"Любовный яд" - читать интересную книгу автора (Айзекс Мэхелия)

Глава 13

Это напомнило ей то время, когда она впервые приехала в Ноулэнд. Весна только началась, но погода стояла исключительно теплая. Шарон захотелось прогуляться, и она попросила шофера такси остановиться у ворот. Вдоль дороги к дому росли тюльпаны, а в полях летали птицы. Возле кобыл, которых выращивал Брюс, резвились жеребята, и вся природа вокруг как бы замерла в ожидании чего-то.

Но что ожидает ее, подумала Шарон, вступая на гравийную площадку перед входом в дом и каждой клеточкой ощущая тревогу за будущее. По иронии судьбы, она приехала сюда, чтобы повидать Дугласа. Фелисия сообщила, что обычно он живет в Глазго.

Но, подумалось ей, подобно раненому животному, он мог приехать в родной дом, чтобы залечивать раны. А вернее, чтобы утвердиться в своем решении. По словам матери, он избегал общества, редко бывал трезв и не знал, как жить дальше.

А знала ли она, как ей жить? Отбросив назад волосы, Шарон огляделась вокруг. Она знала, что Фелисии здесь не было, а Брюс уехал в Венгрию на ярмарку-распродажу лошадей.

Оставался сам сэр Ирвин, но Фелисия предупредила, что он будет работать в своем кабинете, и пообещала позвонить дворецкому, чтобы тот встретил Шарон.

Казалось, все обстоит благополучно, но все же женщина нервничала.

Шарон никак не могла свыкнуться с мыслью, что вновь находится здесь. Захочет ли Дуглас встретиться с ней? Ведь он хотел вычеркнуть ее из своей жизни. Во всяком случае, он так сказал. То, что его мать не верила ему, ни о чем не говорит. Та считала, что он теряет контроль над собой. А подумала ли Фелисия, что будет с Шарон, если Дуглас отвергнет ее? Или для нее главным было дать сыну шанс принять правильное решение? В лучах полуденного солнца тихий дом выглядел очень гостеприимным. Поблескивали стекла увитых плющом окон. Из труб на крыше вился легкий дымок.

Ворота с левой стороны дома открывали проход к конюшням и псарням, расположенным позади дома за деревьями. Насколько она помнила, за мощеным двориком должна была быть большая оранжерея, в которой выращивали фруктовые деревья.

– Позвольте мне помочь вам? – внезапно раздавшийся голос человека в рабочем комбинезоне заставил ее вздрогнуть. Охваченная воспоминаниями, она не слышала, как он подошел к ней.

Ее наряд, состоявший из длинной, по щиколотку, юбки и замшевых туфель, неизвестно какое впечатление мог на него произвести. Возможно, даже вызвать некоторое подозрение, подумала Шарон.

– Ммм... я приехала к мистеру Ирвину, – сказала она, хотя какое ему до этого дело, – к мистеру Дугласу Ирвину, – добавила она на всякий случай, – у меня есть договоренность.

Человек улыбнулся. Это был приятный мужчина, лет сорока, на вид довольно суровый.

– Ну, как же! Бог мой, вы похожи на кинозвезду Шарон Ино!

Шарон заколебалась:

– Да, мне уже говорили об этом. А теперь, если позволите...

– Но ведь вы же Шарон Ино, – воскликнул мужчина, снимая шляпу и расплываясь в улыбке, – я вас недавно видел по телевизору. А раньше вы часто приезжали сюда к леди Ирвин. Я видел, как вы играли в теннис с мистером Дугласом, ведь правда?

Женщина вздохнула от нахлынувших воспоминаний:

– Возможно.

– Я вас сразу узнал, – и он ткнул в себя пальцем, – а меня зовут Колм Пепин. Я уже двадцать лет служу здесь садовником.

– Неужели? – Шарон не хотелось проявить невежливость, но она не желала здесь задерживаться, боясь, что в любую минуту из окна может выглянуть Дуглас и увидеть ее. А вдруг он вообще откажется разговаривать с ней? Никакой уверенности в хорошем окончании этого предприятия у нее не было.

– Совершенно точно, – казалось, садовник готов разговаривать с ней целый день. Но затем, видимо, почувствовав ее нетерпение, улыбнулся. – Если вы хотите повидать мистера Ирвина, вам не нужно идти в дом.

– Что вы имеете в виду?

Ей вдруг стало страшно, что садовник скажет, что Дуглас вернулся в Глазго и его нет здесь, но Колм указал пальцем на ворота:

– Он в конюшне. Минут десять тому назад я видел его там, он приглядывает за лошадьми младшего брата, пока тот в отъезде.

У Шарон пересохло во рту:

– За лошадьми?

– Совершенно верно. Хотите, я провожу вас к нему?

– Нет, – она смягчила отказ улыбкой, – спасибо, мистер Пепин, я знаю дорогу.

Юбка хлестала ее по ногам, когда она пот спешно зашагала по дорожке за дом, и она пожалела, что не надела джинсы. Но разве она могла думать, что Дуглас будет заниматься чисткой лошадей?

После того, что ей наговорила Фелисия, она думала, что ее сын не встает с постели.

Желая избежать встречи еще с кем-нибудь, Шарон прошла мимо оранжереи напрямую к конюшне. Боже, она, вероятно, вообще совершила ошибку, приехав сюда! Ей уже следовало лететь в самолете на Сан-Педро, вместо того чтобы изливать свою душу Дугласу.

Конюшня была построена в виде буквы «Г», частично закрывая небольшой дворик для разминки лошадей. Здесь их также прогуливали после быстрой езды. Дугласа нигде не было видно: ни во дворе, ни внутри конюшни. Возможно, он уже куда-нибудь ушел.

В конце здания она увидела открытую дверь, которая вела на сеновал, и, хотя ей очень не хотелось идти в полутемное помещение, Шарон все же решила довести дело до конца и убедиться в том, что объекта ее поисков здесь нет. Запах сена, кожи и резкого конского пота ударил ей в нос. Дугласа она увидела, едва переступила порог. Он накладывал вилами сено в кормушку, а за его плечами в стойле стояла жеребая, судя по очень толстому брюху, кобыла и жевала овес. Господи, неужели тут больше никого нет, кроме Дугласа? А если кобыла начнет жеребиться?

– Что тебе нужно? – резко спросил он, и она почувствовала исходивший от него запах алкоголя. Значит, Фелисия ничего не преувеличивала! Казалось, он вовсе не удивился, увидев Шарон. Создавалось впечатление, что он ожидал ее.

– Значит, так ты меня встречаешь, – сказала Шарон, чувствуя, как при виде его волнение вновь охватывает ее. В поношенных джинсах и грязной рубашке он выглядел таким привлекательным. Она так хотела увидеть его, что и речи не могло быть хотя бы о малейшей объективности.

– А чего другого ты ожидала? – ответил Дуглас, глядя на нее из-под нахмуренных бровей. Он выглядит таким усталым, подумала Шарон. И очень циничным. И все это из-за нее? Или она льстит себе?

Она вздохнула:

– Ты знал, что я приеду? Твоя мать сказала тебе...

– Моя мать ничего не говорила мне, – его губы искривились, – ясно, что она на твоей стороне. Я слышал, как с ней недавно разговаривал дворецкий.

– Ты в этом уверен?

Дуглас пожал плечами.

– Во всяком случае, я подумал, что это была она.

Шарон нервно облизала пересохшие губы:

– Если не хотел, чтобы я приехала, почему ты не сказал ей об этом?

– Что? Меня еще в чем-то обвиняют! – Он отбросил вилы в сторону. – Да, я хочу услышать, что ты мне скажешь. Зачем же мне противиться твоему приезду? Ты целых десять лет поступала так, как тебе хотелось.

– Да нет же...

– Нет? – Он устало откинул рукой волосы. – Извини, но я не припоминаю, чтобы меня спрашивали о моих чувствах.

– Ты... ты имеешь в виду Майкла?

Дуглас сердито посмотрел на нее.

– Я полагал, что между нами существовало нечто гораздо большее, чем боязнь иметь нежеланного ребенка.

Шарон вспыхнула:

– Майкл не был нежеланным...

– Но его отец был!

– Нет...

– Что «нет»? – Дуглас шагнул в ее сторону, но потом остановился и засунул руки в карманы джинсов. – Как же ты могла так поступить, Шари? Как же ты могла не только лишить меня права знать, что у тебя будет мой ребенок, но и не предупредить или объяснить причину отъезда?

– Я думала, так будет лучше.

– Тебе лучше?

– Нет, для всех лучше! – воскликнула Шарон, теребя руками полу шерстяного жакета, который она держала в руке. – Дуг, ты же был еще мальчиком...

– Боже!

– И ты знаешь, – продолжала Шарон дрожащим голосом, – как бы к нашей связи отнеслись твои родители!

– Хватит долдонить одно и то же, – рассвирепел Дуглас, – тебе хотелось уйти от меня, и ты придумала это оправдание...

– Да нет же...

– Прекрати «некать»! Ради Бога, Шари, если не желаешь быть честной со мной, то хоть себя не обманывай! Я надоел тебе тогда, ты устала от необходимости искать предлоги, чтобы отказываться от приглашений в поместье на вечера и встречи со мной. Тебе захотелось других мужчин...

– Это неправда!

В глазах Шарон застыла боль, но Дуглас просто отвернулся от нее, наступая на навоз, покрывавший пол конюшни. В воздух поднялся целый рой мух, сверкавших крылышками в лучах проникающего через узкое окно света.

– Ладно, – наконец произнес он, – теперь это не имеет никакого значения. Полагаю, моя мать посетила тебя, но, что бы она ни сказала, я не собираюсь предъявлять свои права на ребенка. Не хочу причинять ему излишнюю боль, и, пока он не вырастет и сможет самостоятельно принимать решения, не буду вмешиваться в его жизнь.

Шарон перевела дыхание:

– И ты... неужели ты этого хочешь?

Ее возглас привлек внимание Дугласа, и он внимательно посмотрел на нее.

– Не спрашивай, – проговорил он хрипло, – не спрашивай, чего я хочу, или я буду вынужден сказать тебе все...

– Я не понимаю...

– Чего это «мудрая голова» не понимает?! – обозлился Дуглас. – Хочешь убедить меня, что сожалеешь обо всем происшедшем, что теперь будешь вести себя совершенно иначе? Но ты даже не хочешь понять, что я чувствую по отношению к тебе!

– Что... что ты чувствуешь по отношению ко мне? – повторила она слабым голосом. – Ты хочешь сказать, что у тебя еще сохранились какие-то чувства ко мне?

– Нет, – закричал он, не оставляя ей ни малейшей надежды, – я ничего не чувствую! Ничего хорошего, кроме ненависти и презрения! – Не обращая внимания на ее тяжелое дыхание, он продолжал: – Ты меня обманула, Шарон! Ты лишила меня десяти лет жизни с сыном. Боже! Он даже не знает, кто его отец! И ты спрашиваешь о моих чувствах к тебе. Мне следовало бы давно свернуть эту нежную шейку!

Шарон никогда не думала, что он может так разозлиться. Даже в тот вечер в гостинице она не была так напугана, как сейчас. Но боялась она не за себя, а за него и за то, что у них, кажется, нет никаких перспектив в будущем...

Пора. Ей нужно немедленно уходить – она это сразу поняла. Не имело смысла сюда приезжать. У нее сложилось совершенно неправильное представление о его поведении в гостинице. К тому же она поверила Фелисии, которая убеждала, что Шарон нужна Дугласу. Ей просто хотелось верить подруге. К тому же, когда Дуг овладел ею, ей показалось, что он не мог без нее...

Но, видимо, Шарон во всем ошибалась. Единственное, чего Дуглас хотел, это наказать ее. Она подозревала об этом, ощущала каким-то внутренним чувством. Он никогда не простит ее. И, если говорить честно, она сама не могла себя простить.

– Я должна идти, – высоким голосом сказала Шарон.

Дуглас озабоченно посмотрел на нее.

– Идти? – переспросил он, как будто не понимая, что происходит.

Шарон слегка развела руки и кивнула.

– Так будет лучше, – сказала она сухо, чувствуя, как эмоции вновь начинают переполнять ее. Если она сейчас же не уйдет, слезы у нее брызнут в его присутствии. А ей вовсе не хотелось, чтобы он это увидел.

Дуглас вынул руки из карманов.

– Нет, – глухо заявил он.

Шарон удивленно посмотрела на него.

– Но мы уже все обсудили, не так ли? Если ты изменишь решение о Майке, я пойму тебя. Может... возможно, ты обсудишь этот вопрос со своим адвокатом...

– Долой адвокатов! – воскликнул Дуглас, нахмурив брови. – Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Какое-то время Шарон растерянно глядела на него, затем, сообразив, что тем самым дает ему возможность еще поиздеваться над собой, решительно повернула к двери.

– Извини, – произнесла она сдавленным голосом, борясь с волнением, – я не могу...

– О Боже!

В возгласе Дугласа послышалась мука. В другое время Шарон, безусловно, осталась бы, но сейчас она не могла этого сделать. По щекам ее потекли слезы, и она направилась к двери.

Внезапно женщина услыхала звук его шагов и замерла на месте. Если она бросится бежать, это только подтвердит сложившееся у Дугласа мнение о ней. Придется выслушать его.

Но, подойдя к ней сзади вплотную, он не дотронулся до нее. Она только почувствовала его дыхание у себя на шее.

– Но почему? – спросил он дрогнувшим голосом, и Шарон не нужно было спрашивать, что он имеет в виду.

– Ты же сам знаешь почему, – проговорила она неуверенно, – я слишком стара для тебя.

– Да нет же.

– Твоя мать считала так. Да и сейчас продолжает так думать.

Дуглас тяжело дышал:

– Мать не имеет никакого отношения к этому.

– Но ты не всегда так считал.

– Неправда. Ты же знаешь, что я хотел рассказать о нас родителям. Господь свидетель, я хотел жениться на тебе.

Шарон смахнула рукой слезы.

– Я не думала, что наши отношения продлятся долго.

– Почему?

– Ты повзрослеешь, а я стану...

– И мое отношение изменится?

– Да.

– Но ведь ты видишь – ничего не изменилось.

Шарон покачала головой:

– Но это не так...

– Конечно так, – Дуглас сердито дернул головой и, положив руки ей на плечи, повернул лицом к себе, – иначе зачем я позволил бы тебе появиться здесь? – его глаза потемнели от волнения. – Но скажи прямо – зачем ты приехала?

Шарон вздрогнула:

– Ты же знаешь!

– Да нет, не знаю. Мне очень хотелось бы знать. Когда я увидел тебя – такую холодную, элегантную, красивую, – мог только предположить, что тебя привело сюда...

– Чувство вины? – Шарон вопросительно посмотрела, и он утвердительно кивнул головой.

– Что-то вроде этого. Какой я негодяй, да?

– Ах, Дуг... – в глазах Шарон светилась любовь, – ты когда-нибудь простишь меня?

– За то, что ты бросила меня?

– За то, что я прятала от тебя Майкла. И не сказала, что у тебя есть сын.

Дуглас обхватил ее голову руками.

– Я готов попробовать, – хрипло сказал он, вытирая пальцами слезы с ее щек, – но я должен тоже кое в чем сознаться.

У Шарон перехватило дыхание.

– Ты помолвлен с той молодой женщиной, о которой говорил...

– Нет, дело в том, что Бэтси... Бэт обвинила меня в любви к тебе еще до того, как я сам это понял.

– Тогда...

– Шари, – прошептал он, касаясь губами ее губ, – я еще не знаю по-настоящему ни тебя, ни Майкла. Конечно, я буду любить малыша. Он так похож на меня. Но боль я испытал из-за тебя. Тебя я хотел и хочу, – он чуть прикусил ее губу. – Я люблю тебя, Шари. Неужели тебе нужно потратить всю жизнь, чтобы доказать мне, что ты чувствуешь то же самое?

– О Дуг... – ее руки обвились вокруг его шеи, – я была такой дурой!

Дуглас прижал женщину к себе и начал целовать надушенную впадинку на ее шее.

– Вот тут мне возразить нечего, – согласился он.