Глава 15

— Мастер, — голос ученика звучал немного настороженно. Его мастер сделала быстрое движение, оборачиваясь.

— Да?

— А чего в вашей жизни было больше — побед или поражений?

Она задумалась, лоб прочертила едва заметная морщинка. Но затем женщина подняла голову.

— Наверное, всего было поровну.

— Мьоллен, — позвал Алемид, делая глоток вина и откидываясь на спинку дивана, на котором сидел. Алед на несколько секунд обернулся, но затем снова устремил свой взгляд в окно, за которым до сих пор буйствовала стихия. Материализованные неизвестно зачем крылья сделали непонятное движение и снова замерли. — С ней все будет в порядке.

— Я знаю, — сказал он, не отводя взгляда. Затем отбросил с лица волосы и резко обернулся, неуловимо быстрым движением опустился на диван рядом с Алемидом.

— Кстати, как твои исследования в области астрономии? — поинтересовался Алемид, прекрасно понимая, что эта тема меньше всего подходит сейчас для разговора.

— Продвигаются. Во всяком случае, если строить карту звездного неба, опираясь на мою теорию? получается весьма любопытная вещь. К тому же мне удалось выяснить, что в макропространстве порталы расположены не хаотично, а подчиняясь какому-то циклу. Осталось только выяснить, какому конкретно, и моя работа будет практически закончена.

— Надеешься ее защитить? — хмыкнул Алемид, с большим интересом относящийся к этой гипотезе, но прекрасно понимающий, что в таком случае возмутятся все астрологи, предсказания которых и так уже давно ставят под сомнения. Естественно, что Совет Долины предпочитает иметь дело с квалифицированными прорицателями, гадающими не по звездам, а имеющими реальный доступ к ментальным структурам. Однако астрологи пользовались, к сожалению, большой популярностью среди обычного, не сведущего в магии населения.

— Защитить будет несложно. Сложнее будет скрываться от людей, оставшихся без работы, — пожал плечами алед, поворачиваясь на звук открывающейся двери, и узрел вошедшего в небольшой зал мастера Артола, бледного и уставшего.

— С девушкой все в порядке, но ближайшую неделю ей придется провести в постели ввиду крайнего магического истощения организма, — быстрый взгляд в сторону Алемида. — Отправь меня в Долину, пожалуйста. Сил уже не осталось.

— Да, мастер. Может быть, останетесь на ночь у нас?

— Благодарю, но работы слишком много, — мастер подождал, пока Алемид настроит локальный портал, и повернул голову к аледу. — Как можно скорее жду тебя в Долине, завтра начинается лучшее время для наблюдений за звездным небом.

Мьоллен кивнул, краешек губы чуть приподнялся. Все-таки мастер пользовался заслуженной популярностью у всех, помогал всем и являлся своеобразным олицетворением Долины. Сложно было представить то, что Долина когда-либо может оказаться без мастера, и вызывало удивление то, что мастер занимает свой пост уже без малого семьдесят лет. При том, что выглядел он максимум на сорок. Ходили слухи, что в родословной Артола затесались эльфы, но сам он по этому поводу никогда не распространялся, так что сказать что-либо определенно было довольно сложно.

Попрощавшись, мастер шагнул в портал, сомкнувшийся за его спиной, а два мужчины, обгоняя друг друга и позабыв о контроле над собой, кинулись сначала в княжеский кабинет, а затем в спальню на другом конце этажа.

Мне очень хотелось пить, причем настолько, что я готова была даже глотать капли дождя. Он, кстати, судя по пробивавшимся через тишину звукам, шел за окном.

Я полежалатало слегка неуютно, когда е мигом обратилось на вошедших. С закрытыми глазами, пытаясь пока по ощущениям определить, где нахожусь, как сюда попала, как себя чувствую и кто еще, кроме меня, здесь находится. Чувствовала я себя… мягко сказать — терпимо. А вот если по правде… все тело ныло, голову будто вскрывали изнутри, а по всем жилам вместо крови разливалась слабость. Впрочем, если учесть, что мастеру чудом удалось вырвать меня с Той Стороны, все просто прекрасно. Я даже немного удивилась своей воле к жизни. Значит, смогла все-таки уйти отсюда, а не подчиниться до конца Зову, который влек за собой все мое существо. Смогла не поддаться до конца Серебряной Душе…

Так, с состоянием более-менее разобрались. Теперь — где я? Судя по всему, под крышей, а не в чистом поле. Хотя, возможно, и в поле, если там, конечно, специально для меня соорудили мягкую кровать с подушкой и одеялом. Но этот вариант я отмела, так как послышался звук открываемой двери. Что-то не видела я полей с дверью…

В следующую минуту я почувствовала прикосновение ладони к своему лбу. Кажется, обладатель ладони остался доволен, во всяком случае, послышалось одобрительное хмыканье.

— Температуры хотя бы уже нет, — констатировал знакомый с детства голос, заставивший меня резко открыть глаза и совершить движение головой. Ой, зря я это сделала… лицо брата расплылось в сероватую кляксу, а по голове словно бы с размаху треснули топором. Через пару секунд картинка из размытой стала более-менее четкой, а я с тихим стоном откинулась назад на подушку, послав к призракам Длаир, Аллотар, всех богов, а также брата в придачу. Интересно, сколько я пробыла без сознания? День, два? Может быть, несколько часов…

— Пить… — едва прохрипела я, удивившись тембру и силе своего голоса. Да, тоже мне, высокородная княжна, хрипящая, как заправский алкоголик… То ли брат так сильно обрадовался тому, что я наконец пришла в себя, то ли просто имел дело переизбыток чувств, но в зубы мне тут же ткнулась какая-то кружка с прохладным травяным настоем. Очень надеюсь, что брат заваривал его не сам, иначе в скором времени у меня помимо всего прочего будет еще и сводить живот.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался брат, когда я сделала пару глотков. Больше не осилила, и так ощущала, что еще немного — и все пойдет обратно. Предательское плохое самочувствие, которое никуда не делось. Но сейчас хотя бы жизнь вне опасности. Во всяком случае, мне так казалось. Спасибо мастеру Артолу.

— Терпимо, — слабым голосом ответила я, не став уточнять, скольких сил мне стоит это терпение. Алемид, судя по всему, все-таки понял, потому что его лицо приобрело непередаваемое скептично-иронично-тревожное выражение. Стихии, неужели я настолько плохо выгляжу? — Сколько я была без сознания?

— Четыре дня. Мы очень волновались, но мастер сказал, что это пойдет тебе на пользу.

— Когда я смогу встать?

— Не раньше, чем через неделю. Тебе нужны покой и сон, так что отдыхай, — удостоверившись в том, что со мной все в порядке, брат повернулся и уже собрался уходить, но моя еле слышная фраза его остановила:

— Эй… подожди… с Мьолленом все в порядке?

— В полном. Я отправил его в Долину, как только мы поняли, что твоей жизни больше ничего не угрожает, — брат пожал плечами. Что ж, значит, портал мы все-таки сотворили правильно… — А теперь спи.

— Я не хочу!

— Уже хочешь. В отваре было сонное зелье, — подмигнув мне, брат вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, а я почувствовала, что погружаюсь в спасительный сон, в котором у меня ничего не ныло и не болело.

Следующая неделя прошла как в тумане. Единственные воспоминания, которые сохранились о ней — сон, подушка, короткое пробуждение, тающий на губах горький привкус травяного отвара, и снова сон… в основном я спала, организм спешно пытался восстановиться после истощения. В недолгие минуты бодрствования мой взгляд выхватывал из общего фона вещей лица брата, отца… заходили и мать с Асвилерой, мне хорошо запомнились их тревожные лица.

Мне теперь даже не требовался сонный отвар, глаза слипались сами по себе. Организм требовал своего, и иногда я даже просыпалась посреди ночи от дикой боли в правой руке, где татуировка сверкала ярким серебряным пламенем. Впрочем, я чувствовала, что начинаю постепенно восстанавливаться, и с каждым днем все больше недоумевала, как вообще последнюю неделю смогла спокойно передвигаться. Как я вообще жила последнюю неделю перед тем, как заболела, если теоретически я должна была свалиться с потерей сил незадолго после обряда. Впрочем, возможно, в Длаире на меня не так сильно действовала магия Алоттара…

Проснувшись рано утром, я поняла, что вполне смогу встать. Причем сама, без посторонней помощи. Именно этим я и занялась, правда, пришлось до такой степени сжать руку, схватившись за столбик кровати, что костяшки пальцев от напряжения побелели. Как оказалось, ноги меня держать не хотели, потому что слабость не до конца ушла из еще неокрепшего после такого стресса тела. Но мне было все равно, по сравнению с последней неделей, проведенной в постели, чувствовала я себя просто превосходно. Даже голова для разнообразия болеть перестала.

Цепляясь за все подряд, я побрела в ванную, мимоходом поймав свое отражение в зеркале. Зря я это сделала, потому что та жуткая физиономия, смотревшая на меня из глубин амальгамы, Каисой иль-Лаомиллен не могла быть по определению. Конечно, у меня худое лицо, но чтобы настолько… впали щеки, резко обозначились и так четкие скулы, черные брови выделялись на бледной коже своей противоестественной яркостью. Да и цвет лица назвать здоровым весьма сложно, поскольку белый, как дорогая бумага, окрас кожи явно не является признаком хорошего здоровья и самочувствия. С тихим стоном, выпущенным сквозь сжатые зубы, я заставила себя отойти от зеркала и продолжить свой путь в ванную, где почти час с наслаждением отмачивала себя любимую в пенной ванне с добавлением масел, которые должны были придать коже здоровый вид. Волосы наконец перестали быть серой паклей, неведомо зачем нацепленной на голову, а приобрели свой нормальный серебряный цвет и шелковистость, свойственную чистой шевелюре.

Когда я вышла из ванной, мое самочувствие можно было обозначить как хорошее. С небольшим натягом, правда, но действительно с небольшим. Во всяком случае, я теперь могла спокойно передвигаться, да и голова почти не кружилась. Ключевое слово «почти»… Впрочем, через пару дней это пройдет… и начнется другая фаза выздоровления, гораздо более противная. Называется — опьянение силой.

Надо сказать, подобная вещь у меня уже случалось, правда, в тот раз все было не настолько серьезно. С Той Стороной практически не связано, зато крайнее истощение магической силы имело место быть. Тогда я так же отлеживалась в кровати около недели, пока силы восстанавливалась и заполняла пустоты. А потом наступила стадия опьянения, о которой я в ту пору не имела ни малейшего представления.

Опьянение силой наступает после того, как резерв силы после истощения восстановлен. Дело в том, что даже в этом резерве находятся некоторые пустоты, которые не заполнятся никогда. Например, жила, отвечающая за магию исцеления, всегда пустовавшая, никогда не заполнится у меня даже при наличии огромного резерва. Просто она не функционирует, но все равно является частью системы, и организм рассматривает ее как пустоту, которую необходимо заполнить. Поскольку сила в эту жилу пойдет только в том случае, если мир сойдет с ума, то чистая мана прибывает просто так. Представьте, если вам надо налить в графин бочку воды… правда, в моем случае ситуация будет несколько другой. Если при наливании воды в графин лишняя попросту выльется, то мана становится плотнее, сжимаясь. Организм этого поначалу не заметит, но вот при колдовстве будет немного неуютно, поскольку сжатая мана расширится уже в процессе плетения заклинания, на заключительном этапе, когда уже нужно будет вливать свою силу. И последствия этой волшбы будут… хорошо, если просто непредсказуемыми. В моем случае вместо простого Призывания одного духа, с которым сможет справиться любой студент второго курса, может получиться вызов какого-нибудь сильнейшего призрака, злого и незапланированного. А все из-за этого опьянения силой, призрак его забери.

К сожалению, этой стадии мне не миновать. Ситуация становится неоптимистичной еще и потому, что я научилась чувствовать свою силу до последней капли. А значит, научилась чувствовать и опьянение… и ничего хорошего в этом чувстве нет, скажу я вам. Лучше уж не знать, что творится у тебя в организме, чем с ужасом осознавать, что в тебе скрывается огромная сила, которую ты не можешь никак рационально применить.

С такими неутешительными мыслями я начала одеваться. После недели, проведенной в четырех стенах, мне хотелось гулять, на свежий воздух, и я вовсе не собиралась отказывать себе в этом удовольствии. А раз так, то мне было совершенно наплевать на то, как отреагирует на это мое желание ослабленный организм. В конце концов, прогулки еще никогда никому не приносили вреда.

Тенью выскользнув за дверь и на цыпочках прокравшись мимо задремавшего семейного лекаря, буквально доставшего меня своими зельями за последнюю неделю, я прошлась по пустынным залам и галереям поместья, любимого мной с детства. Солнце уже взошло, но в воздухе пока еще веяло утренней прохладой, смешанной с запахом росы и ночных цветов… люблю эти запахи, как и запах моря, разливающегося не так далеко отсюда. С чердака поместья его даже видно. Но к морю я пока не пошла, а просто направилась на открытое крыльцо. Светлый мрамор, рвущиеся ввысь колонны, оплетенные гирляндами уже почти закрывшихся на день цветов. Мой дом, в котором я не была так давно, по которому я скучала и в который так всегда стремлюсь. Дом, из которого я ухожу без сожаления, пускай и с оттенком печали в сердце.

Каблуки негромко цокали в тишине, окутавшей дом. Видимо, сейчас все еще рано… прохладный утренний ветер заставил еще не до конца высохшие серебряные пряди рассыпаться по плечам, легко коснулся щеки и полетел дальше. Я вспомнила богиню в саду того постоялого двора, где жила в Длаире, и усмехнулась.

Ноги сами собой несли меня прочь от дома, и я поняла, что хочу к морю. Пускай даже это желание возникло только что, просто появившись в голове и позвав меня за собой.

Море… я люблю его, и я не представляю без него жизни. Для меня море, как и ветер, всегда было олицетворением свободы, а также чего-то такого, что мне не дано. Стихия, такая же дикая и необузданная, как ураган, и такая же спокойная и ласковая как легкий бриз, спутывающий волосы и заставляющий одежду трепетать складками. Стихия, неподвластная никому…

Воздух и море… две стихии, которые человек еще не смог подчинить себе. Свободные, независимые… яростные… Две стихии, без которых жизнь кажется пресной и скучной.

За мыслями я вышла на берег моря. Скинув туфли, прошлась прямо по кромке волны, чувствуя, как ноги ласкает теплая вода, и с наслаждением вдохнула чистый соленый воздух с горьковатым морским привкусом. В мое сознание ворвался, мигом завладев им, какой-то пьянящий восторг от того, что меня окружается свобода. Свобода… она была повсюду, и одновременно — внутри меня. Она наполняла меня, как сила во время опьянения, да я и была сейчас, наверное, пьяна этой свободой. Вырвавшись после недельного лежания в постели на улицу, я была так рада этому факту, что ощущение свободы действительно наполняло меня. Всю, до кончиков ногтей и волос.

Я подняла руки за головой и немного покружилась. Улыбнулась, сделала один шаг… другой… я танцевала, но чувствовала, будто сейчас взлечу. Раскинула руки, на несколько секунд представив, что у меня есть крылья, и закрыла глаза, чувствуя на лице соленый морской ветер. Интересно, со стороны мой танец кажется безумием? Наверняка. Да это и было безумие. Безумие свободы, слияние с ветром и морем… Серебряная душа захлебывалась безудержным веселым смехом, и я смеялась вместе с ней. Видимо, уже схожу с ума.

Нет, я вполне адекватна. Просто… просто я не могу долго сидеть взаперти, вот и все. Не могу постоянно находится в четырех стенах, особенно сейчас, когда уже приближается стадия опьянения силой. Сейчас я была не совсем я, я была пьяна и силой, и свободой… и даже не пыталась контролировать себя, а просто кружилась в танце по морскому берегу. Будь я в Длаире, даже танец мой нес бы чары.

Но я не в Длаире и вряд ли когда-нибудь там еще окажусь, учитывая последние события. А впрочем, чем Стихии не шутят, может, и окажусь. Мне безумно понравилось творить чары с помощью скрипки, а тюрьма на меня особо не повлияла. В конце концов, ничего серьезного в самом Длаире со мной не случилось.

— Каиса! — громкий окрик брата заставил меня резко обернуться, прервав свой танец. С удовольствием я почувствовала, что опьянение уходит, уступая место трезвому и холодному рассудку. Что ж, это к лучшему, хотя ближайшую неделю мне все равно лучше не колдовать.

— Что случилось? — крикнула я в ответ, слыша, что ветер сносит слова в сторону. Но брат услышал. Подошел ближе, посмотрел на меня. Вид у Алемида был несколько встрепанный и встревоженный.

— Уже ничего. Просто мы пришли к тебе, а в комнате пусто. Лекарь говорит, что не видел, как ты ушла, — ну еще бы он видел, если спал здоровым сном младенца. — Мы уж подумали, что ты в Долину от опеки сбежать решила.

— Прямо сейчас? С утра пораньше и не предупредив? К тому же я только что смогла более-менее нормально передвигаться, — фыркнула я. Ну почему бы просто не предположить, что я пошла прогуляться? Видимо, все уже давно привыкли к тому, что со мной простые предположения не пройдут. Собственно, и правильно сделали, что к этому привыкли.

— Мало ли что, — пожал плечами брат. — Пойдем, уже завтрак накрыли. Ты есть хочешь?

Я жадно кивнула, поскольку после тех отваров и бульонов, которыми меня поили всю неделю, желудок яростно востребовал материальной пищи.

— Тогда пойдем.

— А что вы маме и Асвилере сказали? Надеюсь, не правду?

— Нет, конечно, — Алемид аж поперхнулся так и не сказанным словом. — Сказали, что ты вымокла под ливнем и простыла. Ни слова про Ту Сторону и связанные с Длаиром неприятности. Впрочем, про неприятности в Длаире мы и отцу не сказали.

Я кивнула еще раз. Все как всегда. Маме вовсе не обязательно знать обо всех неприятностях, в которые ввязалась ее любимая дочка, иначе она упадет в глубокий и продолжительный обморок, а уж Асвилере и подавно. Двоюродная сестра и так на меня смотрит как на диво дивное, чудо чудное, особенно на мой меч, а уж если ей рассказать про все, так тоже лишится либо чувств, либо дара речи. Но если эти двое ограничатся только обмороком и долгими причитаниями, то с отца станется запереть меня в комнате и объявить, что его дочь выходит замуж. Думаю, что женихи найдутся. Так что пусть лучше пребывает в счастливом неведении и полагает, что проблемы его благоразумной дочери в большинстве своем незначительны.

— Я скоро приду, вот только переоденусь, — сказала я брату, когда мы уже поднимались по ступенькам. В принципе, можно было пойти и так, все-таки всего лишь семейный завтрак, но что скажет мама, если увидит облепленные песком туфли и подол платья, вымокший в море? Почему-то мне казалось, что она будет не слишком рада.

Я поднялась на жилой этаж и уже хотела идти к себе, когда услышала громкие вопли неподалеку от моей комнаты. Причем вопли в мамином исполнении, ее голос я бы не спутала ни с чьим другим. Словно музыка… но вот сейчас, видимо, мама была сильно не в настроении. Интересно, с чего бы, она ведь всегда такая сдержанная?..

— Да как ты мог заснуть, а? А если бы она решила отправиться в Долину с утра пораньше?

— Госпожа, я… я не мог подумать, что в таком состоянии… — кажется, лекаря она довела уже почти до припадка. Стихии, не могу поверить, что они все настолько волновались из-за меня.

— Ты что, не знаешь мою дочь? И можно задать один небольшой вопрос?.. — голос мамы немного смягчился.

— Да, госпожа… — я решила пока не выглядывать. Мало ли, еще попадусь под горячую руку… странно, я всегда думала, что более спокойный характер, чем у моей матери, даже придумать сложно. Раньше думала…

— Как у тебя язык повернулся сказать, что у нее обычная простуда? И кому — мне! — пожалуй, теперь я знаю, откуда у моего брата такой скверный вспыльчивый характер. А я-то на отца грешила, думала, что у него по молодости был такой темперамент. — Ты думаешь, я не почувствовала прикосновения Той Стороны? Да меня десять лет учили с закрытыми глазами и во сне чувствовать ее малейшие проявления!

— Госпожа… мы просто решили Вас не волновать…

— Волновать? Меня? — в голосе послышалась легкая издевка. А ситуация становится все интереснее и интереснее… Вот только почему я узнаю о некоторых подробностях биографии моей матери только сейчас?

— Но… Ваши нервы, благородная госпожа… их надо беречь…

— Мои… нервы? — в всегда таком мягком голосе матери наметились ледяные нотки. — Неужели ты думал, что я, Аметистовый Коршун, упаду в продолжительный обморок от известия о том, что моя дочь собирается на Ту Сторону? Согласна, я бы волновалась… но не настолько же!

— Да к тому же вы уже спали…

— Да, и именно поэтому меня никто не поставил в известность о том, что моя дочь умирает. Умирала, — торопливо поправилась она. — А вы не подумали, что когда инстинкты заставляют проснуться посреди ночи в холодном поту, в голову лезет только одна мысль? Ладно, иди. С супругом я сама побеседую… по душам.

Почему-то мне стало немного жаль отца. Вдвойне, потому что сначала с ним побеседую я. На одну такую маленькую, совсем незначительную тему…

Я с размаху толкнула дверь в отцовский кабинет, заставив створки испуганно разлететься в разные стороны. Быстрым шагом пересекла комнату, и оперлась руками о дубовую столешницу. Князь Северного Побережья, он же мой отец, совершенно спокойно поднял голову.

— Что-то случилось?

— Да нет… просто один вопрос созрел. Вдруг, — я опустилась в кресло, взглянув в глаза отцу.

— И какой же?

— Папа… где ты познакомился с мамой? Только честно, — вот интересно, он сейчас скажет правду, или как обычно?

— Я много раз тебе говорил. В Халассеме, во время празднования восхождения на трон императора Ри-алишша.

— Ну я же просила честно. Папа, — я еще раз внимательно посмотрела в серые глаза. — Я знаю, что моя мать не была примерной дочерью и уж точно не чтила традиции. Точнее, только что узнала.

Отец встал, подошел к шкафу. Довольно флегматично достал из него документы, которые требовалось рассмотреть, и снова сел за стол.

— Я ведь не рассказывал, как именно мы познакомились, правда? Так вот, во время празднования она действительно была в Халассеме. И я там был, хотя и не совсем на празднике. Дело в том, что тогда, тридцать лет назад, еще не были истреблены все упыри и волкодлаки, а твоя мать была одним из известнейших охотников на нежить. И в Халассеме у нее было задание. А я… поскольку дела в родовом поместье мне порядком наскучили, я путешествовал, набираясь впечатлений. И Леранна аллер-Дайрен, как это смешно ни звучит, приняла за волкодлака меня.

— Тебя? — я улыбнулась. Да уж, такого от моей матери я не ожидала. Никогда бы не подумала, что эта женственная аристократка когда-то путешествовала по стране с мечом в ножнах и магией на кончиках пальцев, охотясь на нежить. Вообще я знала родовое имя своей матери, и хотя приставка аллер- явно указывала на то, что начало роду положил маг, причем магистр, мне всегда казалось, что мама владеет магией… скажем так, весьма неуверенно. Причем я на протяжении всей жизни была убеждена в том, что мама — аристократка до кончиков ногтей и если и умеет творить какую-нибудь магию, то уж совсем слабую. А ведь чтобы ловить нежить, нужно чувствовать ее, а значит, что нужно иметь представление и о Той Стороне, а также обладать неплохими навыками в магии. Даже не навыками — мастерством.

— Да, я тогда столкнулся с одним некромантом по… личному вопросу, и на мне остался отпечаток его магии: некро-заклинание прошло вскользь, дуэль я выиграл, но след все-таки остался. А Леранна тогда как раз настроила магический поиск на любое проявление некро-магии, и я под этот поиск замечательно подходил. Ну она и приняла меня за человеческую ипостась нежити…

Отец хотел сказать еще что-то, но дверь резко распахнулась, впуская в кабинет женщину. Леранна иль-Лаомиллен ар Дайрен ворвалась в помещение стремительно, словно зимняя метель, и так же, как я совсем недавно, с размаху оперлась руками о дубовую столешницу. Отец поднял глаза уже обреченно.

— Что-то случилось? Ты сама не своя.

— Мне нужно с тобой поговорить, — процедила мама через зубы, глядя на папу так, словно хотела прожечь взглядом дыру. С нее станется…

— Я слушаю.

— Здравствуй, мама, — мило улыбнулась я. И куда только вмиг делась вся ярость и вспыльчивость? На меня взглянула сдержанная аристократка, воспитанная в лучших традициях этого общества.

Ничего не сказав, она кивнула и пошла к двери. На пороге остановилась, повернулась и метнула на отца взгляд, в котором вновь проступила та охотница за нежитью, которую она почему-то прятала от меня.

— Поговорим позже, — сказала мама и вышла, прикрыв за собой дверь. Я расхохоталась.

— Почему она так ведет себя? И, кстати, почему она скрывала от меня свое прошлое и хотела оградить меня от магии и путешествий?

— Потому что любая мать любит своих детей. А ты к тому же еще и Серебряное Дитя.

— И что с того?

— Просто в силу своей профессии твоя мать знает о Той Стороне более чем достаточно. И прекрасно знает, чем ты рискуешь при каждом ритуале.

— Но почему она тогда не запретила мне путешествовать с тобой, как не запретила поступить в Высшую Школу?

— Твоя мать — человек далеко не глупый, — отец очень внимательно на меня посмотрел. — Сама она перестала быть охотницей лишь потому, что закончилась нежить, и ты не знаешь, скольких сил ей стоило забыть любимые ощущения. И она слишком высоко ценит свободу, чтобы лишить ее кого-то. Понимаешь?

Я понимала. Прекрасно. И потому ничего не сказала, просто встала и вышла. Аккуратно прикрыла за собой дверь и пошла к себе в комнату, переодеваться к завтраку.