"Испытание седьмого авианосца" - читать интересную книгу автора (Альбано Питер)

6

Обстановка в каюте адмирала Фудзиты была столь же строгой, но Брент чувствовал себя здесь гораздо раскованнее, чем в командном пункте. По площади каюта совсем немного уступала ему. Старик прошествовал к полированному столу и знаком пригласил Брента, Дэйл, Йоси Мацухару и Реджинальда Уильямса садиться. Уильямс настоял на своем присутствии, а Фудзита согласился лишь после того, как Брент пообещал ему потом лично доставить лейтенанта в лазарет.

У него вдруг мелькнула мысль, что в плавании он тосковал по всему, что связано с этой каютой. За спиной адмирала неотъемлемый портрет Акихито, только на нем император в штатском, и в чертах лица никакой воинственности. Рядом с портретом здесь также висит алтарь. Вдоль каждой переборки тянутся полки с книгами, а под ними карты. Одна дверь ведет в личные покои адмирала, другая сообщается с каютой давно умершего флаг-адъютанта, теперь переоборудованной под библиотеку. Там Фудзита собрал тысячи томов, посвященных Второй мировой войне. И как старику удается переваривать столько информации? Он до сих пор нет-нет да поразит собеседника своими энциклопедическими знаниями.

Столешница сверкает, как зеркало; на столе царит идеальный порядок. С краю плетенка из двух отделений с пометками: «входящая почта», «исходящая почта». В ящичке полированного эбенового дерева блокнот, карандаш, кисточка. Три телефона в ряд. Неизменный экземпляр «Хага-куре». Пол устлан ковром. Вокруг стола принайтованы к палубе пять обитых кожей стульев. Еще шесть втиснуты между книжными полками; два перед угловым столиком с установкой связи, за которой, мало чем отличаясь от предмета мебели, сидит писарь. Когда обсуждаются вопросы особой секретности, адмирал обычно отсылает его.

Брент уселся напротив адмирала; Дэйл, Йоси и Реджинальд разместились по бокам от него. Женщина откинулась на мягкую спинку, скрестила ноги, выставив на всеобщее обозрение изящные икры и лодыжки. Поскольку атмосфера адмиральской каюты не располагает к женскому присутствию, Дэйл выглядит здесь какой-то экзотической птицей. Скованные ее присутствием мужчины — кроме Фудзиты — ерзают на стульях.

Опять накатили воспоминания о ее нью-йоркской квартире. Господи, бывает же такое сильное влечение к женщине! Он реагирует на нее всеми внутренностями; в паху мгновенно образуется тугой узел. Сердце бешено стучит в клетке ребер. Пытаясь освободиться от наваждения, Брент упорно рассматривал портрет императора: отменно сшитый костюм, шелковый галстук, добродушно-снисходительное выражение лица. Сумятица в душе немного улеглась, а потом его отвлек голос Фудзиты.

Старик начал с обращения к Реджинальду Уильямсу:

— Как я уже говорил, лодки Сил самообороны потоплены. Весь наш подводный флот — это «Блэкфин».

Прежде чем лейтенант успел ответить, в дверь постучали. Вошел человек средних лет, одетый в мундир Сил береговой самообороны. Толстый, ростом чуть-чуть выше адмирала Фудзиты, он казался почти квадратным, такое впечатление, что высокого человека ударили чем-то тяжелым по голове и сплющили. Он выпирал из формы, точно поджаренная сарделька с лопнувшей оболочкой. Вразвалочку, боясь зацепить что-нибудь обширными ляжками, он промерил шагами всю длину каюту. Вытянулся в струнку перед адмиралом и посмотрел на него взором приговоренного к расстрелу, которому забыли завязать глаза.

— Вы не явились на совещание, лейтенант Кога, — коротко бросил ему Фудзита.

Брент сразу вспомнил этого человека. Восемь месяцев назад лейтенант Тадайоси Кога присутствовал на заседании штаба. И тогда, так же как теперь, на бедного толстяка вылилась вся неприязнь адмирала к Силам береговой самообороны.

— Прошу прощения, адмирал, — дрожащим голосом откликнулся он. — Дело в том, что экстремисты «Ренго Секигун» устроили демонстрацию… я имею в виду беспорядки… перед входом в док.

— Помните? — прошептал Брент на ухо Реджинальду. — Японская Красная Армия.

Уильямс кивнул.

— Писарь Накамура, — обратился Фудзита к рядовому, сидящему за угловым столиком, — свяжитесь с капитаном первого ранга Митаке Араи. Пусть поставит цепь охранников по периметру судна и вышлет роту для очистки прилежащих улиц от коммунистической заразы. В случае необходимости разрешаю стрелять.

— Адмирал, — произнес Кога с удивившей всех твердостью. — Наша рота уже на месте происшествия. Наряды токийской полиции тоже работают. Вы не можете самолично вершить правосудие.

— Прошу не диктовать мне, что я могу, а чего не могу, лейтенант! — Фудзита выбросил руку к портрету императора. — Меня поддерживает высшая власть — микадо. А токийская полиция и парламент пусть катятся к черту! — Узкие глаза немигающе уставились на лейтенанта. — Надеюсь, вы знаете, что такое ямато?

— Конечно, адмирал. Дух Японии.

— А «Йонага» — это и есть Япония.

— Да, но надо же быть благоразумными, надо подходить избирательно!..

Фудзита взял кисточку, быстро начертил в блокноте иероглиф и предъявил всем рисунок.

— Что это?

Дэйл и Уильямс обратили взгляд к Бренту, а тот вместе с Йоси и Когой изучал написанное. Он уже неплохо овладел японским, но иероглиф был ему незнаком.

— «Трусость», — перевел Йоси Мацухара.

Кога неуклюже потоптался на месте.

— Да, трусость. Но это китайский иероглиф, адмирал.

Продолжая буравить взглядом Когу, Фудзита взял со стола «Хага-куре».

— Об этом сказано здесь, в нашей священной книге. — Старик уронил том и сложил скрюченные пальцы пирамидой. — Китайский иероглиф, обозначающий «трусость», состоит из иероглифа, обозначающего «избирательность», в сочетании с иероглифом, обозначающим «ум». — Он ударил кулачком по кожаному переплету. — Так что если прибавить избирательность к природному уму, станешь трусом.

У лейтенанта дрогнула нижняя губа, но он тут же овладел собой.

— Я не предлагаю становиться трусами и поворачиваться спиной к своему долгу. Я тоже самурай и чту наши обычаи.

— Если вы чтите наши обычаи, никогда не поступайтесь честью и преданностью Сыну Неба.

Кога потупился.

— Прошу прощения, адмирал.

Фудзита перешел к официальным представлениям. При виде Дэйл Макинтайр брови толстяка взлетели кверху, и он невольно облизнулся. А когда разглядел Уильямса, глаза его чуть не вылезли из орбит.

— Вы — командир «Блэкфейс»?[20] — рассеянно переспросил он, даже не заметив собственного ляпа.

— «Блэкфин», а не «Блэкфейс»! — вспыхнул Уильямс, приподнимаясь.

Брент силой усадил его обратно.

Кога сделался фиолетовым. На широком лбу выступили капли пота. Никто из присутствующих и не подумал прийти ему на выручку.

— О-ах! — задохнулся он, осознав свою бестактность. — Простите, лейтенант Уильямс, я оговорился. Такое с каждым может случиться. — Он поднял руки, словно защищаясь, и еще более усугубил положение: — У меня много друзей… у меня даже горничная пакистанка.

Дыхание Уильямса напоминало рев канзасского торнадо.

— Я негр, а не пакистанец! И в горничных не служу. Выбирайте выражения, лейтенант, в следующий раз я вам этого не спущу!

— Ну да, ну да! — забормотал Кога, радуясь, что все обошлось, и поспешно сменил тему: — Адмирал, я к вам с доброй вестью от начальника нашего штаба, адмирала Суитийо Хигасямы. — Он вытащил из внутреннего кармана бумаги. — Когда в прошлом году ваше соединение было у берегов Северной Кореи, налет арабской палубной авиации нанес большой ущерб Силам береговой самообороны… Так вот, дамы и господа, теперь мы привели в исправность один фрегат и один эсминец. — Он заглянул в документы. — Фрегат называется «Аясе», типа «Тикуго», а эсминец — «Ямагири», типа «Асагири».

— Груда лома, напичканная ненужными ракетами! — раздраженно буркнул Фудзита.

— Но, адмирал, — заторопился Кога, — на «Ямагири» имеется орудие «Мелара» калибра семьдесят шесть миллиметров, делающее восемьдесят пять залпов в минуту. На «Аясе» два таких орудия да вдобавок два шестиствольных «Гатлинга» производства «Дженерал электрик». Оба оснащены электроникой, способной не только следить за противником, но и управлять огнем. Три тысячи снарядов в минуту, с компьютерным наведением! На такой установке человек вовсе не нужен.

Пока он взахлеб рассказывал, Фудзита отыскал в столе какую-то брошюру и принялся ее листать, нацепив на нос очки в металлической оправе с выпуклыми линзами.

— Слыхал я про эти чудеса, — раздался наконец его язвительный голос. Он стал зачитывать: — «Многоцелевая орудийная система, состоящая из шести основных агрегатов, снабженная высокоскоростным сервоприводом и ЦВМ. Устройство управления огнем автоматически производит поиск цели, вычисляет дальность, скорость и угол, а также рассчитывает скорость и угол своих снарядов».

— Вот-вот! — подхватил Кога. — Полное самообслуживание.

Фудзита, сняв очки, поднял на него глаза.

— Я разговаривал с офицерами, которые имели дело с новым оружием. — Фудзита положил обе ладони на столешницу, и на пергаментной коже проступили голубые жилки. — Оно действительно полностью автоматизированно и потому совершенно ненадежно.

Лейтенант растерянно заморгал. Бренту стало жаль его.

— Ваши транзисторы, компьютеры, пресловутые схемы только и делают, что ломаются. Великобритания лишилась множества судов на Фолклендах именно из-за ненадежности электронного оборудования. Ракета не летает, компьютер не считает! Англичане плакали и молились, чтоб Господь послал им хоть один старый пулемет, стреляющий обычными пулями и наводящийся живыми людьми. Да-да, я читал их донесения, и у меня даже есть очевидец, капитан авиации Уиллард-Смит. Великобритания потеряла много судов, самолетов, а этого могло бы и не быть. Их принесли в жертву богу современной техники, восседающему на бумажном троне. Одним словом, вооружение ваших эсминцев можно хоть сейчас отправить на свалку. Пятидюймовая артиллерия моих «Флетчеров» делает сто двадцать пять залпов в минуту по пяти различным целям. И все орудия заряжаются вручную. А кроме того, у нас есть двадцатипяти-, двадцати— и сорокамиллиметровые пулеметы — чего еще желать? Запомните: лучшее средство управления огнем — глаз самурая, глядящий в прицел. — Фудзита ненадолго умолк, и его цепкий ум совершил новый стремительный поворот. — Радары… «Ямагири» и «Аясе» имеют хорошие радары.

— Да, разумеется, адмирал, — заторопился Кога. — На обоих судах установлены радиолокационные системы «Фурудзо» воздушного и надводного поиска.

— Так вот, ваши эсминцы мы используем для дозора. Как сопровождение они чересчур уязвимы.

— А вы получили добро сверху, лейтенант? — спросил Мацухара. — Ведь официально Япония не воюет с арабами, и левое крыло парламента настроено против нас.

Кога расплылся в улыбке.

— Министр обороны Цутоми Кавара не только добился разрешения на использование «Ямагири» и «Аясе», но и выбил новые дотации для Департамента национальных мемориалов.

Фудзита пояснил специально для Дэйл Макинтайр:

— «Йонаге» присвоен статус мемориала, равно как и старому линкору «Микаса». Это единственный способ получать субсидии, не нарушая Конституции.

— Девятая статья? Ненаступательные вооружения?

— Так точно, мисс Макинтайр.

Уильямс покрутил головой.

— Что за девятая статья?

— Адмирал Марк Аллен написал ее в сорок седьмом году, — сказал Брент и процитировал: — «Искренне стремясь к законности, правопорядку и миру во всем мире, японский народ навсегда отказывается от войны как суверенного права нации и от угрозы применения силы как средства разрешения международных конфликтов».

— У вас хорошая память, — похвалил Фудзита и вновь повернулся к Дэйл. — Так вы не закончили свой отчет…

Американка открыла было рот, но ее опередил лейтенант Кога:

— С вашего разрешения, адмирал, я вернусь к своим обязанностям.

— Мне нужен полный реестр личного состава «Аясе» и «Ямагири» с послужным списком командиров.

— Сегодня после обеда вам их доставит курьер по особым поручениям.

— Вы свободны.

Кога поклонился адмиралу, кивнул остальным и пулей вылетел в дверь.

Дэйл извлекла листок из пачки бумаг.

— У меня тут уточненные спецификации ливийских крейсеров, стоящих на Томонуто. Один — тип «Лондон» — арабы купили у Пакистана и переименовали в «Бабур». Водоизмещение семь тысяч четыреста тонн, длина пятьсот семьдесят футов, главная батарея калибра пять и две десятых дюйма, три парные установки универсальных скорострельных орудий «Винкерс». Второй — «Умар Фаруз», бывший крейсер английского королевского флота «Лландафф». Каддафи перекупил его у Бангладеш. Длина триста шестьдесят футов, главная батарея из четырех орудий «Виккерс» третьей модели калибра четыре и пять дюйма, тоже универсальных. На обоих судах новые паровые турбины производства «Дженерал электрик» с зубчатой передачей и котлы «Фостер-Уилер». Скорость превышает тридцать два узла.

— Все это нам известно. — Фудзита нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

— Да, адмирал, эти сведения я вам сообщила во время первого визита. Но теперь крейсеры оборудованы новыми радарами и сонарами.

Все навострили уши. Дэйл еще раз пробежала глазами бумагу.

— Радары воздушного поиска «Маркони 965М» и «Маркони 992Q». Дальность поиска до двухсот пятидесяти миль.

— А сонары? — с тревогой спросил Уильямс.

— «Грейсби». Тип G—750.

— Последняя новинка, — заметил Брент. — Откуда они у них?

— От индийских друзей, естественно.

— Что еще? — осведомился Фудзита.

— Новый «Грейсби» весьма совершенная машина. Осуществляет круговой обзор, может пеленговать одновременно две подводные лодки и предупреждать торпедную атаку. Есть сведения, что «семьсот пятидесятый» связан с компьютерной станцией ПЛО. Действует в условиях интенсивных фоновых шумов, сильной ряби, использует и пассивный и активный режимы. Полученные данные автоматически передаются судам сопровождения.

Уильямс, до этого сидевший мрачнее тучи, облегченно откинулся на стуле.

— То есть у «Джирингов» таких сонаров нет?

— Нет.

— Но мы же договорились с ними в Женеве, что все это оборудование останется под запретом, — вставил Брент. — Почему тогда «Блэкфин» и наши «Флетчеры» до сих пор оснащены сонарами времен Второй мировой войны?

— Действия индийского правительства никто не в силах контролировать, — вздохнула Дэйл.

— Вы предполагаете, что они могут установить «Грейсби» и на эсминцах?

Дэйл мотнула головой.

— У нас нет оснований для такого предположения.

— А как насчет радаров управления оружием? — поинтересовался Брент.

— Запрещены. Ни один из арабских кораблей их не имеет.

Офицеры заметно приободрились. Все командиры мечтают иметь такой радар на своих судах и боятся, что он окажется у противника.

— Ну вот, — сказала женщина. — А теперь плохие новости.

— Плохие?! — эхом откликнулись Брент и Йоси.

Даже Фудзита несколько растерялся.

Дэйл покосилась на рядового.

— Писарь Накамура, выйдите в коридор, — мгновенно отреагировал старик.

— Слушаюсь, господин адмирал!

Дэйл обвела взглядом троих мужчин.

— Эта информация строго засекречена, потому я умолчала о ней на совещании вашего штаба. Ее голос вдруг сделался до неприятного резким. — Речь идет об отравляющих газах.

Потрясенное молчание.

— Предприятие в Рабте производит иприт и нервно-паралитический газ.

— Это что, возле Триполи?

— Да, сэр. Около шестидесяти миль к югу от Триполи.

— Чтобы арабы сами построили и пустили химический завод! — усомнился Йоси.

— Не сами — с помощью западногерманского концерна «Имхаузен Хеми».

— Фудзита снова поразил всех своей острой проницательностью:

— Вероятно, Каддафи провел его под вывеской фармацевтической фирмы. Верно, мисс Макинтайр?

— Вы догадливы, адмирал. Но завод охраняют отборная бригада и тяжелые зенитные установки. Для производства аспирина такие меры излишни.

— Что вы можете сказать об их продукции — нахмурился Йоси.

— Я ведь сказала: иприт и газ нервно-паралитического действия.

— Иприт, кажется, уже применялся.

— Немцами в Первую мировую, — уточнил Фудзита.

— Правильно, — подтвердила Дэйл. — Он оказывает разрушительное воздействие на кожу, а при вдыхании обжигает легкие и вызывает внутреннее кровоизлияние. Нервно-паралитический газ также открыли немцы, уже во Вторую мировую, но до использования дело не дошло. — Она помедлила, должно быть собираясь с духом. — Он невидим, не имеет запаха и, следовательно, застигает человека врасплох.

— И много они уже произвели? — быстро спросил Брент.

— По расчетам у них имеется в наличии около пятидесяти тонн иприта и тридцать пять тонн нервно-паралитического газа. По действию это равно примерно тысяче артиллерийских снарядов или четыремстам пятисоткилограммовым бомбам.

— Всю Японию этим не разрушить, — заметил Йоси.

— Но на крупный промышленный центр вполне хватит.

— На море такое оружие им без пользы, — подытожил Фудзита.

Остальные закивали. Старик потянул себя за свисающий с подбородка волос, что являлось у него признаком глубокой задумчивости. Затем обратился к Бренту:

— Разыщите полковника Бернштейна. Пусть немедленно явится сюда.

Брент подошел к установке связи, взял микрофон. Металлический звук его голоса разнесся по всему кораблю.

— Полковника Бернштейна просят немедленно явиться в каюту адмирала Фудзиты!

Адмирал внимательно изучал обращенные к нему лица.

— Если дело касается густонаселенного промышленного города, то под угрозой прежде всего Тель-Авив.

— Да, сэр, — кивнула Дэйл. — Я собиралась встретиться с полковником Бернштейном в американском посольстве сразу же после нашего совещания. Кроме того, вся информация уже передана в штаб израильской разведки.

Раздался стук в дверь, и вошел полковник Бернштейн. Фудзита кивком указал ему на стул. Дэйл вкратце сообщила ему про отравляющие газы.

Израильтянин вздохнул.

— Да. Я уже получил сведения по «Синему Альфа». Только что закончил дешифровку.

— Я решила не обсуждать этот вопрос в присутствии всего штаба, — пояснила ему Дэйл.

— Понятно.

— Ваши города в большей опасности, чем наши, — сказал Фудзита.

— Безусловно, сэр.

Адмирал прошел к карте Средиземного моря.

— От Израиля до предприятия в Рабте около двух тысяч четырехсот километров.

— Да. Воздушная диверсия исключается.

— Но вы находитесь в кольце арабских военно-воздушных баз. «Хейнкель-111» может доставить этот страшный груз в любой из крупных центров.

Израильтянин промолчал.

— Что могло бы устрашить арабов? — настаивал Фудзита.

— У нас есть хорошее средство.

— Какое?

Бернштейн огляделся, дернул себя за бородку.

— Это строжайшая тайна. Термоядерное оружие. Вчера арабских лидеров уведомили, что любая попытка газовой атаки приведет к немедленному ответному удару.

Воцарилось напряженное молчание.

— Да что ж это за война такая! — всплеснул руками Фудзита. — Газ, атомные бомбы, люди нажимают кнопку и сметают с лица земли целые города, население захлебывается в собственной крови! Ни чести, ни славы!

Карие глаза израильтянина вспыхнули.

— Сверхдержавы сорок лет сдерживали друг друга такими угрозами, почему же вы нам отказываете в этом праве? По-вашему, мы должны сидеть и ждать, пока нас всех не перетравят? Не забывайте, действие газа евреям хорошо знакомо. Шесть миллионов «научены» горьким опытом Циклона Б. Я сам в Освенциме чудом избежал этой науки. — Он ударил кулаком по раскрытой ладони. — Хватит! Больше у них не пройдет! Могу вам гарантировать: как только арабы пустят в ход газ, они тоже лишатся своих промышленных городов.

— Мексиканская защита, — вставил Реджинальд.

— Да. Нам есть чему поучиться у мексиканцев.

— Ваша позиция мне понятна, — сказал Фудзита. — Иное дело — предприятие в Рабте. Отравляющие газы угрожают также Японии. А быть может, и всему человечеству, — если из-за них вспыхнет ядерная война. Мы вырвем с корнем этот сорняк. — Он повернулся к Дэйл. — Так вы говорите, предприятие в шестидесяти милях от Триполи.

— Совершенно верно, адмирал.

Сухонький кулачок ударил по тиковой столешнице.

— Израильтяне останутся в стороне. Мы нанесем удар только японскими самолетами. Мы так уже сделали однажды — в восемьдесят четвертом. Разрушили их аэродромы в Эль-Карариме и Мисратахе, а кэптен Файт пробрался на борт «Маеда Мару» в гавани Триполи. Почему бы не повторить спектакль? Уничтожим завод и военно-воздушные силы Каддафи, а потом нанесем удар по гавани и разрушим все, что держится на плаву.

Мацухара крикнул «банзай», но Брент не присоединился к нему. Вместо этого он с сомнением произнес:

— Да, но есть такой пустячок, как арабские войска на Томонуто и Марианах.

Фудзита склонился к карте.

— Мы потопим их корабли, захватим их острова и самих арабов сотрем в порошок. Потом вернемся в Средиземное море и нападем на Рабту и Триполи.

На сей раз и Брент стал вторить громогласным «банзай» Мацухары. Уильямс и Дэйл опять вытаращились на американца. Бернштейн не сводил глаз с карты.

Раздался стук; писарь Накамура просунул голову в дверь.

— Господин адмирал, прибыл командир эскорта.

Фудзита кивнул, и в каюту ввалился Тяжеловес Джон Файт. За год кэптен сильно сдал. Ни голоса, от которого трясутся переборки, ни озорного блеска в глазах ирландской синевы. Больше всего поразила Брента его бледность — ни кровинки в лице. Иссиня-черные круги под глазами, морщины, точно трещины на старинном полотне, присыпанные перцем волосы, иней на висках, во взгляде настороженность дикого зверя, нападающего из засады. Он сильно исхудал, но в походке сохранилась медвежья неуклюжесть.

Выпускник Аннаполиса, тридцать один год прослуживший на флоте, кэптен Файт прославился своим бесстрашием. Всем известно, что в бою он не считается с потерями. Только в этой войне его эскадра лишилась пяти эсминцев, а два получили серьезные повреждения. Пятеро командиров лежат на дне почти со всем экипажем. Лица погибших навсегда отпечатались в памяти Брента: Уорнер и Огрен, бросившиеся в самоубийственные торпедные атаки на крейсер типа «Бруклин» в Средиземном море; Фортино, Филбин и Джиллилэнд, пожертвовавшие собой ради спасения «Йонаги» в Южно-Китайском море.

Файт прихрамывал; левая рука на перевязи. Во время обмена световыми сигналами он упомянул об ущербе, нанесенном судну, и ни словом не обмолвился о своем ранении. Брент еще удивился, как ему удалось остаться невредимым после двух попаданий в мостик. Выходит, не удалось.

— Я не ждал вас до завтра, кэптен Файт, — Фудзита озабоченно посмотрел на него. — Почему вы не сообщили, что ранены?

— Пара царапин, адмирал, ничего серьезного. В моем лазарете мне заштопали руку, и санитар чуть не силой навертел дурацкую повязку. — Он осторожно подвигал рукой. — Даже перелома нет.

— Почему санитар? У вас же есть судовой врач?

— Убит.

— А с ногой что?

— Тоже несколько швов. Ерунда.

— Санитар Эйити Хорикоси вас осмотрит. Он даст сто очков вперед всем врачам на свете.

— Благодарю, адмирал, я совершенно здоров.

Все переглянулись. Но голословное заявление кэптена ни у кого не вызвало улыбки. Файт — не Кога, он не потерпит, чтобы над ним смеялись. К тому же какой тут юмор, когда человеку так плохо!

— Приказываю пройти осмотр в моем лазарете! — отчеканил Фудзита.

Файт сжал зубы.

— Есть пройти осмотр, сэр.

— После совещания.

— Слушаюсь.

— Может быть, нам уйти, адмирал? — спросил Бернштейн.

Фудзита глянул на Файта, а тот улыбнулся Бернштейну.

— Рад вас видеть, полковник. С позволения адмирала, я бы хотел, чтоб вы остались. — Синие глаза Файта устремились на Дэйл Макинтайр. — Я слышал о вас, мадам. Вы сотрудник ЦРУ. — Затем он тепло поздоровался с Йоси и наконец протянул руку Бренту. — Здорово, дружище!

Брент вскочил, стиснул лапищу кэптена и тут же представил ему лейтенанта Уильямса.

Файт повернулся к адмиралу Фудзите.

— Эти парни спасли мою жо… — Он порозовел и покосился на женщину. — Простите, мисс Макинтайр.

Улыбаясь, она махнула рукой.

— Если верить мистеру Уильямсу и мистеру Россу, наоборот, вы спасли их… мм… весь их организм.

Послышались смешки.

Адмирал пригласил Файта садиться. Файт неловко опустился на кожаное сиденье. Левая нога не гнулась и он вытянул ее перед собой.

— Нет, адмирал, — возразил он, — нам от проклятого «Тубару» крепко досталось. А они… — он кивнул на Брента и Уильямса, — его торпедировали. Доложу вам, такой грандиозной атаки я еще не видел. Черт побери, ведь сами еле держались на плаву, даже «выстрелили» горизонтальные рули!

— Но именно благодаря вам араб сбросил скорость, — заявил Уильямс. — Кто бы в него попал на тридцати двух узлах?.. А вообще-то, — он ткнул Брента в плечо, — лодкой командовал лейтенант Росс. Именно он руководил атакой.

Расслышав тепло в его голосе, Брент подумал, что, может быть, им все же суждено подружиться.

— Брент у нас молодчина, — подтвердил Файт и обратился к адмиралу. — Я составил предварительный рапорт.

Фудзита нацепил очки и стал вслух читать поданный документ:

— «Вторая артиллерийская установка разрушена. Вторая труба повреждена. Восемнадцать попаданий в надстройку…»

— Восемнадцать! — хором ахнули Брент и Реджинальд.

— «Уничтожено шесть двадцатимиллиметровых и два сорокамиллиметровых пулемета. Попадание в первый котельный отсек, два котла выведены из строя. Пробоина в корпусе между тридцать первым и тридцать вторым шпангоутами на уровне ватерлинии. Убитых тридцать три, раненых сорок два…» — Он посмотрел на забинтованную руку Файта и уточнил: — Сорок три. Да, кэптен, вам, видно, придется распрощаться с эсминцем.

— Но у меня еще шесть на плаву и два в резерве.

— Это не резерв, а склад запчастей!

— Сэр, дайте мне сухой док, три недели, и я верну эсминец в строй.

— Вам нужен отдых.

— Я бы с радостью, да террористы отпуск не дают. Их оперативное соединение почти готово к выходу в море. Четыре недели, от силы пять. Спросите любого ребенка в Гинзе…

— Вы ранены, кэптен.

— Да что вы, адмирал! — Командир эскорта старался держаться как можно бодрее. — Комариные укусы!

— Скорей уж, тигриные. — Фудзита повернулся к Дэйл. — ЦРУ, я слышал, ведет переговоры о закупке новых «Флетчеров».

— Да, сэр. Два у Филиппин, один у Греции. А во всем мире мы насчитали сорок шесть судов этого типа и думаем о новых приобретениях.

— В каком состоянии те три?

— Греческий — в приличном, филиппинские вообще новенькие.

— Ну и как идут переговоры?

— Примерно через месяц «Флетчеры» с Филиппин будут вам доставлены.

По каюте пронесся одобрительный ропот.

— Это хорошо, — кивнул Фудзита.

Файт, не присутствовавший при начале разговора, задал вопрос Дэйл:

— У вас есть сведения о том, что арабы оснащают свои «Джиринги» радарами управления оружием?

Дэйл покачала головой.

— Нет. В отношении радаров и самонаводящихся торпед Штаты и Россия держатся твердо.

— Ну слава Богу! — обрадовался Тяжеловес.

— Лейтенант Уильямс, а сколько, по вашим расчетам, нужно времени на приведение «Блэкфина» в боевую готовность? — спросил Фудзита.

— Примерно четыре недели, сэр. Мы уже обсуждали…

Волна смущения вновь прокатилась по лицу старика. Неужто забыл? Ведь и часа не прошло.

— Мм… ну да, конечно.

Лицо Уильямса вдруг исказила мучительная гримаса.

— Адмирал… Есть еще один вопрос… О пленных…

— Пленных мы берем… Иногда.

Бернштейн и Файт обменялись беглыми улыбками. Это не укрылось от Дэйл Макинтайр, и она сразу насторожилась.

— Мой старший помощник и кэптен Файт расстреливали беспомощных людей в воде. — Голос его упал до шепота. — И сам я в Токийском заливе повел себя не лучше. Автоматными очередями снес голову террористу. Я словно обезумел.

— Нет, лейтенант, — возразил Файт, — вы не обезумели, вы просто учитесь.

— Чему? — вскинулась Дэйл. — Дикости? Закону джунглей?.. Кстати, ЦРУ не поставили в известность…

— А насчет «Маеда Мару» вас поставили в известность? — встрял Фудзита. — Или про то, как убийца Каддафи удушил тысячу с лишним японских туристов, вы тоже не знаете?

— Знаю, — тихо ответила она. — Я сама в прошлом году застрелила одного у входа в док. — Она кивнула на Брента. — Он там был и может подтвердить. Но одно дело самозащита, а другое — истребление.

— Насчет истребления, мисс Макинтайр, в присутствии евреев лучше не рассуждать, — подал голос Бернштейн. — А то я могу рассказать вам про Освенцим.

— При чем тут Освенцим?

— При том, что «истребление» и Освенцим — синонимы. Вы разве не в курсе?

— Не морочьте мне голову! Между прочим, Израиль обменивает пленных.

— Буду морочить. Из нынешних евреев почти никто не видел концлагеря. Они забыли историю, оттого и совершают ошибку. Вера учит быть гуманными, и в этом наша слабость. «Подставь другую щеку», — проповедуют раввины. А у меня после сорок пятого щек не осталось. Вот вы сказали, арабы имеют химическое оружие. Неужели вы думаете, они бы его не применили, если б не боялись наших бомб?

Риторический вопрос повис в воздухе.

— Гнусь надо истреблять. Это единственный выход, — заключил израильтянин.

— Довольно дискуссий. — Фудзита хлопнул по столу ладонью. — Запомните, мадам, пораженчество неприемлемо для самурая. Высший позор — быть взятым в плен. Мы оказываем честь нашим врагам, убивая их в бою.

— Велика честь!

Черные глаза полыхнули гневом; старик едва сдержался.

— Несмотря на все резоны и на мировое общественное мнение, полную ответственность за моих людей несу я. Пусть мир знает: я приказываю им убивать врага по мере возможности. Моих людей, смытых за борт, выпрыгнувших с парашютами, тоже расстреливают. Они будут пользоваться такой же прерогативой.

— Хочу напомнить, что за убийство беззащитных людей по приговору Нюрнбергского процесса удостоились виселицы и те, кто отдавали приказы, и те, кто их выполняли, — не унималась женщина.

Фудзита нацелил в нее палец, как ствол.

— Меня не интересует ваш Нюрнбергский процесс, равно как и Трибунал для Дальнего Востока. Я занят ведением определенной войны и уничтожением конкретных врагов.

— Значит, вы ведете тотальную войну?

— Вы разве не знали?

— Не знала. И весь мир не знает. — Она метнула взгляд в сторону Бернштейна. — Даже большинство израильтян.

— По-вашему, бывает другая война?

— Существует такое понятие, как человечность.

Фудзита невесело рассмеялся.

— Неужели? Где — покажите! Я за «сто лет с этим понятием не сталкивался.

— Когда мое задание будет выполнено, я подам рапорт о переводе.

— Как угодно, мадам. — Фудзита сгорбил плечи, глаза его превратились в щелочки. — Но если женщины добиваются равноправия, они должны быть готовы драться и умирать наравне с мужчинами.

— Я готова, иначе бы здесь не служила. Но я никогда не буду готова убивать.

— Значит, вам не место там, где вы служите, бесстрастно заметил Фудзита. — Война — мужское дело.

— Вы это уже говорили, адмирал. И теперь я убедилась, что вы правы. — Она встала.

Фудзита поднял руку.

— Я вас не отпускал.

Она смотрела на него сверху вниз холодными, вполне соответствующими тону глазами.

— Прошу разрешения удалиться.

— Вы прибыли сюда одна?

— Одна.

— И остановились, как всегда, в «Империале»? Кажется, ЦРУ именно там бронирует номера.

— Да.

— Ездить без охраны опасно, и вы это знаете. — Он взглянул на Брента. — Возьмите двух охранников, штабную машину и проводите мисс Макинтайр до двери номера.

— Я возьму такси. Я в состоянии сама о себе позаботиться. — Она похлопала по чемоданчику (Брент знал, что она всегда носит с собой «Беретту»), потом испепелила молодого лейтенанта взглядом. — Он мне не нужен.

Надо быть дураком, чтоб не понять: она имеет в виду вовсе не сопровождение.

— Это приказ. — Фудзита повернулся к Файту и Уильямсу. — Вы оба немедленно отправитесь в лазарет. Писарь Накамура вас проводит. Потом я потребую от главного санитара Хорикоси рапорт о состоянии вашего здоровья. — Адмирал медленно поднялся с кресла. — Совещание закрыто.