"Отвертка" - читать интересную книгу автора (Стогов Илья)

18

Дождь барабанил в подоконник нудно и жалостливо. Словно там наверху кто-то плакал. Кто-то большой и беззащитный. Как ребенок, которому никогда не суждено стать взрослым.

Из окна были видны крыши домов. Повсюду было одно и то же — дождь и ничего, кроме дождя.

Серое низкое небо всей тяжестью давило на город. От пейзажа воняло тоской.

Дебби почти шепотом спросила:

— Хочешь кофе?

Я кивнул.

— Здесь будем пить?

— Все равно.

Она помолчала, а потом сказала:

— Давай здесь. Я сейчас принесу кофейник.

Ничто так не обесценивает жизнь, как смерть, и ничто так не обесценивает начало, как конец.

У всей этой истории с Дебби, ирландцами, убийством и капитаном Тихорецким было начало — и вот все кончилось. Больше ничего не будет. Зачем же тогда это начиналось, думал я, глядя на плачущие тучи. Зачем?

Дебби собирала чемоданы. Она возвращалась в Ирландию, улетала нынешней ночью рейсом Петербург — Дублин. С утра она позвонила, сказала, что парни куда-то смотались, и попросила помочь упаковать вещи.

Я согласился и приехал к ней в гостиницу. Мне было все равно.

От множества выкуренных сигарет во рту стоял металлический привкус. Я все равно вытряс из пачки еще одну, прикурил и отвернулся от окна. Смотреть на льющийся за окном дождь больше не было сил.

Чемоданы Дебби были собраны и стояли в углу. Их лакированные бока блестели. Три больших, дорогих, с металлическими замками и кожаными ремнями. Один старый, размером поменьше.

Бубня под нос, пожилая горничная унесла постельное белье, и на кровати Дебби остался лишь серый казенный матрас, шерстяное одеяло и тощие подушки с печатями гостиницы. На полу валялись листки бумаги.

Все в комнате говорило мне о том, что история окончена и еще об одной части моей бестолковой жизни можно забыть.

Дебби ногой толкнула дверь и внесла в комнату поднос с кофейником и двумя чашками. Шаги гулко раздавались в пустой комнате.

— Садись.

— Ничего. Постою.

Я взял чашку, налил себе кофе и вернулся к подоконнику. Мне было неприятно смотреть на ее кровать. Мы молча пили кофе, и я слушал, как в стекло за моей спиной барабанит дождь. Грустный, серый, осенний дождь.

— Осокин звонил. Сказал, что через полчаса будет здесь. Обещал помочь отвезти вещи.

Ответить на это было нечего. Я молчал и, обжигая губы, пил кофе.

— Илья… Это невыносимо… Ты все время молчишь.

Я промолчал и на этот раз.

— Это из-за вчерашнего? Ты ведь не знаешь…

— Это не из-за вчерашнего. Я молчу просто потому, что мне нечего сказать.

Она опустила голову и двумя руками обхватила старенькую чашку с эмблемой гостиницы на боку.

Чем больше я смотрел на нее, тем сильнее мне казалось, что эту девушку я вижу впервые…

Вчера Осокин сказал, что у нее чувственная ямочка между ключицами. Понятия не имею, почему я это вспомнил.

— Я уезжаю. Даже не верится.

— Во сколько твой самолет?

— Поздно. В полвосьмого утра. Но в аэропорту нужно быть часов в пять.

— Зачем?

— Ну, как… Таможня, паспортный контроль, все такое… А в одиннадцать по вашему времени я уже буду в Дублине.

— Ты помнишь, что в полночь нас ждет капитан?

— Помню. Я успею.

В полночь на «Сенной площади» капитан Тихорецкий устраивал прощальную акцию. То ли следственный эксперимент, то ли реконструкцию картины преступления.

Трудно поверить: вчера в это же время меня очень интересовала разгадка убийства. Я строил версии, присматривался к подозреваемым, искал мотивы… Сегодня все это занимало меня чуть меньше, чем вопрос, отчего именно вымерли динозавры.

Я выковырял из лежащей на подоконнике пачки «Lucky Strike» еще одну сигарету и закурил. Неделю назад я увидел эту девушку впервые, а после сегодняшнего дня не увижу ее больше никогда.

Чемоданы собраны, белье сдано в прачечную, через полчаса приедет Осокин… Раз так все получилось, значит, так и должно было получиться.

Дебби допила свой кофе и поставила чашку на тумбочку.

— Тебе грустно?

— Не знаю… Наверное…

— Ты уже знаешь, чем будешь заниматься завтра?

— Пока нет.

— Еще не думал об этом?

— Наверное, завтра я буду работать. Снова приду в редакцию, включу свой компьютер и не встану из-за стола, пока не допишу все до конца. Как обычно.

Она уезжала — а я оставался. Теперь она будет жить на своем зеленом острове, а я — в этом насквозь вымокшем городе.

Кто она мне? Однако с тех пор, как вчера она уехала с Осокиным, мне казалось, что я не хочу больше жить.

В дверь постучали. Дебби сказала, что, наверное, это Алеша, и пошла открывать.

— Привет, — пробубнил Осокин, стаскивая набухший от воды плащ. Смотреть на меня он избегал. — На улице льет. Промок до ушей. Вы уже все упаковали?

— Илья помог мне собрать чемоданы.

— Теперь в аэропорт?

— Да. Хочу заранее сдать чемоданы. Из гостиницы нужно съехать до четырех часов дня.

— Такси уже вызвала?

— Сейчас вызову.

— А во сколько тебе в метро? На эту… на место преступления?

— К двенадцати. Капитан сказал, что будет ждать нас сразу, как только закроется метро. Я созванивалась с ним. Он сказал, что больше чем на пару часов нас не задержит. Говорит, что хочет еще раз все сверить и перепроверить. Чтобы потом не пришлось вызывать нас из Ирландии.

Осокин с размаху уселся на кровать. На кровать, в которой целую неделю спала Дебби. Она посмотрела в мою сторону. Я старался не обращать внимания.

— Выпьешь кофе?

— Хорошо бы.

— Приятного аппетита. А я пойду. Дела.

— Погоди, Илья. Выпьешь кофе и пойдешь. Ладно?

Дебби вышла. Мы с Осокиным остались вдвоем.

— Стогов, когда ты так молчишь, я чувствую себя полным кретином.

— Может быть, ты и есть полный кретин?

— Обижаешься?

— Да пошел ты!..

— А чего обижаешься? Лучше бы ты, Стогов, о чем-нибудь меня спросил. Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

— Хочу.

— Так спроси.

— Леша, скажи, пожалуйста, сколько времени?

— Настолько охота повыебываться? Ты что, не знаешь меня?

— Знаю.

— Ты же не в курсе, что здесь вчера было!

— Зато ты в курсе, что я никогда не любил порно.

— Ты — мудак. Все ведь иначе.

— Леша, я знаю тебя шесть лет. Что еще я должен у тебя спросить?

— Мы же мужчины. Ты должен меня понять… Черт! Я не так сказал. Не в этом смысле.

— Леша, повторяю второй и последний раз: не пойти ли тебе в задницу, а?

— Ну что ж… По крайней мере, я пытался все тебе объяснить.

Осокин усмехнулся и закурил новую сигарету. Потом спросил:

— Ты тоже пойдешь вечером в метро?

— Пойду.

— Капитан вызвал?

— Ага.

Мы помолчали.

— А я сегодня в редакции был.

— Как там?

— Как обычно. Степашин про тебя спрашивал. Когда же, говорит, специальный корреспондент Стогов на рабочем месте появится?

— На подходе новая партия гостей из Ирландии?

— Он тему для тебя придумал. Хочет поручить крупное журналистское расследование.

— Меня его идеи пугают. Как подсунет — хоть вешайся.

— Да?

— Сам, что ли, не видишь?

— По-моему, он хочет, чтобы ты порылся в той истории с английскими спецслужбами. Слышал, да? Наш супермен в Лондоне захватил целый автобус детишек и смылся с денежками.

— На место преступления не пошлет? В смысле в Лондон? С выплатой командировочных?

— В задницу он тебя пошлет. А в Лондон — вряд ли.

— Плохо, когда твой редактор — придурок. То ирландские журналисты, то английские шпионы… Может, мне вообще не ходить завтра на работу?

— Там выяснились новые детали, и он хочет, чтобы ты написал комментарий. Мне компьютерщики показывали. В Интернете уже неделю висят приметы супермена. Вернее, висит, что у него нет ни единой приметы. Только наколка чуть повыше запястья. В виде морского змея, пожирающего подводную лодку.

— Что?!

— Ты чего?

— Что ты сказал? Повтори!

— Что с тобой?

— Что ты сказал?!

— Я сказал, что у разведчика, который взял в заложники школьный автобус в Лондоне, была наколка. В виде морского змея…

— Да нет! До этого!

— Чего ты орешь? Когда до этого?

У меня перед глазами из отдельных кусочков выстраивалась ясная картина. Я даже не верил, что она стала настолько ясной.

— Знаешь, Леша… похоже, до меня дошло, кто и из-за чего убил Шона.