"История оборотня" - читать интересную книгу автора (Алейников Кирилл)

ГЛАВА III

Герцог Раммштерский наблюдал, как слуга приближается по пыльной дороге, и вытирал пот со лба. Будучи знатным человеком, он не чурался работы в поле. Наоборот, он любил ранним утром выйти на террасу перед замком, облиться ледяной водой, собственноручно поднятой из глубокого старого колодца, невесть каким сеньором вырытого в незапамятные времена. А потом, оседлав верного жеребца, отправиться на виноградную плантацию.

Или в поле, как выражались крестьяне. В поле на работу под палящим солнцем, среди сонма гудящих жирных мух.

Подняв тучу пыли, слуга придержал лошадь, спешился и подошел к своему хозяину.

— Сеньор, мне велено сообщить вам, что сегодня прибудет барон Иглес фон Хатсинг. Чтобы успеть приготовиться к его визиту, вы должны поспешить в замок.

— Барон фон Хатсинг? — переспросил герцог Раммштерский. — Не тот ли это рьяный христианин, слухи о котором гуляют по земле?

— Да, слава о подвигах барона несколько раз обогнула мир, — согласился слуга, протягивая хозяину холщевое полотенце.

Герцог утер грязь с лица, бросил взгляд на лиловое вечернее небо и, направившись в сторону своего коня, поинтересовался:

— Когда ожидается прибытие барона?

— С заходом солнца, сеньор, — немедленно ответил слуга.

Ломая голову, какими ветрами легендарного рыцаря занесло в окрестности Раммштера, герцог через полчаса с небольшим добрался до замка. До того, как зашло солнце, он отдал все необходимые распоряжения о встрече знатной особы, и приготовился сам. В назначенное время прислуга доложила, что явился барон Иглес фон Хатсинг. Приветствовать его герцог вышел во внутренний двор.

— Для меня большая честь видеть вас, барон! — склонил голову герцог.

— Спешу ответить, что встреча с вами для меня не менее большая честь, — расплылся коренастый рыцарь в улыбке, повторяя поклон хозяина замка.

— Я и мое имение полностью к вашим услугам, барон. Комнаты для вас уже приготовлены. Когда вы будете готовы, я приглашаю вас на ужин.

— Спасибо, дорогой герцог. Ужин — это то, что мне сейчас действительно необходимо.

Обменявшись еще несколькими любезностями, сеньоры расстались, чтобы вскоре встретиться за длинным обеденным столом. Фон Хатсинг ел с явным аппетитом, было заметно, что дорога отняла у него много сил. Герцог, весь день проработав на плантации, поужинал с ничуть не меньшим удовольствием. Когда с едой было покончено, герцог предложил гостю вина из собственноручно выращенного винограда.

— Позвольте узнать, что привело вас в наши края, — спросил хозяин замка Раммштер. — Вы здесь проездом? Я удивлен, что вы путешествуете один.

— Пожалуй, я отвечу на ваши вопросы по порядку, — рассмеялся барон. — В ваши края меня привел долг, и конечный пункт моего путешествия — это ваш замок. Странствую же я один потому, что не вижу необходимости таскать за собою толпы слуг. Все необходимое в дороге я могу раздобыть сам, так что сопровождающие — излишнее неудобство.

— Позвольте же спросить в таком случае, что заинтересовало вас в Раммштере?

— Со временем вы всё узнаете, — таинственно ответил барон.

Герцог немного разочаровался, не узнав цели визита фон Хатсинга, ведь его снедало любопытство. Но внешне хозяин замка Раммштер разочарования не выказал. Чтобы не показаться навязчивым, он решил поговорить на другую тему.

— Легенды о ваших победах на рыцарских турнирах уже давно достигли моих владений, а ваши подвиги во имя Господа и христианства вообще достойны быть упомянутыми в Священном Писании. Я надеюсь, вас не затруднить поведать хотя бы об одном своем удивительном приключении?

— Я вам обязательно расскажу всё, что вы пожелаете, сеньор. Что касается турниров, то слухи здесь слишком преувеличены. Ничего героического на таких состязаниях не случается, да и участвую-то я в них по самой банальной причине — ради средств к существованию. Как вам, наверное, известно, моя семья давно разорилась, поэтому, чтобы иметь возможность путешествовать столько, сколько путешествую я, приходится иногда участвовать в турнирах. Преувеличены же и слухи о моих заслугах перед Святой Церковью. Честно говоря, я даже не считаю эти заслуги подвигами. Скорее, просто долг.

— Вы известны как борец с нечистой силой, с демонами и всяческими колдунами.

— Да, ведь именно этим мне приходится заниматься каждый день, каждую минуту. Возможно, вы, уважаемый герцог, что в младенчестве меня похитили злые люди с целью последующего выкупа. Но из плена, по воле Божьей, вызволил меня благородный рыцарь. Не зная, кто я на самом деле, он отдал меня на воспитание в монастырь. К сожалению, по определенным обстоятельствам местонахождение монастыря я вынужден держать в тайне, как и многое другое, касающееся моих приключений, но кое-что рассказать все же могу.

Монастырь, в котором я рос и обучался, принадлежит древнему Ордену, веками противостоящему силам Зла. Логично будет подумать, что воспитывали меня именно в духе борца с нечистью. Спешу заметить, что Орден не имеет никакого отношения к Святой, так сказать, Инквизиции. К глубочайшему сожалению, инквизиторы часто поступают далеко не от имени Церкви, а многие осужденные и казненные ими люди не имеют никаких связей с силами Зла. В монастыре Ордена я овладел искусством противостоять отродьям ада, и уже девять лет странствую по миру, выискивая и уничтожая демонов.

— Вы полагаете, что на моей земле объявился демон? — ужаснулся герцог.

— Нет, что вы, уважаемый сеньор, — улыбнулся барон. — Но скоро один из служителей Дьявола прибудет в ваш замок. Едва я прознал о готовящемся визите, тут же поспешил опередить его. К счастью, это мне удалось. Теперь, предугадывая ваши возможные вопросы, я поясню суть происходящего. Дело в том, что некий лорд Вальбунг, о котором вы, полагаю, никогда не слыхали, потерял рассудок и теперь думает, что ваши земли некогда принадлежали его семье. Считая вашу власть над Раммштером незаконной, но не имея возможности доказать это, лорд Вальбунг нанял одного из демонов убить вас.

— Какой кошмар! — исказился в лице герцог Раммштерский. — Ваши слова подобны удару молнии в ясную погоду! Я, как вы правильно заметили, понятия не имею, кто такой этот Вальбунг и почему он претендует на мои владения, которые вот уже тысячу лет принадлежат моим предкам.

— Он сошел с ума, поэтому винить его можно лишь постольку поскольку. Но демон по вашу душу действительно приближается к замку. Я думаю, что он явится сюда немногим позже полуночи.

— О каком же демоне вы говорите? Не вурдалак ли это, упоминание о котором бросает в дрожь жителей окрестных деревень?

— Нет, не вурдалак. Я предпочитаю называть таких демонов loup garou, но вы, вероятно, слышали о них как о волкодлаках.

— Господь Вседержитель! Человек-волк!

— Да, Волкодлаки — это люди, которым Дьявол дал возможность превращаться в ужасных волков и беспощадно убивать ни в чем не повинных людей. Но не переживайте так сильно, мой дорогой герцог! Я отправил в Преисподнюю уже не одного демона!

Иглес фон Хатсинг распорядился, чтобы принесли его сумку. Когда слуги выполнили приказание, он извлек из большой сумки, больше похожей на мешок, два странного вида меча. демонстрируя столь необычное оружие герцогу, барон сиял гордостью.

— Сталь этих клинков вспорола брюхо многим loup garou!

— Ваше оружие довольно необычно, — заметил герцог скептически. — Не хочу вас обидеть, но мне кажется, эти, с позволения сказать, мечи ненадежны. Разве не лучше будет взять тяжелый двуручный меч и разрубить демона надвое?

— Волкодлаки очень сильны, прытки и проворны, — ничуть не смутившись, ответил барон. — Большой меч и тяжелый панцирь не помогут в бою против них, а скорее помешают. Я предпочитаю пользоваться этим оружием. Его создали великие мастера-оружейники далекой восточной страны Японии, о которой вы вряд ли что-то знаете. Называются мечи катанами, и на сегодняшний день это лучшее оружие против нечисти.

С наступлением полуночи герцог потерял остатки покоя и со страхом томился в ожидании мрачного убийцы. Наконец, слуга сообщил, что незнакомый путник просит переночевать в замке.

— Встретим его там же, где вы встретили меня, — сказал барон фон Хатсинг. Он снял свой плащ и крест-накрест убрал свои мечи в кожаные ножны за спиной.

Сеньоры вышли во двор, освещенный нарастающей луной. В центре двора стоял незнакомец в серой хламиде с капюшоном. Его лица видно не было.

— Зря ты пришел сюда, дьявольское отродье, — безо всякого страха крикнул Иглес фон Хатсинг. — Для себя — зря. Но я рад избавить мир от твоего присутствия.

Незнакомец, скрывающий свой лик под капюшоном, усмехнулся и с английским акцентом ответил:

— Тебе удалось опередить меня, светлый. Но поспешил ты лишь на собственную кончину.

— Моя смерть еще не видна, а твоя уже присутствует в стенах этого замка! — дерзко рассмеялся барон.

— Твоя самоуверенность не знает границ, светлый. Сначала я убью тебя, так и быть. А потом свершу то, ради чего проделал столь длинный путь. — Пока незнакомец говорил, его голос становился всё грубее и ниже. В конце концов, он превратился в рычание огромного волка.

Герцог Раммштерский с холодеющим сердцем наблюдал, как в тени капюшона разгорелись два красных уголька. Взвизгнув, волкодлак сбросил хламиду и ринулся в атаку. Это был не человек, но ужасный зверь, похожий на здоровенную бешеную собаку с отрубленным хвостом. несколько невероятно длинных прыжков, и вот он уже рядом с бароном. Казалось, барон неминуемо погибнет, раздавленный тушей чудовища...

Но фон Хатсинг молниеносно взмахнул руками, проворно отскочил в сторону и замер, припав на одно колено. Широко разведенные ладони сжимали длинные рукояти оружия, с лезвий беззвучно упало несколько капель темной крови. Волкодлак же, не издав ни звука, врезался в каменную стену, после чего повалился на цветочную клумбу. Герцог Раммштерский, трясясь от страха, огромными глазами смотрел, как зверь, разрубленный на три части, истекает кровью.

Убрав катаны обратно в ножны, фон Хатсинг удовлетворенно кивнул:

— Даже самое лучшее оружие — ничто без искусства владеть им. Убить демона можно лишь глубоко веря в себя и в Господа Бога. Сейчас это удалось легко, потому что посланный лордом Вальбунгом демон переоценил свою силу и недооценил меня. Но придут времена, когда убивать монстров станет намного труднее. Дьявольские отродья будут хитрее и осторожнее, так что потомкам нашим придется серьезно потрудиться, уничтожая зло. — Барон хлопнул застывшего в оцепенении герцога по плечу. — А сейчас, друг мой, когда опасность миновала, пойдемте выпьем вашего великолепного вина, и за одно я расскажу много интересных историй из своей жизни. Тем более, я отчего-то подозреваю, что этой ночью вы так и не уснете...

Несколько дней после кровавой драмы в чужой квартире я провел, тихо сходя с ума от пережитого ужаса. Мое сумасшествие сопровождалось поистине зверским аппетитом, который я едва мог утолить. Прикончив все запасы продовольствия, я первое время не решался выходить за порог дома, но потом все же сбегал в магазин и оставил там всю наличность, которую имел.

На работу я решил выйти раньше, чем закончится отпуск. В конце концов, работа помогает отвлечься от дурных, страшных мыслей. А именно это мне сейчас было необходимо больше всего. Пятнадцатого декабря, на четыре дня раньше назначенного срока я приехал в отделение внутренних дел Октябрьского района и сообщил начальству о своем желании поскорее вернуться в экипаж ППС и приступить к выполнению своих обязанностей. Майор Курагин, начальник нашего РОВД, противиться досрочному возвращению подчиненного не стал, но донес до моего сведения, что «сверху» пришла директива, согласно которой отныне я должен нести службу в другом экипаже. С чем это связано, не объяснялось, однако Курагин предположил, что дело в ранении и так называемой реабилитации. Я отреагировал на эту информацию, просто пожав плечами, потому что не видел принципиальной разницы, в каком экипаже служить. Уладив некоторые бумажные формальности, отправился в гараж знакомиться с новыми сослуживцами, куда направил меня майор.

Они оказались заурядными ментами-пэпээсниками. Молодой, только отслуживший в армии водитель Вася Игнатов; крупный, с заметным брюшком лейтенант Егор Поступенко; ефрейтор Ибрагим Мухамбетов, черноволосый карлик с пронзительными глазами. Я со своим чином старшего сержанта стоял сразу после лейтенанта Поступенко в иерархическом порядке маленькой патрульной группы.

Но не успело наше знакомство перерасти в разговор, в гараже появился следователь прокуратуры Николай Власевич. Следователь тихо и непринуждённо, но довольно отчетливо для моего слуха напевал песенку:

Кивнув патрульным, он взял меня за локоть и отвел в сторону.

— Слушай, Виталя, до тебя невозможно дозвониться! Ты что, звонок телефонный не слышишь?

— Да сломался он у меня. Вместе с самим телефоном, — смутился я.

— А починить не судьба? Я сколько тебе талдычил: покупай мобилу. Удобно ведь, блин...

— Не знаю, — протянул я в ответ, — мне кажется, жизнь без телефона намного лучше, чем жизнь с телефоном. Не беспокоят тебя лишний раз, не заставляют делать чего-то, что ты делать не хочешь. Да и деньги сохраняются.

Николай спорить не стал, просто скривился в добродушной усмешке.

— Я, собственно, заскочил, чтобы о тебе справиться. Вижу, выздоровел, окреп. Радует.

— Мог бы и в гости зайти, — заметил я равнодушно-спокойно. Сам же благодарил небеса, что никому не пришло в голову навестить меня, когда безумие и животный страх стаей летучих мышей метались в глубине глубин моей сущности.

— Да как-то всё работа, работа, — устало отмахнулся Николай. — Вот и в Октябрьском я, честно говоря, не только из-за тебя. Наверное, ты уже в курсе, что на Красномосковской пару недель назад произошло жестокое убийство?

Мне кажется, кровь от моего лица отхлынула в мгновение ока. Чувствуя, как земля ускользает из-под ног, я неслышно выдохнул и судорожно сглотнул. Но Николай ничего не заметил, продолжая:

— Какое-то крупное хищное животное в клочья изорвало хозяев сто двадцать пятой квартиры на Красномосковской, девяносто четыре. Изорвало самым чудовищным образом, измазав всю квартиру литрами крови. Экспертиза не смогла установить, что это за животное такое. Укусы не принадлежат ни волку, ни собаке, ни медведю, ни вепрю и даже не крокодилу. — Мой приятель едва заметно сощурился. — Ничего не напоминает? Хрен поймешь, что там за существо побывало. Я уже обзвонил все места, откуда зверь мог сбежать: цирк, зоопарк, частные и государственные зверинцы. Всё бестолку, все звери на местах. Думаю, не продукт ли это секретных разработок какого-нибудь НИИ... Читал я пару книг на эту тему — жуть та еще. А что, создали горе-вивисекторы ужасного мутанта-гибрида и упустили, а мы теперь ловить должны. — Теперь Николай сощурился сильнее и приблизил свое лицо к моему. — Знаешь, характер ран сразу же напомнил мне твой случай. А ты ничего общего не находишь?

По-прежнему цепенея от страха, я вместо ответа задал вопрос, уходящий в другую сторону:

— Теперь это дело ведешь ты?

— Нет, но начальство подрядило помогать. Слишком много непонятностей всяких, видишь ли... А у убитой парочки, к слову, дочка малолетняя осталась. Бедняжку пришлось в приют отдать.

Власевич скрестил руки на груди и состряпал на лице выражение, по которому можно было догадаться и придурку: он ждет определенной реакции от меня. Возможно, испытывает на вшивость... Я глубоко заверил самого себя в том, что мой друг знает намного больше, чем говорит. Вот только насколько?

— Дочка? — Сердце мое подступило к самой глотке и вот-вот должно было вырваться наружу. — Осталась жива?

— Ну да.

— И что, она не видела, кто убил родителей?

— В том-то и дело, что, скорее всего, видела. Но она ничего не говорит — слишком сильная психологическая травма. Уж с ней психологи работали-работали, но результатов добиться не смогли.

Не в силах успокоиться под пристальным, пронзающим насквозь взглядом Николая (после такого взгляда я готов поверить в допросы с пристрастием, о которых иногда кричит пресса, и существование которых категорически отрицают органы внутренних дел и прочие милитаристские структуры), спросил:

— Но почему ж ее в приют отдали? Как же родственники?

— Да родственников мы, как назло, найти не смогли. Родители женщины, то бишь жены хозяина квартиры погибли в том теракте одиннадцатого сентября, когда в Нью-Йорке башни Всемирного торгового центра рухнули. Они в тот момент были как раз в одной из башен. Хозяин же квартиры сам детдомовский, безродный. Сестер-братьев-кузенов-дядь-тёть и бабушек нет-с...

— Печальная история, — вздохнул я.

— Не говори, — вздохнул Николай вслед. — Кстати, у меня фотка девчушки есть.

Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой снимок и протянул мне. Я взглянул на фотографию и увидел милое детское личико с невероятно глубокими синими глазами, обрамленное светлыми вьющимися локонами.

— Красивая, — задумчиво прокомментировал я, возвращая фотографию. — Жалко девчонку. Сколько ей лет-то?

— Пять. Недавно день рождения отметила. Теперь какое-то время пробудет в Гайдаровском приюте, а потом... потом на этап.

— Вы узнали, как ее зовут?

— Настя. Сергеева Настя.

Покидая меня, Николай продолжил тихо напевать. Я смог разобрать лишь слова:

И создал этот мир я сам...

Что и говорить, мне было хреново после первой трансформации. Я боялся разоблачения, боялся, что рано или поздно разгневанная толпа с пылающими факелами и острыми вилами ворвется ко мне в дом и линчует безо всякого суда и следствия. Безусловно, я чувствовал огромную вину за смерть двух людей. Раньше даже не задумывался над тем, что же это такое — быть убийцей. А теперь... Тихо сходил с ума в темной квартире, набивая притом живот всем, что казалось съедобным.

Не секрет, что луна особым образом влияет на оборотней. Во всяком случае, полная луна заставляет их покидать жилища и уезжать как можно дальше от людей, ведь полнолуние — единственная ночь, когда оборотень теряет разум, теряет способность контролировать свои поступки и желания, становится гиперагрессивной машиной смерти. Самопроизвольная трансформация превращает его в злобного и смертельно опасного монстра, встреча с которым неминуемо приведет к плачевному исходу.

Человек, ставший оборотнем, может избавиться от проклятия, но для этого ему нужно убить того, кто укусил его. При этом убить ранее, чем вкусить человеческую кровь. Я не знал ничего такого и не верил, что когда-либо смогу избавиться от кошмара. Да если б даже знал, что с того? Ведь проклявший меня волкодлак был давно мёртв, а я познал вкус крови человека...

Ладно, с тем, что я испытывал определенные душевные потрясения, понятно. Бесчувственным куском гранита я себя никогда не считал. И те изменения, которым подверглась моя психика, все же не дали свихнуться окончательно. Себе я постарался внушить, что в том двойном убийстве вины несу немного, если вообще ответственен за него. Ведь убивал не я, а сидящий во мне дьявольский зверь... Ещё я прекрасно отдавал себе отчет о происходящем. Не мудрствуя лукаво, я признал себя оборотнем, странным и страшным существом, для которого полнолуние — это дверь в безумное беспамятство, к бесконтрольной трансформации. Никто не знает, почему луна оказывает такое влияние на оборотней, как никто не может объяснить тот феномен, согласно которому лунный свет затупляет лезвия. В древности, между прочим, охотники и воины, останавливаясь на ночлег, обязательно зачехляли свои мечи, кинжалы и топоры, иначе же к утру лунный свет уничтожал любую заточку.

И я уже начал ломать голову, куда можно скрыться, залечь на дно, так сказать, перед следующей самопроизвольной трансформацией. Я не кормил себя надеждами на то, что городская квартира способна удержать зверя. Может быть, он и не сумеет открыть замки на двух толстых дверях, но учитывая великую силу и выносливость, в наличии которых я не сомневался, высота седьмого этажа не остановит монстра. В качестве одного из вариантов я обдумывал возможность спрятаться в глубоком лесу, но, черт возьми, это не дает совершенно никаких гарантий. Будучи в обличии зверя, я мог выйти на деревню, на трассу, на избушку лесника... Даже если зверю убить никого не удастся, собственно я после обратного метаморфоза могу легко заблудиться в лесу. И, опять же, проблема рваной одежды...

Еще с древних времен оборотни старались навешивать на окна тяжелые металлические решетки, а с приходом полнолуния запирали все двери и ставни на особые запоры, неподвластные зверю, но которые человек мог спокойно открыть. Часто оборотни привязывали себя ремнями либо приковывали цепями, надеясь таким образом не сбежать из места добровольного заточения и не наломать дров.

Но рано или поздно оборотню грозило разоблачение. В Средние века, особенно в период Инквизиции, Европу захлестнула массовая истерия. Любой человек, так или иначе отличавшийся от своих соплеменников, подвергался жесточайшим пыткам, а потом сжигался на костре. В группу риска прежде всего входили люди с ненормально густым волосяным покровом, с заостренными зубами или ушами, с прочими физическими дефектами и отклонениями от нормали, обусловленными нарушением генной информации. Естественно, иногда уничтожались и настоящие оборотни. Именно тысячелетнее преследование и истребление людей-волков привело к тому, что сейчас на всей планете вервольфов максимум миллион. И это самое «оптимистичное» предположение.

Вампирам поддерживать свою популяцию очень просто. Даже младенец знает, каким именно образом проклятые кровососы плодятся. Оборотнем человек может стать также лишь вследствие укуса, но на этом месте сходство с механизмом превращения в упыря заканчивается. Дело в том, что оборотень может передать свой вирус и проклятие своей крови только в полнолуние, а это именно то время, когда берсерк оправдывает свое имя. Человек, оставшийся в живых после встречи с вервольфом в ночь полной луны, может считать себя счастливчиков каких свет не видывал. Ну и, понятное дело, оборотнем тоже. Вы понимаете, о чем я толкую?

Что касается размножения половым путем, скажу вам следующее: оборотни и вампиры бесплодны. Совершенно. Они не могут зачать и родить себе подобных.

Не секрет, что вервольфы, будучи и без того крайне злобными и агрессивными существами, особенно люто ненавидят и презирают вампиров. Ведь в демонической иерархической лестнице, в которой указано, какой вид демонов на каком месте расположен по отношению к другим, вурдалаки и Волкодлаки стоят практически в самом низу. Самые низшие силы Тьмы — это примитивные, бестолковые нематериальные духи вроде всяческих привидений, призраков и полтергейстов. Это дерьмо едва ли опасно и уж точно бесполезно. Затем идут оборотни, а после них — упыри. зверью такой расклад не по душе, и оно из кожи вон лезет, только бы доказать свое превосходство над вампирами. И не без оснований, кстати говоря, лезет, ведь физически оборотень не слабее вампира, ничуть не уступает ему в скорости и ловкости, а иногда — превосходит. Зато вампиры почти бессмертны, никто не знает предела их жизни. Это преимущество вкупе с несравнимо более легким размножением ставят кровососов над волками.

Не так давно я смотрел американский фильм как раз на тему войны упырей и зверья. называется он «Другой мир», и мне порою кажется, что в Голливуде уже давно и прочно обосновались демоны, раз подобные фильмы выходят в мировой прокат. Действительно, вполне допускаю, что история, развернувшаяся в красочном боевике «Underworld», могла произойти в далеких заморских Штатах на самом деле.

Так что нечисть страдает взаимной ненавистью друг к другу. Оборотни не любят вампиров, вампиры ненавидят оборотней. Но тем не менее это не мешает двум самым многочисленным «материальным» легионам Тьмы сосуществовать в одном мире, контактировать друг с другом и даже сотрудничать. Например, оборотни за плату доставляют вампирам людей на кормежку...

Но вернемся всё же к конкретному представителю нечисти homo lupus. Ко мне. Как уже было сказано, я решил выйти на работу раньше, чтобы отвлечься от дурных мыслей и немного развеяться. Приехав на работу, узнал, что без внятных объяснений переведен в другой экипаж ППС. В принципе, мне было глубоко начхать, в каком экипаже служить, и факт перевода меня нисколько не взволновал. Гораздо больше я заволновался, когда повстречал в гараже РОВД приятеля Николая. Он сообщил, что, во-первых, задействован в расследовании двойного убийства, которое совершил ясно кто. А во-вторых, Николай рассказал, что у погибших мужа и жены осталась пятилетняя дочь, которая вполне могла видеть, кто или что бушевало в ту ночь в квартире, но, «к сожалению», молчала, так как получила сильный психологический стресс.

Николай обмолвился о том, где именно находится девочка, и даже показал ее фотографию. Неспроста, как мне тогда показалось, он это сделал. А я, недолго думая, разработал план похищения ребенка. На следующий день я воспользовался таксофоном и позвонил в Гайдаровский приют, обрадовав противный женский голос на том конце провода сообщением, что приют заминирован.

Сами знаете, что такое телефонный терроризм — обыденное дело в наше сумасшедшее время. Понаехали машины ментов, «скорые», пожарные. Детей и воспитателей, конечно же, эвакуировали за территорию приюта. И вот, пока саперы с собаками обшаривали помещения на предмет взрывоопасных бесхозных сумок и коробок, мин и закладок, я исхитрился в толпе отыскать нужную мне девчонку, схватил ее в охапку, пока воспитатели-надзиратели судачили между собой, и с видом счастливого папаши поспешил к метро. Слава богу, ей не пришло в голову закричать, заплакать или звать на помощь. Она всего лишь обмякла на моих руках и не издала ни звука.

Хотел ли я ее убить? Нет, определенно, не хотел, и вы даже не смейте думать подобное, слышите? Я не детоубийца. Просто я не исключал вариант, что малышка может когда-нибудь заговорить. А тогда следователь, ведущий дело о зверских убийствах, хохмы ради или в порядке эксперимента покажет ребенку мою фотографию и спросит: «Настенька, ты где-нибудь видела этого человека?», на что девочка ответит: «О да, дяденька следователь, этот злой человек убил моих родителей». Всё. Этого обвинения было бы достаточно, чтобы запихать меня сначала в СИЗО, а потом и в места поотдаленнее, поглуше и потише.

Так что я просто боялся разоблачения, как говорил до этого. Я не хотел убивать Настю, но понятия не имел, что с ней делать.

А к списку моих грехов прибавился еще один — киднеппинг.