"Игры богов" - читать интересную книгу автора (Анисимов Александр)

Глава 11 ДОМИК В ЛЕСУ

Его лихорадило, но он нашел в себе силы открыть глаза и обвести мутным взором помещение, в котором находился.

Первое, что открылось взгляду — это низкий дощатый потолок. Дерево потемнело от времени, но было начисто выскоблено. В глазах двоилось, но Вазгер попытался сосчитать сучки на потолке, сосредоточившись на расплывающихся темных кругляшках. Откуда-то со стороны послышался скрип дерева и чьи-то шаги, сопровождаемые негромким кряхтением. Повернув голову, наемник увидел низенького сгорбленного старика, лица которого Вазгеру не удалось рассмотреть, поскольку перед глазами все плыло.

— Проснулся? — откашлявшись, произнес старик хриплым голосом простуженного человека. Наклонившись куда-то, он распрямился и положил на лоб Вазгера чуть смоченную в лечебном отваре тряпицу, от которой исходил приятный травяной запах. Прикрыв глаза, наемник глубоко вздохнул, а затем вновь взглянул на старика. Трудно сказать, подействовал ли компресс, или Вазгеру стало лучше от осознания того, что он все-таки жив, но зрение немного нормализовалось, хотя перед глазами все еще плясали белые точки.

— Где я? — спросил наемник. В горле запершило, и он закашлялся. Тут же не замедлила вернуться отступившая было головная боль. Влажная тряпица съехала на лицо, но была водворена на лоб заботливой морщинистой рукой. Кашель нехотя унялся, и Вазгер решил для начала немного прийти в себя.

— Где ты? — прокряхтел старик. — Вообще-то, ты сейчас в моем доме. Если точнее — в двух десятках миль от Мэсфальда. Это бывший королевский охотничий домик, еще из старых.

— Клюквенные болота, — прошептал Вазгер, позабыв о своем желании помолчать. Но на этот раз все обошлось. — Лаана в миле отсюда протекает… Ты егерь?

Теперь настала пора удивиться старику. Похоже, он не ожидал услышать от Вазгера этих слов.

— Так ты, что ж, местный? А внук уверял, что ты пришлый, чужак. Ошибался, выходит?

— Внук? — пробормотал Вазгер. — Какой еще внук? Потом все неожиданно завертелось перед глазами, лицо старика превратилось в странную гротескную маску, потолок взлетел высоко вверх… И окружающее провалилось во тьму.

На этот раз пробуждение оказалось менее болезненным, и Вазгер чувствовал себя куда лучше. Он попытался приподняться на локтях, и это, как ни странно, ему удалось.

— Эй, старик, — кашлянув, позвал наемник. На этот раз он не услышал знакомого кряхтения: в комнате, похоже, никого не было. Вазгер решил осмотреться. Наемнику казалось, что старик говорил что-то об охотничьем домике, но если судьба и забросила Вазгера в один из них, то постройка эта претерпела весьма внушительные изменения, давно утратив свое первоначальное назначение. Несколько стен было сломано, объединив половину спален в одну длинную комнату, в которой Вазгер сейчас и лежал. Через приоткрытую дверь была видна часть соседней комнаты. На противоположной от кровати стене было навешено множество тщательно выструганных и сколоченных полок, заставленных чучелами разномастных зверьков, от белок до зайцев.

Вазгер уже собрался осмотреть помещение повнимательнее, но тут послышался скрип открываемой двери, чьи-то шаги и женский голос.

— Эй! — позвал наемник. Ему не хотелось лежать и ждать, пока женщина решит заглянуть к нему, если вообще соизволит сделать это. Крик вышел не очень громким, но привлек к себе внимание. В комнату вкатилось нечто круглое и невысокое. Далеко не сразу Вазгер понял, что перед ним закутанная с головы до ног женщина. Открытым оставалось одно лицо, сияющее румянцем. Одежда и множество шерстяных платков были покрыты снегом.

— Кто ты? — спросил он, пытаясь получше разглядеть лицо женщины.

— Элиэнта, — улыбнувшись, произнесла она мелодичным голосом. Но услышанное заставило Вазгера напрячься и сдвинуть брови.

— Это не людское имя, — медленно и с расстановкой произнес он. Наемник хотел добавить еще что-то, но тут дверь вновь хлопнула, и в комнату быстрым шагом вошел старик — Вазгер не мог ожидать от скрюченного временем егеря такой прыти. Тот, бросив на девушку недовольный взгляд, не терпящим возражений тоном сказал:

— Элия, выйди. Я же просил без моего позволения не входить.

Девушка не посмела ослушаться, лишь немного обиженно взглянула на старика, но покинула комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Егерь опустился на стоящий подле стул и хмуро посмотрел на Вазгера. Некоторое время стояла тишина, а затем старик вздохнул и произнес:

— Ты не должен был видеть ее. Хотя бы пока.

— Она — Вечная, — больше утверждая, нежели спрашивая, произнес наемник. Егерь кивнул:

— Да, ты прав. Я надеюсь, ты ничего не имеешь против? Мне бы очень не хотелось, чтобы ты хоть чем-нибудь обидел ее, пусть даже и ненароком.

— Откуда она здесь? — продолжал допытываться Вазгер.

— Это долгая история, — помявшись немного, ответил егерь. — Будет лучше, если я расскажу ее тебе как-нибудь в другой раз.

Слова егеря заставили Вазгера задуматься. Вечная с доверием относится к старику, который приютил ее под своей крышей — весьма странно, если учесть, что Вечные нынче с большой опаской относятся к людям. Неприятное воспоминание о ланнан ши начало меркнуть, но настороженность не спешила покинуть Вазгера.

Голова кружилась, но наемник постарался взять себя в руки, решив до конца выяснить все интересующие его подробности.

— Объясни мне, старик, что происходит? Кто ты такой и как я сюда попал?

— Старик? — хмыкнул егерь, повеселев. Он, очевидно, был рад, что разговор пошел не об Элиэнте. — Ты бы, мил человек, на себя взглянул для начала… Ну да ладно. Зовут меня Гайдерисом. Служил когда-то у короля Дагмара главным егерем и заодно был смотрителем этого домика. Король частенько здесь объявлялся — уж до зверя-то он страсть как охоч был. А потом пореже заезжать стал. То ли места разонравились, то ли еще почему, только приказал он еще пару домиков построить…

— На другой стороне болот, — закончил Вазгер за старика. — У протоки.

— Верно, — удивился егерь. — Да ты и вправду здешний, раз ведаешь о таком. Ошибся внучек-то, ошибся, спутал, видать, тебя с кем-то.

— Внук? — спросил Вазгер.

— Да, — словно спохватившись, добавил егерь. — Я же с внуком живу. С внуком да еще… Ну, ты понимаешь, с Элией. Так вот, Маб как тебя увидел, так и твердит: это, мол, он меня от рогача спас, точно он. Да только что мальцу со страху-то не померещится. Натерпелся, вот и видит теперь в каждом встречном спасителя.

— Рогач? — пробормотал Вазгер. Какое-то смутное воспоминание промелькнуло у него в голове. Громадная птица с хищно раскрытым клювом, несущая в когтях мальчишку… Горячая кровь на лице и руках, ставший неимоверно скользким боевой нож, стиснутый в кулаке… Вазгер крепко зажмурился — так все это было реально и в то же время призрачно.

— Рогач, — вновь тихо произнес Вазгер. — Рогач… Он утащил мальчишку.

Егерь нахмурился и настороженно взглянул наемнику прямо в глаза. Похоже, с возрастом слух старика не притупился, и он расслышал каждое слово, сказанное Вазгером.

— Так это и вправду был ты? Казалось, наемник не расслышал вопроса, но, тем не менее, минуту спустя неуверенно произнес:

— Наверное. Не знаю… Не могу вспомнить. — От того, какую шутку сыграла с ним память, Вазгеру было гораздо горше, чем от осознания своей телесной слабости. Если телу еще можно было вернуть прежнюю силу и подвижность, в чем наемник не сомневался, то с памятью шутить не годилось.

— Ничего-ничего, — поспешил успокоить Вазгера егерь. — Еще припомнишь, нет в этом ничего страшного. Лучше скажи, за что тебя казнить-то удумали? Ты на разбойника-то вроде и не похож… Хотя тебя и собирались повесить.

— Откуда ты знаешь, что меня хотели повесить? — чуть прищурился наемник, бросив косой взгляд на Гайдериса.

— А то не видно было, — усмехнулся старик, но не слишком весело, проведя при этом рукой по шее наемника. — Сейчас-то следов не осталось почти, а когда Маб тебя нашел, тебе такой рубец горло расчиркал — жутко вспомнить. Веревка-то сама порвалась?

Вазгер закрыл глаза, с болью в душе вспоминая свой последний день, проведенный в стенах Мэсфальда, всю боль и унижение, которому подвергся тогда. Но даже сейчас все это казалось наемнику донельзя нелепым, будто происшедшим не с ним.

— Сама, — ответил наконец Вазгер. — Почему ты спас меня, старик? Почему не оставил умирать там, где нашел?

— Да за кого ты меня принимаешь?! — моментально вспыхнул Гайдерис, едва не вскочив на ноги. — Неужели ты думаешь, что я оставлю человека зверям? Я живу здесь давно, и ты не первый, кого мне приходится спасать, вырывая чуть ли не из лап самого Райгара. И еще никто и никогда не укорял меня за это, ты — единственный.

Слова егеря смутили Вазгера. Ему до сих пор не верилось, что он остался жив после всего, что произошло. Это казалось самой большой нелепостью. Все указывало на то, что изгнание должно было закончиться смертью. И Вазгер уже тогда успел свыкнуться с этой мыслью. Боялся, но все-таки ждал благословенного избавления от тягот.

Потом наемник вновь вспомнил о столь неожиданной встрече с Зарианом, и душу в очередной раз ожег огонь ненависти. Подробности встречи стерлись так же, как и все остальное, но это было единственное, что наемник помнил лучше всего. Складывалось впечатление, будто в каземате произошло нечто, что разбило память Вазгера, превратив ее в огромную бессмысленную мозаику.

— Будь проклят Зариан! — прошептал наемник, закрывая глаза.

* * *

Встать с постели Вазгер попытался только через день после того, как понял, что окончательно пришел в себя. Он знал, что не стоит слишком залеживаться, но в то же время не следует и спешить. Вазгер и так потерял слишком много времени, пролеживая бока в егерском домике. Элиэнту Вазгер видел еще дважды, хотя в доме она проводила почти все время: Вечная слушалась старика беспрекословно и не подходила к наемнику, однако тому казалось, что ночью он слышал дыхание у двери отведенной ему комнаты. Вазгер старался не обращать на это внимания: мало ли что могло почудиться в нестойкой ночной тиши.

А вот чаще других наемник видел Маба — старикова внука. Впервые увидев его, наемник напрягся, пытаясь припомнить его. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось глубоко в мозгу, — возможно, Вазгер на самом деле спас мальчишку из когтей Острокрыла. Мабу было лет десять, не больше, но по тому, как он думал и рассуждал, ему можно было дать и пятнадцать.

Перво-наперво Маб рассказал Вазгеру о происшедшем в деревне, едва только наемник заикнулся об этом. С каждым новым словом наемнику казалось, что он вспоминает что-то отлично ему известное. Рассказ старикова внука пробудил лишь небольшую часть воспоминаний, большего мальчишка просто не знал, но Вазгера радовало и это: выходит, не все потеряно, и забытое еще можно вспомнить.

Натянув старую старикову рубаху, наемник вышел на крыльцо и глубоко вздохнул, втягивая в легкие морозный воздух. Егерь до сих пор не вернулся из леса, хотя ушел проверять капканы еще до света. Маб отправился вместе с Гайдерисом, а Элиэнта исчезла пару часов назад — Вазгер и не заметил, куда она подевалась. С каждым днем эта девушка интересовала его все больше и больше, наемник даже проникся к ней некоторой симпатией. И все же знание того, что Элия Вечная, продолжало смущать его. Вазгер настороженно относился ко всем рожденным на Изнанке, но Элиэнта вызывала у него противоречивые чувства. Егерь старался устроить так, чтобы девушка не приближалась к наемнику, и старику это вполне удавалось, однако у Вазгера сложилось впечатление, что Элия немного не в себе. Она казалась — да и была — слишком уж беспечной и веселой.

Сейчас же Вазгер старался выкинуть все из головы и заняться собой. Он и так потерял слишком много времени. По словам егеря, выходило, что с того момента, как он с внуком нашел наемника, распятого и наполовину утонувшего в ручье, прошло уже целых два месяца. Это был долгий срок, учитывая то, что происходило на землях Мэсфальда. Вазгер еще не пытался расспросить Гайдериса о том, какова ситуация, сложившаяся в результате войны. Егерь также ничего не говорил, но по обрывкам фраз, которые иногда доносились до Вазгера, можно было понять, что ничего хуже для Мэсфальда быть уже не может. Наемник твердо решил выведать у старика все, что тому известно о войне, как только Гайдерис вернется домой.

Нагнувшись, Вазгер зачерпнул пригоршню снега и медленно растер по лицу. Пальцы прошлись ото лба до подбородка, не упустив ни малейшей детали столь знакомого, но одновременно ставшего чужим лица. Наемник до сих пор ни разу не взглянул на свое отражение, старательно обходя единственное тусклое зеркало в доме егеря. Вазгер не хотел видеть, во что превратила его судьба. Не хотел видеть, но постоянно чувствовал, стоило ему лишь случайно или намеренно коснуться лица.

Наемник скрипнул зубами и, решительно стиснув в ладонях эфес воображаемого меча, сделал резкий замах и удар. Без настоящего оружия проделывать подобное было и просто, и невероятно сложно одновременно. Отвыкшие от подобных упражнений мышцы запротестовали, но наемник с легкостью подавил в себе желание плюнуть на все и продолжил выполнение заученных однажды и на всю жизнь движений. Вазгер разминался до тех пор, пока спина не стала мокрой от пота, и рубашка не прилипла к телу. Смахнув небрежным движением указательного пальца капельки пота с бровей, наемник на некоторое время замер, взглядом шаря по сторонам. Для следующей части упражнений требовался меч или же что-то, что могло заменить его. Ничего похожего на глаза Вазгеру не попалось, зато он заприметил сарайчик, пристроенный к домику. Замка на дверях не было, а потому Вазгер не задумываясь вошел. Единственное окошко, узкое и длинное, находилось под самым потолком, и света, проникающего через него, было едва ли достаточно, чтобы разогнать мрак. Пол был присыпан тонким слоем сена, тихо хрустящего под ногами. В дальнем углу аккуратно сложен инструмент: Вазгер с трудом разглядел несколько топоров, лопату и косу.

У соседней стены было свалено несколько мешков и какой-то хлам, покрытый рогожей. Вазгер поморщился и потянулся за топором, висящим на стене. Стиснув в широкой ладони топорище, наемник вернулся и, вытащив из-под рогожи длинную жердь, принялся отрубать нужный кусок.

Слабо скрипнувшая петлями дверь заставила Вазгера вскинуть голову и замереть с занесенным для очередного удара топором. В проходе обозначился чей-то силуэт, но из-за того, что в сарае стояла полутьма, а снаружи светило солнце, трудно было разобрать, кто это.

— Гайдерис, ты? — бросил наемник, прищурившись. Ответа не последовало, но короткий восторженно-смущенный смешок мгновенно расставил все на места. Это оказался не егерь и даже не его внук, а Элия.

— Ты красивый, — медленно, нараспев произнесла Элия, подняв тонкую руку и проведя ладонью по груди наемника, едва ее касаясь. В ее голосе и тоне, каким были сказаны эти слова, звучала детская непосредственность. Так маленькая дочь обычно говорит отцу, до поры считая того самым лучшим мужчиной во всем мире.

— Красивый, — горестно пробормотал Вазгер, отворачиваясь и почему-то торопливо отходя подальше от Элиэнты.

— Да, красивый, — ответила девушка, расслышав речь наемника. — Старый, но красивый. Дедушка тоже красивый, но лицо у него похоже на яблоко. На сморщенное печеное яблоко. Правда, смешно?

Элия заливисто засмеялась, вновь приближаясь к Вазгеру. Тот непроизвольно сделал еще шаг назад и уперся спиной в стену под самым окном. Косые лучи света теперь падали прямо на лицо Вечной, до самого носа почти полностью скрытое высоким меховым воротником, оставлявшим, однако, открытыми губы.

У Вазгера пересохло во рту. Только сейчас он заметил, что во взгляде Элиэнты сквозит не только любовь дочери к отцу — если так можно было определить чувства Вечной к наемнику, — но и любовь женщины к мужчине.

— Красивый. Очень красивый, — прошептала Элия, нежно обхватывая мягкими ладонями голову наемника и приподнимаясь на цыпочках, потянувшись губами к губам Вазгера.

— Не надо! — может, чуть жестче, чем следовало, заявил наемник, отстраняя девушку от себя.

— Почему, Вазгер? — нараспев произнесла она. — Разве я тебе не нравлюсь? Я не красивая?

Голос Элии задрожал, на глаза навернулись слезы, но она все еще сдерживалась и старалась не плакать. Сейчас девушка сделалась похожей на маленького ребенка, несправедливо обиженного взрослым.

— Ты… ты очень красивая, — честно ответил Вазгер. — Именно поэтому я прошу тебя — прекрати. Оставь! Зачем тебе нужен я? Зачем? Подумай сама — кто я такой? Что могу дать тебе?

Окинув девушку взглядом, в котором смешались жалость, тревога и боль, наемник рванулся к выходу и, распахнув дверь, выскочил наружу, замерев на миг у порога и вдохнув полной грудью морозный воздух. Элия пока еще была в сарае, но Вазгер не намеревался ждать, пока она выбежит следом. Не глядя по сторонам, наемник быстрым шагом направился в дом, горячо надеясь на то, что Вечная не станет его преследовать.

Вазгер остановился только тогда, когда оказался рядом с висящим на стене зеркалом в толстой, потемневшей от времени раме. Оно осталось в охотничьем домике еще с тех времен, когда здесь бывал король Дагмар. Зеркало это было настоящим, стеклянным, а не полированным железным, какими пользовались те, кто не мог позволить себе дорогую вещь.

Уперевшись руками в стену и широко расставив ноги, Вазгер постоял так некоторое время, а затем нехотя поднял взгляд, впившись глазами в свое отражение.

Давно, ох как давно он не смотрелся в зеркало! Увиденное потрясло наемника гораздо сильнее, чем он ожидал. Подавив рванувшийся из груди горестный стон, Вазгер размахнулся, подстегиваемый жгучим желанием разнести ненавистное зеркало вдребезги, да так и не ударил. Разве виновато какое-то паршивое стекло в том, что произошло? Оно отражает лишь правду — не приукрашивая, но и не умаляя. И оно не может стереть из реальности ни морщин, избороздивших лицо, ни шрамов, ни криво сросшихся губ, разорванных нитью.

— Старик, — прошептал Вазгер, медленно отступая от зеркала и, сам того не замечая, опуская занесенную для удара руку. — Уродливый старик.

Потом что-то притянуло взгляд Вазгера к входной двери. На пороге, замерев, стоял Гайдерис, напряженно, словно решая что-то для себя, глядя на наемника. Из-за плеча Гайдериса выглянула Элия, и смотрела она виновато, но и обиженно. Старик даже не взглянул на нее, хотя, бесспорно, почувствовал присутствие девушки.

— В свою комнату, — коротко приказал он не терпящим возражений тоном. Вазгер впервые услышал, как егерь что-то приказывает Элиэнте, до этого он ее только просил. — Я поговорю с тобой позже.

Наверное, Гайдерис действительно очень редко говорил с Элией в таком тоне, поскольку во взгляде девушки проступил испуг и толика недоумения, однако послушалась она беспрекословно и, проскользнув мимо старика, скрылась за дверью соседней комнаты. Еще минуту Гайдерис и Вазгер стояли неподвижно, глядя друг на друга. Взгляд наемника был, как никогда, пуст — ему было все равно, что сейчас скажет егерь. Однако тот продолжал молчать, разве что чуть помягчел.

Гайдерис, скинув шубу и оставшись в толстой рубахе и меховой жилетке, отодвинул стул и присел, принявшись развязывать принесенный с собой мешок. Перед глазами зарябило от обилия мелких, только недавно наломанных веточек, грязной и мокрой прошлогодней травы, выкопанной из-под снега, каких-то корешков, покрытых землей. Гайдерис принялся методично перебирать свои травки и корешки, одни откладывая в сторону, другие не глядя запихивая обратно в мешок. Несколько минут спустя на столе осталась лишь маленькая кучка, которая вполне уместилась бы в двух горстях.

— Что ты делаешь? — не выдержал Вазгер. Старик ходил нынче в лес совсем не для того, чтобы проверить ловушки, а именно за этими корешками.

— Лекарство, — коротко и уклончиво ответил Гайдерис. Вазгер недоуменно пожал плечами. Егерь уже неделю как перестал пичкать наемника своими настоями и отварами, неужели он решил приняться за старое?

Между тем Гайдерис, поднявшись, снял с полок несколько мисок, ступку с пестиком и толстый свечной огарок в деревянном подсвечнике. Поняв, что егерь расположился здесь надолго, Вазгер вздохнул и, поднявшись, направился к выходу.

Двор встретил его дуновением холодного ветра. Вазгер поплотнее запахнул куртку, когда наемник выходил из дома в первый раз, было не так холодно. На крыльце Вазгер нос к носу столкнулся с Мабом, который стоял, опираясь на невысокие перила, и тревожно смотрел на дверь, не решаясь, однако, войти. Вазгер спустился с крыльца и краем глаза увидел, что Маб последовал за ним.

— Неужели тебе не холодно? — рискнул нарушить молчание Маб.

— В общем, нет, — пожал плечами наемник, решительно направляясь в сторону сарая с намерением отрубить себе палку достаточной длины и закончить наконец упражнения. — Задувает, конечно…

Мальчишка восхищенно взглянул на Вазгера: сам-то он, похоже, мерз даже в своем меховом тулупчике. Да что и говорить — зима в этом году выдалась холодная.

Войдя в сараи, Вазгер отыскал оброненный топор и, поудобнее перехватив его, подошел к почти разрубленной жердине, торчащей из-под рогожи. Но мальчишка не отставал и проскользнул в сарай следом за наемником.

— Что ты делаешь? — все так же любопытствуя, спросил он.

— Мне нужно что-то вместо меча, — бросил Вазгер. — Я не в форме.

Чуть презрительный короткий смешок заставил наемника резко обернуться и впиться взглядом в лицо мальчишки. Тот, разом осознав свою оплошность, перестал улыбаться.

— Ну и как это понимать? — криво усмехаясь, поинтересовался Вазгер.

— Просто… — не слишком уверенно начал Маб, а затем, набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпалил: — Никогда не видел, чтобы такие как ты, играли деревянными игрушками.

— Игрушки, — невесело пробормотал Вазгер. — Как бы я хотел чего-нибудь посущественней!

— Хочешь, я дам тебе настоящий меч? — Заговорщический шепот Маба вернул Вазгера к реальности. Пару секунд он недоумевающе смотрел на стоящего перед ним мальчишку, а потом нахмурился. Наемник в отсутствии егеря успел обшарить весь дом, но не смог найти подходящего оружия. Что делать с мечом в лесу — охотиться на лис или глухарей? Лук и капкан куда как надежнее и удобнее.

— Меч? — резко выдохнул Вазгер, буравя мальчишку глазами. — У вас есть меч?

— Есть, — закивал Маб. — Только… только деду не говори. Дед ничего не знает.

Та-ак… Вазгер понимающе закивал. Что ж, ничего удивительного: мальчонка где-то нашел меч, а деду показать побоялся — вдруг запретит, заставит выбросить. Вот и запрятал где-то.

— Показывай, — решительно приказал наемник, вешая топор на стену. Вазгер уже настроил себя на то, что придется куда-то идти, но Маб прошел мимо него и, оказавшись в углу, оттащил в сторону грубо сколоченный ящик, на дне которого что-то позвякивало. Толстый слой пыли и ржавчины яснее слов показывали, что в ящик этот не залезали давно. Маб же, освободив угол, опустился на колени и, ухватившись за торчащий изогнутый гвоздь, легко поднял одну из досок. Вазгер хмыкнул, но так, чтобы не обидеть мальчишку: тайник, конечно, не блистал оригинальностью, хотя свое назначение выполнял хорошо. Пошарив рукой под полом, Маб ухватился за что-то и вытащил наружу продолговатый, около двух локтей в длину, сверток.

— Вот! — торжествующе провозгласил он. Вазгер не стал отвечать, а, протянув руку, схватил сверток и, не разворачивая, скорым шагом пошел на двор, поближе к свету. Маб не обиделся. Быстро закрыв тайник и задвинув ящик на прежнее место, он поспешил следом за наемником, уже покинувшим сарай. Мальчишка догнал его у самого крыльца, на которое Вазгер без малейших колебаний опустился, положив сверток на колени. Не тратя времени даром, Вазгер принялся торопливо разворачивать толстую мешковину. Мало-помалу сквозь ткань начала явственно ощущаться кромка клинка и ребристая крестовина эфеса. Откинув последний слой мешковины, наемник не смог сдержать разочарованного вздоха. Хотя, что и говорить, где-то в глубине души Вазгер был готов к чему-то подобному. Меч оказался ржавым — не настолько, чтобы бурая корка полностью скрыла благородную сталь, но все же достаточно, чтобы не оставить сомнений: по-настоящему спасти клинок уже не удастся. Однако попытаться стоило: как-никак, оружие, для разминки сгодится, а уже после можно и настоящий меч раздобыть. Вазгер не собирался задерживаться у старика егеря слишком долго. Правда, он не знал, что станет делать после того, как покинет охотничий домик, — путь в Мэсфальд был заказан, к золонианам наемника просто не понесли бы ноги. Оставался только один выход: уйти подальше отсюда — в Эксан, в Себорну, куда угодно, только бы не вспоминать больше об унижении изгнания на глазах у сотен горожан.

Поморщившись, отгоняя черные мысли, Вазгер провел по клинку пальцем, пытаясь поточнее оценить нанесенный мечу ущерб.

— Ну как? — сдерживая дыхание, спросил мальчишка, уже поняв, что меч не слишком-то приглянулся Вазгеру.

— Для разминки подойдет, — не задумываясь ни на секунду, ответил наемник и толкнул дверь, ведущую в дом. Перво-наперво следовало привести клинок в порядок, и откладывать этого Вазгер не собирался. У егеря должно было найтись все необходимое для этих целей.

Егерь все еще продолжал сидеть за столом и сосредоточенно перетирал что-то в глиняной миске. От образовавшейся там зеленовато-белой кашицы распространялся слабый, но не слишком приятный аромат, заполнивший комнату.

— Гайдерис, — окликнул старика Вазгер, — мне нужно вычистить и наточить меч.

Егерь молча обернулся и бросил на наемника косой взгляд, равнодушно скользнувший по лицу Вазгера и зажатому в его руке клинку. Все так же, ни слова не говоря, Гайдерис указал куда-то в сторону полок, ясно давая понять, что все необходимое можно найти там. Похоже, что до происходящего старику не было никакого дела, он вновь вернулся к прерванному занятию. Пожав плечами, Вазгер прошел в глубь комнаты и, положив меч на стол перед Гайдерисом, принялся исследовать полки. Было немного странно, что егерь никак не отреагировал на оружие, но теперь наемника это мало интересовало — на сегодняшний день он нашел себе занятие. Возвращение меча к жизни — процесс довольно длительный и хлопотный, если, конечно, проводить его со знанием дела.

Плавный перекат, разворот… Замах и удар! Меч коротко свистнул, описывая плавную дугу и проходя буквально в ладони от земли, над примятым ногами снегом. Если бы противник, против которого предназначался этот прием, был недостаточно опытным, он бы в единый миг лишился обеих ног.

— Вот это да! — только и смог вымолвить Маб, после чего торопливо захлопнул отвисшую челюсть. На его глазах еще никто и никогда не проделывал ничего подобного. То, что Вазгер вытворял с мечом, больше походило на танец, чем на бой с воображаемым противником.

Проведя ладонью по лицу и кое-как стряхивая градом струящийся пот, наемник, заставив меч описать широкую восьмерку, двинулся к крыльцу, намереваясь накинуть на плечи куртку — не годилось после упражнений разгуливать на морозе в одной рубахе, можно было и легкие застудить. Меч оказался не так уж плох, как показалось сначала. Наемнику удалось обнаружить на клинке у самого перекрестья знак и имя кузнеца. Само имя ничего не сказало Вазгеру, а вот некоторые элементы эмблемы указывали на работу золонианского мастера.

— Вазгер!

Он резко обернулся на крик и встретился взглядом с выходящим из-за дома егерем, прижимающим к груди охапку дров. Гайдерис неторопливо подошел и, лишь поравнявшись с наемником, продолжил:

— Не желаешь размяться? Возьми в доме лук и отправляйся к старому пожарищу, я там следы лосиные видел давеча. Только смотри у меня, лосиху не трогай — мужика достань.

Вазгер негромко хмыкнул:

— Все бы ничего, да только как я один его дотащу?

— Свежевать умеешь? — чуть склонив набок голову, поинтересовался егерь и, получив в ответ короткий кивок, удовлетворенно причмокнул губами. — Вот и отлично. Здесь не так уж далеко, справишься.

— Можно мне с тобой? — подскочил Маб, с надеждой переводя взгляд с наемника на деда и обратно. Вазгеру ничего не стоило согласиться: в конце концов, мальчишка жил в лесу с рождения и не стал бы помехой на охоте. Однако Гайдерис был иного мнения.

— Ты останешься и поможешь мне, — категорично заявил он. Мальчишка очень хотел отправиться вместе с Вазгером, но не решился возразить деду. Наверное, он поступил правильно — незачем портить отношения с родней, а наемник… А что наемник: он никто, он уйдет и никогда не вернется. Ему незачем возвращаться.

* * *

Идти через лес было приятно. Пусть глубокий снег скрывал под собой корни и затруднял продвижение, пусть низкие ветви так и норовили хлестнуть по лицу, вырываясь из отводящих их рук. Пусть — все это никоим образом не портило того приподнятого настроения, в которое находился сейчас Вазгер. Он не спешил — хотелось развеяться и немного прийти в себя.

Вазгер незлобливо выругался, когда слишком длинная еловая лапа стегнула его по щеке, осыпав снежными крупинками, щедро набившимися в нос и рот. Места здесь были знакомые, не глухомань. Изменилось, конечно, кое-что, но не сильно. Вазгер только что миновал небольшую, крепко промерзшую речушку — один из притоков Лааны. Остановившись на миг, наемник бросил мимолетный взгляд в сторону и увидел вздымающуюся над всеми остальными деревьями густую шапку сосновых верхушек. Сосны эти походили на остров в лесном массиве. Впрочем, для Вазгера они служили всего лишь ориентиром: наемник никогда не задумывался, почему эти сосны растут столь кучно и отдельно от других.

Вскоре должна была показаться делающая здесь изрядный крюк Лаана. Вазгер выбрал самую короткую дорогу, но не самую удобную: приходилось то и дело огибать голую поросль, предательски закрывающую путь. Благо скоро лес должен был поредеть. Когда впереди показался просвет, Вазгер приободрился и ускорил шаг, перед ним был длинный, почти лишенный растительности склон, вдоль которого и протекала Лаана. Наемнику не нужно было переходить реку по льду, и это радовало: идти по склону, хоть и покрытому снегом, было куда приятнее. Однако не успел Вазгер выбраться из-за деревьев, как услышал чьи-то приглушенные голоса, заставившие его насторожиться. В этой части леса, насколько наемник помнил, не было ни одной хижины. Стянув на сторону шапку и открыв одно ухо, Вазгер прислушался, стараясь разобрать слова. Людей он пока что не видел, а потому осторожно двинулся вперед, стараясь производить как можно меньше шума. Неизвестно, кого можно повстречать в такой глуши, Вазгеру не хотелось рисковать понапрасну. Мало ли лихих людей бродит по окрестностям, да тем более во время войны. Гайдериса, правда, никто пока что не трогал, хотя не так уж и редки случаи, когда, обитатели таких вот обособленных лесных домиков становились жертвами мародеров или разбойников. Но егерю, наверное, просто везло: за то время, что Вазгер провел у старика, беда обходила его стороной.

Наемник разобрал слова почти одновременно с тем, как увидел говоривших. Похолодев, Вазгер замер, прижавшись к обледенелому стволу и стараясь слиться с окружающим его лесом. На берегу вокруг костра сидело несколько воинов, хотя понять это можно было лишь по выставленным напоказ мечам да кожаным шлемам, отороченным мехом. Ни кольчуг, ни лат не было видно, да оно и понятно: неприятеля нет, так для чего же попусту надевать на себя тяжелую броню? А вот принадлежность воинов не вызывала ни малейшего сомнения — все они были золонианами, об этом яснее слов говорила окраска меха на шлемах да знаки различия, навешенные прямо на зимние куртки.

Наемник напрягся. То, что он увидел, могло означать лишь одно: если солдаты короля Сундарама добрались до этих мест, значит, дела Мэсфальда совсем плохи. Отсюда прямиком по Лаане можно подойти к стенам города, причем с такой стороны, где отразить натиск врага защитникам Мэсфальда было наиболее затруднительно.

Впрочем, он наткнулся даже не на передовой отряд, а на обычный дозор, охраняющий участок пути. Вазгер понял это, едва увидел длинную вереницу почти запорошенных снегом следов ног и полозьев саней, тянущуюся по речному льду в направлении Мэсфальда. Воины Золона прошли здесь не позже вчерашнего вечера, иначе следы стерлись бы почти полностью.

Лук, словно сам собой, оказался в руках наемника, зубы стиснули неведомо когда стащенную рукавицу, а пальцы привычным движением наложили стрелу. Только увидев оружие, Вазгер почему-то успокоился. Ему не следовало стрелять, хотя наемник готов был поклясться, что смог бы без особого труда уложить всех пятерых собравшихся у костра воинов раньше, чем те поняли бы, что происходит. Но вот был ли в подобном поступке какой-то смысл? Вазгер не имел права вмешиваться. Сейчас он вне войны, он не принадлежит ни к одной из сторон. Золониан отталкивает его сердце, Мэсфальд же сам изгнал его. Нельзя бороться на оба фронта.

Медленно, очень медленно, Вазгер спрятал стрелу в колчан, а лук вернул обратно в налучье. Далось это ему нелегко, однако, как только руки оказались свободными, наемник ощутил заметное облегчение. Если бы Вазгер не сдержался и перестрелял-таки греющихся у костра воинов, то это, вполне возможно, навредило бы Гайдерису и другим обитателям близлежащих лесных домиков. Мертвецов быстро обнаружили бы, и тогда не обошлось бы без прочесывания леса: а кто знает, что может взбрести в голову разозленным гибелью сотоварищей воинам? Стрелы-то у Вазгера были, как-никак, охотничьи, золониане и выводы бы сделали соответствующие.

Решив оставить все как есть, наемник неожиданно принял решение. Не успев удивиться своему поступку, он отделился от скрывающего его дерева и шагнул на склон, направившись к костру. Воины заметили его почти сразу же. Трое вскочили на ноги, остальные остались сидеть, только повернули головы в сторону неторопливо бредущего по снегу Вазгера. Один из наиболее ретивых даже схватился за меч, но, награжденный язвительными смешками товарищей, быстро выпустил эфес, досадливо вогнав клинок обратно в ножны. Наемник старался не выглядеть ни напуганным, ни смущенным. Он должен был походить на человека, которому до смерти надоело бродить по заснеженному лесу, которого интересуют и одновременно раздражают греющиеся у костра на берегу реки воины. Он должен был перевоплотиться в охотника, вот уже долгое время выслеживающего зверя, замерзшего и теперь злящегося на этих золониан, которые, возможно, распугали всю дичь одним своим появлением.

— Что надо, старик? — незлобливо поинтересовался один из сидящих, когда Вазгер подошел достаточно близко. Никому и в голову не могло прийти, что под личиной охотника скрывается изрядно постаревший, но все еще грозный воин.

— День добрый, сынки, — ответил наемник со скрытой горечью: так он еще ни к кому не обращался. Но внешне Вазгер ничем не выдал терзавших его чувств. — Присесть позволите?

— Конечно, папаша, о чем разговор! — хмыкнул все тот же воин, что заговорил первым. Подождав, пока Вазгер поудобнее устроится у огня и не рассядутся все остальные, он повторил свой вопрос:

— Так чего тебе надо? И кто ты вообще такой?

— Кто, кто… — не слишком любезно ответил наемник. — Егерь, кто ж еще, Гайдерисом зовут.

Уже произнося эти слова, Вазгер понял, что дал промашку. Если бы хоть один из воинов знал настоящего хранителя охотничьего домика, для наемника это могло закончиться плачевно. Рука наемника незаметно и как бы невзначай скользнула к поясу и остановилась у самой рукояти тяжелого охотничьего ножа. В случае чего Вазгер мог бы выхватить его в считанные мгновения. Но, по счастью, золониане и слыхом не слыхивали о Гайдерисе, а потому ничего дурного не заподозрили. Ободренный этим обстоятельством, Вазгер продолжил:

— Лося я бить иду, на старое пожарище.

— А что такой хмурый? — хмыкнув, спросил сосед, вытягивая ноги поближе к костру.

— Так чему радоваться-то? — пожал плечами Вазгер. — Когда вы тут шастаете туда-сюда, все зверье небось распугали. Клянусь Незабвенным Райгаром!

— Что верно, то верно, старик, — неожиданно весело произнес золонианин, заговоривший первым. Судя по знакам отличия, он был десятником и командовал этим небольшим отрядом. — Над собственной судьбой мы не властны, да только что нам с того? По-настоящему свободны только лишь Покровители, а наша участь — выполнять их волю.

— Ты прав, — кивнул Вазгер, поежившись и протягивая руки к огню. — Но иногда очень хочется наплевать на богов и зажить спокойной жизнью. Хочется, чтобы такие, как вы, сложили оружие и прекратили эту бессмысленную войну. Кому она нужна? Уж наверняка не вам и не мне. Разве кто-то из вас по своей воле пошел бы против таких же, как вы? Нынешняя война зрела давно, почти два года — согласитесь, это огромный срок, за который можно было найти способ решить все мирным путем. А из-за чего раздор — из-за паршивого клочка земли, на который на самом-то деле всем глубоко плевать. Вот лично вам будет прок, если Золону отойдут земли Са-Ронды?

Вазгер не договорил, махнув рукой и тяжело вздохнув. Он даже не отдавал себе отчета, от чьего имени сейчас говорит: от своего собственного или от имени мнимого егеря, роль которого он сейчас исполнял.

— Люди мы все подневольные, — задумчиво произнес десятник. — Да только не в том мы положении, чтобы обсуждать подобные вещи. Даже если захотим, то ничего поделать не сможем, а посему остается одно: выполнять приказы и не задумываться. Решаем, как жить, не мы, ты должен понимать это, старик. Каждому свое: нам — воевать, тебе — зверя бить, так стоит ли лезть в чужие дела?

Наемник не ответил, поморщившись. Ответ золонианина был вполне достойным, но Вазгеру стало тоскливо. От слов воина веяло самой настоящей безысходностью, скрытой слишком умело, чтобы ее мог заметить неискушенный человек.

— Ничего, скоро отдохнем, — нарушил затянувшееся молчание сосед десятника. — Только вот Мэсфальд возьмем.

— Не скажи, — возразил тот. — Мэсфальд — противник знатный, он еще себя покажет, не сдастся так просто. То, что мы уже под его стенами, ровным счетом ничего не значит. Мэсфальд будет противиться еще долго.

— Так Мэсфальд окружен? — Вазгер готов был ко всему, но от услышанного защемило сердце.

— Уже почти неделя, как большую часть воинов короля Маттео мы загнали за стены города. Кое-кто еще, правда, держится, но сломаем и их, можно не сомневаться. Наша армия за месяц прошла от границы до самого Мэсфальда. Потом, правда, противник вроде опомнился, да поздно: отбить нас не удалось. Сам-то я под стенами Мэсфальда не был, но, говорят, сражались воины Маттео доблестно — еще месяц ушел на то, чтобы они начали отходить под защиту города.

— Когда это Советник Маттео успел объявить себя королем? — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Вазгер.

— Да это я так, в силу привычки, — отмахнулся золонианин. — Насколько известно, коронации не было, только какое нам с тобой до этого дело? Король Маттео или не король, ничего ведь не изменится: о таких, как ты, никто и не вспомнит — в лесу жил, в лесу и помрешь, никому до тебя дела не было и не будет.

— По-моему, Империя сошла с ума, — медленно произнес Вазгер, глядя на пляшущие языки костра, лениво пожирающие чуть влажную дымящую древесину.

Костер тихо потрескивал, ветер относил дым за реку. Солнце, с самого утра почти скрытое тонкой завесой реденьких облаков, уже клонилось к закату. Однако Вазгер заторопился. До старого пожарища еще нужно было дойти, да на поиски лося могло уйти время. Кто знает, остался зверь там или успел уйти. А бродить по лесу ночью наемнику не хотелось.

— Ну, пойду я, — крякнув, Вазгер начал подниматься. Уходить от огня было не слишком приятно, но и засаживаться не годилось.

— Бывай, старик, — махнул рукой десятник. — Надеюсь, зверье мы тебе не распугали.

Наемник кивнул и, поправив за спиной налучье, двинулся дальше, почти физически ощущая, как золониане провожают его пристальными взглядами. Он и сам понимал, что наговорил лишнего: от простого егеря не услышишь подобного. Но Вазгера никто не окликнул, и он продолжал быстро, но без суеты удаляться по склону в сторону леса. Прежде чем нырнуть в лес, Вазгер обернулся. Золониане продолжали сидеть у костра, о чем-то беседуя, но слов он разобрать уже не мог.

С охоты Вазгер возвращался с пустыми руками.

Охотничий домик он увидел уже поздним вечером. В это время Гайдерис обычно отходил ко сну, но на этот раз егерь все еще бодрствовал. Сквозь закрытые ставни пробивался свет, тонкими желтоватыми линиями ложащийся на снег. Изредка он на мгновение тускнел, — видимо, кто-то проходил мимо окна и загораживал собою свечу. Тишину нарушал шелест ветвей да шорох осыпающегося снега. Где-то вдалеке едва слышно провыл волк, немного погодя ему ответил еще один, но после все стихло.

А потом наемник заметил то, что не сразу уложилось в его голове: над баней, находящейся чуть поодаль, у ручья, поднимался дым. Он был почти незаметен в спустившейся на лес темноте, Вазгер скорее учуял его, чем увидел.

Егерь топил баню! На ночь глядя, да еще в неурочный день! Это было столь невероятно, что Вазгер даже остановился, недоуменно вглядываясь во мрак, разгоняемый лишь скудным светом, льющимся из окон, да редкими звездами, кое-где пробившимися в просветы меж облаками. Где-то в глубине сознания стала рождаться мысль, что Гайдерис совсем не случайно отправил его на охоту: по какой-то причине старику было нужно, чтобы Вазгера не было поблизости. Может, не желал, чтобы наемник что-то видел или же в чем-то помешал? Так или иначе, но ответить на это мог только сам Гайдерис.

Решительно толкнув дверь, которая оказалась не заперта, наемник вошел в дом. Стащив с ноющих ног сапоги, Вазгер шагнул в комнату, чуть не столкнувшись с егерем. Тот, похоже, услышал звук открывшейся двери и решил проверить, кто заявился на ночь глядя. Возвращения наемника Гайдерис, похоже, не ожидал, а потому был немало удивлен, увидев перед собой Вазгера. Вскинув брови, старик воззрился на него:

— Ты? Уже? Я не ждал тебя так рано.

— Правда? — Вазгер скривился, отчего-то внезапно озлобившись. — А почему ты не спрашиваешь, как прошла охота?

Гайдерис открыл было рот, намереваясь еще что-то сказать, да так и не решился.

— С чего это ты вдруг собрался ночью баню натопить? — нарушил начавшее действовать на нервы молчание Вазгер, отрываясь наконец от печи и стягивая куртку.

— Что? Баню? — немного суетливо ответил Гайдерис. Вазгер оторвал его от каких-то одному ему ведомых мыслей, и тот не сразу смог сориентироваться. — Баня для тебя, только ты вернулся рановато, и я не знаю, успела ли она достаточно протопиться.

— Для меня? — Вазгер отказывался что-либо понимать. — Гайдерис, что все это значит? Почему ты ни с того ни с сего выставил меня из дому, отослав на эту поганую охоту? Для чего мне эта баня, если я мылся три дня назад?

Егерь опять вздохнул и поднялся, потирая руки.

— Я объясню тебе позже, Вазгер. Объясню позже. Гайдерис поманил наемника за собой, направившись к выходу. У Вазгера не возникло и тени сомнения, что он решил прямо сейчас отправиться в баню. Из соседней комнаты выглянул Маб, испуганно поглядел на Вазгера, но выйти так и не решился. Из комнаты, в которой жила Элия, не доносилось ни звука: девушка то ли спала, то ли вообще не отваживалась взглянуть на вернувшегося Вазгера. Происходящее стало интересовать наемника еще больше, и хоть Гайдерис продолжал упрямо молчать, не отвечая на вопросы и тем самым нервируя Вазгера, но тот нашел в себе силы сдержаться и последовать за стариком. В конце концов, тот обещал все объяснить.

Оказавшись на дворе, наемник в полной мере ощутил разом навалившийся ночной холод. Над деревьями вырос краешек луны, но от этого не стало светлее, скорее, предметы обрели четкость. Стараясь не отставать от Гайдериса, Вазгер направился прямиком к бане, идя за дрожащим и готовым вот-вот погаснуть огоньком свечи, которую егерь держал перед собой.

— Заходи и раздевайся, — сказал старик, пропуская Вазгера в предбанник. Распахнув дверь, служащую для защиты от наносимого ветром снега, наемник шагнул внутрь, ощутив, как из-за находящейся по левую руку двери дохнуло горячим воздухом, просачивающимся даже сквозь толстое дерево. Протопиться баня успела знатно, тепло было даже здесь, несмотря на то, что стены предбанника, выходящие наружу, были полны щелей толщиной в палец.

Гайдерис вошел следом, прикрыв за собой дверь, Свеча осветила узкий предбанник, разогнав мрак. Задувающий в щели ветер был так слаб, что не мог погасить огонек, трепещущий над фитилем. В очередной раз внимательно взглянув егерю в глаза, но так и не дождавшись от того ни слова объяснений, Вазгер принялся раздеваться, бросая одежду на широкую скамью у дальней от входа стены. Гайдерис, поставив свечу на небольшую полочку, так же начал стягивать рубаху, готовясь проследовать в баню за наемником, Вазгер же, быстро раздевшись, открыл дверь и шагнул за порог. В лицо дохнуло жаром. Вырвавшийся из проема пар окутал его. Привыкшие к морозу легкие с трудом втянули полный горячей влаги воздух. Натоплено оказалось даже слишком жарко.

— Заходи, что встал. — Егерь толкнул Вазгера в спину, и тот, все еще продолжая колебаться, вынужден был шагнуть дальше, стараясь не задеть скамьи и бадейки, полностью скрытые в темноте. В бане у старика Вазгер был лишь дважды, но запомнить расположение предметов ему не составило труда, а потому он, не уходя далеко от двери, опустился на низенькую скамью и принялся ждать, что скажет Гайдерис.

Егерь между тем, затворив за собой дверь, поставил свечу на полок над головой Вазгера. Трепещущее пламя не давало света, равно как и крохотное окошко на противоположной стене. Наемник не различал даже смутного силуэта старика.

Дрова в печи уже прогорели, не слышалось даже потрескивания углей. Вазгер продолжал хранить молчание, ожидая, пока не заговорит Гайдерис. Понимал это и егерь, а потому не стал зря тянуть время. Опустившись на скамью рядом с наемником, Гайдерис зачерпнул ковшиком воды из стоящей подле бочки и плеснул ее на раскаленные камни печи. Раздалось громкое злое шипение, Вазгер ощутил новую волну жара, хотя, казалось, горячее воздух стать уже не мог. Тело наемника покрылось крупными каплями пота, хотя пробыл он тут со стариком не больше пары минут.

Терпкий, едва не режущий нос запах стал как будто сильнее.

— Ты был прав, — хрипловато произнес Гайдерис, тяжело вздыхая. — Я отправил тебя на охоту со вполне определенной целью. Мне не хотелось, чтобы ты был рядом, когда я стану готовиться. Мне не хотелось отвечать на несвоевременные вопросы.

На какое-то время старик егерь замолчал. Вазгер не стал торопить его. Поднявшись, наемник осторожно нащупал бадейку, стоящую на противоположной скамье через пару шагов, и, подойдя к чану, установленному на печи, плеснул из него ковшом горячей воды, а после добавил холодной. Добившись, чтобы вода стала в меру теплой, Вазгер распрямился и окатил себя с ног до головы. Немного полегчало, наемника мучила не столько нестерпимая жара, сколько усугубляющий ее запах, который с каждой секундой все больше и больше напоминал гнилую траву, смешанную с какими-то пряностями. Гайдерис наконец продолжил:

— Если все получится как надо, ты поймешь сам, для чего мне это понадобилось. Ну а если я ошибся… Коли ошибся — не требуй разъяснений, ты все равно их не получишь.

Миг спустя у Вазгера в руке оказалась большая деревянная кружка, осторожно вложенная туда егерем. Поднеся ее к носу, наемник принюхался, а затем выпучил глаза, едва не задохнувшись от нахлынувшей вони.

— Что это? — недоверчиво поинтересовался наемник, обернувшись к егерю, но увидел перед собой только серое размытое пятно, с одной стороны подсвеченное огоньком свечи.

— Ты должен выпить, — ничего не поясняя, произнес Гайдерис, и в его голосе на этот раз звучала небывалая настойчивость. — Все и сразу.

— Выпить? Все? — Вазгер поморщился. Он решительно не представлял, как можно сделать это. Исходя из запаха, вкус должен быть ничуть не лучше, а, судя по весу кружки, она была полна почти до краев. Большая пивная кружка, наполненная дрянью, которую нужно выпить… У Вазгера начала кружиться голова. То ли от жара, царящего в бане, то ли от витающего в воздухе запаха.

— Гайдерис… Мне надо выйти, — пробормотал Вазгер, приподнимаясь и собираясь отставить кружку, но егерь не дал ему сделать это. Суховатая, но сильная рука старика легла наемнику на плечо, скользкое от пота.

— Сядь, никуда ты не пойдешь.

— Ты рехнулся, старик? — Вазгер попытался сбросить с себя руку егеря, но ему это не удалось — Гайдерис держал крепко.

— Я знаю, что говорю, — поспешил уверить егерь. — Только ты слушайся меня, и все будет в порядке. А теперь успокойся и выпей.

Поднеся ко рту кружку почти не дрожащей рукой, наемник опрокинул ее, чувствуя, как густая, словно масло, жидкость огнем бежит по пищеводу и вливается в желудок. Сделав первый глоток, Вазгер понял, что все, что он успел проглотить, сейчас рванется назад из сжатого судорогой желудка, однако каким-то невероятным, поистине нечеловеческим, усилием заставил варево старика удержаться. Наемник подумал, что ни за что не сделает еще одного глотка, но кадык будто сам собой дернулся, и он проглотил еще. Вазгер не мог остановиться, хотя готов был поклясться, что ничего гаже не пил за всю свою жизнь. Кружка пустела медленно и как бы нехотя, но, тем не менее, она не была бездонной. Раздался негромкий стук — кружка упала под ноги, покатившись по дощатому полу, но наемник уже не слышал этого. В животе будто полыхал огонь, Вазгера крутило, он не мог сделать ни одного движения, чтобы оно не вызвало острого приступа тошноты. Вот только жидкость продолжала оставаться в желудке, упорно не желая покидать свое пульсирующее вместилище.

— Мерзавец, — прохрипел Вазгер, перегибаясь пополам и падая на пол. Резь в животе стала нестерпимой. Наемник попробовал ползти к выходу, но старик схватил его и рывком поднял, сажая обратно на скамью.

Рвущий горло кашель скрутил Вазгера, швырнул на пол и ударил о стену. Он утратил ощущение реальности — перед глазами одна за другой всплывали картины потерянного прошлого. Картины, которые наемник так жаждал увидеть, но которые доставляли больше боли, чем ожидаемого счастья. Он вспомнил все. Он вспомнил, что может по-настоящему ненавидеть. Он вспомнил о Великом Змее Кальмириусе, главе Собора, Избранном Владыке драконов.

Вазгер вспомнил о Пламенеющем Шаре.

Но боль в израненной памяти продолжала корежить сознание, обжигающими когтями проникая в мозг. Наемник корчился на полу, слезы текли у него по щекам, смешиваясь с потом и мгновенно исчезая на влажной коже. Он вспомнил.

— Да будь же ты проклят, Кальмириус! — из последних сил завопил Вазгер и провалился в глубокий бездонный колодец, полный жара и обиды, полный страданий и боли. Полный обретенного успокоения.

Оселок мягко шуршал, скользя по клинку, испещренному светлыми полосами и крапинами в полпальца толщиной. Камень двигался медленно и плавно, проходя от рукояти до самого острия меча. Вазгер не торопился, устремив все свое внимание на клинок. Было слишком тяжело заново обрести целый год жизни… Год, в котором слились честь, предательство, смерть, боль, радость и ложь. Год, полный обмана.

— Почему ты не рассказал мне все с самого начала? — даже не подняв головы, вымолвил наемник.

Сидящий напротив старик вздохнул.

Потрескивающие в печи дрова будто говорили о чем-то своем — им не было дела до людской жизни, они лишь дарили тепло. Вот только ничто уже не могло отогреть замерзшую душу Вазгера, наглухо закрывшуюся для всего остального мира. Сейчас Вазгер чувствовал лишь опустошенность, какую-то нелепую обиду на весь мир, да еще — желание отомстить. Нет, он не рвался, не жаждал встречи с Зарианом, как было еще десять лет назад, как было лишь вчера. Он ждал мести, но не собирался торопить ее, словно зная, что она сама рано или поздно настигнет предателя. Он хорошо помнил несколько дней, проведенных в Мэсфальде. Всего несколько дней, перевернувших жизнь наемника.

Смотря на лицо Вазгера, на котором, словно в зеркале, отражались чувства, которые терзали его, Гайдерис вновь вздохнул.

— Мне не хотелось обнадеживать тебя заранее, — вымолвил он наконец. — Я до сих пор не знаю, что толкнуло меня к тому, чтобы попытаться вернуть тебе память. Не знаю и не хочу знать. Я рад за тебя, рад, что ты оказался всего лишь оклеветанной пешкой. А теперь тебе нужно покинуть мой дом.

Наемник удивленно посмотрел на Гайдериса.

— Ты должен уйти сегодня же, — сказал старик. — Я сделал для тебя все, что мог, и не хочу тебя больше видеть.

Вазгер не ответил. Он и сам понимал, что пора уходить.

Молча поднявшись, Вазгер принялся собираться. Он не спешил, но в то же время проделывал все предельно быстро и сосредоточенно. Наемник не собирался брать ничего лишнего, лишь одежду да еще меч, доставшийся ему от Маба. Подумав немного, Вазгер решительно подошел к полкам и взял приглянувшийся ему недавно боевой лук, тетиву и колчан со стрелами. Наемника не волновало, что скажет Гайдерис, но старик не произнес ни слова.

Забросив за спину налучье и натянув сапоги, Вазгер постоял некоторое время посреди комнаты, словно прощаясь с охотничьим домиком. Но в голове наемника не было ни единой мысли — только пугающая слепящая пустота, которую пронзал лишь один образ.

Пламенеющий Шар…

Слишком давно Вазгер не вспоминал о нем. О той миссии, что была возложена на него Кальмириусом — Великим Змеем. Вазгер ненавидел правителя Себорны, но не мог пойти против него, понимая, что от того, отыщется ли Дар Богов, зависит судьба всей Империи. Судьба поднебесного мира и его Изнанки. Судьба всех живых существ.

Гайдерис даже не встал, чтобы проводить хлопнувшего дверью наемника. Егерь так и остался сидеть за столом, не мигая глядя в окно, за которым шел редкий, чуть золотистый в лучах солнца снег.

* * *

Спустившись с крыльца, Вазгер столкнулся с выбежавшим из-за угла дома мальчишкой. Маб немного оторопел и растерялся, увидев наемника, опоясанного мечом и с луком за спиной.

— Ты… уходишь? — Брови мальчонки полезли вверх, а в голосе явственно зазвучали нотки обиды. Отчего-то Маб сразу понял, что означает появление Вазгера при оружии. Понял, но все еще не желал верить собственным глазам.

— Ухожу, — без тени улыбки ответил наемник, потрепав мальчишку по усыпанным снежными крупинками волосам. — Прощай, — излишне торопливо сказал Вазгер и, отвернувшись, быстро зашагал прочь со двора.

— Подожди! Пожалуйста, останься! — крикнул вслед Маб. Наемник спиной ощущал, как хочется мальчишке сорваться с места и броситься следом за ним, задержать хоть ненадолго. Стремясь предотвратить это, Вазгер вскинул руку, сжатую в кулак.

— Удачи тебе! — громко выкрикнул он, но не обернулся. Наемник знал, что Маб уже не последует за ним, что теперь их навечно разделила стена. Еще неощутимая для мальчика, но жесткая и неодолимая для него — Вазгера. Он знал, что никогда не вернется, ему не было пути назад.

Маб, замерев у крыльца, провожал наемника взглядом.

— Удачи тебе, — раздался его тихий голос. А может, Вазгеру это всего лишь показалось? Он не обернулся. Он не любил оборачиваться и смотреть назад — зачастую это бывало слишком больно.

Он не обернулся и потому не увидел, как из двери дома медленно вышла Элиэнта и, опустившись на ступени крыльца, провожала его долгим, по-детски несчастным взглядом.

Вазгер шел все быстрее и быстрее. Домик егеря вскоре совершенно исчез из виду, но наемник не мог заставить себя остановиться. Где-то далеко впереди его ждала часть Дара Богов. Часть Пламенеющего Шара, которая могла изменить мир. И осколок этот находился в Мэсфальде, раньше — городе друзей, а ныне — врагов.

Вазгер шел воевать. Он шел воевать против Мэсфальда.