"Русские пираты" - читать интересную книгу автора (Широкорад Александр Борисович)

Глава 9. Тайна «крейсерских» судов

19 июля 1787 г. у Кинбурской косы турецкая эскадра без объявления войны атаковала фрегат «Скорый» и бот «Битюг». Началась очередная Русско-турецкая война.

К началу войны русский флот на Черном море состоял из пяти кораблей, девятнадцати фрегатов, бомбардирского корабля и нескольких десятков мелких судов. Флот был разделен на две приблизительно равные части – Севастопольскую эскадру и Лиманскую флотилию. Кроме того, несколько малых судов стояло в Таганроге и Керчи. Севастопольская эскадра должна была защищать Крым, а Лиманская флотилия – Херсон.

Первую ощутимую потерю Севастопольская эскадра понесла еще до начала войны. 24 сентября 1786 г. 66-пушеч-ный корабль «Александр», вышедший в свое первое плавание из Херсона в Севастополь, из-за навигационной ошибки налетел на камни у мыса Тарханкут и был разбит волнами. Всему экипажу удалось спастись.

Таким образом, к началу войны в составе Севастопольской эскадры оказалось всего три 66-пушечных корабля, четырнадцать фрегатов и бомбардирский корабль «Страшный» (вооружение: две 5-пудовые мортиры, две 3-пудовые гаубицы и десять 8-фунтовых пушек).

Фрегаты были разнотипными. В целом их можно разделить на три группы: новопостроенные (плоскодонные с малой осадкой), например, 40-пушечные «Кинбурн», «Берислав», «Фанагория»; ветераны, заложенные еще в прошлую войну, – «Никита Мученик», «Осторожный», «Крым», «Храбрый», «Поспешный» и другие. Из них большинство вообще не могли выйти в море, а использовались как плавбатареи в Севастополе. Третью группу составляли корабли, переделанные из купеческих и военных судов других классов.

31 августа 1787 г. Севастопольская эскадра под командованием контр-адмирала Марка Войновича вышла в море. Войнович был категорически против похода, но вынужден подчиниться безапелляционному приказу Потемкина: «Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем нам пропасть!»

Эскадра направилась к Варне, где, по имевшимся сведениям, находилась турецкая эскадра. 9 сентября у мыса Калиакрия эскадру встретил жестокий шторм, длившийся пять суток. Русские корабли были весьма плохо построены. Так, через несколько часов после начала шторма флагманский корабль «Слава Екатерины» потерял все три мачты и бушприт. Детали набора корпуса выходили из своих гнезд, из раздавшихся пазов обшивки бортов и настила палуб выпадала конопатка, и вода потоками лилась внутрь. Вода в трюме поднялась на три метра и, несмотря на пущенные в ход все помпы, ведра, ушаты, не убывала.

На корабле было поставлено «фальшивое вооружение» (парусное), и он едва дошел 21 сентября до Севастополя.

Корабль «Святой Павел», которым командовал Ф.Ф. Ушаков, потерял грот-мачту и бизань-мачту, и его штормом пронесло через все море от Болгарии до Абхазии. Благодаря энергичным действиям Ушакова корабль удалось спасти. Вода была откачана из трюмов. 21 сентября «Св. Павел» вошел в Севастополь с одной фок-мачтой.

Фрегат «Крым» (до 1783 г. «Десятый»), построенный еще в 1779 г., пропал без вести со всем экипажем.

Но больше всех не повезло 66-пушечному кораблю «Мария Магдалина». На нем были сломаны все мачты, бушприт и поврежден руль. Корабль занесло, а скорее всего, он сам вошел в пролив Босфор и стал подавать туркам сигналы о помощи. Вскоре подошли и турецкие лодки.

Турки взяли «Марию Магдалину» на буксир и провели по Босфору, вызвав ликование у мусульманского населения Стамбула. «Магдалина» была переименована в «Худа Верды», что означает «Данный Богом». Французскому корабельному мастеру Лероа приказано было в течение месяца отремонтировать и ввести в строй корабль.

Узнав о буре, разрушившей Севастопольскую эскадру, Потемкин впал в истерику. «Я стал несчастлив, – писал он Екатерине, – флот Севастопольский разбит… корабли и фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки!» Потемкин предлагал сдать Крым туркам, самому уйти в монастырь, а командование армией передать Румянцеву.

Следующий выход в море Севастопольской эскадры М.И. Войновича состоялся почти через год – 18 июня 1788 г. Читая официальную историю русского флота, можно предположить, что первые два года русские суда тихо стояли в Севастополе и Днепро-Бугском заливе, а турки безраздельно владели Черным морем. На самом же деле по всему морю рыскали какие-то быстроходные суда под Андреевскими флагами, а то и вообще без флага. Они топили и захватывали купеческие суда, грабили и жгли небольшие города и селения на анатолийском и румелийском берегах.

В самом начале войны в связи с численным превосходством турецкого флота над русским Потемкин поддержал идею создания корсарской флотилии на Черном море. Но я уверен, и без него греки сами взялись бы за оружие. Они надеялись обрести независимость в этой войне, а также страшно желали пограбить. А когда патриотизм совпадает с личной выгодой, люди готовы идти через огонь, воду и медные трубы.

Откуда же греки брали корабли? Во-первых, какие-то греческие суда уже к 1787 г. осуществляли каботажные перевозки на Черном море, а еще больше пришло из… Оттоманской империи. Огромный город с населением в 1,5–2 миллиона человек, причем на 95% бездельников, требовал ежедневно сотни тонн продовольствия и различных товаров. Сухопутные дороги в Турции были очень плохи, и связь Стамбула с побережьями Болгарии, Малой Азии и Кавказа осуществлялась в нормальных условиях только морем.

В ходе войны 1787–1792 гг. турецкие власти несколько раз пытались закрыть Босфор для коммерческих судов. Но цены на стамбульских рынках немедленно летели вверх, и начинались бунты не только населения, но даже янычар. В результате через несколько недель Босфор вновь приходилось открывать. Тогда было решено на каждое греческое судно сажать в Стамбуле одного или нескольких, в зависимости от величины судна, благонамеренных турок в качестве надзирателей, дабы нечестивые не ушли бы к русским. Но греки, как только теряли из вида укрепления Босфора, топили своих «благонамеренных» надзирателей.

Вот характерный пример, случайно попавший в наши морские архивы. 10 апреля 1790 г. из Константинополя в Севастополь пришел небольшой греческий парусник – чектырма – с грузом фруктов, табака и турецкого мыла. Хозяин, он же и рейз (шкипер), грек Яни Петро и команда из восьми греков изъявили желание служить корсарами. Все они были жителями острова Халки в Мраморном море. Стамбульским властям они сказали, что идут к черноморским берегам Анатолии торговать. К ним посадили благонамеренного турка для наблюдения, которого греки-де высадили, пройдя Босфор. (В чем я очень сомневаюсь!)

Севастопольские власти отправили греков в карантин, а товары и судно купили в казну. Судя по документу, желание их поступить в корсары было встречено благосклонно.

Из больших судов таким манером из Константинополя на Черноморский флот пришли «Св. Елена», «Св. Матвей», «Св. Николай», «Абельтаж», «Феникс», «Св. Андрей», «Принц Александр», «Панагия[26] Апотумангана», «Св. Николай» (2-й) и «Красноселье». Все они стали «крейсерскими судами» и были куплены в казну. Исключение представлял «Св. Матвей». В казенных флотских документах суда эти называли беломорскими. Дело в том, что греки и турки называли Эгейское море Белым.

По Черному морю рыскал пиратский корабль под командой матерого пирата Ламбро Качиони (под этим именем он вошел в историю, но по-гречески его имя звучит Ламброс Кацонис (1752–1805 гг.), одно название которого наводило ужас на капитанов торговых судов и обывателей приморских городов. На его борту славянской вязью было написано «Князь Потемкин-Таврический». «Потемкин» шел под Андреевским флагом, а Ламбро был не только пиратом, но и майором русской армии.

Еще в 1769 г. семнадцатилетний Ламбро Качиони вместе со своим старшим братом захватили торговое судно и начали пиратствовать в Архипелаге. Позже к нему присоединились еще два греческих судна. Среди пиратов Архипелага братья Качиони прославились отчаянной жестокостью. Поднимали ли они «черный Роджер»? Вряд ли, грекам не было свойственно англосаксонское бахвальство, и о них не пели худосочные интеллигентные девицы 1960-х – 1970-х годов: «Бьется по ветру “веселый Роджер”, люди Флинта песенку поют…» Чаще всего Качиони шли в атаку вообще без флага, и лишь когда рядом появлялся венецианский или французский фрегат, на мачту лихо взлетал… Андреевский флаг! Капитаны фрегатов, непристойно выражаясь (для «макаронников» и «лягушатников», конечно), вынуждены были менять курс – с эскадрой Орлова шутки плохи!

Вскоре в морском бою с турками погиб старший Качиони, а пиратский «фрегат» был потерян. После этого Ламбро поступил в русский Егерский корпус и участвовал в ряде десантов русского флота. Однако кончил войну он лишь сержантом. В 1775 г. Ламбро переселяется в Керчь. В 1777–1778 гг. сержант Качиони отличился в подавлении татарских бунтов и получил офицерское звание. В 1781 г. поручик Качиони командируется в Персию под начальством графа Марка Войновича.

21 апреля 1785 г. указом Екатерины II Качиони был «пожалован в благородное российское дворянство и внесен во вторую часть Родословной книги Таврического дворянства». А в следующем году президент Военной коллегии князь Потемкин «за заслуги в Персидской экспедиции» произвел Качиони в чин капитана (армейского).

С началом войны Качиони сколотил отряд греков, который в ночь с 10 на 11 октября 1787 г. недалеко от Гаджибея на лодках захватил большое турецкое судно. Оно и было названо «Князь Потемкин-Таврический». Дюжина пушек, 60 лихих парней и отважный капитан Ламбро – чего еще надо? Славно порезвился «Потемкин» на Черном море!

Сразу после начала войны Потемкин оперативно раздает грекам пушки и порох, а также флотские и армейские чины. Им даже платят жалованье, хотя и крайне нерегулярно. К 21 октября 1787 г. к бою было готово уже 21 крейсерское судно. В Херсоне и Петербурге долго думали, как окрестить пиратов. Корсары и каперы никогда у нас в списках судов или личного состава не числились, пиратами называть неприлично, поэтому был введен хитрый термин – «крейсерское судно», который позже здорово путал русских и советских историков.

Крейсерские суда на Черном море не только пиратствовали, они проводили разведку, конвоировали транспортные суда, а самое главное, они участвовали во всех крупных сражениях русского флота.

Знала матушка императрица о пиратах, то есть корсарах? Конечно, знала, о них неоднократно шла речь в переписке Екатерины с Потемкиным. 19 мая 1788 г. светлейший пишет государыне: «Греки крейсирующие весьма храбро и охотно поступают. Хорошо, коли бы наши морские подобились им, но их погубила наука, которую они больше употребляют на отговорки, нежели на действия».

Какая там у «крейсирующих греков» наука, регламент Госта и т.д. – нападай, стреляй, режь, жги и топи!

А вот письмо от 10 мая 1789 г.: «Матушка Всемилостивейшая Государыня. Рапорт Войновича пришел ко мне с апельсинами. Я все целые посылаю Вам. Право, не съел ни одного». Ну и что, спросит читатель, посылает добропорядочный муж с юга жене в Петербург апельсины. Чего тут интересного?

А дело было так. Граф Войнович донес, что 19 корсарских судов объединились и напали на турецкий порт Констанцу. Под прикрытием огня с кораблей майор Чапано высадил на берег десант из 622 человек. Разбив турецкий отряд, он захватил возвышенность с двухпушечной батареей и проник в город, который немедленно поджег. Всего за четыре с половиной часа сожгли пять магазинов с пшеницей, «шесть мечетей, а также множество домов и пятнадцать мельниц».

На обратном пути 28 апреля греки захватили небольшое судно с экипажем в 8 человек. Оно шло из Стамбула с грузом апельсинов. И эти самые апельсины попали на стол ее величества.

В официальной реляции от 10 июня 1789 г. Потемкин отмечал: «Крейсеры наши плавают у Дуная и больше ста судов транспортных держат в реке. Столица турецкая от недостатка хлеба была бы в крайности, если бы французы не усердствовали им возить на своих судах (из Эгейского моря. – А.Ш. )… Турецкие транспорты не смеют казаться».

В письмах к императрице Потемкин выделяет грека Антона Глези. Он командовал крейсерским судном «Панагия Дусено», вооруженным в 1787 г. в Таганроге. Длина судна 20,7 м, ширина 6,4 м, осадка 2,7 м. Вооружение: десять 4-фунтовых и четыре 3-фунтовые пушки. Экипаж 50 человек.

Уже 4 марта 1788 г. Потемкин послал особый рапорт о нем Екатерине. Выйдя из Севастополя, Глези произвел разведку неприятельских берегов, а под Гаджибеем захватил большое турецкое судно. К рапорту был приложен журнал плавания Глези, и светлейший просил «для лучшего сих корсаров к службе Вашего Императорского Величества поощрения» присвоить ему чин мичмана.

Екатерина отвечала: «Видно, что грек, который взял в Хаджибее судно, а тобою произведен мичманом, отревожил весь тот берег и до самого Очакова, что пальба их везде слышна была».

29 апреля 1788 г. Глези захватил еще два судна, и 10 мая Потемкин пишет Екатерине: «Мой мичман Глези уже в третий раз себя показал. Пожалуйте ему Володимирский крест для поощрения других». Екатерина наградила Антона Глези орденом Св. Владимира 4-й степени.

Следует заметить, что простые греки в подавляющем большинстве своем принципиально не хотели служить матросами на кораблях русского флота, а желали идти только на свои крейсерские суда. Так, 22 октября 1787 г. контр-адмирал Н.С. Мордвинов доносил рапортом черноморскому морскому правлению: «Присланные в эскадру мою на судне “Спиридон” 42 грека… из Таганрога определены были на суда, но отказались повиноваться и не хотели служить иначе, как на особливом судне. За таковое их ослушание приказал я их высадить на ближайший берег… как не желаю иметь столь дерзких людей в команде моей».

Многие крейсерские суда, как та же «Панагия Дусено» Антона Глези, по распоряжению Потемкина были куплены в казну, то есть владелец получил деньги, а в остальном все оставалось по-старому. Другая часть крейсерских судов, включая знаменитый «Князь Потемкин-Таврический», выкуплена не была и формально в список судов русского флота не включалась. Хотя, повторяю, статус обеих категорий крейсерских судов был одинаков, и они носили Андреевские флаги – разумеется, когда их капитаны считали необходимым.

Как и в прошлые войны в Архипелаге, на Черном море в 1787–1792 гг. трудно оценить урон, нанесенный корсарами туркам, поскольку большинство захваченных судов не фиксировалось в официальных русских документах, а позже никто из наших морских историков не попытался это сделать. Поэтому волей-неволей рассказ о корсарах Черного моря носит фрагментарный характер.

1 мая 1788 г. три крейсерских судна – «Панагия Попан-ди» (командир Галаки Батиста), «Св. Параскева» (командир Дмитрий Кундури) и неизвестное судно, которым командовал грек Куц, – лежали в дрейфе в 15 верстах напротив Килийского гирла Дуная. В 3 часа дня с юга появились два турецких «купца», пробиравшихся в реку вдоль берега. Корсары устремились за ними, но наступивший штиль остановил крейсерские суда. Корсары спустили барказы, а турки, бросив свои суда, погребли на шлюпках к берегу. Корсары их преследовали, но были отбиты ружейным огнем с суши. Тогда корсары завладели призами (трофейными судами) и повели их на буксире к своим кораблям. Но турки не дремали – из Килийского гирла вышли две полугалеры и на веслах быстро догнали корсаров. Полугалеры были вооружены пушками, и поэтому корсары после короткого боя покинули призы и вернулись на свои корабли. Турки завладели своими судами и торжественно повели их к берегу.

Но тут счастье улыбнулось пиратам: подул ветер, и Галаки Батиста развернул «Панагию Попанди» и погнался за турками. Одна из полугалер с призом на буксире сумела войти в Дунай, но вторая попала под картечь Батисты. Турки на полугалере обрубили буксир и поспешили ретироваться. В итоге захваченное купеческое судно корсары привели в Севастополь.

Одновременно эскадра из пяти корсарских кораблей крейсировала у анатолийских берегов. 3 мая командир эскадры Георгий Ганале, пиратствовавший еще в Архипелаге в 1769–1775 гг., захватил турецкое судно, идущее из Константинополя в Трапезунд. Взяв в плен экипаж (11 человек) и наиболее ценный груз, он потопил приз.

В апреле–мае 1788 г. у румелийского берега (то есть берегов современных Болгарии и Румынии) гуляли два корсара: Иван Налимер на трофейном турецком судне (название установить не удалось) и Иван Мелиси на «Карло-Константине». Рано утром 5 мая они тихо подкрались к городку Мангалия в устье Дуная. Там на мелководье, у самого берега, стояло 9 небольших турецких судов. Решив захватить их, корсары спустили шлюпки и направились к берегу. Их курс пересек барказ с двумя десятками вооруженных турок. Турки приняли корсаров за своих соотечественников, о чем вскоре горько пожалели: огнем со шлюпок были перебиты все люди на барказе, кроме троих, взятых в плен. Увидев это, турецкие купцы поспешили выброситься на берег, но корсарам удалось перехватить одно судно с грузом пшеницы, а другое потопить. Толпа турок на берегу была рассеяна огнем со шлюпок. Возвращаясь в Севастополь, корсары встретились с двумя военными турецкими кораблями, но те уклонились от боя.

До сентября 1788 г. в Черном море пиратствовали только греки. В августе 1788 г. Потемкин назначает только что вернувшегося из Петербурга Д.Н. Сенявина своим генеральс-адъютантом и производит его в капитаны 2 ранга. Видимо, и был повод: 3 августа Сенявину исполнилось 25 лет. А в сентябре светлейший отправил своего любимца в крейсерство к анатолийским берегам.

Наши официальные историки: и царские (Ф.Ф. Веселаго и др.), и советские (А.Л. Шапиро и др.) – утверждают, что, мол, Сенявин должен был отвлечь часть турецкого флота, стоявшего у Очакова. Утверждение более чем наивное, и так десятки греческих корсаров рыскали по Черному морю, но турки так и не отвели свои основные силы. Да и вообще, как сии авторы представляют гонку 66-пушечного корабля за быстроходным крейсерским судном?

Сам Потемкин куда более логично объяснил императрице свое решение в письме от 29 сентября. Мол, «мой генаральс-адъютант Сенявин послан с корсарами ради перехвачения с войсками восьми судов транспортных». Теоретически это могло быть, а практически Гриша надул любимую Катю. Никаких войск, предполагаемых к переброске по морю, в Анатолии не было. Да и что турки, психи? Без конвоя направлять восемь войсковых транспортов по Черному морю, кишащему пиратами? А если бы и потребовалась такая перевозка, то уж турки нашли бы и соответствующий конвой из нескольких фрегатов, а то и кораблей. Кстати, на эту «клюкву» и купился В.Д. Овчинников, автор жития святого адмирала Ушакова.

Ларчик же открывался просто. Светлейшему нужно было очень много денег, а поход к берегам Анатолии мог принести большую прибыль. Кроме того, не грех и проверить, чем занимаются корсары в море и честно ли делят добычу с начальством.

16 сентября 1788 г. пять корсарских кораблей вышли из Севастополя и направились к турецким берегам. Формально ими командовал капитан 2 ранга Сенявин. Но как мог командовать 25-летний щеголь, ни разу не ходивший на абордаж, опытными капитанами – шкипером Г. Ганале, прапорщиком Марингопуло, шкипером А. Скандараки и мичманом Аркуловым? Шел Сенявин фактически свадебным генералом.

Три недели отряд крейсировал в районе Синоп – Керасу. 19 сентября у Синопа отряд Сенявина встретил пять турецких судов. Корсары устремились за самым крупным, но судно имело хороший ход и легко уходило от погони. Тем не менее его перехватили корабли капитана Ганале и прапорщика Марингопуло, взявши турка в два огня. Турки отчаянно сопротивлялись, они отразили две попытки абордажа. Отстреливаясь, они стали отходить к Синопу, но наскочили на риф. Корсары набросились на добычу, но тут открыли огонь пушки береговой батареи. Корсарам пришлось отойти, оставив приз на камнях. Но из других кораблей один был захвачен прапорщиком Скандараки, остальные бежали под покровом наступившей темноты.

Затем отряд двинулся на восток к порту Бонне, где якобы стояли восемь военных судов. 20 сентября, на пути к Бонне, корсары захватили судно со смолой и пенькой. Приз сожгли, а его команде удалось бежать на шлюпках на берег. На следующий день заметили четыре мелексы[27], послали к ним барказы, удалось захватить два судна. Груз оказался копеечным – пенька да сушеные фрукты. Мелексы вместе с грузом сожгли. 22 сентября отряд на подходе к Бонне сжег еще одну мелексу, в это время с берега открыла огонь турецкая пушка. Ее быстро сбили огнем судовых пушек, высадились на берег и уничтожили магазин (склад). При этом «много турок побито картечами», но военных транспортов в порту не оказалось. Это был первый случай русского десанта в глубине турецкой территории после казачьих походов XVII века.

Отряд двинулся вдоль берега на восток. На пути лежал порт Геренсида (нынешний Гиресун), его прикрывал с берега небольшой островок, а за ним на якорях стояли четыре турецких парусника. Корсары вошли в гавань и бросили якоря. С наступлением темноты, в 11 часов вечера, корсары спустили барказы и подошли к берегу. Но турки их заметили и открыли сильный ружейный и артиллерийский огонь (в порту оказалась трехорудийная батарея). Высадить десант не удалось, и барказы вынуждены были вернуться к кораблям. Утром корабли подняли паруса и двинулись к батарее. Стали на якоря, завели шпринты[28] и открыли огонь. Батарею вскоре уничтожили. Тогда снова спустили барказы и отправились к турецким судам, стоявшим на мелководье. Одно судно было удачно абордировано, на три других абордаж не удался, экипажам удалось отбиться. Тогда корсары обстреляли эти суда из пушек и потопили. Корсары перегрузили с захваченного судна провиант и 300 пудов пороху (около 5 тонн) на свои корабли, турецкое же судно сожгли. Корсары в этом сражении понесли потери – 9 человек убитыми и 13 человек ранеными. Генеральс-адъютант Сенявин поздравил отличившихся в этом бою командиров четырех судов его отряда – капитана (армейского) Ганале, мичмана Аркулова и прапорщиков Марингопуло и Николая Вальяно.

Весь этот день и ночь отряд провел у вражеского побережья, а 26 сентября вышел в море и взял курс на Севастополь. 29 сентября на рассвете отряд взял большое турецкое судно с ценным грузом – солью. Судно решили доставить в Севастополь, для чего послали на борт призовую партию в 12 человек. Но 3 октября во время сильного шторма турецкий корабль был сильно поврежден, и его пришлось затопить. Отряд Сенявина «привез довольно взятого богатства и шестого числа прибыл в Севастопольскую гавань благополучно».

Потемкин был очень рад возвращению Сенявина, а еще больше – добыче. 17 октября 1788 г. он писал Екатерине: «Мой Сенявин много навел страху на анатолийских берегах. Позвольте дать ему крест Георгиевский 4-й степени. У меня есть лишние».

Отношение официальных властей к корсарам, а также их нравы хорошо иллюстрирует письмо таврического губернатора к графу М.И. Войновичу от 30 января 1789 г. Губернатор сообщает Войновичу, назначенному 12 декабря 1788 г. командующим Черноморским флотом, о прошении секретаря таврической казенной палаты Якова Белухи, который был вместе с мичманом Лазарем Мариенгопуло владельцем двухмачтового корсарского судна «Св. Николай», которое «во славу России от повреждения штормом на море разбилось». Оказывается, что в этом случае «казна» возмещала владельцам стоимость погибшего корабля. Белуха просил, чтобы мичману Мариенгопуло выдали только половину причитающейся суммы. Видимо, он опасался, что предприимчивый грек, находясь в Севастополе, поспешит получить и присвоить себе все деньги. Губернатор разделял опасения своего подчиненного и просил Войновича не выплачивать мичману всей суммы.

14 марта 1790 г. командующим Севастопольским корабельным флотом вместо Войновича был назначен контр-адмирал Ушаков.

Первой самостоятельной операцией нового командующего стало крейсерство у берегов Анатолии. Потемкин задумал провести «диверсии» у турецких берегов, и 14 марта Ушакову был отписан еще один ордер, в котором говорилось: «По прибытии немедленном в Севастополь… с самыми лучшими крейсерскими судами в подкрепление трех кораблей – “Георгия”, “Андрея” и “Александра” да четырех фрегатов извольте выйти в море ради поиску. Крайне полезно было бы, если б удалось Вам схватить какие транспорты или же истребить где спущенные корабли у азиатских берегов. Я надеюсь, что Вы со всею ревностию исполните Вам порученное и заблаговременно возвратитесь в Севастополь для приуготовления всего флота в кампанию».

16 мая 1790 г. из Севастополя к анатолийскому побережью вышли эскадра Ушакова в составе трех 50-пушечных кораблей, четырех фрегатов, 11 крейсерских судов и репетичного судна «Полоцк». На самом деле кораблями тут названы на страх басурманам и своим в утешение 46-пушечные фрегаты «Св. Георгий Победоносец», «Апостол Андрей» и «Александр Невский». Остальные фрегаты – «Иоанн Воинственник», «Св. Амвросий Медиоланский», «Св. Иероним» и «Преподобный Нестор» были 40-пушечными.

Для проведения десантных операций на борт фрегатов и крейсерских судов были взяты десантники из состава Севастопольского полка (618 солдат и офицеров) и части Балаклавского греческого полка (352 солдата и офицера под командованием подполковника Чапони).

Вечером 20 мая с русских кораблей увидели берега Анатолии. Ушаков разделил корсарские суда на три отряда и послал их вперед. В полдень следующего дня Ушаков, шедший на корабле «Александр Невский», подошел к Синопу и увидел, что вблизи гавани корсарские суда захватили три купеческих судна: один кирлангич и две шайки. С крейсерских судов спустили барказы (на носу каждого была пушка), которые грабили побережье.

На рассвете следующего дня эскадра Ушакова вошла в Синопскую бухту, в глубине которой стояли на якоре два фрегата, шхуна, кирлангич, полугалеры, три лансона и чектырма. На берегу на эллинге стоял строившийся корабль. Ушаков не рискнул атаковать сии корабли, находившиеся под защитой береговых батарей. Позже он оправдывался в рапорте Потемкину: «Я намерен был в самое то ж время их атаковать, но тихость восточного ветра воспрепятствовала, а притом оказалось, должно, проходя батареи бухтою к судам, иттить немалое расстояние прямо носом против всех их бортов и крепостных пушек. Посему в предосторожность, дабы не случилось повреждения мачт, почел оную атаку бесполезной, ибо намерен искать впредь дел важнейших. Вместо ж того разными движениями эскадры и перепалкою с кораблей всем синопским жителям и судам, при оных находящимся, наносил беспрестанно великий страх и беспокойство».

Риторический вопрос, что можно считать наиважнейшим делом по сравнению с уничтожением всех фрегатов и строившегося на эллинге корабля?

Русские фрегаты два дня обстреливали город и вызвали тем сильные пожары. Крейсерские суда между тем обошли близлежащие районы, захватили восемь судов и потопили еще четыре. Почти все «купцы» были гружены пшеницей.

На судах корсары взяли 160 человек, в том числе русских пленных: одного унтер-офицера, 6 солдат, 5 казаков. Среди турок оказалась 41 женщина. В ходе захвата судов один корсар убит, один ранен.

Утром 24 мая корсары утопили еще два торговых судна. В тот же день эскадра Ушакова покинула Синопскую бухту и двинулась вдоль берега к порту Самсун. Впереди по традиции шли корсарские суда. В 6 часов вечера 24 мая они заставили выброситься на берег два турецких судна. Корсары выкинули за борт купцов и перевезли наиболее ценные товары на свои суда.

В 11 часов утра с фрегатов Ушакова увидели порт и крепость Самсун. Между тем корсарские суда уже ворвались в гавань и вступили в бой с турецкими судами и береговыми батареями.

И тут в точности повторилась синопская история. Наш славный адмирал вновь хотел войти в бухту, но ему опять помешал ветер: «…За сделавшимся восточным крепким ветром, не останавливая тут, довольствовался одним нанесением страха и, не упуская способного ветра, обратил путь свой к Анапе, ибо узнал через пленных, что там есть один линейный корабль и одна шаитья (малое турецкое парусное судною. – А.Ш. )».

Ну и ну! Корсарам ни ветер, ни береговые батареи в Си-нопе и Самсуне не мешали, а вот Ушакову…

28 мая Ушаков отправил в Севастополь шесть захваченных турецких судов в сопровождении крейсерских судов «Панагия Дусено», «Принцесса Елена», «Панагия Апотумангано» и «Панагия Попанди», а репетичное судно «Полоцк» было отправлено в Феодосию с рапортом Потемкину.

Поскольку добыча была большая, а главное, добыта лично адмиралом, то в архивах сохранился один из немногих, а может и единственный, документ, рассказывающий о том, какие суда захватили пираты и кто на них находился.

Сведения о призовых судах, захваченных крейсерами

Тип судна – Число мачт – Длина, м – Ширина, м – Осадка, м

Чектырма – 1 – 15,85 – 3,66 – 2,13

Чектырма – 1 – 15,44 – 3,35 – 2,03

Шайка – 2 – 21,03 – 5,64 – 2,44

Шайка – 2 – 24,31 – 8,43 – 3,66

Маруля – 2 – 27,64 – 6,7 – 3,96

Мелека 2 (1 большая, 1 малая) – 14,33 – 4,52 – 2,08

«За всем тем поймано и взято в плен турок 80, турчанок больших и малолетних 14, греков 51, армян 3, невольников, везомых для продажи в Константинополь, черкезских разного возраста мальчиков, женщин тоже взрослых и малолетних девушек 27. Да везомых же из Анапы для продажи в Константинополь бывших в плену Российских разных полков унтер-офицеров 1, солдат 6, казаков 5 – всего 201 человек». Тут же Ушаков добавляет в отчете: «Из наших греков при сих перепалках убит матрос 1, тяжело ранен один да легкими ранами – 3». Из чего следует, что турецкие суда захватывали исключительно корсары. В том же отчете Ушаков рассказывает, что и в Самсуне, и в Синопе крейсерские суда входили на рейд и вели артиллерийскую дуэль с находившимися там турецкими судами и береговыми батареями, а корабли Ушакова во всех случаях довольствовались ролью наблюдателей.

В Севастополе было постановлено весь груз, взятый у греков, считать призом, «поскольку они есть турецкоподанные». Всю добычу разделили на четыре равные части: Потемкину, Ушакову, казне и корсарам.

Но вернемся к эскадре Ушакова. Из Самсуна он с семью фрегатами и оставшимися крейсерскими судами «Абельтаж», «Донай», «Карло-Константин», «Феникс», «Климент папа Римский» и «Красноселье» двинулся к Анапе для взаимодействия с корпусом генерал-поручика Ю.Б. Бибикова, осаждавшим город.

10 февраля 1790 г. корпус Бибикова перешел по льду реку Кубань и двинулся к Анапе. В составе корпуса было 7609 человек и 16 орудий. Провиант Бибиков взял только на две недели, понадеявшись закупить его у горцев. Но горцы начали партизанскую войну против Бибикова.

24 марта корпус подошел к крепости Анапа, гарнизон которой составляли 15 тысяч человек. Тем не менее Бибиков приказал идти на штурм, не обеспечив войска даже штурмовыми лестницами. Турки отбили атаку с большими потерями для русских.

Русские войска оказались без провизии. В корпусе было много больных, с тыла на русских нападали горцы. В такой ситуации 15 апреля Бибиков решил возвратиться. 4 мая на плотах через разлившуюся Кубань переправилось лишь 5407 человек.

Ушаков ничего не знал о злоключениях Бибикова. И только подойдя 29 мая близко к берегу, увидел, что русских у крепости нет.

На рейде Анапы адмирал узрел турецкие корабль, фрегат[29], два гребных судна и пять «купцов». Турецкие суда отошли ближе к крепости. 31 мая в 2 часа дня фрегаты Ушакова стали подходить к Анапской крепости. В 6 часов из крепости пальнули ядром, но оно не долетело. Ушаков «для апробации» велел пальнуть бомбой из единорога и получил большой недолет. И тогда началась жестокая пальба, длившаяся часа три. Ядра и бомбы с обеих сторон метко ложились в пучину Черного моря. Наивный читатель спросит, а зачем палить-то, ведь пристрелка показала, что достать до неприятеля невозможно. Так поэтому-то и палили, и без потерь обошлись, и реляцию начальству победную составили.

1 и 2 июня опять происходила жесточайшая канонада, и опять турки и русские фрегаты обошлись без потерь. Наконец в 6 часов вечера 2 июня Ушаков приказал идти в Севастополь.

При царе, при коммунистах и сейчас при демократах не прекращаются славословия в адрес Ушакова. Так, историк В.Д. Овчинников пишет: «Произведя по ним несколько залпов, контр-адмирал Ушаков прекратил огонь. Невозможность ближе подойти к неприятелю и отсутствие бомбардирских судов и брандеров в составе российской эскадры не позволили ей добиться желаемой цели – уничтожить неприятельские суда на анапском рейде. Первого июня Ушаков отошел от Анапы и 5 июня благополучно прибыл в Севастополь».[30] Оказывается, уничтожить вражеские суда тремя 50-пушечными фрегатами нельзя. Нужны бомбардирские корабли, а что касается брандеров, то, видимо, автор не представляет, что это такое. За пару часов в брандеры можно было обратить взятые в плен купеческие суда или даже собственные крейсерские суда. А в принципе, в них и нужды не было.

Добавлю, что никакой гавани, никаких бухт в 1790 г. в Анапе не было, а был абсолютно открытый рейд.

Как уже говорилось, ни кораблей, ни фрегатов у турок не было, а мелкокалиберная артиллерия малых судов была неэффективна против русских фрегатов. Наконец, больших пушек в крепости Анапа тоже не имелось.

Почти через год по приказу Потемкина генерал Гудович подошел к Анапе, установил 32 пушки в трех батареях и после трехдневной бомбардировки взял крепость. Там было найдено 96 орудий, но если бы хоть часть из них имела калибр 24 и более фунтов, то Гудович, а тем более новоявленные составители житий раззвонили бы об этом на весь свет.

В аналогичной ситуации Нельсон в Абукире и Копенгагене, Нахимов в Синопе и другие решительные флотоводцы действовали одинаково – входили на рейд, расстреливали эскадру противника, а затем занимались береговыми батареями. Федор Федорович был, безусловно, талантливый адмирал, но, мягко выражаясь, чрезмерно осторожный. 5 июня 1790 г. Ушаков вернулся в Севастополь.

В ноябре 1790 г. гребная флотилия под командованием И.М. де Рибаса вошла в Дунай, а корабельный флот прикрывал ее с моря. В устье Дуная флотилия бомбардировала и захватила Сулинское укрепление. Комендант укрепления Сент-Анту-Агу с сыном бежали в море на сакалее. Но там их заметили с корсарских судов «Св. Климент, папа Римский» и «Феникс», обстреляли из пушек и потопили. Коменданта с сыном и еще трех важных чиновников корсары вытащили из воды и взяли в плен. Затем корсары этих же судов захватили торговое судно, шедшее из Константинополя «с разными овощами», и привели его в Севастополь.

Кампания 1791 года, как и всегда, была начата крейсерскими судами. Два крейсерских судна: «Феникс» и «Климент папа Римский» провели в конце марта – начале апреля рейд вдоль анатолийскойго берега между Синопом и Босфором. Турки боялись корсаров, да и море было неспокойно. Поэтому добыча оказалась невелика – всего одна сакалея с грузом фруктов и холста. Экипаж ее состоял из девяти турок и шести греков. Еще два торговых судна выбросились на берег, и их экипажи разбежались, корсары взяли в плен лишь одного глубокого старца.

Еще одно крейсерское судно, «Панагия Дусено», было послано 22 марта на поиск турецкого судна, замеченного у крымского берега между Ялтой и Судаком. Однако турка обнаружить не удалось.

2 апреля 1791 г. из Севастополя вышли корсарские суда «Панагия Дусено» (командир лейтенант Глези), «Феникс» (лейтенант Бенардаки) и «Климент папа Римский» (поручик Ледино). Выйдя в открытое море, суда разошлись: «Панагия» обошла крымские берега с целью разведки, а два других судна пошли на Синоп, а оттуда к Константинополю. Они захватили торговое судно с экипажем в 15 человек, шедшее из Константинополя в Самсун. Еще два турецких «купца», пытаясь уйти от корсаров, бросились к берегу и разбились о рифы.

В письме Потемкина от 12 апреля 1791 г. Ушаков раскрывает статус корсарских судов, базирующихся в Севастополе: «За долг почитаю донесть вашей светлости о основании содержания при Севастополе находящихся крейсерских судов. Все находящиеся здесь крейсерские суда состоят оценены, сколько которое стоит. Самая малая часть за оные денег выдана хозяевам, а другим и вовсе ничего не выдано, посему состоят они все под командою тех самых командиров, которые и хозяева оных судов считаются, содержат они матросов наймом от себя и своим кочтом нанимают».[31]

Этим адмирал в очередной раз подтверждает, что крейсерские суда практически являются «частными лавочками», с той разницей, что на мачте не «вьется по ветру “веселый Роджер”», а «гордо полощется Андреевский флаг».