"Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 1" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)Интерлюдия 5До Эгеста Сильвия добралась далеко не сразу. Ещё в полулиге от крепостных ворот она вдруг поняла, что ошиблась. Клары Хюммель не было в городе. Ускользнула, выбралась каким-то потайным отнорком – неужели почуяла её, Сильвии, приближение? Девушка остановилась. Навстречу ей уныло тащился нескончаемый поток покидавших Эгест горожан. Там явно творилось что-то неладное… но какое ей дело, она должна настичь Хюммель, а если её нет в городе, то… Сильвия повернула назад. Признаться, она испытывала большое разочарование. Если эта гордячка, эта так называемый боевой маг по найму (шлюха какая-то, если «по найму», да и только!) сумела понять, что здесь объявился охотник за её головой, – Сильвии придётся думать о том, как уберечь свою голову. Артефакты Игнациуса остались в лесу, Сильвия взяла с собой один только чёрный фламберг. Придётся возвращаться, хоть это и дурная примета. Артефакты неплохо послужили ей на пути в Эвиал… так что остаётся надеяться, что они не взорвутся, покуда Сильвия не доберётся непосредственно до мятежницы. Сильвия уже совсем было собралась повернуть назад – зимний день постепенно угасал, следовало подумать о ночлеге или же вновь перекидываться в белую сову, которой морозы были совершенно нипочём. Однако там, впереди, за негустым леском, за одинокими домиками крестьян, там, где лежали крепостные стены и шпили эгестских башен, крылось сейчас нечто неуловимое, чему Сильвия не могла найти никакого определения – словно лёгкое дуновение ветерка на лице в жаркий летний полдень. Словно тонкая струйка воды, коснувшаяся пересохших губ странника в пустыне. Там была Сила, странная, пугающая, но вместе с тем – притягательная, увлекающая за собой в неведомую бездну, падать в которую стало бы истинным, ни с чем не сравнимым наслаждением. Понятно было, отчего народишко улепётывает из Эгеста. Бегите-бегите, мураши, торопитесь к следующей куче. А мы пойдём вперёд. Пусть это никак не приблизит нас к Кларе Хюммель, упустить такой шанс мы тоже не можем. Красный Арк отдал бы половину своей казны, чтобы только взглянуть на такое чудо!.. Привлекать к себе ненужное внимание, в одиночку проталкиваясь против течения нескончаемой людской реки, Сильвия сочла неразумным. Белая сова незамеченной перемахнула через городскую стену. Никто не обратил внимания на крылатый силуэт, стремительно и бесшумно мелькнувший над запорошёнными снегом крышами. Никто не заметил, когда и где сова вновь сделалась молоденькой девушкой, почти что девочкой, в аккуратном коротком кожушке, не носившей на виду никакого оружия. Ей не требовалось выпытывать дорогу. Она нашла бы источник Силы и с закрытыми глазами, в полной темноте. Кривые улочки и пустые, покинутые обитателями дворы вывели её к ратушной площади. Вокруг неё громоздились уродливые развалины, и снег медленно припорашивал изломанные концы деревянных балок, торчавших, словно чьи-то громадные зубы. Жалобно мяукнула уцелевшая кошка, не то единственная выжившая, не то просто забытая хозяевами в суматохе. Самая обыкновенная полосатая кошка, гроза кухонных воришек-мышей; вновь мяукнув, она подбежала к Сильвии, выжидательно уставилась прямо в глаза, опять мяукнула… – Нет у меня ничего, – буркнула девушка. – Иди своих ищи… Однако кошка не уходила, строго смотрела, словно говоря: «Ну что же ты? Где моё молоко? Где моя миска, я спрашиваю?» Ох, подумала Сильвия. Да наверняка тут всё не так просто, и кошка эта – вовсе даже не кошка, а доглядчик Архимага Игнациуса… От одной этой мысли она вздрогнула. Игнациус… Что задумал этот старый ворон, засевший в Междумирье, точно в гнезде? Почему он дал мятежнице сбежать? Для чего ему потребовалось посылать Сильвию вдогонку, ведь хватило бы едва заметного мановения его пальца, чтобы связать Хюммель по рукам и ногам, после чего с ней уже можно было бы делать всё что угодно. Ничего, сказала она себе, стараясь стряхнуть неуверенность и страх. Кошка села неподалёку на камни, принялась вылизываться, время от времени поглядывая на Сильвию. Отчего-то очень захотелось всадить стилет между зелёных глаз, но этому искушению Сильвия решила не поддаваться. Она упустила Хюммель, но зато… Руки её сами собой раскинулись в стороны, словно она стремилась сейчас обнять всю изувеченную свирепой схваткой площадь. Зародыш Силы таился глубоко под землёй, но уже поднимались, поднимались к свету тёмные упругие колосья, коим суждено собрать будет кровавую жатву. Однако прежде, чем слепая Сила великой Ночи вырвется на свободу, этой мощью воспользуется она, Сильвия. Достаточно она была на побегушках. Архимаг Игнациус, бесспорно, силён, вся Радуга перед ним – ничто; но если она, Сильвия, устоит сейчас, не испугается, не дрогнет и не побежит. Ах, её бы, эту Силу, в тот день, когда Хозяин Ливня обрушил во прах всю совокупную рать Арка… Крепко зажмурившись, она стояла, чувствуя, как с каждой секундой свирепеет и крепнет жёсткий ледяной ветер, секущий неприкрытые щёки. Упругий клубок настойчиво и зло расталкивал земные слои, стремясь всё выше, к ненавистному свету – сделать своё дело, насытиться и погибнуть, дав перед этим жизнь сотням и сотням других существ, которым и предстоит продолжать начатое… Перед мысленным взором Сильвии пронеслись странные картины: пылающие развалины, рухнувшие дома, беспомощно торчащие балки, бегущие солдаты – и среди них мерно, неумолимо наступающие ряды тёмной армии, армии, в которой ни у одного из воинов не было собственного лица, простой тёмный овал, и всё. Небо заполняли чёрные знамена. Пронзительный ветер нёсся над площадью города, но застывшей почти что в экстазе Сильвии свирепые порывы казались мягким дыханием тёплого южного бриза. Ночь наступала, ночь властно требовала своей доли в этом мире, ночь решила, что настал её черед. Сильвия до боли в напряжённых глазах вглядывалась в тёмный горизонт, стараясь различить там контуры новой хозяйки этого странного мира, но тщетно. Тьме нужно было совсем другое и совсем другими путями. Конечно, просто принять рвущуюся на свободу яростную и слепую мощь Сильвия не могла. Она знала и умела многое, гораздо больше, чем полагалось бы простой, да в придачу ещё и более чем юной чародейке из обычного мирка, но всё-таки, чтобы принимать Тьму, требовалось большее, куда большее… Чёрные знамена раздвигались, освобождая длинную, ведущую куда-то за грань неба тропу. Сильвия потянулась вперёд, больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться на этой дороге, ведущей куда-то к неведомым горизонтам, за которыми – свобода и сила, воля творить то, что захочешь, отплатить всем и за всё и занять наконец-то достойное её, Сильвии, место в иерархии Могущественных, правящих Упорядоченным… Тело её двинулось, дёрнулось в конвульсивном движении, тёмная дорога распахивалась перед ней, оставалось только сделать один-единственный шаг – когда Сильвии на плечо внезапным прыжком бросилась полосатая ничейная кошка. Когти полоснули по шее, острые, как иголки, зубы куснули за ухо – больно, до крови. – Тварь! – взвыла Сильвия, крутнувшись на каблуках и отшвыривая кошку от себя. – Тварь поганая!.. Чёрный фламберг ударил быстрее молнии, беззвучно и убийственно. Полетели горящие брызги кирпича, волнистое лезвие играючи рассекло толстенный потолочный брус – однако кошка, само собой, осталась цела и невредима. – Т-тварь, – в третий раз с ненавистью бросила Сильвия, остановившись и потянувшись за платком. – Ну, что тебе, чего? Кто тебя послал? Мессир Архимаг? Чтобы я с пути истинного не сбилась?.. Кошка, усевшись на торчащий из груды битых камней срез деревянной балки, опять принялась невозмутимо вылизываться, с великолепным презрением даже не смотря в сторону взбешённой Сильвии. Небесная тропа закрывалась, чёрные знамена истаивали в аэре, поток Силы иссякал – только всё громче и всё грознее гремели какие-то неведомые барабаны под землёй, точно неведомые полки скорым маршем двигались к месту битвы. Сильвия зябко обхватила плечи. Её вдруг начало знобить. От самого обыкновенного страха. – Что ж ты тут чуть не наделала, девка? – пробормотала она, медленно пятясь. Кровь стыла в жилах, злая Сила, вошедшая в неё, требовала действия, и от навеваемых этой Силой картин волосы вставали дыбом. – Куда ж это тебя затягивало-то, а?! Давай-ка отсюда, давай подобру-поздорову, пока руки-ноги целы… Кошка соизволила наконец повернуть голову и внимательно взглянуть на девушку. Негромко мяукнула, распушила хвост и с достоинством удалилась. – Кис-кис… – вырвалось у Сильвии, прежде чем она сама шлёпнула себя по губам. Повернулась и опрометью бросилась в тёмный лабиринт узких проулков. Встречаться лицом к лицу с подземной армией, кем бы они ни оказались, ей ничуть не улыбалось. Она вихрем пролетела два или три коротких квартала, когда прямо перед ней начала вспучиваться припорошенная снегом брусчатка. Миг спустя камни брызнули в разные стороны, и из дыры показалось отвратительного вида рыло, землисто-зелёное, чешуйчатое, снабжённое мощными жвалами и какими-то длинными усами-вибриссами, невесть зачем и как отросшими у подземного зверя. На поверхности появились широкие, плоские, точно у крота, лапы с мощными кривыми когтями. Откуда взялся тут этот страх, что привело его в Эгест – Сильвия не знала и знать не хотела. Она не зря воспитывалась в Красном Арке. Фламберг вновь ударил, и «крот», в отличие от кошки, не сумел увернуться. Казалось, чёрное лезвие закричало от злой радости, вновь ощущая всеми своими извивами тёплую кровь и плоть жертвы. Метнувшийся клинок невозможно было даже рассмотреть. Голова «крота» распалась надвое, тело грузно осело, выпученные глаза застыли. По снегу потекла тёмная кровь. Сильвия метнулась дальше, к появившейся из руин стае белых волков, каждый из которых был ростом с доброго бычка. Смутно она припомнила сказку о «семи волках бледных», но детали пришли уже после того, как все семь тварей легли к её ногам. Фламберг косил врагов, словно коса траву. Злое пение клинка, хряск разрубаемой плоти, ломающихся костей, брызги тёмной, почти что чёрной крови – и в самом сердце этого безумия она, Сильвия, тонкая, словно тростинка, девчонка, невесть как управляющаяся с тяжеленным двуручным фламбергом чуть ли не с неё саму величиной. Земля всё ещё вздрагивала, но ощутимо слабее. Из разрушенного дома высунулась ещё одна морда, совершенно уже непотребная – какой-то покрытый мехом сухопутный спрут, – и Сильвия, недолго думая, развалила его пополам. Фламберг делал её неуязвимой и непобедимой. Со стороны могло показаться, что в руках юной чародейки – гудящий тёмный круг живого воздуха, волшебным образом рассекающий всё, что оказывается у него на пути. «Что это? Что случилось? Что за напасть лезет в несчастный город и откуда она взялась?.. И что я тут делаю? – мелькнуло у Сильвии. – Хюммель давно унесла отсюда свою задницу, мне тоже пора, а всё остальное…» – Помоги-и-ите! – истошно заверещал кто-то в разрушенном доме наискось через перекрёсток. И сразу же кто-то здоровенный заворчал и заворочался где-то совсем рядом, в развалинах, в красивом некогда доме с сорванной крышей. В чудом уцелевшем окне виднелся изящный многоцветный витраж. Сильвия закусила губу. Крик повторился, жалобный, безнадёжный, словно тот, кто кричал, уже сам не верил, что ему придут на помощь. Миг спустя «помогите!» сменилось верещанием и визгом. Сама себе удивляясь, Сильвия метнулась через дорогу. Стремление к спасению ближнего своего отнюдь не относилось к числу её, Сильвии, немногочисленных добродетелей, но… уж слишком отчаянно и горестно кричали там, в развалинах, и притом кричал явно ребёнок, скорее всего девочка. …Она не ошиблась. Девчонке было, наверное, лет восемь или около того. Сжавшись в комочек, она забилась в угол рядом с уцелевшим комодом чёрного дерева и, дрожа, кричала. Страшно кричала, потому что ко вспоротому взрывом дому через заснеженную улицу по брусчатке ползло нечто донельзя отвратительное, какой-то зеленоватый клубок размером с лошадь, а во все стороны торчали шипы, клешни, жвала, крючковатые челюсти, глаза на стебельках и прочая дрянь. Хитиновый панцирь скрипел и потрескивал, словно существо напялило не свою, плохо подогнанную шкуру. Девчонка завизжала так, что с торчащих балок посыпались остатки штукатурки. Тварь засучила многосуставчатыми ногами, защёлкала клешнями, жвалы хищно задвигались. Сильвия прыгнула, уже понимая, что не успевает. Чёрный фламберг описал дугу, задев чудище самым своим остриём. Панцирь лопнул, брызнул фонтан зелёной слизи, чудище судорожно взбрыкнуло задними ногами, шипастые длинные шпоры мелькнули возле самого лица Сильвии, та инстинктивно отмахнулась мечом, срезав лапы пониже суставов, но было уже поздно. Жвала сомкнулись, вздергивая лёгонькое тело в воздух. На слизь, хлеставшую из распоротой фламбергом задницы, чудовище, похоже, внимания не обращало. Собственно говоря, можно было поворачиваться и уходить, попутно отыскивая, чем обтереть чёрный меч. Жвала наверняка ядовиты. Кто знает, из каких бездн вынырнуло или было вызвано это создание, но что оно ядовито – несомненно. И яд у такого гада должен был до отвращения силён. Девочка снова закричала, словно оленёнок в волчьей пасти. Острая шпора полоснула Сильвию по боку, боль обожгла, однако юная чародейка, раздирая одежду и кожу, сделала ещё один, очень быстрый шаг к голове многонога и одним ударом развалила её надвое. Чёрный меч ударил с такой силой, что просёк доски пола и завяз в толстенном бревне балки. Жвалы разжались, тело девочки глухо ударилось оземь. Шапочка свалилась, по полу разметались светло-русые незаплетённые волосы. Паук, скорпион, или как там его, успел первым. Разумеется, Сильвия видела множество смертей. Она дралась наравне со взрослыми магами Арка, когда ещё была совершенной соплячкой. В десять она уже считалась ветераном. Она прошла огонь, воду и медные трубы, побеждала, проигрывала, вставала, сплёвывая кровь, и снова лезла вперёд. Она была на смертном поле под Мельином, видела, как рвут друг друга на части имперские легионы и гномий хирд, чувствовала бешенство Алмазного и Деревянного Мечей, бросивших массы воинов друг на друга, – но только тут ею внезапно овладел ужас, слепой и всепоглощающий. Девочка с русыми волосами могла быть её младшей сестрой. Когда-то Сильвия мечтала о сестрёнке. У неё слишком рано отняли кукол. За стенами полуразрушенного дома что-то отвратительно шелестело, хрустело, сопело, хрюкало и шлёпало. Девушки коснулась волна вони. Сильвия рывком вскинула фламберг. «Спасибо тебе за подарок, Хозяин Ливня. Ты оставил мне и кое-что ещё; и сейчас пришла пора пустить в ход даже это. Сейчас, а не в решающий миг схватки с мятежницей Хюммель». Она лаской скользнула наружу. В груди закипала злая радость. Она будет убивать. Эти груды мяса, ощетинившиеся своими смертоубийственными орудиями, явившиеся сюда, чтобы нести смерть и разрушение. Убивающие да будут убиты, припомнилась ей старинная формула. Её добыча очень для себя некстати высунулась из окна соседнего дома, где над сорванной с петель дверью еще качался обломок деревянного башмака. Здесь помещалась обувная лавка. Больше всего эта новая тварь походила на здоровенную крысу, вставшую на задние лапы, а в передних державшую усеянную шипами палицу и щит. Тело существа покрывал густой блестящий мех, на голове громоздилось нечто вроде костяного шлема. Эта бестия, несомненно, была разумна. Крысолюд ловко спрыгнул на брусчатку, одним прыжком оказался на другой стороне улицы. На застывшую с мечом Сильвию он не обращал никакого внимания. Его отчего-то привлёк тот дом, где только что разыгралась трагедия и где на полу, рядом с разрубленным «пауком» лежала, точно сломанная игрушка, русоволосая девочка, которой Сильвия так и не успела помочь. – Нет! – взвизгнула Сильвия. Её затрясло от омерзения при одной мысли о том, что крысе могло понадобиться мёртвое тело ребёнка. Сейчас Сильвия невольно пожалела, что оставила в лесу артефакты Игнациуса, – кто знает, быть может, тогда бы и удалось спасти девчонку… Крысолюд стремительно повернулся к ней. Морда у него была точь-в-точь как у крысы, торчали длинные усы-вибриссы, маленькие красные глаза смотрели с совершенно звериной злобой. Не произнеся ни звука, крысолюд прыгнул. Прыжок у него вышел отменный, футов эдак на семнадцать-восемнадцать, предел для лучших прыгунов людской расы, если, конечно, не использовать магию. – Иди ко мне, иди же, мой дорогой, – прошептала Сильвия, и это было чистой правдой. Она очень хотела, чтобы эта тварь очутилась бы сейчас рядом. Такое бывает. Когда враг вдруг становится дороже и желаннее любимого. Которого, само собой, у Сильвии никогда не было. Крысолюд налетел, ударил, широко размахнувшись дубиной. Сильвия даже и не подумала защищаться. Она просто крутнула вокруг себя фламберг, неправдоподобно лёгкий и послушный в её руках. Лезвие рассекло покрытое чёрным мехом туловище надвое, верхняя половина полетела в сторону, оставляя за собой в воздухе веер тёмно-багровых капель. Враг не успел издать ни звука, даже не успел понять, что умирает. – Ну! Кто ещё?! – заорала Сильвия, кружась на месте. – Идите, идите же сюда! Идите ко мне, я вас успокою! Навсегда! Вот этим вот мечом! Идите сюда, узнаете, как дерётся Сильвия из Красного Арка! Ждать пришлось недолго. Словно её голос прорвал какую-то завесу, раздёрнул занавес, преграждавший путь тем, кто волею неведомых сил оказался сейчас в Эгесте. Первыми из всех окон, из всех проулков, с остатков крыш хлынули крысолюды, вооружённые всем, что только можно было вообразить, от примитивных дубин до изящных длинных гизарм со множеством крюков, клювов и лезвий. Из боковых улиц вываливались тяжёлые, окутанные паром горячие тела каких-то громадных червей с широченными, словно колодец, пастями, усаженными тремя, а то и четырьмя рядами острых, словно игольчатые клыки вампира, зубов. В воздухе, над остатками сорванных крыш, захлопали крылья. Медленно летели нажравшиеся страховиды, что-то вроде больших летучих мышей, пасти у всех перемазаны кровью. И валили другие, столь разнообразные, что понадобилось бы много дней и много слов, чтобы достоверно описать всех откликнувшихся на вызов Сильвии. От горла вниз, по груди, к животу поползла тёплая волна, с каждым мигом становившаяся всё горячей. Это походило на опьянение, опьянение силой, опьянение магией, мощью высшего порядка, которой не в силах противостоять ничто… ну, или почти ничто. – Идите сюда! – вновь выкрикнула Сильвия. Страха не было. Поднимающийся восторг сдавливал горло. Вспомнились рассыпавшиеся по доскам русые волосы. – Идите сюда! Все! И скорее! Хватит всем и даже ещё останется! Идите сюда! Торопитесь! Вот она я! Давайте! Кто смелый, тот и съест! А остальным даже косточек не останется!.. Давайте же, что вы как мухи осенью! Быстрее! Сюда! Ко мне!.. Голос Сильвии взлетел высоко-высоко, затрепетал, готовый сорваться. К глазам подступили слёзы. Давным-давно забытые, ведь последний раз она по-настоящему плакала на плече у Кицума, вспоминая погибший Арк и деда – кажется, это было столетия тому назад. Русые волосы на тёмном дереве. Бей, Сильвия! Побеждай! Она не произносила заклинаний. Она просто завертела вокруг себя фламберг, сливаясь с ним сознанием, обращая меч в часть себя и себя – в часть меча. Злая сила, что волнами накатывалась на город, нашла себе наконец достойную цель. Жгучий невидимый поток пронзал тело Сильвии, она задыхалась, чувствуя вкус крови во рту, но при этом сотрясаясь от неведомого ранее чувства. Мощь переполняла её, Сильвии казалось – она несётся на утлом плотике в самом сердце шторма. Фламберг крутился с такой скоростью, что невозможно стало различить сам клинок. Выл и стонал воздух, над головой чародейки медленно поднималась ввысь серая воронка. А потом враги ринулись на неё со всех сторон. В том числе и сверху. Похоже, страха смерти они не знали. Или же не понимали, что происходит, – последнее, впрочем, сомнительно. Те же крысолюды отнюдь не выглядели тупыми животными. Они должны были понимать… но тем не менее шли вперёд. Сильвия запомнила морды первых, стекавшую по чёрному, серому, рыжему меху слюну, бешенство и безумие в нечеловеческих глазах, запомнила размах оружия, летящие острия пик и гизарм, блеск на шипастых палицах, раззявленные пасти… А потом всё исчезло. Остался только фламберг. И Сила, что сейчас вливалась в юную чародейку. Серая воронка у неё над головой сменила цвет, сделавшись серо-алой. Вверх полетели обрубки тел, изломанное оружие, ударили, словно чудовищные фонтаны, струи крови из перебитых жил. Ветер над головой волшебницы взвыл, словно голодный волк, пожирающий добычу. Остатки тел мяло и рвало в кровавую кашу, унося куда-то вверх, ещё выше. Живая волна, казалось, сейчас захлестнёт Сильвию с головой. Крысолюды, змеи с ногами, летучие мыши, гигантские черви и прочая мразь – всё вскипело, всклубилось вокруг неё, вой, вонь, грязь, слизь – и кровь, кровь, кровь… Чёрный меч рубил направо и налево. Для него не существовало преград. Лопались панцири, разлетались белыми искрами костяные доспехи, на куски крошились тела. Воронка над головой Сильвии, вобрав в себя кровь и ошмётки тел, стала почти что чёрной. И уже трудно было понять – создан ли этот вихрь движением фламберга или же сама воронка рвёт, рубит и кромсает на части подступающих к Сильвии врагов. Беспощадное истребление не остановило атакующих. Живые, более-менее разумные, обладающие инстинктом самосохранения существа уже давно бы остановились, повернули назад, вместо того чтобы бессмысленно гибнуть в чудовищной мясорубке. Однако они валили и валили. Самые разнообразные, чудовищные выверты воображения неведомых богов. Пришедшие из ниоткуда и сейчас уходящие в никуда. Воронка над головой Сильвии поднималась всё выше и выше, достигая туч, с рёвом всасывая и изрубленные и целые тела. Поток Силы, что должен был сровнять Эгест с землёй, обратился против себя самого. Сотворив весь этот ужас, он сейчас сам же и выбрасывал его в области ещё большего ужаса. Сильвия и её чёрный меч стали тем, что пробивает плотину, отводя губительный паводок от населённых областей. Ураган выл всё бешеней, небо над полем битвы постепенно темнело, мгла воронки растекалась во все стороны, закрывая солнце. Толчки Силы отзывались глухой ноющей болью во всём существе юной волшебницы, однако ясно было, что на сей раз Тьме не удалось прорваться в Эгест. Её расчёты – если, конечно, допустить, что Тьма умеет считать, – никак не могли принять во внимание внезапное появление в обречённом городе артефакта из совершенно иного мира. Мало-помалу напор стихал, твари вяло шли под удары фламберга, даже не пытаясь атаковать, безвольные, словно ватные куклы. Сильвия добивала их уже на остатках дыхания. Она не считала и не чувствовала ран – до времени. Только щекочущие тёплые струйки собственной крови, сбегавшие вниз по рукам и бёдрам. А когда всё кончилось и последний крысолюд свалился под ноги девушке – свалился, с тем чтобы через мгновение его всосала бы ненасытная пасть воронки, – Сильвия упала сама. Звякнув, повалился на камни фламберг, и тотчас же угасла чудовищная глотка, распахнувшаяся над ними в небесах. Тёмной воронки больше не было. Эгест уцелел, хотя сам ещё и не знал об этом. Ему повезло гораздо больше, чем некоторое время тому назад другому городу по имени Арвест. Белая сова взлетела над развалинами, тяжело и устало взмахивая покрытыми кровью крыльями, полетела на восток, к недальнему лесу, где спрятаны были артефакты Игнациуса. Эта часть погони не удалась, всё следовало начинать сначала. По воле Архимага Сильвия заполучила власть над высоким искусством магической трансформы. Громадная сова с человеческим разумом опустилась на землю, с трудом проделав путь меж сплетённых, щедро присыпанных снегом ветвей. Мгновение – и вместо гротескно большой птицы на выбеленной земле вновь стояла Сильвия. Она тяжело дышала, всё ещё судорожно сжимая рукоять громадного фламберга. Вот только в глазах молодой волшебницы всё ещё сверкали слёзы. Что случилось, чародейка? Ты, которая пережила гибель своего Ордена, кто оказался в самом сердце невиданной битвы Алмазного и Деревянного Мечей, кто странствовал по причудливым тропам Межреальности, кто рушил скрижали Спасителя (вернее, меченные знаком Спасителя), кто, несмотря на малые годы, уже потерял счёт убитым в бою врагам, – почему у тебя в глазах девчоночья вода?! «Ты ввязалась не в свой бой, – подумала она, жёстко и некрасиво кривя рот. – Это не твой бой и не твоя война». «Нет, – вдруг возразила Сильвия сама себе. – Это моя война. Потому что… потому что…» Напрасны усилия выразить словами, чёткими фразами невыразимое. Так неграмотный воин безымянных земель стоит в безнадёжном бою против стократно сильнейшего врага, не защищая свою семью или дом, а просто потому, что Грудь Сильвии бурно вздымалась, она всё ещё никак не могла прийти в себя. Второй раз она вступала в бой на земле этого мира, и если первый раз, надвое разваливая чёрным фламбергом железные скрижали, она очень хорошо понимала, что, зачем и почему делает, то теперь… Или нет? Или же она всё понимала? Или она сознавала, что, разрушив часть сдерживавшей Тьму плотины, ей теперь предстоит если и не затыкать прорехи, то, по крайней мере, бороться с рвущимися в населённые области потоками мрака и ужаса – не благословенной ночной темноты, покрова земли, а именно того безъязыкого и бессветного мрака, отражения Абсолютного Ничто, над философским и алхимическим осмыслением которого десятилетиями бились лучшие умы Всебесцветного Нерга. Мрака и ужаса, которым нет ни объяснения, ни оправдания. Они не народ, силой оружия отбивающий у богатого соседа плодородные земли, потому что иначе племени грозит поголовная голодная смерть. Они бессмысленны. У них нет цели. Они ничто. Они просто топор в руках палача. Вопрос только в том, чьи приказы исполняет этот палач. Сильвия застыла, смотря на подвешенную в снежных ветвях сумку. Артефакты Архимага Игнациуса. Могущественное и страшное оружие. За которым на тысячи лет и тысячи миров тянется кровавый след. Кто знает, каким способом добыл их мудрый чародей? Особенно если вспомнить череп. Череп нерождённого ребёнка. Точнее сказать, вырванного силой из материнской утробы. Сильвия зябко повела плечами – когда она вспоминала эту часть жуткой легенды, её постоянно охватывала дрожь. Сильвия медленно потянулась, сняла с сучка кожаный прочный ремень. Ей очень хотелось оставить всё это несказанное богатство навсегда в зимнем лесу. Оставить и никогда не возвращаться к этому месту. А может – оставить тут навсегда и саму миссию Архимага? Что-то очень важное должно было случиться в Эгесте, если гончей Игнациуса стали приходить на ум такие мысли. Она колебалась. Послать всё к воронам. Прижиться здесь. В Эвиале найдётся дело, достойное её талантов и её фламберга. Слишком страшная цена заплачена за это оружие, чтобы оно служило бы кому-то ещё, кроме неё самой. Она с лёгкостью одолела бы местных чародеев. Народ носил бы её на руках, и она вполне могла бы стать правительницей – разве не к этой роли готовили её в Красном Арке? Лицо Сильвии внезапно исказилось. Она словно за один миг постарела лет на десять. Уже не ребенок, даже не девушка – женщина, ещё молодая, но уже познавшая всё в этой жизни. Власть, почести, богатство, падение, грязь, предательство, боль, страх, смерть близких… Рука Сильвии медленно потянулась и взяла сумку. Красный Арк учил, что клятвы должно придерживаться только в том случае, когда это ведёт к вящей славе твоего Ордена. Дед, глава Арка, расширял это понятие – когда это ведёт к вящей твоей пользе, даже не славе. Выполнить поручение Архимага Игнациуса означало многое. О нет, Сильвия не переменила своего мнения о своём нанимателе. Она преклонялась перед его силой и перед тем, чего он сумел достичь. Но она также знала, что случится с ней самой, если она слепо поверит словам седобородого старика, способного, наверное, зажигать новые звёзды, если ему покажется, что рисунок созвездий на ночном небе недостаточно гармоничен. Нет, она пойдёт дальше. Судьба дала ей возможность… указала другой путь. Она, Сильвия, внучка самого могущественного чародея Красного Арка и дочь того, чьё имя в том же Арке страшились произнести даже мысленно, пойдёт по дороге до конца – но это будет На сей раз она не стала перекидываться в сову. Молоденькая девушка, почти что девочка, одна странствующая по зимним дорогам Эвиала, не могла не вызвать вопросов у тех, кто присвоил тут право эти вопросы задавать, но Сильвии хотелось повнимательнее взглянуть на этот мир. Мир, который она негаданно-нежданно стала защищать. Идти пешком было неразумно, Игнациус брезгливо поджал бы губы – то, что он считал глупостью у служивших ему, неизменно вызывало его брезгливость, словно неряшливость или неопрятность, но именно поэтому Сильвия и стремилась идти пешком. Найти след Клары Хюммель не составило особого труда. Чародейка и её свита удалялись от города. Они шли на север, словно сами кого-то преследовали. Иного объяснения Сильвия не находила. На полночь от Эгеста не было ни больших городов, ни торговых путей. Лесной тупик, зажатый между двумя дикими чащобами, упирающийся северным концом в утёсы Железного Хребта, – что там делать мятежной чародейке? Значит, пойдём и мы туда. Но гораздо больше заинтересовал Сильвию второй след, начинавшийся в этом же месте. Вот этот след был донельзя странен и совершенно не походил вообще ни на что знакомое. Всё смешалось в нём – сила, сродни тому, что Сильвия ощутила в Долине, чистая, звенящая струйка, подобная весеннему ручейку, заставившая вспомнить о Дану, и было ещё что-то, тёмно-стальное, словно броня старого доспеха. В памяти отчего-то всплыло лицо Игнациуса, не образ Долины вообще, а именно надменный профиль мессира Архимага, словно Сильвия услышала отголосок его неизмеримой силы… Этот отряд тоже направлялся на север. Сильвия последовала за ним. В образе белой совы она легко могла бы настичь Хюммель, но теперь, после Эгеста, отнюдь к этому не стремилась. Она, конечно, разберётся с мятежницей, но… не сразу. У неё будет своя игра. И тогда мы ещё посмотрим, кто кого. |
||
|