"Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 1" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Глава 5 Салладор. Некромант в кольце

Скамары кинулись на «очищенный» некрополь, как стая голодных воронов на поле кровавой битвы. Фесс даже не стал на это смотреть. Никакой добропорядочный некромант по доброй воле не согласится на бессмысленное, наживы ради, осквернение гробниц. На сей раз он выполнил обещанное разбойникам, но…

Черноволосая эльфийка осторожно коснулась его плеча – словно гибкая лесная ветка.

– Я чувствую недоброе. – Голос её задрожал, глаза набрякли слезами. – Мне кажется… пора уходить. И чем скорее, тем лучше.

– Я знаю, – выдохнул Фесс. – Некрополи не любят, когда с ними обращаются таким образом. Но за скамаров я спокоен. Во всяком случае, пока не пробудились… – Он осёкся, потому что именно в этот момент песок под его ногами вздрогнул, а внутреннего слуха достиг неразличимый для прочих глухой не то стон, не то рёв. Полный, впрочем, не угрозы, а смертной муки и неизбывного желания отомстить. Однако он шёл как раз оттуда, где в подземной крипте стояли три исполинских нечеловеческих саркофага, а меж ними – один совсем небольшой по сравнению с ними, но чью крышку крепили к полу толстенные якорные цепи.

Длилось это несколько мгновений, не более; потом всё утихло.

Фесс облегчённо вытер пот со лба. Нет, хранящие некрополь заклинания пока ещё крепки. Дремлющие здесь бестии, кем бы они ни были, вырваться на свободу пока что не могут.

Пока что не могут… Но неужели салладорцы оказались настолько глупы, что всерьёз попытались взломать древние чары, хранящие покой их собственной страны? Или думали найти способ отвести беду от своих владений, натравить пробуждённых на соседей?

От некрополя скакала, торопя коней, небольшая кучка всадников. Главарь скамаров собственной персоной и его ближние телохранители.

– Ну, спасибо тебе, некромант! – Разбойничий вожак ловко соскочил с лошади и протянул магу руку: – Выполнил ты своё Слово. Недаром говорят – Слово некроманта крепче камня. Выходит, не врали. Возьми от меня вот это – на память. Это, разумеется, кроме того золота, что сможешь унести или увезти. – Разбойник хохотнул. – Видишь, каким я добрым бываю, если удача в руки плывёт!

Он показно-широким движением сбросил тряпицу, и на мозолистой крепкой ладони засверкало кольцо. Из красного салладорского золота. Широкое, тяжёлое, по внешней стороне вились тонкие гномьи руны, в оправе – смыкающемся кулаке – мелькнул искусно обработанный рубин, выполненный в виде человеческого черепа.

– Мне принесли, – небрежно пояснил скамар. – Из своей доли отдаю. Как увидел, сразу понял – оно, для чародея нашего подарок! Всё остальное, что сам себе наберёшь – это добыча, её и спустишь, и на девок промотаешь, – он скабрёзно подмигнул холодно молчавшей эльфийке, – а подарок – он подарок и есть. С ним-то настоящие люди никогда не расстанутся. Храни, некромант. Носи на память о вольных скамарах. Позвал бы я тебя с нами вернуться да навсегда в наших краях остаться, но знаю – тебе покоя на одном месте не будет, всё странствовать тебя тянуть станет… ладно, ещё потолковать время будет. Мне возвращаться пора, а то как бы мои молодцы кровь друг другу не пустили. – Разбойник гибким движением взлетел в седло, дал коню шпоры. – Увидимся, чародей!..

– Уже нет, – глядя вслед скамару, вдруг сказала черноволосая эльфийка. – Печать на нём, Неясыть… ты почувствовал?

Фесс отрицающе покачал головой. Нет, он ничего не ощутил. Подземный рёв утих. Никто и ничто больше не беспокоило скамаров, вовсю предавшихся любимому занятию – безнаказанному грабежу могил. Некрополь больше не мог сопротивляться.

– Есть, есть печать, не сомневайся, – печально сказала эльфийка. – Не зря меня Её величество сами учили… вижу, тень его уже совсем близко.

– Так откуда ж тогда опасность? – спросил некромант. – Те, что под землёй?

– Под землёй? Нет, вовсе нет… эти, конечно, очень-очень страшные, но им так просто не освободиться. А вот на судьбе этого скамара – тень, и притом совсем уже близко. Я всё-таки не ты, не могу так запросто в Серые Пределы заглядывать…

– Я тоже не могу, – заметил некромант. – И тебе не советую. Может… плохо получиться.

– Я знаю, – кивнула эльфийка. – Но сейчас смотреть надо совсем не туда. Тень – от того, что здесь, на поверхности, в мире живых.

Фесс задумчиво покрутил в пальцах рубиновое кольцо. Подарок разбойника был хорош, спору нет. Правда, некроманту не к лицу обременять себя подобными безделушками – но, поскольку дарено от чистого сердца…

«Стой, в уме ли ты?!» – вдруг прикрикнул он сам на себя. Некроманту ли принимать что-то из рук человека, которому вот-вот суждено погибнуть? Погибнуть, очень может быть, потому что некий некромант уже успел трижды нарушить данное им Слово?

В этот момент некромант отчего-то уже не сомневался в справедливости эльфийского провидения.

Он осторожно положил кольцо на песок. Красивое, и камень славный, но – пусть уж лучше оно достанется скорпионам и сколопендрам, буде таковые тут найдутся.

– Скамары вас доведут до Вечного леса, – проговорил Фесс, обращаясь к притихшей эльфийке; слишком уж тягостным сделалось молчание. – Надеюсь, несмотря на то что…

Он не договорил. Слова уже не важны.

Невольно Фесс оглянулся на мёртвый город. Скамары орудовали в нём, словно муравьи. Тащили всё – кули с монетами, золотую утварь, древнее оружие, ценность которого заключалась даже не в драгоценных инкрустациях, а в знаменитой голубой «тигровой» стали оружейников былого, что, по слухам, превосходила гномью, – сам Фесс, правда, в это не верил.

Разбойники благоразумно не сунулись вниз по лестнице в самой середине некрополя. Им хватало добычи на окраинах. Казалось, они обезумели от жадности. Фесс видел, как кто-то уже схватился на мечах со вчерашним другом и соратником, не поделив какой-нибудь кубок или вычурный волнистый клинок.

Лицо некроманта исказилось гримасой. И ради вот этого он шёл на смерть, дрался с неупокоенными в подземельях?

В том числе и ради этого, наверное, ответил бы ему на это Сфайрат. Ты не знал, что такое человеческий род? Ты считаешь, что спасения и защиты заслуживают исключительно и только праведники? Нет, некромант не судья. Он защищает всех. И праведников и грешников.

Но разве он обязан открывать ворам ворота? Или это тоже входит в понятие «защищать грешников»?

Проклятые вопросы. Сосут силы из сердца, подтачивают решимость. «И в один прекрасный день ты не сможешь быть жестоким, как того требует канон. И тогда ты проклянёшь сам день, когда имел несчастье родиться на свет».

Эльфийки столпились вокруг него, точно цыплята вокруг матери-курицы. Причитания их как-то сами собой затихли, всё-таки они принадлежали к гордой и древней расе, с незапамятных времен величавшей себя Перворождёнными.

И притом находились же верившие во всё это чудаки…

Фесс уже и сам чувствовал неладное. Он знал, откуда это исходит, – из той самой крипты, где стояло четыре каменных саркофага. Но это совершенно не походило на обычное эхо от покидающих свои могилы неупокоенных. Идущие оттуда волны – никогда ни с чем похожим некромант ещё не сталкивался. Глубоко, чуждо и непонятно. Словно зов, идущий из-за пределов бытия. Словно неторопливое камлание дикого шамана, не бьющегося в припадках, а капля за каплей сводящего с ума назначенного ему в жертву гоблина.

Пляшет чёрная блестящая каменная крышка, звенят цепи, сотрясаются врезанные в матёрую скалу кольца… И липкие пальцы тянутся, тянутся сквозь камень и песок, касаются некроманта, и яркий день стремительно меркнет, оборачиваясь безлунной и беззвёздной ночью, мёртвой, ледяной, дикой. Ночью Дикой Охоты… нет, Ночью Диких Охот – вот они, несутся, мчатся бешеным галопом из края до края небосклона, чёрный купол прострочен их огненными путями, они жадно ищут добычу – но её нет, земля мертва, дремавшая в тёмном саркофаге Сила явила себя, сметая с древнего лика Эвиала жалкую плесень жизни.

Так кто же и кого стерёг в подземной гробнице?! – вдруг резанула мысль. Не значит ли это, что…

Он не успел закончить мысли.

Накатило вдруг, внезапно, обрушилось девятым океанским валом. То, чего он никак не ожидал здесь ощутить.

Незримая волна густой, сжавшейся перед броском ненависти и готовности умереть во имя начертанного на знамёнах.

Сюда шли те, кто забыл, что такое страх. Вернее, уверовал в нечто такое, по сравнению с чем любые страхи, даже смерть, казались детскими сказками.

Нет, то шли не салладорцы. Куда им до этих бойцов!..

Завопили, замахали руками предусмотрительно выставленные скамарами дозоры – но поздно, разумеется, слишком поздно.

– Дождались. – Черноглазая эльфийка вцепилась в некроманта. – Смотри же! Смотри!

Фесс вздрогнул, стряхивая наваждение.

Пески вокруг некрополя ожили. Над барханами, чья белизна нестерпимо резала глаз, поднялись сотни и сотни человеческих силуэтов. В серых плащах, отмеченных алым знаком.

Инквизиция захлопывала западню.

Кулаки некроманта сжались сами собой. Проворонил. Проморгал. Прохлопал. Глупая мышь жадно впилась в приманку, не зная, что ловушка уже срабатывает.

Дважды у святых братьев не получилось. Сперва в Эгесте, потом в Агранне. Это если не считать давно минувших арвестских дней. И теперь они предприняли очередную попытку, похоже, сказав себе: «Неудачи не может быть».

И в самом деле – даже на первый взгляд некрополь окружало несколько тысяч солдат Инквизиции. Над головами посверкивали копья, под серыми плащами наверняка прятались настоящие доспехи. Между копейщиками – лучники вперемежку с арбалетчиками. Окружение по всем правилам военного искусства.

Это был конец горяче-смелого отряда скамаров. Инквизиторы отрезали разбойников от колодцев, и теперь им остаётся только вязать пленных.

Кольцо инквизиторов замерло. Они никуда не торопились. Выследили, вычислили дерзкую горстку грабителей, дали вонзить зубы в добычу – и только тогда сами показали клыки. Теперь они будут неспешно давить, одним только своим видом. Им торопиться некуда.

Фесс обвёл взглядом вражеские ряды – кое-где вперёд выходили отдельные группки, сбиваясь плечом к плечу; ему показалось, что он узнаёт аграннскую четвёрку, явно из породы вскормлённых в замке Бреннер бойцов; а вон там – неужто сам отец Этлау почтил его своим визитом?

Его Фесс скорее угадал и почувствовал, чем разглядел. «Ну конечно, отец Этлау со своим „пожирателем магии“. Подготовились едва ли не лучше, чем в Эгесте. Однако там нас было всего четверо, а тут – за моей спиной в некрополе сотня отчаянных рубак и головорезов. Вчетвером против всей эгестской Инквизиции мы… чуть-чуть не одержали победу. Так неужто отступим и сдадимся сейчас?!»

Фесс заставил себя улыбнуться эльфийкам.

– Ничего. Мы ещё повоюем!

Ответом ему стали бледные полуулыбки.

Скамары тем не менее оказались не лыком шиты. Их главарь заметил опасность почти тотчас. И удивительное дело – ещё мгновение назад разбойники алчно рвали друг у друга добычу, «зипуны», но стоило отчаянно взвыть рогу дозорных, как все распри были забыты. Со слаженностью, сделавшей честь лучшему имперскому корпусу, разбойники хлынули к краю некрополя. Не прошло и мига, а стрелки заняли высокие пирамиды, в проходах сбились копейщики, готовясь дать отпор.

Главарь скамаров опрометью подбежал к некроманту – глаза у разбойника сделались как щели, на щеках вздулись желваки.

– Сумеешь нас прикрыть? Будем прорываться. Штурма нам тут не выдержать, задавят.

– А потом как?

– А потом добрые кони вынесут. Святые братья отродясь в седле ездили, словно пьяный мужик на козе.

– Больно просто получается… – проворчал Фесс. – Если уж они настолько хитры, что здесь нас нашли…

Скамар на миг задержался, остро взглянул некроманту в глаза.

– А про другое лучше сейчас и не думать. Потому что тогда и драться-то бесполезно получится.

Скамар вновь повернулся, побежал к своим, но на бегу обернулся:

– А ты колдуй, чародей, колдуй! Потому как иначе худо нам придется, без твоего чародейства-то…

Палит солнце. Руки сами отыскивают почти пустую флягу, упругий комок тёплой, не утоляющей жажду воды катится по горлу. Фесс смотрит на ряды инквизиторов, которым, похоже, и жара нипочём, и губы его невольно сами собой сжимаются в тонкую линию – здесь понадобится вся его магия. Невольно он жалеет теперь о сожжённых скелетах – вот кто мог бы сейчас пригодиться, хотя это и мерзкое дело – бросать мёртвых против живых, даже таких, как святые братья. Несколько раз Фесс уже проделал такое, но больше – никогда.

Эльфийки тоже пришли в себя, верно, вспомнив, что Перворождённому всё же прилично умирать с оружием в руках и загадочной улыбкой на холодеющих губах.

– Колдуй, чародей! – вновь донеслось от пирамид.

…Пляшет крышка на чёрном саркофаге…

Ряды инквизиторов застыли. Штурмовать некрополь – во всяком случае, немедленно – они явно не собирались. Но сколько же можно держать солдат, лучников и копейщиков, под лучами злого салладорского солнца? Люди не каменные статуи. Они выдохнутся задолго до боя. Прорваться тогда сквозь их ряды не составит особенного труда – если, конечно, в дело не вмешается магия.

Похоже, точно так же думал и вожак скамаров, так и не назвавший, в полном соответствии с известной приметой, Фессу своего имени. Ни настоящего, ни даже вымышленного.

Разбойники укрылись в тени. У них была вода. Не так много, как хотелось бы, месячную осаду с таким запасом не выдержишь, но вполне достаточно, чтобы дождаться вечера и, когда серые плащи окончательно ошалеют от жары, духоты и неподвижности, атаковать.

Если, конечно, инквизиторы не ударят первыми.

Фесс видел, как вожак скамаров размахивал руками, посылая вправо и влево небольшие группки разбойников. Главарю кажется, что ещё ничего не кончено, что они ещё вырвутся из кольца, живые, невредимые и с добычей. «Колдуй, некромант!» Конечно, колдовать мы будем, но как?

Торчать на солнце не было никакого смысла. В одиночку на строй готовых к бою солдат не полезешь, тем более имея за спиной полтора десятка эльфиек, которых ты, как-никак, подрядился перед самим собой довести до Вечного леса.

Некромант и эльфийки отправились к скамарам. Пробрались через пролом – внутренность пирамиды встретила неожиданной прохладой. Вожак разбойников, что-то негромко обсуждавший с пятком ближайших сподвижников, умолк, резким движением вскинул голову, твёрдо, без страха или неуверенности, взглянул на некроманта.

– Ну что, сударь мой чародей, повеселимся напоследок? Покажем этим псам, что такое вольные волки? Запалим песочек у них под пятками?

– Ты же понимаешь, я сделаю всё, что смогу, – отрывисто сказал Фесс. – Мне со святыми братьями встречаться тоже не с руки. У нас с ними свои счёты… У тебя есть уже что-нибудь?

– В смысле плана? Само собой, – усмехнулся скамар. – Плох бы я был, кабы просто так сюда сунулся. Долго нам тут не высидеть, от колодцев нас отрезали. Два дня протянем, а потом нас возьмут тёпленькими. Так что серым братьям спешить некуда.

– Тогда дождёмся вечера? – вопросительно взглянул Фесс.

– Самое разумное, – кивнул разбойник. – Ты сможешь что-нибудь сделать?

– Конечно.

– Огонь на них можешь свести? Песок водой сделать, чтобы потонули бы все к такому-то рожну? А ещё лучше – заколдовать так, чтобы они и рукой пошевелить бы не смогли?

Разбойники дружно загоготали.

– Рад бы, – хмыкнул Фесс. – Да только едва ли получится. Они там тоже не дураки. И сильных магов у них хватает.

– Так что же тогда? Дуром на стрелы и копья лезть? – зарычал рыжебородый разбойник, родом явно с Волчьих островов.

– Зачем? Никуда лезть не надо. Для начала надо понять, кто у них есть из чародеев и на что они способны. Салладорцы, вспомните, тоже горазды были колдовать, да только чем кончили? Падалью с вашими стрелами в груди!

Скамары отозвались одобрительным ворчанием.

– Хочешь их попробовать? – Скамар хищно ухмыльнулся. – Один? Или мои нужны?

– Один, – сказал Фесс. – Может, одного… одну эльфийку с собой возьму. Нечего даром подставлять твоих молодцов под стрелы. Думаю, это нам всё равно ещё предстоит.

– А чего ж сюда тащился? Там бы сразу всё и проверил, сударь маг? – резонно заметил вожак.

– Кое-что надо сперва тут сделать, – уклонился некромант. – Поставь людей вокруг пустой пирамиды. Пусть никто ближе, чем на полсотни шагов, не подходит. И если эти… серые… начнут, тоже дай мне знать, пожалуйста.

– Не волнуйся, всё сделаем, – кивнул скамар.

«Ты спокоен и уверен, – подумал Фесс. – Только ты не знаешь, что всё уже кончено. Во всяком случае, для тебя. Твои люди, может быть, и прорвутся… если я как следует постараюсь. А вот ты…»

– Пойдём, – повернулся он к черноглазой эльфийке. Та молча кивнула.

…Пирамида была пуста. Только негромко насвистывал ветер в проломах. Пол покрыт песком, пришлось повозиться, пока из-под сыпучего покрывала не показались плиты. Проявились оставленные резцом полустёртые следы. Иероглифы, какие-то сцены – в них угадывались пытки, казни и тому подобные милые развлечения, к которым, как известно, так склонны тираны всех времён и народов.

– Послушай, я хотел… – начал было Фесс.

– Миройя, – опередила его эльфийка.

– Спасибо, а то уж я думал, что все тут сговорились не называть мне своих имён, – усмехнулся некромант.

– Ты прав, не стоит без крайней нужды открывать стоящему на пороге Серых Пределов своё истинное имя или даже прозвище, – вполне серьёзно заметила эльфийка.

– Но ты-то назвала!

– Я – другое. И королева Вейде. Она… мы… не боимся.

– Всё это, конечно, очень славно, но не отложить ли нам обсуждение этого, без сомнения, очень важного вопроса на потом? Серые братья шутить не станут. Поможешь мне, о Миройя, ученица королевы Вечного леса?

– Помогу, – кивнула та. – У них есть сильные маги. Разве ты их не чувствуешь?

Фесс отрицательно покачал головой. Он на самом деле ничего не ощущал.

– Плохо, – помрачнела эльфийка. – Значит, они поставили защиту…

– Почему ж тогда ты?..

– Потому что закрывались от таких, как ты, не от таких, как я, – проговорили эльфийка. – Они никак не могли предугадать, что среди пленниц окажется… такая, как я. И закрываться от всего мыслимого и немыслимого сочли ненужным. Они нацелились на тебя, некромант.

– Сколько их? – резко спросил Фесс. Кажется, безумный рейд в одиночку против целой армии – с одной лишь глефой в руке – начинал обретать смысл. Спасти его сейчас могло только безумие. Нечто такое, до чего никогда не додумались бы извращённые умы Серого братства.

– Я чувствую одного. Главного. Кроме него, ещё пятеро – ниже рангом. И две дюжины подмастерьев. Эти не страшны даже мне.

– А… этот, главный?

Эльфийка прижала тонкие пальчики к вискам. По точёному лицу прошла лёгкая тень.

– Дай руку. Сожми мою. Сильнее! Не бойся, так легко не сломается. Видишь его теперь?

О да, Фесс видел. Разумеется, не лицо. Слишком тонка протянувшаяся нить. Видел ауру Силы – слепяще-белую, режущую глаз даже в этом тумане. Ни теней, ни полутонов. Идеальное белое пламя.

Только один человек во всём Эвиале мог иметь такое.

– Ближе… чуть ближе можешь? – чуть не взмолился Фесс.

Эльфийка болезненно сморщилась, напряглась, но…

– Н-нет… – мгновение спустя призналась она. – Больше не могу. Слишком силён. Мне не пробиться.

– И без того достаточно, – кивнул Фесс.

– У меня нету…

– Есть, есть, – проворчал некромант. – Для того сюда и пришли. – И он принялся чертить на камне семилучевую звезду. Нет времени придумывать что-то особо изощрённое. Проще, прямее, очевиднее. Пусть думают, что некромант выдохся и уже ни на что не способен. Один «главный маг» – наверняка незабвенный наш отец Этлау. Наверняка со своим амулетом, пожиравшим магию, словно лесной пожар – стог сухого сена. И странный – если не сказать страшный дар инквизитора – повергать неупокоенных одним кратким благословением. Тогда, в Кривом Ручье, Фессу удалось вырваться чудом. Кто знает, сумеет ли он повторить это здесь, в песках Салладора?

Эльфийка забилась в уголок, молча наблюдая за Фессовыми манипуляциями. Некромант работал быстро, но чётко. Движения отточенны, отрывисты и экономны – словно за каждым из них стояли годы, если не десятилетия напряжённых занятий. Резец оставлял на крепчайшем, устоявшем против самого времени камне глубокие следы – при этом Фесс всюду, где только возможно, старался избегнуть пересекать своими линиями старые иероглифы и рисунки. Он не мелочился – звезда у него получалась от стены до стены. Как раз тот случай, когда размер имеет значение.

Ещё не время для его атаки. Он хорошо помнил Кривой Ручей. Если Этлау предложит состязание в магии – у него, Фесса, и у скамаров с эльфийками появляются шансы. Потому что тогда, в эгестской деревне, Этлау так и не удалось взять верх.

Другое дело, если хитрый отец-экзекутор просто приведёт в действие свой гасящий волшебство амулет. Тогда серые, умывшись кровью, перебьют здесь, в некрополе, всех до единого.

Наверняка это и задумано их главарями. Пешки могут лечь, но зато вражеский ферзь будет повержен. Простой счёт, нехитрый расчёт. Фанатики ценны для Святой Матери, но их она легко найдёт ещё. Гораздо важнее покончить с некромантом… или, вернее говоря, с тем, за кого они его принимают. И ему, Фессу, никогда не втолковать серым их ошибки – потому что он сам не уверен, что они ошибаются. Дракон помог ему удержаться на самом краю пропасти – но никто не поручится, что он таки сумеет не сорваться.

…Звезда была готова. Оставалось только заполнить её силой. Заполнить, чтобы потом к нему вернулось куда больше. Эх, жаль, тут, в пустыне, не сыскать ни одной кошки. Конечно, ритуальное мучительство – пренеприятнейшая процедура, но бывает так, что без него не обойтись. Так что, наверное, даже хорошо, что здесь мучить просто некого.

Фесс задумчиво склонился над свой фигурой. Диковинно всё-таки устроен человек – даже зависнув над бездной и чувствуя, как трещит ветхая верёвка, он будет барахтаться и до самого конца так и не поверит в свою смерть.

Сила… её немало вокруг. Смертоносное солнце, вонзающее мириады копий-лучей в потрескавшиеся глиняные стены склепов, сами могилы, хранящие века памяти, наконец, те четыре саркофага в подземелье – но к этому источнику Фесс не потянулся бы, наверное, даже стоя на эшафоте. Почерпнуть – чуть-чуть, совсем немного, и вот уже контуры звезды мягко засветились зелёным. Знакомая боль отката – но звезда уже делала своё дело. Слова и мысли становились единым, слагаясь в частую сеть, из которой текли и текли к некроманту ручейки Силы.

Казалось бы, так просто. Не надо большой мудрости, чтобы зазубрить символы, какие следует поместить в вершину каждого из лучей. Иные сподобятся раздобыть и ингредиенты, сколь бы редки они ни оказались. Короли и императоры, не жалея золота, нашли бы и магов-отступников, согласных приготовить эликсиры, и добровольцев, что дерзнули бы начертить украденную из ордосских книг схему… Но вот только едва ли у них что-нибудь вышло – кроме, конечно, взорвавшегося на месте «эксперимента» огненного шара или внезапно прянувшей с чистых небес молнии, после чего от наглеца не осталось бы даже пепла.

Надо нечто большее, чем просто заучить чертежи, схемы и звуковые формы заклинаний. Нужен тот самый таинственный дар, за обладателями которого маги Ордоса и охотятся по всему Эвиалу.

Звезда светилась. Под сходящимися в вышине стенами пирамиды тишина становилась звенящей от скапливавшейся вокруг некроманта мощи. Болезненно кривясь и шипя – боль отката нарастала, – Фесс продолжал вкладывать собственную силу в звезду – и потом она уже сама возвращала её некроманту сторицей.

Эльфийка осторожно подошла, встала чуть сзади; а миг спустя точёный подбородок Миройи легонько коснулся Фессова плеча. Она тихонько вздохнула – некроманта коснулась лёгкая волна странного аромата, словно сюда, в затерянный среди пустыни склеп, кто-то принёс букет свежих лесных цветов.

Они не двигались. И молчали. Потому что в её прикосновении не было ни грана плотского.

Язычки зелёного огня поднялись, затанцевали над пересечениями и символами. Эльфийка мягко, но настойчиво коснулась прохладными мягкими пальчиками обоих висков некроманта, привстав на цыпочки, прижалась лбом к его затылку.

Стены пирамиды растаяли. В тумане тонкого мира Фесс видел не сомкнувшие строй цепи инквизиторов – он видел только столб белого пламени, рвущийся к самому небу. Там, именно там скрывался тот самый маг, о котором говорила эльфийка. Не приходилось сомневаться, это Этлау, больше просто некому… если, конечно, Святая Инквизиция не вытащила из рукава ещё одного туза.

Подобраться ближе? Нет, даже отсюда некромант чувствовал возведённые инквизиторами барьеры. Осторожнее, осторожнее… серые-то как раз ничего не пожалели. Ни сил, ни амулетов, ни редких ингредиентов. Голову можно прозакладывать, сейчас этот их главный маг окружён настоящей паутиной всевозможнейших фигур и символов. В ход пошло всё чародейство, известное Святой Матери.

Фесс медленно, осторожно отступал. Он точно знал теперь, где его враг. Он знал, какие невидимые стены и бастионы ему придётся взламывать. Торопиться нельзя – только бы этот напыщенный глупец-экзекутор дал ему побольше времени. Пусть тянет, пусть колеблется – ему, Фессу, это только на руку.

Он отступал, пятился, уползал до тех пор, пока белое пламя не скрылось окончательно. Глаза открылись, возвращая некроманта обратно на грешную землю.

Пирамида. Угасающее пламя над семилучевой звездой. Подступающая дурнота и раздирающая тебя напополам боль отдачи. Ни одно заклятье тут не остаётся безнаказанным. Если только силы не почерпнуты от живых существ или, не к ночи будь сказано, заняты у тьмы.

Эльфийка медленно отступала, её пальцы соскальзывали с горячих висков, под которыми яростно пульсировала кровь. Тяжело дыша, Фесс обернулся.

– Видел его, – выдавил он. – Силён… но мы ещё попляшем. Пока они ждут…

– Он силён, – кивнула эльфка. – Я видела… твоими глазами.

– Это как? – поразился Фесс. «Видела твоими глазами», – ну да, нечто подобное как-то проделала Рысь, показав ему идущую по их следу бреннерскую четверку. – Хорошо вам. Хорошо уметь такое…

– На самом деле ничего сложного, – отозвалась эльфийка. – Каждое дерево так может.

– Дерево?..

– Ну да. Только какое это теперь имеет значение?

– Гммм… да, наверное, никакого, – признался Фесс, хотя ему стало несколько не по себе. Совершенно незачем допускать других, пусть даже таких красавиц, как Миройя, до своего сознания. Никогда и ни под каким видом. Мало ли чего они там подсмотрят. И мало ли кому потом расскажут. Неважно, по доброй ли воле или под пытками.

– Что теперь? – осторожно спросила эльфийка, отодвинувшись на «приличное» расстояние.

– Что теперь? Теперь надо потолковать со скамарами. Надо прорываться.

«А тебе придётся прикрывать их отход», – подумал некромант. Но вслух этого, само собой, не сказал.

Выбираться из пирамиды ему пришлось с помощью Миройи. Ноги отказывались служить – боль отката держалась на удивление долго.

Скамары явно устали ждать. Бездействие врага придавало уверенности, и даже подавляющий перевес в числе переставал пугать. Раз их так много, а они не нападают – значит, чего-то боятся. Чего-то ждут. Может, пока подойдут ещё ихние. Эх, сейчас бы по ним и вдарить как следует, чтоб рванули бы, рясы на ходу теряя!

Главарь скамаров только что не сгрёб некроманта в охапку.

– Ну что, господин маг? Нашёл у них слабину?

Превозмогая дурноту, Фесс кивнул.

– Приготовься. И своим всем скажи, чтобы были в сёдлах. Эльфиек моих… не забудь про Слово твоё. Доведи до леса. Королева Вейде за наградой не постоит, целое королевство на это купишь, точно тебе говорю.

– Потом о наградах говорить станем, – поморщился скамар. – Когда вырвемся отсюда. Значит, всех на-конь, чародей?

Фесс кивнул. Невыносимо болела голова, словно там, внутри, дружно пилила толстенные сучковатые дрова целая артель бравых пильщиков.

– Ты сигнал подашь?

– Подам, – снова кивнул некромант. Глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.

До пирамиды он ковылял, казалось, целую бесконечность. Звезда исчерпала все силы до дна, погасла. Всё надо начинать сначала, но такую силу и не удержать. Плохо только, что голова так болит… мысли путаются…

Эльфийка поддерживала его под руку, с тревогой заглядывала в глаза.

– Сейчас, – прохрипел Фесс, тяжело опираясь на посох. – Сейчас…

В проломе появилась голова скамарского гонца.

– Ы-ы-ы… господин чародей… наш… набольший… спросить велели – идти там али что?

Даже и тут Фесс не смог узнать настоящего имени разбойничьего вожака.

– Я скажу когда, – с натугой выговорил Фесс. – Жди тут поблизости… я махну… или нет, крикну. Отойди сейчас, нечего тебе смотреть, что я делать стану.

Разбойник поспешил отскочить. Похоже, следить за ритуалами некроманта он не имел ни малейшего желания.

Сила. На сей раз её потребуется куда больше. Тогда это была разведка, а теперь – теперь ему надо проломиться сквозь (или же обойти) возведённые Этлау защитные барьеры. «И получается, некромант, что больше вскрывать самого себя в поисках источника мощи ты уже не можешь. И даже звезда не поможет. Благоприятное расположение созвездий миновало и не скоро составится вновь», – Фесс с досадой опустил астролябию.

Кажется, оставался только один выход. В одиночку подобраться ко вражеским рядам, захватить пленника, чтобы потом, здесь, в пирамиде, применить к нему всё то, что глупая молва приписывала некромантам. Надо признать, не без некоторых на то оснований.

Принцип меньшего зла, и никуда от него не денешься. Это хорошо философически настроенным юношам с горящими глазоньками предаваться (особенно в присутствии особ противоположного пола) выспренним разговорам об абстрактном добре и абсолютном зле, равно как и об относительном, – сидя за прочными стенами крепостей. И забывая, что и зло и добро для каждого человека в каждый день его жизни конкретны, чётки и определённы, и поступает он в соответствии со своей совестью, а все угрозы посмертного воздаяния так и не возымели своего действия, несмотря на все усилия слуг Спасителя.

– Останешься здесь, – приказал Фесс эльфийке. – Следи… за звездой. Такое нельзя оставлять без присмотра…

Это было, конечно же, чистым враньём. Но ведь увяжется за ним эта Миройя, и непонятно тогда, что делать – то ли инквизитора ловить, то ли её спасать.

Однако эльфийка только улыбнулась.

– Не пойду, не пойду, не беспокойся. Я стрелы в воздухе ловить не умею.

О стрелах она заметила совершенно справедливо. Потому что стоило некроманту (с известным трудом взобравшись в седло) выехать за пределы некрополя, как лучники в сером, недолго думая, взяли его на прицел.

Фесс попытался представить в своей ладони прохладные грани Искажающего Камня, но своевольный артефакт не откликнулся. Была бы Сила, можно было бы повторить фокус, проделанный в Агранне. Но это всё пустые мечты. Вдруг Фесса осенило: стрела ведь тоже может умереть. Бороться надо тем оружием, которое у тебя есть, некромант. Недаром же ты учился в ордосской Академии.

Другое дело, что окутавшая некроманта сероватая завеса, ударив в которую стрелы в один миг распадались мелким прахом, их оголовки изъедала ржавчина, – эта завеса жадно пожирала его, Фесса, и без того уменьшившиеся силы. Непросто убедить уже и без того неживое дерево, что пришло время ему распасться пылью, удобряя бесплодный песок.

Если бы ещё так же можно было поступить с врагами – или хотя бы с их доспехами…

Пригнувшись к конской шее, Фесс погнал скакуна прямо на серые шеренги. Лучники торопились, и второй их залп пропал втуне.

Магия пока не вступала в дело. Конь некроманта распластался в беге, глефа удобно легла в правую ладонь; серые шеренги стремительно приближались.

Инквизиторы не растерялись. Чётко, как на учениях, они сомкнули ряды, опустили длинные пики, мечники и щитоносцы заняли свободные места между копейщиками. Чародеи святых братьев бездействовали, словно желая понять, что же нужно этому странному безумцу, во весь опор несущемуся на ряды изготовившегося к бою войска. Даже лучники почему-то перестали метать стрелы.

Распускаясь огненно-жёлтым шлейфом, рвётся песок из-под копыт Фессова коня. Покрытые потом, перекошенные, искажённые ненавистью лица инквизиторских солдат всё ближе и ближе. Конь несётся вдоль щетины нацелившихся пик, и кажется – нет такой силы в этом мире, что сумела бы проскользнуть меж хищно поблёскивающими остриями.

Фесс – точнее, уже не Фесс, а скорее Кэр Лаэда – резко взмахивает глефой. «Лепесток» лезвия, как сказал бы Север, рубит коричневатое отполированное древко длинной пики, левая рука проносящегося мимо некроманта хватает не успевшее отдёрнуться оружие. Прежде чем растерявшийся пикинёр успевает бросить никчёмную теперь палку, его уже выдёргивает из строя.

Конь Фесса вздымается на дыбы, свистит и сверкает глефа, гномья сталь рубит копейные древки. Некромант перегибается с седла, хватает солдата за край нагрудника; Фессу кажется, что руки его вот-вот вывернутся из плеч; застонав от натуги, он вздёргивает тяжёлое, окованное железом тело поперёк конской спины и даёт шпоры.

Уже напоследок остриё случайной пики задевает круп лошади; конь неистово ржёт и срывается с места в бешеный галоп, мало что не взбесившись от боли.

Вновь летят стрелы, распадаясь серым прахом, лишь немного не достигнув некроманта. С каждым мгновением всё тяжелее держать заклинание, сфера сжимается, и последние стрелы, прежде чем распасться и умереть, успевают слегка клюнуть некроманта в плечи и спину.

За спиной вопят и орут десятки голосов. Тишина сметена; страх и ужас правят сейчас бал в рядах серых солдат. Самое бы время ударить скамарам… но кто же знал, что безумное предприятие увенчается успехом?

Конь летит быстрее стрелы и ветра, унося прочь молодого некроманта и его бесценную по нынешнему часу добычу.

Разбойники встретили Фесса восторженным рёвом. Пленник затравленно озирался, бледный, как никогда не выпадающий в здешних краях снег. Зубы инквизитора часто стучали, по лбу и щекам стекали струйки пота – не от жары, от непереносимого ужаса.

– Ай да господин маг! – хлопнул себя по коленям главарь скамаров. – Сударь чародей, да на кой тебе эта некромантия нечестивая? Давай к нам, становись вольным скамаром, будешь сыт, весел и пьян, и в карманах будет чем позвенеть!

– Может, и стану, – попытался отшутиться Фесс, – коли из этой мышеловки выберемся.

– Выберемся, выберемся – скамары мы или кто?.. А с этой крысой церковной чего делать станешь? Допрос снимать? Али ещё чего? Ежели допрос, то давай я тебе пару моих ребят дам, больших умельцев – у них даже и мёртвый заговорит, и притом безо всякой некромантии! – Вожак сам первый принялся хохотать над своей не слишком тонкой шуткой, и к нему тотчас присоединился гогот остальных скамаров.

– Не, допрашивать я его не буду, – покачал головой Фесс. – Нам это уже ни к чему. Мне сей человечек совсем для другого нужен. Ты, почтенный, ежели по прошествии малого времени вопли да крики истошные из моей пирамиды услышишь – не пугайся, это я со святого брата шкурку медленно снимать стану.

Инквизитор взбулькнул и стал заваливаться на бок. Глаза у него закатились.

– Дай пару раз по морде – тотчас очухается, – небрежно посоветовал скамарский вожак.

– А вы в оба глаза смотрите, как бы серые своего выручать не полезли, – заметил некромант.

– Не волнуйся, чародей, не полезут. Шакалы они, не воины. Делай своё дело, не начнут они ничего, пока собственный их план такое не укажет. Тогда – да, тогда полезут. Да так, что только держись.

– Значит, надо мне торопиться.

Приведённый в чувство несколькими звонкими оплеухами инквизитор, наконец, похоже, осознавший, что ему уготовано, казалось, совершенно обезумел. Ему не связывали руки, не сковывали ноги – не было нужды. Он и так волочился, словно тряпичная кукла. Зрачки заполнили всю радужку, и в глазах солдата сейчас не читалось ничего, кроме лишь чистого, незамутнённого ужаса. Изо рта у него свешивалась тягучая струйка липкой слюны.

Эльфийка, едва завидев возвращающегося Фесса с пленником, сама не выдержала – несмотря на прославленную сдержанность и даже холодность Перворождённых, бросилась навстречу, порывисто закинула руки Фессу на шею, обняла, крепко прижалась. Дивно-шелковистые волосы мягко, точно тёплая волна, коснулись щеки некроманта, по сравнению с этими волосами даже самый тонко выделанный шёлк показался бы грубой дерюгой. Тонкие лесные ароматы, от которых кружится голова… и скорбное лицо Рыси, с укором глядящее на погубившего её некроманта.

Словно засмущавшись, эльфийка поспешно отстранилась, потупилась.

Фессу тоже пришлось сделать вид, что он ничего не заметил. Приподнял обеспамятовавшего солдата, встряхнул. Оружие – короткий кинжал, запасной нож – успели забрать скамары, и теперь некромант принялся стаскивать с пленного доспехи. Тот не сопротивлялся, лишившись сил от страха.

– Что ты с ним собираешься делать? – брезгливо поморщилась эльфийка.

– То, что тебе видеть никак не стоит, – отозвался некромант. Сейчас он был занят тем, что связывал пленного обрывками инквизиторского серого плаща.

– Пытать? – выдохнула Миройя.

Фесс не ответил. Какой смысл отвечать на изначально не имеющие смысла вопросы? Некромантия не нуждается в пытках как средстве выпытать что-то. Она нуждается в ритуальном мучительстве, причинении боли, причём строго определённым путём, иначе всё это будет совершенно бесполезным. Мучительстве без чувств и эмоций, не экстазе маньяка – нет, хладнокровии хирурга, делающего сложнейшую операцию.

И за всё это быть им, некромантам, проклятыми во веки веков, исправно служить пугалом для всех и каждого, синонимом бессмысленного и безжалостного зла, чистого, незамутнённого зла, чинимого из одного лишь безумного желания его чинить.

О, если бы они могли, подобно стихийным магам, черпать Силу в буйстве ветра, в жаре огня, в рокоте волн или в спокойном, величавом молчании земли!.. или пусть даже и во смертной тени – но без этих жутких ритуалов.

Воистину, чем дальше – тем больше. Судьба некроманта – идти по самому краю, по дороге в бездну, освещая себе путь неярким фонариком – так, чтобы остальные видели бы его и ни в коем случае не последовали бы его путём.

Спустя некоторое время полураздетый пленник оказался в самой середине старательно перечерченной под новую задачу магической фигуры. В ход вновь пошли запасы ингредиентов из сумки некроманта – ингредиентов этих, кстати, оставалось не так уж много, и что Фесс станет делать, когда сумка его опустеет?..

– Ну вот, – медленно проговорил некромант, глядя на скорчившегося человека. – Вот и сделал дело. Теперь ничего. Теперь вырвемся. Даже если Этлау свой амулет в ход пустит…

– Ты о чём? – осторожно поинтересовалась эльфийка. – Какой амулет?

– Если Этлау загнобит магию, – так же медленно продолжал Фесс, – скамары наверняка вырвутся. Я не сомневаюсь. И вы вместе с ними.

– Загнобит магию? Да разве такое возможно?! – поразилась ученица Вейде.

– Теперь, увы, да.

– И что, все инквизиторы на такое способны? – Теперь в голосе Миройи звучал неприкрытый ужас.

– К счастью, нет, – успокоил эльфийку молодой чародей. – Только Этлау. Был ещё один, да, гм… с ним беда приключилась, больше не может.

– Беда? Какая беда?

– Съели его, понимаешь, вот ведь какие истории странные порой приключаются… – Фесс изобразил балаганно-зловещую улыбку.

– Съели… твои съели?

– Мои, – кивнул Фесс. – Выхода другого не было. Это когда в Эгесте дрались. И когда Рысь… ну, ты понимаешь… – Он умолк.

– Отец Марк? – прищурилась эльфийка.

– Он самый. Крепок был, никак иначе взять не удалось.

– Королева Вейде была очень встревожена… – тихонько сказала Миройя.

– Ещё бы не… чуть всю землю между Нарном и Вечным лесом на дыбы не поставили.

– Как бы тут не поставить…

– Не поставим. Этлау не даст. Умнее стал и хитрее гораздо. Настоящая бестия. Змея. Я в Кривом Ручье…

– Это где ведунья? – перебила Миройя.

Фесс кивнул.

– Точно. Насилу мы тогда от сего достойного отца-экзекутора ускользнули. И то лишь потому, что помог нам тогда Светлый маг, Эбенезер Джайлз, мастер Воздуха. А то бы… – Фесс зло дёрнул щекой. – Ладно, что о прошлом говорить! Сейчас дело надо делать.

– Кривой Ручей… интересно, – задумчиво проронила эльфийка. – Я знала, королева часто туда наведывалась. У Её величества были ученицы… из смертных.

Фесс так и выпучил глаза.

– Погоди, ты хочешь сказать…

– Что ведьма Кривого Ручья вполне могла быть ученицей королевы, такой же, как и я.

– Погоди… – пробормотал ошарашенный Фесс. – Но зачем, какой это всё имеет смысл? Ведьма там таких дров наломала… особенно напоследок. По сути дела, если не сжечь, то в темницу её упечь очень даже бы стоило, чтобы где попало заклятьями не разбрасывалась, от которых такие твари из-под земли полезли, что не приведи глазами увидеть.

– Я не знаю, – покачала головой эльфийка. – Королева не посвящала нас в свои замыслы. Но мне ведомо, что не все её ученицы… м-м-м… отличались благонравием и душевной добротой. Не спрашивай, зачем это понадобилось Её величеству. На то она королева, столько столетий правящая Вечным лесом. У неё свои пути.

– Я бы поверил, скажи мне такое о владыках Нарна, – покачал головой Фесс. – Но Вейде… она же мне жизнь спасла… она же… она же…

Эльфийка осторожно коснулась его руки.

– Не ломай себе голову, чародей. В своё время, не сомневаюсь, всё разъяснится. Кто сможет помешать тебе самому задать владычице все эти вопросы?

– Разве что она сама… Ты удивила меня, Миройя. Поговорим об этом после… победы. А теперь иди. На самом деле… не стоит тебе видеть то, что я стану делать.

– Ты забыл, что королева учила меня помимо всего прочего и некромантии? – отпарировала Миройя. – Не стоит взваливать такой груз только на свои плечи… даже если тебе нравится ощущать себя страдальцем за чужие грехи и хранителем чужого покоя. Нет, нет, не возражай. Не станем устраивать сейчас диспута.

Фесс тяжело вздохнул. Эльфийка была права, для диспутов и споров сейчас времени не осталось – впрочем, когда оно и было?..

– Выйди, – негромко, но совершенно железным голосом произнёс некромант. – Дело не в моей гордости. То, что я должен сейчас сделать, ляжет на тебя тяжким грузом. А этого я не хочу. Так что, пожалуйста, помоги мне. Оставь меня с этим… человеком.

Миройя тихонько вздохнула.

– Тебя не переупрямить, некромант. Но помяни мои слова – моя помощь тебе ещё понадобится – и очень скоро.

Гибкая тень скользнула к пролому. Не оглядываясь, эльфийка выбралась наружу, и в тот же миг Фессу показалось, что в пирамиде стало словно бы чуть темнее.

– Ну а теперь с тобой. – Некромант повернулся к пленнику: – Согласно канону, я, некромант, ритуальное мучительство с целью обретения Силы совершающий, должен сказать, что против тебя самого ничего не имею и к делу своему приступаю исключительно и только во имя своей цели, не для услаждения отвратного порока.

Связанный инквизитор на полу заскулил и заметался.

– О, ты пришёл в сознание, хорошо, – хладнокровно отметил некромант. – Это на самом деле хорошо. Силы получится гораздо больше, чем если бы я стал применять все наши методы к тебе бесчувственному.

– Ы-ы-ы… иииии… – Человек задёргался в путах.

– Не буду обещать тебе, что больно не будет, – продолжал Фесс. – Будет именно больно.

– Скажу… что сказать… всё скажу…

– Мне от тебя ничего не надо, – пожал плечами Фесс. – Я и так знаю, сколько вас, кто вами командует, знаю, что он принёс с собой некий магический амулет… Так что ты ничем не можешь помочь мне.

– Милости… смилуйся… пожалей… семья у меня… детишки…

– Раньше надо было думать, – назидательно сказал Фесс. – Когда в святые братья записывался.

– Да не записывался я! – прорыдал пленник.

– Ага, силком забрили, – усмехнулся некромант.

– Точно! Не вру, ей-ей, Богом-Спасителем истинным клянусь, да поразит он меня на этом месте!

– Знаешь, – задушевным голосом проговорил Фесс, – я уже давно заметил поразительное равнодушие этого самого Спасителя к даваемым его именем ложным клятвам. Лги, ври, плети небылицы – и при этом призывай на свою голову все громы и молнии небесные – тебе ничего не будет. Странно, правда? Вот потому я с некоторых пор и перестал верить подобным клятвам. Так что побереги дыхание и замолчи. Очень скоро тебе придётся кричать, и притом весьма громко.

Фесс произносил все эти слова, словно заправский палач, вознамерившийся сломить жертву ещё до применения пыток. Хотя на самом деле он вновь и вновь убеждался, что так и не сумел стать хорошим некромантом. Настоящий некромант вообще не стал бы вступать ни в какие разговоры. Он просто сделал бы своё дело. Эх, учитель Даэнур был бы очень недоволен…

Значит, ты плохой некромант, Фесс. Ты не можешь вот так просто начать мучить беззащитного. Ты легко убьёшь его в бою. Ты не поколеблешься, выпуская стрелу ему в спину. Но резать связанного ты не можешь. И это очень плохо, потому что сотне скамаров в противном случае придётся умереть, и притом донельзя болезненной смертью. Палачи Инквизиции мешкать и сомневаться не будут.

И потому выбирай, некромант, и выбирай быстро. Или ты последуешь своему принципу меньшего зла и примешь на себя ещё один грех, ещё одно зло – совершённое во имя предотвращения другого, большего, – или сотни людей лягут в пески Салладора. А немногие выжившие или попавшие в плен ранеными будут потом свирепо завидовать погибшим быстрой и весёлой смертью в бою.

Связанный человек перед Фессом плакал крупными слезами, подвывая, словно забитый до полусмерти и медленно издыхающий пёс.

Губы Фесса искривились в презрительной усмешке. Он презирал не этого солдата, растерявшего сейчас всё приличествующее святому брату мужество и просто воющего от животного ужаса и желания жить, – он презирал себя, не способного сделать то, чему его учили.

«Ты очень плохой некромант, Неясыть, ты никудышный некромант. Хорошо плести заклятья, когда есть откуда черпать Силу. А вот когда все доступные источники иссякают и остаются только те, от которых всех обычных магов начинает трясти от страха и омерзения…

Делай дело, Фесс. Или те, кто умирал – и кто, возможно, ещё умрёт ради тебя, воистину умерли напрасно».

Фесс стиснул зубы, раскрывая сумку. Кожаный футляр, наподобие того, что носят с собой важные, почтенные доктора.

Заблестели странные, пугающего вида инструменты.

Человек завизжал.

– Будет немного больно, – проговорил некромант, склоняясь над пленником с жуткого вида зазубренным стилетом в руке.

«Долго ж ты заставил меня ждать!»

Фесс замер.

«Не бойся. Даже если ты остановишься сейчас, это уже ничего не изменит. Когда ты взялся за железо, ты стал моим. Впрочем, ты всегда им был».

Некромант едва не выронил стилет. Судорожно рванулся в сторону, прижимаясь к стене. Рука шарила в поисках глефы.

Пленник только тяжело дышал, вперясь в пространство полубезумным взором, в котором Фесс тем не менее прочёл изрядное изумление.

«Ты думаешь, что, отказавшись от намерения пытать этого человека, ты избегнешь своей судьбы?»

– Я не стану служить тебе! – Слова застревали в зубах. – Я никогда не стану Разрушителем! Слышишь, ты, тварь, самозванка, присвоившая себе имя той, которой я служу!

«Ты и тебе подобные не служат никому, кроме самих себя. В этом их – и твоя тоже – трагическая ошибка».

Фесс швырнул стилет на камни. Сталь жалобно звякнула – точно отражение человеческого бессилия перед великой и непонятной Силой, невесть зачем явившейся в этот мир, невесть почему стремящейся к его разрушению…

«Ошибка. Я не стремлюсь к разрушению».

– А к чему же тогда?! – яростно выкрикнул Фесс. Глефа уже была в его руках.

«Ты не догадываешься?..» – Ему казалось, или во внезапно сгустившемся по углам мраке на самом деле проступили контуры тонкой женской фигуры, отчего-то очень похожей сейчас на королеву Вейде.

– Мне некогда разгадывать твои загадки…

«В том-то и дело. Ты никак не можешь остановиться и подумать. Не откладывать на потом. Потому что это самое „потом“ так никогда и не наступает…»

– Послушай, Тьма. Чего ты хочешь? Скажи мне раз и навсегда. Я отвечу тебе «да» или «нет». Если я скажу «нет» – полагаю, моё земное бытие не затянется надолго. И хватит прятаться по углам, иди сюда! Я хочу видеть твои глаза, если, конечно, они у тебя есть!

«О, ты уже на самом краю. Это хорошо. Но я не люблю, когда мне служат. Мною живут. Без этого всё обречено на неудачу».

– Что ты такое? Кто ты? Ты ведь просто назвалась Тьмой, не так ли?

«Время вопросов…» – Фессу показалось, что его собеседница чуть усмехнулась.

– Почему бы и нет? Если уж я тебе так нужен!

«Ты нужен не мне. Ты нужен этому миру. Людям и Не-людям. Всем, кто живёт и чувствует».

– Хватит общих слов! – отчаянно выкрикнул Фесс. – Когда нанимаешь слугу, обычно чётко объясняешь ему, в чём будет состоять его работа. Иначе он с ней не справится. Так что, ты хочешь, чтобы я принял твою Силу и обратил Эвиал в один кровавый хаос? И чтобы ты потом заняла то, что останется, превратив всё в себя, сделав всё своей частью? Так? Я прав?

«Нет, – прошелестело в ответ. – Ты должен понять сам. Но ты уже мой. Ты можешь войти в Чёрную Башню».

– Какую Башню? О чём ты?! – заорал некромант, теряя последние остатки терпения.

Молчание. Лишь рассеивается залегший по углам мрак. Да валяется на камнях иззубренный стилет.

– Фесс! – отчаянный крик Миройи. Эльфийка одним прыжом оказалась рядом, повисла у него на шее.

– Что тут было? Кто тут был?

– Лучше тебе об этом не спрашивать, – хрипло проговорил некромант. – Одна… одна моя старая знакомая. Всё норовит зазвать меня к себе в гости, подсматривает, подслушивает…

– Подсматривает? Даже когда ты с кем-нибудь целуешься? – Эльфийка скорчила гримаску. – Фи, как некуртуазно. Как невежливо и невоспитанно. От великих Сил, по крайней мере, ожидаешь цивилизованного поведения – иначе никакие они не великие и не Силы, а просто… – она запнулась, подыскивая словцо пообиднее, – просто мелкие жулики!

Фесс потерянно молчал. Неподвижно и так же молча лежал пленник на полу.

Эльфийка наморщила лобик, пристально взглянула на связанного инквизитора, на Фесса, потом снова на инквизитора…

– Ты не смог.

– Не смог… – эхом откликнулся некромант.

– А серые приближаются…

– Пошли на приступ? – изумился Фесс. – Не может быть! Почему же никого не прислали ко мне?

– Не поняли ещё, – пояснила эльфийка. – Полки стоят на месте. А вот их маги – нет. Надо действовать, Неясыть. Иначе будет поздно.

– Я знаю…

– Погоди… – прищурилась Миройя. – Я чувствую след… чего-то знакомого… А… теперь… понятно… – Она зажмурилась, несколько раз глубоко вздохнула. – Послушай, Неясыть… не надо тебе его резать.

– Силу больше взять неоткуда. С теми крохами, что у меня оставались, только стрелы и распылять. А чтобы справиться с Этлау, знаешь, сколько мощи потребуется? Впрочем, нет, откуда ж тебе знать…

– Почему ты так думаешь? – обиженно возразила эльфийка. – Как раз очень хорошо понимаю. Или ты забыл, что у нас был договор со святыми братьями? Чтобы сокрушить Этлау, надо куда больше, чем у тебя сейчас… или чем то, что ты сумел бы взять у этого несчастного. – Она внезапно вновь обняла его, дивные глаза оказались совсем рядом. – То, что тебе надо… возьми у меня.

Фесс замер. То, что говорила Миройя, было совершенно, абсолютно невозможно. Своими руками резать её?..

– Именно. – Она резко тряхнула головой. – У меня. Без гнева и ужаса. Возьми Силы не на злой стороне. Не умножая горе и ненависть. Возьми у той, что согласна дать это добровольно. И как знать, может, Госпожа и отступится.

– Госпожа? – только и смог выговорить Фесс.

– Мы в Вечном лесу называем её Госпожой. Среди магов Ордоса она же известна как Западная Тьма. Хватит, не разводи разговоры, сударь мой некромант! – Миройя решительно встала в середину фигуры, небрежно, точно куль с мукой, отпихнула в сторону связанного инквизитора. Она не задавала вопросов и ничего не боялась – Фесс не чувствовал ни грана её страха.

Был тот миг, когда рушатся все и всяческие преграды, запреты и законы. Наверное, впервые в истории некромантии жертва добровольно предлагала себя для обряда. И, наверное, также впервые бесстрашно смотрела на раскрытую сумку Фесса с тускло поблёскивающими пыточными инструментами.

– Будет очень больно, – коротко бросил Фесс. Эльфийка не дрогнула, она оставалась совершенно спокойна. Совершенно, убийственно спокойна.

– Тебе нужна боль. – Она не спрашивала, она утверждала. – Тебе нет нужды выяснять, кто против тебя. Ты догадался и так. Или знал с самого начала. И теперь собираешь силы для удара. Одного-единственного. После чего у скамаров и… у моих подруг… появятся шансы.

– Верно. – Фесс тяжело взглянул в глаза Миройе. – У них появятся шансы. Но ты, надеюсь, понимаешь, что у нас с тобой их почти не будет?

Эльфийка молча кивнула.

– Представь этого типа. Всё, что только сможешь. Никакой магии, только то, что сама чувствуешь. И… протяни левую руку. Будет… будет больно.

– Я умею терпеть.

– А тут терпеть как раз не надо, – буркнул некромант. – Мне твоё терпение ни к чему.

– Могу визжать, как селянка, – улыбнулась эльфийка.

– Лучше визжи, – угрюмо кивнул некромант. – Понимаю, ради всех этих скамаров…

– Ради них и ради других, которых здесь нет. К счастью, – покачала головой Миройя. – Ради Вечного леса. Ради Нарна, хотя мало кто из моих сородичей поддержал бы такое. Хватит, не будем терять времени. Режь, некромант!

Тёмное остриё коснулось белоснежной кожи. Эльфийка вздрогнула, но не закричала и, уж само собой, не завизжала. Но зато Фесса в тот же миг накрыло волной её боли – Миройя сама усиливала в себе эту боль, вздымая её, словно сверкающий клинок, вспарывая ею саму себя.

Сила сама шла в руки некроманта. Классический, веками опробованный метод. По белой руке эльфийки быстро сбегают ярко-красные струйки. Капли срываются с тонких пальцев, устремляются вниз, дробясь о плиты, орошая вычерченное Фессом тончайшей алой пылью.

Сила, Сила, Сила штормовыми волнами гуляет по тесной пирамиде. Лицо Миройи искажено, она шатается, но и не думает отстраниться от острия в руке Фесса.

А некромант чувствует, как по его собственному лицу начинают катиться слёзы.

То, что замышлялось как простая разведка, вдруг обратилось генеральным наступлением. Звезда полыхнула тёмным пламенем, по стенам пирамиды побежали трещины.

– Бей! – выкрикнула Миройя, не двигаясь с места. Её трясло от боли, из громадных глаз тоже бежали слёзы.

И он ударил.

Пирамида треснула, в разные стороны полетели глыбы, на лету дробясь и распадаясь мелкой крошкой. Волна тёмного пламени вырвалась из пирамиды – словно тут расцвёл невиданный гигантский цветок.

А с глаз некроманта, вскинувшего нестерпимо горячий посох над головой, в этот миг словно спала пелена. Он увидел плотное кольцо, удавкой охватившее некрополь; увидел прямоугольники конницы, ждущие в неправдоподобно правильном строю, воздетые пики пехотинцев, укрытых за барханами и тоже ждущих, ждущих с каким-то убийственным, неиссякаемым, нечеловеческим терпением. А ещё дальше – окружённые ещё более плотным строем отборных телохранителей, стояли те самые маги – дважды двенадцать подмастерий, пять магов помогущественнее и один, в самой середине…

Разумеется. Ты не ошибся, Фесс. Святой отец Этлау собственной персоной. Лица не видно, но теперь это и не нужно. Ты еще не ощутил занесённый над тобой клинок, господин экзекутор какого-то там ранга?

Тёмное пламя, гребень взметнувшейся над песками незримой огненной волны обрушивается вниз.

Фесс летит, летит над пустыней, сжимаясь в кулак, превращая себя в грозный, дробящий стены и сокрушающий крепостные ворота таран. Ты опоздал, Этлау. Не знаю, откуда и от кого проистекает твоя нынешняя Сила, – но посмотрим, что ты сумеешь сделать против этого?!

Этлау вскинул голову. Резким, каким-то нечеловечески-змеиным движением. Лица его Фесс по-прежнему не видел, заметил лишь – хотя вернее будет сказать «ощутил» – движение собственной магии инквизитора, пробуждение того, что про себя Фесс назвал «пожирателем волшебства».

Но поздно, слишком поздно, серые! Вы не ожидали встретить тут эльфийское чародейство. Вы привыкли, что Вечный лес помогает вам или, по крайней мере, не противостоит в открытую. Вы крепко верили, что, запуганные вашей мощью, эльфы никогда не осмелятся поделиться своей силой с вашим смертельным врагом.

Однако же они осмелились. И хотя, конечно же, от королевы Вейде сейчас было бы куда больше пользы, тем не менее – это была Сила эльфов, и защищаться от неё святой отец Этлау сейчас никак не предполагал и не готовился.

И нечего было гасить тут диковинному амулету инквизитора. Магия уже была совершена. Поздно пытаться связать крылья бесшумно парящему над ночным лесом филину.

Чей-то взгляд упёрся в затылок летящему некроманту. Не злобный и не доброжелательный, не исполненный гнева и не полный сочувствия. Никакой взгляд. Словно на него смотрел слепец.

Миг – и всё исчезло. А снизу, навстречу тёмному огню некроманта, уже поднималась волна слепяще-белого света. Этлау ответил ударом на удар, поняв, что бежать и защищаться уже поздно.

Над пустыней столкнулись две волны. Словно два призрачных моря, волей неведомых богов сошедшиеся в свирепой схватке; и миг этого столкновения обернулся для Фесса ошеломляющей, разрывающей сознание болью.

…Белые молнии рвут сдавившие их тёмные тучи…

Фесс открыл глаза. Мёртвая пустыня вокруг. Исчез некрополь, исчезло кольцо инквизиторов вокруг него. Один песок. Тянутся с востока на закат бесконечные барханы, и кажется – нет в мире вообще ничего, кроме них. И на этих барханах, шагах в сорока от Фесса, спокойно скрестив на груди руки, стоит отец Этлау. В белых как снег ризах. С пылающим ярким солнечным светом Знаком Спасителя на груди.

И больше ни одной живой души.

Словно бы столкнувшаяся магия выжгла всё живое вокруг них.

Этлау на вид казался безоружным.

– Вот и встретились, Неясыть, – негромко сказал инквизитор.

Фесс не ответил. При нём тоже не оказалось клинка. Голые руки. Впрочем, это как раз не так уж плохо.

– Догадываешься, где мы? – спросил Этлау, не двигаясь с места.

Фесс не ответил. Не было смысла вступать в переговоры. Где бы они сейчас ни находились – внутри своего собственного заклятья, внутри того неведомого порождения их столкнувшихся заклинаний, – сражаться здесь придётся точно так же, то есть – насмерть.

Некромант молча и быстро двинулся навстречу отцу-экзекутору.

«Он прав, – подумал Фесс. – Это дело между мной и им. Больше никому меня не остановить – если, конечно, один на один».

– Поскольку ты не отвечаешь, я возьму на себя смелость продолжить, – с любезной улыбкой сказал инквизитор. – Твоя и моя магия столкнулись. И я – посредством дарованной мне Господом Спасителем силы – поместил нас, так сказать, внутрь этого шторма. Совершенно необязательно убивать столько ни в чём не повинных людей вокруг, когда мне нужен только ты один.

«Говори, говори, – подумал некромант. – Говори, распинайся, произноси высокопарный бред. Мне потребуется только один удар. Лишь в сказках герой может подняться, если у него разбито горло».

– Видишь ли, дорогой Неясыть, – Этлау насмешливо воззрился на некроманта. – Мера твоих деяний перевесила меру терпения уже даже и не земных сил. Забирай повыше. Сил Небесных. Наш Господь, Спаситель, иже еси на Небеси, вручил мне, своему смиренному слуге, силу и власть положить конец не только твоим злодействам, но и тому пути во Тьму, по которому ты грозишь уволочь за собой весь Эвиал – подобно тому, как крошечный, ничтожный камешек порождает своим падением исполинскую неостановимую лавину. И потому я здесь. Со своими добрыми братьями, многие из которых, уже отдав свои жизни, ныне пребывают в счастливом посмертии с нашим небесным Повелителем. И у меня одна цель. Уничтожить тебя. Что бы там ни говорили предания и предсказания об опасности, подстерегающей тех, кто дерзнёт положить конец деяниям Разрушителя. И не трудись оправдываться – я знаю точно, кто ты. Мне многое было открыто – в ниспосланных моим Повелителем видениях. В слабости своей я далеко не сразу нашёл в себе силы поверить им. Я скорблю об этом. Но ведь лучше поздно, чем никогда. Отчего ты молчишь, некромант? Отчего ты не отвечаешь мне? Тебе ведь очень хочется спросить меня о судьбе твоих дорогих друзей, которых ты столь доблестно и благородно бросил раненными, когда сломя голову удирал из Эгеста. Гном, и орк, и та странная девчонка, в которой, я готов был бы поклясться, есть толика эльфийской крови. Готов был бы, не знай я, что полуэльфиек не бывает. Ты по-прежнему молчишь, некромант Неясыть? Поразительное бесчувствие. Впрочем, чего же ещё ожидать от вас, некромантов. Чудища вы богомерзкие, как и те зомби, от которых вы нас якобы защищаете. Ну, что ты молчишь?

Фесс не позволил себе даже усмешки. Неспешно, шаг за шагом он сокращал расстояние. Один бросок. Магия тут отменена. Амулет Этлау действует, и так, что не сломаешь.

– Интересно, – задушевным голосом сказал инквизитор, – когда же ты наконец поймёшь. Ты всерьёз подумал, что я стану драться тут с тобой на кулачках? Нет, честное слово, Неясыть, я считал тебя умнее и не думал, что ты так легко угодишь в столь простую ловушку.

Ловушку? Фесс не чувствовал ничего подобного. Время для них с Этлау словно бы остановилось. Они вдвоём, собственные отражения в кривом зеркале волшебства. Инквизитор безоружен, он никогда не слыл особо ловким рукопашным бойцом. Дело надо кончать.

Фесс прыгнул.

Уже в прыжке он внезапно ощутил, как его левое плечо врезалось словно в жгучую липкую паутину. Он словно завис над белым песком – и уже падая, уже катясь, заметил торжествующую ухмылку на губах инквизитора.

Ну конечно. Очевидно, это заклятье было наложено заранее, и, подобно тёмной волне Фесса, не погашено, когда талисман отца-экзекутора начал работать.

Задыхаясь, Фесс рухнул на песок. Вскочил, отплёвываясь и чувствуя, что незримая паутина начинает стягиваться всё туже и туже.

Руки Этлау оставались презрительно неподвижны, скрещены на груди. Инквизитор, похоже, не сомневался в успехе.

Но тогда зачем же все эти сотни, если не тысячи солдат вокруг некрополя?

– На сей раз я сожгу тебя, некромант, – негромко посулил отец-экзекутор. – Сожгу тебя торжественно, на главной площади Святого города, на главной площади Аркина. Это большая честь, некромант. Её удостаивались лишь самые злонамеренные и знаменитые из ересиархов и малефиков.

Фесс рванулся, стараясь освободиться, – напрасно. Заклятье инквизитора работало исправно. Незримая нить подсекла Фессу ноги, так что он покатился по песку – вниз по склону, в провал между двумя песчаными волнами.

– Какое печальное зрелище, – рассмеялся Этлау. – И как жаль, что твоя девушка не дожила до этого дня. О, признаюсь, признаюсь, она умерла не сразу. Признаюсь также, что принял в этом некоторое участие. Кричала она очень громко. Звала тебя на помощь, некромант. Только ведь звать тебя бесполезно. Думаю, уже ведьма из Кривого Ручья показала это со всей очевидностью. Ты ничего не хочешь сказать, некромант?

Само собой, Фесс не отвечал. Напрягая все силы, некромант пытался разорвать опутавшую его невидимую сеть – в конце-то концов, ведь удалось же ему преодолеть действие амулета Этлау там, в Эгесте, что бы ни случилось потом!

Инквизитор засмеялся.

– Не трудись. Всё просчитано до тонкостей, – гордо сообщил он. – Наши заклятья уравновешивают друг друга, а здесь только мы с тобой. И моя магия действует, а твоя… – Он издевательски развёл руками.

Некромант уже с трудом мог пошевелиться. Все попытки прибегнуть к чарам натыкались на глухую стену. Инквизиторы на самом деле постарались. Что называется, на славу.

По лицу Фесса струился пот. Не может быть, чтобы он проиграл вот так донельзя глупо, проиграл ещё до начала настоящего поединка!

– Подёргайся, подёргайся, – милостиво дозволил Этлау. – Твоя девочка тоже долго дёргалась. Не мог же я, на самом деле, дать ей умереть на голых, холодных камнях! О нет, она умирала в тепле… даже я б сказал, что там было немного жарко. Понимаешь, когда тебя кладут на решётку для поджаривания, трудно…

Что он собирался сказать, так и осталось неведомым.

Фесс ощутил, как путы внезапно начинают трещать. Словно чья-то рука провела по ним остро отточенным лезвием. Белый песок взвился смерчами, небо потускнело, солнце камнем покатилось к горизонту, метнулся в сторону растерянный Этлау… а некромант, уже ринувшийся было за ним, вдруг оказался на полу своей пирамиды, рядом с окровавленной Миройей. Эльфийка уже не стояла – лежала, скорчившись, в самой середине начерченной Фессом звезды. Из рассечённой ланцетом некроманта руки по-прежнему бежала кровь.

…А в вершине пирамиды ещё дрожало, угасая и истаивая, короткое видение, которое Фесс тем не менее запомнил крепко-накрепко.

Тёмная волна превозмогла-таки сопротивление белого пламени. В барханы вокруг Этлау и его присных словно грянуло исполинским раскалённым молотом, и песчаные дюны взвились на воздух, взорвавшись словно бы изнутри. Столбы песка и пыли, перевитые пламенем, летящие по воздуху тела святых братьев, отброшенные чудовищной силой взрыва. Всё окуталось облаком тонкого летучего праха, плотью умиравших в зажжённом некромантом огне песка, воздуха и даже света.

Но что же случилось? Что произошло, почему замершая в равном противоборстве сила некромантии всё-таки превозмогла воздвигнутые Этлау защитные барьеры?..

Ответ пришёл сам, стоило Фессу взглянуть на неподвижную эльфийку. В правой руке она сжимала ланцет, глубоко вогнав его в собственную грудь.

– Не-е-е-ет!!! – заорал Фесс, бросаясь к Миройе.

Длинные ресницы дрогнули, веки медленно приподнялись.

– Я успела… – услыхал некромант слабый шёпот. – Я успела… вы теперь доберётесь до леса. Передай королеве… я сделала всё, что могла…

– Молчи! – Фесс одним прыжком оказался рядом с эльфийкой. – Молчи. И не вздумай мне тут героически умирать. Мы тут не для того, слышишь? Вот тоже мне эти эльфийки – хлебом не корми, дай красиво умереть!..

Он ещё говорил эти пустые слова – только бы поддержать, только бы не дать соскользнуть ещё глубже к Серым Пределам. Но при виде жуткой раны – Миройя ещё и поворачивала клинок в ней, усиливая боль, доводя себя до самого края, – у Фесса опускались руки и тоскливо сжималось сердце.

…Видение наверху почти что погасло. Фесс успел заметить лишь растерянно попятившихся солдат и груду тел на том месте, где стоял Этлау со своими приближёнными.

Неужели с ним покончено? Не верится что-то в такой успех…

Хотя Сила, отданная некроманту Миройей, и в самом деле поражала воображение. Ничего удивительного, что барханы рассыпались пылью, а тела валяются в десятках шагов от места схватки. Удивительнее, как при этом вся пустыня не превратилась в одно сплошное море огня. Очевидно, часть мощи всё-таки принял на себя талисман инквизитора…

Фесс рванулся к пролому, махнул рукой торчавшему неподалёку посыльному скамаров.

– Готовьсь! На прорыв сейчас пойдём! На прорыв!.. Гони к набольшему, всех в сёдла! Эльфиек – в сёдла!

– Понял, сударь маг! А ты-то сам, господин? Мы тебя тут не бросим!

– Беги! Обо мне не беспокойся! Я следом за тобой буду!..

Фесс рывком поднял бесчувственную Миройю на руки. Звезда на полу ещё не угасла окончательно, силы были выпиты не до дна. Вообще-то не полагалось оставлять неисчерпанным до конца магический источник, но сегодня такой день, что не до правил. Скамарам надо нанести удар. Сейчас, именно сейчас, пока инквизиторы растерянны, пока ещё не собрались с силами, не организовали отпор!..

Правда, пришлось ещё задержаться, пока некромант не развязал путы на обеспамятовавшем пленнике.

За стенами пирамиды уже слышалось конское ржание, крики, команды, лязг оружия. Скамары сбивались плотным клином, по бокам становились те, у кого лучше доспехи, навьюченных сокровищами лошадей брали в середину строя. Эльфийки и в самом деле тоже были в сёдлах и тоже, подобно бесценным сейчас заводным коням, – под защитой скамарских спин.

– Быстрее, господин маг! – крикнул вожак. – Ты прав, сейчас ударить надо, они там мечутся, словно тараканы ошпаренные!

– Держите, раненая у меня! – Несколько эльфиек бросились к подруге. Фесс едва успел передать с рук на руки Миройю, как…

Что такое? Снова то же самое чувство, словно он смотрит в упор в глаза отца-экзекутора преподобного Этлау, словно сошёлся с ним врукопашную, грудь на грудь.

Уцелел, гад?! – мелькнула страшная мысль.

– Гоните, гоните! – заорал Фесс.

Назад, в пирамиду, где всё ещё слабо тлеет зелёным пламенем начертанная на полу звезда. Пожалуй, он таки рановато освободил того серого, сейчас бы он пригодился – после Миройи Фесс чувствовал, что способен голыми руками разорвать и отправить в Серые Пределы не одного солдата святых братьев, а всех их, сколько бы ни нашлось на свете.

– Стой, маг! – завопил в ответ вожак скамаров. – А ты-то сам?!

– Не ждите меня! Прорывайтесь! Я вас нагоню!

– Где?! Совсем ума лишился через свою магию! – отбросил вежливость разбойник, но Фесс одним прыжком уже влетел в пролом «своей» пирамиды.

Серый куда-то уполз, хотя, наверное, его нетрудно будет найти по следам. Звезда всё ещё тлела, и не потребовалось много времени, чтобы во всех деталях увидеть, что творится и в самом некрополе, и вокруг него.

Вокруг некрополя царила паника. Кто-то из серых побежал к разбросанным взрывом телам; кто-то кричал, размахивал руками, призывая своих идти вперёд; кто-то, напротив, пятился и отступал, выставив пику или меч; такие сбивались кучками, спина к спине, плечо к плечу. Единого строя инквизиторов больше не существовало.

А в самом некрополе вожак скамаров, как и положено вожаку, впервые понял, что происходит. И что нельзя упускать этот драгоценнейший момент вражьей растерянности. И что не следует ждать упрямого некроманта.

Кричали эльфийки, наверное, умоляя разбойников задержаться, – главарь только вскинул руку, что-то коротко и гортанно выкрикнул, и его отряд, сотня всадников, рванулся с места в галоп.

Тем не менее двух лошадей для Фесса скамары оставить не забыли.

И последнее, что успел заметить Фесс, прежде чем усилием воли погасить видение, – был Этлау. Живой, хотя весь покрытый кровью и копотью, белые одежды инквизитора превратились в жалкие лохмотья. Однако он был жив, жив, жив!

Инквизиторского талисмана Фесс сейчас не чувствовал. То ли Этлау на время потерял над ним власть, то ли чудесную вещицу ослепило и оглушило обрушившееся со всех сторон тёмное пламя. Во всяком случае, это надо было использовать. Это единственный шанс. Пусть даже с теми малыми силами, что остались после первого удара.

Скамары тем временем с гиком вырвались из некрополя. Фесс слышал их яростные боевые кличи, топот мчащихся коней, панические и полные ужаса вопли оказавшихся на пути конницы инквизиторов… Конечно, командуй серыми толковый стратег, он сумел бы остановить этот порыв. Всадников он встретил бы стрелами, сомкнул ряды тех, кто не поддался панике, подтянул запасную конницу… но, похоже, все, кто мог отдавать такого рода распоряжения, сейчас лежали бездыханными на золотом песке, а младшие начальники, очевидно, просто растерялись.

Потом Фесс услыхал грохот столкнувшегося железа, отчаянные вопли умирающих – и заставил себя на время забыть об этом. Он чувствовал каждый шаг Этлау и словно наяву видел, как за молчаливо шагающим инквизитором быстро собирается целая толпа его воинов. Серые обретали вождя, а это было самым худшим, что только могло сейчас произойти.

Ну что ж, отец-экзекутор, не знаю, отчего ты не прибегнешь к своему талисману (хочется верить, что просто сейчас не способен), не знаю, отчего ты решил предложить мне состязание в чистой магии, но я надеюсь доказать тебе, что Кривой Ручей был просто досадной случайностью в моей карьере чародея.

Ярко полыхнула звезда. Некромант словно ощутил выросший за плечами молчаливый воинский строй, готовый двинуться вперёд по одному его знаку. Жаль, очень жаль, что все неупокоенные стражи некрополя сгорели в им самим разожжённом пламени, но тут уж ничего не поделаешь. «Обойдёмся тем, что есть. Ты вспоминал Эгест, отец-инквизитор? Вспоминал мою Рысь? Ну так получай же! Тебе уже должна быть знакома эта штука! Помнится, отцу Марку она пришлась очень даже по душе!»

Взмах посоха. Каменное навершие горит злым, торжествующим огнём. Давай, давай, шагай, святой отец, шагай ко мне поближе!

В мелькании обрывков тёмного дыма над звездой Фесс увидел призрачные очертания нагих черепов с алчно распахнутыми пастями. Они вырвались из пирамиды, сплошным потоком устремляясь навстречу серым, имея одну-единственную цель – инквизитора по имени Этлау.

Сейчас Фесс словно бы смотрел пустыми глазницами каждого из черепов, потоком смерти несущихся над пустыней. Видел бьющихся скамаров, уже разметавших первый заслон, набросав на белый песок несколько десятков тел в серых плащах, и сейчас рубящихся с бросившейся вдогон конницей. Видел оправившихся от первой растерянности пеших воинов – многие бежали следом за отрядом скамаров. Но видел он и то, с каким ужасом на лицах бросались прочь или падали ничком те из инквизиторов, кто оказался на пути летящих черепов.

А те мчались, тонко и протяжно завывая – словно ветер свистел на торчащих острых зубах и на краях пустых глазниц. Их лавина резко устремилась к земле – едва завидев мерно шагавшего Этлау, за спиной которого успел собраться немалый – несколько сотен – отряд.

Инквизитор что-то резко закричал, вскидывая руку и сотворяя в воздухе знак Спасителя. Фесс помнил, как одно такое благословение отправляло в Кривом Ручье обратно в Серые Пределы любую нежить, – но на сей раз некромант то ли вложил куда больше сил в своё заклинание, то ли, напротив, поубавилось мощи у самого инквизитора. Несколько черепов рассыпались серым прахом, точно с разгону налетели на невидимую стену. Несколько просто бессильно рухнули в песок, утопая в нём, точно в воде. Но громадное большинство пронеслось дальше, низвергнувшись, словно рой исполинских пчёл, на самого Этлау.

Собравшимся вокруг отца-экзекутора серым мужество не изменило даже в этот миг. Воины обступили взвихрившийся тёмный столб, стараясь мечами и пиками достать черепа, кружащиеся вокруг Этлау. Самого отца-экзекутора воющая туча накрыла с головой; слышалось только яростное шипение творений некромантовой магии, вновь встретивших старого врага.

Что делается там, под покровом чёрного тумана, то и дело рассекаемого серыми молниями проносящихся черепов, Фесс не знал. Внезапно высоко и страшно взвыл чей-то нечеловеческий голос внутри кружащегося вихря – Фессу очень хотелось бы верить, что это предсмертный стон отца-экзекутора.

Потом накатила боль отдачи. Эвиал не прощал чародеев, творящих особенно сильные заклинания. Некромант едва удержался на ногах, в глазах на миг всё померкло; а еще миг спустя он ощутил уже другую боль – боль распадающихся, горящих в неведомом огне его черепов, брошенных против отца Этлау.

Инквизитор держался. Неведомо как, но держался. Фесс не видел деталей схватки – но отголоски пущенной в ход магии впечатляли. И даже более чем впечатляли.

Странное это было волшебство. Даже не святая магия Спасителя – её, в конце концов, Фесс видел достаточно ещё в Ордосе. Нет, Этлау владел чем-то совершенно иным, идущим словно бы из-за пределов этого мира, чем-то невероятно чужим, холодным и грозным, во многом родственным магии Спасителя, какой её знали обитатели Эвиала – но куда, куда могущественнее. Даже без гасящего волшебство талисмана инквизитор был страшным противником.

Неистово крутящийся смерч поволок к себе нескольких солдат в сером, оказавшихся слишком неосторожными и не убравшихся вовремя подальше. Словно в кошмарном видении Фесс разглядел, как мимоходом пронёсшийся череп поглотил плоть с левой руки и плеча инквизитора, оставив нагую кость. Солдат с безмерным удивлением воззрился на останки собственной руки – и беззвучно распростёрся на песке.

Но вот из кружащегося вихря вылетел один череп, другой, третий… они летели, ещё в воздухе рассыпаясь на мелкие серые осколки. Толчки магии Этлау стали ощутимее – словно инквизитор теснил наседавших на него врагов.

А тем временем скамары, окончательно прорвав сдавившее было их кольцо, стремительно уходили прочь, оставив позади неподвижно замершие тела тех, кто дерзнул встать у них на дороге.

С ними всё будет в порядке, подумал некромант. Пора уходить самому, пока Этлау занят черепами…

Он успел даже сделать несколько шагов к лошадям, когда чёрный смерч изнутри внезапно пробила ветвящаяся белая молния. Огненными каплями брызнули во все стороны пылающие черепа, боль рушащегося заклинания стиснула Фессу грудь, словно тисками. Из разлетающихся обрывков тьмы на яркий дневной свет выступил Этлау – сейчас как никогда похожий на какого-то демона из бездны, какими слуги Спасителя любили пугать своих неграмотных прихожан. Кровь покрывала его всего, стекала по плечам, рукам, обнажённой груди, животу; на нём, что называется, не найти было живого места. Почти что обнажённый – со знаком Спасителя на груди, безоружный, Этлау едва шёл, шатаясь, мало что не падая – однако же он шёл, и при виде такого рядовые инквизиторы, казалось, вообще забыли о своём страхе. Никого уже не заботила погоня – пусть себе эти скамары уходят, сами по себе они никому не нужны, кроме разве что салладорцев, вот пусть салладорцы сами с ними и воюют. Святая Инквизиция пришла сюда за одним-единственным человеком – некромантом Неясытью, и без этого человека святые братья отсюда сегодня не уйдут.

Некромант ощутил устремлённый на него взгляд экзекутора. Этлау шёл не для того, чтобы победить или умереть. Он шёл вообще не сражаться, а творить возмездие, вершить справедливость, творить Великое Добро и вообще спасать мир от нависшей над ним страшной угрозы в лице некроманта Неясыти. Им двигали сейчас не корысть, не алчность и даже не жажда власти. Вера Этлау опаляла, обжигала. Это была даже не вера. Это была убеждённость, словно инквизитор сам лично видел Спасителя во плоти и лицезрел все описанные в святых книгах чудеса.

Простые солдаты падали перед отцом Этлау на колени; а миг спустя вскакивали, устремляясь следом за ним. Вновь нагнулись пики, поднялись мечи; на Фесса уже шла не растерянная толпа – наступало войско, сильное даже не числом, а поистине жутким своим порывом. Казалось, поведи их сейчас Этлау в пропасть – они пошли бы за ним не раздумывая и так же не раздумывая отдали бы жизни по первому его слову или даже знаку.

Едва оправившись от боли, Фесс метнулся к коням. Мешкать нельзя. Инквизитор выиграл этот раунд, и чтобы у него, Фесса, появилась возможность реванша, надо убираться отсюда как можно быстрее, куда угодно, но лучше всего – по следам прорвавшегося отряда скамаров.

И в тот же миг он ощутил, что кто-то словно бы прочёл его мысли. Перед глазами некроманта вновь возникла картина – отец Этлау медленно поворачивается, смотря в ту сторону, где скрылись разбойники, так же медленно, словно с огромным трудом, вытягивает руку. С кончиков пальцев непрерывно капает кровь.

Фесс содрогнулся. Инквизитор собирался послать вслед за прорвавшейся вольницей нечто из своего арсенала, по сравнению с чем приснопамятные мёртвые рыцари, подъятые Фессом для своей защиты в Эгесте, показались бы детской забавой.

– Нет! – выкрикнул Фесс, вонзая ногти в ладони. Метнулся назад – может, там, там, над звездой, осталось ещё хоть что-нибудь? Хоть какая-то кроха, не воздвигнуть щит, так по крайней мере сбить заклятие с его смертельного разбега!

…За инквизитором Этлау к тому времени уже собрался внушительный клин воинов в сером. Остановившийся отец-экзекутор повелительно махнул им – сам задержавшись явно для того, чтобы не дать скамарам уйти безнаказанными.

Фесс только и смог что прорычать: «Проклятье!..» Поражение в Кривом Ручье явно не прошло для Этлау бесследно. Он многому научился. В том числе грамотно распределять свои силы.

Однако звезда и в самом деле угасла ещё не до конца. Струйки зелёного пламени скользили маленькими змейками по её линиям, и Фесс со вздохом облегчения потянулся к этой Силе; пусть даже её мало, очень мало – может быть, хватит отразить одно заклинание инквизитора, а дальше некромант сейчас не заглядывал.

Нити волшбы вились словно сами собой. Фесс сейчас чётко, как на ладони, видел окровавленного Этлау, чувствовал скапливающуюся вокруг инквизитора мощь – и готовил свой собственный удар. Если уже отец-экзекутор сумел справиться с черепами – то поглядим, как он управится вот с этим!..

И точно в тот миг, когда заклятье Этлау уже готово было сорваться разящими белыми молниями, испепеляя всё на своём пути, Фесс, точно тетиву тугого лука, отпустил свои собственные чары.

Он призывал прах – испытанное оружие некромантов. То, что некогда было частичками живого, познав страдание и смерть. То, что мы не видим, не чувствуем, не можем коснуться и рассмотреть. Фессу уже доводилось пускать это в ход, но никогда – против такого противника.

Ломая накатывающую боль отката, Фесс сдавил инквизитора со всех сторон внезапно вздыбившейся из-под песка чёрной стеной. Для солдат Святой Инквизиции преподобный отец-экзекутор просто пропал, неожиданно поглощённый невесть откуда взявшейся Тьмой.

Однако серые не остановились. Похоже, для них Этлау уже успел сделаться святым. Ему не требовалось самолично возглавлять атаку, подхваченные его начальным порывом, солдаты шли вперёд, словно заведённые.

Миг, когда заклинания столкнулись, швырнул некроманта на пол вспышкой слепящей боли. Удар Этлау сделал бы честь любому боевому магу Долины, не исключая и саму Клару Хюммель.

Бесчисленные острия молний вонзились в воздвигнутую некромантом защиту – Фессу показалось, что его самого пронзают тысячи незримых копий, – и, отражённые, грянули все обратно, в того, кто дал им жизнь.

Вопль Этлау слышен был, наверное, и за морем, в Империи.

Разодранный в клочья тёмный щит мелкой чёрной пылью осыпался вниз, под ноги сбежавшихся солдат. А на бархане остался лежать Этлау, обожжённым изуродованным лицом вверх, руки бессильно раскинуты…

И точно так же, обессиленный, глухо рыча от непереносимой боли, рядом со своей звездой упал некромант Неясыть.

Сплюнул кровью. Едва приподнялся на локтях – звезда была наконец мертва. Всё, отданное эльфийкой, оказалось потрачено. И сейчас сам Фесс понимал, что не в силах сотворить даже простенького заклятья. Пришла пора отложить посох и браться за глефу.

Едва только высунувшись из пролома и оглядевшись вокруг уже самым обычным человеческим зрением, Фесс понял, что ему, похоже, не выбраться.

Серые со всех сторон ворвались в некрополь. Смерть – если, конечно, то была смерть – Этлау их не остановила, напротив, лишь распалила до последней крайности.

Копья и щиты замелькали между ближними пирамидами; Фесс попытался первым оказаться у коней – но с болезненным стоном сумел сделать лишь несколько шагов. Оставалось только встать и сражаться до тех пор, пока его не убьют – или пока он не воздвигнет здесь такой вал из человеческих тел, что серые дрогнут сами.

Фесс встал на краю пролома. Поудобнее перехватил глефу. Так себе место, можно найти и получше – но сегодня серым придётся узнать, что некромант может сражаться где угодно и что не разевали бы они рта на добычу, что им не по зубам…

Серые торопились. Бежали, потеряв строй, словно каждый донельзя спешил поскорее расстаться с жизнью. О камень возле головы Фесса сломалось несколько стрел, но примерно сотня самых горячих голов ринулась прямо к пролому, не желая ждать.

Некромант смотрел на них, вскинув наперевес глефу, и оба клинка-лепестка зловеще сверкали под жарким салладорским солнцем. Бесконечный день всё тянулся и тянулся, светило даже и не думало опускаться к горизонту, словно остановленное на небосводе неведомыми чарами. Где-то когда-то Фессу доводилось читать – нечто подобное было вроде бы проделано как-то раз именем Спасителя…

Фесс видел их, потные лица копейщиков, щитоносцев, мечников, одержимых одной мыслью: уничтожить это кошмарное порождение Тьмы, что застыло сейчас возле пролома. Ему некуда бежать, он окружён со всех сторон. И рано или поздно наше число превозможет.

– Спаситель и Свет! – грянуло со всех сторон. Враги успели зайти и с другой стороны. Фесс видел, как несколько солдат поспешили схватить под узцы его коней.

– А вот этого вам делать бы не стоило, – процедил сквозь зубы Фесс, понимая в то же время, что говорит пустые слова. Он сможет продержаться какое-то время против атакующей орды – хотя толковый командир вообще запретил бы своим солдатам даже подступаться к некроманту. Достаточно взять его в кольцо – и что он станет делать здесь без воды? Даже его магия тут бессильна.

Первые копейщики оказались совсем рядом, далеко, на всю длину рук выбрасывая коричневатые древки, увенчанные игольчатыми навершиями. В ответ зашелестела, рассекая воздух, некромантова глефа. Оба лезвия закружились, засвистели, коротко и точно рубя. Отрубленные наконечники копий один за другим падали на песок; несмотря на то что дважды или трижды пики пробили-таки плащ Фесса.

Какой-то безумец с мечом протолкнулся вперёд, с воплем: «Спаситель, именем твоим!..» – замахнулся клинком – некромант ответил коротким тычком в горло, так что его сталь вышла наружу из затылка. Рывок – обмякшее тело падает на песок, расплёскивая вокруг себя алую кровь.

Первый. За ним следует второй. Лишившиеся пик копейщики, вместо того чтобы отступить и дать место лучникам, схватились за короткие мечи. Толпа сжалась, надвинулась на некроманта, словно морской вал, – и подобно морскому валу, налетающему на береговые камни, она встретила сверкание крутящейся стали.

Горло. Запястье. Щека. Глаза. Фесс бил, выискивая не защищённые доспехами места. Ещё несколько солдат свалились под ноги наступающим, но столпившиеся за спинами первых давили с такой силой, что мёртвые зачастую даже не могли упасть, оставаясь в строю. Изруби их в куски – толпа понесёт кровавое месиво дальше до тех пор, пока не обратятся в труху сами кости.

Самое время было прибегнуть к последнему средству – почерпнуть сил у умирающих. Иначе, понимал некромант, ему не выстоять. Прорываться некуда, пустыня убьёт пусть не столь быстро, как мечи или копья, но с той же неотвратимостью.

Некогда в погибшем Арвесте ему удался изящный фокус – почерпнув Силы у умирающих защитников города, Фесс обратил её против вторгшихся воинов Империи Клешней, заставив их плоть в считаные мгновения состариться и умереть от этой самой старости; и Фесс совсем уже вознамерился вновь пустить в ход это раз спасшее его волшебство, когда внезапно понял, что талисман Этлау вновь действует. Неужели инквизитор всё-таки выжил и решил теперь отрезать некроманту последний путь к спасению?

Так или иначе, магия не повиновалась Фессу. Некромант Неясыть внешне остался невозмутим, по-прежнему рубя направо и налево, но Кэр Лаэда внутренне похолодел. Он мог продержаться ещё какое-то время, но потом его всё равно одолеют. Вновь и вновь тянулся он к Силе – бесполезно. Отец Этлау тем не менее не показывался – а его солдаты, завалив телами все подступы к пирамиде, почти что загнали некроманта внутрь.

Тут Фесс упёрся. Он почти перестал чувствовать собственные руки, с немыслимой быстротой крутившие глефу. Лезвия задевали солдат вроде бы легко, чуть-чуть – но инквизиторы один за другим падали в песок, зажимая ладонями перебитые жилы, из которых фонтанами хлестала кровь, – словно тщетно пытались удержать стремительно уходившую из тел жизнь.

…Наконец солдаты приостановились. Не меньше четырёх десятков самых вдохновлённых отцом-экзекутором выстлали собственными трупами поистине достойную святого брата дорожку к пролому в стене пирамиды, остальные, видно, всё-таки впечатлённые этим истреблением, отпрянули, выставив вперёд копья. Фесс поспешно нырнул под защиту стен, и вовремя – о камни тотчас же начали ломаться стрелы. Можно было перевести дух.

Зверски хотелось пить. Некромант потянулся к маленькой фляжке – один глоток, другой; неземное блаженство, куда по сравнению с ним обладание всеми сокровищами царей земных!

…Отдохнуть ему долго не дали. Стрелки бросили зря метать стрелы, вновь загремело, залязгало железо лат, шеренги серых надвинулись, на сей раз сохраняя правильный строй, прикрываясь щитами и выставив копья.

Фесс сплюнул и вновь взялся за глефу.

…Он рубил и рубил, как заведённый. Он был быстрее, гораздо быстрее, чем они, и в этом, наверное, тоже была какая-то магия, но, похоже, изначально присущая уроженцу Долины. Он бил, стараясь не промахнуться даже на волосок. Каждое мгновение пути лезвий было строго рассчитано. Именно этот волосок сделал бы смертельное касание отточенной стали просто царапиной, пусть даже и глубокой.

Падали срубленные копейные наконечники – из глубины вперёд передавали новые. Мечники старались наступать слитным строем, давить стеной щитов – некромант находил на мгновение разошедшиеся щели, молниеносный взблеск глефы – и ещё один серый падает, напрасно стараясь напоить собственной кровью жаркий песок – ничего и никогда не взой-дёт на этих барханах, пожертвуй им хоть в тысячу раз больше…

Потеряв ещё десяток, серые отступили. Некромант вновь получил передышку. Позволил себе ещё глоток воды. Её оставалось совсем мало. Похоже, святые братья полагают, что у него в пирамиде настоящий склад, мелькнуло в голове. Небось решили, что и воды у него на месяц, вот и лезут. Потому что иначе им наступать нет никакого смысла.

Вновь старались лучники, вновь свистели стрелы, и вновь Фесс не мог поднять головы над краем пролома. Он ждал третьей атаки, ждал со спокойствием обречённого – руки налились свинцовой тяжестью, он едва удерживал древко глефы.

Однако утекали, истаивали минуты одна за другой, а святые братья по-прежнему бездействовали. И по-прежнему оставалась мёртвой магия. И по-прежнему не показывался отец-экзекутор, преподобный Этлау.

Темнеть начало неожиданно. Светило наконец-то соизволило достичь горизонта. Спадала жара, наступала ночь – время некромантов, и Фесс невольно приободрился.

Осторожно высунувшись из-за каменного края, он увидел, что серые отступили, не стали рисковать подобным соседством в полном мраке. Шагах в ста вовсю горели костры – неужто армия отца Этлау тащила на себе ещё и топливо для костров? Ишь, чуть ли не до неба развели…

Пирамиду окружало плотное кольцо дозоров; рискнув высунуться чуть больше, Фесс едва не получил стрелу в щёку. Отдёрнулся, нырнул обратно в спасительную тьму, крепко сжимая глефу.

…Именно в «спасительную» Тьму?.. Не стоит так думать о Ней даже мимолётно, мелькнула мысль.

Но выбираться всё равно надо. Немного погодя Фесс предпринял вторую попытку – с тем же исходом. Выход из пирамиды сторожили десятки глаз, и тьма, похоже, не была им помехой.

Потянулась ночь. Воды оставалось всего несколько глотков. Медленными неслышными шагами, насмешливо усмехаясь, подступало отчаяние – того рода, что бросает воинов в безумные атаки прямо на мечи и копья врагов. Обладай Фесс всей своей магией – он не колеблясь пошёл бы на прорыв. Но сейчас едва ли бы помогло даже всё его умение отбивать стрелы и уклоняться от них. Штуку, проделанную в Дренданне, здесь не повторить.

«Великие, – взмолился некромант, – пошлите мне не твердости духа! Пошлите мне силы для последнего боя! Не хочу умирать, как лис в норе, затравленный псами! Пусть это будет даже очень короткий бой, пусть даже я захвачу с собой только одного врага – но я не могу уйти, не захватив его с собой. Иначе это… это…»

Тебе будет уже всё равно, мёртвые сраму не имут. Какая разница, как ты умрёшь, если не найдётся никого, кто рассказал бы об этом, к примеру, твоему так и не родившемуся сыну?

«А ведь у нас с Рысью мог бы быть сын, – с беспощадной резкостью вдруг подумал некромант. – И мы могли бы быть вместе… две души, подходящие друг к другу как те знаменитые, воспеваемые миннезингерами „половинки“. Мы всего один раз побыли вместе… но ничего из пережитого не могло бы сравниться с этим. Не могло бы сравниться с ней. Да и ей, по-моему, тоже понравилось…»

Некромант медленно сполз по стене на каменный пол, подтянул колени, положил на них голову, плотно закрывая лицо ладонями, словно стараясь бежать от этой душной внезапной ночи, от этого запаха смерти, пропитавшего весь некрополь.

Ну что, Неясыть, осталось последнее средство? Последнее, к которому ты вроде как поклялся самому себе не прибегать, даже если тебя станут поджаривать на медленном огне?

У тебя ведь остаются Мечи. Теперь, будучи Кэром Лаэдой, ты точно знаешь, где они и что с ними. Расставшись с подброшенным тебе рунным мечом, ты на время сбил маски со следа – но надолго ли? И яснее ясного – стоит тебе прибегнуть к силе Иммельсторна или Драгнира, эта тёплая компания мгновенно окажется здесь.

И тогда, боюсь, тебе придётся проклинать себя за куда большее, нежели сейчас, некромант.

«Нет, – решил Фесс. – Ещё не вечер. Я ещё не умираю, я жив, здоров и могу сражаться. Посмотрим, так ли уж скверно выпали кости в этот раз».

Он стал ждать. Терпеливо, бесконечно, в полном молчании.

И в конце концов дождался. Дождался чужого голоса.

– Некромант! Эй, некромант Неясыть! – раздалось внезапно снаружи. – Некромант Неясыть, мы идём под белым флагом мира! Не предпринимай враждебных действий! Мы идём под белым флагом мира! Мы предлагаем переговоры!

Вот как? Интересно… Фесс заставил себя подняться. Осторожно высунулся в пролом, готовый в любой миг услыхать резкий свист предательской стрелы. Но нет, всё оставалось тихо.

А от кольца ярко пылающих инквизиторских костров к пирамиде нарочито медленно двигалась небольшая группа людей. Солдат, несущий штандарт Ордена святых братьев, какой-то важный инквизитор в белых рясах и следом за ними – низенький служка, вроде бы даже парнишка, тащивший в руках что-то вроде складного стула. Фесс пригляделся – солдат был в доспехах, но без щита, шлема и меча. Важный инквизитор и служка тоже не держали оружия на виду.

Инквизитор нёс факел, словно давая некроманту рассмотреть себя. Время от времени солдат начинал выкрикивать, что они идут с миром и находятся под защитой белого флага.

– Идите, идите! Я не собираюсь нападать! – крикнул в ответ Фесс, правда, благоразумно укрываясь при этом за камнями.

Что это пришло в голову святым отцам? Зачем этот маскарад? Они спокойно могли бы просто подождать несколько дней, и им достался бы некромант Неясыть… правда, достался бы мёртвым, а это, похоже, не входило в их намерения. Погоди-ка, вдруг подумал Фесс, а что, если Этлау или погиб (хвала Великой Тьме!), или просто без сознания, лежит, тяжело раненный, командование принял кто-то из младших инквизиторов, а что делать – они не знают, может, на самом деле думают, что некромант готов сидеть в осаде не один месяц или что вот-вот двинет на них орду зомби… кстати, не такая уж плохая идея, вот только где взять на неё Силы?

Но если они так уверены в своей победе, для чего они вообще предложили переговоры? Разведка? Тоже не исключено… Ладно, хотят говорить, пусть говорят.

Трое инквизиторов остановились шагах в пяти от пролома. Солдат с силой вонзил в песок древко штандарта, остался стоять около него. Старший инквизитор со служкой вплотную подошли к пролому. Только теперь Фесс разглядел, что служка этот действительно был совсем ещё мальчишкой, не старше четырнадцати-пятнадцати лет. И – что сразу бросилось в глаза некроманту – в отличие от старшего святого брата мальчик совершенно не боялся. Его глаза ярко блестели, он постоянно облизывал пересыхающие губы – но отнюдь не от страха, что ужасный некромансер сдерёт с него кожу живьём и превратит в зомби.

«Ну, говорите, говорите, господа хорошие. Я слушаю. Вы, похоже, готовы признать собственное поражение… хотя на самом деле одержали полную победу».

Мальчик-служка поспешно разложил походное сиденье, инквизитор с достоинством водрузил на него свой внушительный афедрон – святой отец явно не злоупотреблял благочестивым умерщвлением греховной плоти.

– Некромант Неясыть, я – смиренный экзекутор второго ранга Эгестской консистории, отец Иероним. Начальствующие лица над нашим войском облекли меня полномочиями вести с тобой переговоры.

– Экзекутор отец Иероним, я готов выслушать тебя, – коротко ответил Фесс. – Что будет являться предметом переговоров?

– Разумеется, условия твоей сдачи, – с любезной улыбкой проговорил инквизитор. – Разве ты видишь другой предмет?

Иного ответа Фесс и не ожидал.

– Не понимаю причину, побудившую Святую Инквизицию вступать в переговоры со столь отвратительным субъектом, каким с вашей точки зрения являюсь я, – холодно ответил он.

– Не думаю, что причина, побудившая нас пойти на это, может являться предметом обсуждения, – по-прежнему любезно покачал головой инквизитор. – Во всяком случае, мои полномочия не распространяются на эту область.

– А если я скажу, что без обсуждения этой и именно этой области никаких переговоров вообще не будет? – осведомился Фесс.

– Значит, их не будет вообще, – пожал плечами Иероним. – Мы возобновим штурм. И как бы хорошо ни владел оружием некромант Неясыть, один воин не выстоит против многих тысяч. Да, немало наших погибнет. Но они все готовы к этому, озаряемые светом истинной веры, ведомые в бой словом Спасителя, они будут сражаться и победят.

– Тогда зачем эти разговоры, отец Иероним? Валяйте, штурмуйте! Посмотрим, что у вас из этого получится, – как можно более равнодушно отозвался Фесс, внезапно воспылав горячим интересом к собственным ногтям на левой руке.

– Потому что мы не хотим, чтобы наши храбрые воины погибали сверх того, что необходимо и неизбежно, – поднял палец Иероним. – Подумай, некромант, сколько горя ты причинишь, убивая чьих-то мужей, сыновей, братьев… они же просто солдаты. Ты ненавидишь нас – но таких-то, как они, ты присягал защищать, когда покидал Ордос!

– Значит, не сговоримся, – пожал плечами Фесс.

– Неужели? – притворно удивился инквизитор. – А мне показалось, будто ты умеешь считаться с реальностью.

– Если бы я умел считаться с реальностью, ни меня, ни вас тут бы не было, – возразил некромант. – Так что предположим, что ты уже всё сказал. Больше у тебя ничего нет?

– Ну, я бы всё же не прерывал нашу беседу столь резко, – сладко улыбнулся инквизитор. – Посуди сам, некромант Неясыть, – ты в полном окружении, ты не можешь пользоваться магией. Ты один против тысяч, Неясыть, и тут уже ничего не поделаешь.

– Мне уже приходилось сражаться одному против тысяч, – пожал плечами некромант. – И ты знаешь, почтенный отец Иероним, чем всё это кончилось. Я – тут и не вижу, почему бы мне не вырваться из кольца и на этот раз. Так какие аргументы можешь ты привести кроме затёртого «Вы окружены, и сопротивление бесполезно»? Зачем мне сдаваться? Во имя чего? Что ждёт меня в случае сдачи, и не лучше ли мне просто умереть честной смертью в честном бою – от доброго солдатского железа, не от клещей палача? Что скажешь ты мне на это, почтенный Иероним, медоустый оратор, другого ведь не послали бы уговорить страшного некромансера прекратить борьбу и сложить оружие. А? Что скажешь?

– Скажу, что если ты согласишься на почётное прекращение бессмысленного кровопролития, тебя ждёт домашний арест в Святом граде, то есть в Аркине. Мы, скромные чада Святой Матери нашей, должны разобраться в тех грозных событиях, провозвестником которых ты являешься. Поэтому ты нужен нам живым и только живым. И крайне желательно – не озлобленным, готовым к союзу. Ведь если твой долг – защищать Эвиал, неужели ты дашь крыльям Тьмы сомкнуться над его просторами? Святая Инквизиция по-прежнему верит, что наша… наши… недоразумения есть не более чем недоразумения, которые легко разрешить переговорами. Если, конечно, обе стороны искренне желают договориться.

– И что же станут делать со мной… когда я окажусь под домашним арестом? И не станет ли моим домом самая глубокая и тёмная камера церковных тюрем? Они ведь тоже славятся на весь Эвиал, равно как и святость аркинских клириков…

– Вот именно – равно как и святость, – нимало не смутился Иероним. – Святость аркинских архипрелатов – лучший залог их правдивости. Никому не интересно вступать с тобой в поединок, некромант Неясыть. Ты пошёл по кривой дорожке, по заведомо ложному пути, хотя мог бы принести немало пользы. Святой Престол совсем недавно выпустил энциклику. В ней говорится: «Оказывать магам-некромантам всяческое содействие, поелику деяния их на защиту добрых чад Святой Матери нашей от порождений Тьмы направлены, а грехи, оными некромантами при этом творимые, мы, архипрелат Аркинский, милостью Спасителя нашего наместник Его на земле, берём на себя и замаливать усердно станем». Понял теперь? Так что давай даже не будем называть это «сдачей». Скажем так – переход к добровольному сотрудничеству. Добровольному, понимаешь? В этом-то всё и дело. Труп твой, некромант, нам поможет мало. Да и остальным тоже. Что же до камеры… ни в какую камеру тебя никто бросать не собирается. Мы же с тобой сотрудничать хотим. Жить будешь в святой обители. Там внутри парк, мало что не лес, ручей, благолепие… о душе своей задумаешься.

– Эк у тебя гладко всё получается, почтенный Иероним, – с усмешкой покачал головой некромант. – А что ж такой ратью-силой на меня наступали, копьями тыкали, стрелы метали? Могли ведь и убить ненароком! С кем же тогда в один строй-то становились бы, а?

– А без нашей рати-силы ты бы с нами и говорить-то не стал бы, – парировал инквизитор. – Тебя, увы, сперва требовалось в чувство привести. И немало добрых чад Святой Матери нашей за это собственными жизнями заплатили! Имей уважение к павшим, некромант!

– Не о том мы говорим, – процедил сквозь зубы Фесс. – Короче, закончил ты с твоими предложениями, отец Иероним?

– Нет, почтенный некромант Неясыть, – спокойно покачал головой инквизитор. – Что ты скажешь ещё об одном: ты переходишь на нашу сторону, соглашаешься жить в Аркине… разумеется, под неким надзором… хотя если ты дашь слово не бежать и не составлять комплотов… домашний арест может быть заменён на просто поднадзорное проживание… так вот, ты соглашаешься на всё это… и мы отдаём тебе твоих друзей. Твою женщину и этих нечестивцев, отступников орка с гномом. А? Что ты на это скажешь? Они смогут быть с тобой…

Этого удара Фесс, надо признать, не ожидал. Пришлось очень крепко стиснуть зубы и сжать в кулак волю, пришлось несколько раз сказать себе: это всё ложь. Инквизиторы не поколеблются ни на мгновение, соврут родной матери, если только этого потребует их «светлое дело». Иероним лжёт, лжёт нагло и беспардонно. Нет у них ни Прадда, ни Сугутора, ни Рыси. Нету, и всё тут. Их вообще уже нет среди живых. Давно в Серых Пределах – по его, Фесса, вине, и ничего тут уже не изменишь. А раз инквизитор прибегает к такой грубой лжи – то ложь и всё остальное, что он тут наговорил. Только окажись у них в челюстях, некромант Неясыть, забудешь враз, как родных отца и мать звали.

– Ну? Так что скажешь, некромант Неясыть? – допытывался Иероним. – Что ответишь? А, понимаю, понимаю, Тёмные никому не верят на слово, а Святую Инквизицию вообще считают скопищем кровавых палачей, подонков и негодяев…

– А и догадлив же ты, отец Иероним, – ровным голосом сказал Фесс. – Надо тебе прямо сказать, именно так я и считаю. И, боюсь, тебе меня уже не переубедить.

– А собственноручное писание Его святейшества архипрелата тоже тебя не убедит? – невинным голосом осведомился инквизитор.

Фесс покачал головой:

– Нет, не убедит, инквизитор. Ничто, ни слово, ни дело вашего братства меня ни в чём не убедят. Что поделать, вот такой уж я человек недоверчивый.

– То есть ты отказываешься? – тотчас спросил Иероним.

– Разумеется, – кивнул некромант. – Давай, командуй атаку. Вижу, тебе мало уже пролитой крови. Ты хочешь ещё. Что ж, продолжим.

Иероним выразительно пожал плечами.

– Ты готов вот так вот просто обречь твоих друзей на смерть? Нечего сказать, вполне типично для Тёмного. Вполне, вполне типично.

– Мои друзья, инквизитор, – с трудом сдерживая бешенство, проговорил Фесс, – уже давно мертвы. Они погибли в том бою на площади Эгеста, или ты забыл? Они мертвы, и мне уже некого спасать. Ты лжёшь, чтобы заполучить меня, чтобы я оказался под властью Инквизиции, под властью вашего талисмана, гасящего магию, в прочной башне, как говорится, за семью дверьми, за семью запорами. И тогда со мной станут разговаривать не такие, как ты, а опытные дознаватели, отлично ориентирующиеся в сложнейшем искусстве воздействия на пытуемого посредством дыбы, клещей, иголок, тисков и тому подобного. Вот только не знаю, зачем вам нужны будут вырванные под пытками признания – если, конечно, предположить, что я почему-либо выберу ответы, а не просто смерть, хотя бы и тут, в пустыне. Ценность добытых такой ценой «признаний» не тянет и на пресловутый ломаный грош. Так что давай сражаться здесь и сейчас, инквизитор. Другого пути у нас нет. Давай сигнал своим, пусть готовятся. Думаю, вам даже нет смысла ждать утра.

Инквизитор помолчал, задумчиво поигрывая так и оставшимся нераскрытым свитком. Печати на шнурке были точно аркинские, в этом Фесс не сомневался.

– Хорошо, некромант. Сразиться мы с тобой всегда успеем. Я бы предпринял ещё одну попытку…

– Зачем? – перебил его Фесс. – Вы ненавидите меня, я ненавижу вас, и этим всё сказано. Ничто, инквизитор, слышишь меня – ничто, никакие твои слова здесь не подействуют. Вот если бы ты мог показать мне живую Рысь… сейчас, в этот самый момент, я бы убедился, что хотя бы в одном ты не врёшь. Тогда можно было б разговаривать дальше. А так мы только теряем время. Если, конечно, это не было твоей целью изначально – занять меня разговором, лишить сна и отдыха.

– Святая Инквизиция не ненавидит никого, даже самых закоренелых ересиархов и малефиков, – очень серьёзно возразил Иероним. – Мы скорбим обо всех вынужденных жертвах, но, с другой стороны, разве не сказано в Писании: «Не бойтесь разящих тело, душу же не могущих убить»? Мы разим тела, а не души. Мы очищаем их огнём, мы отправляем их в лоно Спасителя, дабы там, оставив позади тяжкий груз грехов и преступлений, они были бы готовы к перерождению и новой жизни. Ты можешь не верить мне, некромант, но я не ненавижу тебя. Я жалею тебя. Тебя и твоих друзей. Да, ты прав, я не могу показать тебе живую Рысь. Она далеко, в Аркине, в особой обители его святейшества. Она очень ценная… гостья, назовём это так, потому что никто её не пытает и не мучает за полным отсутствием смысла. Ты не веришь… гм…

– Не верю, – кивнул некромант. – Ни на полпальца. Всё это ложь. Не виню тебя, инквизитор, – тебе приказали лгать, вот ты и лжёшь. Разумеется, «во спасение». Ничего иного и ждать было нельзя. Так что уходи, тебе больше нечего сказать мне.

– Ты обрекаешь себя и своих друзей, свою любимую на смерть, – помедлив, сказал Иероним. – И если ты на самом деле можешь погибнуть в бою, быстрой и лёгкой смертью, то вот Рысь… Кислотная бочка – конец очень неприятный, поверь мне. Медленный, мучительный и очень, очень болезненный.

– Интересно, ты говоришь, что Рысь жива и здорова, а от отца Этлау совсем недавно я слышал совершенно противоположное, – не удержался Фесс.

– Преподобный отец Этлау исполнился великой святости, – очень серьёзно сказал инквизитор. – Простим великим людям остатки их маленьких человеческих слабостей.

– То есть ты хочешь сказать, что Этлау солгал? И никто не пытал ни Рысь, ни гнома с орком?

– Нет. – Инквизитор не опустил взгляда. – Этого я сказать не хочу. Естественно, они все были подвергнуты… гмммм… тщательному допросу. Естественно, этот допрос сопровождался… гмммм… острыми методами. Но никто их не убивал, твоих друзей. Их подлечили, залатали… отправили в обитель… когда всем стало совершенно ясно, насколько ты важен. Эх, да что говорить, ты всё равно не веришь ни единому моему слову. Ну что ж, постараюсь, чтобы ты изменил столь предвзятое мнение. Когда ты попадёшь в плен, твоих друзей казнят у тебя на глазах.

– Не слишком умное решение, – нашёл в себе силы рассмеяться некромант. – Если я так важен, то, попади я в плен, со мной надо обращаться очень бережно и деликатно и ни в коем случае не причинять никакого вреда моим дорогим друзьям, иначе я очень, очень обижусь. На тех, кто сделает нечто подобное. И тогда им, боюсь, несдобровать.

– Несдобровать будет в первую очередь твоим друзьям, – со скорбной миной вздохнул инквизитор. – А уж потом, ты прав, тебе. Ну что ж, если это твой окончательный ответ… ты вновь угадал, некромант, мы не станем ждать рассвета. У нас достаточно сил, чтобы атаковать беспрерывно, ночью и днём, сколько понадобится, пока у тебя не выпадет от усталости оружие из рук. Тогда мы поговорим с тобой уже по-другому, и тебе придётся ответить за всю пролитую сегодня кровь.

– А так, значит, отвечать не придётся?

– Святые братья умеют различать цель и средства, – уклончиво ответил инквизитор.

– Значит, ради великой цели…

– Некромант, все наши воины умерли сегодня ради великой цели, – покачал головой Иероним. – Ради того, чтобы Тьма не завладела Эвиалом. И если ради этого нам придётся не предавать суду одного-единственного некроманта – да будет так. Но я не слышал твоего ответа. Мне кажется, я сделал достаточно уступок, некромант. Слово теперь за тобой.

– Слово за мной… – медленно проговорил Фесс. – Мой ответ прост, Иероним, – нет. Я уже сказал – берите ваши мечи и копья, поднимайте щиты; будем сражаться дальше. Если моё решение кажется тебе безумным, Иероним, то я ничем помочь уже не могу. Это моё последнее слово, инквизитор.

Экзекутор тяжело вздохнул. Фессу казалось – он сейчас понимает своего врага. Единственный из серых, кто до конца, похоже, разбирался в происходящем – отец Этлау, – лежит либо при смерти, либо просто без сознания. Некому принимать решения. И кто знает, как долго продлится действие загадочного талисмана? И вот они решили – а не получится ли решить дело как бы миром, вдруг выгорит обмануть Чёрного мага, на самом деле загнанного в угол?

Иероним нарочито медленно поднимался со своего сиденья, словно давая некроманту время передумать.

Фесс равнодушно пожал плечами:

– Предпочту честную смерть, Иероним.

И тогда осторожно и очень мягко вперёд выступил мальчик-служка. Движения его чем-то напоминали бесшумное течение змеиного тела; ноги вроде бы не отрывались от земли, а вот он уже оказался рядом с отцом Иеронимом, словно бы для того, чтобы поддержать почтенного наставника под руку – и на самом деле поддержал! А в следующий миг коротко, без замаха, ударил преподобного в бок коротким воронёным стилетом. Ударил – и сам зажал инквизитору рот, гася предсмертный хрип. Опустил тяжёлое тело на землю. И – повернулся к ошалело вытаращившемуся на всё это солдату.

Мальчишка прыгнул, словно пустынный барс. Воронёный кинжал аккуратно и быстро скользнул пониже подбородочного ремня. Солдат хрипло взбулькнул, захлёбываясь собственной кровью, и повалился. Мальчишка едва успел удержать штандарт.

Фесс меньше бы удивился, окажись перед ним в тот самый миг сам Спаситель во плоти.

А мальчишка, утвердив в песке пошатнувшийся было штандарт, вдруг упал перед некромантом на колени.

– Великий Мастер! – Он говорил с сильным салладорским акцентом.

– Что? – только и смог ответить некромант.

– Великий Мастер! Ты вернулся, как и гласили пророчества! Великий Мастер, я, недостойный лобызать прах под твоими стопами, я здесь, чтобы помочь тебе выбраться из кольца.

– Что? О чём ты говоришь? – Фесс по-прежнему ничего не понимал.

– Великий Мастер, я – птенец твоего гнезда. Мы – здесь, в Салладоре, мы хранили немногие доставшиеся нам отрывки твоего труда. Мы прониклись. Наши сердца воспылали, они взалкали правды и Тьмы. Мы проникли в ряды псов Инквизиции. Мы долго ждали и готовились. И когда началась охота на тебя… мы поняли, что настало наше время. И стали действовать. Мы знали – настанет момент, когда тебе потребуется наша помощь. И я счастлив, что смогу эту помощь оказать. Великий Мастер, прикажи мне вывести тебя из кольца!

Глаза у паренька горели совершенно безумным, фанатичным огнём, и Фесса невольно взяла оторопь – ещё один птенец Салладорца… и кто знает, на что способный, если хоть одним глазом заглядывал в роковую книжку. Лишним было говорить, что вся эта история просто не могла быть не чем иным, как хорошо разыгранной инсценировкой. Начался какой-то новый этап странного плана инквизиторов, вот и всё. Святые братья жертвуют своими пешками и даже фигурами с необычайной легкостью; понять бы ещё только зачем. Что они задумали?

– Великий Мастер! – Мальчишка по-прежнему стоял на коленях. – Позволь мне вывести тебя из кольца. Наше гнездо трудилось не покладая рук, готовя это дело. Мы знали, что сможем помочь. Так провозглашено было в Пророчествах Ненарушимых, и так оно есть.

– А как же с ними? – Некромант кивком головы указал на мёртвых. – И как мы минуем посты?

– Не беспокойся ни о чём, Великий Мастер, твои ученики обо всём позаботились, – горячо прошептал мальчишка. – Мы изучали… те списки и свитки, что уцелели… мы сплели заклинания.

– Какие заклинания, здесь же сейчас не работает никакая магия? – поразился некромант. – У инквизиторов есть особый та…

– Разве что-то может устоять перед Великой Тьмой? – с прекрасным презрением ответил мальчик. – Мы догадывались…

– Ты догадывался?

Мальчишка опустил голову, Фессу показалось, будто его неожиданный собеседник покраснел.

– Ну… не, не я, конечно. Наша Старшая, она… она всё это придумала. И про талисман, что магию гасит, она тоже проведала. Мы к этому готовились… и узнали… то есть Старшая узнала… что одолеть это силой Великой Тьмы только и можно… и ценой небольшой.

– Это какой же? – насторожился некромант. Всегда, когда в разговорах о сделках с высшими силами речь заходила о цене, следовало ждать неприятностей.

– Цена пустячная – моя жизнь, – радостно осклабился мальчишка, точно ему пообещали настоящий лук и охотничьего пса в придачу. – Да и то сказать – разве это цена? Я ж в Великую Тьму уйду! Что на целом свете может лучше быть, а, Мастер? Остальным из гнезда ещё корпеть и корпеть – да ещё и сумеют ли? – а я уже там! – Он словно предвкушал весёлое путешествие на ярмарку с её балаганами, качелями, каруселями и дрессированными зверями вместе с клоунами в балаганных цирках.

Фесс смотрел на радостно ухмыляющегося мальчишку, враз забывшего об окружающих пирамиду инквизиторах, и некроманту было по-настоящему страшно.

Одной Атлики хватило, чтобы отправить в небытие большой купеческий город. Этот мальчик, похоже, захватит с собой куда больше.

– Идёмте, о Великий Мастер! – умолял тем временем парнишка. – Идёмте, у нас не так много времени. Солдаты нас пропустят, Старшая им глаза-то отведёт. Только недолго это будет, едва ускакать и успеем. Идёмте, повелитель! Ну, хотите – меч к горлу приставьте, проткните, когда возжелаете! От руки вашей, Мастер, всё приму, смерть – как награду великую! Только не оставайтесь здесь, не кладите жизнь свою, вы нам нужны, погибнет гнездо без вас, совсем мало нас осталось, и трактата у нас полного нет… так, отрывки да копии неверные…

Фесс промолчал.

– Ах, Мастер! – Мальчишка, казалось, вот-вот расплачется позорными девчоночьими слезами. – Пойдёмте же, пойдёмте! Потом можете со мной что хотите сделать, но сейчас – пойдёмте! Чары работать начинают, разве не чувствуете?

Он не лгал. Некромант на самом деле ощущал присутствие магии – смутной и непонятной. Если это на самом деле магия той самой Тьмы, что на западе, то птенцов этого гнезда можно поздравить – так просто к своим секретам Она никого не подпустит. Чтобы разобраться в этих заклинаниях, пришлось бы изрядно поломать голову.

– Идём, – решился некромант. – Только… коней бы моих выручить. Там у меня добра всякого… жаль будет лишиться.

– Не извольте сомневаться, Великий Мастер! – завопил паренёк, чуть не подскочив от радости. – Будет, будет! Всё будет! И кони, и поклажа! К ним, родимым, прямиком и выйдем. Ну, скорее, бежим!

Пирамида осталась позади. Развевался на неожиданно свежем ночном ветру одинокий флаг Инквизиции. На песке остался разложенный походный стул и два мёртвых тела. Ещё два, прибавившиеся ко многим десяткам, уже сложившим до этого свои головы в старом некрополе.

Мальчик вёл Фесса скорым шагом. Видно было, что всё-таки он изрядно трусил. Зубы, во всяком случае, у него постукивали.

Они приблизились к первой линии постов – Фесс невольно взял поудобнее глефу, но мальчик шёл прямо на костры сторожевого дозора, шёл и никуда не сворачивал.

И столпившиеся вокруг огня солдаты на самом деле не обратили на Фесса и его спутника никакого внимания. Кто стоял, кто сидел, кто молча пялился в костёр, кто вострил клинок, кто просто ковырял в зубах. Никто не задал ни одного вопроса, лишь мутно взглянули на некроманта – и всё.

Беспрепятственно миновав лагерь, Фесс и его юный провожатый оказались возле коновязи. Трое солдат охраняли некромантова коня, оставленного ему скамарами. Мальчик безмолвно указал некроманту на седло, сам взобрался на рядом стоящего жеребца. Осторожно тронули поводья – стражники посторонились, по-прежнему не обращая никакого внимания на седоков.

Неспешным шагом Фесс и мальчишка выехали за пределы лагеря святых братьев. Их никто не остановил, не окликнул. Фесс несколько раз порывался заговорить, но мальчик лишь прижимал палец к губам.

И только когда они оказались за первым барханом и ночь сомкнула за их спинами свои покрывала, мальчик нарушил молчание:

– А теперь скачем, Великий Мастер, скачем так, чтобы из коней и дух вон! Чары – всё, кончились, серые скоро пронюхают, в чём тут дело! – С ловкостью заправского наездника он послал коня с места в галоп.

Фесс последовал за ним.

Конечно, лучше всего было бы никуда не скакать, а задержаться и, пока волшебство ещё действовало, найти и прикончить Этлау. Если, конечно, всё это не было хитроумным ходом самого достопочтенного отца-экзекутора.

…Криков в лагере серых, если они и были, беглецы не слышали. Они мчались и мчались сквозь ночь, Фесс следовал за своим проводником, не имея ни малейшего понятия, куда они направляются. Судя по звёздам, они скакали куда-то на юго-восток, где вроде бы лежала салладорская столица.

После получаса скачки на пути возник колодец. Фессу оставалось только подивиться везению своего спасителя. Торопливо напоив коней, они вновь понеслись дальше. А когда разгорелось утро, мальчик, гордо оглянувшись на некроманта, указал на ещё один маячивший впереди колодец, окруженный высокими пальмами.

При свете дня Фессов спаситель показался даже ещё младше, чем ночью. Может, лет тринадцать, не больше. Гордая осанка, изящный тонкий нос, широко разлетевшиеся брови, тёмно-оливковая кожа выдавали в нём салладорца знатного происхождения.

– Как тебя зовут? – спросил Фесс, принимая от мальчика белую лепёшку.

– Фейруз, с позволения Великого Мастера. – Паренёк изящно поклонился: – Фейруз из рода Шагридов. Младшая ветвь, – добавил он чуть смущённо и после некоторого колебания.

Шагриды были древним и богатым родом, о котором испокон веку ходили всякие жутковатые предания. Вроде бы кто-то из них практиковал и некромантию… – смутно припомнил Фесс.

– Как же давно ты в гнезде, о Фейруз из младшей ветви рода Шагридов? Ты выглядишь более чем молодо!

– Три года, о Великий Мастер. Мне пятнадцать.

– Гм? – поднял было бровь Фесс, но мальчишка и не вздумал смущаться.

– Разве я посмел бы лгать Великому Мастеру? Мне было двенадцать, когда сестра рассказала мне о… о вашем учении. И тогда же я начал читать трактат… вернее, то, что уцелело. И стал… и пришёл… в гнездо.

– Хорошо, – кивнул Фесс, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Очень… хорошо. Куда же мы с тобой отправимся теперь?

– Мы дождёмся здесь других птенцов. Путь через пустыню тяжёл, вдвоём не пробраться. Как только здесь будут братья и сёстры, мы двинемся в столицу.

– В столицу? – удивился некромант. – Под нос к эмирским чародеям и их друзьям-инквизиторам?

– Никому и в голову не придёт искать нас там. – Мальчишка расплылся в улыбке, словно эта гениальная мысль принадлежала лично ему. – Все другие гнёзда, что прятались по заброшенным храмам и мёртвым городам в отрогах Восточной Стены, серые нашли и… и, в общем, нашли. Потому что где же скрываться последователям Великого Мастера, как не в местах гиблых, заброшенных и безлюдных? Вот их-то и прочёсывали в первую очередь. А мы – в самой гуще, под самым носом! И никому в голову не пришло, что мы можем там таиться!

– Хорошо, – вновь проговорил Фесс. Некромант подозревал, что дело тут совсем не в хитрости учеников Салладорца, но делиться с мальчишкой этим Неясыть не собирался. Скорее всего, удачливое гнездо спас тот факт, что у них не было полного и подлинного текста трактата. Отрывочные списки и копии, похоже, не могли помочь святым братьям в поиске отступников.

«А ведь в сумке у тебя, некромант, лежит так ни разу и не открытый том „О сущности Инобытия“, вручённый гномой. Не закинуть ли его в ближайший колодец, пока не поздно? Уж не этот ли трактат навёл на некрополь армию святых братьев? И не по следу ли этой книги пойдёт погоня?»

Рука некроманта сама потянулась к сумке. Выбросить! Избавиться от рокового текста, пока не поздно! Правда, тут этот мальчишка… Приказать ему отвернуться и забыть?

Все доводы разума говорили за то, чтобы закопать эту книгу в песок как можно скорее и глубже. Но в то же самое время что-то Фесса и удерживало. Трактат Салладорца – оружие, от которого не существует защиты… как говорится, последний аргумент некромантов. Но… нет, не только. Это – тропа… дорога… свет в кромешной тьме… Фесс не мог подобрать точного определения. Что-то подсказывало ему – эта книга может очень, очень сильно пригодиться ему, причём отнюдь не для того, чтобы стирать с земли города, – напротив, чтобы защищать их.

Меч ведь тоже может служить разному…

Манускрипт остался в сумке Кэра Лаэды.

– Мы будем ждать здесь, – деловито сообщил тем временем Фейруз. – Старшая и остальные найдут нас сами.

– А ты не думаешь, что до нас первыми доберутся серые? – осведомился некромант.

– Не, – мальчишка помотал головой и расплылся в улыбке. – Мы очень хорошо скакали. У них таких проводников нету, они ж солдат с севера нагнали, мало кого из салладорских допустили.

– А ты как же туда угодил? В число избранных-то? – как бы невзначай спросил Фесс.

– Ну немногих-то они взяли, – протянул мальчик. – А меня Старшая уже давно к ним в служки определила, сразу, как только я в гнездо попал. Поклонов пришлось отбить – не перечтёшь! Зато был я у них мало что не лучшим. Все службы, все песнопения, все молитвословы – назубок, ночью разбуди – отвечу. Вот и сейчас… тот-то, ну, которого мне пришлось… того, – он ведь вторым был инквизитором в Салладоре, хотя они тут особо не усердствовали – с Его эмирским величеством шутки плохи, так что людей-то здесь у нас не жгли…

Оказавшийся болтливым и словоохотливым, Фейруз рассказал некроманту много интересного. О том, как гнездо узнало о пророчествах, возвещавших скорое возвращение Великого Мастера, и что будет он не бог, не Сила, а человек, самый обычный, и говорить с ним можно будет как с человеком, и не погнушается он преломить хлеб с птенцами своими, и научит их новым путям… и как гнездо обретёт Великого Мастера своего в пустыне, окружённого врагами, и узнает истинность его после того, как отвергнет он лживые посулы слуг Спасителя, даже не имея никакого иного выхода, кроме смерти.

– Погоди-погоди, – остановил разговорчивого паренька Фесс. – А кто предсказал? Кто напророчил? От кого такая весть пришла?

– Н-не знаю, – растерялся Фейруз. – Старшая сказала… и потом свитки читать давала, древние… там всё сказано.

Фесс вздохнул и пожал плечами – загадки множились.

– А долго ли нам ожидать?

Фейруз жизнерадостно пожал плечами.

– Пусть Великий Мастер не волнуется. Серые нас не найдут.

Некроманту тоже хотелось бы в это верить.

Гнездо появилось к вечеру, когда не только Фесс, но даже и Фейруз уже вконец умаялись от жары. Мальчишка, оказывается, захватил с собой небольшой тент – только это и спасло некроманта от участи обратиться в хорошо прожаренный бифштекс. Ну и, конечно, то, что они остановились у колодца.

Пал вечерний сумрак, когда Фейруз внезапно подскочил к поливавшему водой себе на голову некроманту:

– Скачут, Великий Мастер! Как есть, скачут! И Старшая!.. Вижу её!

Фесс приподнялся – точно, на гребень ближайшего бархана один за другим вылетали всадники. На отличных конях, свежих, точно и не было утомительного перехода через раскалённое безводье.

Впереди ехала высокая, статная девушка в белых одеждах. Рядом с ней – четверо вооружённых до зубов молодцов в широких белоснежных тюрбанах. Следом – ещё примерно дюжина наездников, все как один – очень молодые парни и девчонки, Фесс не видел никого старше семнадцати.

Старшая – нетрудно было догадаться, что это была именно она, – ловко соскочила на песок. Четверо телохранителей остались стоять на месте, она одна шагнула навстречу некроманту и гибким, кошачьим движением опустилась перед ним на одно колено. Её примеру тотчас последовали остальные.

– Великий Мастер… – прошептала Старшая, и Фесс невольно вздрогнул, увидав её глаза, – чем-то они очень напоминали глаза Атлики. – Пророчества сбылись. Передо мной Великий Мастер…

– Привет тебе, Старшая гнезда, – склонил голову Фесс. – Но скажи мне, отчего ты так уверена, что я… что я – тот, за кого вы меня принимаете? Я благодарен вам за спасение, но вообще-то я – некромант, по имени Неясыть, окончивший факультет малефицистики в Академии Высокого Волшебства. Я… я не Он, если вы понимаете, о чём я говорю.

– Мы всё понимаем, Великий Мастер, – тем же полушёпотом проговорила Старшая. Из всего гнезда она на самом деле казалась самой старшей – на вид лет двадцать пять. – Но пророчества не лгут. Много предсказанного нам уже сбылось. Нет ни одной ошибки. Почему же мы должны не верить и этому прорицанию? Мы знаем, о Великий Мастер, что телом ты – не Он, но мы знаем – внутри тебя дремлет дух Того, кто указал нам путь, и мы знаем, что в должное время этот дух пробудится и возьмёт нас с собой по великой тёмной дороге, по пути, которым уже прошел Он. Прошу тебя, о Великий, садись на коня и продолжим путь. До эмирских садов дорога неблизкая.

Фесс не стал больше спорить. Во что бы ни верили эти самые птенцы, правы они были в одном – из пустыни надо убираться, и как можно скорее, пока святые братья не напали-таки на след.

Горяча коней, кавалькада рванулась с места.

В дороге никто, даже Старшая, не дерзнули беспокоить вопросами Великого Мастера, вернувшегося к ним из-за черты Инобытия. Фесс оказался предоставлен самому себе, невольно окидывая взглядом оставшийся за спиною путь – от Арвеста до Салладора. Всякий раз его тянуло скрипеть зубами от бессильной ярости. Сколько наделано ошибок! Непоправимых ошибок! И вот он оказался загнан в угол, и если бы не с неба свалившаяся помощь выучеников Салладорца… «Скажи себе прямо, некромант, ты уже был бы в лапах милейшего отца нашего преподобного Этлау».

И кто знает, не следствие ли это тяжёлого, неоплатного долга перед Великой Тёмной Шестёркой, каковой долг он, некромант, так и не удосужился отдать, тщась сохранить лилейность одежд? И не следствие ли эта бесконечная цепочка неудач или же удач, оборачивающихся неудачами, что, в принципе, одно и то же – не следствие ли она его фактического отказа от поручения масок? Да, он знает, где Мечи, но…

Но помнит, что маски – не из тех, кто отступает. Они могут затаиться на время, они могут притвориться, что забыли о нём, они могут выжидать с поистине нечеловеческим терпением – но потом, в один прекрасный день, нанесут сокрушительный удар.

Фессу оставалось только надеяться, что Они, кто бы ни скрывался под этими масками, промахнутся.

Дорога ныряла с бархана на бархан, юные салладорцы скакали, ориентируясь по одним им ведомым приметам. Для Фесса пустыня была совершенно одинаковым повсюду песчаным морем, где одна волна-бархан ничем не отличается от другой.

Скакали всю ночь, лишь изредка давая отдых коням. Старшая – если это она вела отряд – куда лучше, чем вожак скамаров, выводила кавалькаду к «блуждающим» колодцам. Звёзды медленно поворачивались на ночном небе, и когда темноту на востоке уже прочертила предрассветная зеленоватая черта, Фесс стал замечать, что пустыня уже не столь однообразна и безжизненна, как ему казалось вначале. Барханы сделались плавнее, среди песка всё чаще стали попадаться полоски жёсткой, каменистой земли. Между барханами, в ложбинах, появились кусты, машущие вслед отряду тонкими гибкими ветвями, усеянными мелкими остренькими листочками. Мелькнуло нечто, похожее на русло пересохшего ручья; невдалеке вздыбилась кучка пальм.

Этих пальм стало попадаться всё больше, так что вскоре копыта коней застучали уже по настоящей твёрдой дороге оазиса.

Старшая повернулась к некроманту:

– Столица близко, о Великий Мастер. На въезде – прошу вас – не произносите ни звука. Предоставьте дело мне.

– Ворота охраняются? – деловито поинтересовался Фесс.

– Великий Мастер совершенно прав, – кивнула девушка. – Ворота охраняются постоянно, днём и ночью. Его светлость эмир, да не оскудеет никогда шевелюра на его макушке, одержим мыслью о заговорах и покушениях – что не так уж далеко от истины, если принять во внимание, скольких отпрысков старинных и знатных родов отправил на эшафот наш доблестный правитель… Но да простит меня Великий Мастер, его недостойная ученица отвлеклась. Так вот, ни войти в город, ни выйти из него нельзя, не предъявив подорожную, заверенную печатью визирства сбережения Его светлости.

– Неужели даже крестьяне… или там мелкие купцы должны это делать? – поразился некромант. – Какой убыток торговле… негоциантские гильдии должны высказать своё…

– Каждый негоциант, – с улыбкой перебила Старшая, – каждый негоциант, о Великий Мастер, который осмелится осквернить слух Светлейшего подобным вздором, немедля отправится на корм к соответствующего рода существам, специально для таких дел и содержащимся в Его светлости зверинце. Иноземные купцы вообще предпочитают не соваться глубоко в Салладор. Для торговли с ними открыты приморские порты, на побережье. Те же, кто отваживается на путешествия в столицу, – давно имеют такие свитки с печатями. А феллахам делать в городе вообще нечего. Пусть продают свои финики на торжище возле городских стен. Если же оный феллах всё-таки желает лицезреть небеснорождённого повелителя, то пусть запасётся соответствующей подорожной у своего нобиля.

– Понятно, – кивнул Фесс. – Так я и подозревал. Салладор – безжалостная тирания…

– О нет, – с улыбкой покачала головой Старшая. – Салладор – не тирания. Правитель не вмешивается в дела удельных владетелей до тех пор, пока оные владетели исправно платят подати и выставляют положенное количество всадников по эмирскому приказу.

– А если не выставят?

– А на этот случай Его светлость держит в столице проверенные отряды наёмников, преданные лично ему. Красное золото, Великий Мастер, красное золото! Его добыча принадлежит лично Его светлости. На рудниках трудятся рабы. Надсмотрщики получают долю добычи, и потому… Великий Мастер всё понимает сам.

– Почему же в таком случае нам не укрыться во владениях какого-нибудь ленного князя? – поинтересовался некромант. – Если эмир не суёт носа в их повседневные дела?

– Эмир не суёт, – кивнула Старшая. – Суют другие. И в первую очередь – маги. А во вторую – святые братья.

– А магам-то что надобно?

– Маги занимаются какими-то своими делами. – Старшая понизила голос: – Как, несомненно, ведомо Великому Мастеру, маги Салладора формально признают главенство Белого Совета, но никогда или очень редко носят посох Академии. Знания передаются либо от отца к сыну, либо от учителя к ученику. Гильдия магов могущественна, однако… она всецело предана Его светлости.

– Почему?

– Потому что Его светлость сам, к сожалению, сильный чародей, – словно бы со стыдом пояснила девушка.

– Эмир Салладора? Чародей? – Некромант не поверил собственным ушам. – Впервые слышу.

– Ещё одна тайна, о которой знают немногие, – вздохнула Старшая. – В руках салладорских эмиров находится некий артефакт или несколько артефактов, позволяющих им без всяких познаний в магии творить волшбу. Какую именно – не знаю даже я, хотя птенцы потратили в своё время немало и золота, и жизней, стараясь это выяснить. Одним словом, маги полностью на стороне Его светлости. Он, кстати, выдаёт патенты на занятие магией в пределах его владений… И ведь именно маги Салладора в своё время были теми, кто навёл Инквизицию на след Великого Мастера, укрывшегося в городе, ставшем для него родным, – продолжала Старшая. – Маги, а не стражники Его светлости или сами ищейки серых. И вот маги шныряют повсюду…

– Так, может, поэтому эмиру и нет нужды самолично следить за всеми и каждым? За него эту работу делают чародеи?

– Великий Мастер проник своим острым взором в самую суть вещей, – кивнула Старшая. – Именно маги шарят по всем старым городам, по заброшенным храмам и выработанным рудникам. И именно потому мы, последнее гнездо, скрываемся не в горах, не в отдалённых феодах, хотя там почти у всех есть и друзья, и родня, и мечи. Мы – здесь, в столице, под боком у всех, о ком Великий Мастер уже осведомлён. Так что со стражниками на входе буду говорить я.

– Но разве у вас нет всех нужных печатей и тому подобного?

– Конечно, есть, о Великий Мастер, – кивнула Старшая. – Но в подорожной указывается число людей, выехавших за ворота. Мы вернулись в числе большем, чем выехали. В этом-то всё и дело.

– Не сомневаюсь, что ученики великого Эвенгара Салладорского найдут достойный выход из положения, – невольно вырвалось у некроманта.

– Благодарю Великого Мастера за доброе слово, – учтиво поклонилась Старшая. – Конечно же, мы нашли выход. Как только пророчества достигли нас, мы стали готовиться. Эта мелочь не достойна внимания Великого Мастера. Предоставьте это вашим прилежным ученикам.

– Конечно, конечно, – старался выдержать роль некромант.

Миновала ночь, небо расцвело белым дневным пламенем. Солнце рванулось в свою всегдашнюю атаку, но птенцы и не подумали остановиться или хотя бы замедлить скачку. Точно так же, чуть ли не на ходу, давали омочить губы измученным коням и, не задерживаясь ни на миг, гнали дальше. Фесс озирался по сторонам: редко кому из магов Академии случалось бывать здесь, в коренном Салладоре, видеть могущество этой странной земли собственными глазами.

Уже совсем близко вздымались вершины Восточной стены, вытянувшегося с севера на юг скалистого горного хребта. На западе горы тянулись к морю длинными отрогами, словно громадные копья вонзались в просторы песчаного моря. На снежных вершинах брало начало множество речек и речушек, ни одна из которых не доходила до Моря Призраков – салладорцы загоняли их все, точно непокорное стадо, в каменные теснины арыков, в круглые чаши резервуаров, от которых вели начало арочные акведуки.

Бесплодные барханы уступили место густым рощам, перемежавшимся небольшими, тщательно возделанными полями. Во всех направлениях пролегли неширокие, но ровные, вымощенные камнем дороги. Глинобитные домики под зелёными пальмовыми ветвями отнюдь не выглядели убогими; у арыков толкались боками многочисленные стада.

– Богатая страна… – вслух подумал некромант. Куда до неё измождённому Эгесту или стонущему от поборов Эбину! Даже вольное Семиградье не смогло бы с этим сравниться.

– Красное золото, о Великий Мастер, красное золото. Отгадка очень проста. Эмиры достаточно умны, чтобы, многое запрещая, многое и позволять. Достаточно вспомнить гладиаторские игрища… любимое развлечение черни. Платы за вход никто не берёт, за всё платит Его светлость. – Старшая неожиданно натянула поводья. – Посмотрите, Великий Мастер, вон там, за отрогами, – столица.

Фесс обратил внимание, что Старшая гнезда ни разу не назвала город по имени.

– Эргри, – вслух произнёс некромант.

– Эргри, – кивнула Старшая. – На старосалладорском, сохранившемся только в паре горных монастырей, где до сих пор поклоняются Неведомым, это означает – «Приют Мудрости».

– Разве Его светлость эмир не признаёт Неведомых? – поднял брови Фесс. – Ещё в Академии мне доводилось слыхать…

– Те обряды при вступлении на престол? Дань традиции. Здесь народ необычайно цепко держится за старое…

– Но как же это позволяет Церковь? Едва ли они в восторге от подобных обычаев?..

– Не в восторге, конечно же, но… я считаю, они сговорились. В конце концов, эмир щедро жертвует на храмы Спасителя. Красным салладорским золотом, по слухам, не брезгует и Святой Престол в Аркине. Оно и понятно – у них расходы немалые. Одни стражи чего стоят…

Наступило молчание.

– Эргри… – задумчиво проговорил некромант, из-под руки глядя на взметнувшийся впереди целый лес куполов и шпилей, частью вызолоченных, частью высеребренных, а частью странноватого красно-золотистого оттенка.

– Приют Мудрости, – с горечью отозвалась Старшая. – Место, где мудрость первой была принесена в жертву жадности и страху. Вместо того чтобы попытаться понять, что сулит людям учение Великого Мастера, они в ужасе перед новым уничтожили всё, до чего смогли дотянуться. Но… – Она подняла глаза на Фесса – взгляд Старшей был взглядом фанатика, что не колеблясь пойдёт на смерть, отстаивая правильность точки или запятой в своём учении. – Но Великое потому и Великое, что никакие усилия глупцов не способны ему помешать. Великий Мастер вернулся, пройдя боль и скорбь, пройдя дорогами, куда нам, его недостойным и малоумным ученикам, добираться ещё долгие-долгие годы, и кто знает, хватит ли ничтожно короткой человеческой жизни на этот труд?..

Старшая опустила голову, вздохнула.

– Но сейчас не время для печали! – повернулась она к обступившим их примолкшим птенцам. – Великий Мастер вернулся к нам, пророчества исполняются, а это значит – победа будет за нами! В город!

Кавалькада миновала поворот. Впереди, утопая в зелени садов, раскинулся город – нельзя сказать, что поражающий размерами, но зато поражающий роскошью.

Высокая стена сверху донизу выложена многоцветными изразцами, словно это не укрепление, которому принимать на себя ядра катапульты и удары таранов, а, к примеру, стена эмирского дворца. Над стеной возвышались башенки – изящные, тонкие, все в ажурных арках, с фигурными золочёными крышами и флюгерами, ни один из которых не повторял другой. Ворота, куда при штурме направлен будет главный удар врага, вспенивались каменным кружевом. Возле ворот некромант и в самом деле увидел богатое торжище; а во вратном проёме поблёскивала начищенными щитами и копьями многочисленная стража.

Старшая повернулась к Фейрузу.

– Чары ещё действуют? – отрывисто спросила она.

– Да, Старшая, – поспешно ответил паренёк. – Действуют, Старшая, но уже очень ослабели.

– Неважно, – махнула рукой девушка. – Всё, что нам надо, – толпе глаза отвести, чтобы не болтали потом, мол, Чёрный маг в город среди ясного дня въехал.

– Можно просто другой плащ надеть, – удивился некромант.

Старшая покачала головой.

– В толпе не меньше пяти-шести чародеев, что только этим и занимаются – высматривают, кто не в своей одёжке щеголяет. Говорят, мол, это против воров, чтобы гостей заморских не обижали, не позорили бы древнее салладорское вежество, но мы-то знаем, для чего это и зачем. Давай, Фейруз! Птенцы, по моей команде – все вперёд! И держитесь кучно, не то беды не оберёмся!

Отряд тронулся. Телохранители Старшей прикрыли некроманта со всех сторон. Фейруз поехал в голове кавалькады; Фесс ощутил слабое покачивание Силы – словно кто-то приподнял ведро с родниковой водой и слегка встряхнул, наблюдая за колышущейся водной гладью.

И точно – сквозь кишащий разнообразным народом рынок отряд прошёл, словно иголка сквозь шёлк, ему равнодушно уступали дорогу, но никто не подумал даже взглянуть на всадников. Фесс едва хотел спросить, что мешает точно так же миновать и ворота, но тут ответ пришёл сам собой – некромант ощутил колебания какого-то амулета, быть может, даже не одного, судя по всему – вмурованных в основания привратных башен. Безопаснее всего было проехать это место, не прибегая к колдовству.

– Вот теперь пришла пора и плащ накинуть, – услыхал некромант шёпот Старшей.

Плащ тотчас и появился – кто-то из телохранителей накинул на плечи Фессу просторный сероватый балахон с широким капюшоном, чуть ли не полностью скрывавшим лицо.

Старшая резко выдохнула, выпрямилась, проделывая ладонями какие-то замысловатые пассы. Как и все владеющие Силой, но не прошедшие никакого приличного обучения, она вынуждена была пользоваться самыми простыми формами, вроде жестов и произносимых вслух медленных заклинаний. Встряхнулся, что-то пробормотал, опасливо косясь на ворота, Фейруз. Через проход тёк жиденький людской ручеёк, все больше почтенные, хорошо одетые горожане, в сопровождении жён и детей – и все, даже явно люди благородной крови, с кривыми саблями в богато изукрашенных самоцветами ножнах, показывали страже какие-то свитки тонко выделанной желтоватой кожи. Судя по всему, стражи здесь умели читать, в отличие от прочих мест.

Кавалькада Старшей поравнялась с воинами. Было их тут не меньше двух десятков, несмотря на жару, все в длинных, отливающих серебром кольчугах и высоких шлемах.

Один из стражников лениво шагнул наперерез, протянул руку, произнося что-то по-салладорски – очевидно, требуя эту самую «подорожную». Старшая, не удостаивая его взглядом, надменным движением протянула свиток. Привратник неторопливо развернул желтоватую кожу, углубившись в чтение. При этом он то и дело поднимал голову, тыкая пальцем в сидящих верхом птенцов.

Наконец дело дошло и до некроманта. Палец стражника указывал прямо на него. Солдат что-то спросил, пока ещё довольно дружелюбно и почтительно – верно, Старшая гнезда отличалась высоким положением.

Не поворачивая головы, Старшая надменно процедила что-то сквозь зубы. Фесс ожидал, что сейчас в её руке появится универсальный пропуск всех времен и народов в виде увесистой золотой монеты, – но воин только расхохотался и махнул рукой – мол, проезжайте. Он не потрудился даже разглядеть некроманта.

Со всё тем же презрительным выражением на лице Старшая тронула поводья. Отряд въехал в ворота Эргри.