"Костер для инквизитора" - читать интересную книгу автора (Мазин Александр)

Глава шестнадцатая

Никто из бойцов Нагибина из подземелья не вернулся. Андрей узнал об этом от Вожжи. Сходная участь постигла и вторую группу «тобольцев».

– Извини,– сказал Ласковин.– Я не предполагал.

– Без претензий,– ответил Вожжа.– Ты никому ничего не говорил. И вообще это не мы были. Не то Гриша такую предъяву сделает…

– Чужие,– отрезал Вошь, когда Андрей попытался его расспросить, что там, в тоннеле, случилось.

В квартире Альбины подземный разбойник чувствовал себя не в своей тарелке. Бродил по комнатам, рассеянно трогал предметы.

Когда Альбина спросила, можно ли ей взять часть денег, Вошь равнодушно кивнул: бери.

Альбина набила пачками дамскую сумочку и уехала. Андрей остался. Предполагалось, он будет присматривать за Вошем, пока хозяйки нет. Вдруг гостя опять потянет на большую дорогу?

Собеседник из Гоблина оказался никакой. Хотя Ласковин не мог пожаловаться на его недружелюбие. Скорее, наоборот. От нечего делать Андрей запустил музыку, подхватил с полки первую попавшуюся книжку с самураем на обложке и улегся на диван. Время от времени он поглядывал на опекаемого, а тот все бродил неприкаянно по квартире, не зная, чем себя занять.

– Вошь,– позвал Ласковин часа через полтора,– ты зачем телек включил, когда мы уходили?

– Чтобы мины сработали.

– Не понял?

Вошь объяснил. В обычной для него односложной манере. Если у Ласковина еще оставались какие-то сомнения по поводу текучести «крыши» подземного разбойника, то после знакомства с представлениями Воша об электронике Андрей уже не сомневался: пациент вполне созрел для психиатра. Однако Ласковин ни на йоту не усомнился, что безумная взрывная конструкция сработала. Похоже, у Воша срабатывало все, что касалось смертоубийства.

Позвонила Альбина, сообщила: скоро будет. Ласковин передал сообщение по цепочке. Вошь только кивнул. Не очень-то он запал на эту бабу. А вот Альбину зацепил – в полный рост. Невооруженным глазом видно.

«Ничего, кроме неприятностей, она с этим парнем не огребет,– подумал Андрей.– Если не считать сумки с деньжищами».

Альбина заявилась веселая и счастливая, вся обвешанная пакетами. Куча деликатесной еды, гора красивых коробок с внушительными лейблами.

– Деньги я запустила,– заявила она гордо.– Вошь, пошли переодеваться. Андрей, если вас не затруднит, разберитесь с этим,– взмах в сторону сваленной на стол жрачки.

Вошь с по-прежнему бесстрастной физиономией последовал за Альбиной, а Ласковин, ухмыльнувшись, принялся вскрывать пакеты. Эта женщина Андрею, определенно, нравилась.

Голубки€ появились через пятнадцать минут.

– Ну как? – спросила Альбина.

– Браво!

Вошь был прикинут не хуже, чем третий секретарь посольства во время официального приема. Светлый аккуратный «ежик», слабый запах дорогого лосьона, золотые запонки, идеально белые манжеты, галстук, костюм, туфли – все «из лучших домов Парижа и Филадельфии». В подобном обрамлении невозмутимая рожа подземного разбойника обрела лоск все повидавшего денди. Ласковин мог поклясться: ни один браток, наблюдавший Воша поверх пистолетной дырки, не признал бы Гоблина в нынешнем франте. Разве что по глазам. Но глаза на этом лице занимали не так уж много места.

– Сейчас перекусим,– произнесла Альбина, плотоядно потирая ладошки.– И поедем в мой клуб. В бильярд поиграем. Андрей, вы играете в бильярд?

В клуб Андрей не поехал, а поехал домой.

Наташа оказалась дома.

– Сергей Сергеевич тебя благодарил, сказал: больше искать не нужно, Альбина нашлась.

– Вот и отлично,– отозвался Андрей.

И выбросил из головы дочку балетного мастера и ее свирепого дружка.

Но, как оказалось, ненадолго.

Альбина позвонила утром. Ласковин еще спал, и Наташа не стала его будить, только записала телефон.

Андрей перезвонил. Без всякой охоты.

Оказалось, Альбине Сергеевне требуется его помощь. Или совет. Нет, любезный друг больше никого не застрелил. Но не мог бы Андрей подъехать к ней домой? В удобное для него время.

Андрей мог.

– Это кто? – спросила Наташа.

– Любовница.

Наташа засмеялась:

– Ага, только не твоя!

– Может ли Шерлок Холмс быть женщиной? – изрек Андрей.

– Может,– не задумываясь, ответила Наташа.– Но захочет ли женщина стать Шерлоком Холмсом?

Вошь одарил Ласковина скупой улыбкой. Альбина – улыбкой лучезарной. Выставила французский сушняк с ореховой шоколадкой.

– Андрей, я хочу, чтобы вы выслушали одну историю.

Старшему сержанту Елагову повезло. С ним случилось то, что случается раз в сто лет. Угодив под автоматную очередь, старший сержант остался жив. Его даже не стали добивать, посчитав, что четыре пули в спине – вполне достаточно для перехода в иной мир. А коли неверный еще жив, так пусть немного помучится. Раз нет времени испробовать на нем остроту ножей. Старший сержант Елагов мучился. Он тоже был уверен, что умрет. Но ровно через пятьдесят минут уже лежал на операционном столе.

Везение старшего сержанта заключалось в том, что из четырех пуль, угодивших ему в спину и продырявивших бронежилет, только одна проникла достаточно глубоко. Остальные, потеряв убойную силу, всего лишь продырявили кожу и застряли в мышцах спины. Хирург удалил их, даже не воспользовавшись скальпелем. А вот с четвертой пришлось повозиться. И не только полевому хирургу, но и его коллегам в тыловом госпитале, куда старшего сержанта спецрейсом переправили через три границы. И все-таки Елагов выжил и, как принято писать, восстановил функции. Но для военной службы, тем более в спецподразделении, старший сержант уже не годился. Поэтому из тех списков его вычеркнули с пометкой «погиб, выполняя…», а в сопроводительных документах он значился бойцом обычной пехотной роты, действовавшей в восьмидесяти километрах от Грозного.

Елагов был комиссован, награжден блестящей медалькой, одарен незначительным денежным вспомоществованием и отправлен домой. Большего он, впрочем, не желал. Обладая ветеранскими правами и этой самой медалькой, Елагов полагал без труда восстановиться на третьем курсе философского факультета, откуда вылетел за вольнолюбие и неусидчивость три года тому назад. Матери он из госпиталя не звонил. Сначала не хотел тревожить, а потом, когда все определилось к лучшему, рассчитывал сделать приятный сюрприз.

И вот Елагов у родного дома на Таврической улице. Вот он поднимается по лестнице, поворачивает бронзовую голову старинного звонка… и открывает дверь совершенно незнакомая женщина. Елагова это не смущает. У матери всегда было много подруг. Но уже через минуту выясняется, что женщина отнюдь не подруга его матери. Более того, она в глаза не видела Анну Дмитриевну Елагову.

Рассказ был прерван телефонным звонком. Пока Альбина сыпала в трубку умными банковскими терминами, Ласковин пытался вызвать в себе сочувствие к присутствующему здесь старшему сержанту Елагову. Но сочувствия не было. Перед ним сидел Вошь. А сочувствовать Вошу можно не больше, чем истребителю «СУ-27».

Альбина Сергеевна закончила разговор, зажгла коричневую сигаретку и продолжила рассказ.

Итак, демобилизованный старший сержант узнал, что квартира, где вырос не только он, но и два поколения его родных, теперь принадлежит совершенно посторонним людям. Новая хозяйка не предложила Елагову войти. Она опасалась, что старший сержант может выкинуть какой-нибудь фортель. Выражение лица демобилизованного не внушало доверия. Но Елагов и не настаивал на том, чтобы его впустили. Просто повернулся и ушел.

Потом он весь день бродил по городу. Было тепло. В Таврическом играли дети, у Летнего сада цвели каштаны. Пахло летом и радостью. Старший сержант все это видел, но не ощущал. В мозгу его, на том месте, где должны быть чувства, образовалась дыра, и сквозило в эту дыру холодом и вечностью. Так было, когда валялся старший сержант с четырьмя пулями в спине и ждал, пока его прикончат. Было, потом прошло. А теперь вот опять…

Спал старший сержант на скамейке под сиренью. Он был в форме и с медалькой, поэтому милиция его не трогала.

Проснувшись ранним утром от грохота трамваев, Елагов позавтракал остатками сухого пайка, покинул Марсово поле и вышел на Миллионную. Там, на одном из домов, он обнаружил объявление о том, что организации «Водоканал» требуются рабочие. Демобилизованный проследовал по указанному адресу и был оформлен на работу, хотя и не имел при себе всех необходимых документов. Ему поверили, что документы будут. Тут сыграла роль не столько медалька, сколько острая нехватка желающих возиться в дерьме за весьма небольшую плату. Елагова зачислили на должность слесаря-сантехника четвертого разряда и предоставили койко-место в общежитии. Слесарем-сантехником Елагов проработал три недели.

Будущее свое логово он обнаружил случайно: бригаду на десять дней «продали» заводу, на устранение аварии. Даже идея о том, что в «отстойнике» можно жить, пришла в голову не Елагову, а кому-то из бригады. Вот клёвое местечко: патрон с лампочкой подрубить, унитаз приспособить – и переселиться. Жена ни в жисть не найдет. Поржали и забыли. Елагов тоже забыл. Но потом вспомнил. В нужное время.

Ниточка, по которой демобилизованный старший сержант мог найти мать, оставалась только одна: агентство недвижимости. Адрес его Елагов узнал от новых жильцов – получил вместе с собственными старыми вещами, которые рачительные квартировладельцы приберегли для дачных работ. Отдали по собственной инициативе. Старались заручиться расположением Елагова. А то подаст в суд, и кто знает, не придется ли везти на дачу собственные вещички?

Елагов о суде не думал. Жил, как под водой. Никак не мог понять, кто свой, кто чужой. На войне-то определиться просто, а в родном мирном городе?.. Но чуял старший сержант, нутром чуял: нет никакого мирного города. Война продолжается. Нужно лишь определить врага. И бить. Как учили.

Агентство называлось «Супермонумент». Мелкое агентство: три комнаты, полдюжины сотрудников, двухметровый бугай при дверях.

– Я по поводу продажи,– сказал посетитель.

Бугай молча отворил дверь. Затрапезная курточка входящего не смутила. Мало ли будущих бомжей желают поспособствовать процветанию фирмы?

К посетителю тут же подпорхнула девчушка лет семнадцати:

– Чем можем быть полезны?

– Я по поводу продажи,– повторил вошедший.– По поводу продажи квартиры.

– Позвольте, я вас провожу! – Девчушка шустро засеменила на каблучках, вентилятором раскручивая попку. Гость не оценил, не в том настроении был.

– Игорь Ильясович, к вам,– девчушка приоткрыла один из кабинетиков, подтолкнула гостя.– Вам сюда. Игорь Ильясович занимается как раз квартирами.

– Присаживайтесь,– благожелательно предложил хозяин кабинета.– Что у вас?

– Квартира,– пояснил посетитель.– Трехкомнатная на Таврической улице.

Лицо хозяина кабинета выразило живейший интерес.

– Соседей много? – деловито спросил он.

– Нет.

– Превосходно, превосходно. Тогда не будем откладывать. Прямо сейчас и поедем, если вы не возражаете.

– Погодите,– посетитель поднял руку.

– Поехали, поехали! – Игорь Ильясович уже стоял на ногах.– Доверьтесь нам и не прогадаете.

– Квартира уже продана,– буркнул посетитель.

– Продана? – оживление сошло с лица Игоря Ильясовича.– Что ж вы сразу не сказали? – укорил он, опускаясь в кресло.– И кем продана?

– Вами.

– Что-то я вас не припомню. Страховка оформлена?

– Нет.

– В таком случае претензии не принимаются,– сухо произнес Игорь Ильясович.

– У меня нет претензий,– покачал головой посетитель.– Я просто хочу найти мать. Она жила в этой квартире.

– А сами вы где прописаны? – осведомился хозяин кабинета.

– В общежитии. Я вернулся… Меня не было… Долго.

– Сочувствую,– кивнул Игорь Ильясович.– Но ничем не могу помочь. Мы не разглашаем тайну сделки. А пропавшими занимается милиция. Обращались?

Посетитель молчал.

– Сочувствую,– еще раз изрек хозяин кабинета.– Но ничем не могу помочь. Порядок, знаете ли. Можете спросить у нынешних жильцов. Обычно им оставляют телефон…

– Нынешние жильцы купили квартиру у вас,– резко перебил посетитель.– Поэтому я спрашиваю у вас. Где моя мать?

– Вижу, вы не понимаете,– холодно процедил хозяин кабинета.– Что ж… – Он снял трубку одного из телефонов.– Сергей, зайди, пожалуйста.

Через три секунды в кабинете возник здоровяк-«вратарь».

– Проводи человека,– приказал Игорь Ильясович.

– Вы мне не ответили,– напомнил посетитель.

– Давай, земляк, не шали,– лапа двухметрового сдавила плечо гостя.

– Это бизнес,– успокаивающе произнес хозяин кабинета.– Поэтому у кого-то лопатник толще, у кого-то тоньше. Се ля ви, уважаемый.

– Встать! – скомандовал верзила, рывком подняв посетителя со стула.– Пошел, пошел, пока руки-ноги не повыдергивал!

– Сергей,– недовольно проворчал Игорь Ильясович.– Давай не у меня в кабинете! Только ковер поменяли!

В этот момент что-то произошло со старшим сержантом Елаговым. Дрожь прошла по его телу, клок сизого дыма возник у него перед глазами, в горле запершило, в мозгу что-то полыхнуло – и дыра, возникшая в сознании умирающего Елагова на чужой проклятой земле и вновь открывшаяся у порога родного дома,– закрылась. И в мир пришел Вошь.

Но ни громила-«вратарь», ни респектабельный Игорь Ильясович этого не заметили. А зря.

– Да не, начальник, он хороший, он сам пойдет! – пробасил «вратарь» и толчком отправил посетителя в дверь.

Посетитель влетел в косяк, но шустро повернулся, и в переносицу «вратаря» глянула ноздря его собственного пистолета.

– Ах ты, сука! – Верзила ломанулся прямо на ствол и… большой палец гостя привычно сдвинул предохранитель, а указательный так же привычно нажал на спуск. В закрытом помещении грохот выстрела рванул барабанные перепонки. Во лбу «вратаря» появилась дырочка, а сам он грузно отвалился назад, сокрушив стул, на котором только что сидел гость. Пороховая гарь ударила в ноздри.

Девочка-малолетка сунулась было в дверь, взвизгнула сдавленно, отпрянула. Посетитель не обратил на нее внимания.

– Говоришь, у одних лопатник толще, у других тоньше? – спросил он.– Лопатник на стол, живо!

Игорь Ильясович, побледнев так, что кожа на лбу сравнялась цветом с синевой выбритых щек, торопливо достал бумажник. Гость молча сунул его в карман куртки, в другой карман опустил пистолет верзилы и вышел. Грохнула входная дверь.

Игорь Ильясович вытер пот рукавом английского пиджака. Обошлось. Мелочь в бумажнике – пустяк. Вот если бы убийца потребовал открыть сейф…

Дрожащей рукой Игорь Ильясович набрал номер.

– Приезжайте, быстро… – хрипло проговорил он в трубку.

Посетитель присел на скамейку, открыл бумажник. Внутри, помимо карточек и визиток, оказалось восемьсот шестьдесят тысяч рублей и шестьсот одиннадцать долларов. Чуть поменьше, чем убийца заработал бы за полгода, честно работая сантехником.

Итак, враг определился. Елагов ощутил невероятное облегчение. Мир прояснился, мозг заработал с невероятной точностью. Елагов шел по улице и уже безошибочно отличал чужих от своих. Но он помнил также, что не всякий чужой – враг. Враг – тот, кто собирается его убить. Прочие, даже если они могут навести на Елагова врагов,– просто население. А население Елагов никогда не убивал даже там. Другие убивали – на всякий случай. Он – нет. Но имущество брал. Иначе на войне не выжить.

Проанализировав ситуацию, Елагов точно определил, что необходимо на этой войне. Какое оружие и какое укрытие. Укрытие следовало оборудовать, а оружие – найти.

За оружием он отправился к Апрашке. Нужный человек отыскал его сам. Тот случай, когда продавец нюхом находит покупателя. И нюхом же определяет, можно ли его кинуть. Елагова кидать было нельзя. И он получил необходимое. А продавец – почти все деньги Игоря Ильясовича.

– Я тут по пятницам,– сказал он Елагову.

Тот кивнул. Запомнил.

Далее Елагов отправился в новое убежище. С работы он не увольнялся и вещи из общежития забирать не стал. Счел это опасным. Тигр не возвращается на старую лёжку, если знает, что на него охотятся.

Так на двадцать второй день со времени возвращения старший сержант Елагов перестал существовать.

Ласковин слушал очень внимательно, кивал – скорее сам себе, чем рассказчице. Итак, цепочка Зимородинского в действии. Зло порождает зло, и далее по нарастающей. Оставалось выяснить, для чего Ласковин понадобился дочери балетмейстера Растоцкого. Выяснилось. Альбина Сергеевна желала, чтобы Андрей отыскал потерявшуюся маму.

– Я – не детективное агентство,– недовольно буркнул Ласковин.

Альбина обольстительно улыбнулась, скрестила ножки, поправила волосы:

– Андрей, детективные агентства нас не нашли. А вы нашли. Я вам доверяю.

Ласковин уже готов был ответить «нет», но поймал взгляд Воша. Впервые в этих глазах возник намек на какое-то чувство. И Андрей изменил решение.

– Ладно,– проворчал он.– Попробую, хрен с вами.