"Костер для инквизитора" - читать интересную книгу автора (Мазин Александр)

Глава вторая

В дверь позвонили в шесть утра. К счастью, только один раз, поэтому Наташа не проснулась. Ласковин, выматерившись про себя, тихонько вылез из-под одеяла, натянул трусы и вышел в коридор, по дороге прикидывая, кого могло принести в такую рань. Металлическая пластина на входной двери отразила недовольную физиономию.

«Закрашу мерзавку», – подумал Андрей и посмотрел в глазок.

Посмотрев же, нахмурился еще больше, полез в тумбочку за пистолетом, сдвинул предохранитель и только после этого открыл дверь.

Того, кто стоял за дверью, вид направленного ствола не смутил. Вероятно, привык.

– Спортсмен? – Скорее утверждение, чем вопрос.– Это тебе.

И протянул кожаную сумочку-пояс размером с футляр от «кодака».

– Открой,– велел Ласковин.

Вжикнула молния. В сумочке тугой пачкой лежали баксы.

– За что? – спросил Ласковин.

– Компенсация.

– Кто?

Курьер пожал метровыми плечами.

– На,– вложил сумочку в левую руку Ласковина и потопал вниз по лестнице.

Андрей тупо глядел ему вслед. Потом опомнился, но не бежать же следом в трусах? Смешно.

Заперев многочисленные замки, Ласковин аккуратно прикрыл дверь в спальню, отправился на кухню и не спеша сварил кофе. Пузатенькая сумочка мирно лежала на столе, являя миру светло-зеленые внутренности. Кофе взошел, и Андрей снял джезву с огня. Так же неторопливо приготовил шесть бутербродов с сыром. Тоненьких, как любил. Затем сел и съел все шесть, запивая кофе. И только после этого расстегнул сумочку до конца, вытряхнув на стол четыре перетянутые резинками пачки сотенных. Если в каждой по сотне бумажек, всего сорок тысяч.

В пачках оказалось не по сто купюр, а вдвое больше. Серьезная сумма. Годовой доход преуспевающего американца. Андрей запихнул баксы обратно в сумочку, застегнул молнию. Налил себе еще кофе и пожалел, что не курит. Ей-богу, пары киллеров он испугался бы меньше, чем этой пачки. Нехорошие деньги. Грязные, очень грязные. От этих новеньких купюр так и перло злом. Зря он их взял…

Почувствовав, как приходящие мысли раскачивают его, нагнетают эмоции, угрожают внутреннему равновесию, Андрей сказал себе: «Стоп!»

Выкинув из головы все проблемы и мысли, Ласковин не стал допивать кофе, а поднялся, принял одну из медитационных стоек и на полчаса превратился в статую. Через полчаса он на мгновение вышел из неподвижности, изменил положение рук. Еще через час на кухню заглянула Наташа и, увидев, что ее друг занимается, отправилась в ванную. Когда она появилась снова, Ласковин уже жарил бекон. Себе. Наташа теперь завтракала проросшим зерном.

– Были гости? – спросила девушка, расчесывая волосы.

– Ты так думаешь? – Ласковин поглядел на нее с восхищением, но восхищался он не столько ее проницательностью, сколько внешностью.

– Бабушка рассказала.

Имелся в виду портрет в комнате.

Наташа присела на подоконник и поставила на колено тарелку с залитым с вечера зерном. По правилам зерно полагалось есть руками и «сосредоточиться на наслаждении пищей», но наполняющий кухню запах жареной свинины этому сосредоточению, мягко говоря, мешал.

Ласковин выплеснул на сковороду яйца, перехватил косой взгляд, ухмыльнулся:

– Овсянка, сэр!

– Свинство, сударь! – сердито сказала Наташа, спрыгнула с подоконника и, отобрав у Андрея нож, сцапала со сковороды кусок ветчины.

– Точно,– согласился Ласковин.– Как есть свинство, не какая-нибудь телятина!

Наташа фыркнула и осторожно, чтобы не обжечься, принялась за бекон.

Звонок в дверь.

– Бойкое нынче утро,– проворчал Андрей и двинулся открывать.

– В комнату не веди! – крикнула вслед Наташа.– Там постель не прибрана.

Новый гость разительно отличался от предыдущего. И телом, и духом.

– Андрей Александрович?

– Так,– кивнул Ласковин, не спеша приглашать гостя в дом.

– Прошу извинить великодушно, Григорий Степанович сказал, что, может быть… если вы… ни к чему не обязывая…

– Смушко?

– Да, он…

– Входите.

Наташа удивленно оглядела гостя. Он совсем не походил на друзей и недругов ее Андрея. Слишком пришибленный и слишком… интеллигентный. Несмотря на щетину и черные круги под глазами.

– Хотите кофе? – предложила она.

– Если вас не затруднит.

– Нисколько.

Рука, принявшая фарфоровую чашечку, дрожала. Но на похмельный синдром не похоже. Тем более запах перегара отсутствует. Ломка? Тоже сомнительно. И вдруг поняла: горе, большое горе. Господи, ей ли не знать, как выглядит человек в беде!

– Как Григорий Степаныч? – спросил Андрей.– Здоров? Давно с ним не виделись.

– Да мы с ним не очень… близки. Просто… – Он покосился на Наташу, и та, мгновенно угадав, поднялась.

– Андрюш, я пойду соберусь, вы уж тут сами, ладненько?

Андрей кивнул.

– Даже не знаю, с чего начать… – пробормотал гость, когда девушка вышла.– Какая у вас красивая жена, Андрей Александрович! У меня тоже красивая… и дочка.– Подбородок гостя задрожал.

Ласковин открыл шкафчик, извлек початую бутылку коньяка, рюмку.

– Я не пью! – вяло запротестовал гость.

Но выпил.

– Как вас зовут? – поинтересовался Андрей.

– Виноват,– смущенно проговорил гость.– Я совсем… Данилов Сергей Евгеньевич. Кандидат исторических наук… Впрочем, какое это имеет значение, извините?

– Никакого,– хладнокровно ответил Андрей.– Имеет значение только то, что вас прислал ко мне Смушко. Зачем?

– Если вы согласитесь меня выслушать…

– Уже,– сказал Андрей и снова наполнил рюмку.

Этот человек его раздражал.

– Что, простите?

– Уже согласился. Если Григорий Степанович рассчитывает, что я вам помогу, значит, я помогу. Пейте и рассказывайте.

– Благодарю.– Данилов проглотил рюмку.– Но вы совсем не обязаны. Тем более что у меня даже нет возможности заплатить…

Андрей вздохнул.

– Я вас ударю. Или выгоню. Если вы немедленно не объясните, в чем дело.

– Простите, простите, сейчас… – Гость собственноручно налил себе третью рюмку, проглотил, потянулся за следующей порцией, но Андрей бутылку отобрал и спрятал.

– Итак?

– У меня есть жена,– сказал Данилов. – И дочь. Я уже говорил…

– Так.

– Они немного увлекаются оккультизмом.

– Так.

– Пошли на одну лекцию…

– Так.

– А вернулась только жена. Утром. Избитая. Кнутом.– Данилов судорожно сглотнул.– А девочку они не отпустили.

– Кто «они»?

– Оккультисты.

– Так…– Дело понемногу прояснялось.– Сколько лет девочке?

– Девятнадцать.

– Хм…

Не такая уж маленькая девочка.

– В милицию обращались?

– Да. Они ничего не могут. Вика…

– Вика – ваша дочь?

– Да. Вика не хочет возвращаться. Они… Психотропная обработка, я знаю, так бывает.

– Давно это произошло?

– Три недели уже. Я хотел нанять детектива, но… у меня нет таких денег. Сам ходил, но меня… вытолкали.

«Деньги,– подумал Андрей, покосившись на подоконник, где за шторой лежала набитая баксами сумочка.– Будем считать, мне заплатили вперед».

– Сделаем так, Сергей Евгеньевич. Вот вам блокнот, подробно опишите все, что известно вам и вашей жене. А я пока соберусь и поедем.

– Куда?

– К оккультистам вашим,– Андрей усмехнулся.– Не думаю, что они вытолкают меня!

Как и предположил Ласковин, письменным слогом Данилов владел лучше, чем устным. Изложил все подробно, точно и лаконично. Вот что значит кандидат исторических наук. Читая, Андрей набрал номер начальника охранного бюро «Шлем».

– Абрек? Это Ласковин. Как дела? Конь все по заграницам скачет?

– Скачет,– Абрек хохотнул.– Скоро стипль-чез выиграет.

– Какие ты слова знаешь. На тебя глядя и не подумаешь.

– А ты приезжай и погляди внимательнее. Нет бы просто так заехать навестить. Как Спортсмен спортсмена. Небось опять надо чего?

– Надо,– подбавив раскаяния в голос, сказал Андрей.– Но днями заеду. Просто так. Слово.

– Поверим. Ну, излагай.

– Спонсор у меня объявился. Сегодня. Не слыхал, кто?

– Нет. А подробнее?

– Заявился с утра пораньше мордоворот. Вручил фунт зелени. Сказал: компенсация. И ушел.

– А ты отпустил? – укоризненно проговорил Абрек.

– Угу. Сонный я был. Соображал плохо. Поспрошай, ладно?

– Поспрошаю. Если что, познакомили меня тут с одним человечком, директором информационного бюро. Сам не узнаю, его можно запрячь. Только он дорого стоит. Поднимешь?

– Без проблем. Как там Митяй?

– Служит. Тебя вспоминает.

– Привет ему. Спасибо, Абрек. Увидимся.

– Давай.

Ласковин вернулся на кухню.

– По коням, Сергей Евгеньевич.

В коридоре постоял, подумал, что надеть. Решил: драться пока не будем, и надел красавец-плащ, Наташин подарок, из Голландии привезла. Потрясающая вещь. В таком даже в его «Ауди» стыдно ездить. Крайслер нужен, минимум.

– Наташа, я ушел!

– Пока. Когда вернешься?

– Бог знает. Позвоню.

По тому, как Данилов садился в его машину, Ласковин определил: собственных «колес» у историка нет. А посему, обнаружив, что Андрей является хозяином чернолаковой импортной красавицы, нежданный гость мигом отнес Ласковина к классу «хозяев жизни». Будь Данилов парнем попроще, Андрей посоветовал бы ему расслабиться. Кухонька, на которой историк сидел без всякого напряга, стоила дороже этой лошадки. Которую Ласковин даже и не покупал: кореша скинулись, чтоб поддержать умирающего.

Но Андрей не стал вдаваться в объяснения. Повернул ключ, воткнул в пасть магнитолы Китаро.

– Не против?

– Нет. Хотя… я люблю менее искусственное и поновее.

– Вах! – сказал Ласковин.

Ожил, наконец!

– Есть и поновее.

И воткнул то, что недавно принесла Наташа.

– О! – Данилов оживился.– Это кто?

– Александр Видякин. «Легион». Группа «Царьград». Или, наоборот, «Царьград», группа «Легион».

– Никогда не слышал. И не видел.

– Только для своих,– усмехнулся Ласковин.

Перемахнул через мост и повернул вправо, в объезд Марсова поля.

– А хорошо,– вдруг сказал Данилов.– И не похоже, что домашняя запись.

– Почему домашняя? – удивился Андрей.– Нормальная. Могу, кстати, переписать.

– А можно?

– Кто сказал, нельзя?

– Андрей Александрович, я могу полюбопытствовать, где вы работаете?

«Нигде»,– был бы честный ответ. Но не следовало огорчать хорошего человека.

– Фирма «Шлем». Охрана, сопровождение и прочее.

Даже не совсем вранье. Трудовая по сей день лежит в столе у лапушки Фаридушечки, Сипякинской, вернее, теперь уже Абрековой секретарши, ибо слабо верится, что Конь прискачет из своих заграниц.

– И хорошо платят?

– Сдельно,– сказал Ласковин.– Сергей Евгеньевич, давайте немного помолчим, мне надо подумать.

– Простите.

Да, подумать надо. Итак, что мы знаем? Есть некий господин по имени Дмитрий, но охотно отзывающийся на кличку Мастер. Обитает сей господин на славной улице Чапаева. Именно оттуда «выставили» уважаемого Сергея Евгеньевича. Есть определенная вероятность, что там же обретается и блудная дочка Вика. С точки зрения самого Ласковина, ее можно было бы там и оставить.

В Питере тысячи писюшек-малолеток, завязших в сомнительных компаниях. Причем половина рада бы выбраться, да не может. А дочка Вика мало того, что совершеннолетняя, так еще и домой не желает. Но точка зрения Андрея в данном случае значения не имеет. Смушко редко обращается к нему с просьбами, и не уважить – просто свинство. Однако вопрос остается открытым. Даже если Ласковин и передаст чадо в объятья папы, кто поручится, что завтра дочурка не удерет снова? «Ладно,– подумал Ласковин.– Значит, об этом позаботится Дима-оккультист».

Данилова он оставил в машине. Поднялся. Постоял под дверью, прислушиваясь, а заодно приводя себя в надлежащее настроение. Позвонил. Ждать пришлось долго, минуты три. Затем дверь приоткрылась, выглянула женская мордочка. Довольно потасканная. И сразу потянуло конопелькой.

– А вам кого?

Ласковин вальяжно улыбнулся.

– Может, и тебя, киска. Хозяин дома?

– Нету,– ответила «киска», по-прежнему придерживая дверь.– Болеет Мастер.

– Нету? Или болеет? – Ласковин улыбнулся еще шире, в полный оскал.– Разве мастера болеют, лапка?

– Угу,– робко растянула губки.

– На-ка, на лекарства,– протянул свернутую трубочкой двадцатибаксовую бумажку.

«Киска» бумажку взяла. Рефлекс. А дверь отпустила, и Ласковин этим воспользовался.

Ага! Росписью коридор мог бы соперничать с тантрическим храмом. Если бы у расписывавшего присутствовал художественный талант. Зато эрудиция у «художника» безусловно была.

Пока «киска» обдумывала его вторжение, Ласковин повернулся спиной и элегантно скинул ей на руки потрясающий голландский плащ. «Киска» машинально приняла одежку и пристроила на вешалку, легко бы вписавшуюся в интерьер любого секс-шопа. Тем временем в коридоре возникла еще одна персона. Нечто тощее и лохматое, неопределенного пола. Ласковин смерил «нечто» взглядом, прикидывая: не Данилова ли младшая? Предусмотрительный отец даже не потрудился захватить с собой фотографию. Нет, решил, старовата для доцентовой дочки. Но…

Наклонясь к маленькому ушку «киски», прошептал:

– Ежели мой клифт какая сука попортит или, хуже того, скиздит, я эту вешалку тебе в жопку запихну, сладкая. Поняла? – и нежно погладил встрепанные волосенки.

«Киска» уставилась на него, как домовой на призрак Терминатора.

– Ну-ну, я же не злой,– успокоил ее Ласковин.– Я добрый и богатый. Давай, веди к хозяину.

– Но он болеет! – пискнула «киска».– Сима, скажи Мастеру, к нему пришли.

«Нечто» молча повернулось и ухромало по коридору.

Десять секунд тишины, а потом мужской голос очень громко и очень лаконично послал всех на три буквы.

– Вот видите,– прошептала «киска».– Придется…

– Придется! – кивнул Ласковин и пошел на звук.

Пинком открыв дверь – «нечто» в ужасе шарахнулось в сторону,– Андрей узрел просторную полутемную комнату, богатырских размеров кровать и возлежавшее на ней тело. Мрачная обитель. Черные и красные свечи. Африканские маски. Цепи. Набор кнутов. Даже натуральный, старинной работы кистень. Для особо искушенных, видимо.

– Что за еш твою мать? – взревело, приподнимаясь, тело Димы-Мастера.– Какого…

Андрей пересек комнату, взялся за тяжелые плотные шторы и хорошенько дернул. Дождем посыпались кольца и крючки. Вырванная с мясом гардина с грохотом обрушилась вниз. Дневной свет проник в комнату, озарив бледную костлявую физиономию оккультиста.

Ласковин, прищурившись, оглядел Диму-Мастера.

– Ты это кому вякаешь, козел? – осведомился он.

– Тебе! – бесстрашно заявил оккультист.– Знаешь, кто я? У-йу!

Это Ласковин с подобающей черному поясу быстротой оказался рядом, взял оккультиста за шевелюру и выдернул из постельки.

– Ты мудак,– проникновенно сообщил он Диме-Мастеру.– Я ж тебя за поганый язык по частям в унитаз спущу.

Уронил оккультиста на кровать и тут увидел нечто, вызвавшее у него неудержимый хохот.

Дима-Мастер от пояса и ниже был гол. Но не совсем. Мужское достоинство его представляло из себя внушительный куколь из бинтов и белых пластмассовых пластинок.

Андрей ржал до слез. Не мог остановиться. А бледный оккультист постепенно превращался в бордового оккультиста.

– Ты что, экстрасекс, член наращиваешь? – сквозь смех проговорил Ласковин.

– Нет,– мрачно сказал Дима-Мастер, превратившийся из господина инфернальных сфер в обычного обиженного мужика.– Нормальный у меня член. Просто укусили.

– Кто? – спросил Ласковин, опускаясь на великанью кровать и переводя дух.– Бультерьер?

– Послушница,– буркнул оккультист.

– Ни хрена себе! – искренне произнес Андрей.– Познакомь. Круто! Волчица!

– Крокодил! – сердито изрек Дима-Мастер.– Чуть кровью не истек.

– Ну извини, мужик,– изобразив раскаянье, сказал Ласковин.– Я ж не знал, что у тебя такая беда. Стоять-то будет?

– Хрен знает,– грустно сказал оккультист.– Должен.

– Беда,– с сочувствием произнес Ласковин. И, работая на имидж:– Вот у моего кореша похожий случай был…

И сымпровизировал историю про братка на зоне и собаку Жучку.

Конец у истории вышел печальный. Отвалившийся.

– Ты зачем пришел? – угрюмо спросил оккультист.– Сказали же, болею, не работаю.

– Да на хрен мне твоя работа? – удивился Ласковин.– Я за бабой пришел. Отдашь?

– Да забери хоть всех! – с тоской сказал Дима-Мастер.– Затрахали. Травой весь дом провоняли. Ползают… как клопы.

– Ее Викой зовут. Здесь она?

– Да, наверное. Поищи сам.

Андрей поднялся.

– Может тебе мужика прислать, повесить? – кивнул в сторону развороченного карниза.

– Не надо. Послушник сделает. Да уйди ты наконец! – закричал он.– Достал, честное слово!

– Ладно. Поправляйся.

Ласковин вышел в коридор. Представив, каково Диме-Мастеру в его нынешнем положении созерцать весь этот хренисаж на стенках, Андрей улыбнулся.

«Нечто» околачивалось под дверью.

– Девушка Вика. Где? – спросил Ласковин.

«Нечто» молча похиляло по коридору (апартаменты у Димы-Мастера – дай Бог всякому), пихнуло соответствующую дверь. В комнатке, примерно в десятую часть спальни Димы-Мастера, обнаружились две девчушки. Одна, высунув язык, старательно вырезала на толстой черной коже будущего бумажника. Вторая, в наушниках, подергивая головой в такт неслышной музыке, читала некую машинописную рукопись.

«Нечто» молча указало на меломанку.

Ласковин подошел. Сдвинул наушники.

– Данилова?

Девушка кивнула.

– Бери вещички и пошли.

– Куда? – безразлично спросила девушка.

– А тебе не все равно?

– Ты кто? – в глазках проснулся интерес.– Не из наших, да?

– Это точно.

Встала, подтянула штанишки.

– Пошли,– сказала с готовностью.

«Ох, и огорчу же я тебя»,– подумал Ласковин.

Он не ошибся.