"Русская армия" - читать интересную книгу автора (Куропаткин Александр Николаевич)

Меры по усилению военного положения России

В предыдущих главах сделаны выводы из деятельности нашей армии в течение XIX столетия. В числе этих выводов значились следующие:

1) Политическая подготовка трех последних войн, веденных Россией в ХIХ столетии (в 1828,1853 и 1877 годах), была недостаточная. России приходилось воевать не только без союзников, но и оставлять главные силы армии против западной границы и внутри на случай вмешательства в войну соседних держав.

2) Войны, веденные Россией в XIX столетии, начинались каждый раз недостаточными силами, которые с началом войны приходилось значительно усиливать.

3) Связь армий, действовавших в Турции или в Крыму, с внутренними местностями России в дорожном отношении была недостаточная.

4) Недостаточный отпуск денежных средств на армию в мирное время был причиной отсталости ее в вооружении и в техническом отношении в 1855 году от армий французской и английской, а в 1877—1878 годах —от турецкой.

В Русско-японскую войну в 1904—1905 годах все эти невыгодные для России в военном отношении условия повторились.

Причина постоянства неблагоприятных для России условий, как объяснено выше, лежала главным образом: 1) в неопределенности нашей политики по отношению к делам Ближнего Востока, 2) в бедности и отсталости в культурном отношении России сравнительно с ее западными соседями.

С возвращением России к национальной политике облегчится и ведение внешних сношений, ввиду их определенности; облегчится также подъем духовных и материальных сил русского народа. Национальная русская политика должна будет самым деятельным образом готовить благоприятную политическую обстановку на случай возможных еще осложнений, особенно на Дальнем Востоке.

По мнению знаменитого гр. Мольтке, «политика влияет решительным образом как на начало, так и на конец войны».

По мнению фон дер Гольца, «без деятельной политики счастливое ведение войны невероятно».

В главе XXXVI изложены соображения о необходимости для России признать свой освободительную миссию на Балканском полуострове законченной и прийти к соглашению по делам Ближнего Востока с Австрией.

В настоящее время такому соглашению уже положено прочное начало. В особенности, если и Германия примкнет к этому соглашению, для России, в случае новых осложнений на Дальнем Востоке, явится возможность не оставлять главных своих сил на западной границе, как это приходилось делать во все войны, веденные Россией за последние 90 лет[271].

Если же состоится соглашение с главными европейскими государствами и по делам Дальнего Востока, Россия получит возможность располагать всеми своими силами для отпора желтой расе и не останется без союзников.

В предыдущих главах указано, что связь армий, действовавших в XIX веке в Турции или в Крыму, с внутренними местностями России была недостаточная.

В войну в 1904—1905 годов повторилось то же самое. Во все войны недостаточность связи действующей армии с основной базой — внутренними областями Европейской России — независимо от медленности сосредоточения армии, замедляла движение к армии подкреплений и укомплектований, что в свою очередь самым невыгодным образом отражалось на ходе военных действий.

В настоящее время связь главных сил нашей армии, расположенных в Европейской России, с войсками, расположенными на Дальнем Востоке, еще недостаточная. Эта связь улучшится, когда русское население Приамурского округа станет многочисленным, а железнодорожная связь прочной. Поэтому вместе с ростом русского населения в Сибири необходимо скорейшее проложение второй колеи Сибирской железкой дороги.

С Приамурским округом и Владивостоком Европейская Россия должна быть связана двухколейной Сибирской железной дорогой до Забайкалья, а далее — тремя коммуникационными линиями: рекой Амуром, Восточно-Китайской железной дорогой и Амурской железной дорогой. Все эти три линии необходимо должным образом подготовить.

Придя к соглашению по делам Ближнего Востока, возможно будет обратить особое внимание на устройство русских дел на Дальнем Востоке. Изменившаяся за последние 15 лет военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке вызывает необходимость принятия мер к усилению нашего там положения. Само русское население помогает этому путем переселения, принявшего за последние годы обширные размеры. По данным переселенческого движения за время с 1 января 1909 по 1 января 1910 года за Урал, через Челябинск—Сызрань, проследовало 95 600 семей переселенцев в составе 594 тыс. душ обоего пола, 25,5 тыс. одиноких, 88 тыс. ходоков, всего 707 тыс. душ. Обратно зато же время проследовало 11,59 тыс. семей переселенцев в составе 56,7 тыс. душ обоего пола, 25,5 тыс. одиноких и 57 тыс. ходоков, всего 140 тыс. душ. Прибавилось населения в Сибири путем переселения в 1909 году, свыше 450 тыс. душ.

Прежде всего требуется уменьшить в возможной степени обратное возвращение семей переселенцев. В 1909 году их вернулось кроме ходоков 80 тыс. душ. Они идут в Сибирь, распродав все свое имущество, идут с надеждами на лучшее будущее, а возвращаются почти нищими и составляют бремя тех местностей, в которые возвращаются.

Затем необходимо принять меры, чтобы русское население, переселившееся в Сибирь, действительно усиливало на востоке наше экономическое и военное положение. Чтобы переселенцы могли скорее стать прочно на ноги в экономическом отношении, необходим ряд мер, которые и принимаются, но в особенности важно обеспечить и облегчить переселенцам сбыт произведений их труда. Проложение дорог до самых отдаленных районов новых поселений должно составить одну из важных забот правительства. Важно также помочь переселенцам, кроме возделывания хлебов, для которых сбыт может оказаться не только затруднительным, но невозможным, найти иные промыслы: выкорм убойного скота, разведение лошадей, птицы, маслоделие, ловля и заготовка впрок рыбы, горные промыслы, охота и проч.

В военном отношении надо обратить внимание, что в числе переселившихся (например, в 1909 году около полумиллиона душ, мужчин, вполне годных к военному делу, в возрасте от 20 до 40 лет) находилось около 70 тыс. человек.

Необходимо подготовить использование этой силы в случае войны как для укомплектования армии, так и для формирования дружин ополчения. В случае войны оборонительной русские люди на Дальнем Востоке, способные носить оружие, должны встать как один человек, чтобы отстоять свой родину.

Надо, чтобы в случае войны русское население Сибири, в особенности Приамурского края, помогло русскому войску, а не потребовало бы от него ослабления на охрану своих семей, имущества и селений.

Для скорейшего увеличения русского населения Приамурского края необходимо разобраться в вопросе о казачьих землях, отведенных ныне Уссурийскому и Амурскому казачьим войскам, и, обеспечив нужным количеством земель казачье население, остальные земли обратить на нужды переселенцев.

Когда русское население прочно устроится в Приамурском крае и будет заключать в своем составе сотни тысяч лиц, годных для военной службы как в действующих войсках, так и в ополчении, наше положение на Дальнем Востоке получит устойчивость. Но без прочной железнодорожной связи с Россией это положение все еще не будет в достаточной мере обеспеченным, ибо главной базой для нашей армии, в случае новой войны на Дальнем Востоке, все же будет еще очень долгое время Европейская Россия. Поэтому скорейшее проложение начатой ныне постройкой Амурской железной дороги является делом государственной важности. Между тем, эта постройка продвигается не с желательной быстротой.

Одной из причин, затрудняющих быстрое усиление нашего положения на Дальнем Востоке, надлежит признать отсутствие на месте сильной, объединяющей деятельность различных министерств, власти. Действительно, в настоящее время пять министерств охраняют и укрепляют русское дело на Дальнем Востоке: военное министерство, при посредстве командующего войсками округа, ведает военной частью и казачьим населением; министерство внутренних дел, кроме общего направления деятельности Приамурского генерал-губернатора, ведает переселением в Сибирь населения Европейской России; министерство земледелия тоже ведает переселенческим делом и принимает меры к усилению сельскохозяйственной деятельности населения Сибири; министерство путей сообщения строит Амурскую и усиливает Сибирскую железные дороги; министерство финансов управляет делами Восточно-Китайской железной дороги, начальствует над сильным корпусом войск, охраняющих эту дорогу, и начальствует даже Уссурийской железной дорогой, проходящей в пределах Приамурского края; в распоряжении министерства финансов находятся не только железнодорожные средства, но и речная флотилия.

Приамурский генерал-губернатор и командующий войсками Приамурского округа в одном лице не является ответственным хозяином в трех главных делах, определяющих наше положение на Дальнем Востоке: в вопросе переселенческом, в вопросе постройки Амурской железной дороги и в вопросе направления деятельности Восточно-Китайской железной дороги в интересах Приамурского края.

Представляется необходимым, в виде временной меры, на время постройки Амурской железной дороги и проведения других мер по усилению нашего положения на Дальнем Востоке, облечь особыми правами местного генерал-губернатора и командующего войсками и объединить в его руках деятельность вышеперечисленных пяти министерств. Подчинение ему Восточно-Китайской железной дороги облегчит принятие мер к ускорению постройки Амурской железной дороги. Ведая постройкой этой дороги, Приамурский генерал-губернатор одновременно с постройкой будет и заселять прилегающую к железной дороге полосу земли. Командующий войсками Приамурского военного округа (он же генерал-губернатор) энергично поможет войсками, техническими средствами и силами военного министерства скорейшему и более дешевому проложению Амурской железной дороги.

Привлечение войск к постройке Амурской железной дороги необходимо как в видах ускорения, так и в видах удешевления постройки. По расчетам, сделанным мной еще три года тому назад и имеющимся в министерстве путей сообщения и военном, необходимо назначить на постройку две дивизии пехоты, разбив линию постройки на восемь полковых участков. На каждом из этих участков устраивается штаб-квартира полка, чтобы определить восемь будущих городских поселений. На каждый из строительных участков назначаются саперные, железнодорожные и понтонные части.

Постройка дороги связывается с заселением линии русским населением. Каждая полковая штаб-квартира будет служить не только для строительных, но и для переселенческих целей. Первоначально в штаб-квартирах и частью на железной дороге возводятся все постройки временного типа. Такие постройки на Кавказе и в Туркестане служили 20—30 лет до замены их казармами постоянного типа.

При постройке дороги надо добиваться скорее открыть сквозное движение по временной колее (времянка).

В войсках, назначенных для расквартирования вдоль железной дороги и для содействия ее постройке, устанавливается очередь для обучения и очередь для строительных работ разного вида. Две дивизии, назначенные на постройку, укомплектовываются новобранцами из губерний, наиболее нуждающихся в переселении. Уходящие в запас из этих дивизий привлекаются как вольнонаемные на железнодорожные работы и по их желанию получают земельные участки для поселения. Среди запасных Европейской России, а также уходящих в запас из войск Приамурского округа, набираются охотники на переселение и на железнодорожные работы.

Переселенцы, прибывшие в Приамурский округ, тоже привлекаются к постройке дороги, и им облегчается возможность выбора участков для переселения близ строящейся дороги.

Расквартирование войск по дороге, основание городских поселений, которые возникнут в штаб-квартирах, и железнодорожные служащие облегчат поселившимся по линии дороги сбыт различных продуктов их труда.

Администрация Восточно-Китайской и Уссурийской железных дорог всеми своими силами должна помочь успешному ходу постройки Амурской железной дороги и успеху переселения.

При Приамурском генерал-губернаторе образуется железнодорожный отдел, подобно тому, как был образован 20 лет тому назад железнодорожный отдел при начальнике Закаспийской области для управления среднеазиатскими железными дорогами, достройки этих дорог и постройки участков Красноводского и Кушкинского.

Для успеха в сложной деятельности по объединению усилий четырех, а считая и министерство земледелия — пяти министерств, Приамурскому генерал-губернатору надо иметь четырех помощников: одного по военной части, которому поручить командование войсками, расположенными в Приамурском округе, на правах командующего войсками округа, другого — по гражданской части, которому поручить управление гражданской частью на правах генерал-губернатора, третьего — в лице строителя Амурской железной дороги, четвертого — в лице начальника Восточно-Китайской железной дороги.

Наконец, командир Заамурского округа пограничной стражи тоже подчиняется непосредственно командующему войсками Приамурского военного округа.

В особый совет, образованный в Хабаровске при Приамурском генерал-губернаторе, назначаются представители всех заинтересованных министерств. Государственный контроль добивается, при предстоящих на Дальнем Востоке больших расходах из государственного казначейства по всем ведомствам, получить действительно фактический, а не бумажный контроль.

С принятием всех этих мер можно надеяться, что в течение ближайших пяти или шести лет наше положение на Дальнем Востоке усилится в весьма значительной степени.

Возможное соглашение с европейскими державами по делам Дальнего Востока облегчит для России выполнение в XX веке важной задачи: служить оплотом для задержания натиска желтой расы.

Таким образом, относительно выводов из войн XIX столетия, помещенных в начале настоящей главы, возможно сделать на XX столетие следующее заключение:

При соглашении России с европейскими державами как по делам ближнего, так и по делам Дальнего Востока, России не придется воевать в XX веке на Дальнем Востоке без союзников и оставлять главные свои силы на западной границе.

После приведения в исполнение указанных выше мероприятий по усилению нашего положения на Дальнем Востоке, связь нашей армии с Центром России, если ей придется снова действовать на Дальнем Востоке, будет более прочной, чем была в 1904 году.

Если внешнее положение России станет, путем соглашения с другими европейскими державами, обеспеченным и Россия не будет скоро втянута в новую войну, то можно надеяться, что с переходом по внутренним делам к русской национальной политике силы и средства русского племени в центральных местностях России быстро восстановятся, вместе с чем явится возможность уделять военному ведомству все необходимые для него средства, чтобы поставить нашу армию на высоту современных требований.

Указанные выше четыре причины, затруднявшие выполнение русской армией боевых задач, которые на нее возлагались в течение XIX и в начале XX столетия, зависели не от деятельности военного министерства. Но на основании опыта последних войн, в моем труде отмечены и такие недочеты в нашей армии, которые зависели от самого военного ведомства. В числе их указаны следующие:

1) При несомненных отличительных боевых качествах русской армии — храбрости, выносливости и упорстве — в течение трех последних войн, веденных Россией в прошлом столетии, выяснилось, что состав нижних чинов, по мере перехода к коротким срокам службы, начал несколько ухудшаться, особенно унтер-офицерский состав.

2) Напротив того, офицерский состав в низших должностях хотя и медленно, но с каждой новой войной улучшался. Старший командный состав, за некоторыми блестящими исключениями, не был достаточно подготовлен в командном отношении и не обладал достаточной инициативой и самостоятельностью.

3) Приискание главнокомандующих во все войны, веденные Россией в XIX столетии, представляло большие затруднения.

4) С укомплектованием войск во все войны, веденные Россией в XIX столетии, за небольшим исключением, военное министерство не справлялось.

В моем отчет по Русско-японской войне изложено по первым двум вопросам следующее мнение.

По отношению нижних чинов следует признать, что срочнослужащие вели себя в бой хорошо; запасные, особенно старших сроков, вели себя в первых боях много слабее.

Прогрессивное улучшение офицерского состава проявилось и в Русско-японскую войну. Если мы в войну 1877— 1878 годов имели много отлично подготовленных ротных командиров и часть батальонных, то в Русско-японскую войну и многие полковые командиры вполне соответствовали своему назначению.

Относительно старшего командного состава пришлось повторить выводы из опыта войн прошлого столетия: за несколькими блестящими исключениями, командный состав нашей армии не был достаточно подготовлен в командном отношении и не обладал достаточной инициативой и самостоятельностью.

Выбор главнокомандующего был так же труден, как и в войнах, веденных в XIX столетии. С своевременным укомплектованием войск, действовавших в Маньчжурии, военное ведомство не справилось (вследствие слабости железной дороги).

По всем этим важным вопросам в моем отчете, том IV «Итоги войны», даны подробные объяснения.

Ниже я приведу мнения о мерах по улучшению командного состава армии и мерах по улучшению срочнослужащих и запасных нижних чинов, высказанные мной 4 года тому назад.

Три войны, веденные Россией в течение последних 50 лет, выяснили недостатки офицерского состава нашей армии. Несомненно, что это явление находится в непосредственной связи с культурной отсталостью России и с теми общими условиями жизни и деятельности, которые сложились в нашей стране не для одних военных, но для всего населения. Поэтому серьезное улучшение офицерского состава нашей армии может последовать только с улучшением общего строя жизни в России.

Тем не менее уже и ныне, одновременно с проводимыми по воле государя императора коренными реформами по увеличению прав населения во всех сферах деятельности: частной, общественной и государственной — необходимы реформы и по офицерскому составу нашей армии. Эти реформы в особенности должны иметь целью улучшение командного состава армии.

Прежде всего необходимо сделать попытку разобраться в вопросе: почему при обилии способных, энергичных и знающих офицеров в младших чинах и относительно низших должностях мы были бедны самостоятельными, энергичными, опытными начальниками крупных частей войск?

Командный состав армии зависит от общего уровня духовных сил нации. С ростом этих духовных сил растут эти силы в армии. Нельзя полагать возможным, чтобы при отсутствии сильных характеров, людей знания, опыта в других сферах деятельности, вдруг, независимо от духовной стоимости всей нации, армия представляла бы исключение. Но если бы военный мундир привлекал лучшие, энергичные силы нации, то, очевидно, многомиллионный народ и при самых неблагоприятных условиях своего развития мог бы выделять десятки и сотни наиболее богато одаренных в духовном отношении лиц, способных с успехом командовать войсками в военное время. Поэтому казалось бы необходимым: 1) сделать военный мундир заманчивым для цвета русской молодежи, и затем 2) настойчиво добиваться, чтобы наиболее энергичные из носителей военного мундира проходили службу именно в рядах армии, развивая свои знания и духовные силы, в непрерывной мысли о том, что армия предназначается для войны.

Мы и достигли первой из этих целей: военный мундир действительно уже давно стал особо почетным в русской земле, но мы совершенно не достигли второй цели, ибо масса наиболее способных и энергичных людей, носивших военный мундир, не только не служила в рядах армии, но даже не имела к ней никакого отношения. Еще в XVIII столетии начали давать военный мундир детям знатных вельмож, которые могли подвигаться в чинах, гарцуя в комнатах на деревянных лошадках. Затем, понемногу, военный мундир и даже звание генерала перестали обозначать непременную принадлежность к армии и занятие военным делом. Военные мундиры появились во всех сферах деятельности (кроме духовенства). Члены Государственного Совета, послы, сенаторы, почетные опекуны, министры разных ведомств, их товарищи, генерал-губернаторы, губернаторы, градоначальники, полицмейстеры, масса лиц, состоящих по разным ведомствам, масса лиц военно-народного управления на окраинах — все они носят военный мундир, числятся в списках разных чинов, но, за малым исключением, никакого отношения к армии не имеют, лишь обессиливая армию. В весьма толстой книжке генералов нашей армии только очень небольшое число несет строевую службу в армии. Хуже всего то, что те, которые несут строевую службу, отстают в чинах и особенно в окладах от тех, которые строевой службы не несут. При таком положении очевидно, что наиболее сильные, энергичные, способные элементы стремились уйти из строя.

Генералы и адмиралы занимали посты министров внутренних дел, финансов, путей сообщения, народного просвещения, государственного контроля. Посты послов в Константинополе, Париже, Лондоне, Берлине также занимались генералами. На каждом собрании высших сановников государства выделялись многочисленные военные мундиры военного и морского ведомств.

Военный мундир имел притягательную силу и для других ведомств. Многие из них стремились провести такие формы одежды, которые возможно ближе напоминали бы офицерскую. В этом отношении дальше всех пошло министерство внутренних дел, введя форму для своих исправников, становых, околоточных и даже городовых, мало чем отличную от офицерской. Нижние чины были совершенно сбиты с толку этими формами и не знали, кому отдавать честь. Офицерские шинели и фуражки с кокардами окончательно могли смутить даже и развитого нижнего чина.

Необходимо признать, что такое, по-видимому, непонятное стремление к военной форме имеет свое основание в малой культурности нашего населения. Еще недавно каждый носитель даже одной фуражки с кокардой уже считался в деревне власть имеющим. Перед носителем кокарды снимались в деревне шапки; при встрече зимой сворачивались тяжело нагруженные возы в сугробы снега, выслушивалась молча площадная брань и проч.

Необходимо офицерскому мундиру возвратить его настоящее значение и особо высоко поднять звание именно служащих в рядах армии.

Для этого прежде всего необходимо продолжать заботы о материальном положении нашего корпуса офицеров. Необходимо, чтобы служба в штабах, управлениях, учреждениях военного ведомства не была выгоднее службы в строй. Я много работал в этом направлении, но не достиг достаточного результата.

Массы офицеров в управлениях и учреждениях можно заменить чиновниками.

Необходимо затем, чтобы нашему строевому офицеру не представлялось выгодным переходить в пограничную стражу, акцизное ведомство, податные инспекторы, в полицию, военно-народное управление, жандармы, на железнодорожную службу и проч. и проч., только бы уйти из строя.

Удержав рядом мер, по возможности, лучшие элементы в рядах армии, необходимо, чтобы старшие чины, по мере движения вперед, не забывали того, что знали ранее, как это происходит ныне. Необходимо, чтобы и в мирное время наши старшие начальники действительно практиковались в командовании войсками, а не были только кабинетными деятелями, заведывающими хозяйством, инспекторами, зрителями, посредниками. В особенности же необходимо, чтобы наши старшие войсковые начальники имели возможность уделять главную часть своего времени работе с войсками в поле.

При нашей военной системе командование войсками находится, за малым исключением, в руках пяти начальствующих инстанций: командира полка, командира бригады, начальника дивизии, командира корпуса, командующего войсками в округе. Над нашим пехотным и кавалерийским полком, таким образом, стоить пять нянек. Но, по пословице, «у семи нянек дитя без глаза», и в наших полках на войне не всегда все оказывалось благополучно. Чаще, впрочем, дитя сохраняло оба глаза, но неясно видели, что надо делать, сами няньки мирного времени. Чем же объяснить такое явление? Конечно, можно ответить, что выбор начальствующих лиц был не всегда удачен. Это верно; но верно и то, что приходилось выбирать из лиц, имевших на то право по существующим правилам и узаконениям, что выборы производились по аттестациям, данным соответствующими начальствующими лицами до командующих войсками в округах включительно, и весьма многие назначения сделаны были из тех лиц, которые признавались достойными быть выдвинутыми из общей линии старшинства. Старались, таким образом, брать наилучшие силы, которыми мы располагали, но и эти силы оказались недостаточными. В числе причин тому укажем следующие.

Все начальствующие лица нашей пятистепенной военной иерархии прежде всего так заняты текущей службой, текущей перепиской, многие из них так обременены хозяйственными заботами, что им остается мало времени следить за военным делом и, двигаясь вперед по службе, не опускаться в знании воинского дела, а подниматься. Сама строевая служба наша с коротким летним сбором и лишь несколькими днями высокопоучительных занятий на две стороны дает мало практики в командовании войсками в поле. Обилие ответственных занятий по хозяйственной части часто ставит эти занятия на более важное место, чем занятие строем. Но особенно важно то, что вся служба и жизнь построены у нас так, что не способствуют выработке твердых, самостоятельных характеров.

Из пяти вышепоименованных должностных лиц только два — начальник дивизии и командир корпуса — составляют по преимуществу самостоятельные строевые инстанции, но и они сильно обременены текущей перепиской. Командир полка по распределению времени, посвящаемого им командованию полком в поле и на дела хозяйственные, является скорее заведывающим хозяйством, чем строевым начальником. Командир неотдельной бригады лишен всякой самостоятельности и так поставлен, что его отсутствие мало заметно. Он скорее отдыхает, чем служит. Наконец, высшие чины строевой лестницы — командующие войсками в округах — в большей мере являются начальниками военно-окружных управлений, чем вождями войск, вверенных их командованию. Прибавим к сему, что, по мере движения вперед, наши начальствующие лица все менее и менее практикуются в непосредственном командовании войсками в поле. Можно привести примеры, что командовавшие продолжительное время войсками в округах ни разу не командовали частями войск на маневрах, по нескольку лет не садились верхом на лошадь. Как же выйти из этого ненормального положения и создать контингент начальствующих лиц, непрерывно практикующихся в исполнении тех обязанностей по командованию войсками, которые будут возложены на них с объявлением войны?

Роль командиров полков на войне обширна и важна. Командиру полка, дабы с успехом выйти из боевого испытания, требуется, кроме характера и знаний, еще полное знакомство с личным составом полка и большая практика в управлении полком в поле. Требуется, чтобы у него находилось свободное время для общения с офицерским составом и время на самоусовершенствование в военном деле. По характеру обязанностей в бой командир полка по преимуществу должен иметь дело с людьми, а не с бумагами и цейхгаузами. Между тем при настоящем положении командир полка, как указано выше, так обременен ответственными хозяйственными заботами, что главное время уделяет не живым людям, а мертвому инвентарю полка. За упущения по хозяйственной части командиру полка грозит большая ответственность, и притом материальная, чем за недостаточную тактическую подготовку полка. Очевидно, прежде всего и требуется большую часть хозяйственных забот по обмундированию, обозу, продовольствию снять с командира полка и сделать его контролером этих отделов, а не ответственным хозяином. Тяжело обставлен командир полка и по отношению к личному составу. Большой некомплект офицеров во многих полках, особенно имеющих плохие штаб-квартиры, затрудняет службу. Но и из этого слабого наличного состава с объявлением мобилизации часть офицеров выделяется для разных формирований и командировок. Меняются командиры батальонов и рот. Кадровые нижние чины при мирном составе за вычетом тоже значительного числа остающихся на месте, переводимых в другие части и проч., растворяются в массе призванных из запаса и, если не дано времени новому составу сплотиться со старым, командиру полка приходится вести в бой полк, который по личному составу недостаточно ему известен. Требуется поэтому пересмотреть наши мобилизационные планы и установить еще в мирное время прочный основной состав офицеров и нижних чинов, который должен идти с полком в поход. В особенности ротные командиры не должны перемещаться по мобилизационному плану. Дабы по возможности выдержать это требование, необходимо, чтобы один из старших капитанов в полку, который может быть предназначен для занятия штаб-офицерских должностей, заведывал учебной командой полка.

Важно в возможной степени поднять звание командира полка. Везде и всюду командир полка должен чувствовать особую важность возложенных на него обязанностей и связанное с этими обязанностями уважение к себе лично и своей деятельности. Те оскорбительные разносы, даже в присутствии подчиненных, которые допускают себе некоторые старшие начальствующие лица по отношению к командирам полков, должны быть прекращены.

В прошлую войну, как и в войны, веденные в Европе во вторую половину прошлого столетия, обозначилось во всех больших боях серьезное значение пехотной бригады как самостоятельной боевой единицы, и сообразно этому большое влияние на исход боев деятельности командиров бригад. Авангарды и арьергарды корпусов составлялись обыкновенно из бригады. Командиры бригад завязывали наступательный бой. Они же и кончали его, командуя арьергардами. Между тем у нас права и обязанности командиров бригад наиболее бесцветны, и эти лица, как указано выше, скорее отдыхают после командования полком, чем служат. Их положение не дает им достаточно самостоятельности для совершенствования вверенных их командованию бригад и совершенствования самих себя.

Очень часто начальники дивизий и их начальники штабов игнорируют бригадных, эту в мирное время как бы искусственно созданную и лишнюю инстанцию. Отсутствие бригадного даже целый год, например, по постройкам казарм, шоссе проходит совершенно незаметно для успеха подготовки подчиненных ему полков.

При такой обстановке даже энергичные и желающие работать лица, попавшие в командиры бригад, опускаются, тяжелеют, облениваются. Выход из этого ненормального и вредного в боевом отношении положения может быть только один: надо командиров бригад сделать в мирное время самостоятельными начальниками полков, которые они самостоятельно поведут в бой в военное время. Для этого, по моему мнению, необходимо всем бригадам пехоты (и конницы) присвоить значение отдельных бригад, а их командирам — права начальников отдельных бригад. Лучше даже изменить самое наименование их и назвать их начальниками бригад. В каждой бригаде образовать небольшой штаб, который существует в отдельных бригадах, из двух адъютантов: одного обер-офицера генерального штаба по строевой части и одного обер-офицера по хозяйственной части. Каждому начальнику бригады присвоить права по строевой и хозяйственной частям, принадлежащие ныне начальникам дивизий. Права дисциплинарные сохранить те же, что и ныне им присвоены.

Начальники дивизий поставлены в нашей армии самостоятельно и близко к войскам. Но они очень обременены текущей перепиской, а в летнее время, являясь во многих случаях начальниками лагерных сборов, более присутствуют на занятиях войск, нежели командуют ими лично. При двусторонних занятиях редкий начальник дивизии найдет возможность лично командовать одной из сторон (частью из ложного самолюбия, частью по отсутствию в этом случае достаточно авторитетных посредников). Поэтому наши начальники дивизий имеют практику командования войсками в поле только во время крупных сборов войск. Этого совершенно недостаточно. В особенности нашим начальникам пехотных дивизий недостает знакомства с другими родами оружия вследствие малой практики в командовании ими. С расширением прав командиров бригад необходимо будет перенести на начальников дивизий права, предоставленные ныне командирам корпусов, за исключением дисциплинарных прав. Начальники дивизий должны непрерывно помнить, что 16 тыс. штыков, коими они командуют, могут решить участь каждого сражения. Начальники дивизий, со включением в состав дивизий артиллерийских, саперных и кавалерийских частей, будут иметь возможность организовать в высокой степени поучительные занятия в дивизии летом и зимой по подготовке войск и их начальников к ведению боя при современных боевых условиях. Четыре офицера генерального штаба, кои будут состоять при дивизии[272], должны быть освобождены от всякой текущей переписки, кроме переписки по их специальности, и быть всецело поглощены подготовительной для командиров бригад и начальников дивизий работой по подготовке войск к бою.

Командиры корпусов тоже поставлены в нашей армии вполне самостоятельно, но тоже, как и начальники дивизий, сильно обременены так называемой текущей перепиской (по личному составу, хозяйственным вопросам, инспекторской части, по ответам на различные запросы). Практика в командовании частями войск в поле у командиров корпусов совершенно недостаточная. Некоторые из них в течение нескольких лет ни разу не командовали войсками на маневрах. Знакомство с конницей не у всех командиров корпусов может быть достаточное. Практики в применении технических сил и средств (телеграфов, телефонов, мин, моторов, воздушных шаров и проч.) командиры корпусов не имеют вовсе или имеют недостаточную. Многочисленные штабы корпусов, особенно по специальности генерального штаба, имеют весьма недостаточную практику. Опыт прошлой войны выказал необходимость усилить состав наших корпусов. Деятельность командиров корпусов имела и будет иметь важное и во многих случаях решающее значение. Необходим особо тщательный выбор лиц на эти посты и предоставление им возможности не только учить других, но и непрерывно учиться самим. С увеличением прав начальников дивизий должны быть расширены и права (кроме дисциплинарных) командиров корпусов за счет прав, кои ныне имеют командующие войсками в округах.

Командующие войсками в округах являются одновременно старшими строевыми начальниками войск и в то же время несут обширные обязанности по административной части как начальники военно-окружных управлений. Эта административная деятельность вместе с текущей перепиской по строевой части отнимает у командующих войсками большую часть времени, и только при исключительно благоприятных условиях (большие маневры войск разных округов) они могут практиковаться в поле в командовании войсками. Но командующие войсками, которые одновременно несут и генерал-губернаторские обязанности, совершенно не в силах посвящать достаточно времени войскам, даже по инспекторской части, не говоря уже об усовершенствовании себя в военном деле. С полным убеждением высказываю мнение, что если такое соединение двух должностей, из которых каждая требует человека с выдающимися дарованиями, характером и энергией, и имело пользу в политическом отношении, то собственно для армии было весьма невыгодно. Поэтому, если мы хотим, чтобы командующие войсками, наши наиболее естественные кандидаты для командования армиями в случае войны, имели время готовиться к этой важной обязанности, мы должны освободить их от обязанностей по гражданской части. Иначе мы не добьемся совершенствования нашей армии. Есть предел человеческим силам. Наши генерал-губернаторы, отдавая главную часть своего времени и сил делам гражданским, значительную часть своих обязанностей возлагали на начальников штабов округов. Нетрудно судить, в интересах ли армии такое перемещение обязанностей.

Освободив командующего войсками от обязанностей по гражданской части, необходимо освободить его и от многочисленных и ответственных забот по всем вопросам, которые в военное время в значительной степени отходят к ведению управления тыла. Инспекция госпиталей, разных складов интендантской, инженерной, артиллерийской частей, парков, управлений воинских начальников — все это отнимает слишком много времени от занятий с войсками и занятий по самоусовершенствованию. Обязанности командующего армией так усложнились при современном развитии военного искусства, что лица, предназначенные к занятию этих важных для армии и родины должностей, должны усиленно и непрерывно готовиться к ним в мирное время. У нас текущая переписка и текущие дела (доклады) даже на средних военных должностях так велики, что редкий из начальников находит время следить за развитием военного дела. Поэтому-то мы и явились отставшими от военного дела и в прошлую войну, например, в смысле употребления артиллерии, оценки значения технических сил и средств для сообщения и связи, оценки значения различных строев для наступления и атаки и проч. Надо дать время нашим старшим начальствующим лицам, двигая вперед развитие вверенных их командованию войск, в то же время самим двигаться вперед, а не назад.

Из изложенного видно, что для улучшения командного состава нашей армии требуется:

1) Улучшение общего строя жизни всего населения России, причем возрастут и духовные силы нации во всех сферах ее деятельности.

2) Сделать военную службу привлекательной для лучшей части русской молодежи.

3) Настойчиво добиваться, чтобы наиболее способные и энергичные носители военного мундира проходили службу в рядах армии.

4) Снять военный мундир со всех лиц, не служащих в армии, заменив его совершенно отличным от носимого в армии.

5) Сократить в возможной степени службу офицеров вне рядов армии в управлениях, учреждениях и заведениях военного ведомства.

6) Принять энергичные меры, чтобы наши старшие начальники могли уделять главную часть своего времени не канцелярской работе, а работе с войсками в поле и в казармах. Принять меры, чтобы начальствующие лица, совершенствуя в боевом отношении вверенные им части, могли совершенствоваться и сами.

7) Улучшить и приподнять положение командиров полков, освободив их в возможной степени от лежащих на них обширных обязанностей по хозяйственной части.

8) Приподнять значение командиров бригад, предоставив им права, коими ныне пользуются командиры отдельных бригад.

9) Сделать дивизии и корпуса более сильными, чем то было в прошлую войну, и принять меры к возможному увеличению времени у старших строевых начальников для практики в непосредственном командовании войсками.

10) Освободить офицеров генерального штаба, кои будут состоять в бригадах, дивизиях и корпусах, от канцелярской работы по другим отделам, кроме работ по специальности генерального штаба.

11) Освободить командующих войсками в округах от непосредственного руководства деятельностью военно-окружных управлений. Прекратить совмещение должности командующего войсками с должностью генерал-губернатора.

а) Срочнослужащих

Неоднократно мной выше высказывалось, что срочнослужащие нижние чины в боевом отношении заявили себя хорошо и во многих случаях представляли в первых боях значительно более надежный элемент, чем нижние чины, призванные из запаса, особенно старших возрастных сроков службы.

Недостатки наших как срочнослужащих, так и запасных находятся в связи с недостатками всего русского народа. Недостаток развития русского крестьянина отражается и на нижнем чине. Отсутствие воинственности у русского населения, вместе с нерасположением к начатой с Японией войне, привело к отсутствию военного одушевления среди нижних чинов. Их малая развитость затрудняла ведение современного боя, где требуется несравненно более сообразительности и инициативы от каждого отдельного бойца, чем ранее. В массе мы представляли огромную силу, но лишь небольшое число нижних чинов было вполне подготовлено к сознательному одиночному бою.

Ныне, получив неразвитого и неграмотного новобранца, трудно в короткое время сделать из него смышленого, энергичного, предприимчивого, способного к одиночному бой бойца. Последовавшее сокращение сроков службы еще более затруднило в этом отношении нашу задачу. Особенная трудность возникла по образованию хорошего состава унтер-офицеров. И при 4—5-летнем сроке службы мы не решали этого вопроса вполне удачно. При безграмотности массы новобранцев и значительных книжных требованиях унтер-офицерских учебных школ, мы слишком быстро намечали будущих унтер-офицеров, руководствуясь их внешней бойкостью, грамотностью. Но глубокие душевные качества не познаются у нашего простолюдина с первого знакомства с ним. Люди со стойкими характерами, особенно ценными для военного дела, часто внешностью грубоваты, медлительны. Многие из них не попадают в число избранных к занятию унтер-офицерских должностей и оканчивают службу рядовыми.

Необходимо обратить на это внимание, дабы качествам душевным, характеру отводить при выборе унтер-офицеров первое место, а внешним качествам, расторопности, грамотности — второе. При этом придется сурового, с характером нижнего чина производить в унтер-офицеры, если он и не удовлетворит всем требованиям по знанию так называемой «словесности».

При сокращенном ныне сроке службы нам нельзя обойтись без значительного числа сверхсрочнослужащих. Условия для удержания на сверхсрочной службе установлены ныне весьма хорошие, но в народе нашем твердо сидит нерасположение к сверхсрочной «наемной» службе. Надо победить это нерасположение, подняв по возможности звание фельдфебеля и унтер-офицера и не только в материальном, но и в духовном отношениях.

Другой острый вопрос, с которым мы будем встречаться все чаще и чаще: как бороться против занесения в казармы разрушительных учений революционных партий? Меры, конечно, будут приниматься строгие, но если мы не успеем подавить эти партии в населении, то не убережем от заразы и армию.

Одно из основных требований при коротком сроке службы должно заключаться в том, чтобы наши войска не отвлекались от своих прямых занятий для полицейской службы. В особенности разрушительно на поддержание дисциплины действует частое участие войск в подавлении беспорядков с употреблением оружия.

В материальном отношении наш солдат, за недостатком денежных отпусков, был обставлен много хуже, чем в других армиях. Достаточно сказать, что содержание, например, германских войск при прочих равных условиях (по численности) обходится в два раза дороже, чем у нас. Ныне приняты энергичные меры, чтобы и в этом отношении сделать шаг вперед. В особенности серьезно улучшена пища.

Обеспечив хорошим кадром сверхсрочнослужащих фельдфебелей и унтер-офицеров, улучшив жизненные условия нижних чинов, можно спокойнее смотреть на будущее и при трехлетнем сроке службы[273]. Но мы выйдем из неизбежных при этом затруднений только в том случае, если освободим войска от массы лежащих на них хозяйственных работ (швальня, сапожная, разные мастерские, уход за неприкосновенными запасами и проч.) и облегчим несение караульной службы. Наши новобранцы охранялись от этих работ и караульных нарядов только первый год службы, попав в старослужащие, они зимой ведут занятия в ротах лишь небольшими партиями, все остальные — в расходе, в карауле и на работах. Прикрепив наших солдат при коротких сроках службы к работе по военной части в течение двух-трех зимних периодов (вместо одного), мы этим отчасти уравновесим потерю для них одного лишнего лагерного сбора.

б) По улучшению состава запасных

В Русско-японскую войну мы испытали пехоту разных категорий по относительному числу старослужащих и запасных нижних чинов: 1) восточно-сибирские стрелковые полки, кои содержались почти в военном составе еще в мирное время[274],2) пехоту первых бригад 31-й и 35-й дивизий, укомплектованную с началом войны до штатов военного времени срочнослужащими нижними чинами, 3) пехоту действующих корпусов, укомплектованную до штатов военного времени запасными, и, наконец, 4) пехотные части, сформированные из резервных войск.

По мнению компетентных участников войны, вполне разделяемому и мною, при прочих равных условиях, чем более в части войск состояло срочнослужащих, тем тверже могла считаться эта часть для боя. Самыми надежными нашими войсками были восточно-сибирские стрелковые полки и за ними бригады 31-й и 35-й дивизий, укомплектованные срочнослужащими.

Действующие корпуса, пришедшие из Европейской России, как мы видели выше, были недостаточно заботливо подготовлены в России, чтобы уменьшить невыгодное для боя отношение в них срочнослужащих к запасным. Некоторые части, например, 10-й армейский корпус, прибывали на театр войны с некомплектом нижних чинов до 20 % состава и с еще большим некомплектом офицеров. В первый бой многие роты этого корпуса выступили, имея только по 30 старослужащих и по 30 молодых солдат, не прошедших даже курса стрельбы, не видавших занятий всех трех родов оружия. Все остальные были запасные, с большим числом старших сроков службы. Такие части войск приближались к резервному типу войск. Наконец, наши резервные войска пришли, почти не имея в своем составе кадров мирного времени, — настолько они растворились в огромной массе запасных. В первых боях запасные, особенно старших сроков службы, обнаруживали меньшую стойкость, чем срочнослужащие, и многие из них пользовались случаем с разрешения начальства (вынос раненых) или без разрешения уходить в тыл. Несомненно, что будь война национальной, поддерживай наша родина дух своих сынов, отправлявшихся на войну, а не умаляй его, наши запасные даже в первых боях действовали бы лучше; но несомненно и то, что при всех равных условиях срочнослужащие должны быть поставлены в боевом отношении выше запасных: моложе возрастом, не обзавелись семьей, не оторваны от своей семьи, когда уже считали военную службу законченной, лучше подготовлены в строевом отношении, более дорожат традициями своей части и проч. Поэтому наиболее надежным средством улучшить нашу пехоту является содержание ее в более сильном мирном составе. Состав мирного времени в 100 нижних чинов в роте из-за разных нарядов, командировок, с учетом больных и слабых оказался настолько слаб, что в бой выходили роты, имевшие на одну треть срочнослужащих две трети запасных. По названию это были части действующих войск, а по составу они приближались, как указано выше, более к резервным, чем к действующим. Желательно, чтобы в действующих войсках число кадровых превосходило в каждой роте число запасных.

Огромные расходы, связанные с содержанием войск в мирное время в сильном составе, заставляют обращать особое внимание на улучшение состава запасных, ибо современные войны будут вестись по преимуществу (по численности) бойцами, призванными в армию на случай войны из народа.

Самое верное средство, дабы запасные шли на войну с намерением служить самоотверженно, — это общий подъем настроения всей нации при объявлении войны. Без этого подъема нации не будет такового и у запасных. Напротив, угнетенное настроение нации, как в зеркале, отразится и на запасных. Но и независимо от национального настроения есть меры, которые будут иметь влияние на поднятие боевой годности запасных. Ныне связь нижнего чина, ушедшего в запас, не только со своей частью, но даже вообще с военной службой, почти прекращается. Поверочные сборы слишком незначительны, и хотя приносят пользу, но в том размере, в каком практикуются, недостаточны[275].

Вышедший в запас снимает с себя военную форму, не носит, за редким исключением, даже военной фуражки (придя домой, он часто дарит ее соседу или родственнику, которые не были на службе; они ее и донашивают), с удовольствием облекается в крестьянский или фабричный костюм, вполне считает себя вновь крестьянином, ведет хозяйство, растит детей, занимается мирскими делами. Около 40 лет тяжелеет физически.

Очевидно, что отчужденность нашего запасного нижнего чина от армии за время пребывания его в запасе не способствовала быстрому превращению этого запасного, ставшего «мужиком», снова в солдаты. В несколько месяцев боевой школы эти запасные, правда, стали отличными солдатами, но не каждый противник даст нам это время[276].

В Японии, Германии и других странах стараются воспитывать народ в патриотическом духе, возбуждают еще в детях любовь к своей родине, гордость за нее. В Японии, как указано выше, все школы всемерно создают и поддерживают воинственное настроение учащихся и практикуют их в военном деле. В Японии, Германии и других странах поощряется в народе образование разных патриотических обществ, поощряются все виды физического спорта, не боятся сотни тысяч ружей отдавать в руки населения для практики в стрельбе и проч. Мы всего этого не делаем и боимся делать, ибо нам всюду мерещатся политические и сепаратные цели подобных обществ при попытках возникновения их у нас. Относительно патриотического направления в наших школах пока сделано слишком мало. Рознь между школами церковными, земскими, министерскими ухудшает дело. Ученики высших учебных заведений давно уже занялись вместо науки — политикой. Все русское давно бранится. Военная служба считается непочетной. Маленький пехотинец, перегруженный, в дурно сидящем, некрасивом мундире, пыльный и часто грязный, скорее возбуждает у прохожих чувство сожаления, чем чувство гордости за свою армию. А между тем именно от боевой работы этих маленьких армейских пехотинцев зависит целостность государства. При малых отпусках денежных средств мы недостаточно опрятно содержим своего солдата на службе, а отправляя в запас, даем ему такую одежду, которой он пощеголять перед своими односельчанами и соседями, конечно, не может.

Как же при этих условиях мы хотим, чтобы наш запасной при мобилизации в несколько дней обратился в воинственного солдата?

Очевидно, что только при глубоком переустройстве нашей школы и реформах в жизни нашего простого человека, которые имели бы целью вместе с увеличением достатка привить ему сознательную любовь к родине, гордость за нее и глубокое осознание необходимости всем жертвовать для нее, мы получим в запасном не только сознательного, но и одушевленного высоким чувством бойца за родину.

Достижение этих результатов не может зависеть от деятельности военного ведомства. Оно вынуждено принимать для улучшения контингента запасных лишь такие меры, которые могут иметь результаты лишь второстепенного значения. Но и они важны. Перечислим те из этих мер, которые нам представляются наиболее неотложными.

Дисциплина армии есть основное условие для правильной и победной работы армии на войне. Но поддерживать эту дисциплину в армии, если народные массы утратят страх перед властями и, наоборот, власти будут бояться вверенных их заботе людей, составляет дело почти невыполнимое: ныне сроки службы коротки, а порядки или беспорядки, при которых живет нация, отражаются в войске. А между тем, для улучшения запасных, прежде всего необходимо напрягать все усилия, даже при той неблагоприятной общей обстановке, в которой мы живем, для поддержания самой строгой дисциплины в армии.

При нормальных условиях наши заботы в армии должны клониться к тому, чтобы нижний чин, уволенный в запас, прибыл в свой родную деревню или город хорошо дисциплинированным, знающим дело, при котором состоял, чтобы гордился частью, в которой служил, уважал начальство, которое им командовало.

Надо затем принять меры, чтобы за время пребывания в запасе он не утрачивал связи с армией и не забывал быстро того, чему его в армии научили. Одним из средств к тому служит в других армиях территориальная система, при которой запасные до конца сохраняют связь с частями войск, где служили. Эта система в полном объеме для нас неприемлема, но частичное, даже довольно обширное применение этой системы и у нас мне представляется делом, вполне современным. Одной из больших выгод этой системы будет то, что запасные попадут при объявлении мобилизации в те же части войск, в которых служили и в мирное время. Они не будут чужими, скорее сольются со срочнослужащими. С другой стороны, они будут известны и составу сверхсрочнослужащих фельдфебелей, унтер-офицеров и офицерскому составу. В бою такие нижние чины, как земляки, будут сильнее держаться один другого, и что тоже важно, каждый из них в случае недостойного поведения будет знать, что товарищи принесут весть об этом и на его родину. Конечно, у нас в России эта система встретит и затруднения. Части, территориально тесно связанные с населением, восприимчивее к его судьбе, чем части случайного состава. Нижние чины, набранные из известной местности, при подавлении беспорядков в этой местности, могут заколебаться быстрее, чем чины другой части. Были отмечены у нас в печати и другие прискорбные случаи: унтер-офицеры, строго относившиеся к нижним чинам, при увольнении их в запас просили, чтобы их не отправляли в одном и том же вагоне с их бывшими подчиненными, которые грозились тотчас по увольнении в запас расправиться с ними. Такая расправа при нашей распущенности и грубости нравов может быть перенесена и в деревню, куда прибудут при территориальной системе и бывшие начальники, и бывшие подчиненные.

Необходимо чаще, чем мы это делаем теперь, напоминать запасным чинам, что они еще солдаты, во время пребывания в запасе. Необходимо устанавливать уездные сборы запасных для нескольких учений в своем уезде в наиболее свободное от полевых занятий время (различное в каждой местности). Наши уездные воинские начальники, ныне главным образом занятые канцелярской работой, должны быть ближе поставлены к запасным, которые должны видеть в них своего начальника, советника и заступника. Ныне отношения слишком канцелярские.

Улучшение запасных может быть достигнуто только улучшением жизненных условий всего населения. От военного ведомства будет зависеть — отпускать их в запас настолько основательно подготовленными, чтобы они не забывали своей, в сущности, не особенно хитрой науки и за время пребывания в запасе. Военному же ведомству необходимо будет принять меры, дабы и во время пребывания в запасе освежались эти сведения более энергично, чем это делалось из-за отсутствия денежных средств до настоящего времени.

Ниже помещается дословно мое прощальное обращение 4 года тому назад к офицерам 1-й Маньчжурской армии.

В этом обращении, под живым впечатлением пережитого и прочувствованного во время войны, мной в главных чертах приведены те недочеты, которые препятствовали нам в срок до заключения мира победить японцев. Но, указывая наши недочеты, я отметил и сильные стороны войск, которыми командовал, дававшие нам полное основание верить в наш конечный успех.

Офицерам 1-й Маньчжурской армии

Через несколько дней 1-я Маньчжурская армия расформировывается, и я покидаю славные войска, которыми имел высокую честь командовать два года.

С самых первых дней войны на войска 1-й Маньчжурской армии выпала тяжелая задача сдерживать напор превосходяящих сил противника, дабы дать время сосредоточиться прибывающим из России подкреплениям.

Бой под Тюренченом, Вафангоу, Ташичао, Янзелином, Лянь-дяньсянем и затем многодневные сражения под Ляояном, Шахэ и Мукденом выпали на долю войск 1-й армии и заслужили им почет среди войск других армий.

Во многих случаях войска 1-й армии твердо отстаивали вверенные их обороне позиции и отступали только по получении на то приказания. С особой гордостью различные части 1-й Маньчжурской армии могут вспоминать участие в следующих боях: Восточно-Сибирские стрелковые полки 11-й и 12-й — бой под Тюренченом, полки 1-го Сибирского корпуса —под Вафангоу, полки 4-го Сибирского корпуса бой — у Ташичао, полки 3-го Сибирского корпуса — бой у Ляньдяньсяня, полки 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Сибирского корпусов — тяжелый бой под Ляояном на левом берегу Тайцзыхэ.

Полки Томский, Барнаульский, Иркутский, Выборгский и 4-й Восточно-Сибирский стрелковый — бой на Шахэ под Хамытаном. Отдельные части 1-го и 3-го Сибирских корпусов —бой в сентябре в горной местности у Тайцзыхэ. Полки 10-й, 20-й и 36-й Восточно-Сибирские стрелковые, Семипалатинский и три полка 22-й пехотной дивизии: Вильманстрандский, Нейшлотский и Петровский — бои 3-го октября за сопки Новгородскую и Путиловскую. Полки 1-го Сибирского корпуса — январские бои у Сандепу. Полки 71-й пехотной дивизии — февральские бои под Мадандзянем. Вся 6-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия, 9-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, а также Выборгский полк — бой у деревни Кудяза и Мадандзянь. 10-й, 11-й и 12-й Восточно-Сибирские стрелковые полки, Красноярский, Енисейский, Царицынский полки — бой у Гаутулина. Полки 2-го Сибирского корпуса — бой с японской гвардией у Кандолисана. Полки 1-го армейского корпуса — бои у Люцзятуня, Новгородской сопки, на позиции у р. Хуньхэ и у Цуанванче. Полки 4-го Сибирского корпуса: Томский, Семипалатинский, Барнаульский, части Омского и Тобольского полков — бои на позиции у р. Хуньхэ, а также у Цуэртуня и у Тава. 1-й Воеточно-Сибирский стрелковый и Самарский полки — бой у Цуанванче. 34-й и 35-й Восточно-Сибирские стрелковые полки — бой у Юхуантуня. Сибириские и Забайкальские казаки во многих случаях, особенно под Ляояном и Мадандзянем, самоотверженно помогали другим родам оружия. Артиллерия дружно помогала пехоте. Многие полки постоянно действовали с одной и той же батареей, взаимно выручали друг друга и слились с ней в одну боевую семью. Саперы, не жалея себя, работали сами и учили пехоту работать.

При относительно слабом составе 5,5 корпусов (160 батальонов), Маньчжурская армия в среднем боевом составе до 100 тыс. штыков, при 2200 офицерах по 1 марта 1905 года потеряла: офицеров убитыми 395, ранеными 1733; нижних чинов убито 10 435, ранено 56 350, что составляет убыль в боях убитыми и ранеными: офицеров 91 % и нижних чинов 67 % среднего боевого состава. В отдельных частях потери убитыми и ранеными составили: в 34-м Восточно-Сибирском стрелковом полку офицеров 89, нижних чинов 3243; в 36-м — офицеров 73, нижних чинов 2531; в 3-м Восточно-Сибирском стрелковом — офицеров 102, нижних чинов 2244; в 4-м Восточно-Сибирском стрелковом — офицеров 61, нижних чинов 2170; в 23-м Восточно-Сибирском стрелковом — офицеров 50, нижних чинов 2290; в 1-м Восточно-Сибирском стрелковом Его Величества полку офицеров 71, нижних чинов 1929.

Особо самоотверженное поведение офицеров в бой видно из того, что процент убитых и раненых офицеров значительно выше, чем нижних чинов.

Многие отдельные части войск доказали, что даже после потери двух третей убитыми и ранеными в одном бой русский офицер и солдат еще могут продолжать бой.

И все же, несмотря на такие жертвы, несмотря на геройские усилия, мы не достигли победы над врагом.

Несомненно, что мы имели очень храброго, энергичного и в высокой степени воинственно настроенного противника. С особым уважением к японцам можно вспоминать, как они, не жалея жизни тысяч людей, заполняя трупами своих товарищей устраиваемые нами препятствия, стремились достигать наших позиций.

Но мы крепли в неудачах, приобретали боевой опыт, усиливались подходом подкреплений и, наконец, летом прошлого года (1905 года.) достигли такой силы материальной и духовной, что победа, казалось, уже была нам обеспечена.

Все относительно спокойное между большими боями время энергично употреблялось для усиления армии. Ее трудами укреплены многие позиции до Мукдена и под Мукденом. После Мукденского боя войскам 1-й армии была поручена оборона левого фланга всех армий. До р. Сунгари трудами армии сооружены три весьма сильных оборонительных линии, так называемые Сыпингайская, Гунчжулинская и третья у Куанченцзы и Гирина. Все эти линии, особенно первая и вторая по своим укреплениям и местности вполне обеспечивали как самую упорную оборону, так и переход в наступление. Не вполне еще готовые к наступлению, войска уже с мая прошлого года радостно приветствовали бы переход противника в наступление. Но японцы, потрясенные потерями под Мукденом, полгода оставались на месте, ожидая нашего перехода в наступление.

Перенесенный боевой опыт положен был в основание непрерывно производившихся в войсках занятий. Тактическая подготовка войск очень продвинулась вперед. Укомплектования не только пополнили поредевшие ряды, но дали возможность развернуть все стрелковые полки в четырех-батальонный состав. Прибыло в состав 1-й армии подкреплений: 53-я пехотная . дивизия, Пластунская бригада, Донская казачья дивизия.

Силы одной 1-й армии к августу превзошли по числу штыков те силы, с которыми мы боролись с начала войны до сентябрьских боев на Шахэ включительно.

Санитарное состояние армии, благодаря усиленным заботам всех начальствующих лиц и самоотверженной работе врачей, было прекрасно за весь период войны.

При недостатке укомплектований, если бы мы дали развиться в армии болезненности, у нас остались бы для боя только слабые кадры. Поэтому настоятельно было необходимо, не жалея сил и средств, бороться, дабы сохранить для строя здоровым каждого человека. И я счастлив признать, что наши общие усилия дали редкий результат: наши потери заболевшими были меньше, чем убитыми и ранеными. Пехота 1-й Маньчжурской армии за все время войны по 1 августа 1905 года потеряла:

Обращаю однако внимание, что офицеры, терявшие в бою больший процент убитыми и ранеными, чем нижние чины, вследствие лучших жизненных удобств должны бы терять заболевшими меньше, чем нижние чины. Вышло наоборот, что доказывает, что наши офицеры не обладают достаточной физической крепостью и не умеют беречь себя вне боя. Необходимо обратить на это серьезное внимание.

Материальная часть армии находилась к августу в полном порядке. Обмундирование, снабжение всеми видами довольствия было обеспечено. Технические средства возросли. Никогда наша армия не представляла такой грозной силы в материальном и духовном отношении, как летом 1905 года, когда неожиданно для действующих войск, кои уверены были в неудаче переговоров в Портсмуте и горячо желали этой неудачи, был заключен мир, необходимый для внутренних дел России, но тягостный для армии.

С глубоким уважением к чинам армии вспоминаю, с какой горестью была встречена всеми чинами весть о мире. Биваки войск как бы вымерли. У всех от мала до велика была одна тяжелая мысль: война кончена ранее достижения победы над врагом.

Оглядываясь назад на недавнее боевое испытание, мы найдем утешение в сознании исполненного долга пред государем и родиной по мере сил наших. Но в срок, который был дан нам, этих сил по разным сложным причинам оказалось недостаточно. Надо безбоязненно отдать себе отчет: какие же главные причины, кроме недостаточной численности, препятствовали нам быть победителями ранее заключения мира. Прежде всего виновен в этом я, ваш старший начальник, ибо мне не удалось исправить в периоды боев наши недочеты, духовные и материальные, и не удалось еще шире воспользоваться несравненными сильными сторонами наших войск. Материальные недочеты всем известны: малое число штыков в ротах (вследствие отчасти малой заботливости о сохранении для боя возможно большего числа рядов со стороны всех начальствующих лиц), недостаток в первое время горной артиллерии, недостаток снарядов с сильным разрывным действием, недостаток пулеметов, недостаток технических средств передвижения грузов и проч. В августе прошлого года большая часть этих недочетов чрезвычайными усилиями военного министерства уже была пополнена. К недостаткам духовным я отношу большое разнообразие в обучении войск, недостаточную тактическую подготовку их, ввод в бой войск слишком малыми частями. Недостаточное выяснение положения противника перед боем и потому недостаточно сознательное, особенно при наступлении, ведение боя и главное — недостаток инициативы, недостаток самостоятельности у частных начальников, недостаток боевого одушевления у офицеров и нижних чинов, малое стремление к подвигу, недостаточная взаимная выручка соседей, недостаток непреклонной воли от нижнего чина до старшего начальника, дабы доводить начатое дело до конца, несмотря ни на какие жертвы. Слишком быстрый отказ, иногда после неудачи только передовых войск, от стремления к победе и вместо повторения атаки и подачи личного примера — отход назад. Этот отход назад во многих случаях вместо того, чтобы вызывать у соседей увеличение усилий к восстановлению боя, служил сигналом для отступления и соседних частей, даже не атакованных.

В общем, среди младших и старших чинов не находилось достаточного числа лиц с крупным военным характером, с железными, несмотря ни на какую обстановку, нервами, способными выдерживать без ослабления почти непрерывный бой в течение многих дней.

Очевидно, ни школа, ни жизнь не способствовали подготовке в великой России, последние 40—50 лет, сильных, самостоятельных характеров, иначе они были бы и в армии в значительно большем числе, чем то оказалось в действительности.

Ныне, непреклонной волей нашего державного вождя, России даруются блага свободы. С народа снимается бюрократическая опека и ему предоставляется возможность свободного развития и применения своих сил на пользу нашей родине. Будем верить, что эти блага свободы, при хорошо поставленной школе, скоро отразятся благотворно на подъеме материальных и духовных сил русского народа и дадут на Руси во всех сферах деятельности людей самостоятельных, предприимчивых, обладающих широкой инициативой, крепких телом и духом. Тогда обогатится этими силами и армия.

Но нельзя армии ждать результатов работы нового поколения. Зная свои сильные и слабые стороны, мы можем и должны сами, не теряя ни одного дня, помочь себе.

Война выдвинула, особенно среди чинов 1-й армии, много лиц, от скромных ротных командиров до корпусных командиров включительно, на плодотворную энергичную работу которых вся русская армия может положиться.

С радостью отмечаю, что из среды чинов 1-й армии уже немалое число лиц получили выдающиеся назначения на Дальнем Востоке и в Европейской России. Это служит новым доказательством, что наш верховный вождь неустанно следит за нами и не теряет времени, дабы отличать достойнейших на пользу всей армии.

Вы на опыте убедились, в какие условия ныне поставлено ведение боя; какое напряжение духовное и физическое требуется, чтобы вести бой почти непрерывно в течение нескольких дней. Вы убедились также на опыте, какую важность приобретают в бою самые разнообразные технические средства. Все это обязывает вас стремиться к совершенствованию себя и не только в духовном, но и в физическом отношении. Наша школа, за исключением кадетских корпусов, не заботилась о физическом развитии, как не заботилась и о воспитании вверенных ее попечению детей. В результате многие из наших офицеров слабо развиты физически, что и сказалось во время войны, как выше было указано. Обратите внимание на гимнастику, на фехтование, особенно на эспадронах, на стрельбу. Надо, чтобы офицер не был зрителем на физических упражнениях нижних чинов, как то замечалось во многих случаях, а мог бы служить и в этом отделе примером своим подчиненным.

В русской армии наши офицеры всегда стояли близко к нижним чинам, отечески к ним относились, любили их и пользовались взаимно их любовью. Помните, что для нашего солдата слова «отец-командир» не простой звук, а глубокое верование, что каждый начальник только тогда найдет доступ в солдатское сердце, когда станет в их сознании отцом-командиром. Прибавлю, что можно быть очень строгим начальником и в то же время стать отцом-командиром. Наш простой человек не боится строгости и даже уважает ее. Строгость в большинстве случаев в армии спасительна, ибо охраняет от проступков, а многих от преступлений, но простой человек особенно чуток к несправедливости и верно отличает всякую фальшь в отношениях к нему. Вы, разделявшие с нижними чинами все труды и опасности боевой жизни, находитесь в исключительно благоприятных условиях. Нижние чины, видевшие своего офицера в бою всегда на своем месте, видевшие его самоотверженный пример, когда то требовалось, многое простят ему и пойдут за ним в огонь и в воду. Надо бережно и заботливо охранять эти связи, не переводя без крайней надобности боевых офицеров из тех частей, с которыми они были в бою.

Крепко охраняйте боевые традиции, приобретенные войсками. Не теряйте времени, чтобы в каждой роте, сотне, батарее сохранить в вечной памяти подвиги своей части и отдельных лиц.

Стойте возможно ближе к солдату, добивайтесь его полного доверия. Заслуживайте такое доверие непрерывной заботой о нем, любовью к нему, строгим и в то же время отеческим к нему отношением, знанием своего дела, примером своей жизни. Только при этом доверии вы будете в силах использовать все его хорошие качества, ослабить его недостатки и охранить от вредных влияний, которые ныне будут более опасны, чем ранее. Недавние примеры военных бунтов должны быть у вас постоянно в памяти.

Обращаюсь и к вам, командиры полков, в частности. Вы убедились, какое огромное значение имеет в бой полковой командир. Во многих случаях от того, как он вел бой с своим полком, зависела участь всего боя. Во многих случаях достаточно было, чтобы во главе полка явился энергичный, храбрый, знающий полковой командир, как полк в короткое время в боевом отношении становился неузнаваемым. Такое значение вызывает необходимость не только тщательного выбора на должность командира полка, но и непрерывной работы командира полка по совершенствованию всех подчиненных ему чинов в учебном и духовном отношениях.

К сожалению, до сих пор наши полковые командиры были чрезмерно завалены хозяйственными заботами и перепиской и не могли уделять достаточно времени на строевую часть, на общение с офицерами и нижними чинами, на воспитание их. Командир полка при некоторых военных начальниках являлся в большей мере ответственным за несвоевременную покраску обоза, чем за недостаточную тактическую подготовку полка. Вечная забота об отыскании источников на покрытие расходов по статьям, на которые не было назначено отпусков от казны, забота о накоплении мундирной одежды, о накоплении разных капиталов приводили к тому, что некоторые командиры полков плохо знали своих офицеров, а по отношению к нижним чинам творили нехорошее дело, ибо за счет желудка и здоровья солдата образовывали экономические капиталы. В минувшую войну чины интендантства блестящим образом справились с тяжелыми обязанностями, на них возложенными в военное время, и доказали, что они заслуживают полного доверия и в мирное время. Поэтому ныне безбоязненно можно передать интендантству в значительной степени заботу о хозяйственной части войск (обмундирование, снаряжение, обоз, продовольствие). Тогда командиры полков и ротные командиры станут прежде всего начальниками живых людей и перестанут быть чиновниками в канцеляриях и смотрителями в различных цейхгаузах. Тогда дело обучения и, главное, дело воспитания войск выиграет.

Обращаю особенное внимание всех начальствующих лиц на необходимость сознательного и самого внимательного изучения характеров вверенных их попечению подчиненных. Мы бедны людьми, выдающимися самостоятельностью, энергией, инициативой. Ищите их, поощряйте, продвигайте вперед. Вызывайте рост этих основных для военного человека качеств. Люди с сильным характером, люди самостоятельные, к сожалению, во многих случаях в России не только не выдвигались вперед, а преследовались: в мирное время такие люди для многих начальников казались беспокойными, казались людьми с тяжелым характером и таковыми и аттестовывались. В результате такие люди часто оставляли службу. Наоборот, люди без характера, без убеждений, но покладистые, всегда готовые во всем соглашаться с мнениями своих начальников, выдвигались вперед. Будем помнить, что за наше невнимание к аттестациям вверенных нашему командованию подчиненных мы тяжело поплатились в эту войну.

Большая часть войск 1-й армии остается на Дальнем Востоке. Вполне уверен, что славные сибирские войска, входившие в состав 1-й Маньчжурской армии, составлявшие в бою твердую основу наших армий, и ныне, в мирное время, при новых условиях дадут прочную охрану России на Дальнем Востоке.

Прощаясь с вами, мои дорогие боевые товарищи, искренне желаю вам, чтобы пережитый вами боевой опыт принес великую пользу армии и нашей родине. Твердо преданные престолу и родине, всегда готовые поддерживать порядок и правительственную власть, чуждые борьбы политических партий, вы, в сознании как своих сильных, так и слабых сторон, явленных в минувшую войну, верю, быстро залечите свои раны и поведете армию к совершенствованию.

Если в вашей будущей работе по совершенствованию самих себя и вверенных вам нижних чинов вы и будете лишены сознания одержанной победы в минувшей войне, то в утешение и подкрепление вы можете смело вспоминать, что, не жалея сил и жизни, были готовы продолжать борьбу с храбрым врагом до полной над ним победы, верили в победу над ним сами и успели вселить эту веру в нашего чудного солдата.

Бога вам в помощь в предстоящей вам мирной, но важной для нашей дорогой родины деятельности.

Низко кланяюсь вам и приношу искреннюю признательность за самоотверженную боевую службу. Прошу вас в частях войск передать всем нижним чинам мой благодарность за боевую службу, низкий поклон за многократную ко мне ласку и пожелания неизменно верной службы царю и родине.

5 февраля 1906 г . г. Шуанченпу.

Улучшение состава нижних чинов в армии затрудняется значительным процентом инородных элементов, находящихся в армии. Некоторые из них, несомненно, ослабляют армию и все же до сих пор не исключены из состава ее. Это исключение возможно только при пересмотре и изменении устава о воинской повинности.

О необходимости такого пересмотра в нашей периодической печати уже давно раздаются голоса. В статье В. Чумакова, помещенной в «Русском инвалиде», по этому вопросу приведены следующие строки: «Все, высказанное пока печатью по поводу пересмотра устава о воинской повинности, в главных чертах можно свести к следующему:

1. Установление действительно всеобщей воинской повинности введением особого военного налога на лица, не отбывающие эту повинность лично, причем размер налога должен зависеть как от причин, по которым данное лицо не отбывает повинность лично, так и от средств плательщика.

2. Понижение призывного возраста и

3. Создание национальной русской армии, т.е. ее моральное оздоровление, допущением в ее ряды только неопороченных лиц русской национальности и тех иноплеменников и инородцев, которые органически слились с русским государством и отношения которых к России, ее единству и ее интересам тождественны с отношениями к этим вопросам русской народности.

Но до сих пор ничего еще не было высказано о мерах, необходимых для поднятия престижа военной службы, для того, чтобы звание солдата не только на словах стало «высоким и почетным», ничего, если не считать нескольких пожеланий замены самого названия «воинская повинность» — «воинским долгом», «военной службой» и т. п.

А между тем это вопрос первостепенной важности, так как в настоящее время армия не может быть сильна, если каждый из ее членов не будет чувствовать себя действительно носителем высокого и почетного звания. Таким же носителем он может чувствовать себя только тогда, когда будет знать, что в ряды армии вместе с ним поступают только лучшие в физическом и нравственном отношении люди и преданные слуги престола и родины, цвет молодежи, а по окончании срока своей службы исключительно только эти лучшие люди будут пользоваться, как наградой за свой беспорочную службу, всеми правами русского гражданина. И государство во имя справедливости обязано предоставить эти права исключительно им, этим лучшим людям»[277].

В России около 25 % населения нерусского происхождения. Поэтому, при всеобщей воинской повинности, наша армия комплектуется различными народностями, в том числе и такими, которые не знают русского языка и пока мало расположены считать Россию своей дорогой родиной. При достаточном сроке действительной службы, такие новобранцы все же превращались в хороших русских солдат и в боях вели себя хорошо. При коротких сроках службы работа с ними очень затрудняется и может оказаться не по силам армии, если в школах наших окраин русский язык не будет усваиваться обучающимися в них детьми в достаточной степени. Как, однако, ни велики будут труды, которые потребуются для обращения в хороших солдат: русского, немца, татарина, финна, поляка, латыша, эста и проч., можно надеяться, что русские офицеры и унтер-офицеры справятся с этой задачей. Но существует и все усиливается на Руси племя, которое совершенно непригодно к военной службе — это евреи. Они доставляют массу хлопот на их подготовку к строевой службе, но успеха в большинстве случаев не достигается. Напротив того, в музыкантском хоре, в швальне они на месте. При сколько-нибудь недостаточном надзоре евреи и в войсках в мирное время начинают заниматься мелкими денежными операциями, дают деньги взаймы. Приставленные к каким-нибудь заготовкам — стараются обмануть и начальство, и поставщиков.

Поведение евреев часто очень хорошее. Они услужливы и на вид старательны, но малосильны, болезненны и составляют бремя для частей войск: уклоняются от несения строевой службы, наполняя лазареты или постоянно ссылаясь на нездоровье.

Тем не менее, в мирное время даже и с евреями, если их не приходится много на роту, можно справиться. Но с наступлением военного времени евреи составляют тяжелую обузу для частей войск. Начальники войск стараются очистить строевой состав своих частей от евреев, ибо с основанием относятся недоверчиво к их мужеству.

Нижние чины в военное время тоже относятся к евреям недружелюбно, не ожидая поддержки от них в бой. Несомненно, что в отдельных случаях и между евреями находятся очень храбрые люди. Я лично знал таких и в туркестанских походах и в турецкую войну. Но масса евреев, по их натуре, привычкам, понятиям не расположены к военной службе и для части, назначенной идти в бой, составляют источник не силы, а слабости.

При движении в Маньчжурию некоторых частей войск из Одесского военного округа в состав их, при мобилизации, попало большое число евреев. По пути следования в Маньчжурию масса евреев бежала. Когда я делал смотр одной из прибывших дивизий, оказалось, что из четырех полков дивизии бежало с пути свыше тысячи евреев. Некомплект получился значительный. На потребованное объяснение, какие были приняты меры, чтобы не дозволять бегства и ловить бежавших, выяснилось, что начальники частей не препятствовали евреям убегать, потому что, хотя они и стали слабее численно, но, по мнению начальства, полки стали сильнее в боевом отношении.

При таком положении евреев в армии, при уклонении их всеми способами от военной службы, представляется вполне необходимым избавить армию от евреев. Спрашивается: почему же они до сих пор не исключены из армии?

Предложения в этом направлении делались часто. Крупные начальствующие лица неоднократно свидетельствовали о вреде евреев для армии, об их дурном влиянии на нравственность нижних чинов других племен, указывали на их очень малую способность к строевой службе. И тем не менее скоро 40 лет наша армия старается обратить евреев в хороших солдат, но старается без успеха. Препятствием к исключению евреев из армии служит закон о всеобщей воинской повинности. Выше я уже говорил, что эта всеобщая повинность в сущности «всеобща» только по названию, а в действительности, при массе льгот и освобождении целых племен от отбывания воинской повинности, повинность эта ложится только на 84 % всего населения. Поэтому, с этой стороны, при необходимом ныне пересмотре устава о воинской повинности, нетрудно будет добиться выключения евреев из числа племен, достойных комплектовать русскую армию. Труднее представляется вопрос: как устроить, чтобы это освобождение не оказалось для еврейского населения желательной льготой, которая только поможет ему крепче забирать в руки русское племя. Указывалось с основанием, что масса евреев в губерниях в черте еврейской оседлости очень бедна, и при замене воинской повинности значительным военным налогом это бедное население не в силах будет уплатить его. Казалось бы, что при большой солидарности всего еврейского племени военный налог, за освобождение евреев от воинской повинности, определенный в зависимости от числа подлежащих призыву, следует взыскивать со всего еврейского населения, проживающего в России, а не с тех семей или обществ, которые должны были выставить новобранца.

При этом все не только еврейские предприятия (банки, акционерные общества), но и предприятия русские или иностранные, в которых участвуют евреи, желательно обложить по определенной раскладке для покрытия всей налоговой суммы.

В интересной статье А. Антоновича «Русский народ и главнейшие народности России перед воинской повинностью»[278], составленной на основании официальных данных относительно призыва в войска новобранцев из евреев, значится:

По ст. 395 устава о воинской повинности семейство еврея, уклонившегося от воинской повинности, подвергается денежному штрафу в размере 300 руб. Взыскание это налагается постановлением подлежащего уездного, окружного или городского по воинской повинности присутствия, приводится в исполнение полицией и не подлежит замене арестом в случае несостоятельности лиц, обязанных платежом оного, а по ст. 396 того же устава на лиц, уклонившихся от воинской повинности, не распространяется сила общих постановлений о давности.

На основании этих узаконений, местными учреждениями по воинской повинности, в 1903—1907 годах наложено на семейства евреев, уклонившихся от исполнения воинской повинности, штрафов по 300 руб.:

Какая именно часть этой общей суммы штрафов поступила в казну и какая осталась в недоимке — в отчетах министерства внутренних дел не показано.

Из этой выдержки видно, 1) что штраф в 300 руб. налагается не на еврейское общество, а на семью, которая должна была поставить еврея-новобранца, и 2) что за 1907 год следовало с евреев взыскать свыше шести миллионов рублей за уклонившихся от явки на службу 20 529 человек.

Можно с уверенностью высказать мнение, что, без переложения штрафа на всех евреев и все еврейские предприятия, значительную часть этой суммы нельзя взыскать по бедности семей, члены которых уклонились от военной службы.

Размер военного налога с евреев должен быть определен в зависимости от потери, которую понесет русское или иное племя, выставивши новобранца вместо еврея.

В приведенной выше таблице резко бросается в глаза цифра уклонившихся от призыва евреев в год войны: по сравнению с 1903 годом эта цифра в 1904 году почти удвоилась.

1904 год был экзаменом для евреев. Не пожелав помочь России в трудное для нее время победить внешнего врага, какое же имеют право евреи рассчитывать на дальнейшие для себя льготы, особенно на льготы по образованию, на льготы по определению в русские учебные заведения в десять раз большие, чем предоставленные русскому племени?

В год войны недобор евреев составлял 30—40 % всего призыва. Чтобы видеть, какое племя в год войны[279] выказало наиболее готовности к жертвам, приведем следующую таблицу:

В 1904 году, в разгар Русско-японской войны:

русских — 2

латышей (Курляндск.) — 43

эстонцев — 57

армян — 73

грузин — 76

поляков — 113

литовцев — 275

Евреев не явилось от 300 до 400 на 1000 человек.

Относительно отбывания воинской повинности евреями А. Антонович делает такой справедливый вывод:

«Все вообще отчетные данные и сделанные из них выводы о евреях — о недоборе и об уклонившихся от военной службы, а в особенности цифры, относящиеся к 1904 году, ко времени Русско-японской войны, к 1905 году — периоду внутренних брожений — и, наконец, к трехлетнему периоду так называемого успокоения (1906—1908 годы), когда проценты недобора и уклонившихся от военной службы удерживаются почти на той же высоте, на какую они поднялись в 1904—1905 годах, — показывают, что польза, приносимая евреями нашей военной силе, сокращена ими до minimum'a, и что, следовательно, отбывание ими воинской повинности натурой не соответствует ни интересам армии, ни интересам общегосударственным».

Несомненно, таким образом, что, как в прошлом, так и в будущем, главная сила нашей армии должна основываться на самоотверженной готовности к жертвам русского племени.

В 1904 году в губерниях Тверской, Новгородской, Вологодской, Тамбовской, Псковской, Смоленской, Владимирской и Минской недобора вовсе не было. В губерниях Курской, Воронежской, Орловской и Калужской недобор был ничтожный. В губерниях с фабричным населением — Московской и Ярославской — недобор составлял 2,2 % и 1,9 % соответственно.

В приведенной выше таблице уклонившихся без уважительных причин от призыва вслед за евреями стоят литовцы и затем поляки. Не пожелав помочь армии рука об руку с русским племенем победить внешнего врага, эти племена, очевидно, не имеют права рассчитывать на одинаковые с русским племенем права на службу государственную и службу выборную в высших правительственных учреждениях. Война была для этих племен экзаменом их политической и военной благонадежности, и евреи, литовцы, а за ними поляки этого экзамена не выдержали.

В числе важных мер, принятых в нашей армии после Русско-японской войны, заслуживают особого внимания переход к трехлетней службе для главной массы наших войск и меры по образованию в армии сверхсрочнослужащих.

Первая из этих мер, несомненно, должна была ухудшить состав срочнослужащих и запасных, в особенности унтер-офицерский состав, а вторая мера должна была в возможной степени исправить это ухудшение, дав очень опытные унтер-офицерские кадры.

Нельзя действительно не приветствовать эту вторую меру. До сих пор все попытки привлечь унтер-офицеров на сверх-срочную службу не имели успеха. Ныне для сверхсрочнослужащих унтер-офицеров созданы такие хорошие материальные условия, что в охотниках, надо надеяться, недостатка не будет. Вопрос о сверхсрочнослужащих унтер-офицерах в особенности станет твердо, если удастся побороть сопротивление различных министерств и обеспечить преимущественное назначение на низшую службу по разным ведомствам сверхсрочным унтер-офицерам, оставившим службу в армии.

Но эта мера вызывает большие расходы, и пока возможно содержать в каждой роте только по три сверхсрочнослужащих унтер-офицера. На мирное время с этим числом еще можно примириться, но на военное время число это совершенно недостаточно.

Надо принять во внимание, что при мобилизации часть сверхсрочнослужащих унтер-офицеров попадет в войска вспомогательного назначения, часть при недостаточном числе запасных офицеров пойдет на пополнение офицерского состава, и в ротах едва ли останется более чем по два человека сверхсрочнослужащих унтер-офицера. После потерь в боях часть и этих унтер-офицеров будет пополнена срочнослужащими. Таким образом, и ныне в военное время главная масса унтер-офицеров окажется из срочнослужащих.

Будут ли, однако, эти унтер-офицеры соответствовать своему назначению?

Ответим определенно: не будут. При действительной службе в рядах войск в пехоте и пешей артиллерии в 2 года и 8 месяцев надо приготовить из нашего крестьянина унтер-офицера или фейерверкера. Задача эта так трудно разрешима, что военное министерство прибегло к чрезвычайной мере: ныне поступивший новобранец, прослужив только год, может попасть в унтер-офицеры. Чтобы достигнуть такого результата, тотчас по поступлении в части новобранцев уже начинают часть их предназначать в унтер-офицеры из числа наиболее грамотных и бойких. Попадают преимущественно горожане, фабричные как более грамотные, т. е. попадают в унтер-офицеры элементы, наименее надежные в нравственном отношении и хуже физически развитые. Жители же деревень, лучше физически развитые и до сих пор более нравственные, в унтер-офицеры в желательном количестве не попадут.

Такой унтер-офицер, уволенный в запас после общей службы всего 2 года 8 месяцев, много ли знаний и опыта унесет с собой и, главное, какой же это будет помощник офицеру после призыва из запаса?

Вопросы эти так важны и так серьезно влияют на определение боевой годности нашей армии, что я позволю себе высказать мнение о необходимости (одновременно с пересмотром устава о воинской повинности с целью исключения евреев из национальностей, обязанных службой, и пересмотром разных льгот с целью их уменьшения) обсудить и вопрос о возвращении в нашей армии к тем срокам службы, которые существовали до Русско-японской войны.

Эта мера, как изложено ниже, будет крайне необходима по весьма серьезным соображениям.

Главной причиной отсутствия, военного ведомства достаточных денежных сумм на армию было несоответствие содержимой нами армии с силами и средствами государства. Этих сил и средств хватало лишь на содержание изо дня в день многочисленной армии мирного состава, но на обеспечение ее всем необходимым для военного времени средств не хватало[280].

Многочисленный мирный состав, таким образом, съедает в мирное время все то, что государство может дать на армию, недостаточно сохраняя хорошую готовность армии для военного времени. Положение весьма тревожное, и из него необходимо найти выход.

Таким выходом можно признать уменьшение постоянного состава армии в мирное время.

С переходом к русской национальной политике, не допускающей вмешательства в чужие дела, и с достижением соглашения с Австрией по делам Ближнего Востока, некоторое сокращение мирного состава нашей армии станет возможно.

В 1900 году мирный состав нашей армии составлял 955 тыс. человек при населении в 132 млн.

Необходимость усиления нашего положения на Дальнем Востоке вызвало быстрое увеличение этого состава. Формирование новых частей войск происходило и во время войны. По окончании войны не было признано возможным отказаться от некоторых новых формирований или ослабить значительно мирный состав войск, расположенных на Дальнем Востоке.

В результате в 1909 году мы должны содержать армию свыше 1350 тыс. человек мирного состава.

Таким образом, за последние 9 лет мирный состав нашей армии увеличился на 400 тыс. человек.

Такое увеличение, полагаю, пока еще не по силам России, ибо при такой численности нашей армии в мирное время появляется вновь опасение, что не найдется достаточно денежных средств для подготовки армии во всех отношениях к войне. Чтобы уяснить значение произведенного за 9 последних лет усиления мирного состава нашей армии, напомню, что в 1796 году мирный состав нашей армии был 503 тыс. человек, в 1825 году — 621 тыс., в 1855 году — 850 тыс. человек.

Таким образом, в течение последних 75 лет прошлого столетия мы увеличили мирный состав нашей армии в меньшей степени, чем за 9 первых лет XX столетия[281].

В Германии, стране, несравненно более России культурной и богатой, мирный состав определяется в 1 % населения.

При нашей бедности мы не в силах иметь армию мирного времени в той же пропорции к численности населения, как и в Германии; между тем, в настоящее время, мы близки к этому. Действительно, в 1900 году в России один солдат мирного времени приходился на 140 жителей, в 1909 году один солдат мирного времени приходится уже на 110 жителей, т. е. мы приближаемся к германскому отношению, тогда как по нашим платежным средствам можем иметь в полной готовности армию лишь в составе мирного времени, примерно из расчета на 200 жителей по одному солдату.

Мне и представляется необходимым ныне же на будущее поставить задачу — переход первоначально к мирному составу из расчета на 150 жителей по одному солдату, а затем и переход к составу армии из расчета на 200 жителей по одному солдату.

Конечно, к такому уменьшению армии нельзя перейти слишком быстро; но, сделав возможное сокращение состава армии, этот уменьшенный состав надо фиксировать на несколько лет; тогда, при быстром приросте населения, мы скоро войдем в норму, определенную выше. Надо принять во внимание, что ежегодно прирост населения в России скоро будет близок к 2500 тыс. человек, т. е. по германскому масштабу России пришлось бы ежегодно усиливать мирный состав на 25 тыс. человек, а по предложенному мной отношению (на 200 жителей по одному солдату), на 12,5 тыс. человек. Примерно через 17—20 лет в России уже будет 200 млн населения[282].

Но уменьшение ныне существующей армии составит такую меру, что если ее принять без соответствующего улучшения остающегося кадрового состава армии, то такое уменьшение отразится ослаблением нашей боевой готовности.

По моему глубокому убеждению, такое уменьшение не принесет армии вреда, но послужит даже на пользу, если одновременно с этим уменьшением мы вернемся к срокам службы, при которых начали Русско-японскую войну.

В числе главных указаний опыта Русско-японской войны надо считать следующие:

1) Главная сила армии в бой заключается в срочнослужащих.

2) Запасные нижние чины, особенно в первых боях, представляли в боевом отношении менее надежный элемент, чем срочнослужащие.

3) Наиболее ненадежны были запасные старших сроков службы.

4) Унтер-офицерский состав армии был не на высоте современных требований.

Изучение последних войн, веденных Россией, привело меня к заключению, что вследствие уменьшения сроков службы, при некультурности нашего населения наш унтер-офицерский состав все ухудшается. Унтер-офицер Восточной войны 1853 года удовлетворял современным требованиям и был действительно помощником офицера. Унтер-офицер турецкой войны 1877— 1878 годов был слабее севастопольского и уже менее удовлетворял усложнившимся требованиям. Наконец, наш унтер-офицер японской войны оказался еще слабее, чем в турецкую войну, мало удовлетворял современным требованиям и хотя был храбр, но помощником офицера был ненадежным.

Казалось бы, такие выводы из опыта войны обязывали нас принять все меры к дальнейшему улучшению состава срочнослужащих, к улучшению унтер-офицерского состава и улучшению запасных. Основной мерой для этого представлялась служба в рядах войск нижних чинов пехоты не 3 года 8 месяцев, а полный назначенный по закону срок, т. е. 5 лет или, по меньшей мере, полные 4 года.

Поступили наоборот: боевой опыт указал, что нам при невежестве нашего населения 3 года 8 месяцев мало, а мы перешли на 2 года 8 месяцев. Этой мерой мы: 1) ослабили достоинство срочнослужащих, 2) еще ухудшили состав своих унтер-офицеров, 3) ухудшили запасных (легче забудут то, чему учились[283]), 4) крайне увеличили работу офицеров, 5) увеличили расходы казны.

Но, быть может, все эти несомненно большие убытки были куплены облегчением для населения воинской повинности?

Оказывается, и тут мы не выиграли. В 1903 году, за год до войны, было призвано новобранцев 320 тыс. человек по старым срокам службы, а в 1908 году число новобранцев по новым срокам службы дошло уже до 465 тыс. Такое число новобранцев, при огромном числе льготных первого разряда и выкидывая физически слабых, мы можем получить, только беря значительное число льготных второго разряда.

Обнаруженные во время войны недостатки частичных мобилизаций, а также вероятная необходимость привести в боевую готовность войска той или другой окраины без объявления мобилизации, вызывают необходимость, кроме запасных, иметь некоторое число отпускных нижних чинов. Поэтому, переходя к прежнему сроку пятилетней службы, необходимо последний срок службы, пятый год, увольнять в отпуск на один год до перечисления в запас.

В настоящее время для населения существуют три срока отбывания службы:

1) для пехоты и пешей артиллерии — 3 года;

2) для других родов оружия — 4 года;

3) для флота — 5 лет.

Эта разница необъяснима для населения, создает путаницу в понятиях и вызывает необходимость изменять сроки пребывания в запасе.

Если допускается производство в офицеры в 18 лет, то вполне возможным и желательным представляется понижение призывного возраста на один год: с 21 года до 20 лет. Недоразвившиеся физически, как и ныне, будут получать отсрочку. Молодежь легче переносит опасность и способнее к порыву вперед, чем запасные в 40 слишком лет, отяжелевшие и многосемейные.

Запасные в 40 лет и старше, как показал боевой опыт, тяжелы физически, многосемейны и уже к полевой службе менее пригодны, чем запасные более молодых сроков. По существующему положению запасными могут оказаться люди в 43 года, и масса числится в запасе до 39 лет. Необходимо с изменением призывного возраста, увеличением на один год действительной службы, установлением категории бессрочноотпускных на один год, в то же время сократить пребывание в запасе с 15 до 10 лет.

При огромном запасе ратников ополчения[284] нет необходимости тянуть воинскую повинность до 43-летнего возраста. Можно предельным годом для отбывших воинскую повинность поставить 40 лет.

Тогда, в общем, предлагаемые мной изменения в отбывании воинской повинности выразятся так:

На действительной службе и в отпуске — 5 лет

В запасе 1-го разряда — 5 лет

В запасе 2-го разряда — 5 лет

В ополчении — 5 лет

Кроме того, в ополчении числятся все способные к службе, не попавшие в армию до наступления 40-летнего возраста.

Указанные сроки определяются для всех родов оружия, без исключения, одинаково.

При уменьшении численности армии и при 4 годах действительной службы, вместо 456 тыс. новобранцев можно будет в несколько лет перейти к призыву 300 тыс. человек, что составит огромное облегчение для населения. Эта милость для населения особенно будет рельефна, если такой размер призыва будет определен на пять лет вперед с правом уменьшения, но не увеличения по представлениям военного министра.

Предлагаемые меры помогут:

1) С уменьшением мирного состава армии найти, наконец, в России, при постепенном росте ее сил, средства, необходимые для постановки армии на высоту, отвечающую современным требованиям.

2) Производимое уменьшение состава армии, с переходом на прежний 4-летний срок действительной службы, улучшит как срочнослужащих, особенно унтер-офицерского состава, так и запасных.

3) Служба во всех родах оружия и на всем протяжении России будет совершаться по одним и тем же срокам.

4) Уменьшение призыва новобранцев с 456 тыс. на 300 тыс. позволит строже принимать их.

Это уменьшение составит огромное облегчение для населения и, вместе с сокращением на 3 года пребывания в запасе, окупит в глазах населения увеличение действительной службы для большей части новобранцев на 1 год.

5) Уменьшение новобранцев в каждой роте на 1/3 часть нынешнего числа даст огромное облегчение для офицерского состава.

В пехоте и пешей артиллерии, составляющих главную нашу силу, с переходом на 4 году службы вздохнут свободно и снова начнут верить в возможность выставить против нашего врага не милиционное, наскоро обученное войско с недостаточно подготовленными унтер-офицерами, а твердо и хорошо обученную армию.

Кроме указанных выше изменений в уставе о воинской повинности (исключение из армии евреев и возвращение к срокам службы 1904 года) необходимо, в интересах не только армии, но и справедливости, возможное ограничение в уставе льгот по образованию и семейному положению. Независимо от этого, все мужчины в возрасте от 20 до 40 лет, не служащие в армии и ее запасе, должны быть обложены особым военным налогом.

В моем отчете по минувшей Русско-японской войне помещен вывод о деятельности на войне различных родов оружия и высказаны пожелания относительно необходимых организационных и иных изменений в нашей армии, атакже мнение об организации запасных и тыловых войск и о пулеметах. Выводы эти сделаны 4 года тому назад под свежим впечатлением пережитого боевого опыта.

Привожу их ниже в несколько сокращенном виде.

Пулеметы

В начале войны наша армия в своем составе имела незначительное количество пулеметов. Между тем японцы, оценив всю силу пулемета, быстро ввели его в своей армии и широко снабдили ими войска. То же делала и наша армия. Уже с лета 1905 года в армию стали в значительном числе прибывать пулеметные роты и команды. Система пулеметов не удовлетворяла тактическим данным: 1) легкости и 2) удобству применения на местности.

Необходимо выработать такой тип пулемета, который бы переносился на руках даже в передовой цепи.

Наши пулеметы, высокие, громоздкие, со щитами, скорее напоминали облегченную пушку.

Несоответствие конструкции, трудность применения на местности и создали мнение, что пулеметы на позиции должны сводиться в пулеметные батареи и располагаться так же укрыто, как и артиллерия. Мнение это в высшей степени ошибочное.

Громадная огневая сила пулеметов требует размещения их небольшими группами по боевым участкам на важнейших пунктах или в штурмующих колоннах. С целью же использовать их силу, в случае надобности, на все дистанции, пулеметы при наступлении должны сопутствовать передовым цепям, а при обороне располагаться в боевой части. Существовавшая организация пулеметных рот, группировавшая пулеметы в крупные соединения, не удовлетворяла вышеизложенным тактическим требованиям.

Пулеметы должны быть приданы полкам из расчета 4 пулемета на батальон.

Запасные войска

Главной мерой по увеличению боевого элемента в наших войсках надлежит признать сильное развитие запасных войск и создание такой организации, при которой, тотчас после веденных боев, а при затяжке боя, как то было в прошлую войну, и во время боев, части войск могли бы получать укомплектования офицерами и нижними чинами. Каждый пехотный полк должен иметь свой запасной батальон. Каждый такой батальон желательно формировать с объявлением мобилизации в 40 % боевого элемента полка, т. е. 1600 человек, непрерывно обучаемых, из коих на театре военных действий необходимо иметь отделение каждого запасного батальона в 10 % боевого состава, т. е. в 400 человек. Эти 400 человек, соединенные в одну роту, и должны составлять «запасную» роту такого-то полка, непрерывно пополняемую. При каждой дивизии эти роты, соединенные вместе, образуют запасной батальон в 1600 человек для немедленного пополнения убыли в полках дивизии. Все заболевшие и раненые, оставленные на театре военных действий, должны перечисляться в этот батальон и туда же поступать по выздоровлении.

После больших боев этот запас окажется недостаточным и потребуется подвоз укомплектований с главной базы.

Подобным же образом должно быть обеспечено поддержание боевого состава и других родов оружия.

Убыль среди нестроевого элемента значительно меньше (главным образом от болезней), но и для пополнения этой убыли необходимо иметь готовый запас, отличный от пополнений боевого элемента, а именно составленный из старших сроков запасных и частью из выздоровевших раненых и больных строевых, кои окажутся мало пригодными для службы в строю[285].

Из опыта прошлой войны с полной ясностью выказалась особая важность быстрого укомплектования частей войск после боев. Японцы и достигли этого, в чем имели перед нами большое преимущество. Число батальонов было больше у нас, а число штыков у них. Такое укомплектование для нас было бы важнее подвоза подкреплений, ибо могло в большей мере усилить нас. Достаточно сказать, что, располагая, например, пятью воинскими поездами в сутки, мы могли подвести корпус с обозами, парками лишь в 20 дней, что усилило бы нас примерно на 25 тыс. штыков. За этот же самый период, доставляя только укомплектования, могли подвезти 90—100 тыс. человек (нет обозов, артиллерии, конницы). При огромных наших потерях таяла лишь пехота; артиллерия, парки, транспорты, учреждения и заведения — все это оставалось. Число орудий на 1000 штыков оказывалось несоразмерно велико. Обозы огромны. Оставшиеся в корпусах 10—12 тыс. штыков обращались как бы в прикрытие артиллерии, парков, обозов.

Тыловые войска (войска сообщения)

К тыловым войскам я, на основании опыта войны, отношу: этапные войска, железнодорожные войска, дорожные рабочие команды (для грунтовых дорог), команды телеграфные, моторные, войска обозные разных наименований. Все эти категории войск должны подчиняться начальнику военных сообщений. Кроме того, в тылу находится большой личный персонал в заведениях, учреждениях и складах всех полевых управлений. Эти чины определены в значительной степени существующими штатами, и я их касаться не буду.

Отсутствие у нас подготовленной организации тыловых войск при их настоятельной необходимости повело к формированию их за счет боевого элемента пехоты. Начальники войск при этом жаловались на большой расход людей на тыловую службу, а начальники, ведавшие тыловой службой, жаловались на недостаточность назначенных в их распоряжение сил для успешной службы в тылу.

Очевидно, необходимо подготовить формирование тыловых войск одновременно с мобилизацией армии.

В напечатанном ныне обширном отчете по командованию мной 1-й Маньчжурской армией, в отделе по устройству тыла и в отчетах управления начальника военных сообщений и полевого управления этапами имеются весьма ценные данные боевого опыта, которые могут быть полезны при составлении проекта организации тыловых войск у нас.

Размер силы транспортов, по местным условиям, определялся, считая парную запряжку лишь в 15 пудов полезного груза на лошадь и 10 полезных верст в сутки, т. е. 150 пудо-верст на лошадь в сутки[286]. При этом необходимо иметь в виду, что в действительности полезная работа транспортов 1-й армии, вследствие дурных дорог и слабой породы лошадей, была в 2,5 раза менее предполагаемой.

Каждый из корпусов 1-й армии имел свою тыловую дорогу.

Этапы, которые мы устраивали на этих корпусных путях, рассчитывались помещениями на 1 тыс. человек и кухнями на 2 тыс. и даже на 3 тыс. человек. Каждый этап должен быть оборудован так, чтобы мог пропускать в сутки 2 тыс. человек укомплектований (следующих без обозов) для одного корпуса.

Инженерные войска

Огромное развитие техники находит все большее применение в военном деле. Минувшая война еще не дает достаточных данных для выяснения того развития технических сил и средств, кои будут употреблены при борьбе двух европейских армий. Японцы были значительно сильнее нас снабжены этими силами и средствами, но далеко еще не в той мере, какая должна быть предвидена для самого близкого будущего.

Устройство сильных укреплений в самое короткое время, проложение во время военных действий железнодорожных и грунтовых путей, особенно полевых железных дорог, устройство телеграфных линий и беспроволочного телеграфа, гелиографов, сигнализация фонарями, флагами, летательные аппараты, моторы, велосипеды; большое количество искусственных препятствий, проволоки, мин, ручных гранат, штурмовых средств[287], запасы шанцевых инструментов и проч. — все это должно быть при армии в должной готовности и в больших количествах. Для правильного использования всех этих средств, необходима заблаговременная организация и несравненно более многочисленные инженерные войска, чем те, которыми мы располагали в минувшую войну.

Инженерные войска должны заключать в себе саперные, телеграфные и железнодорожные части.

Не касаясь здесь железнодорожных войск, необходимых для обслуживания тыла армии (количество которых должно определяться в зависимости от длины железнодорожных линий, находящихся на театре военных действий, и линий, предположенных к проложению во время военных действий), остановимся на вопросе о необходимом количестве саперных и телеграфных войск для одного корпуса трехдивизионного состава.

Забытая после турецкой войны лопата в минувшую японскую войну вновь получила должное место.

При силе и губительности современного огня наступление и оборона без лопаты ведут к огромным потерям.

Для упорства обороны требуется создание сильных позиций с рядом открытых и сомкнутых укреплений и всевозможных искусственных препятствий. Вместе с тем атака таких позиций требует людей, обученных уничтожать эти препятствия и действовать подрывными средствами.

Появление тяжелой артиллерии в войсках вызывает необходимость исправных дорог и вполне прочных мостов.

В минувшую войну в состав каждой японской дивизии в 12 батальонов входил один саперный батальон сильного состава. Мы имели, в общем, на каждую дивизию по одной роте саперов. Это количество оказалось недостаточным. Наши саперы работали самоотверженно при устройстве укреплений и проложении дорог, но боевая их деятельность была незначительна. Как это ни странно покажется, но с началом боя про саперов часто забывали. Из приведенных примеров в моем отчете видно, что их забыли даже при действиях против сильно укрепленной позиции японцев у Сандепу. Мы во 2-й армии имели несколько саперных батальонов, а при штурме Сандепу с войсками, двинутыми на штурм, не было направлено ни одной роты саперов. При малочисленности саперов их слишком оберегали от потерь и перешли в этом отношении должные границы: ничтожные потери в саперных частях в минувшую войну сравнительно с пехотными частями служат тому доказательством.

Мне представляется необходимым для более полезной службы саперов приблизить их к войскам и вместо присоединения саперов к корпусам войск присоединить их к дивизиям. Если нам удастся иметь сильные полки в 4000 штыков, то я считаю необходимым, чтобы каждому полку для боя оборонительного или наступательного придавалась одна рота саперов в 250 человек, что составляет для каждой дивизии 1 четырехротный саперный батальон в 1000 человек. Саперный батальон должен иметь возможность быстро устраивать искусственные препятствия и обладать способами и средствами их разрушения. В особенности важны запасы проволоки. По бывшему опыту можно принять, что при каждой дивизии необходимо иметь по 100 пудов проволоки на два опорных пункта.

К каждой дивизии, кроме того, должна быть прикреплена телеграфная рота шестивзводного состава для быстрой связи всех полков с каждой частью полка, выделенной вперед, и со штабом дивизии, а также штаба дивизии — со штабом корпуса. Каждый полк должен иметь по телеграфному взводу. В составе этого взвода и должны быть сосредоточены все средства полка по устройству связи: телефоны[288], сигнализация флагами, велосипеды, моторы.

При каждом корпусе войск трехдивизионного состава будет состоять саперная бригада в составе трех батальонов саперов по числу дивизий, одного телеграфного батальона пятиротного состава, одна минная рота, одно воздухоплавательное отделение и один железнодорожный батальон.

Две телеграфные роты, приданные корпусу, должны обеспечивать связь корпуса со штабом армии, связь корпуса с дивизиями и связь корпуса с корпусами, находящимися в тылу, парками, обозами, запасами.

Кроме армейского запаса полевой железной дороги на каждый корпус необходимо рассчитывать 50 верст полевой железной дороги (паровой или конной тяги в зависимости от театра военных; действий).

Один из наших главных недочетов в бывших боях заключался в том, что начальствующие лица разных степеней не только не знали расположения войск противника, но не знали во многих случаях и расположения своих войск, теряя с ними связь. Поэтому они не могли сознательно вести бой и не могли своевременно ставить в известность о том, что происходит на поле сражения, командиров корпусов, командующих армиями и главнокомандующего. Японцы с продвижением каждого полка вперед проводили и телефон. Мы находили японских телефонистов убитыми в волчьих ямах; они шли с передовыми цепями. У нас прерывалась часто связь даже между корпусами и армиями.

Необходимо исправить этот важный недостаток. Необходимо; чтобы в будущем мы могли действовать с открытыми глазами. Учиться этому надо еще в мирное время. Необходимо, чтобы на мирных маневрах ни один полк не двигался вперед без телефонной связи с командиром бригады и штабом дивизии. Необходимо, чтобы в штабах дивизии, корпуса и армии, на основании телефонных и телеграфных сведений, непрерывно обозначалось на картах перемещение наших и неприятельских войск. Прежде с холма в подзорную трубу вожди войск могли видеть все поле сражения, видеть свои войска, видеть по дымкам линии неприятельских пехотных и артиллерийских частей. Теперь этого ничего не видно. Часто не видно и войск. Видны только дымки разрывов снарядов наших и неприятельских. Поэтому распоряжения надо делать на основании карты с нанесенными на нее нашими и неприятельскими войсками. Нам необходимо научиться составлять и непрерывно изменять такую карту. Дабы все сведения наносились на эту карту своевременно, кроме обычных донесений с конными людьми надо организовать получение донесений с велосипедами, моторами, а главное — по телеграфу и телефону. Дабы достигнуть этого важного результата, неизбежно идти на значительные затраты, чтобы создать «службу сообщений» или «службу связи», вполне удовлетворяющую потребностям боя, движения и отдыха. Достаточное число саперных частей, распределенных по полкам, поможет нам брать укрепленные позиции, усиленные искусственными препятствиями, и поможет быстро приспособлять к обороне взятые нами местные предметы и позиции. Работа минной роты в будущем будет велика как при атаке, так особенно при обороне. При минной роте должны сосредоточиваться и все взрывчатые вещества, нужные для разрушения, в том числе и мины, пироксилиновые шашки и ручные гранаты. Огромное действие бомб, бросаемых революционерами и анархистами, должно быть использовано в военных целях. Если находятся фанатики, идущие почти на верную смерть, чтобы убивать мирных граждан, то несомненно найдутся и самоотверженные воины, которые, следуя в передовых рядах наступающих, будут бросать эти бомбы в ряды противника и препятствия, воздвигнутые у них на пути[289].

Артиллерия

Опыт минувшей войны показал, что для успеха действий артиллерии искусство важнее многочисленности. При современных условиях боя, когда расположение батареи не видно, во время артиллерийского состязания выпускается огромное количество снарядов совершенно безрезультатно. 2—4 орудия, искусно укрытые и своевременно меняющие место расположения, могут состязаться с артиллерийской бригадой и если ранее обнаружат расположение неприятельских орудий, то при быстрой стрельбе нанесут ей серьезный вред. Артиллеристы, особо способные и энергичные, приобретя боевой опыт, во многих случаях удачно «нащупывали» неприятельскую артиллерию, но во многих случаях действия нашей артиллерии принесли противнику мало вреда. Как наиболее отрицательный пример, можно указать на действия нашей артиллерии под Сандепу, где мы, имея задачей овладеть Сандепу, выпустили 70 тыс. снарядов по разным площадям, кроме участка, занятого Сандепу. Огромный расход артиллерийских патронов тоже обязывает самым внимательным образом относиться к вопросу о численности артиллерии. В минувшую войну, вследствие медленного укомплектования наших потерь, мы были во многих случаях перегружены артиллерией. Нам часто приходилось действовать дивизиями, имеющими только по 8—6 тыс. штыков в четырех полках при 48 орудиях на дивизию, дающих от 6 до 8 орудий на 1 тыс. штыков, что чрезмерно много. Особенная обремененность артиллерией сказывалась в тех случаях, когда являлся недостаток в артиллерийских патронах.

Даже в предположении, что нам удастся поддержать свои полки в составе 4 тыс. штыков, полагаю достаточным сохранить существующее ныне при большинстве дивизий число орудий (48), что дает по 3 орудия на 1 тыс. штыков.

Ныне сила артиллерийского огня так велика (по скорости стрельбы), что в тактическом отношении 4, орудия могут рассматриваться как самостоятельные боевые единицы.

Формировать четырехорудийные батареи слишком дорого и требует слишком много личного состава, поэтому предпочтительнее отказаться от дивизионов и вернуться к прежней двенадцатиорудийной батарее, разделив ее на самостоятельные в тактическом отношении 3 роты. В каждой дивизии 4 батареи свести в артиллерийский полк, подчиненный начальнику дивизии. Каждой ротой будут командовать капитаны, батареями — подполковники, полками — полковники.

Опыт показал, что для дружной боевой работы весьма важно, чтобы батареи действовали, по возможности, с одними и теми же полками пехоты. Устанавливается тесная связь и являются самоотверженные действия для взаимной выручки. Мне часто приходилось слышать: «наша батарея», «наш полк» — и в этих простых словах чувствовался глубокий внутренний смысл. Каждая батарея должна иметь возможность действовать отдельно от артиллерийского полка, в состав которого входит.

Для действий в горах войскам должна придаваться горная артиллерия в том же размере.

Орудия наши оказались вполне хорошими. Но шрапнель, эффективно действуя на открытых местах и по людям, оказалась непригодной для действия по целям закрытым, земляным укреплениям, глинобитным стенкам. Артиллерийская подготовка против, например, китайских селений, занятых японцами, не имела должного результата (стенки снаряда слишком тонки, а разрывной снаряд слишком мал). Поэтому настоятельно необходимо скорейшее введение в нашу артиллерию второго типа снаряда, с достаточным фугасным действием. Но ввиду малого калибра этого снаряда действие его все же не будет достаточным для разрушения преград, кои ныне быстро создаются на позициях и носят характер временных укреплений, а не полевых (сильные блиндажи, толстые насыпи, несколько рядов искусственных препятствий). Для подготовки атаки на такие укрепления и для скорейшего результата при действиях против местных предметов весьма полезно иметь полевые гаубицы выработанного ныне типа. Эти гаубицы, числом 24, можно свести тоже в двухбатарейный полк и придать к корпусу в виде корпусной артиллерии. Наконец, при каждой армии необходимо иметь легкий осадный парк для содействия при овладении различными опорными пунктами и укреплениями как долговременного, так и временного характера.

Организация парковой части оказалась хорошо продуманной, но парковые повозки по маньчжурским дорогам передвигались с трудом. Опасаюсь высказывать мнение за дальнейшее увеличение запряженных парков, до такой степени мы были перегружены обозами разного вида. Предпочтительнее, как то мы и делали, быстро устраивать местные парки при железнодорожных станциях и разъездах.

В минувшую войну войска редко встречали недостаток в ружейных патронах, но в артиллерийских патронах недостаток был большой: после боев под Ляояном, на Шахэ и под Мукденом наша армия оказывалась без запаса артиллерийских патронов для дальнейшего пополнения батарейных и парковых комплектов.

В первых боях наша артиллерия действовала неуверенно и недостаточно удачно, но, приобретя боевой опыт, многие из наших артиллерийских частей самоотверженно и доблестно боролись не только против японского артиллерийского, но и против ружейного огня. Сравнительно с действиями артиллерии, на европейском театре в Русско-турецкую войну 1877—1878 годов мы сделали значительный шаг вперед. Весьма большие потери убитыми и ранеными во многих батареях свидетельствуют, что наши артиллеристы не боялись умирать.

Действия конных батарей зависели вполне от начальников кавалерийских частей, к которым они были приданы. Там, где эти начальники действительно хотели действовать против неприятеля, действовали с успехом и наши конные орудия. Достаточно вспомнить поистине геройские действия 1-й Забайкальской казачьей батареи, приданной к Забайкальской казачьей бригаде генерала Мищенко. Эту батарей и ее молодца-командира знала вся армия. Не раз 6 орудий этой батареи с успехом боролись против нескольких японских батарей. Но и потери в этой батарее были весьма значительные. В тех же случаях, где наши кавалерийские начальники были более всего озабочены мыслью отступать без боя, как то было в коннице 2-й армии в сражении под Мукденом, 2 прекрасные конные батареи, действовавшие с этой конницей в течение боев с 14 по 25 февраля, потеряли за одиннадцатидневный бой лишь двух человек ранеными и одного без вести пропавшим.

На 4 конных полка на Маньчжурском театре военных действий (вследствие слабости состава полков) было достаточно 1 батареи в 6 орудий.

Таким образом, в общем полагал бы на основании опыта прошлой войны, придать следующую организацию артиллерии армейского корпуса, считая таковой трехдивизионного состава. В каждой дивизии по 1 артиллерийскому полку из 4 батарей — 48 орудий, в трех дивизиях — 144 орудий. В корпусе 1 артиллерийская бригада из 3 полков полевой артиллерии и 1 полка гаубиц в 24 орудия. Всего в корпусе 168 орудий.

Конница

Наша конница была многочисленна, но сделала меньше, чем мы от нее ожидали. Но в тех случаях, где в голове конницы стояли хорошие начальники, конница работала самоотверженно.

Главная реформа в коннице должна, по моему мнению, заключаться не во внешних преобразованиях, а в перемене воспитания. Пока конница не будет воспитана в мысли, что она должна сражаться так же упорно, как и пехота, расходы на конницу не окупятся. Если пехота, теряя 25 %, еще совершенно свободно продолжает бой, если пехота, потеряв даже свыше половины своего состава, все еще держится на занятых ей позициях или повторяет атаки, то необходимо, чтобы тот же масштаб был применен и к коннице. Мы слишком берегли конницу в бой и слишком мало вне боя. Целые полки при первых близких разрывах шрапнели уже отводились назад, не потеряв еще ни одного человека.

Во время Мукденского сражения 4 полка конницы — 2 драгунских и 2 казачьих, на которые выпала самая трудная, но и самая почетная задача — противиться головным частям обходящей армии Ноги и освещать обстановку для старших начальствующих лиц, — потеряли убитыми и ранеными во всех полках:

Это меньше, чем по одному человеку на сотню и эскадрон. Потери почти каждой роты пехоты были значительнее, чем этих 24 сотен и эскадронов.

Очевидно, что боя эти части не вели, а только от боя уклонялись. Очевидно и то, что, уклоняясь от боя, конница эта не только не задерживала движения противника, но и не могла доставлять необходимых о нем сведений.

А между тем состав этой конницы был хороший. Все зависело от руководства.

Выше мы также упомянули, что в бой под Вафангоу пехота 1-го Сибирского корпуса потеряла 2500 человек, а Приморский драгунский полк, входивший в состав корпуса — 1 человека.

Но повторим, что в 3 частях конницы, где хотели вести бой, конница действовала хорошо и несла серьезные потери.

Укажу на забайкальских казаков бригады генерала Мищенко, дивизию генерала Ренненкампфа, на кавказскую бригаду. Отличные уральские казаки, попав в руки генерала Мищенко, действовали молодцами. Сибирские казаки в руках генерала Самсонова действовали хорошо, а под Ляояном на Янтайских копях проявили большое упорство. Отдельные сотни донцов и оренбуржцев действовали очень хорошо. Драгуны под начальством полковника Стаховича в нескольких случаях тоже действовали очень хорошо. Состав Приморского драгунского полка был хорош, — надо было уметь им распорядиться. Во многих случаях офицеры всех полков с разъездами действовали в высокой степени самоотверженно. Действовали с успехом и отдельные части всех казачьих войск. Материал был хорош, но надеяться на военное одушевление, порыв к подвигу в великовозрастных третьеочередных казачьих полках, конечно, было нельзя. Но даже эти третьеочередные полки, попавшие в умелые руки, могли давать хорошую боевую работу[290]. Казачья лошадь вообще, а забайкальская в особенности, оказались слишком мелки. Забайкальские казаки на своих мохнатых низкорослых лошадках скорее напоминали ездящую пехоту, чем конницу. Лошади донских полков были довольно крупны, но относительно нежны: быстро теряли тело, медленно поправлялись.

В общем, все же, наша конница в Маньчжурии много самоотверженнее работала, чем наша конница в Русско-турецкую войну, например, под Плевной, под начальством генералов Крылова и Лошкарева. Главный вопрос — в подборе и воспитании начальников конницы. По общему отзыву, обер-офицерский состав в коннице был хорош, штаб-офицерский слабее, а генеральский, за несколькими исключениями, совсем слаб.

Как в пехоте, так и в коннице огромное значение имеет личность командира полка. Его боевые достоинства или недостатки обозначаются весьма быстро. Оказавшийся несоответственным должен быть немедленно удален. То же относительно и генеральских чинов. Между тем наши начальники дивизий и корпусов весьма редко доносили о несоответствии подчиненных им старших начальствующих лиц, скрывая даже обнаруженный недостаток личного мужества у некоторых из них, и только по окончании военных действий оказывалось, что некоторые лица, занимавшие должности командиров конных полков и бригад, упорно обнаруживали не только отсутствие энергии и распорядительности, но даже и личного мужества.

Возраст некоторых полковых командиров был велик. Для командования конным полком 55 лет слишком много.

Как и в пехоте, должность командира конной бригады необходимо поднять, совсем отказавшись от неотдельных бригад и предоставив командиру бригады права по строевой и хозяйственной частям, присвоенные ныне начальникам дивизий.

3 отдельных бригады нужно соединять в дивизию, предоставив начальнику дивизии права командира корпуса. В соединении в кавалерийские корпуса надобности не представляется. К кавалерийской дивизии из 3 отдельных бригад присоединять одну 12-орудийную батарей из 3 конных рот, в 4 орудия каждую.

К каждому армейскому корпусу из 3 дивизий присоединять 1 кавалерийскую или казачью бригаду. 1 из полков этой бригады должен нести службу дивизионной конницы по 2 эскадрона или сотни при каждой дивизии. Если мы хотим, чтобы начальники пехотных дивизий узнавали конницу еще в мирное время, необходимо, чтобы 2 эскадрона или сотни (сменные) были расположены в районе пехотной дивизии, были подчинены начальнику дивизии и участвовали во всех занятиях в поле.

Пехота

Как и в войны, веденные нами ранее, на пехоту в Русско-японскую войну легла главная тяжесть службы и боя.

Несомненно, что и в будущих войнах за пехотой сохранится значение главного рода оружия. Прочие роды оружия должны иметь значение, лишь поскольку они помогают пехоте победить врага. От действий пехоты зависела и будет зависеть победа или поражение. Но ныне при сильном противнике, если пехоте не будут самым самоотверженным образом помогать артиллерия, конница, саперы, если для облегчения тяжкой задачи, выпадающей на долю пехоте, не будут применены все современные технические силы и средства, пехота не достигнет победы или купит ее слишком дорогой ценой.

На пехоту, как на главный род оружия, и надлежит обратить главное внимание. Между тем у нас служба в армейской пехоте не пользуется одинаковым почетом со службой в других родах оружия.

Начиная с выбора новобранцев, мы усердно ослабляем свой главный род оружия. Даже форма одежды наших армейских пехотинцев особенно некрасивая. Маленькие пехотинцы, в их старенькой, дурно на них сидящей форме, перегруженные, с мешками, напоминающими нищенские сумы, далеко не имеют воинственного вида. На этот вопрос надлежит обратить серьезное внимание. Необходимо, чтобы в форме одежды пехотинца (как и в других родах оружия) боевые требования были согласованы с удобством формы одежды и ее привлекательностью. Надо, чтобы солдат и офицер любили свою форму одежды и гордились ей. Относительно армейской пехоты этого мы не добивались.

До сих пор в армейской пехоте большинство офицеров не имело достаточно общего и военного образования. В своем отчете я указал, какой ничтожный процент выпускников военных училищ пришелся на капитанов, произведенных несколько лет тому назад в подполковники. Настоятельно необходимо развивать мероприятия по улучшению общего и военного образования наших офицеров.

Офицеры всех родов оружия должны иметь общее образование не ниже программ средне-учебных заведений и военное — не ниже программ военных училищ.

Надо прибавить нашим офицерам армейской пехоты знаний, любви и уважения к роду оружия, в котором они служат, сознания особой важности этого рода оружия в бой. Надо поднять значение пехотного армейского офицера в обществе, дать ему удобную, недорогую и нарядную форму; надо сделать его желанным гостем в любом обществе. Надо оградить его от грубых разносов в присутствии нижних чинов некоторыми начальствующими лицами. Надо всеми силами поощрять развитие самостоятельности и предприимчивости в нашем офицере, в том числе и пехотном. Одной храбрости ныне для одержания победы недостаточно. Необходимы знание, предприимчивость, порыв вперед, самостоятельность, отсутствие боязни ответственности. Ныне задачи пехоты в бою чрезвычайно тяжелые. Потери громадны. Требуется особая сила духа, чтобы преодолевать трудности моральные и физические, представляемые современным боем в течение нескольких дней. При огромном проценте запасных и кратких сроков службы, мы не можем рассчитывать на особое совершенствование нижнего чина. Тем настоятельнее для нас принимать меры к совершенствованию нашего офицера Материал мы имеем прекрасный и отзывчивый. При тех невероятно трудных условиях, при которых большинству пехотных частей приходилось в Русско-японскую войну вести бой, главная трудность его легла на армейских пехотных офицеров, и свои обязанности они несли безропотно и самоотверженно. Стоит только сравнить потери офицеров убитыми и ранеными в пехоте, коннице, артиллерии и саперах, чтобы увидеть, на чью долю выпали главные труды и опасности. В армии были полки, переменившие несколько раз офицерский состав.

Приведу примеры.

Потери офицеров убитыми и ранеными составили[291]:

в 3-м Восточно-Сибирском стрелковом полку — 102

в 34-м Восточно-Сибирском стрелковом полку — 89

в З6-м Восточно-Сибирском стрелковом полку — 73

в 1-м Восточно-Сибирском стрелковом Его Величества полку — 71

в 4-м Восточно-Сибирском стрелковом полку — 61

в 23-м Восточно-Сибирском стрелковом полку — 50

Нельзя без глубокого уважения и умиления вспоминать боевую службу офицеров этих и еще многих пехотных полков.

Надо непрерывно помнить, что наша армейская пехота — оплот России не только в бою, но и в мирное время. Надо поэтому, чтобы и служебное положение армейских пехотинцев было обставлено лучше, чем это было до сих пор.

Если взять список командиров пехотных полков, то между ними окажется слишком большое число служивших в гвардии и в генеральном штабе. С убеждением высказываю мнение, что для поднятия значения службы в армейской пехоте необходимо уничтожить более быстрое движение в чинах офицеров, служащих в генеральном штабе и в гвардии, сравнительно с армейскими офицерами. Уже и ныне офицеры армейской пехоты дают массу выдающихся командиров полков. Надо только уметь выбирать их. Несомненно, что со времени Русско-турецкой войны наш офицер армейской пехоты подвинулся вперед. Надо обеспечить и дальнейший духовный рост армейского офицера улучшением его образования, служебного и материального положения. Командиры рот слишком часто менялись вследствие потерь в боях, но в общем были хороши, а многие совершили выдающиеся подвиги. Но недостаток предприимчивости и самостоятельности составлял и среди них обычное явление. Для пользы службы весьма важно, чтобы капитаны и ротмистры всех родов оружия, показавшие особые боевые отличия, могли быть быстро произведены в штаб-офицерский чин. Между тем представления в Петербург требуют много времени. Необходимо оказать в этом важном вопросе доверие главнокомандующему и в число его прав включить и право производства за особые заслуги в первый штаб-офицерский чин. Тогда мы получим возможность особо выдающихся капитанов, по производстве их в штаб-офицерский чин, поставить во главе отдельных частей войск, назначая командующими полками.

Особо важное значение, как сказано выше, имеет в пехоте личность командира полка. Во многих случаях полк, неудачно действовавший, с заменой командира полка энергичным, храбрым штаб-офицером в последующих боях становился неузнаваемым. Можно с уверенностью утверждать, что штаб-офицерский состав нашей армии представлял в прошлую войну вполне достаточный контингент для выбора отличных командиров полков. Не следовало лишь при этом держаться старшинства, но давать полки даже только что произведенным за особые отличия подполковникам. Во всех армиях ко времени расположения нашего на Сыпингайских позициях состав командиров полков во многих случаях был отличный. В особенности богата ими была 1-я Маньчжурская армия. Наши командиры бригад, с которыми наши пехотные части вышли на войну, частью оказались несоответствующими. Но среди командиров полков оказалось много весьма энергичных, способных штаб-офицеров, производство коих в генеральские чины дало нам большое число отличных командиров бригад. Вспомню только в 1-й Маньчжурской армии г.-м. Лечицкого, Стельницкого, Душкевича, Леша, Редько, Добротина и др.

Таким образом, среди офицерского состава нашей армейской пехоты даже при неблагоприятных условиях прохождения службы оказались большие силы, которые при правильном развитии их должны дать нам спокойствие за будущее.

При продолжении военных действий многие полковники, произведенные в генералы за военные отличия, с успехом могли занять и должности начальников дивизий. Надо и в будущем так обставить боевую службу войск, чтобы отличившиеся лица вне всяких правил о старшинстве становились во главе крупных частей, заменяя оказавшихся негодными. Надо, чтобы талантливый и выдающийся в военном отношении командир полка мог в 1 год попасть в командиры корпуса.

Повторяю, на пехоту выпадают в бою столь исключительно тяжелые задачи, что и служебное движение пехотинцев за оказанные ими боевые отличия надо сделать исключительно быстрым. Я знаю, что отличные боевые командиры полка могут оказаться плохими начальниками дивизий, но знаю, что если, командуя в нескольких боях полком, командир полка проявит знание дела, любовь к нему, решительность, предприимчивость, личное мужество, если солдаты будут крепко верить в него, а успех будет сопровождать его действия, то необходимо возможно быстрее двигать вперед такого командира полка. Он может на первых шагах и не разобраться в сложной обстановке высшего командования, где личное присутствие придется заменить картой и изучением донесений, но во всяком случае такой начальник лучше справится с задачей командира корпуса, чем генерал, никогда боя не видевший и попавший в командиры корпуса после кропотливой, мелочной, специальной деятельности в Усть-Ижорском лагере, и не столько с людьми, сколько с землей, деревом и проволокой.

Таким образом, для поднятия значения главного рода оружия — пехоты — и поднятия значения армейской пехоты, мне представляется необходимым принятие следующих мер:

1) Улучшить образование офицеров, поступающих на службу в армейскую пехоту.

2) Улучшить их материальное и общественное положение.

3) Улучшить форму одежды армейской пехоты.

4) Ускорить служебное движение служащих в армейской пехоте, не допуская более быстрого движения в чинах офицеров, служащих в гвардии и в генеральном штабе, дабы эти более счастливые по службе лица не «садились на шею» армейским пехотинцам полковыми командирами.

5) Облегчить в военное время производство особо отличившихся в первый штаб-офицерский чин.

6) Предоставить командирам пехотных полков, проявившим особые боевые достоинства, весьма быстрое служебное движение с производством их в генеральские чины вне всякого старшинства в чине, хотя бы через месяц по производстве в полковники.

Более быстрое движение лиц, оказавших особые боевые отличия, должно, очевидно, применяться и к офицерам других родов оружия[292].

На основании опыта минувшей войны полагаю необходимым принять в нашей армии следующую строевую организацию войск всех родов оружия.

Пехотный полк — 4 батальона, четырехротного состава каждый. Рота в 250 человек боевого состава. Кроме 16 строевых рот в полку состоят охотничьи команды, пешая и конная, и пулеметная команда с 16 переносимыми людьми пулеметами. Сила полка — 5 тыс. человек.

Кавалерийский и казачий полки без изменений.

Бригада пехоты — 2 полка — 8 батальонов.

Бригада конницы — 2 полка — 12 эскадронов или сотен.

Все бригады, как пехотные, так и кавалерийские, имеют значение отдельных бригад.

Дивизия пехоты — 2 бригады пехоты, полк артиллерии[293], саперный батальон, телеграфная рота, 2 эскадрона или сотни конницы, обозная рота, парки, хлебопекарня, госпитали. Итого 17 батальонов, 48 орудий и 2 эскадрона или сотни.

Дивизия конницы — 3 отдельных бригады и 1 батарея, 36 эскадронов или сотен и 12 конных орудий.

Армейский корпус — 3 дивизии пехоты, бригада артиллерии, в том числе полк гаубичных батарей, бригада конницы[294], бригада саперов[295], обозный батальон, батальон этапных войск. Итого 48 батальонов пехоты, 168 орудий, 12 эскадронов или сотен и 3 саперных батальона.

Резервные войска в случае мобилизации формируют отдельные пехотные бригады с придачей им резервных же частей артиллерии, конницы и саперов. Каждая резервная бригада состоит из 8 батальонов, 2 батарей (24 орудий), 1 эскадрона резервной конницы или льготных казачьих частей третьей очереди, 2 рот саперов, полуроты телеграфистов, обоза, госпиталей, хлебопекарни.

Такие самостоятельно организованные резервные бригады придаются к армиям, откуда они получают назначение, или в состав армейского резерва, или для выполнения самостоятельных задач по охране флангов, по охране тыла, или присоединяются к корпусам в зависимости от важности задачи, возложенной на корпус, или в зависимости от личности командира корпуса.

При такой организации получится большая самостоятельность полков, бригад, дивизий и корпусов, а существование отдельных резервных бригад вне дивизионной и корпусной организации устранит во многих случаях во время боя нарушение корпусной и дивизионной организации.

Включать резервные войска заблаговременно в состав полевых войск — дивизий (третьими бригадами) — или в состав корпусов не представляется удобным и потому, что резервные войска будут готовы к бою позже полевых войск.

Изложенные выше предложения по поднятию боевой готовности и годности нашей армии касаются лишь некоторых сторон организации и подготовки армии в целях более успешного ведения войны с любым противником.

Главными средствами для обеспечения успеха останутся, как то было и ранее: высокий нравственный дух войск и быстрый сбор превосходных сравнительно с противником сил. Политическая подготовка к войне должна давать возможность располагать по возможности всеми вооруженными силами государства для вооруженной борьбы с тем или другим противником. Обилие и сила железных дорог должны давать средства быстрого сбора превосходных по численности сил. В зависимости от этих двух важнейших данных и будет определяться план войны.

Возможность принять наступательный план войны представляет огромные преимущества, ибо противнику диктуется наша воля, передовые войска противника вынуждены отступать, появляется возможность наносить менее готовым к бою силам противника частные поражения, подвозимые подкрепления могут быть подставляемы под удары по частями. В результате таких действий нравственный дух войск наступающего поднимется и, наоборот, нравственный дух обороняющегося неизбежно понизится. Восстановить равновесие в силах материальных и моральных составит при этих условиях крайне тяжелую, медленно достигаемую задачу. Надо иметь непоколебимую веру в окончательный успех и огромные терпение и энергию, чтобы при оборонительном плане войны преодолеть все трудности и с переходом в наступление победить врага.

Из краткого очерка боевых задач, выполненных русской вооруженной силой в XVIII и XIX столетиях, видно, что большую часть веденных нами войн мы начинали наступлением. При отсутствии железных дорог и содержании в мирное время многочисленной армии постоянного состава (сроки службы 25 лет), при равенстве, а часто и при превосходстве[297] вооружения и обучения, Россия имела возможность, начиная войну, диктовать свой волю противнику, т. е. действовать наступательно.

Ныне готовность армии тесно связана с культурным ростом нации, поэтому мы и стали быстро отставать в готовности от наших западных соседей, а в войну Русско-японскую обозначилась и наша отсталость от восточного соседа — Японии.

Несомненно, что великая Россия найдет со временем силы и средства занять снова среди других держав прежнее по боевой готовности своей армии место. Но для сего потребуется много лет непрерывной работы по поднятию жизненных сил всей страны. В особенности без большого развития железнодорожной сети быстрое сосредоточение огромной армии и принятие ей общего наступательного плана действий невозможны[298].

Совершенно неизвестно, дадут ли нам время дожидаться такого результата и не будем ли мы вновь вовлечены в войну ранее усиления своей армии во всех отношениях, в том числе и железнодорожном. Поэтому нам надо, не теряя времени, готовиться к новой вооруженной борьбе при условии неблагоприятных для нас, подобных тем, кои сложились в минувшую войну.

Не касаясь здесь необходимости дипломатической подготовки войны и настроения во время войны всех слоев русского населения, я намечу в самых общих чертах лишь те мероприятия, которые надлежит, по моему мнению, принять, чтобы возможно производительнее использовать те силы, которые уже прибыли в состав действующей армии.

В тактике для действия войск на поле сражения принят весьма важный принцип несменяемости частей войск, введенных в бой. Поэтому каждая двинутая в бой часть войск должна знать, что поддержка будет, но смены не будет. Этот принцип в самой широкой степени должен быть применен и ко всем без различия чинам, попавшим в действующую армию. До достижения победы никто из них не может возвратиться домой или получить вне театра военных действий иное назначение. Лица, коим оказалось не под силу возложенное на них боевое командование, должны быть использованы для иной службы, где их силы моральные и физические могут оказаться достаточными. В таком грозном деле, как война в целях защиты целости и величия родины, никакое личное самолюбие не может и не должно иметь место. Наибольшим позором, не смываемым всю жизнь, должно считаться удаление из действующей армии лиц любого ранга. Такие удаляемые лица должны одновременно лишаться воинского звания, исключаться из службы и терять все приобретенные ими службой права. Как офицеры, так и нижние чины, удаленные из рядов действующей армии, должны считаться лишенными прав на занятие каких-либо должностей по выбору или назначению и вне военного ведомства.

За проявленную трусость все чины армии заслуживают смертную казнь.

Выше я указывал не необходимость самого быстрого движения вперед офицеров, обнаруживших военные дарования, отвагу, самостоятельность. Одновременно старших начальствующих лиц, оказавшихся несоответствующими, надо быстро удалять от командования, давая им подходящее их силам назначение. Командиры корпусов и начальники дивизий, признанные не соответствующими, должны в защиту своей военной чести ходатайствовать остаться в рядах армии в голове дивизий, бригад. На войне можно признавать только одно старшинство, а именно старшинство лиц, способных одержать победу над врагом. Старшие генералы, прибывшие в голове корпусов и дивизий, неспособные продолжать боевую службу в строю, могут оказаться весьма полезными для службы в тылу, для начальствования этапными линиями, заведывания запасными войсками, для их обучения, заведывания госпиталями, для управления населением и проч.

Если мы в будущем хотим одержать победу над сильным врагом, то не должны допускать, чтобы не выдержавшие боевого испытания начальники дивизий, бригадные и полковые командиры получали в немобилизованных частях назначения; не должны допускать, чтобы многие сотни офицеров, выбывшие из армии по выздоровлении, под разными предлогами уклонялись от возвращения в армию.

Если в мирное время необходимы в частях войск суды чести, то таковые особенно необходимы в военное время. Эти суды должны быть образованы не только полках, но и в корпусах и армиях для суждения о поведении в бою старших начальствующих лиц до начальников дивизий включительно.

Настоятельно необходимо прекратить и безнаказанность нижних чинов, обнаруживших малодушие в бой или содеявших позорящие честь части поступки вне боя. Прежде всего необходимо возвратить начальствующим лицам право перевода нижних чинов в разряд штрафованных. Затем одним из средств для обуздания худших элементов считаю образование в каждой роте и отдельной части войск солдатских судов чести — ротных и полковых.

При современном духовном развитии нашего простолюдина признаю необходимым в военное время предоставить солдатским судам чести налагать по их усмотрению на виновных рядовых телесное наказание.

Одной из главных причин ослабления боевого состава наших частей войск являлся вынос раненых. Надлежит по этому важному вопросу постановить неизменный закон, по которому вынос раненых во время боя должен составлять заботу только чинов, специально для сего определенных, а выход во время боя из строя под предлогом выноса раненых приравнять к оставлению поля сражения из трусости и карать по закону.

Для доведения боя до необходимого упорства все начальствующие чины, ранее отказа от выполнения порученной им задачи, обязаны употребить и последнее средство — свой личный пример с последним своим резервом, или возглавляли ту или другую из введенных в бой частей.

В третьем томе моего отчета указаны случаи, где начальствующие лица, отдав приказание об отступлении, сами преждевременно уезжали в тыл. Такие примеры всегда заразительны и ведут к расстройству частей вместе с подрывом доверия к своему начальству.

Начальники частей войск, не оказавших, имея к тому возможность, поддержки соседним частям войск в бою, подлежат отстранению от должностей, суду по законам военного времени и наказанию до смертной казни включительно.

Начальники всех степеней должны сознавать важность каждого лишнего человека в рядах бойцов. Поэтому как перед боем, так и во время боя, надлежит принимать все меры, чтобы поддерживать возможно сильный боевой состав частей войск.

Наконец, позволю себе высказать мнение, что существующие законоположения о наградах в военное время надлежит пересмотреть и значительно изменить. Число боевых наград слишком велико. Выдача их производится массовым порядком. Через несколько месяцев войны значительное число офицеров сравниваются в числе боевых наград, причем сравниваются командиры рот, все время бывшие со своими ротами в боевой линии, с заведывающими хозяйством, командирами обозов и в особенности со служащими в штабах.

Как выяснилось в минувшую войну, болезненность среди офицеров, несмотря на их лучшие сравнительно с нижними чинами жизненные условия, была большей, чем у нижних чинов. Необходимо на этот факт обратить самое серьезное внимание. К сожалению, при посещении госпиталей врачи неоднократно указывали мне на случаи притворства не только среди нижних чинов, но и среди офицеров. Большинство, конечно, были действительно больны, но многие из них заболели по своей неосторожности. Необходимо, чтобы сами офицеры признавали, что насколько почетно во время войны быть раненым, настолько мало почетно проводить время в госпиталях, когда их товарищи ведут бой с врагом.

Следует установить законом, при каких заболеваниях всем офицерам армии, чиновникам и нижним чинам время болезни должно исключаться из действительной службы, с прекращением выдачи содержания по военному времени. Все офицеры и чиновники, отсутствующие по болезни свыше двух месяцев, должны отчисляться от занимаемых ими должностей с перечислением в запасные войска.

В минувшую войну в числе печальных явлений надо отметить большую легкость, чем то было в прежнее время, сдачи в плен не только нижних чинов, но и офицеров. К сожалению, по отношению к таким лицам даже не применялся существующий закон, предписывающий расследование обстоятельств, при которых произошло пленение. Прямо из

Японии бывшие пленные приказами по военному ведомству получали назначения даже начальниками дивизий. Между тем может существовать только одно обстоятельство, оправдывающее сдачу в плен — это ранение. Все же сдавшиеся в плен не ранеными должны быть ответственны за то, что не сражались до последней капли крови.

Закон о крепостях должен быть пересмотрен, и из него надлежит вовсе выкинуть случаи, когда оправдывается сдача крепости. Крепости могут быть взяты, но сдаваться не должны ни при каких условиях. Коменданты крепостей, сдавших крепости, командиры судов, сдавших суда, начальники частей войск, положивших оружие, должны признаваться лишенными всех прав состояния и приговоренными к расстрелу без суда. Все сдавшиеся в плен не ранеными должны считаться со дня сдачи в плен лишенными воинского звания.

Периодическая печать во время войны много способствовала подрыву авторитета начальствующих лиц, офицеров, понижению нравственного духа войск. При будущей войне в печать должны проникать только такие сообщения, которые могут способствовать поднятию духа войск, способствовать победе, а не поражению. После окончания войны — другое дело: тут, по моему мнению, необходимо допускать для пользы дела самое откровенное исследование всех наших недочетов, обозначившихся во время войны.

Но недостаточно еще, чтобы все чины армии были проникнуты сознанием необходимости вести начатую борьбу до победы над врагом. Необходимо, чтобы весь русский народ был проникнут этим сознанием и в мере сил и средств способствовал успешному выполнению армией возложенной на нее тяжелой задачи.

При нашей отсталости, особенно в железнодорожном отношении, мы и ныне обречены в случае новой войны на медленный сбор своих сил. Поэтому для нас война и в будущем может получить длительный характер. Не будучи в силах сразу выставить большие силы и овладеть инициативой в действиях, мы можем снова быть вынуждены нести все последствия нашей неготовности: частные неудачи, отступления. Надо непоколебимо твердо верить в конечный победный исход войны, при каких бы неблагоприятных условиях ни протекало начало войны. Духовные и материальные силы России огромны. В непреклонной решимости армии и всего русского народа продолжать войну до победного исхода борьбы и будет заключаться главный залог победы.

Окончу эту главу возвращением к основному для нашей армии вопросу: о лучшей подготовке в мирное время командного состава нашей армии.

Выше была объяснена необходимость дать возможность нашему командному составу не только учить других, но и учиться самому. В этих видах необходимо пересмотреть и изменить наши расписания летних занятий. Эти расписания почти не дают практики старшим начальствующим лицам.

В настоящее время летние занятия войск оканчиваются для очень многих частей уже в августе. Это слишком рано. Например, в Петербургском военном округе летние занятия для масс войск оканчивались даже в первой половине августа. Между тем, для войсковых занятий в поле наилучшим месяцем можно считать сентябрь, потому что жатва уже снята и войска не ставятся в неестественную обстановку, признавая засеянное, например, картофелем поле непроходимым препятствием.

Представляется необходимым летние занятия войск всюду продолжить еще на один месяц специально для обучения своим обязанностям старшего командного состава армии.

В этот период все командиры корпусов и начальники дивизий должны командовать частями войск, во главе которых поставлены. Чтобы найти нужное число посредников, занятия с крупными частями войск должны в разных округах производиться в разное время, начиная с августа и оканчивая октябрем Занятия эти должны вестись на совершенно незнакомой местности.

Офицеры генерального штаба при этих занятиях должны усиленно практиковаться в своевременном представлении своим начальникам материала для постановки решений, вместо подсказки решений без сбора этих материалов и знакомства с обстановкой.

Командир корпуса и начальник дивизии должны ежедневно получать отчетную карточку с нанесением на ней условными знаками расположения войск, предполагаемого расположения сил противника, справку о путях, о местности. Если предстоит атака позиций, то о предполагаемом занятии ее противником (фланги, пути отступления и проч.). Имея своевременно эти данные, наши начальники приучатся вполне сознательно принимать решения о распределении и направлении своих войск для марша, атаки и обороны.

Командующие войсками в округах должны непрерывно присутствовать на этих занятиях и завершать их действиями под своим личным начальством. Для облегчения войск и сокращения расходов казны часть этих важных занятий может производиться войсками в сокращенном количестве: ротой обозначать батальон и т. д.

Когда рядом мер будет приподнята подготовка в мирное время наших старших начальников войск, улучшится их выбор, самостоятельность в их деятельности, разовьется в них инициатива, тогда облегчится решение важного и трудного вопроса для армии: выбора главнокомандующих и командующих армиями в военное время.

Один из самых выдающихся стратегов и военных мыслителей прошлого столетия, Блюме, в своем труде «Стратегия» делает следующий вывод о значении частных начальников на войне: «Даже величайший гений полководца не заменит ему самостоятельного содействия частных начальников».

Немцы в 1870—1871 годах вполне подтвердили правильность этого положения.

Уже после напечатания XXXVI главы в журнале «Русская мысль» за март сего года появилась статья Л. Гальберштадта в отделе иностранной политики под заглавием «Дальний Восток». В статье этой на основании наблюдений европейцев, проживающих в Китае, приводится несколько интересных данных, служащих подтверждением изложенных мной в этой главе мыслей о «желтой опасности».

Русско-японская война всколыхнула все народы Азии. В Китае возникли две могущественные партии, из которых одна японофилъская, другая японофобская. «Так называемая миссия Японии среди желтой расы встречает в Китае столько же энтузиастов, сколько заклятых врагов».

Уже в конце Русско-японской войны китайское правительство проявило кипучую деятельность. Прежде всего был разработан ряд мероприятий, имевших целью реформировать систему обучения с целью дать возможность выдвигаться вперед наиболее сильным ученикам.

«Школьная реформа ввела в программу средней школы преподавание наук, почти устранив из нее схоластику, давившую и душившую китайца с начальной школы и до высшей». В деле этой реформы проявился патриотический порыв. Так, в одной Печилийской провинции было открыто до 3 тыс. новых школ.

В школьной реформе, как и в железнодорожном строительстве, китайцы проявили страстное желание взять у Европы ее культуру, но обойтись при этом, по возможности, без европейцев. Китайцы начали усиленно учиться в Японии. Японские университеты переполнены китайскими студентами. С каждым годом число образованных китайцев растет. Основной лозунг в Китае вполне определился: «Китай для китайцев».

Военная реформа в Китае началась после Японо-китайской войны. Первая династия, обученная при помощи немецких инструкторов, уже была сформирована в 1900 году, но участия в военных действиях не принимала. В 1901 году Юан-Шикай заменяет Ли-хун-чанга в Тиентзпне и создает там регулярные войска. Вице-король Нанкина и затем Ханькоу формирует 2 дивизии. Эти войска составили ядро новой китайской армии.

Европейцы, видевшие китайские войска на маневрах в 1905 году, признали их серьезной силой.

Пока в китайских войсках много иностранных инструкторов, преимущественно японцев, но китайцы усиленно борются, чтобы скорее заменить их своими. С этой целью открыто до 40 кадетских корпусов[299], в которых ныне свыше 7 тыс. учащихся и несколько офицерских школ, соответствующих нашим военным училищам. Кроме того, до 2 тыс. человек готовится к офицерским обязанностям в японских военных школах и в японской армии. Ежегодный выпуск офицеров будет доведен в настоящем году до 1500 человек. Для подготовки штабных офицеров основана высшая школа.

Для реформирования армии составлен план, по которому в каждой из провинций собственно Китая должно быть создано по 2 дивизии по японскому образцу: каждая из дивизий будет заключать в себе 4 трехбатальонных полка, трехэскадронный полк конницы, 9 батарей (54 орудий), саперный батальон и обоз — всего 12 тыс. человек.

Все 36 дивизий составят армию в 430 тыс. человек, по-европейски сформированную и обученную. Такая армия будет существовать уже через несколько лет и с резервными войсками, в случае войны, достигнет миллионной численности.

Год тому назад в Китае уже находилось в составе европейски обученных войск 150 тыс. человек, образующих 25 бригад; 17 из этих бригад были снабжены артиллерией, кавалерией и саперными частями.

О том, какие планы могут зреть в умах китайцев на будущее, указывает заявление в 1907 году в Берлине китайского посла Уин-чанга о том, что в Китае разрабатывается план создания армии в 10 млн человек строевого состава.

Патриотический подъем, охвативший китайскую нацию, отразился и на армии. Вместо прежнего нерасположения к военной службе явился порыв к ней. В 1904 году при открытии низшей офицерской школы в Ханькоу (соответствующей нашему кадетскому корпусу) на 60 вакансий явилось свыше тысячи кандидатов. Военные школы полны сыновьями мандаринов и богатых купцов.

Нижние чины служат по найму и по рекрутским наборам. Семьи служащих получают часть жалования, определенного для нижних чинов; во все время нахождения в запасе получает военное пособие.

С китайской точки зрения громадное моральное значение имеет то обстоятельство, что образованные (по китайским понятиям) люди идут и на военную службу, а не только на гражданскую. При том ореоле, которым издревле в Китае окружено знание, это придает офицерам новое и почетнейшее положение в китайском обществе.

D'Ollone[300] рассказывает, что теперь в Китае, даже в глуши на улицах видны «отряды» ребятишек, играющих в «военное учение» и точно подражающих эволюциям войск. В той самой долине нижнего Янг-тзу, о которой еще Марк Поло презрительно говорил, что там «нет и не бывало рыцарей», теперь всюду распространились гимнастические общества: молодежь по собственному почину изучает военный строй. «Скоро, скоро наши вожди поведут миллионы молодых воинов, которые покорят Европу и Америку. О вы, безумные белые варвары, не рассчитывайте, что страдания Китая будут еще долго длиться», — вот какие песни поются членами гимнастических обществ в Китае.

В начальных школах провинции Кианг-су, в книге для чтения учеников имеется песня патриотического характера, которая оканчивается словами: «Боги, воззрите на наше государство, чтобы уснувший лев проснулся, наконец, и с ревом кинулся на поле битвы».

Таковы в общем данные, сообщаемые в статье «Дальний Восток»[301].

Необходимо отнестись к ним с величайшим вниманием, чтобы не пропустить военного пробуждения Китая, подобно тому, как было пропущено военное пробуждение Японии.

Долгое время Китай признавал лучшей гарантией для поддержания дружественных отношений с Россией пустынность местностей, прилегавших к русской границе со стороны Монголии и Маньчжурии. Поэтому переселение китайцев в эти пограничные местности было запрещено. Этим объясняется, почему в обширной северной части Маньчжурии, способной вместить и прокормить многочисленное население, ко времени Русско-японской войны проживало всего около 1 миллиона душ. Теперь положение, к нашей невыгоде, быстро меняется. Китайцы перестали считать пустынность хорошим средством защиты против белых варваров и, надеясь на свой армию, двинули колонизационную волну не только в северную Маньчжурию, но и в Монголию.

Пока нашей огромной границе с Китаем грозит опасность только в ее восточной части. Через 15—25 лет, если заселению китайцами пограничной полосы не будет поставлено препятствий, нашей границе с Китаем будет угрожать опасность на всем ее протяжении со стороны Сибири, что составляет около 7 тыс. верст[302].

Ныне китайцы оспаривают заработок русского населения главным образом в Приамурском крае. Со временем они будут оспаривать этот заработок во всей Сибири к пользе представителей капитала, но ко вреду для рабочих масс русского населения.