"Обучение травами" - читать интересную книгу автора

Глава 9

Я направлялся на автобусную станцию, предвкушая радость от встречи с возлюбленной. Лин сказала, что эту ночь мы проведем вместе. Я порядочно вымотался за день и, к стыду своему, втайне надеялся, что это свидание будет обычной встречей двух любящих людей, а не очередной тренировкой. Мне хотелось лишь любви, отдыха и покоя.

Было поздно. Уже стемнело, и улицы были почти безлюдны. Внезапно ночную тишину разорвали громкие крики, звук ударов и пронзительный женский визг. Завернув за угол, я увидел, как двое мужчин жестоко избивают отчаянно вырывающуюся женщину. И, хотя Учитель дал мне совет никогда не вмешиваться в разборки посторонних людей, я не удержался. Мужчина постарше схватил женщину за волосы и стал самозабвенно колотить ее лицом о стену дома, в то время как более молодой продолжал без разбору наносить ей удары. В пылу схватки они не заметили меня и даже не успели понять, что происходит.

- Как вы смеете бить женщину, - заорал я, и, одним ударом отключив того, что помоложе, рубанул другого по руке, удерживающей женщину за волосы. Когда он с криком боли обернулся ко мне, я захватил его за голову и за шею и с наслаждением шмякнул несколько раз головой об стену, так, как он проделывал это со своей жертвой. Мужчина вырубился, и я, отпустив его безвольно обрушившееся на асфальт тело, переключил внимание на женщину.

Она, вся в крови, скорчившись, лежала на земле, подвывая от страха.

- Не бойтесь, все закончилось, давайте я вам помогу, - мягко, стараясь не испугать ее еще больше, сказал я.

Я подхватил женщину под мышки и приподнял ее. Она встала на ноги, потрясла головой, приходя в себя, а затем окинула взглядом поле битвы, украшенное неподвижными телами ее обидчиков. Затем женщина повернулась ко мне и посмотрела мне прямо в глаза. Меня, ожидавшего по меньшей мере слова "спасибо", поразила дикая звериная ненависть, исказившая ее черты, а затем женщина, издав сдавленный вопль ярости, с неожиданной для ее комплекции и состояния силой бросилась на меня. Ее атака застала меня врасплох. Ногти рассвирепевшей фурии вцепились мне в лицо и, прежде чем я успел перехватить ее запястья, расцарапали его сверху донизу.

- Подонок! Негодяй! Грязный ублюдок! - вопила женщина. - Ты убил моего мужа и моего сына!

Ненависть придала ей силы, и она принялась со всей дури лупить меня ногами. Единственное, что мне оставалось, - это плотно прижать ее к себе таким образом, чтобы ее конечности не могли причинить мне особого вреда. Так мы стояли, обнявшись, женщина вопила и бесновалась в моих руках, а я прикидывал, как мне избавиться от нее наиболее безболезненным для нее способом. Наконец я резким движением оторвал ее от себя, оттолкнул в сторону и со всех ног пустился бежать к автовокзалу, а вслед мне неслись ругательства и проклятья.

- Что с тобой произошло? Такое впечатление, что ты побывал в когтях у льва, - сказала Лин, окидывая меня критическим взором.

Моя одежда была заляпана кровью женщины, кровь продолжала сочиться из глубоких царапин на лице, и, прямо скажем, выглядел я не самым лучшим образом.

- Еще хуже, - пожаловался я. - Я побывал в когтях у женщины!

Ситуация откровенно забавляла мою прекрасную кореянку.

- У женщины? - с нарочитым удивлением протянула она. - Что же ты такого сотворил, чтобы довести ее до подобного состояния?

- Боюсь, ей не понравились мои комплименты, - пошутил я. - Пожалуйста, сделай что-нибудь, чтобы остановить кровотечение, а я тем временем расскажу тебе всю историю.

Пару часов спустя я, в чистой одежде, сытый, умытый и тщательным образом продезинфецированный, лежал на широкой дощатой кровати, а Лин, грациозно вытянувшаяся рядом, ласкала кончиками пальцев мою грудь.

- Вот что значит не слушаться советов Учителя, - сокрушенно сказал я, все еще не в силах забыть о пережитом потрясении. - Ведь он предупреждал, что я не должен вмешиваться в посторонние драки, разыгрывая из себя благородного рыцаря, поскольку это не мое дело. Теперь я понимаю, что он был прав, но я не мог спокойно смотреть, как двое мужчин избивают слабую женщину.

- Судя по тому, как ты выглядишь, ее трудно назвать слабой, - скептически заметила кореянка. - Еще не известно, что она сделала мужу и сыну, чтобы заслужить подобную трепку. Возможно, они имели на то все основания.

- Что бы она ни сделала, они не имели права избивать ее подобным образом, - возразил я. - Это противоречит любым нормам гуманности.

- За подобные слова феминистки могли бы разорвать тебя на куски, - покачала головой Лин. - Их бы смертельно обидело то, что ты без малейших угрызений совести способен избить мужчину до полусмерти, но в то же время считаешь, что бить женщину - негуманно, поскольку она - существо слабое и беззащитное.

- Я против феминизма, - заметил я. - На меня производит тягостное впечатление, когда женщина пытается доказать, что она более мужчина, чем самый крутой мужик. В этом есть что-то патологическое.

- Это твоя ахиллесова пята, - сказала кореянка. - Установка о том, что ты должен быть рыцарем и что ты не имеешь права бить женщину, сидит в тебе слишком глубоко, и это может помешать тебе быть хорошим бойцом.

- В случае, если женщина неожиданно нападет на меня, я буду защищаться так же, как защищался бы, если бы моим противником был мужчина, - пожал плечами я. - Но это не значит, что мне нравится бить женщин.

- Ты хочешь сказать, что тебе нравится бить мужчин? - провокационно улыбнулась Лин.

- Ты прекрасно знаешь, что мне не нравится никого бить, - я почему-то почувствовал себя обиженным. - Я изучаю боевые искусства не для того, чтобы бить кого-то, а чтобы уметь профессионально защитить себя от нападения.

- Я расскажу тебе притчу, - неожиданно предложила кореянка.

Лин лукаво посмотрела на меня.

- Как ты думаешь, если бы ты оказался на месте Непобедимого, смог бы ты мгновенно среагировать и разрубить прекрасную незнакомку пополам? - спросила она.

- Не знаю, - признался я. - Боюсь, что я не сумел бы принять мгновенное решение. Я мог бы замешкаться.

- И это стоило бы тебе жизни, - серьезно произнесла кореянка.

- Но ведь это всего лишь притча, - сказал я. - В наше время не так уж легко встретить черта, принявшего облик прекрасной женщины.

- Ты пытаешься шутить, но воины жизни не шутят с такими вещами, - заметила Лин. - Возможно, ты не знаешь этого, но большая часть профессиональных убийц - это с виду хрупкие и нежные женщины, и среди них нередко встречаются даже дети. Эти убийцы особенно опасны, поскольку обычно никому не приходит в голову заподозрить их.

- Учитель упоминал об этом, - вынужден был признать я. - Но, поскольку за мной не так часто охотятся профессиональные убийцы, я как-то не придал этому особого значения.

- Идущий по пути случая на случай не полагается, - многозначительно произнесла Лин. - Пора тебе избавиться от излишней сентиментальности по отношению к женщине и перестать считать ее слабым существом, нуждающимся в твоей защите. Ты должен воспринимать ее с тем же уважением, с каким ты относишься к мужчине.

- Не так просто в один момент избавиться от убеждений, которые стали частью меня, - сказал я.

- Тебе уже приходилось менять свои убеждения. Вспомни, как ты выправлял искаженные кирпичики твоей модели мира.

- Да, но в том случае я избавлялся от негативных чувств, которые были последствием пережитого потрясения, - возразил я. - Это совсем другое дело.

- Тебе удалось преодолеть свое отвращение к Веронике[2], но ты так и не сумел избавиться от угрызений совести за то, что ударил ее, - обвиняющим тоном произнесла кореянка. - Угрызения совести - это тоже негативные чувства.

- Ты права, - снова вынужден был признать я. - Как я могу исправить положение?

- Так же, как ты избавился от страха и отвращения по отношению к этой девушке - с помощью медитации осознания, - сказала Лин. - Тебе придется перестроить еще один искаженный кирпичик твоей модели мира и научиться проводить грань между женщиной и противником и относиться к женщине так, как ты отнесся бы к противнику-мужчине. Когда ты вступаешь в смертельный бой с мужчиной, ты ведь не думаешь о его половой принадлежности, или о его семье, или о его личностных качествах? Для тебя не важно, что представляет из себя человек, который хочет тебя убить. Ты знаешь лишь одно - перед тобой противник. Однако когда речь идет о женщине, вступает в силу внутренний запрет, заложенный в тебя с детства. Подсознательно ты отождествляешь женщину с образом матери и возлюбленной, с образом благородного и священного существа, которому ты не можешь причинить вред. И даже если ситуация вынудит тебя ударить женщину, ты будешь страдать от чувства вины. Это неправильно. Так быть не должно.

- Ты, как всегда, права, - я нежно поцеловал возлюбленную в губы. - Пожалуй, мне пришла пора стать настоящим мужчиной и лупить тебя три раза в день, чтобы ты не слишком зазнавалась.

Лин расхохоталась.

- Что ж, я дам тебе такую возможность, - произнесла она.

- В самом деле?

Кореянка соскочила с кровати.

- Пойдем во двор, - сказала она и, не оглядываясь, проскользнула за дверь.

Я, немного удивленный, неторопливо поднялся и последовал за ней. Мы оказались на небольшом внутреннем дворике, скрытом от соседских глаз домом и хозяйственными пристройками.

- Ударь меня, - предложила Лин.

- Зачем? - удивился я.

- Потому что я этого хочу.

- Но зато я не хочу тебя бить.

- Конечно, - издевательски произнесла она. - Для этого у тебя кишка тонка.

- Ты что, действительно этого хочешь? - спросил я, просто чтобы протянуть время.

- Ударь меня со всего маху! - злым и жестким голосом потребовала кореянка.

Я замешкался, и тут она влепила мне такую оплеуху, что искры посыпались у меня из глаз.

- Защищайся! - закричала Лин, нанося мне новый удар. - Сейчас перед тобой не женщина, перед тобой противник!

Я почти автоматически успел сблокировать следующий удар, но Лин, совершив обманное движение, сделала подсечку и я грохнулся на землю.

Злой и растерянный, я вскочил на ноги.

Учитель говорил мне, что Лин - прекрасный боец, но до сих пор нам не доводилось сходиться в рукопашной схватке. Хотя она была высокого роста, особенно по корейским меркам, но весила в два раза меньше меня, и я понял, что подсознательно считал, что она не смогла бы тягаться со мной в рукопашной схватке. Я ошибался.

Техника моей возлюбленной была безупречной. Легкая и быстрая, как ртуть, она обладала исключительной физической силой.

Лин вновь атаковала меня. Во мне еще теплилось подсознательное желание лишь защищаться, не атакуя, чтобы не причинить ей боли, но вскоре я убедился, что более слабым существом в этом поединке был именно я и, похоже, Лин не собиралась щадить меня.

Она стремительно перемещалась по площадке, осыпая меня градом ударов, подкрепленных болевыми захватами за волосы и кожу и точечными ударами в болевые зоны. Я явно проигрывал, и проснувшаяся во мне мужская гордость не могла этого допустить.

Я включился в бой в полную силу, как если бы я дрался с Учителем. Теперь перевес Лин был менее заметен, но как только я чуть расслаблялся, она, не упуская возможности, наказывала меня резкими и болезненными ударами. Наша борьба становилась все более яростной, и наступил момент, когда я, взглянув на Лин, действительно позабыл о том, что передо мной женщина, которую я люблю. Я пытался противостоять сильнейшему спарринг-партнеру, и образ женщины растворился и исчез, уступив место образу жестокого и опытного противника.

- Все, хватит, - подняла руки вверх кореянка, увернувшись от моего очередного удара.

Я сел на землю, стараясь отдышаться.

- Ну и задала же ты мне трепку! - с восхищением произнес я. - Я знал, что ты хорошо дерешься, но даже не подозревал, насколько здорово ты это делаешь.

Лин усмехнулась.

- Теперь ты изменил свое мнение о женщинах?

- На интеллектуальном уровне - да, но в глубине души я не могу считать тебя обыкновенной женщиной. Ты для меня - само совершенство, ты принадлежишь к совершенно другой культуре, и, кроме того, ты - последователь Спокойных, так что мне трудно обобщить мой опыт с тобой и сделать его частью своей модели мира.

- Не беспокойся, с помощью медитации осознания ты сможешь перестроить свой взгляд на женщин, - подмигнула мне кореянка.

Мы вернулись во времянку.

- Ты должен начать упражнение прямо сейчас, пока воспоминания о нашем поединке свежи в твоей памяти, - сказала Лин. - Выполни медитацию воспоминаний и переместись назад по линии жизни в "первый кирпичик Вероники", а затем замедли время и полностью восстанови свои ощущения в момент, когда ты ударил ее, и затем, когда ты осознал, что ударил женщину.

Поскольку незадолго до этого разговора я выполнял упражнения по выправлению искаженных кирпичиков модели мира, это было нетрудно сделать. Даже без указаний Лин я знал, как я должен поступить, чтобы изменить вредную для воина установку.

Восстановив в ощущениях нужный отрезок времени, я переместился в позицию стороннего наблюдателя и выполнил медитацию осознания, внедрив в свою модель мира новый опыт, заставивший меня произвести переоценку ценностей. В этом новом опыте женщина могла быть как символом женственности, так и жестоким и беспощадным врагом.

Сохранив осознание этого ощущения, я снова переместился внутрь "первого кирпичика Вероники", но мой жизненный опыт теперь был иным. Моя реакция была самой естественной неосознанной реакцией на неожиданную агрессию, и в этом не было ничего ужасного или постыдного. Я почувствовал, как прежнее восприятие ситуации уплывает назад по нити жизни, угасая и растворяясь в бесконечности.

Угрызения совести больше не терзали меня. Мое новое ощущение себя было таким непривычным, что я попытался вернуться к своему прежнему осознанию. В ностальгическом порыве вернуть утраченные иллюзии детства я неожиданно для себя самого попытался воспроизвести его, но оно ускользало, как льдинка, тающая на раскаленной сковородке.

Мне вдруг вспомнились слова Лин:

- То, как ты реагируешь на женщину, должно определяться лишь контекстом данного момента. Старайся использовать лучшее, что в ней есть, и мягко обходи острые углы, но никогда не проецируй на нее своих ожиданий.

Хотя в тот момент речь шла совсем о другом, лишь сейчас я осознал важность заключительной части фразы; "Никогда не проецируй на нее своих ожиданий".

Я попробовал представить себе какую-то абстрактную женщину. Перед моим внутренним взором возник неясный расплывчатый образ. Я не знал, кто эта женщина, чего она хочет и что я мог бы ожидать от нее в следующий момент.

Мое восприятие ее было ровным и чистым, как белый лист, на котором жизнь должна была оставить свои отметки. Я ничего не проецировал на нее. Я просто ждал.

- Вот видишь, ты это сделал, - прошептала Лин, всем телом прижимаясь ко мне.