"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 20 ИМПЕРСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Яркий, угловатый осколок Крионы стоял в чистом, холодном небе. Словно помогая Федору, облака разошлись. Для ночного зрения наступил ярчайший полдень, когда света было достаточно, что бы разглядеть малейшую травинку и каждую ветку на холодных, стылых деревьях.

После криков и причитаний, Тамара согласилась переночевать в старом, пустом доме давно умершей бабы Евдокии. Николенька, подначенный мачехой орал как резаный, Дуняша дулась и делала все назло, поразительно медленно и неуклюже.

Алешка, которого мужчины признали за взрослого, снисходительно ухмылялся. А подогревало его уверенность настоящее оружие, которое выдал ему отец — маленький эланский пистолет, подаренный когда-то Дарьей Дреминой Федору. Еще его грело то, что он целую ночь будет вместе с дедом стоять на посту, охраняя женщин и дом.

Переезд был похож на маленькое переселение народов. По двору носился Крайт, заливаясь негодующим лаем, выла Тома, припадая к стенам, хватая вещи и тут же ставя их на место.

Дуня казнила мужчин сердитыми взглядами.

Ревел Никола, умышленно спотыкаясь на ровном месте и ударяясь то об косяк, то об угол стола, то просто со всей дури налетая на препятствие.

Дед не вынес этого содома и ушел к себе, а братья, вынужденные руководить бастующими домашними, остались получать свою порцию неудовольствия.

Виктор орал на дочь, обзывая ее «бестолковой кобылой», периодически встряхивал жену, давал подзатыльники младшему, поднимая его на ноги и поминая при этом всех чертей.

Федор, на правах инвалида, слонялся по двору, пряча штурмовое ружье под тулупчиком и зорко поглядывая по сторонам. Он тихонько посмеивался над домашним содомом, стараясь, чтобы этого не видели Тома или Виктор.

— Ну вот, в кого тако вот ростеть убоище, — в конец измученный наведением порядка в семействе, спросил Виктор, имея в виду «маленького изверга» Николеньку.

— Да есть в кого, — с улыбкой, ответил Федор. — Помнишь, как я тебя на Хованку тащил?

— Не не помню, — признался брат. — А что было — то?

— Да вот Николка, вылитый ты.

— Да не, быть того не могеть… — отмахнулся Виктор.

— У деда спроси как нибудь. Как я тебя за воротник с земли поднимал.

— Не, не могеть такого быть, — ответил брат, — скажешь тоже…

Постепенно все баулы были перенесены, дети переправлены, Тома, наконец, оторвана от любимых лавок и фикусов.

Окна в старом доме Евдокии изнутри были закрыты щитами и заткнуты тряпками, на тот случай, если кому-то приспичит зажечь огонь. Были включены старинные, найденные как-то на чердаке обогреватели, которые, несмотря на древность исправно заработали, лишь стоило заменить микросотовые батареи. Томе был дан строгий наказ сидеть тихо, как мышь, но еще долго из-за двери доносились бабские причитания и вторивший им голосок мальчишки.

Когда все, наконец, затихло, Федор пошел проверить посты. Виктор еще днем договорился с мужиками. Те взяв ружья и запас еды с заходом светила засели на подступах к хутору Выселки.

Конечников шел, хоронясь по кустам, и стараясь держаться в тени на открытых пространствах.

Пост Пашки Колядкина находился у дороги.

Федор, который вынырнул из кустов, был встречен окриком «Стой» и направленным в живот столом.

— Хоть бы ты форму свою космонаутскую снял, — облегченно сказал Пашка. — А то ведь пальнул бы, не разобравшись.

Паша, ровесник Федора, последовательно прошедшел стадии трансформации обычного человека: мальчишки, парня и наконец, взрослого, грузного дядьки, отягощенного не слишком удачной жизнью, тяжелой работой и прожитыми годами.

Мужик стоял у дерева, завернутый в похожий на саван драный термический балахон, из старых дедовских запасов на чердаке. Древнее одеяние одновременно и согревало и затрудняло обнаружение человека инфракрасными датчиками.

— Это хорошо, что не спишь, — ответил Федор, подходя ближе.

— Уснешь тут, — усмехнулся Колядкин. — Такой ор твои подняли. В фактории, небось, слышно было.

— Бабы и дети — страшное дело, — признал Фeдор. — С ними свяжешься — горя хлебнешь.

— Эт точно, — сказал Паша. — Сам, поди, теперь жалеешь.

— Чего? — не понял Федор.

— Рассказал мне Виктор… — многозначительно сказал мужик.

— Что? — насторожился Федор.

— Про тетку — повариху.

— И что он рассказал?

— Да ты не прикидывайся, — улыбнулся Паша. — Оно дело такое, житейское. Только не пойму, что в поселке баб мало тебе? Али брезговаешь таперича нашими тетками?

— А что тебе Витька рассказал? — поинтересовался Конечников.

— Ну, дескать, полюбовницу в поселке завел. С интендантом сцепился, который допрежь тебя у ентой тетки был. Глаз яму подбил, два зуба вышиб.

— А… — сказал, чувствуя облечение, Федор. — Приукрасил брательник маленько.

— Но все равно, герой, — ответил Павел. — Одобряю. Так им космонаутам проклятым.

— Так я же сам космонавт, — возразил Федор.

— Ты, хоть и космонаут, но нашенскай, — сказал мужик. — А за нашенских я этим пришлым глотку порву. Было бы за что.

— А не боязно? — спросил Конечников. — С ружьем ведь. А пальнуть придется? Или в тебя пальнут.

— А чего мне бояться? — улыбнулся мужик. — Ты ведь не простой космонаут, а вроде старшой. Старшей, чем тутошние ахфицеры: камандандт и главный постройщик. Ты за все и ответишь.

— Отвечу, коли придется, — согласился Федор. — Ну, а всеже зачем? По какой причине?

— Была бы стояща причина, пошел бы с мужиками поселковых космонаутов душить. Тятьке мому, так ружейной прикладой по голове дали, что он год после болел и помер, — произнес Павел, стиснув от гнева пудовые кулаки. — А тут свому подмогнуть. Тем более ты за ценой не постоял: пятьдесят целковых кладешь за помоч. Это ж год жить можно семье.

— Ну, деньги дело наживное. На такой случай жалеть не следует, — сказал Конечников. — Ты мне поможешь, я тебе.

Федор удивился, но не подал виду. Обычно прижимистый, Виктор тут не поскупился.

— Эт точно, — подтвердил мужик.

— Задачу помнишь? — поинтересовался Конечников.

— Помню, как же. Смотреть за дорогой, за воздухом, ждать сигналу.

— А еще?

— Скрытно сидеть, без сигналу в сражению не вступать, противника пропущать или отходить тихо.

— Хорошо, — сказал Федор. — Какие сигналы у нас условлены?

— Вижу противника — волчий вой с подвыванием, — сказал мужик. — Огонь — как филин ореть. Ко мне — как выпь кличет. Но энто твой сигнал.

— Молодец, — похвалил Конечников. — Куда двигаться знаешь?

— А то, — ответил Павел.

— Еще какие сигналы?

— Ежели у дома будет что-то вроде молнии полыхнеть, бежать на подмогу, но розумно, не очертя голову, перебежками. Перед тем правда условлено, что свист будеть, чтобы глаза оборонить.

— А очки на что? — спросил Федор.

— Да ни пса в них не видно, — ответил мужик.

— А еще о чем у нас договорено?

— У всех наших будеть бела тряпица на левом рукаве повязана.

— А зачем? — спросил Федор.

— Зочем, зочем? — усмехнулся мужик. — Мы в потьмах видим, а оне нет. Чтобы своих не пострелять.

— То-то же ты меня чуть не грохнул, — усмехнулся Конечников.

— Энто я по-привычке, — виновато усмехаясь сказал мужик. — Уж шибко эту одежу космонаутску я ненавижу.

— Дай — ка свое ружье, — попросил Федор.

— А тебе на што? — удивился мужик. — У тебя же их два. Ружьецо на плече и на поясе маленькай шпалер как яго там, — кабуре.

— Показать кой — чего хочу, — объяснил Конечников.

— А, тады ладноть, — сказал Паша, протягивая оружие.

Федор взял армейскую «полтину» в руки. Легким, сотнями повторений отработанным движением, он опустил и зафиксировал крышку прицельного монитора.

— Ты чего сделал-то? — не понял мужик.

— «Полтинка», она тоже хорошее оружие, если уметь правильно пользоваться, — пояснил Федор. — Смотришь в экран и целишься. Дождь, туман, темнота — не помеха.

— Ишь ты, — поразился Павел. — Ярко только слишком. Глазам больно.

— Вот тут устанавливаешь яркость, — пояснил Федор, вращая рычажок.

Но экран продолжал слепить, слово прожектор.

— Ха, какой умнай, — усмехнулся мужик. — Крутили, вертели, только без толку. Витька твой все надписи прочитал. Только ничего не работает.

— А мы сейчас поправим, — сказал Федор, набирая комбинацию цифр на клавиатуре под дисплеем. — Тут код введен. Защита от дурака. По умолчанию 4 нуля.

Оружие пискнуло.

— Ибическа сила, — поразился мужик.

— А вот теперь можно и яркость установить, и скорость, — сказал Конечников. — А еще, если в контейнер пулек насыпать, можно как из дробовика стрелять. Полный магазин — 40 выстрелов. Вот здесь регулируется угол рассеяния. Хочешь пучком пули пусти, хочешь снопом, хочешь по горизонтали или вертикали. Тут вот крути, а на экране видно, куда пули попадут. Слишком большую скорость не задавай. 400 метров сегодня вполне достаточно.

— Ну ты и спец, — поразился мужик. — Недаром столько лет космонаутствовал.

— Я тебе магазин с пулями фабричными притащил, — сказал Федор. — Мог бы и по два взять, но уж больно они тяжелые. Не с моей ногой носить.

Конечников снял со спины рюкзак и достал снаряженный контейнер из двух, что лежали там.

— Тяжелый, зараза, — прокомментировал Колядкин. — Спасибо, Синоптик.

— Пять килограмм — тысяча пулек.

— А второй кому? — поинтересовался Павел.

— Колбасыру. Ему же тоже надо.

— А чего не сказали нам гады, что можно так изделать? — поразился мужик. — Чтой, жалко им было?

— Скоро узнаешь, — ответил Федор. — Скоро все все узнают. Ладно, я на другой пост пойду. Посмотрю, как там Колбасыр стоит.

Федор повернулся и двинулся в чащу.

— Чего мы узнаем — то, Андреич? — крикнул в спину Конечникову мужик.

— Если утром большой корабль прилетит, не пугайся. Это наши. С глайдерами поселковыми не спутай, — ломясь сквозь кусты, бросил Федор напоследок, оставив мужика в глубоком недоумении.

Дом старого Пантелея, старый, скособоченный с развалившейся крышей был выбран в качестве главного наблюдательного пункта. Он стоял на отшибе, там, где дорога делала петлю. С чердака дом и подворье Конечниковых и Евдокии были видны как на ладони. Крыша обеспечивала надежную защиту от инфракрасных сканеров, а широкие дыры давали хороший обзор.

Время тянулось медленно. В тени остатков крыши, закутавшись в термический балахон, сладко спал Алешка.

Федор с стариком Арсением, тоже были одеты в балахоны и оттого походили на привидения. Дед с внуком напряженно наблюдали за окресностями, глядя каждый в свою сторону.

Кроку очень хотелось курить, но он не хотел подавать дурного примера остальным. Вдруг он увидел у восточной опушки, там, где находился пост Колбасыра, вспыхивающий огонек самокрутки. Мужик втихую курил, коротая бессонную ночь.

— Деда, — тихонько позвал Федор деда Арсения. — Иди сюда.

— Чего, Федечка, — отозвался старик, тихонько смещаясь к внуку.

— Хочешь посмотреть как Колбасыр шмалит?

— Давай.

Федор показал ему экран своего автомата, где увеличенный оптикой располагался Миша Харитонов по кличке «Колбасыр». Инфракрасная камера позволяла рассмотреть мужика во всех подробностях. Уголек самокрутки вспыхивал ярко-оранжевым маяком в сине-сером мире.

— А отчего так странно видно? — удивился дед. — Все синее, да зеленое.

— Так нас могут видеть сейчас те, кто должен прийти.

— Вот озорник, Мишка, — укоризненно сказал дед. — А ежели углядят?!

Но Колбасыр затушил окурок и запахнулся в балахон, сливаясь с окружающим фоном.

На руке Федора едва слышно попискивал «Куппермайн», словно спрашивая владельца, как долго ещe будет продолжаться ожидание. Цифры на табло приближались в 4 часам утра. Конечников подумал, что незваные гости уже вряд-ли прилетят и решил на всякий случай обойти посты. Вдруг у их «друзей» из фактории предусмотрен другой план, и они вопреки обыкновению решили атаковать с земли.

Только Федор решил выйти из укрытия, как на развалившейся трубе вдруг возникла призрачная женская фигура и показала пальцем в сторону Хованки.

Конечников повернулся к горе и увидел в лучах заходящей Крионы приближающийся глайдер.

Федор почувствовал, как в груди гулко заколотилось сердце, а по спине побежали струйки пота.

— Неплохо ему помогали, — заметил Управитель. — Даже завидно.

— Она действительно любила его, — грустно сказала Рогнеда.

— Отчего кому-то так везет? — задал риторический вопрос Живой Бог.

— Парадокс, правда? — заметила девушка. — Поставщик влюбленных дур для гурманов из Совета Управителей, оказывается не в состоянии сделать двуногое изделие, которое его бы полностью удовлетворило.

— Принцесса, не нарывайся, — посоветовал ей мужчина.

— Молчу, мой господин и повелитель, — иронически ответила Рогнеда.

— Я вот не могу другого понять, — перешел в атаку Живой Бог, — ты ведь с ним общалась довольно плотно. Неужели ты не смогла обнаружить присутствия духа рядом с Колываном?

— Не смогла, — отрезала девушка. — Не забывай, что все описываемое происходит очень и очень давно. Мы не обладали тогда и десятой долей тех знаний и умений.

— Ну как же, — возразил Управитель. — Мы добивались впечатляющих результатов.

— При помощи чипов прямого программирования и гипноинъекторов, — заметила девушка. — С людьми которые в психическом развитии стояли гораздо ниже, чем даже доисторические люди двадцатого века. А тут нам противостояла женщина эпохи джихана цареградского, к тому же неизвестно сколько болтавшаяся и неведомо чему научившаяся в астрале.

— Скажи проще, поднаторевшая в психических штучках, влюбленная сука, которая поставила целью спасти своего мужичонка любой ценой. Перед такой женщиной и океан расступится, и адский огонь потухнет… — Управитель вздохнул, покачал головой и сухо сказал: — Мне пора… Дела ждут.

— Пока, — бесцветным голосом ответила девушка.

Живой Бог тяжело поднялся и зашагал с горы по каменистому склону к звездолету, который услужливо возник в сотне метров от павильона.

— Такой большой, а в сказки веришь, — удовлетворенно заметила девушка.

Она тут же подавила свое краткое торжество и отправилась заниматься в гимнастическом зале.

Выполнив минимальный комплекс упражнений, Живая Богиня приняла душ, устроилась в кровати и продолжила чтение. Управительнице было интересно, как закончит Колыван описание этого приключения на родной планете.

Антигравитационная машина подкрадываясь с неожиданного направления, бесшумно паря на высоте 50–60 метров. Покажись пакадур на открытом пространстве, его бы тут же обнаружили и расстреляли. «Спасибо, Лара», — подумал Конечников.

Федор подтолкнул деда, указывая на пришельцев. Старик завыл. Голос старика был еще слаб, оттого волк получился совсем старый. Залаял Крайт. Было слышно, как собака носится за изгородью, бренча цепью и мягко ступая тяжелыми лапами.

Глайдер осторожно облетел хутор и бесшумно приземлился прямо на дороге в ста метрах от дома Конечниковых, прямо у халупы Евдокии.

Федору стала понятна логика этих людей. Дорога отчетливо просматривалась в инфракрасных лучах. Сев на укатанную колесами и утрамбованную сотнями ног поверхность, глайдер не рисковал свалиться в какую-нибудь яму или топь. Идти по ровной дороге, — удобнее, чем по изобилующей холмиками и канавками целине.

Федор бесшумно соскользнул по заранее привязанной веревке, заняв условленную позицию за воротами. Возбуждение придало сил, заставив забыть о боли в ногах.

Где-то глубоко внутри льдинкой стыла тревога, — если бы налетчики догадаются обшаривать постройки, они непременно найдут Тому с детьми.

Витьке с Генкой, который дежурят у дома, придется принимать бой, исход которого был совершенно неясен, ввиду неудачной для поселян позиции. Незваные гости спутали все планы обороны, приземлившись вне сектора обстрела восточного поста.

Некоторое время ничего не происходило. Очевидно, нападающие наблюдали. Собака успокоилась, лишь изредка дежурно взлаивала, на слабые звуки доносящиеся из темноты.

Из аппарата вышли шестеро человек с оружием. Мониторы прицелов полностью демаскировали группу.

Гарнизонные увальни надели броники и тактические шлемы, прикрыли защитой руки и руки. От этогоо двигались «космонауты» неуклюже и тяжело, как выряженные медведями клоуны на утреннике в гарнизонном детском саду. Седьмой участник вылазки остался в кабине, прощупывая пространство бортовой пушкой.

Федор занял приготовленную позицию.

Нападающие отошли метров на 50 от глайдера, шагая по дороге, вместо того, чтобы двигаться напрямую, подойдя к месту дислокации Федора и деда.

Рисковать дальше было нельзя. Теперь Паша, вздумай он вмешаться, зацепил бы самого Федора.

Конечников хотел дать сигнал, но вдруг с ужасом осознал, что от волнения забыл, как нужно кричать. В голове за долю секунды пролетели: страх, осознание своей глупости и самонадеянности, тревога, беспокойство за доверившихся ему людей и сотни, крепких задним умом, мыслей о том, как надо все было организовать. Особенно резануло понимание того, что трухлявые бревна не помеха для пуль, а он позволил мальцу пойти вместе с ними.

«Эх, рации бы всем», — пройдя через фильтр мозга, осело в сознании Федора.

Он отыскал белеющее в чердачном окне лицо старика и махнул рукой, показывая, — нужно подать голос. И к облегчению Конечникова, дед издал протяжный крик филина.

Снова недоумевающе залаял Крайт, не понимая, что за игру затеяли хозяева. Нападающие испуганно присели. Пушка глайдера усиленно заходила из стороны сторону и вдруг замерла.

Посреди собачьей фразы о том, что думает честный сторожевой пес об непонятных звуке, донесшемся из старого дома, прошелестел заряд, выпущенный из старого дробовика. Почти неслышный в мощном, звонком лае раздался приглушенный удар. Стекла кабины забрызгало чем-то темным, голова стрелка в кабине исчезла.

Федор с досадой подумал, что ему придется объяснять «немотивированное убийство» члена группы вторжения, еще не обнаружившей агрессивных намерений. Однако, он прекрасно понимал, что сделано все правильно — огневая поддержка скорострельной пушки глайдера, решила бы исход схватки в несколько секунд.

Конечников погрозил кулаком в сторону заброшенного дома, адресуя жест Виктору.

— Что это было? — спросил вдруг один из нежданных гостей.

Слова отчетливо раздались в морозном воздухе. Федор по голосу догадался, что это продавец из лавки. Конечников отметил его среди прочих, как первого кандидата на пулю.

— Хрен его знает — отозвался второй. — Может ветер. Может, филин пролетел.

— Какого черта мы сюда приперлись? — заканючил третий налетчик. — Нужно было просто дать разок из «тамбовки».

— А ты знаешь, дома ли он? Действовать надо наверняка, — важным, привыкшим указывать голосом сказал второй. — Давайте быстрей. Нам все спишут, если чисто все сделаем.

— Да ладно, — оборвал их продавец из лавки. — Небось, хмырю и дела нет, жрет и срет, баб жучит и самогонку хлещет. А тут грохнем его, — следствие будет.

— Тебе же говорят, что искать будут для вида, — с усмешкой сказал второй. — Тебе может еще на эланском повторить?

При этом налетчик, для убедительности, приподнял ствол своего ружья.

Федор вдруг узнал характерный силуэт «тромбо», эланского малокалиберного автомата.

— Нет, это он приходил, — вступил в разговор замыкающий. — Мне дежурный точно приметы описал. Нет такого офицера у нас в гарнизоне.

— Да твой дежурный баба в штанах. Чуть крикни посильней, глазки закатит. А как кулаком по столу — так он и обделается. Скажи по совести, может такая кисейная барышня толком что-нибудь увидеть и запомнить?

— А вы не пробовали у наших офицеров осторожно вызнать? — спросил второго замыкающий.

— А может сразу же с повинной явиться?

— Да чего вы ссоритесь, — оборвал их доселе молчащий член группы. — Этот Конечников давно уже как кость в горле. Сделаем дело, и все путем. Опус потом подтвердит, что видел эланцев.

— Опус — это кто? — спросил замыкающий.

— Не твое свинячье дело, — отрезал второй. — И хорош трепаться.

— Ладно, — согласился продавец из лавки. — Сейчас хозяева повыскакивают. Вон собака как надрывается.

— А нельзя не заходить во двор? — поинтересовался третий. — Укусит еще.

— Дурак ты, Тема, — сказал продавец. — Валенок. В броне, а боишься.

— А за ногу тяпнет? А хозяин шмальнет?

— Отставить вопросы! — привычным к командам голосом приказал замыкающий группу.

«У них эланские пушки» — с облегчением понял Федор. — «Умно задумано. Однако при разборе дела сразу будет ясно… Преступное намерение — налицо. Хоть их всех перестреляй, ничего за это не будет».

Конечников махнул рукой, кричать — означало заранее обнаружить себя. Виктор, который внимательно следил за братом, поднял по его команде ствол, изготовившись к стрельбе.

Федор выбрал грузного продавца, нажал на гашетку, совершенно некстати подумав, что парень из лавки может и останется жить, но сидеть ему будет не на чем. Пуля с хрустом воткнулась в пришельца. Продавец из лавки рухнул на землю, вопя от боли и ужаса во всю мощь крепких легких.

Через мгновение это был уже дуэт. Замыкающий, несмотря на начальственные замашки, со своей задачей наведения паники справился не хуже простого маркитанта.

Налетчики со страху забыли азы огневого боя и сбились в кучу, обшаривая стволами окрестность. Ничего не изменилось в ночи. Также угрюмо чернела стена леса, да кривились ветхие, давно брошенные домишки… Стрелять было не в кого.

Горе-диверсанты присели на корточки, затравленно озираясь. В их сценарии такого явно не было.

Не было орущих раненых, не было безжалостных, не знающих промаха невидимых стрелков.

Нападающие даже не могли оказать помощь раненым, и переливы дуэта исполняющего песню запредельной муки, переходили в хрип и сдавленное мычание, еще больше мешая принять разумное решение. Действовать нужно было быстро. Эти двое истекали кровью и могли умереть от болевого шока.

— Тарас, включи прожектора, стреляй, — заорал молодой, тот, что боялся собаки, обращаясь к пилоту глайдера.

Но тот молчал.

— Тарас, сваливаем, — заорал тот, махая рукой, чтобы летающая машина приблизилась.

Это также не дало никакого результата.

— А ну давай проверь, чего Пащенко копается, — второй схватил молодого и пихнул его к глайдеру.

— Мы тебя прикроем, — пообещал он, неуклюже переваливаясь на корточках и тыча автоматом во все стороны.

— Ага, — запинаясь и почти не понимая, что делает, сказал несчастный парень.

Он, трясясь от страха, короткими перебежками, почти добрался до машины, как вдруг Паша Колядкин некстати решил, что ему пора вмешаться. Издалека провыли пули, ударив по корпусу глайдера. Парень рухнул.

Кто-то из группы попытался стрелять, ориентируясь на звук, но Федор, поймав в прицел его оружие, нажал на гашетку. Расстояние было небольшим, и промах исключался. Раздался скрежет развороченного металла, вой отрикошетившей пули. Стрелок завалился на бок, крича и пытаясь зажать раскромсанную ладонь.

Трое, пока еще целых налетчика, поняв, что сопротивление бесполезно, подняли руки.

— Не стреляйте, это ошибка! Мы свои!!! Не убивайте!

Не веря своей удаче, Конечников скомандовал:

— Оружие на землю! На колени! Руки держать на виду.

Он свистнул, искренне надеясь, что Витька и Генка сообразят, что им делать дальше, и вышел из своего укрытия, держа незваных гостей на прицеле.

Мужики также вылезли из своего схорона.

— Резких движений не делать, — приказал Фeдор, — убью на месте! Руки за голову! Мордой в землю!

Конечников для острастки пальнул пару раз, заставив пули провыть над самыми головами незваных гостей. Горе — вояки сочли за благо подчиниться, неловко легли и уткнулись носами в пожухлую траву.

Почему-то к налетчикам пошел только Генка, а Витька полез в кабину глайдера, выкинул оттуда тело пилота и поволок с собой. Зачем, Федор не понял, пока не узнал в чем дело.

Очень скоро, все незваные гости были собраны в кучу.

Все оказалось гораздо лучше, чем мог рассчитывать Конечников.

Двое получили проникающие пулевые ранения, одному попортило руки. Молодому парню, который пытался вернуться к глайдеру, выпущенные на небольшой скорости пули отбили внутренности, и, кажется, сломали пару ребер.

Его спас бронежилет и то, что Пашке очень хотелось застрелить насмерть хотя бы одного космонаута. Целься он в ноги, налетчик не отделался бы так легко.

Пилоту, на удивление, досталось меньше всех. Витька оглушил его выстрелом в прикрытую шлемом голову, использовав вместо заряда подошедшую по калибру старого дробовика мороженную морковку.

В глайдер нашлась аптечка. Подстреленные диверсанты получили помощь. Федору пришлось самому освобождать раненых от защитных доспехов, колоть болеутоляющее и накладывать повязки.

Конечников вдруг почувствовал чей-то любопытный взгляд. Оставленный без надзора, Алешка выбрался посмотреть на страшных ночных пришельцев. Теперь мальчик расширенными от ужаса глазами глядел на кровоточащие дыры и раздробленные конечности, словно не зная, бежать ему без оглядки или хлопнуться в обморок прямо тут.

— Витька, — крикнул Федор. — Почему малец здесь?

Брат с неудовольствием оторвался от процесса обыска и вязания пленных. Освобожденные от шлемов и масок незваные гости оказались интендантом и его помощниками. Поселковые мужики с удовольствием крутили «их благородиям» руки.

— Чай не кисейная барышня — буркнул он, но все же взял ребенка за руку и отвел к деду, шепнув на ухо пару «ласковых»…

Дед Арсений переменился в лице, повернулся, спешно затрусил к дому, волоча за собой мальчика, бормоча ругательства и стараясь не наступать на кровавые пятна на пожухлой, серой траве.

На обратном пути, Виктор поднял одно из ружей налетчиков. Он недоуменно посмотрел на оружие, скинул с плеча свое, повертел, сравнивая.

Потом, не говоря ни слова, закинул свой автомат за плечо и, держа «тробмо» в руках, словно протягивая его пленникам, обратился к ближайшему:

— Это вот что? — с тихой яростью спросил он.

Не дав ответить, Виктор треснул «космонаута» прикладом в скулу, с разворота зацепил другого по челюсти, а третьему без изысков пнул в пах и треснул по темечку.

— Что это, суки? — заорал Виктор. — Вы убивать нас шли. Встать!

— Ты чего, озверел? — подивился Генка Строев, с силой пригибая оружие в руках Виктора к земле.

— Они же нас сказнить шли, — рычал мужик, пытаясь навести оружие на пленников.

— За повариху? Бабу?! — с сомнением спросил Пашка Колядкин, поглядев на Федора. — Вы что космонауты, не люди?

— Какая повариха, — продолжая бороться со своим односельчаниом, прохрипел Виктор. — Карточки нам дали пластиковы, помочь государеву. Такая карта десять тыщ рублев стоит.

— Верно ли? — спросил Генка.

— У них спроси, — посоветовал Федор.

Генка отставил Виктора и подойдя к плененным налетчикам, рывком с земли поднял самого молодого.

— Говори, гнида, — сказал он, трясущемуся от страху парню.

— Отдам, вот те крест, отдам, — запричитал тот. — Мне интендант две посулил. Только не убивайте.

Мужик с досадой отпихнул его и подошел к интенданту.

Тот сидел на земле, держась за ушибленную голову.

— Стреляй, — с вызовом сказал тот. — Все равно денег вы своих назад не получите. А всех вас за разбой к стенке поставят.

Генка хоть и слыл спокойным и справедливым мужиком, в сердцах наподдал интенданту ногой. Тот со стоном повалился, держась за разбитое лицо.

— Это мы посмотрим, кто кого к стенке поставит, — веско сказал Строев. — Мы ведь сначала из тебя жилы тянуть не спеша будем, пока не отдашь.

Он снова схватил интенданта, замахиваясь для удара.

— Нет их у меня. Они уже далеко, не на этой планете — признался тот, пытаясь избежать побоев.

Федору пришлось вмешаться и урезонить, рвущихся устроить самосуд поселян, сказав, что бить связанных, — геройство подлого свойства.

Потом Конечников рассказал про свой звонок наследнице престола. Только это, а в особенности сообщение про посланного великой княжной поверенного, остановило избиение бандитов.

Дольше всего Федору пришлось уговаривать брата. Наконец он остыл.

— Вот такие же гады Алену убили, — буркнул Виктор успокаиваясь.

Мужики откровенно радовались:

— Ловко все склалось, как по писаному, — радовался Колбасыр, большой, рыхлый мужик. — Федька Синоптик — голова. Пришли бы мы, валенки, у факторию, а нас бы всех и постреляли. Таперича и деньги наши вернуть и ничего нам за седнише не будеть.

А Конечников думал, что это просто чудо. План обороны оказался полной ерундой, и только находчивость Виктора, профессиональная меткость охотников и полная неопытность нападавших, позволили заранее проваленному предприятию закончиться так удачно. «Может быть, все и обойдется» — с надеждой подумал Конечников.

Чтобы не тащить на себе, пленников загрузили в лодью. Конечников поднял ее в воздух и перелетел на двор. Крайт ошалело носился на цепи и яростно лаял, пытаясь напугать машину, но когда небесная рыба глайдера мягко приземлилась у крыльца, счел за лучшее спрятаться в будке.

Но из огромного, страшного, пахнущего металлом, озоном и смазкой аппарата вышли свои.

Радости собаки не было предела. Пес прыгал, повизгивал и лизал от восторга даже поселковых мужиков, которых он обычно обгавкивал, охраняя свою территорию.

Налетчиков оттащили в сарай. Пленники тихо стонали. Те, кто уцелел в перестрелке, не слишком отличались от раненных, кривясь от боли и с трудом сплевывая кровь с осколками зубов.

Продавец из лавки был особенно плох, ему срочно требовалась медицинская помощь. Пуля вырвала старшине изрядный кусок мягкого места. Теперь толстяк исходил кровью.

— Чего с энтим делать? — спросил Колбасыр, показывая на раненого. — Можа пристрелить, что не мучился?

— Врача вызову, — ответил Федор.

— На кой он тебе сдался? — удивился мужик.

— Отвечать придется, — пояснил Федор. — Пока был бой — это одно. А пристрелить пленного — это уже просто злодейство.

— А я чего, — пожал плечами мужик. — Мучается ведь, жалко. Врача вызвать — значит факторию поднять. Он то ведь, поди, сразу командиру побежит докладывать. А там глядишь дясяток таких летучих лодеек прибегуть своих выручать.

Самым неожиданным образом колебаниям был положен конец. Громко топая ногами, прибежал Алешка, говоря, что в кабине лодьи что-то пищит и вспыхивает.

Федор рванулся туда.

— Пащенко, отвечай! Пащенко! Да отвечай же ты, урод. Пащенко, я в последний раз говорю, не ответишь под трибунал пойдешь, — надрывался на экране прапорщик Топорков.

— Привет… — сказал Федор, нажимая кнопку ответа.

— Здравия желаю, ваш бродь, — механически поприветствовал его прапорщик. — А где Пащенко? Так и знал, что обломы наши собрались на хутор за самогоном.

— А пошли за самогоном с эланскими пукалками?

— Так это, меняться, — на ходу придумал прапорщик.

— Ладно врать, они уже во все сознались и пишут признательные показания.

— Не бери меня на понт, ваше благородие.

— Ты как с офицером разговариваешь, кусок? — одернул его Федор. — А впрочем, ты бандит в форме, а не военнослужащий.

— Скоро мы узнаем, кто из нас бандит, — зловеще пообещал прапорщик. — За всех ответите. Ты и твои дружки из леса.

— Вот только пугать не надо.

— А я, твое благородие, не пугаю. Сейчас прилетит рота охраны и всех вас по законам военного времени без суда и следствия порешат.

— Вот как, — усмехнулся Федор. — За ваши махинации ответите сами, на нас переложить не получится. Будешь в петле болтаться по решению имперского суда.

— А это мы еще посмотрим, капитан.

— Подожди дорогой, — с ничего хорошего не обещающей усмешкой, сказал Конечников.

Он свистнул в темноту и проорал: — Летуна давай сюда.

Через некоторое время пилота глайдера привели. Лицо Пащенко было разбито, один глаз заплыл, слезно посверкивая из под набухшего века. Но он был жив и не ранен.

— Пащенко, ты живой? — сходу спросил прапорщик. — А что с остальными?

— Все живы, Георгий Константинович, — ответил пилот, плача. — Савостьянов ранен в плечо, у Бориса руку изувечило. Костика ранило тяжело. Остальные целы, побили только.

— Говнюки, — выругался Топорков.

— Нас в са… — начал Пащенко.

— Хватит, юноша, хватит, — выкидывая парня из кабины, сказал Федор. — Это уже лишнее. Там Пащенко подхватили и отвели обратно в импровизированную тюрьму.

— Ты понимаешь, что вы сделали? Немедленно отпусти всех, иначе пожалеешь.

— Гоша, не кипятись, — с усмешкой сказал Конечников. — Как ты понимаешь, комфортность пребывания ваших подельников у меня в гостях, зависит от того, останутся ли штурмовые глайдеры в ангарах, а рота охраны в поселке. Иначе может быть очень грустно.

— Ты им ничего не сделаешь, не имеешь права! — заявил прапорщик. — А сделаешь — ответишь.

— Короче, фельдшера сюда бегом. Ему ничего не тронем, слово даю. На всякий случай запомни. Мы с твоими ребятами поговорили по-мужски. Они во всем сознались. Все, что они сказали, мы записали. Показать? — поинтересовался Федор, протягивая к камере телефона идентификационный браслет. — Есть копии, которых нет уже здесь. И еще, пока мы тут беседуем, твой любимый продавец из лавки кони может двинуть.

— Я лейтенанту доложу. Пусть он решение принимает, — ответил Топорков.

Прежде, чем комендант отключился, Федор успел разглядеть на его лице все оттенки страха, беспокойства и лихорадочных размышлений о том, что сказать начальнику.

— Витька! — заорал Федор. — Сюда бегом.

— Чего орешь-то? — спросил брат появляясь в проеме люка. — Тут я.

— Витька, сейчас может быть очень кисло. Если мужики хотят, пусть идут домой.

— Да ты чего всполошился, братуха. Слышал я все.

— Если слышал, то, наверное, понял. Может штурмовые группы уже в машины грузятся. Они не будут сопли жевать.

— Так я мужикам скажу, пусть вокруг дома засядут, — спокойно сказал Виктор.

— Мощность ружей на максимум. Зарядить калиберными пулями.

Раздался зуммер и экран осветился. Начальник строительного подразделения, как старший офицер, исполняющий обязанности командира всего гарнизона глядел в экран своими крупными, воспаленными глазами.

— Капитан Конечников, это правда? — спросил второй лейтенант.

— Слушай, Иван Федорович, ты бы хоть поздоровался, — недовольно сказал Федор.

— Здравия желаю, господин капитан, — зло буркнул строитель.

— Здравия желаю, господин второй лейтенант, — ответил ему Конечников.

— Имею сообщение от коменданта фактории о факте захвата военнослужащих, нанесения ранений и побоев. Это правда? — второй лейтенант с надеждой посмотрел на Федора, искренне желая услышать, что у прапорщика Топоркова белая горячка.

— Да, ночью дом моего брата подвергнулся нападению. Мною захвачены и удерживаются до выяснения всех обстоятельств семеро военнослужащих гарнизона. Убитых нет. Трое ранено, один тяжело.

— Это хорошо, что вы не отрицаете, — пристально смотря в лицо Федора, точно пытаясь заглянуть ему в мозг, сказал офицер. — Отпустите моих людей и готовьтесь ответить за свои действия. Я искренне надеюсь, что ваши прошлые заслуги будут основанием для снисхождения при вынесении приговора.

— Слушай, Иван Федорович, — прервал второго лейтенанта Конечников. — Не надо изображать из себя солдафонствующего идиотика. Мы с тобой прекрасно знаем, зачем ко мне ночью пожаловали люди в броне и масках, вооруженные эланским табельным оружием.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — своим высоким, пронзительным голосом ответил второй лейтенант.

— Вот именно, понятия не имеешь, что творится у тебя под носом. В то время как империя проявляет заботу об своих жителях, отдельные нечистоплотные элементы обделывают свои грязные делишки, — произнес Федор, копируя официально принятый стиль деметрианских газет. — Императору это не понравится. Довожу до вашего сведения, что мной подана жалоба лично наследнице престола, великой княжне Александре Данииловне. Не далее как через час — полтора на Амальгаму прибудет ее личный поверенный для разбирательства. Подумайте, господин второй лейтенант, как он расценит ваше бездействие и прямое пособничество преступникам в военной форме.

Второй лейтенант был один из немногих, кто знал о роли Конечникова в спасении наследницы престола. На его лице появилось беспомощное выражение человека, совершающего выбор между крайне неприятными для себя вариантами развития событий.

— Подождите немного, я разберусь, — наконец ответил офицер.

Пошли томительные минуты ожидания.

— Надо бежать в поселок, предупредить людей, — предложил Виктор. — Пусть в лес уходят. И нам туда же подаваться…

— Не торопись панику поднимать, — ответил Конечников. — Все равно не успеют. Но ребят отпусти. Я эту кашу заварил, я и отвечу.

— Ну и я заодно, за кумпанию — иронически добавил брат. — Мне — то деваться некуда.

— Надеюсь, никто маски не снимал и не называл имен.

Виктор убежал. Вскоре Конечников услышал, как Виктор гонит мужиков домой.

Федор гипнотизировал прямоугольник экрана. Он много бы дал, чтобы знать, что происходит сейчас в фактории. В голове Федора крутился рой мыслей, переходя от отчаяния и самоедства к надежде и уверенности.

Прошла четверть часа, которая показались вечностью.

Наконец снова раздался сигнал, и командир строителей вышел на связь. Его лицо было пунцово-красным.

— Я направлю к вам фельдшера при условии гарантий его безопасности, — скучным безжизненным голосом произнес второй лейтенант.

— Даю слово офицера, что медицинский работник и пилот не будут никоим образом оскорблены, унижены или подвергнуты физическому воздействию при отсутствии враждебных действий с их стороны. Им разрешается иметь табельное оружие. Единственное требование — транспортное средство не должно быть вооружено.

— Хорошо, — согласился начальник гарнизона. — Я также настаиваю, чтобы раненые были переданы фельдшеру, если тот сочтет необходимым их лечение в стационаре.

— Не возражаю, — ответил Федор.

Конечников добрался до люка, и крикнул брату:

— Они согласились на наши условия. Штурма не будет. Сейчас фельдшер за ранеными прилетит, — и подумав, добавил. — Собаку покороче привяжи. Я их встречу. Пока глайдеры не сядут, не показывайся.

Федор запустил двигатели машины.

— Зачем? — крикнул Виктор вслед поднимающемуся глайдеру. — Сами дорогу найдут.

Конечников попробовал, как ходит пушка. Снял блокировки с ракетопускателей. А потом, хорошенько подумав, выключил все оружие, даже закрыл крышки пусковых контейнеров. Вернуть все назад было секундным делом, а провоцировать людей в другой машине, у которых нервы и так на взводе, не входило в его планы.

Федор поднялся повыше и стал наблюдать, поставив бортовой радар на засечку целей. Вскоре показалась машина с фельдшером. Других глайдеров не было.

Аппарат яркой пульсирующей кометой мчался над деревьями. Сияние его прожекторов было непереносимым для ночного зрения и «горбунок» тонул в световом пятне, состоящем из перемежающихся колец огня и темноты. 4 снопообразных расширяющихся луча выходили из сердцевины. Они медленно вращались и тоже пульсировали, расширяясь до овалов, с зазубренными краями, то прорезаясь насквозь острыми черточками. Это было завораживающе красиво.

Федор поморгал сверху остронаправленным прожектором. Полет пришельца замедлился. Очарование иллюзии пропало. Просто маленькая антигравитационная машина, пилот которой отчаянно боится впечататься в ночной темноте в препятствие, поэтому палит все источники света на полную мощность. Ночь превращается для него в яркий день на несколько десятков метров, а остальной мир за пределами светового круга застилается абсолютным чернильным мраком.

Конечников облетел вокруг, стараясь разглядеть вооружение глайдера. Ночное зрение выключилось, и он стал таким же слепым.

— Эй, на «горбунке», — обратился к ним Федор, включив связь. — Зачем вам столько огней? Все равно меня не видите.

— Федор Андреевич, это ты? — раздался знакомый голос фельдшера.

— Я, Павел Петрович, — отозвался Конечников. — Ты там без сюрпризов?

— Да уж, рота солдат в бардачке спрятана, — съязвил медик.

— Ну, тогда ладно, если в бардачке. Скажи пилоту, что бы летел за мной.

— Ладно, веди, — со вздохом сказал медик. — Вы, ребята, чудите, а мне спать из-за вас не дают.

Через несколько минут полета глайдеры приземлились на конечниковском подворье.

Фельдшер в сопровождении Виктора и Федора прошел в сарай, освещенный тусклым фонарем. Раненные и пленные лежали на сене… За перегородкой шумно вздыхали лоси, высовывая из темноты влажные носы и укоризненно поблескивая печальными глазами.

— Кто его так? — спросил прапорщик, — показывая на лежащего в забытьи продавца.

— Я, — сказал Федор.

— Четко сработано, — уважительно сказал медик. — Сразу видно, не хотел убивать.

— А зачем? — удивился Федор. — Он целый нужен… Для веревки с петлей.

— Обидел мужика, — укоризненно сказал Авдеев. — Как он теперь сидеть будет.

— Ничего, недолго ему осталось, — с тем же мрачным, отдающим садизмом юмором, ответил Федор.

— В амбулаторию их ко мне надо, — сказал медик. — Пальцы Славкины нашли?

Он указал на молодого парня с развороченной ладонью.

— Нашли, — ответил Конечников. — На лед положили.

— Тогда хорошо, может обратно прирастут. Короче, мне Пащенко нужен, у него сильное сотрясение мозга, Марат, это которому плечо прострелили, Славка и Костя — продавец. Отдашь?

— Отдать — то отдам, — ответил Федор. — На чем вот только повезешь.

— На чем они прилетели, на том и обратно повезу, — сказал прапорщик. — А тебе «горбунка» оставлю. Все равно лететь на нем некому

— А не пальнешь? — спросил Виктор.

— Я медик, — ответил фельдшер. — Это ваше дело — калечить. А мое — лечить.

Прапорщик шевельнул указательным и средним пальцами, показывая Федору, что просит его отойти в сторонку.

— Пойдем, с начальником базы поговорим, — предложил Федор, увидев жест.

— Хорошо, — с облегчением согласился прапорщик. — Чтобы на мне не висело и на тебе.

Федор, Виктор и медик залезли в глайдер налетчиков.

Фельдшер опасливо покосился на камеру телефона. Конечников, заметив это, выключил связь и обесточил весь аппарат, поставив его в неактивный режим.

— Федор Андреевич, Христом-Богом молю, не говори, откуда у вас автоматы, — попросил прапорщик, заглядывая Конечникову в глаза. — Век помнить буду.

— Не скажу, — пообещал Федор. — Все?

— Нет, — с непонятной досадой сказал фельдшер, и, сделав над собой усилие, произнес, обращаясь к Виктору. — Прости меня Витька, бес попутал. Все брали, и я решил, — чем я хуже. А вот жжет эта твоя кредитка проклятая. Все собирался на свой счет перевести, и все откладывал. Совестно было. Возьми ее проклятую, от греха.

Прапорщик протянул Виктору карточку.

Тот, поколебавшись, принял кусок пластика.

— Не говори только никому. Хочешь, я деньги за пушки верну? — попросил медик, подпуская слезу в голос.

Братья некоторое время молчали, потом переглянулись, ведя разговор без слов.

Виктор ответил.

— Каку таку карточку толкуешь Палыч? Вот она у меня… И всегда была, — Виктор показал ее и с превеликими предосторожностями убрал в карман.

— Спасибо, — фельдшер, смахнув с глаз слезы, облегчения, пожал руки братьям и выскочил из глайдера.

Виктор вышел следом, свистнул, и, махнув рукой, закричал:

— Мужики, сюды. Подмогнить ранетых загрузеть.

Глайдер улетел. Потянулось серое, предрассветное время. Ночное зрение окончательно выключилось, и теперь амальгамцы видели как обычные люди.

Фактория молчала, не предпринимая никаких попыток враждебных действий.

Ночь кончилась. Надо было как-то жить дальше. Утро воскресного дня вступало в свои права. В холодном, влажном воздухе повис густой, плотный туман.

Конечников чувствовал себя неважно. Сильно болели ноги. Пиковая нервная нагрузка этой ночи давала о себе знать состоянием похожим на похмелье, с вялостью, слабыми, едва шевелящимися мыслями и чувством разбитости во всем теле. Виктор, судя по наметившимся мешкам под глазами и серому, опухшему лицу чувствовал себя не лучше. В домашнем тепле клонило в сон. Дед Арсений и Алешка давно спали. Старик — привалившись к косяку и сжимая в руках ружье, а племянник, улегшись на лавку и подложив под голову шапку вместо подушки.

— Витька, — позвал брата Федор, доковыляв до сеней.

— Чего? — отозвался тот с крыльца.

— Аптечка осталась? Или ее в глайдере забыли?

— Осталась.

— А где?

— А тебе зачем? — поинтересовался Виктор.

— Ноги болят, — ответил Федор. — Ноют, сил нет.

— Побегал без палки? — укоризненно сказал брат. — Подожди, сейчас принесу.

Пока Виктор ходил за лекарствами, Конечников словно провалился куда-то. В голове крутились картины разброда и шатания на Базе.

Офицеры и солдаты в фактории никак не могли прийти к единому мнению по поводу недавних событий. Горячие головы требовали немедленной карательной акции в отношении «лесных гадов» и только вмешательство начальника удерживало людей от немедленных действий.

— Федька, ты спишь, что-ли? — спросил Виктор, возвращая его в реальность.

— Нет, — ответил Федор, — только собираюсь.

— Они и видно, — усмехнулся брат.

— Мужики ушли?

— Ушли к своим. А то мало ли чего…

— Правильно, — согласился Конечников. — Кто его знает, как оно обернется. На Базе народ кипит, требует немедленно разобраться с нами. Я думаю, начальник уже сообщил куда следует.

— И что будет?

— Могут приписать нападение, захват заложников… Короче, весело.

— Федь, а ты про княжну правду сказал? — осторожно спросил Виктор.

— Правду.

— И чего она…

— Кто ее знает, — ответил Конечников. — Давай таблетки кушать.

Он раскрыл аптечку, вытащил упаковки с анальгетиком и стимулятором. Проглотил по паре таблеток сам и протянул брату.

— Не, мне не надь, — ответил Виктор.

— Ты сам еле ходишь, — ответил Федор. — А сколько еще нам нужно продержаться — неизвестно.

— Ну, давай, братан.

— Только не плюй обратно, таблеток мало.

Виктор со вздохом отправил таблетки стимулятора в рот, сделал попытку проглотить, но не смог. Тогда он разжевал лекарство и остался сидеть с выпученными глазами, пытаясь сказать что-то полным слюней и горечи ртом.

— Воды хлебни, помогает, — посоветовал Федор. — Вообще глотать нужно и водой запивать. На меня не смотри, я привычный к таким вещам.

Виктор кивнул и побежал во двор. Звякнула колодезная цепь, заскрипела рукоятка коловорота под нагрузкой. Было слышно, как Виктор жадно пьет воду, смывая химический вкус лекарства.

Вернулся он изрядно посвежевший, веселый.

— Холодная, зараза. Зубы сводить. Однако ничего, — сказал брат, возвращаясь. — Лучше самогоновки будеть.

— Силен бродяга, — поразился Конечников. — Что в доме воды не было?

— Холодненькой захотелось, — довольно пояснил Виктор. — Чтобы до кишок продрало. Живем братуха!

— Сейчас не скачи зазря, — предупредил Федор. — Тогда эффект дольше продлится.

Он тоже почувствовал себя молодым, здоровым, сильным. Пульсирующая боль в ногах утихла.

— Пора, наверное, Тому выпускать, — предложил Виктор.

— Выпусти, не сидеть же им там весь день. Пусть только в сарай не шастают.

— Хорошо, — согласился брат. — Допрежь пойду, проверю, как там эти робяты сидять. Не бедокурять ли чаго.

— Проверь, — сказал Федор. — Я на крыльце подежурю.

Включив термокостюм на обогрев, Конечников вышел на крыльцо. Было уже совсем светло. Сизый туман покрывал луг, скрадывал контуры ближних домов и стогов сена. Морозец тронул голову.

Федор хотел было вернуться за шапкой, но остался, залюбовавшись восходом. Облака над горизонтом, освещенные косыми лучами восходящего светила, превратились в перевернутое озеро жидкой лавы, которое играло всеми оттенками пламени. Виктор тоже стоял, глядя на эту картину, и вдруг закричал, показывая Федору.

— Федька, летять. Лодейки летять

Из облаков вынырнули громады кораблей. Конечников сразу узнал транспортную модификацию С-29. Корабли развернулись и по пологой дуге пошли на посадку, ориентируясь на нитку проселочной дороги. Транспортники пролетели над домом.

Конечников торопливо зарядил автомат сигнальным зарядом и выпустил в небо магниевую стрелку. Снаряд из легкого металла, горя, прочертил ослепительную линию в небе. Головной корабль засигналил прожекторами.

— Отвечают, гляди Федька, отвечают, — с восторгом прокричал брат. — Не обманула твоя княжна.

— Подожди, орать, — притормозил его Конечников. — Морзянкой бьют… Сообщают — к нам на выручку…

Волна облегчения нахлынула на Федора. Этот раунд остался за ним.

По мере того, как звездолеты снижались, они становились все огромнее. Глаза отказывались верить тому, что видели, так небесные пришельцы были велики по сравнению с маленькими домишками, сараями, кривыми изгородями. Корабли величаво пролетели над головами людей и приземлились на дальнем выгоне.

Из головного корабля выскользнула летающая платформа с увешанными оружием десантниками в полной боевой выкладке.

Аппарат совершил посадку во дворе. Солдаты, не обращая никакого внимания на хозяев, занялись установкой зенитного комплекса.

Крайт счел за лучшее спрятаться и жалобно поскуливал, выглядывая из конуры.

От группы прибывших отделились компания из десятка человек — несколько рядовых охраны, офицеры и трое гражданских лиц.

Одного Федор определил, как поверенного по манере держаться и одежде. Другой был его полной противоположностью — длинноволосый парень в нелепом мешковатом плаще. На голове патлатого был натянут черный берет, придававший ему сходство с членом молодежной банды, на шее повязан длинный шарф стиляги.

По сравнению с неправдоподобно чистыми, лощеными вояками из имперской охраны, этот кадр выглядел натуральным уличным подонком из рабочего района. Последним шел бородатый пожилой дядька, занятый своей видеокамерой.

Парень что-то объяснял военным, махая руками и раздражаясь по поводу нежелания армейцев вникнуть в суть его гениальных мыслей.

Старший офицер, в чине капитана, хмурясь, слушал его, нервно дергая держащей шлем рукой. Было видно, как он хочет треснуть броней тактического шлема по длинному, тонкому носу патлатого.

Он что-то говорил в ответ, показывая всей мимикой лица, как надоел ему собеседник. Патлатый, кивал, поправлял очки и с жаром продолжал доказывать свое.

— Еще раз говорю — никаких съемок, — сердитым, не терпящим возражений тоном сказал командир десанта. — По крайней мере, до тех пор, пока не будет налажена система безопасности.

— Но поймите, формат нашего канала подразумевает документальную достоверность, резкость подачи, свежесть подхода.

— Поэтому вы собираетесь совать свою камеру в зону возможных боевых действий и снимать совершенно неподготовленных аборигенов.

— Именно так. В этом ведь и есть настоящее искусство преподнесения реальных событий, что бы они не оставляли равнодушными зрителя.

Офицер недовольно отмахнулся от визионщика.

Он подошел к Федору и довольным, радостным голосом рапортовал:

— Господин капитан, согласно приказу ее высочества великой княжны Александры Данииловны вторая рота Владимирского полка императорской гвардии прибыла в ваше распоряжение.

Закончив доклад, командир десантников, вдруг не в силах сдерживаться, преодолел пару шагов и схватил Конечникова за руку.

— Спасибо, спасибо, — заорал он, — спасибо капитан!

— Простите… — не понял Федор.

— Не узнаешь, чудак человек!? — проорал десантник. — Неужели не помнишь. База «Солейна». Ты еще нам всем в трюме приказал сидеть. А когда эланцы нас прижали, мы думали нам трандец, что так нас и зажарят в отсеке.

— А… Вот оно что… — то-то мне лицо ваше знакомо, — признал офицера Федор.

— Капитан Андреев. Для тебя просто Георгий, — обрадовано продолжил десантник.

— А я тогда Федор, — поддержал манеру общения имперского офицера Конечников.

— Что тут у вас стряслось, Федор?

— Грабят народец местный по черному, — пояснил Конечников. — Дали местным помощь, так нашлись умные головы, кредитные карты по 10 000 единиц поменяли им на топоры, ножи и гнилые нитки.

Капитан десантников прыснул со смеху, но видя, что Федор остался серьезным, скроил на лице подобающую мину и произнес:

— Вот суки.

— А ночью меня пришли убивать, чтобы не болтал, — продолжил Конечников.

— Бой был? Убитые, раненные? — моментально потеряв веселость, спросил офицер.

— Трое раненых, один контуженный. Все сейчас в лазарете фактории. Четверо задержаны. Сидят в сарае. Из местных никто не пострадал.

— М-да, — неодобрительно сказал капитан. — Дело стремное. Пойдем, покажешь.

Федор и Виктор отвели десантников в сарай.

Увидев заплывшие, расквашенные морды горе — налетчиков, командир отряда с сомнением спросил:

— А не круто ли будет так над людьми издеваться?

— Слава Богу, слава Богу, — заблеял козлом связанный интендант, неуклюже поднимаясь без помощи скрученных за спиной рук. — Спасите нас от этого сумасшедшего.

— Что случилось? — серьезно спросил офицер.

— Мы летали по служебной надобности, заблудились. Увидели хутор. Вышли дорогу спросить, — губы пленника почти правдоподобно задергались, из глаз брызнули слезы. — А нас стрелять. Кого не подстрелили, связали. Потом долго и жестоко били. Только угроза что их атакуют, заставила этих людей отпустить раненных.

— Ваш бродь, то я виноват, — выступил вперед Виктор. — Как мы энтих повязали, навалял я им, не утерпел. А брательник мой, что он сделать мог, инвалед. С палкой ходить еле-еле.

— Конечников, я этих людей отпускаю, — серьезно сказал десантник. — Ты хоть нам всем тогда жизнь спас, но людей мордовать никто тебе не позволит.

— Я объясню, — спокойно сказал Федор. — Мы при этих ребятах стволы эланские нашли, вот брат и не сдержался. У него эланцы жену убили.

— Это правда? — грозно спросил капитан интенданта.

Тот потупился.

— Витька, принеси, — попросил Федор.

— Я мигом, — сказал брат.

Скоро Виктор появился, таща весь арсенал налетчиков.

Десантники переглянулись при виде до боли знакомых автоматов противника.

— Обратите внимание, — сказал Федор, осторожно беря ружье с развороченной рукояткой. — На нем кровь. Один из этих субчиков стрелял в нас. Пуля попала в оружие, когда из него вели огонь.

— Что-то я не понял, — сказал капитан десанта. — Эланские ружья… Зачем?

— У том годе эланцы на лодейке прибежали, — скрипнув зубами, сказал Виктор. — И крепко оне набедокурили. Дело понятное… Где один раз, там и второй.

Десантник задумчиво покивал головой, потом вдруг с разворота впечатал кулак в живот интенданта. Тот рухнул.

Капитан начал молотить его ногами, крича:

— Встать, гнида! Встать! На! Получи! Такие как ты армию позорят. Да я сам лично тебя на осине вздерну, сучий потрох.

Оператор попытался включить камеру, но крепкий кулак одного из сопровождающих офицеров угрожающе всплывший у физиономии визионщика, отбил охоту у оператора снимать происходящее.

Экзекуция была прервана Томой, которая появилась в дверях сарая.

— Витьша, — опасливо косясь на разбушевавшегося капитана, спросила она, — чего енто деется? На лосьем выгоне огроменны лодейки стоять. Полон двор народу, ставять что-то. А я сижу как дура и жду, когда меня выпустять.

— Гости у нас Томка, — сказал Виктор. — Смалец тащи, самогоновки, огурчиков. Гулять будем.

Избитый интендант остался лежать, извиваясь как раздавленный червяк, судорожно втягивая воздух окровавленным ртом.

Конечников подумал, что капитан десанта поспешил отделать жулика, чтобы заглушить свои сомнения. Не будь они лично знакомы, а главное, — не отдай приказ великая княжна, быть бы им всем скрученными имперским спецназом и это их бы угощали полновесными пинками.

Мужчина в штатском критически посмотрел на Федора.

— Надеюсь, вы сможете предложить нам более веские доказательства, — сказал он.

— Разумеется, — ответил Федор. — Пройдемте в дом.

Он провел гостей в дом.

Поверенный великой княжны по хозяйски расположился за столом в горнице, внимательно изучая данные ему списки. Тому, которая, попыталась просочиться следом за военными, мягко оттерли двое десантников, вставшие в дверях. Поверенный хмурясь продиктовал в микрофон портативного узла связи фамилии поселян и остался ждать, не говоря ни слова. Повисла тяжелая тишина.

Офицеры избегали взглядов Федора и его брата индифферентно глядя по сторонам, разглядывая непривычную обстановку деревенского дома. Вдруг компьютер, подсоединенный к терминалу связи, дал сигнал, и его экран стал наполняться текстом.

— Ну чтож, — удовлетворенно сказал поверенный. — Конечно, это было ясно с самого начала, но мне надо было проверить. Что вы там говорили о легком завтраке?

— Там сноха в сенях томится, — сказал Конечников. — А без нее сложно.

— Извините, — отреагировал поверенный. — Охрана, пропустите женщину.

На столе появилась выпивка и закуска. Командир десантников, критически поглядев на блюда, пошептал что-то на ухо своему помощнику.

Тот извинился, вышел и скоро вернулся с объемистым тюком, из которого на стол перекочевали сыр, колбаса, консервы, коньяк.

— Не слишком богато ты живешь хозяин для человека, который получил получил пару месяцев назад 10 000 рублей по кредитной карте, — заметил капитан десантников.

— А что нормально живем, — угрюмо заметил Виктор, — получше многих.

— Не обижайтесь, — улыбнулся поверенный. — Просто в рапорте сказано, что Конечников Виктор Андреевич получил свои деньги в октябре. Правда, почему-то на Лидии-4, в другом конце нашего государства.

— Не бывал я там, — угрюмо отрезал Виктор.

— И знаете, не вы один, — продолжил поверенный. — Кредитные карты, выданные жителям поселка обналичивались везде по всей империи, кроме Амальгамы. Как я понимаю, никто из жителей поселка за последний год не покидал планеты.

— Из этого следует, что… — начал Федор.

— Виновные будут наказаны, — отреагировал на его слова представитель власти. — После завтрака, мы, с вашей помощью, начнем снимать со всех потерпевших показания.

— А люди? — поинтересовался Конечников.

— Люди получат свои деньги назад. Никто не позволит так дискредитировать законную власть. Для этого мы здесь.

— Чего мы ждем? — поинтересовался Конечников.

— Не поймите меня неправильно, — замялся поверенный. — Дело в том, что ты вынужденны учитывать мнение съемочной группы.

— Что не так? — поинтересовался Федор.

— Ваш вид…

— Не понял, — ответил Конечников.

— Простите меня великодушно, вы одеты, как оборванец. Герой битвы при Каре, не может предстать перед зрителем в таком виде.

— На улице холодно, а у меня из армейского только летняя полевая форма.

— Понимаю, — ответил поверенный. — Великая княжна подумала об этом. Она просит принять вас комплект подходящего для местных условий обмундирования.

Чиновник хлопнул в ладоши, и нижний чин внес объемистый тюк с амуницией.

— Как предусмотрительна Александра Данииловна, — заметил Федор. — Хорошо, подождите минут 5-10.

Следующие дни пролетели для Конечникова чадным, пьяным угаром. Комиссия наведалась ко всем пострадавшим от «банды мошенников». Поселяне, узнав о реальной стоимости выменянных на барахло кусочков пластика, вели себя одинаково: кричали, причитали, ругались. А получив новые кредитки, падали в ноги своим «благодетелям», целовали руки, угощали, кто, чем мог, тащили продукты и выпивку, благословляли, кланялись, желали здравствовать государю князю-императору и его доброй дочери Александре.

Все это снималось сразу несколькими камерами операторов 4 канала.

В общем содоме дед Арсений дал интервью патлатому, автору и ведущему шоу. Сначала дедом занялась целая группа операторов, осветителей, гримеров.

Старика приодели, подмазали, посадили в красном углу большого дома, наставив вокруг местных безделушек для колорита, назвали историком и летописцем.

Патлатый подонок, для такого случая одетый в строгий сюртук, почти три часа выспрашивал старика, заставляя цитировать, зачитывать и всячески демонстрировать перед камерами летописи. Старик Конечников, ошарашенный напором ведущего и размякший от внимания стольких людей сразу, счастливо-глупо улыбаясь, рассказывал о трудной жизни людей в горных пещерах и никогда не умирающей надежде.

Федор застал лишь самый конец этого балагана, и чуть было не кинулся в драку. Его с трудом оттащили от ведущего шоу.

Федор стал кричать, что после того, как выйдет программа, прилетят эланцы, чтобы зачистить планету от свидетелей и улик, потребовал уничтожить записи. Получив уверения, что все было снято для служебного пользования, Крок остыл. Это было, пожалуй, единственным конфликтом между местными и десантной спецкомандой.

Все было просто замечательно. Солдаты ходили пьяные и довольные, обвешанные домашней колбасой и шпигачками, с торчащими из карманов бутылями самогона, исцелованные всеми женщинами поселка, от сопливых девчонок до древних старух. По ночам с сеновалов доносились ахи и вздохи, это вдовые молодухи и местные оторвы по-своему вознаграждали бравых имперских вояк.

Каждый Божий день из трюмов кораблей извлекались ящики и коробки с едой и выпивкой. На поселковой площади соорудили столы, на которые выставлялось все это изобилие: консервы, бутылки, пакеты и контейнеры. Повара старались вовсю, подготавливая полуфабрикаты, кромсая хлеб и колбасу, заваривая чай и разливая по емкостям крепкие напитки.

На большом экране крутили рекламные ролики, рассказывающие о прелестях жизни в Деметрианской империи. Показывали учебные программы, объясняющие, как пользоваться благами цивилизации: идентификационными браслетами, считывателями чипов кредитных карт, торговыми автоматами и терминалами безналичной оплаты.

Эти показы собирали почти всех жителей поселка. Мужики и бабы стояли, открыв рты, пялясь на красоты курортных миров, громады индустриальных центров, орбитальные станции.

Сильная половина пускала слюни по поводу красиво раздетых красоток в дорогих глайдерах или на фоне роскошных интерьеров. Тетки вздыхали по поводу мебели, вещей, ухоженных, улыбающихся карапузов, в рекламе памперсов и детского питания.

Народ при этом не забывал прикладываться к одноразовым стаканчикам и закусывать дармовой колбаской. Временами, от избытка чувств, случались стихийные митинги, перемежающиеся пьяными плясками и нестройным пением разгоряченных спиртным поселян.

Все, что оставалось по вечерам от угощения, повара, чтобы не тащить обратно, раздавали местным. На фоне буйного пьяного веселья как-то спокойно прошло сообщение о бегстве из-под стражи арестованных махинаторов.

Сгоряча капитан десантников арестовал начальника гарнизона и назначил Конечникова временно исполняющим обязанности вместо него. Этим все и закончилось.

Конечников, под восхищенными взглядами односельчан, не нашел слов, чтобы отказаться.

Пьяная, сытая и веселая жизнь продолжалась почти неделю, все новогодние праздники. В поселке не топились печки, некормленая и недоеная скотина шумно протестовала, дети без присмотра бегали и ползали под ногами взрослых.

Подростки с загадочными лицами собирались поодаль от веселящихся родителей, раздавить выпрошенную у добрых гостей бутылочку и посмотреть веселые журнальчики с голыми тетками.

Но всему хорошему приходит конец. Опухшие от недельного пьянства поселяне тепло проводили таких же не отошедших от ударных доз спиртного гвардейцев. Девки плакали, тетки вздыхали.

Неопохмеленные мужики с нездешней тоской, мутными глазами глядели на уходящих молодцеватых имперских вояк, мечтая о дальних мирах, поголовно населенных неземными, жаждущими мужской ласки красавицами.

Корабли тяжело поднялись и скрылись в облаках. Оставшиеся на земле люди еще долго махали руками, до одури не желая возвращаться к привычным, обыденным делам.

Размеренное существование поселка уже не вернулось в прежнее русло. Вкусив «красивой» жизни, местные уже не стали возвращаться к «праведным» щам и каше, домотканой одежде и сыромятным мокасинам.

Нестойкие элементы, поддавшись на хорошо спланированную рекламную акцию, стали снимать деньги со счетов, пользуясь неожиданно свалившимся богатством.

Народ зачастил в поселок, закупая всяческие блага цивилизации и предметы роскоши. В числе прочих не слишком нужных вещей, пейзане закупили мониторы визиовещания и, пользуясь ретрансляторами фактории, стали смотреть программы видеовещания, которые ловко сляпывали имперские специалисты по прополаскиванию мозгов.

Примерно через месяц рейд «команды по восстановлению справедливости» показал сначала 4 канал, потом подредактировав каждый в своем формате, все остальные.

Удивлению поселян, увидевших свои физиономии на экране, не было предела. Жители Хованки с воплями бегали от дома к дому, оповещая об очередном появлении в вещании передачи про дела на планете Амальгама.

Люди собирались в избах и с удивлением, радостью и смущением глядели на самих себя, отпуская едкие шуточки по поводу глупого вида соседа или того, как в кадре лапают за задницу какую-нибудь поселковую девку.

Это занятие перемежалось «залпами» домашнего самогона и поглощением закуси из баночек и коробочек, купленных в лавке военторга. Под выпивку провозглашались тосты за здравие доброго князя-императора и пожелания победы имперскому оружию.

Печки в домах уже не топились. Хозяева поставили обогреватели с автономным питанием от микросотовых батарей даже в хлевах. Люди не ложились как прежде спать через час после захода светила, а допоздна просиживали перед ящиками, бессмысленно таращась в экраны, лузгая кедровые орешки и подсолнуховые семечки.

Работа по дому делалась из рук вон плохо. С утра пьяные мужики едва управлялись с тем, чтобы наковырять сена из скирд для скотины, начерпать из колодцев воды и исчезнуть до вечера, засев в мужской компании в «хазе» какого — нибудь приятеля-холостяка за просмотром под рюмку — другую «веселых» каналов с голыми шалавами или футбола.

У баб была своя молотилка под бесконечные сериалы о несчастливой доле бедных, но честных девушек, на которых никак не обратит внимания проживающий поблизости прекрасный принц.

Дети бегали предоставленные сами себе. Скотина болела и хирела, крыши текли, дома не подметались, стекла не мылись. Калитки перекашивались, ворота врастали в землю, изгороди рушились.

В поселок Хованка наконец пришел долгожданный прогресс.

Дочитав до этих строк, девушка улыбнулась и отключила компьютер. Потом зевнула, легла, вытянулась, с удовольствием устраиваясь в постели. Через минуту девушка крепко спала, чему-то улыбаясь во сне.

За бронированными окнами старинного княжеского дома начинался вечер. Яр словно пытаясь зацепиться за покрытую снегом землю, тянул свои руки-лучи, захватывая в прощальные объятия высокие горы и заваленные снегом долины со вздыбленными ледовые торосами, сияющие в лучах заходящего светила как неведомые, прекрасные города. Девушка посмотрела на холодный, неживой пейзаж и заторопилась к теплу мира, существующему в параллельных, сдвинутых по пятой координате пространствах.

Живой Бог не заставил себя долго ждать, посадив свой корабль неподалеку от павильона для чтения, который в это раз находился на зеленой, полной причудливых форм жизни равнине, похожей на древнюю африканскую савану.

— Ты сегодня рано, — заметил Управитель. — Даже не стала заниматься.

— Спешу ознакомиться со своим приговором, — с усмешкой ответила Рогнеда.

— Шутки — шутками, — назидательно сказал Андрей. — Но могут быть и дети.

— Не с моими декоративными яичниками, — заметила девушка. — Все что хочешь, кроме этого.

— Да, жаль, что ты не сможешь родить ребенка, — размышляя, сказал Управитель. — Представь, какая очень высокая и сильная душа смогла бы воплотиться.

— А зачем? — усмехнулась Управительница. — В наше время требуются тупые ублюдки вроде тебя.

Живой Бог не стал реагировать на оскорбление.

— Ладно, — сказал он. — Поешь, — подобреешь.

— Мы тут перекусим, когда я проголодаюсь, — сказала Рогнеда. — Готов наслаждаться Колываном?

— Погоди, — попросил Управитель. — Хочу тебя спросить, как специалиста.

— Спрашивай.

— Зачем мы так поступали и продолжаем поступать?

— Что — зачем? — не поняла Живая Богиня.

— Зачем давать возможность украсть и наказывать за это?

— Ты и в правду не знаешь? Или хочешь сделать мне приятное, чтобы я объяснила, что и так понятно, — поинтересовалась девушка.

— Просто вчерашнее не идет из головы, — сказал Пастушонок. — С этими людьми и так плохо получилось. Мы еще и закрыли глаза на то, что их совершенно бесстыдным образом обворовали… Использовали эти летописи, как козырь в игре с регул — императором. Тыкали Амальгамой в нос эланцам, когда те вспоминали Гало. Если вспомнить, что там случалось на самом деле, то история получается стремная и предельно гнусная.

— Это, пожалуй, звучит, как комплимент автору заметок, — без тени улыбки ответила девушка. — Ты ведь тоже так делаешь, используя любую возможность для своей выгоды. Однако начал петь песни о подлости. А представь, какие чувства могли испытывать простые смертные, читая колывановские пасквили про самозваных богов. А самое главное, что он сделал, гаденыш… Если бы он вывел нас, как демонических существ, обладающих запредельной мудростью, все бы выглядело по- другому…

А то ведь показал Живых Богов, как кучку недоумков, не знающих, куда девать свои возможности и как убить свою Вечность.

— А может так оно и есть? — поинтересовался Управитель. — Стоит бессмертному пристроить свою задницу в кресле Совета, как начинается…

— И что начинается? — невинно поинтересовалась Рогнеда.

— Атрофия мозга и воли. Маразм возведенный в ранг божественно мудрости. Нерон и Калигула по сравнению с ними — скромные, целеустремленные клерки.

Равнина вдруг изменилась. Исчезли стада слонов, жирафов и антилоп. До горизонта возникли громадные золотые статуи на сверкающих постаментах. Вместо глаз у истуканов холодно поблескивали объективы видеодатчиков, а вместо ушей красовались громоздкие раструбы древних звукоуловителей.

Андрей, увидев это, заморгал и осекся, несмотря на то, что знал, — все это просто бутафория.

— Очень просто, Пастушонок, — ответила Живая Богиня. — В те времена не было башен — поглотителей. Все делалось старинным, но очень действенным способом. Дай украсть и накажи. Тогда и воры, и обворованные признают твою силу и мудрость. А, признав, склонятся, отдавая свою жизнь и энергию. Забываешь азы, юноша.

— Ладно, давай читать, — предложил Андрей и добавил. — Хорошо, что хоть ты это помнишь, Принцесса.

Продолжение.