"Жесть" - читать интересную книгу автора (Щёголев Александр)Вторник, вторая половина дня. ДЕТАЛИ ДЛЯ БОМБЫ— Ну, как там наш заслуженный учитель? — спросил Александр. — Пока не знаю. А вот главврач твой — душка, — ответила Марина. — Очень грамотно меня слил. — Что, отказал?! — Нет, разрешил прийти завтра. — О’кей, я на всякий случай позвоню… кое-кому. Не переживай. — Я?! — холодно удивилась Марина. — Переживаю?! Сидели в кабинете Александра. Шеф — за столом, подчиненная — напротив, во втором кресле. Ром был убран, вместо него стояли банки с джин-тоником. Марина курила. Ей единственной разрешалось здесь курить. Дверь в помещение была открыта: во-первых, чтоб не подумали чего, во-вторых, чтоб не стеснялись войти, если по делу. Редакция жила своей жизнью, сотрудники шныряли туда-сюда по коридору, иногда заворачивая в кабинет шефа — с бумажками и вопросами. Заглянул и Илья: — Санек, я еще нужен? — Зайди, — махнул Александр рукой. — Послушай, это любопытно. Илья присел на край дивана. — Ее не допустили до тела, — продолжил Александр. — Зря моталась. — Чем мотивировали? — спросил Илья. — У пациента случился внезапный всплеск возбуждения, — сказала Марина. — Помрачение сознания, что-то в таком духе. Оказался неконтактен. Бесновался в палате, как укушенный. — На самом деле это странно, — осторожно произнес Илья. — Насколько я знаю, твоего клиента держат в растительном состоянии. Приступ возбуждения… Разве что забыли уколы поставить… и это клиенту, переданному от правоохранительных органов? Странно. Александр усмехнулся. — Да ничего странного. «Забыли» они… Как у тебя, вообще, впечатление от ихнего главного? — обратился он к Марине. — От Конова? — Впечатление? Сложный персонаж. На кого угодно похож, только не на главного врача. Очень нервозный. По-моему, у него что-то стряслось, и он изо всех сил старался держать себя в руках. Илья прокомментировал: — Профессиональный психиатр, когда у него самого возникает сложная ситуация и приходится преодолевать внутренние проблемы, начинает, во-первых, говорить гораздо медленнее обычного, во-вторых, говорит тихо. На автомате, чтобы не выдать волнения. Может иногда терять линию разговора… — Ну да, переспрашивал пару раз, — согласилась Марина. — Постоянно думал о чем-то своем… А вот интересно. Раньше главврачи всех психушек в обязательном порядке сотрудничали с КГБ. На кого они работают сейчас? — Да на кого угодно, — развеселился Илья. — Вряд ли на больных — эти у нас всегда на последнем месте. — Я о том, что кланы как-нибудь делят между собой психиатрические больнички? «Кащенка» — это чья территория… или, там, чья сфера интересов? — Слушай, не заморачивайся, — поморщился Александр. — Зачем тебе это? Ты о ком пишешь, о маньяке или о главвраче? — Я пока, милый, ни о ком не пишу. Не хочу, чтобы и Федор Сергеевич работал на кого-то, кроме больных, неожиданно для себя подумала Марина… Не хочу, чтобы он был замазан… Хотя, какое, блин, мне до него дело! — рассердилась она. — Выпьешь? — миролюбиво спросил Александр. (Марина резко покачала головой.) — Я тебе давеча обещал дать материалы… Держи. Из недр стола на свет явилась пухлая пластиковая папка. Несколько фотографий вывалилось, рассыпалось по полу. Илья кинулся собирать. Прежде чем отдать — перетасовал пачку, смакуя красочные картинки. — О-оо! Что за гадость… что за прелесть… Санек, да ты сам маньяк, чем девочку заставляешь заниматься! Александр сделал вид, что вылезает из-за стола. — Подраться хочешь? Так я в лицо бить не стану, есть более надежное место — карман… Марусь, тут всё. Протоколы с мест происшествий, заключения судмедэкспертов, протоколы допросов, фотоматериалы… — Не барское это дело — чужие кишки на кулак наматывать, — парировал Илья. В открытую дверь постучали. — К вам можно? Викуша вплыла, не дожидаясь разрешения. Волны благоуханий растрясли прокуренную атмосферу кабинета: французский парфюм, что вы хотите. Восходящая звезда изящно обогнула препятствия в виде чужих ног и подала начальнику пачку распечатанных листов, скрепленных с помощью степлера. Затем оперлась локтями о стол, выставив на публику спортивный зад. — Я это уже читал? — смущенно спросил Александр, пролистывая статью. Молодая журналистка возвела очи долу и тяжко вздохнула. — Ходят слухи, ты его бросила, — тихонько сказал Илья Марине. — А Сашка, значит, вот так страшно тебе мстит? — он постучал пальцем по пластиковой папке. — До того, как я его бросила, он мстил мне страшнее… и чаще… — она многозначительно посмотрела на Викушу. Та ослепительно улыбнулась. Некоторое время женщины мерялись взглядами. Победила молодая журналистка — просто потому, что Марине было плевать и на нее, и на ее шефа. — …А я решила, пусть это будет последняя месть. — Вёрстку пока́жете, — нарочито громко распорядился Александр. Он расписался на всех листах, после чего жестом отправил Викушу на выход. Заиграл мобильник. — З-зараза, поговорить не дадут… — Александр сунулся в карман пиджака, висевшего на спинке кресла, секунду изучал табло своего телефона, и как-то вдруг увял. — Приветствую, — сказал он в трубку. — Думаю, часиков в семь, в семь пятнадцать… Давай договоримся так… — он осмотрел компанию пустым взглядом, что-то решая, и вдруг встал. — Подожди минуту, я не могу говорить… Быстро пошел в коридор, бормоча: «…сейчас… подожди…», и свернул в сторону лестницы. — Не доверяет, — криво усмехнулся Илья. — То ли мне, то ли нам обоим. Марина молча выудила из папки с документами несколько ксерокопий и принялась их просматривать. — Что-то у Сашки на тебя зуб вырос, — продолжил Илья. — С чего ты взял? — Да так. Есть нюанс… У вас с ним что, в личном плане… это… кризисные дни? — Даже у Анны Ахматовой бывали кризисные дни, как написано в школьном сочинении. Если тебе любопытно, то объяснения между нами пока не было. Но его прошмандовки, что характерно, в последнее время меня почему-то больше смешат, чем злят. — Па-анятненько… Может, вправду из-за этого… — Что из-за этого? — Ничего, не бери в голову. Слушай, вопрос по делу. Ты собираешься писать о Львовском? Это меня как ответственного секретаря интересует. В каком номере оставлять место? И сколько? Марина оторвала взгляд от бумаг, но ответила не сразу. — Знаешь, Илюша… Я все спрашиваю, спрашиваю себя о том же. С самой ночи… У тебя так не бывало — готовишь бомбу, раскладываешь на столе детали, предвкушаешь, как полгорода разнесет… начинаешь придумывать первую фразу, и вдруг понимаешь — есть грань, которую тебе не хочется переходить. Или даже — нельзя переходить… (Илья слушал, подавшись вперед, и кивал каждому ее слову.) …Раньше я всегда переступала эту черту. Ломала себя. А теперь… Старею, что ли? Девочку эту вижу, дочь Алексея. Жену его ополоумевшую… Они же люди! Живые! А мы с ними поступаем, как с персонажами из комиксов… Марина замолчала. Все, о чем она сейчас сказала, и в самом деле мучило ее. Но это была не вся правда. Если уж вспоминать о вчерашнем приключении, то куда больше ее занимал другой вопрос, совершенно конкретный. Что находится в конверте, который передал ей Львовский? Ночью, вернувшись домой, она почему-то не решилась это проверить. Только осмотрела трофей снаружи. Конверт был заклеен на совесть — чтобы залезть внутрь, пришлось бы рвать бумагу. Имелась странная надпись: «Старшо́му». Одно-единственное слово. Понять бы, кто адресат… Что там, внутри? Последняя воля разумного человека? Или очередная деталь бреда, рожденная безумцем — тем самым безумцем, который едва не утащил Марину на тот свет? Был ли Алексей в ясном уме, когда готовил конверт?.. Вовлечь себя в чужое безумие, стать игрушкой в руках мертвеца, — эта перспектива останавливала Марину надежнее любых моральных запретов. «Все это меня решительно не касается», — говорила она себе, думая, что обуздывает свое любопытство, а на самом деле — оправдывала свой иррациональный страх. Она так и не вскрыла конверт — ни ночью, ни сегодня утром. Спрятала в одной из книг — и на том успокоилась. Отложила принятие решения на вечер. Возможность сдать трофей в милицию Марина даже не рассматривала. Да с какой стати?! Убийцы Алексея (трусы позорные!) не имели права ни на что, связанное с этим человеком, — тем более на то, чтобы вырвать из него, из мертвого, кусочек правды. Еще и поэтому Марина не хотела писать ореховский репортаж… — В этой истории есть одна заковыка, которая меня сильно цепляет, — заговорила она после долгой паузы. — Я не могу понять, зачем было ментам… Вернулся Александр — бодрый и деловитый. — О чем сплетничаем, господа офицеры? — О покойном господине Львовском, командир, — сказал Илья с улыбочкой. Александр метнул на него быстрый гневный взгляд. Тот еле заметно покачал головой. — Зачем ментам было убивать Алексея? — спросила Марина непонятно у кого. — Когда я с ним разговаривала, он не представлял никакой опасности, это очевидно. Ни малейших проявлений агрессии. Они же слушали все наши разговоры, могли это понять! Но если уж им так хотелось крови — сто раз могли застрелить его еще днем, до того, как я приехала… Зачем меня искали, ждали? Бред! — Бред, кстати, заразен, — вставил Илья. — Ты говоришь, менты слушали Львовского? Слушали, проникались… — Шел бы ты со своими шутками, клоун! — крикнула Марина. — И правда, пойду я, — сказал Илья и посмотрел на Александра. Тот кивнул. Их осталось двое. — Ты ведь был вчера со мной… — сказала Марина Александру. Голос ее стал ненормально звонким. — Потише, потише, не заводись. — Я не завожусь, я так разговариваю. Ты видел, сколько туда нагнали омоновцев? Я насчитала не меньше пятнадцати! Скорее всего, видела далеко не всех. Столько на банду высылают, вооруженную автоматами, а не на одного доцента с антикварным дробовиком! А кто руководил операцией? Начальник убойного отдела ГУВД! Если ты забыл, то эта должность — негласно — считается следующей после зама начальника Главка по Криминальной милиции! Хотя, обычно в таких случаях вполне хватает начальника районного управления… С чего вдруг такой уровень? Чем Львовский их так напугал? — Маруся, я не знаю. Александр закрыл дверь, попробовал привлечь ее к себе… Она отстранилась. Тогда он сел обратно за стол и сказал: — Я тебя вчера спрашивал, что у вас общего с тем психом. Ты не соизволила объяснить. Какими-то сказками кормила — про «третьего», про трижды третьего… — Ох, только не делай вид, что ревнуешь. — Надоело вранье. Теперь, вот, устраиваешь со мной игру в «Что? Где? Когда?» Марина потухла. — Ты прав. Я расскажу… Ничего личного нас с Алексеем не связывало. Семь лет назад случилась одна история… я тогда работала в «Правде жизни», начинающей была, но подающей надежды… короче, в семье Львовских случилась трагедия. Родители Алексея, и мать, и отец, были выброшены из окна. На обоих — следы борьбы, ударов. Все это случилось 13 июня, после праздника. Ранним утром. В квартире в этот момент, кроме них, был только Алексей. Подозрение, естественно, пало на него. Отец был уже пожилой, а ему — лет тридцать, кажется. Львовский-старший, кстати, состоял на психиатрическом учете. Соответственно, сына тут же послали на психиатрическую экспертизу. Да там и не нужна была экспертиза: Алексей находился в состоянии бреда, говорил про открывшийся в квартире вход в рай, про то, что всем людям надо туда попасть… Следствие, естественно, решило, что сын сначала выбросил из окна свою мать, потом — отца, который до последнего защищал жену… Я об этой истории написала. Весь разворот заняла. Это был мой первый разворот. — Да, жутковато, — согласился Александр. — Если хорошо представить, в подробностях… Понятно, почему ты не хотела вспоминать. — А теперь я слышу, что Алексей Львовский Александр был само терпение. — Малыш, ты, главное, успокойся. Снова писать про Львовского тебя кто-нибудь заставляет? Не заставляет. Зато ты уж, маленькая, нашего маньячину-учителя обязательно добей. Даже если тебе так и не дадут его увидеть. Марина встала, держа под мышкой папку с документами. — Во-первых, я предельно спокойна, мон шер. Во-вторых, интервью с вампиром я тебе добуду. В-третьих, работать надо… Уходя, она захватила джин-тоник. |
||
|