"Приключения Гринера и Тео" - читать интересную книгу автора (Белякова Евгения)Глава третья,Поначалу все выглядело пристойно, и Гринер немного расслабился, ведь никто не пытался заставить его сыграть на лютне или взять верхнее «фа». Горели свечи, лилось вино, кто-то из учеников лениво перебирал струны, и звуки охотно улетали к расписному потолку, теряясь там среди общего шума голосов. Подмастерья сбились в отдельные группки, шушукались и рассказывали скабрезные истории, от которых у Гринера краснели уши; он отсел. Барды, ярко (и иногда даже богато) одетые, ходили между столами, обменивались улыбками, шутили, смеялись над рифмами соперников, ядовито высказывались по поводу музыкальных способностей друг друга, словом — вели себя, как и подобает людям искусства. Гринер, воспользовавшись случаем, угощался изысканными яствами и вином — на еде и выпивке Ассамблея не экономила. Он даже познакомился с одним из подмастерьев, вернее, тот сам подсел и завопил: — Джон! — Нет, вы ошибаетесь, меня зовут Гринер… — говорить с набитым ртом было трудно, но можно. — Да нет, это я Джон! А ты… А, Гринер, ясно! Что делаешь? Манера нового знакомого говорить слегка раздражала — он каждую фразу выкрикивал так, будто выступал на площади, полной людей. — Ем, — честно ответил Гринер. — Да нет! Я имею в виду — что ты делаешь при своем мастере? Играешь на лютне? Отстукиваешь ритм? Или на флейте? — Отстукиваю, — мгновенно определился Гринер. Если случится такая напасть, что его заставят выступать, уж справиться с барабанами он сумеет. Не желая показаться невежливым, он поинтересовался у собеседника, чем тот занимается. — Я объявляю о выступлении своего мастера! — гордо проорал Джон. "Оно и видно", — подумал Гринер. — А твой — который? — не унимался подмастерье. Гринер молча (ибо рот был занят жареным мясом) ткнул вилкой в сторону Таллиесина. Джон тут же переменился в лице — панибратство исчезло, будто его и не было, он даже голос понизил (чему Гринер был чрезвычайно рад) и с уважением протянул: — О-о-о… Тогда понятно, чего ты такой разодетый… Юноша тоскливо глянул на свое отражение в оконном стекле, благо за ним уже начали сгущаться сумерки, а зала была отлично освещена. Бард и впрямь постарался на славу — если все его ученики были вынуждены ходить в таких узких штанах, неудобных туфлях и не дающих повернуться расшитых камзолах, вполне понятно, почему они сбегали… И девушки тут не при чем. Таллиесин протащил Гринера по четырем лавкам модной одежды, и только в последней был удовлетворен. Около часа юношу обмеряли, одевали и подшивали пять человек — и в итоге сам себе он стал казаться гусеницей, плотно обернутой в кокон. Правда, в богатстве отделки и некотором вызывающем шике костюму нельзя было отказать: что только стоили пышные кружевные манжеты и жабо, а пряжки на туфлях и вовсе были разукрашены эмалью. Но Гринер с радостью отказался бы от всех этих красот, хотя бы ради того, чтобы сесть по человечески, а не так, будто он оглоблю проглотил. Правда, он таки сумел сделать себе небольшое послабление — туфли он скинул почти сразу после того, как сел за стол, а пуговку на штанах расстегнул тогда, когда понял, что в застегнутом состоянии в него влезет разве что пара пирожных. — Ну, Талли добрый хозяин… — сказал Гринер, только для того, чтобы что-то сказать. Джон округлил глаза: — Ты зовешь его по имени? — Э-э-э… — замялся Гринер, но, по счастью, их отвлекли: на соседний стол вскочил рыжий юнец расхлябанного вида с лютней за спиной, и закричал: — Собратья по искусству! Ближайшие барды (человек двадцать, всего же их в большой, украшенной цветами зале Гринер насчитал около сотни) повернулись к нему и приветственно заулюлюкали. Юнец раскланялся, причем один раз чуть не упал, но вовремя оперся о голову одного из «собратьев» Когда крики смолкли, он взмахнул свободной рукой и произнес: — Я чрезвычайно рад вас видеть! Но это еще не все… Я также рад вас слышать, хотя из звуков, что сейчас улавливает мое ухо, музыкально только чавканье Мастера Уоррена! Барды засмеялись и стали хлопать друг друга по плечам, хотя что такого лестного было сказано молодым человеком, Гринер не понял. Найдя глазами Таллиесина, он отметил, что его друг смеется вместе со всеми. Рыжий снова стал раскланиваться. — Кто это? — шепотом спросил юноша у Джона. — Мастер Рикардо Рамболь… — ответил подмастерье с восхищенным придыханием. — Мастер? — удивился Гринер. — Но ведь он не старше тебя… то есть нас… — Он сдал все экзамены экстерном… — глаза Джона блестели, он даже забыл про кремовое пирожное в руке, — И лютню, и флейту, и поэзию, и декламацию, и историю искусств, и арфу, и… Почитатель талантов рыжего так и продолжил бы перечисление, но тут Мастер Рамболь перестал кланяться и поднял руку, призывая всех к тишине. — Также я хочу поблагодарить Мэтра Пери за то, что он любезно предоставил в наше распоряжение эту, не побоюсь сказать, Обитель Прекрасного и Вечного! Его Величество мне как-то сказал про Ассамблею: "Этому зданию не хватает только одного…" — Он выступает перед королем… — благоговейно зашептал Джон на ухо Гринеру, и тот прослушал окончание шутки. Но, судя по реакции бардов, а она была весьма бурной — смех ударил по ушам и понесся ввысь, к высокому потолку с идеальной акустикой, — рыжий оказался на высоте. Он еще что-то крикнул и, спрыгнув со стола, начал проталкиваться по направлению к Таллиесину. Гринер счел, что сейчас самое время подойти к своему «учителю», и судорожно стал нащупывать ступнями туфли под столом. Ему удалось справиться с задачей довольно быстро (Джон только-только дожевал пирожное и облизал два пальца), а пуговицу штанов Гринер застегивал уже на бегу, правда, с трудом, поскольку вовсю пользовался гостеприимством устроителей праздника. К финишу (а именно, Таллиесину) рыжий бард и Гринер прибыли почти одновременно, первого задержала толпа, второго — пуговка. Таллиесин, как успел заметить юноша, обернувшись и увидев приближающегося собрата по лютне, слегка нахмурился, но тут же заулыбался, так что Гринер не был уверен, что ему не показалось. — Рик! — Талли! Песнопевцы обнялись. Рикардо взлохматил свои вихры и… "Уж годы пролетели, те, Что отмеряют время наших весен… Давненько не имел я чести Скрестить с тобою слов клинки, мой друг", — продекламировал Рамболь и хитро посмотрел на Талли, мол, как тебе это? Тот широко ухмыльнулся и произнес ответное стихотворение: "Давненько чести не имел — с тобой бывает, И не такое… Знаю я наперечет Все рифмы и размеры, наперед Подумай, прежде чем бросать мне вызов!" — Поединок! Поединок! — завопил во всю глотку невесть как очутившийся тут же Джон и все те, кто еще не имел удовольствия находиться рядом с двумя вступившими в изустный бой бардами, постарались это сделать как можно скорее. Гринер оказался сжат толпой с двух сторон: отовсюду неслись выкрики, пожелания, брань и свист. Как понял юноша, большинство было за Таллиесина, но те, кто болел за рыжего барда, орали громче. Противники же, удостоверившись, что завладели вниманием всего зала, стали, подбоченившись, друг напротив друга, и сменили размер, стиль а также ритм. — Тебя не раз я вызывал — ты отклонялся, — усмехнулся Рикардо, — Скажи-ка честно — был не в голосе? Боялся? — Тебя? Помилуй Боги — разве можно? Боится ли сапожника художник? Иль подмастерья — умудренный мастер? Все времени не находилось, уж поверь, на мелочи такие, но теперь… Что «теперь» слушатели так и не узнали — потому что с гулом, сравнимым разве что с приливной волной, в залу ворвалась толпа молодых людей, с факелами, мечами и табуретками наперевес; от них разило вином так, будто они в нем купались. Таллиесин умолк и раздраженно повернулся к источнику шума. — Братья музыканты! — раздался дружный вопль от дверей. — Сыны Сореля! — понесся ответный рев, и, как последний, самый сильный, девятый вал, наполненный дружелюбием и чувством собутыльного братства, крик: — Налива-а-ай! Гринер за малым не был смят бардами, ринувшимися в объятия друзей, краем уха услышал веселый возглас рыжего Рикардо: "Тебе повезло, Талли!", и тут его толкнули, да так, что пришлось схватиться за первое, что попалось под руку — скатерть. Юноша упал, утянув за собой большую часть съестного со стола, и быстренько стал отползать к стене, лавируя меж ног в ярко красных и зеленых замшевых сапогах. Послышались крики, все больше возмущенные, Гринер уловил слова «стража», "отломили", "вместе покажем" и почему-то «мать». Джона из виду он потерял, впрочем, как и Талли; вжавшись в гобелен, изображающий легкомысленно танцующую девицу, юноша стал тихонько, мелкими шажочками, продвигаться к окну — чтобы спокойно слезть вниз (пробиться сквозь галдящую и размахивающую кулаками толпу на выходе было практически невозможно) и под шумок смыться. Тео неслась по улице, как вихрь; рядом с ней бежал Дерек. — Забе… в "Гузку…"…мечи? — проглатывая часть слов, предложил маг, не сбавляя скорости. — Долго… да и… не помогут… — ответила Тео. — …певаем? — …оде. "Надо было дождаться, пока они все выйдут оттуда…", — тоскливо подумал Гринер, провожая глазами толпу, выросшую вдвое, и двигавшуюся с факелами от Ассамблеи в сторону центра города, — "…а потом спокойно уйти через дверь". Но было уже поздно. Он уже висел снаружи, зацепившись руками за подоконник, на высоте третьего этажа. Гринер проклял мясо и сыр, свиные ребрышки и рябчиков, яблоки и хлеб с поджаристой корочкой, паштет и два бокала вина — ибо именно они сейчас лежали в желудке и тянули его вниз. Руки одеревенели, ноги налились свинцом… В глазах стали вспыхивать цветные пятна, и юноша попытался вспомнить, не было ли под окном каких-нибудь смягчающих обстоятельств. Кустов, клумбы, в конце концов… Повернуть голову и посмотреть уже не было сил, а полагаться на свою память он боялся, тем более что и вспоминалась то выхваченная краем глаза широкая гравиевая дорожка. "Прощай, жизнь", — подумал было Гринер, и попытался разжать пальцы, но не тут то было. Их то ли свело судорогой, то ли еще что — но они отказались ему повиноваться. "Так и помру тут…" — мрачно решил он и прикрыл глаза. — И долго ты уже висишь? — поинтересовались снизу, и Гринер с невыразимым облегчением (таким, что чуть не расплакался), узнал голос своей наставницы. — Снимите меня отсюда! — заверещал он. — Сейчас… отпусти подоконник. Все будет нормально, отпусти. — Не могу! Меня руки не слушаются! — Зачем так орать… — послышался второй голос, и Гринер понял, что парочка магов явилась в полном составе. — Тей, кинь в него булыжником, он и отвалится… — Нет! — испугался Гринер и сам не заметил, как разжал пальцы… и вместо того, чтобы шумно рухнуть на твердую дорожку, был как бы подхвачен чем-то невидимым и аккуратно спущен вниз. Но ноги отказались его держать: он со стоном опустился на землю. Маги склонились над ним. — Чего это он? — спросил Дерек, разглядывая юношу, — Разодет-то как… А ты боялась — "его испортят, напоят, совратят, научат плохому…" — Сейчас очухается, — пообещала Тео, — а не очухается, так пропустит свой первый урок в качестве ученика мага. — Урок? — простонал Гринер. — Я очень хочу урок… только вот… я столько съел, и еще это окно… Тео цыкнула на него: "Молчи!", присела рядом на корточки; достала из-за пазухи маленький пузырек, и, открутив пробку, влила часть его содержимого Гринеру в рот. — Лучше отойти… — посоветовала она Дереку, и, взяв его под локоть, отвела шагов на пять. — У тебя трубка с собой? Ну, так доставай… — услышал Гринер. — Табак у меня. Минуты две он проваляется, так что… Некоторое время Гринер и впрямь «валялся», не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Один только нос не отказал ему в службе — до него долетал запах дорогого табака, — да уши, почти целиком донесшие разговор магов. — Не успели спросить капитана… Жаль. Можно было бы примерно составить последовательность и циклы этой гадости… — сказала Тео. — Да какая разница, сколько людей и за какие сроки, пойдем сегодня, не то завтра будут еще трупы. — Уверен? Надо хорошо продумать… опасно. Гринер принялся считать звезды. — …поставить на выходе… — предложила Тео. — И ждать. Она осторожна. — Он, — поправил ее Дерек. — Она… Оно… да какая разница? Главное — не проглядеть. У тебя все с собой? — Почти. Ну, то, чего нет, вряд ли пригодится. Тео оказалась права — ровно через две минуты Гринер ощутил, как волна жара проносится от головы к ногам и обратно. Потом тысячи иголок впились в его кожу, и волна энергии настолько сильная, что была даже болезненной, буквально подбросила его; он вскочил на ноги, и, чтобы хоть как-то сбросить излишек сил, попытался попрыгать на месте. Получалось не очень — все его тело дергалось невпопад, и со стороны он напоминал больного трясучкой в яркой форме. — Забористая штука, — фыркнула Тео и выбила остатки табака из трубки. — Перекур окончен, нам пора дальше. Спасибо Дер, возьми трубку… Гринер? Готов? — О-о-о-о… — ответил Гринер, и ему показалось, что звуки вылетают изо рта колечками огня. Это было красиво… круглая буква «о» некоторое время парила у него перед лицом, потом, будто испугавшись, юркнула за куст. "Не уходи!" — хотел сказать Гринер, но у него получилось "Е…У…О…Ы". Вторая «о» сбежала вслед за первой, заметно порозовев, а синие, искрящиеся «Е» и «У» погнались за ней, вытянувшись вперед, как заправские охотничьи псы. Звук «Ы» тяжело упал на землю. — Переборщила… — поморщился Дерек, наблюдая за тем, как ученик с глупой улыбкой на лице ловит в воздухе что-то, видимое ему одному. — Не похоже… — Тео вздохнула и направилась к юноше. — У него что-то с восприятием. Он должен был стать энергичнее, вот и все. Ладно… учтем, — и она широко размахнулась… Затрещина получилась что надо. Гринер ойкнул, потом потряс головой. Странные эффекты пропали, в мозгу прояснилось, он был бодр и полон сил… Чего не мог сказать о магах, ибо, на его взгляд, они выглядели довольно помятыми. — Простите… — смутился он. — Но Талли позвал меня, а я… — Я знаю, — прервала его Тео, — но кто же знал, что так получится. Так что не вини себя. Ноги не дрожат? Гринер сделал пробный шаг. — Немного… — Ну ничего… сейчас пройдет. Дерек, возьми его с другой стороны под руку — и повели. Гринер шустро переставлял ноги, но не по собственной воле, а скорее по необходимости: маги почти бежали по аллее на юго-восток от Ассамблеи, и, прижав его с обоих боков, тащили за собой. — А что случилось? И куда мы идем? — полюбопытствовал он через некоторое время — Идем ловить одно очень вредное существо, — начала Тео, а Дерек подхватил: — Которое питается людьми, как мужчинами, так и женщинами… — Нам нужен кто-то, кто сможет постоять у входа, чтобы засечь, когда к вьялле пойдет жертва… — "Вьялла" — это так называется существо… — … потому что я пойду внутрь, а вы с Дереком будете сторожить с двух сторон… — Что?! Гринера чуть не разорвали пополам: Тео продолжала бег, а вот Дерек, возмущенный до глубины души, но руки гринеровской не отпустивший, резко остановился. — Почему это ты пойдешь внутрь? — Дерек стал в позу и язвительно оглядел подругу с ног до головы. Тео, выпустив Гринера из рук, медово-ласково улыбнулась. — Потому что Этот самый ученик, пока маги сдавленно рычали друг на друга, воспользовался моментом, чтобы оглядеться. Срезая путь, они втроем пролезли через отверстие в ограде, окружающей парк Ассамблеи, и теперь, свернув пару раз, стояли на какой-то улочке, весьма непрезентабельного вида, надо заметить. Дома обступали тротуар, кое где выдвигаясь вперед балконами, между которыми были натянуты веревки. Улица постепенно наклонялась вниз, так что дождевая вода, собиравшаяся в канавах, а также нечистоты стекали, как полагал Гринер, к реке. Здесь, как и в богатых кварталах, соблюдалось правило — никаких окон первого этажа на той стороне дома, что выходит на улицу. Юноша с интересом всмотрелся в мозаику, украшающую стены; она была не такой красочной, как в богатых кварталах, но зато куда как разнообразнее. Первый рисунок, привлекший его внимание, был, пожалуй, самым новым — резвящиеся в потоке рыбы. — Чтоб тебе провалиться, Черный! — на выдохе пожелала Тео и окликнула Гринера. — Ученик! Чем занимаешься? — Тут мозаика… рыбы… — Пришли. Рыбный проулок… — вздохнула Тео и, бросив взгляд на тоненький серпик месяца, беззлобно ткнула друга в бок. — Доставай трубку. Время есть, рановато прибежали. — Кто победил? — веселым тоном спросил Гринер, подходя к магам. — Проклятущий Черный… — буркнула Тео, принимая из рук Дерека трубку. Юноша сглотнул. Внезапно в переулке стало как будто бы холоднее; он потряс головой, словно ослышался и вежливо, стараясь не злить свою наставницу, которая, похоже, меняла настроение каждые три минуты, переспросил: — Кто-кто? — Черный маг… — Тео вскинула голову, отвлекаясь от излишне затянутых завязок мешочка с табаком и ткнула пальцем в стоящего рядом (совсем рядом!) Дерека. — Вот он. Дерек широко улыбнулся. Гринер вовсе не собирался этого делать… Но всеразличные истории тут же всплыли у него в голове; он не смог сдержать реакцию, взращенную в нем рассказами взрослых у огня зимними ночами, словом — тело словно само резко отпрыгнуло в сторону, и он оказался за спиной у Тео. Маги на секунду застыли, переглянулись, а потом стали хохотать: взахлеб, искренне и довольно-таки громко. — И что я такого сделал? — Гринер чуть-чуть расслабился, но выходить из-за спины Тео не спешил. — А… у… — стонал Дерек. Он прислонился к стене, той самой, на которой плескались мозаичные рыбки, и медленно сползал вниз. — Тей… У нас есть время, чтобы объяснить этому… этому…? — Оболтусу, — кивнула Тео и повернулась лицом к Гринеру. — Слушай, ученик, и запоминай. Постараюсь вкратце, ибо — она снова глянула на месяц и спрятала кисет, — э-э-э, неважно… Итак, Дерек — Черный маг, но в данном случае «черный» не значит «злой», "темная душа" или что-то в этом роде… — Не, временами я бываю довольно сердитым, особенно по утрам… — Молчи уж, давай кто-нибудь один будет объяснять? На самом деле существует три группы, Черные, Серые и Белые маги, и цвет, обозначающий эти группы, никоим образом не зависит от их моральных ценностей… Улавливаешь? — А вы… какого цвета? — прищурился Гринер. — Мышь она серая, — подал голос Дерек. — Я — Серый маг, — стараясь не обращать внимания на хихикающего друга, ровным-ровным тоном ответила Тео. — А… в чем же между ними тогда разница, если не в… моральных ценностях? — В количестве и качестве… энергии, магической энергии. Белые пользуются своей, Черные — энергией окружающего мира, а Серые понемногу той и той, и если ты сейчас же не уберешь эту гнусную ухмылку со своего лица, Дерек… — А я каким стану? — Гринер не мог позволить, чтобы в момент, когда решается его судьба, маги отвлекались на междоусобицу (как он подозревал, наигранную), поэтому он даже подпрыгнул, чтобы привлечь внимание магички. — Понятия не имею. Пока непонятно… А нам пора. Шустренько давайте… — Последние слова Тео договаривала уже на бегу, устремившись по улочке вниз. Гринер тоже побежал. Когда с ним поравнялся Дерек, юноша подавил порыв отскочить в сторону и мысленно поздравил себя со все начинающей возрастать сдержанностью. — Так что… имей в виду… если выяснится, что ты тоже Черный… — маг зловеще хохотнул, — то пойдешь в ученики ко мне, хе-хе… Гринер сумел вежливо улыбнуться и припустил вслед за Тео. Что-то подсказывало ему, что Дерек специально пугал его, ради шутки… Ну не может же он быть действительно таким уж страшным? Хотя юный ученик и Тео, и Дерека знал одинаковое время, а именно — несколько дней, он все же думал, что учиться у них будет даже интересно. Гринер задумался и не заметил, что Тео убавила шаг; он бы пролетел по инерции мимо, но она успела схватить его за ворот камзола и дернула назад. Раздался треск. "Ну и к лучшему", — подумал Гринер, — "он все равно жал подмышками". — Ш-ш-ш, чего ты так трещишь? — сердито зашептала Тео. — Это не я, это камзол… К ним приблизился Дерек, внимательно осматривающий улицу и ближайшие дома. Те как будто вымерли. Низкие, приземистые, скособоченные — да и жил ли в них кто? Свет не горел ни в одном из окон, и тишина стояла такая, что хруст рвущихся ниток гринерова камзола разлетелся по улочке почище грома. — Давай залепим ему, — Тео кивнула на Гринера; тот затаил дыхание. Странное словечко… Совсем интересно стало, когда Дерек достал кинжал из-за пояса. Тео, правой рукой все еще держа ученика за шиворот, протянула магу ладонь левой. — Больно не будет, — улыбнулся Дерек и полоснул по пальцам Тео кинжалом. — А вот неприятно — да. — Повторяй за мной: "Видящий суть — невидим". Юноша повторил. Магичка оставила на лбу Гринера кровавые отпечатки и отошла в сторону, сунув пальцы в рот, чтобы остановить кровь, видимо; потом ту же процедуру с отпечатками проделал Дерек. Только вот пальцы Тео показались Гринеру необыкновенно холодными, а Дерека, наоборот, горячими, да настолько, что он чуть не отдернулся, боясь обжечься. — Это твоя защита, — пояснила Тео. — Ни в коем случае не вздумай вытирать! — зашипела она, когда Гринер инстинктивно потянулся рукой ко лбу — жидкость стекала шустрыми струйками по крыльям носа, к губам, и было действительно неприятно. Тем более что и кровь магов между собой отличалась температурой. — Я… не буду, — пообещал Гринер. — Умница, — в голосе Дерека явственно слышна была улыбка. — А теперь посмотри во-о-он туда… Видишь старый особняк? Юноша повернулся и поглядел вперед, туда, куда показывал маг — а там стоял самый мрачный дом, который ему приходилось видеть. На фоне черного неба он, казалось, был еще темнее; слабый свет месяца едва-едва заливал крыльцо, и однако, каким-то необъяснимым образом, Гринер видел и дверной проем, и разбитые пустые окна, и даже знал, в каком из них все еще колышется занавеска. Ему не было страшно, он просто почувствовал, что в этом доме кто-то живет, и этот кто-то — не человек. — Не Геккелины, конечно, но тоже навевает… — пробормотал Дерек, — Тей, расскажи ему, что надо делать. — Сидеть у входа, не слишком близко, так, чтобы тебя не было видно… — Тео приобняла ученика за плечи и повела к дому, шепча указания на ухо. — Если увидишь человека, заходящего в дом, не пытайся ему помешать… Рассмотри подробнее. Дождись, пока он окажется внутри, и только потом тихонько обойди здание… там ты увидишь подвальное окошко — посвисти в него три раза. Все понял? Гринер кивнул. Подойдя к крыльцу, он осмотрелся и вскоре нашел подходящее место для наблюдения: высохший куст справа, под окном. На нем лежала глубокая тень от карниза, и, если не двигаться, можно там сидеть абсолютно незамеченным хоть до утра. Юноша, не медля, зашел за куст и сел там, скрестив ноги. Проверил, как просматривается крыльцо: видно было не идеально, но он был уверен, что человека, заходящего в дом, он точно заметит. Маги тем временем тихо переговаривались, стоя перед входом. Гринеру показалось странным, что голоса их звучат гулко, будто бы из бочки; и еще он заметил, что фигура Дерека на фоне неба стала как будто бы глубже и рельефнее, а Тео, наоборот, потеряла четкие очертания, словно Гринер видел ее сквозь колышущуюся воду. Магичка кивнула в сторону куста и они вместе с Дереком двинулись в обход дома, направляясь, видимо, к тому самому подвальному окошку. Гринер прислонился спиной к стене и стал наблюдать за улицей, стараясь дышать ровно и неслышимо. Маги крались в темноте совершенно беззвучно, даже, казалось, лунный свет не мог коснуться их. Вышли на задний двор: Дерек присел на корточки рядом с разбитым окошком на уровне земли, не спуская глаз с месяца, а Тео скользнула вниз, в подвал. Через некоторое время раздался ее голос: — Давай, чисто… Дерек последовал за ней. Если на улице было просто темно (жиденькое молочко лунного света не в счет), то в подвале — глаз выколи. Черный маг сжал плечо подруги. — Заметила, как подпрыгнул Гринер? — Взлетел, как птичка, — послышался сдавленный смешок Тео. — Я не о том. Он прыгнул к тебе, за спину, ища защиты. От страшного меня… Это в определенном смысле успех. — Ничего особенного, — пожала плечами Тео. — Я все равно удивлен. Ты же с ним практически не общалась, дружбу не заводила… откуда такое доверие? Как тебе это удается? — Я тренировалась, Дер… На четырех предыдущих. Еще есть вопросы? По ее жесткому тону маг понял, что лучше смолчать. Что он и сделал — воцарилась тишина, нарушаемая лишь писком крыс где-то в углах подвала. — Пора, — шепнула Тео минуту спустя и тяжело задышала. — Я чувствую, кто-то приближается… Пища. Гринер отнесся к своему заданию со всей возможной серьезностью, но нельзя же предусмотреть все… Всего пять (или десять, время так странно растянулось) минут спустя после того, как ушли маги, он вдруг почувствовал странную резь в животе. Еще через пять минут она стала невыносимой — сил терпеть не было, и Гринер, сдавленно ругая на чем свет стоит рябчиков с прочими изысками, которыми он прельстился на бардовской вечеринке, аккуратно привстал и окинул взглядом улочку, а также дома на противоположной ее стороне. Справлять нужду тут, прямо на пути у загадочного посетителя дома, кем бы он ни был, Гринер не собирался. А между тем боль все усиливалась, и живот стал издавать характерные звуки. "Так я привлеку всю нечисть в округе", — с отчаянием подумал Гринер и пригнувшись, стараясь оставаться в тени, двинулся к небольшому проулку как раз напротив мрачного дома. "Я и оттуда смогу разглядеть, придет кто или нет", — успокаивал себя он. Добежав до проулка, он обернулся проверить, не видно ли чего интересного, и еще раз ругнул рябчиков и стал дергать завязки штанов. Птички, между прочим, были тут абсолютно не при чем. Виноваты были бабкины пирожки. Дерек стоял в полной темноте, крепко прижимая магичку к своей груди. — Идет… идет… приближается… близко… близко… — монотонно шипела Тео, вяло пытаясь освободиться из его объятий. — Насколько близко? — приблизив губы к самому ее уху, спросил маг. — Почти здесь… Я хочу кушать… — вдруг жалобно простонала Тео, и тут же голос ее изменился, в нем опять появились шипение и хрипы: — Есть… да… пища… — Кто это? Мужчина или женщина? Кто? Тео обмякла. Дерек осторожно подул на ее лоб. — Тш-ш-ш… Успела увидеть? — Нет… — хрипло, но уже своим голосом ответила магичка. — Только фигуру. Но, раз к — Ты же знаешь, оно непредсказуемо и хитро… Может ОНА собирается стать ИМ и ведет жертву женского пола про запас? Я за то, чтобы пойти обоим. — Хорошо, — сдалась Тео. — Но плакать я на твоей могилке не буду. — Будешь, будешь… специально завещаю туда лука настрогать… Где же твой ученик? Если бы Гринер остался сидеть там, где сидел, а именно — за кустом, он бы нипочем не заметил посетителя дома. Но, подавшись требованиям организма он, сам того не зная, способствовал успешному выполнению своего задания. Сначала все было тихо — лишь со стороны порта изредка раздавался треск бьющихся о причалы лодок. Гринер, только-только успел застегнуть штаны и привстать, как заметил темное пятно у стены дома. Оно двигалось. "Вот так-так…", — сказал он себе, — "неужели это то, что нам нужно? Пойти предупредить наставницу? А вдруг я ошибаюсь?". Он вгляделся в медленно ползущую к окну фигуру, стараясь определить, кто или что это; в конце концов, это могла бы быть бродячая собака или кошка… Но фигура распрямилась, подняла руки, чтобы вцепиться в подоконник — и Гринер абсолютно точно удостоверился, что это человек. Он подождал, пока ночной гость залезет в окно и со всех ног припустил к заднему двору. — Если твой ученик — где его черти носят? — не появится сию же минуту, мы пойдем одни, слышишь? — Ой, что-то мне нехорошо, — пробормотала Тео, но так тихо, что Дерек ее не услышал. — Ну не могли же его сожрать? Даже если попытались — подавились бы, полагаю… Он что, свистеть не умеет? Словно в ответ на слова мага со стороны окошка раздался задушенный сип. — Не умеет, — констатировал Дерек и утробно зарычал: — Спускайся сюда, парень! Быстро! Гринер на удивление шустро нырнул в подвал и пошел на голос черного мага. Остаточное ночное зрение, возникшее после того, как его «припечатали» (или незадолго до этого, он так и не понял), помогло ему сориентироваться в темноте. — Я тут, — прошептал он. — Что дальше? — Ты видел? — Человека? Да. — И кто это был? Какого пола? — Я не разглядел. — Дерьмо, — ругнулся Дерек и задумался. — Так… Идем все вместе, и там уже решаем, что делать. Да уж, как тактик я на высоте… Тей? — М-м-м… — страдальчески отозвалась магичка. — О Боги, ну что с тобой… куда идти? Вверх, вниз? — Вни-и-из… Стараясь шуметь поменьше, маги и Гринер направились в сторону большого разлома в стене напротив окна. Чернильная дыра словно манила к себе, завлекала — и, хотя из нее не доносилось ни единого звука, казалось, что она слегка вибрирует. Гринер, изо всех сил пытающийся подавить испуганный писк, который рвался с его губ помимо воли, зажмурился, шагнул вперед… И будто вошел в кипу черного бархата, отсекающего все посторонние шумы, все, кроме отчаянного стука сердца. Дерек, рассказывая позже об этой эскападе, всегда требовал от окружающих признания своего геройства. С недомогающей магичкой, висящей на одной руке, и зеленым учеником в другой, он бесстрашно вошел в логово опаснейшей твари, и бесспорно, это был самый великий его поступок. Или самый идиотский — это уж как посмотреть. Толчки крови в ушах поутихли, и Гринер осмелился робко протянуть руку вперед, рассчитывая, что через какое-то время натолкнется на стену, свидетельствующую об окончании коридора. Но стены все не было — он шел, растопырив пальцы, и думал о том, что всего два дня назад он протирал столы в задрипанной таверне и даже предположить не мог, что окажется в подобной ситуации. С одной стороны, было даже забавно — вот уж точно, как говорят в народе — "Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь", думал Гринер, а с другой стороны, знал бы он, во что вляпывается, трижды подумал бы, прежде чем предлагать себя в ученики этой странной, даже подозрительной женщине. Сказать по правде, она с самого начала ему не понравилась, да она не нравилась ему и сейчас — он с удовольствием бы задушил ее, прямо здесь, благо все звуки тонут в этой мягкой и приятной темноте… — Не слушай ее, — хриплый голос Дерека частично вернул юноше разум. — Она знает, что мы идем, и пытается… вот черт! Пой песню! — Что-о? — губы не слушались и шлепали одна о другую. — Какую? — Любую! Пой! — На рассвете ты вы-ы-ыйдешь и меня на пороге разбу-у-удишь, — путая слова, затянул Гринер, — необутая, э-э-э, неодетая и неумытая… — Дальше, — простонал Дерек, — пой дальше, хотя только Боги знают, что с тобой сделал бы Талли, будь он здесь… Гринер продолжил петь, хотя голос его дрожал от страха. Но вскоре, как ни смешна и жалка была его песня, он почувствовал, что ужас отступает, и сердце больше не колотится в грудную клетку, да и мысли об убийстве наставницы исчезают без следа. Закончив, он запел следующую, уже куда как бодрее — и чуть не пропустил тот момент, когда вокруг стало светлеть. — Поднажми! — крикнул Дерек, и Гринер побежал вперед. Через пять шагов он уже смог различить древние своды высокого коридора, которым они шли; через десять двигаться стало значительно легче, а через пятнадцать — черный маг с Тео на руках и ученик ввалились в круглую залу серого камня, освещенную яркими синеватыми факелами. Прямо перед ними, в центре залы, стояла гигантская кровать — столбики, поддерживающие ее, толщиной были с бедро взрослого мужчины, накрыта она была покрывалом, сшитым из квадратиков, которые сами были как человеческое одеяло; здоровенная подушка лежала в изголовье, а рядом с кроватью стоял стол, под которым Гринер мог бы пройти, не пригибаясь. Под стать столу было и кресло, а уж огромная, чрезвычайно толстая женщина-великанша, восседавшая в нем, и вовсе поражала воображение: необъятные телеса ее, мертвенно бледные, колыхались в такт дыханию, груди были словно две груды теста, поддерживаемые раздавшимся во все стороны лифом; толстые пальцы, прижатые к пышному животу, мелко подрагивали в предвкушении поглощения пищи, а мясистые губы, влажные и ярко красные, сладострастно причмокивали. — Мечта поэта, — процедил Дерек и встряхнул Тео, которую тащил за собой, зажав буквально под мышкой. — Золотко, очнись, тут работа для тебя… Гринер, ставший как вкопанный, с трудом смог отвести глаза от странного и страшного зрелища и повернул голову к магу. — Э-э-э… — выдавил из себя он. Но Дерек, будто не слыша, тормошил повисшую у него в объятиях магичку, и по выражению его лица Гринеру стало ясно, что еще чуть-чуть — и Тео достанется не одна, а целый град оплеух. Юноша сглотнул и покосился на великаншу, проверяя, заметила ли она их; но та, судя по всему, была всецело поглощена тем, что лежало у нее на столе. Вернее, тем, Теперь то Гринер ясно видел, что «гость» этого жуткого дома — мужчина. Абсолютно голый, он лежал на большом блюде перед великаншей, стонал и странно подергивался. Гринер пригляделся — и вместе с пониманием волна стыда и омерзительного, липкого, маслянистого желания окатила его: мужчина не просто дергался, он извивался в экстазе, двигаясь в одному ему слышном ритме; бедра его с каждым разом поднимались все выше, а эрегированный член был готов вот-вот извергнуть семя в воздух. Юноша, чувствуя противную дрожь в коленях, сделал два шага назад и уперся спиной в Дерека. — Уйди с дороги, мальчишка… — зашипел Дерек, — а лучше сделай что-нибудь! — Что? — Спой! Шальная, абсурдная мысль посетила Гринера в этот миг — что на том самом расхваленном Талли Состязании бардов наблюдалось куда как меньше выступлений музыкального рода, тогда как тут уже прозвучали две песни и сейчас, судя по всему, будет исполнена третья. Но — удивительная, безумная ночь! — он глубоко вздохнул, набрал в грудь воздуха, развернулся к горе плоти, что восседала на кресле-троне и начал: — Ой а в поле во лесочке, росли два колосочка, ой да налитые, ой да золотые-е-й-ух! — Гринер так залихватски ухнул в конце, что сам удивился. — Ой пойду их собирати, колотить, колотить до вечерней до зори! Песню он эту слышал, когда жил в замке — ее пели крестьяне, возвращавшиеся то ли с покоса, то ли с пахоты, да и не суть дело; главное было то, что юноша, попав под власть народного, удалого и протяжного напева, по-молодецки притопнул и запел еще громче, с изумлением замечая, что голос его, отражающийся от стен, не становится глуше — наоборот, он набирал силу, становился звонче. — Будет колос наливаться, будет песня распеваться, песня звонкая, развеселая! Заплывшие жиром глазки огромной женщины запылали гневом; она затрясла подбородками и в ярости стала осматривать залу в поисках наглеца, посмевшего прервать ее трапезу — но никого не видела, только песня лилась, будто из ниоткуда. Гринер, ободренный успехом, разошелся не на шутку: пристукивая каблуками, он протанцевал сначала вправо, потом влево, и каждый куплет заканчивал громким уханьем. Дерек, прячущийся в тени у стены, мельком глянул на скачущего по зале парня и покачал головой; потом вернулся к насущной проблеме, которая кулем висела у него на руках и едва слышно стонала. — Тей… Ну Тей… очнись. Приди в себя, а то нас слопают — меня вторым блюдом, а тебя на закуску… А когда наша защита кончится, то и ученичка твоего проглотят, не поморщатся. Мать твою за ногу, Серая, что ты раскисла, как кисейная барышня?! — С-с-сам ты барышня, — едва слышно ответила Тео, и лицо Дерека засветилось от облегчения. — У меня желудок будто наизнанку выворачивают… А бабку ту с пирожками я самолично засуну в печь и… — Потом, потом, сначала разберись вот с этим… этой. — Дерек поднял на ноги Тео и развернул ее лицом к середине зала, дабы она могла «насладиться» картиной в целом. Мужчина, лежащий на блюде, прекратил дергаться и приподнял голову, осматривая вслед за хозяйкой залу; он не меньше нее желал поскорее найти нарушителя спокойствия. Но Гринер выплясывал под двойной защитой крови магов, и находился в безопасности, пока пот от усердных прыжков и коленец не смыл бы ее со лба. Он был для великанши и ее «деликатеса» невидим; а вот пара магов… — Вот они! Визг голого мужчины пронзил воздух, огромная туша вздрогнула, как кисель, и пошла волнами удовлетворения — добыча была обнаружена. Губы чмокнули, пальцы протянулись вперед… Дерек, морщась и скрипя зубами, упал на колени — волна противоестественного удовольствия прошлась по его телу. — Вот шлюха, — застонал он, — Тей, врежь ей, суке, чтоб пятнами пошла… врежь, пока я тут не скончался… во всех смыслах… Магичка, чуть пошатываясь, глянула на друга, валяющегося на полу. — Дер, у этой шутки во-о-от такая борода… Но я врежу. Гринер, раскрасневшийся от танца, наконец понял, что происходит кое что помимо его героического выступления; он остановился, усталые ноги отказывались держать его, и ему пришлось с размаху плюхнуться на задницу. Он тяжело дышал. "Сейчас моя наставница выйдет, и… все будет хорошо", — подумал он. Тео действительно вышла. Стала перед огромной женщиной, морщась и держась за живот. Лицо у нее было того нежно-зеленого оттенка, что бывает лишь у утренней дымки, что ранней весной видится меж листвы. Или у людей, которых сейчас стошнит. — Ты, мразь, — начала магичка и запнулась. — Мразь… вот черт. Дер, я сейчас блевану… И через секунду, скорчившись, рухнула на четвереньки, избавляясь от несвежих пирожков добродушной старушки. Гринер подумал, что, умри он сейчас — жалеть ему будет не о чем. Хотя бы потому, что жизнь была безвозвратно испорчена, а вера в добро и справедливость подорвана так основательно, что уже все равно — подыхать или продолжать жить. Таким бесславным концом можно было бы огорчить даже Создателя, который, как известно, пребывает в вечной и нерушимой благости там, в Запределе. Великанша затряслась в приступах смеха, ее рыхлое тело колыхалось, толстым пальцем она указывала на магичку и громоподобно хохотала, самозабвенно пуская пузыри восторга. Тео вытерла губы и поднялась сначала на одно колено; потом встала на ноги и облегченно улыбнулась. — Вот теперь порядок. Старая ведьма еще поплатится за свои проклятущие пирожки, а тебе, мразь, я сейчас врежу. Тео развела руки в стороны, выгибаясь вперед, и загудела на одной, низкой ноте. Смех великанши тут же оборвался и тень беспокойства промелькнула на ее мучном лице. Она попыталась приподняться в кресле, но собственное тело не слушалось ее; глаза заметались, будто в поисках выхода. Тео пошла вперед, по направлению к мерзкой твари, сводя руки вместе, медленно и неотвратимо. Огромная женщина зажмурилась в непритворном страхе и завизжала. Сверлящий звук проникал, казалось, в самые дальние уголки мозга — Гринер скрючился, зажимая уши ладонями, и желал только одного — чтобы толстая дама замолчала. А Тео все шла, размеренно впечатывая шаг в влажные камни пола, не отрывая взгляда от вьяллы, что на древнем языке означает «жрущая», и глаза магички сверкали, предрекая скорую гибель. Великанша затряслась сильнее — глаза ее выкатились из орбит, рот округлился, пальцы шарили по телу, сминая плоть складками. Она сжималась, оседая на кресле, булькая и теряя форму. Сила мага, — А-а-агрх, — последние жалкие всхлипы со свистом вылетели изо рта, розовеющего в центре белой массы. Последним усилием она собралась в комок и с жутковатым плеском обрушилась на голого мужчину в центре блюда, погребая его под собой. Тео остановилась, устало моргая. Гудеть она перестала. — Дер… — сипло позвала она. — Ползи сюда, надо ее связать заклинанием. — Уже ползу, спасительница моя, — послышалось от стены и действительно, из тени, шатаясь, как пьяный, вышел Дерек. — Даже ночь в борделе "Тридцать три удовольствия", помноженная на оргию Синих Дамочек не сравнится с… этим, — нашел в себе силы пошутить маг. — Однако я, пожалуй, откажусь от дальнейших экспериментов… Тео повернулась к нему и улыбнулась. Лучше бы она не отвлекалась. Только Гринер успел увидеть, как обнаженный мужчина поднялся с блюда и диким, безумным взглядом оглядел комнату; увидеть то Гринер увидел, да сделать ничего не успел — пища вьяллы, взвизгнув, одним большим прыжком соскочил со стола и кинулся к противоположной стене залы. Реакция магов была молниеносной — но они не успели. Две огненные молнии, шипя, разбились о темноту. — За ней! — заорала Тео, и, хотя едва стояла на ногах, бросилась вслед удирающей твари, или тем что от нее осталось, и сейчас, вселившись в свою жертву, удирало неизвестно куда. — За ним! — почти одновременно с подругой крикнул Дерек и рванулся туда же. — Опять бегать… — простонал Гринер, но — делать было нечего — последовал за магами, стараясь не отставать. Краем глаза он заметил, что и кровать, и стол с креслом тают в воздухе, превращаясь просто в груду камней. Бег по второму коридору отличался от предыдущего в лучшую сторону: никакого черного бархата, сковывающего движения и смущавшего мысли, не было. Просто все были выжаты почти до предела, но все равно неслись вперед, ежеминутно рискуя свернуть шею, споткнувшись о разбросанные тут и там обломки мебели и кирпичи. На бегу Гринер вслушивался в перепалку магов, у которых, оказывается, еще оставались силы, чтобы собачиться между собой, выясняя, кто упустил тварь. — Она вселилась… теперь… если не догоним… — Догоним, Дер… да и она будет гораздо… слабее… — Он, Серая, теперь уж точно ОН! — Хорошо, пусть будет кто угодно… быстрей! Они побежали быстрей… и вылетели на улицу, в серый предрассветный туман, поглощающий тяжелое дыхание людей, и растворяющий в безмолвии… Тео завертела головой, пытаясь понять, куда свернула вьялла, но теперь уже Дерек чувствовал врага: он уверенно ткнул пальцем налево, к реке: — Туда! Погоня продолжалась, но маги выдыхались. У Гринера закололо в боку, и бежать становилось все труднее. Однако, когда впереди замаячила еле различимая в тумане фигурка человека, он поднажал, так же как и его старшие товарищи: победа была близка. До фигурки осталось двадцать шагов… десять… грязная, потная спина мужчины мелькала перед глазами впереди, стало слышно, что он с присвистом дышит… пять… Тео протянула вперед руку… ну! Внезапно из тумана вынырнула еще одна фигура, двинувшаяся наперерез беглецу; фигура эта взмахнула чем-то большим и увесистым и со странным дребезжащим звуком влепила этим предметом в лицо убегающему мужчине. Удар был таков, что тот отлетел назад, прямо в «объятия» магов. Гринер, как бегущий последним, отделался просто падением на спину. Подняв голову, юноша увидел, что прямо перед ним лежит куча-мала из Тео, Дерека и бесчувственного голого мужика. Над ними стоял давешний рыжий бард, ухмыляясь во весь рот, и в руке сжимал гриф от лютни с сиротливо висящими струнами. Кругом валялись щепки. — Ох, лешего мать… — сдавленно ругнулся Дерек, откидывая бесчувственное тело вьяллы в сторону. Потом прищурился, вглядываясь в внезапного "спасителя". — Рик? — Собственной персоной, — расшаркался бард, одетый с иголочки, будто только что с банкета. — А где же несравненная Тео, которой я обещал посвятить свою лучшую оду? Магичка, кряхтя, поднялась с земли, отряхивая штаны. Она смерила Рамболя исключительно недоброжелательным взглядом. — Я, пожалуй, не буду спрашивать, как ты тут оказался, — буркнула Тео. — И правильно, — похвалил ее рыжий. — А то узнаешь еще что-нибудь страшное, спать потом не сможешь… — Я итак ночами не сплю, все о тебе думаю, стихоплет… — Эй, прекратили ядом плеваться! — скомандовал Дерек. — Успеете еще. Рик, у тебя есть веревка? Бард только развел руками, мол, не догадался прихватить на утреннюю прогулку… — Гринер? — Я? Что? Э-э-э… то есть нет. — Свяжем поясами, — решил маг. Когда незадачливый беглец был связан, маги склонились над ним, решая, кто потащит тело. — Давайте я заберу, — медовым голосом предложил бард. — Вот еще, — фыркнула Тео. — Я тебе и свои старые носки не доверю, Рик… — Они мне и не нужны. Отдайте беглеца, и разойдемся. В конце концов, я сломал об него первоклассный инструмент, а он денег стоит… кто мне за него заплатит? Может ты, Тео? Магичка фыркнула громче. — Давай ты не напишешь про меня оду, так уж и быть; а я прощу тебе лютню. Идет? — Ну уж нет, она была мне дорога как память, именная лютня, ее мне подарил… — Тихо! — рявкнул черный маг. — Рик… Уж извини, но он наш. Умори себе другого бродягу, коли так хочется. Дерек и рыжий с секунду буравили друг друга взглядами, потом бард нехотя отвел глаза. — Твоя взяла, чернобородый… Гринер, который наблюдал за этой сценой со жгучим интересом, вклинился в разговор, не испытывая ни малейшего смущения — после событий сегодняшней ночи ему все было нипочем. В конце концов, он видел, как древнее создание пожирало человека заживо, или что там она делала; а еще он видел свою наставницу блюющей, и ничто в этом мире, по крайней мере сейчас (он не сомневался, что завтра все будет казаться ему просто страшным сном), не могло умерить его решимости. — А что вы, Мастер Рамболь, делали тут, в такой час? Тео метнула в его сторону тяжелый взгляд, но говорить ничего не стала. — Искал вдохновение, — лукаво улыбнулся бард, — Мы с Талли все спорим, кто из нас первый сочинит оду этому славному городу, а где ж еще подыскивать рифмы, как не в порту… — он подмигнул набычившейся Тео. У Гринера почему-то осталось впечатление, что, задай подобный вопрос его наставница, он не остался бы без ответа. Без обстоятельного, едкого и ядовитого ответа, возможно, приоткрывающего некие тайны. А так — рыжий бард просто улыбнулся. Дерек взвалил на плечо тело вьяллы и кивнул Рамболю, рассеянно поглаживающему остаток лютни. — Не смеем задерживать… — Да я уже уходил, — легкомысленно махнул рукой бард. — На самом-то деле меня тут вообще не было. До встречи, друзья мои… — и он растворился в тумане. Тео сплюнула на мостовую. — Рик когда-нибудь дождется, что я… — она осеклась и посмотрела на ученика. — А ты что расселся? Нам пора в таверну. — Но Дерек… вьялла… — Он найдет, что с ней сделать. — С ним, — поправил черный маг и тоже шагнул в туман, исчезнув в нем без следа. Тео посмотрела ему вслед, прищурившись. — Помыться и спать, — твердо сказала она. — Именно в таком порядке. Утро следующего дня выдалось свежим, ясным и сверкающим на солнце, как бриллиант. Как и предполагал Гринер, ночные ужасы будто подернулись дымкой, часть самых омерзительных подробностей забылась совсем, часть поблекла… Он встал рано, в отличном настроении и голодный, как волк. Спустившись вниз, в общую залу, он застал там таких же бодрых магов, придирчиво разглядывающих меню. Через полчаса к троице присоединился Таллиесин, неизвестно как проведавший о том, что маги и ученик вернулись и в добром здравии наслаждаются в «Гузке» всякими вкусностями. Маги рассказали Талли о своих приключениях, кое-где убавив, кое-где приукрасив. Бард охал, ахал и потрясенно кривился. При упоминании рыжего барда он скорчил особенно недовольную физиономию, но потом, видимо, решил не расстраиваться, благо день обещал быть прекрасным, да и к тому же: — Состязание все-таки состоится! — объявил он, радостно потирая руки. — И уж там-то я отыграюсь за вчерашнее… — Обязательно отыграешься, сладкий мой! — пообещала Тео, приобнимая его одной рукой; в другой она держала куриную ножку и периодически откусывала от нее здоровенные куски. Как ни странно, несмотря на те ужасные, судьбоносные пирожки, вкуса к курятине магичка не потеряла. — Мы пойдем с тобой, вот только мне надо забежать в замок, закончить там кое-какие дела… Кстати, чем окончилась вчерашняя потасовка? — А-а-а, вы про Большую Рыбную Ловлю? — Что? — засмеялась Тео. "Видимо, это название о чем-то ей говорит", — подметил Гринер, — "да и Дерек заулыбался"… — Так ее прозвал народ… Солдаты, явившиеся аккурат в тот момент, когда толпа высыпала на улицу Гвоздей, принесли с собой сети, а с другой стороны подъехали три подводы со здоровенными бочками… Маги слушали и ухмылялись. Вечером Дерек, Тео и ее ученик, нарядившись так, что задохнулся бы от зависти не только крикун Джон, но и сам Талли, отправились таки на Состязание. Толчея в чем-то даже превосходила вчерашнюю, насколько мог судить Гринер. Он, гордый, что частично поучаствовал в начале памятной Рыбной Ловли, то и дело дергал Тео за рукав шикарного черного в серебряную нитку камзола, и показывал, кто где стоял, когда в двери ввалилась толпа студентов. Лишь второе справа окно вызвало в нем мрачные воспоминания, но он быстро забыл о них, заслушавшись бардов. На этот раз были и песни, и игра на лютнях, на арфе и на флейтах, только вот окончания вчерашнего поединка так и не случилось, что весьма огорчило Талли. Мэтр Пери объявил, что один из противников потерял голос вследствие слишком долгой прогулки по утреннему городу; Таллиесин в ответ на вопросительные взгляды друзей сделал возмущенное лицо и зашептал: "Это не я!". Но когда мимо прошествовал Рикардо Рамболь, ехидно ухмыляясь, все встало на свои места. — Он еще смеет рожи корчить, — проворчала Тео, впрочем, почти беззлобно. Рыжий щеголял новой лютней, как две капли похожей на старую, даже печать Ассамблеи в виде поющей на ветке птички, как кисло подметил Талли, была на том же месте. Под конец вечера намечались выступления самых лучших песнопевцев Ассамблеи, в том числе и Таллиесина, но он, откашлявшись, объявил: — Прежде чем спеть вам, друзья мои, а я спою вам с удовольствием, ибо голоса не терял… так вот, прежде я хочу представить вам моего подмастерья… Гринер, красный, как вареный рак, встал на табуретку и раскланялся. И уже хотел было слезть, как Талли жестом остановил его. — Сейчас он прочтет вам стихотворение… экспромтом! Барды снисходительно захлопали, перешептываясь между собой. В горле у Гринера стал ком. Дышать стало значительно труднее. Тео, сидящая рядом, подергала его за штанину, и когда он перевел на нее обезумевший взгляд, ободряюще улыбнулась: — Считай, что это твое второе испытание в экстремальных условиях, ученик. Гринер сравнил события прошлой ночи и этот миг… пожалуй, сейчас было страшнее. Но он собрался с духом — мы еще покажем этим напыщенным стихоплетам! — прочистив горло, дождался, пока барды утихнут и их внимание всецело будет принадлежать ему. Обвел взглядом зал… Слева беззвучно похлопал в ладоши Талли, справа улыбались Дерек с Тео. Гринер сказал: — Я хочу рассказать вам… про то, как попал сюда. То есть не сюда, в Ассамблею, а в столицу. С чего это началось, а началось это два дня назад, я тогда был… Кто-то захихикал, и Гринер понял, что пора переходить от прозы к делу. Он закрыл глаза и говоря неуверенно, но потом все увлеченнее, начал: Я видел дивное — Мешок неясной формы Был в лютню превращен Движением руки Не темной магией А легким мановеньем Завязки распустив И дернув книзу ткань… И тут все поняли! К нам бард пришел в деревню! Веселье началось А после и погром! Вино лилось рекой! Орали песни, пляски! А девы юные Качались на люстрАх! Тео неопределенно хмыкнула. И было так чудесно Барда песнопенье Что поутру никто Не мучался похмельем! А тот, кто скажет мне Что это невозможно — Получит от меня Большого пенделя! В наступившей абсолютной тишине Гринер склонился к наставнице и спросил шепотом: — Я правильно сделал ударение в слове "пенделя"? — Неважно. — Так же шепотом ответила Тео. — Они прониклись. Зал наполнили бурные овации. |
|
|