"Люди в черном" - читать интересную книгу автора (Тамоников Александр)

Глава 5

Серый оказался прав в том, что утром им особо выспаться не дадут. Около восьми часов с реки послышался шум приближающейся моторной лодки. Старый небольшой баркас пристал к причалу, из него вышли двое, один нерусский, что сразу бросалось в глаза, второй — угрюмый здоровяк, который и закрепил баркас. Они прошли к дому, вошли в него.

— А ну подъем, бродяги! — подал команду нерусский.

Бывшие зэки зашевелились.

— Сейчас! Оденемся только.

— Давайте и выходите на причал. Пойдем, Шмель, на воздух, ребятишки, видно, самогона где-то надыбали, все помещение провоняло перегаром.

— Слышь, Малой, — пробурчал Серый, вытаскивая из спального мешка свое тело, — этот чурбан перегар учуял, разборки будут!

— Да пошел он на хер! Про пойло базара не было, когда договаривались сюда перебираться, — пытаясь выбраться из мешка, огрызнулся Малой. — Может, этот Казбек еще шмон здесь устроит?

— А если устроит?

— Удавлю! Меня лучше не замай, сам знаешь!

— А чего ты завелся вдруг?

— Да мешок этот долбаный, мать его, влез вроде легко, а вот в обратку ни хрена не получается, мешает что-то.

— Сейчас, погоди, оденусь — помогу.

— Ну что вы там застряли, бродяги? — послышался голос с улицы.

— Подождешь, ни хрена с тобой не станется, — становясь все более агрессивным от собственной беспомощности, крикнул в ответ Малой. — Эй, коря! — донесся с улицы другой, более жесткий голос — Шмеля. — Ты давай не борзей там. Тебя люди ждут!

Наконец и Малому при помощи Серого удалось выбраться из плена спального мешка. Он оделся, и друзья вместе вышли к ожидающим их гостям, скорее, хозяевам этой фазенды.

— Это кто там вякал не по делу? — спросил Шмель, внешне скорее смахивающий на гориллу.

— Не вякал, а говорил. Так это я, а что? — ответил Малой с видом, показывающим, что он уступать ни перед кем не намерен.

— Малой?

— Для кого Малой, для кого…

— Ладно! Запомни, Малой, больше ни слова против, понял? Иначе наказание. А наказываю я строго!

— Не, ты че, в натуре, понты кидаешь? Пахан, что ли? Может, отойдем разберемся? Давно я таким качкам жало не сворачивал.

— Да я тебя…

— Хватит! — рявкнул вдруг нерусский. — Что за базар? Чего лаетесь, как псы цепные? Быстро прекратили, а то я вам всем здесь жизнь веселую устрою! Так и пойдете на дно по одному! Или кто сомневается? — В руках у нерусского блеснула вороненая сталь пистолета. — Вас не для этого сюда притащили, лучше уж заменить сразу, чем ждать, пока вы меж собой не перегрызетесь! Ну, что скажете?

— Все, шабаш, мужики! — Серый развел Малого со Шмелем. — Закончили. Начальник, больше подобное не повторится!

— Не сомневаюсь. Шмель, осади немного, ребята и так понимают все, напрягать не следует. А теперь познакомьтесь, хотя чего знакомиться, это — Шмель, а он знает, что вас кличут Малым и Серым. Ну а я — Сулема, так называйте меня при встрече. Теперь о деле. Шмель с этого момента остается здесь с вами, он ваш непосредственный начальник. Со всеми вытекающими отсюда выводами. Надеюсь, понятно говорю, особенно это касается тебя, Малой. Тебе, конкретно, все ясно?

— Ясно! Да я и не против, ко мне если по-людски, то и я так же. А орать не хера! Наорались шакалы, там, за запреткой! Скажи спокойно, я всегда пойму.

— Вот и договорились, — нерусский спрятал ствол, приказал: — Серый, принеси из баркаса груз — два свертка и ящик!

Серый молча выполнил приказание, на причал легли два продолговатых предмета, завернутых в старые ватники и перетянутые бечевкой, рядом — продолговатый зеленый ящик — цинк, на языке военных, — коробка с патронами.

— Значит, так, — продолжал Сулема. — Я сейчас убываю, у меня свои дела, а Шмель разъяснит вам все. Будете выполнять все его инструкции. И еще: на неделю как минимум от спиртного вам придется отказаться, это приказ. То, что не допили, допейте — и кранты.

— Начальник, тут по вечерам с тоски сдохнешь без допинга!

— У Шмеля есть чем разогнать вашу тоску. Еще вопросы есть?

— «Буржуйку» бы соорудить, я в спальник не вмещаюсь, — попросил Малой.

— Печки не будет, а в спальник можешь не залазить, накройся им сверху. А под низ веток кедровых настели. Тепло будет. Еще вопросы?

— Вроде все!

— Давай, Шмель, принимай команду. Мужики они ничего. Малой ершистый мало-мало, но это от дури и силы, которых у него хоть отбавляй. Но сам свой чувак! Главное, не собачьтесь. Помните, одно дело делаем! Все, погнал я, дня через два, к среде, может и раньше, проведаю вас. Серый, отвяжи лодку!

Сулема сел в баркас и вскоре скрылся за поворотом вверх по реке, в противоположном тому, откуда приплыли, направлении.

Троица, оставшаяся на причале, молча проводила его взглядом и только тогда, когда лодка скрылась за поворотом, оживилась.

— Ну что, братва, — миролюбиво начал Шмель, — старое забудем?

— Забудем! Да и ничего и не было, — ответил ему в тон Малой.

— Вот и ништяк! Выжрали все или осталось что?

— Да осталось немного, на похмелку. На двоих, — ответил Малой.

Шмель улыбнулся:

— Похмеляйтесь, я это дерьмо не потребляю.

— Чего так? — спросил все тот же Малой. — Аль больной?

— Нет! Не приучен. У меня свой кайф.

Он достал мешочек, похожий на кисет, высыпал на ладонь зеленоватую, мелко нарубленную массу.

— Дрянь? — воскликнул Малой.

— Она самая, травка, анаша. Кайф от нее ништяк, потому как конопля индийская. Из Таджа, не халам-балам!

— Ну тогда будем жить, если поделишься, конечно, — оживился Малой, вопросительно смотря на Шмеля.

— Почему не поделиться? Я не жадный, не то что ты, Малой!

— А что я?

— А то, что самогону у тебя строго на двоих осталось!

— Ну ладно, это я так, не обделил бы, не из таких!

— Тогда раскумаримся? — Какой базар! Забивай плотнее и без табаку. Самогон подождет, авось не выдохнется!

Шмель соорудил приличный косяк. Присели на корточки, пустили папиросу по кругу.

— Ух! Ништяк анаша! — восторженно оценил качество наркотика Малой, сделав положенные три затяжки и передав курево дальше, Шмелю. — Самогон по сравнению с ней — фуфло, а эта сразу потащила, ништяк!

После второго круга выбросили мундштук. Наступило расслабление, тревоги и заботы отошли в сторону, осталось блаженное ощущение беспечности и безразличия, что, однако, не помешало продолжить разговор.

— Повеселее стало, Малой? — спросил Шмель.

— А то!

— Ну и хорошо. Думаю, делить нам нечего, оттого, как говорил кот Леопольд из мультфильма: «Давайте, ребята, жить дружно!»

— Базара нет, Шмель! Говори, что делать предстоит?

— Шишки с кедров сбивать!

— Я же серьезно! — надулся, как обиженный ребенок, Малой, но без тени агрессии.

— И я серьезно! В тряпье, что принес Серый, две винтовки «СВД». Слыхали о таких?

— «СВД»?

— Ну да, снайперские винтовки. И цинк боевых патронов к ним. Хозяин велел сделать из вас настоящих снайперов. — А твой хозяин не подумал, что мы можем с этими игрушками уйти в тайгу?

— Во-первых, не мой, а наш хозяин, во-вторых, для чего в тайгу?

— Ну мало ли? Трясти артельщиков, что золото моют?

— Нет, Малой, хозяин не боится этого. Он ничего не боится, на то он и хозяин. Это его все боятся, ибо не прощает он никому и ничего, даже малейшей провинности. А насчет того, о чем ты говорил, Малой, то далеко ли ты уйдешь? В тайге? Не зная ее законов?

— Да я так, пошутил!

— Со мной шути, со мной можно. А вот с Сулемой лучше не надо. Он правая рука хозяина, его палач!

— Спасибо за науку, будем знать. А кто он, этот грозный хозяин?

— Вам этого знать не надо. Наступит время — узнаете, если он этого захочет. Вообще же, не думайте лучше ни о чем, а выполняйте свою работу, целее будете!

— Так, значит, по шишкам стрелять будем? — переспросил Серый.

— Именно, — ответил Шмель.

— Из чего, братан, — обратился Малой к Серому, — следует, что взяли нас с тобой на «мокрое» дело. Не иначе валить кого-то придется. Угадал, Шмель?

— Не знаю. Но скорее всего, так!

— А ты давно пашешь на своего хозяина? — неожиданно сменил тему разговора Малой.

— Третий год, а что?

— Что он за мужик? Не кинет по концовке?

— Пока никого не кидал, насколько знаю. Каждый получал то, что заслужил.

— И много ты заслужил за эти три года? — продолжал в том же духе Малой, хотя видел, что эта тема начала раздражать Шмеля.

— Ты любитель считать чужие деньги? — вопросом на вопрос ответил Шмель. — Учти, здесь такой интерес не поощряется. Что заслужил — все мое!

— Закончили базар, а? — предложил Серый. — Что вы как маленькие, на самом-то деле. Давайте лучше похаваем, а то после дряни аппетит разыгрался волчий.

— Золотые слова, Серый, — поддержал его Шмель, — жрать действительно хочется. Ну а потом приступим к делу.

Троица зашла в дом, где плотно перекусила тушенкой.

После перекура Шмель развернул винтовки.

— Дело когда-нибудь со снайперским оружием имели? — спросил он.

— Откуда?

— Тогда для начала слушайте и смотрите, я расскажу вам общее устройство оружия и механизм его применения.

Команда новоявленных стрелков приступила к учебному процессу.

А Сулема, покинувший снайперов в двадцати минутах хода от Рахтура, остановил и спрятал в прибрежных зарослях баркас, устроился в нем поудобнее и уснул. В шесть часов, как и планировал, он проснулся и вывел лодку на чистую воду, завел мотор и на средних оборотах, держась правой стороны, где встречное течение было слабее, направился к Рахтуру. Остановился на окраине у первого мостка, причалил, закрепил лодку и пошел вдоль берега по тропинке к причалу Якова Петровича Голонина. Около семи к реке обычно спускалась рабыня старика, Настя. Ее-то и надо было увидеть чеченцу. Он присел на бревно, закурил. Вскоре затрепетали металлические поручни и послышался характерный звук ударяющихся друг о друга пустых ведер.

Убедившись, что к реке спустилась именно девица Голонина, Сулема вышел из укрытия, ступил на причал. Как раз когда Настя черпала воду.

— Ой! — испуганно вскрикнула она, увидев в темноте человека, но тут же узнала его: — Черт, через тебя чуть ведро не утопила.

— Узнала?

— Узнала.

— За водой пришла? — не зная, с чего начать разговор, глупо спросил чеченец.

— А что, не видно? Зачем же еще на реку ходят?

— Ну как зачем, например, на свидание!

— Чего?

— Послушай, девушка, ты знаешь меня, я знаю тебя. Есть у меня к тебе разговор, даже не разговор, а предложение.

— Ну говори, только побыстрее, дед не любит, когда я задерживаюсь.

— Поэтому ты вся избитая? Издевается старый хрыч?

— Ты об этом хотел меня спросить?

— Нет! Слушай, девушка, внимательно. Раз торопишься, говорить буду быстро, прямо и открыто.

— Слушаю тебя, Хоза!

— Я собрался покинуть эти места. Навсегда. Уехать на родину, на Кавказ. Ты мне нравишься…

— Что? Что ты сказал? — прервала его от удивления девушка.

— Сказал, что ты мне нравишься.

— Зачем смеешься надо мной? Кому может нравиться долговязый, плоский урод?

— У нас, на Кавказе, почти все девушки тонкие, как лоза виноградная, и высокие, как ты. Это здесь толстые считаются красавицами, чем толще, тем лучше, у нас наоборот. И потом, родив первого ребенка, ты расцветешь, как эдельвейс, я знаю!

— Я рожу ребенка?

— Конечно, и не одного, у нас большие семьи. Но это, конечно, если согласишься уехать со мной.

— Ты предлагаешь мне стать твоей женой?

— Да!

От неожиданности сделанного предложения девушка опустилась на причал.

— Одна беда, Настя, денег у меня, чтобы свой дом поднять, нет. Сколько пашу на хозяина, только подачками и кормит.

— У меня тоже ничего нет, Хоза! — с искренним сожалением проговорила Настя.

— Я знаю. У нас с тобой нет. Зато деньги есть у твоего деда, он где-то в подвале их хоронит, много денег.

— Ой, что ты говоришь? Разве можно воровать?

— А разве можно из свободного человека раба делать? Издеваться над ним? Избивать до полусмерти? Это можно? Вот за это твой дед и должен заплатить, и это не воровство, а компенсация за все то зло, что он причинил тебе, невинному и беззащитному человеку. Короче, так! Времени действительно у нас уже нет. Или мы убьем старого осла и заберем деньги, чтобы начать новую жизнь, или расстаемся навсегда. Ты меня больше не увидишь, клянусь! Никогда. Подумай за завтрашний день все хорошенько, а вечером тут же и в это же время скажешь свое решение. Если «да», то я все сделаю так, что произойдет несчастный случай. Ты только немного мне поможешь. Если «нет», то, значит, нет. Не суждено мне, значит, жить с любимой девушкой. Останусь один!

— Ты сказал, с любимой?

— Да! Я же люблю тебя. Иначе зачем пришел бы сюда? Ну все, Настя. Тебе пора, иди, а то хватится тебя старый шайтан. Опять будет бить! Но тогда я зарежу его, как барана!

Не дав девушке ничего сказать, Сулема повернулся и скрылся в темноте тропы над рекой. А Настя, отчего-то дрожа, еле поднялась на ноги, взяла коромысло на плечо и пошла наверх.

Сердце ее учащенно билось.

Сулема же, пройдя за поворот, скрывшись с глаз «возлюбленной», остановился, закурил.

— Никуда ты не денешься, коровка божья, завтра и согласишься на все, тогда и сыграем игру. Все одно, дуреха, тебе не жить нормально на этом свете. Такова уж твоя доля, голубушка!

Докурив сигарету, бросил окурок в реку. Течение сразу подхватило его, потащило к середине, на стремнину.

Сулема повернулся и начал подъем. Ему сегодня надо было навестить еще деда Ефима, там переночевать и дождаться завтрашней встречи с «невестой».

Вечером этого же дня начальнику местного отделения милиции позвонил Жилин:

— Алло! Федор Олегович?

— Да, Ипатьев на проводе, с кем имею честь?

— Жилин с вами говорит!

— А, Дмитрий Сергеевич! Рад вас слышать! Случилось что?

— Да нет! Тут такая ситуация сложилась. Продукции готовой скопилось немало, а с центральным сейфом проблема.

— Что такое?

— Да замки заедают, надо ремонт делать. А следовательно, продукцию с прииска вывезти, согласно инструкции. Все же, понимаете сами, золото. Вывезти и поместить в хранилище банка. Заодно бригаду мастеров из Верхотурска ко мне доставить, я начальству своему уже сообщил, они вышлют людей. В четверг бригада будет в Рахтуре.

— Так вам что, вертолет с охраной нужен?

— Да! Как обычно, только в более ранние сроки.

— Ну это не проблема. «Ми-2» всегда готов к вылету, пилоты на месте, об охране и говорить нечего. На сколько загрузите машину?

— Да ерунда, килограммов шестьдесят да мой бухгалтер.

— Действительно ерунда! Когда будем планировать полет?

— В четверг. После того, как мастера прибудут в поселок. Их сюда бросить, обратно груз. Ну и отработанная схема с банком!

— Понял вас. Предупредите своих мастеров, чтобы по приезде сразу ко мне в отделение прибыли, на взлетку их доставят отсюда.

— Хорошо! Значит, решено?

— Конечно, Дмитрий Сергеевич!

— Ну тогда пока, занимайся своими делами и прикинь, когда встретимся? Сколько уже не виделись? Рыбалочку организуем, шашлычок, спиртику чистого? А, Федор Олегович?

— Вот после акции, в выходные и встретимся. Моя как раз в Верхотурск, к своим собирается.

— Так, может, палаточку отдельную организовать? Ведь наверняка не один прибудешь?

— А вы прозорливы, Дмитрий Сергеевич, палатка на двоих не помешает!

— Заметано, я начинаю готовить пикник!

— Готовьте! До связи!

— До связи, Федор Олегович!

Майор Ипатьев положил трубку, чтобы тут же ее поднять вновь и набрать местный поселковый номер секретаря парткома Рахтура и одновременно председателя местного исполкома, то есть верховной власти местного пошиба, Халтурина Валерия Алексеевича. Тот был на месте и ответил сразу. Строго, официально, как и положено руководителю его уровня:

— Да! Халтурин слушает!

— Валерий Алексеевич, вас беспокоит майор Ипатьев.

— Что-нибудь случилось, Федор Олегович?

— Ничего серьезного. В городе все спокойно. Просто информация к размышлению появилась.

— Ты, как Штирлиц, ей-богу, ну что за информация?

— Только что звонил Жилин.

— Жилин?

— Да! Он просил организовать внеплановый вывоз готовой продукции с прииска.

— Что, намыл сверх нормы?

— Нет! Дело в другом!

— В чем же?

— У него якобы центральный сейф забарахлил, нужен ремонт, он и бригаду мастеров уже вызвал. Поэтому и просит вертолет. Для доставки ремонтников и вывоза продукции на четверг.

— Ну и что? Такого разве не может быть? Я имею в виду поломку сейфа? Вполне может. И действует Жилин по инструкции, в чем проблема?

— Не знаю. Раньше подобного никогда не было.

— Все когда-нибудь ломается. Но информацию принял, дам команду на месте проверить ее достоверность. А вывоз готовь, по штатному расписанию!

— Понял, Валерий Алексеевич!

— Больше Жилин ничего не говорил?

— Нет!

— И на рыбалку не приглашал?

— Какая может быть рыбалка? Я на выходные планирую протоки проверить, насчет браконьеров. Что-то наш рыбнадзор, по-моему, работает спустя рукава.

— С чего ты это взял?

— С рынка. Он весь рыбой завален, свежей!

— Ну ладно, работай, а главное, охраняй покой граждан, это твоя основная задача! До свидания!

— До свидания, Валерий Алексеевич!

Ипатьев положил трубку. Проговорил:

— Так оно спокойней будет. С золотом не шутят. Одно дело, если я самолично разрешу внештатный полет, за что, в случае чего, отвечу по всей строгости, и совершенно другое дело, если есть санкция высшего начальства. Другой коленкор получается.

Начальник поселкового отделения милиции майор Федор Олегович Ипатьев был осторожным и предусмотрительным служакой.

Хоза Сулейманов зашел через двор в дом деда Ефима. Тот читал местную газету, всматриваясь в каждую строку.

Услышав появление гостя, повернул к нему голову.

— Хоза?

— Я!

— Ты, как всегда, как привидение появляешься. Нельзя зайти с улицы, как нормальный человек? Тебя же здесь каждый знает аль опасаешься чего?

— Чего мне опасаться? Привычка просто. Ходить так, чтобы другие не видели.

— Пошто явился? Жилин прислал?

— Нет, надо пару дней в Рахтуре провести по личным делам, а где остановиться? Только у тебя и можно, если, конечно, не погонишь прочь.

— Почему погоню? Что ты мне плохого сделал? Оставайся, живи сколь надо! Вон лавка, постель на печи. Хлеб, сало есть, ах да, ты же насчет сала того… не употребляющий. Ну тогда говядина есть, соленая, с перчиком. Да и самогон найдется!

— Вот это в самый раз, хороший ты человек, дед Ефим!

— А вот это для кого как! Парни-то, что я из зоны встретил, пригодились?

— Пригодятся еще, не время пока!

— Ну вам виднее, молодым, когда да что. Присаживайся, выпьем!

— Сколько тебе лет, дед?

— Мне? Скоро девятый десяток разменяю, а чего?

— С ума сойти, девятый десяток! А все самогонку пьешь! Другие в твоем возрасте или уже в могиле гниют, или на таблетках сидят, вернее лежат, смерти дожидаясь. А ты еще ничего, крепок!

— А что самогон? В нем все мое лекарство. Чуть ноги замочил, сразу стакан и на печь. Глядишь, болезнь мимо и пронесет. А не выпил бы? На следующий день и свалился бы, точно тебе говорю. А мне валиться нельзя, кто ухаживать-то будет? Да и не встать боле. Нет, валиться никак нельзя!

Он выставил штоф самогона, стаканы, нарезал хлеб, мясо, лук с чесноком. Разлил первач.

— За что выпьем, Хоза?

— За здоровье, дед! Чтобы оно всегда было у тебя в норме.

— Пустое предлагаешь. Сам знаешь, вечно никто не живет, вот и мне последние годы, а то и месяцы топтать эту грешную землю. Не будем глумиться, а выпьем за жизнь. Сколько бы ее нам ни осталось!

— Хороший тост, дед! За жизнь!

Они чокнулись и выпили. Закусили, поговорили еще немного, куря стариковского самосаду. Дед вспоминал каторжную молодость свою. Потом улеглись по местам, уснули.

Наутро дед, вставший рано, старался не потревожить сон гостя, вышел во двор и начал мести его, вылизывая свою территорию, словно солдат первого года службы. Эту процедуру дед Ефим непременно делал каждое утро, вместо гимнастики, которую осилить уже был не в состоянии.

Хоза поднялся ближе к обеду и сразу под холодную воду. Тоже своеобразная тренировка и потребность организма. Потом пообедали. Дед спросил:

— Вечера ждешь али ночи?

— Вечера, как стемнеет!

— Лодку где оставил?

— У крайнего мостка.

— С мотором?

— Не тащить же его на себе?

— Так сопрут ведь!

— Найду — башку отрежу!

— Кому? Кого ты тут найдешь? Уволокут мотор, вовек не сыщешь!

— Я найду! Глаз да ушей в поселке много.

— Ну ты как знаешь, а я пройдусь к реке, посмотрю. Все одно делать нечего. Выпить еще захочешь, за лавкой, в сенях найдешь!

Дед Ефим вышел. Сулема проводил его взглядом.

Сколько дед жить собрался? Годы? Месяцы? Нет, дедушка, не угадал ты. Дни тебе остались, считанные дни. Много ты знаешь, к сожалению, вдруг решишь покаяться, и не только священнику, груз грехов с души снять. Их, поди, у тебя накопилось немало. Так что такой вот расклад. Но пока походи, подыши воздухом. Еще пару дней у тебя есть, пока он, Сулема, закончит дела с Яковом Петровичем, такой же плесенью, и «невестушкой» своей, Настей! Смерть тебе легкой будет, потому как неожиданной, ты и понять-то ничего не успеешь, как отойдешь в мир иной. Даже сам Сулема предпочел бы в случае чего, чтобы его грохнули откуда-нибудь из-за угла, в спину, насмерть, сразу.