"Доктор Джонс против Третьего рейха" - читать интересную книгу автора

6. БАНКЕТ У РАДЖИ

Через полчаса путешественники прошествовали через раскрытые ворота мимо двух молчаливых стражников-гурков на территорию крепости. От ворот вдоль безглазых стен вела пустынная улица. Завершилась она площадью и красивым зданием, явно относящимся к дворцовому комплексу.

Причудливая колоннада, вся в резных фигурках. Сверху крытая галерея, еще выше – множество куполов-маковок, часть из которых представляли собой беседки, увитые цветами – прихлебывай чай с ароматами да посматривай на горы. Из дверей, возле которых недвижно торчало двое часовых в белых тюрбанах, внезапно выскочил смуглый человек в европейском костюме.

– Вы, должно быть, заблудились, хотя я не знаю, как тут можно заблудится, – начал он на безукоризненном английском.

– Мы пробираемся в Билаури. Я – профессор Джонс. Это – мисс Кэмден, а это – мистер Клопик.

– Мистер Клопик Лопсанг, – поправил ребенок.

– Доктор Джонс, археолог из Чикаго? – улыбнулся многознающий человек.

– В это трудно поверить, – кольнула Лилиан.

– Я кое-что слышал о вас, еще когда учился в Оксфорде. Я – Ананд Лау, управляющий делами у раджи Дхангархи… Прошу во дворец, господа.

Хотя место было достаточно экзотическим, ничто не намекало на таящееся зло.

Всем трем нежданным гостям отвели палаты каменные. Где стены были задрапированы шикарными тканями, мыться приходилось в мраморно-перламутровых ванных, где стояли бронзовые вазы с золотой и серебряной насечкой (само собой, набитые цветами), а многочисленные столики, стулья, шкатулки из розового или красного дерева инкрустированы слоновой костью и пластинками полудрагоценных камней.

– Ничего особенного, так живут обыкновенные раджи, – успокоил себя Индиана.

Неслышно в его покоях возник слуга, похожий на заводную игрушку, расшаркался и попросил драгоценного гостя пройти в пиршественную залу. Незадолго перед этим появился другой слуга, доставивший безукоризненно выглаженный смокинг и накрахмаленную белую рубашку – подарки точно подходили по размеру.

Третий слуга провел Индиану на пир, где гостей, как видно, услаждали двадцать четыре часа в сутки. Столы и столики ломились от яств, половину которых даже искушенный доктор Джонс не мог назвать по имени. Носилась быстрая челядь с подносами, сновали мальчики с кувшинами, извивались и гнулись во все стороны танцовщицы. Сменяющие друг друга члены музыкальной команды непрерывно услаждали слух и поднимали настроение битьем в бубен, щипанием цитары и дудением в разные трубы. Судя по несметности обслуживающего персонала и перенасыщенности украшениями, по многоярдовым коврам из цветов, труд здесь стоил дешево. Как и жизнь, наверное.

В числе гостей был капитан Блом-Барт из одиннадцатого королевского полка, а возможно из армейской разведки, который, надо полагать, проверял, не затевается ли в этом районе что-нибудь супротив расположившейся неподалеку Британской империи.

– Капитан очень хотел обнаружить мощную крепостную артиллерию или базу по подготовке партизан, поэтому привез в своем багаже взвод солдат, – уязвил британца мистер Лау и заодно поддел Индиану. – Честно говоря, партизанский вид в наших краях имеет лишь доктор Джонс.

Затем внимание трех мужчин переключилось на появившуюся мисс Кэмден. Она сменила обычную свою гимнастерку на некий индийский наряд из шальваров и довольно смелой кофточки, обнажавшей пуп. Лилиан, видимо, считала, что голый живот украшает ее. И трое мужчин единогласно согласились с женщиной.

После этого мисс Кэмден, преодолев некоторую робость, стала уточнять: женат ли раджа, нравятся ему блондинки или, наоборот, брюнетки? Однако все вопрошаемые немедленно краснели и старались уйти – как от ответа, так и от самой Лилиан.

Тут ударили в большой бубен, после чего гости стали быстренько подгребать к главному столу. Некая разноцветная персона в перьях и жемчугах громогласно, даже торжественно провозгласила:

– Его божественное величество, хранитель традиций Дхангархи, Зелим Сингх Рана!

Раздвинулись цветочные ковры на стене, и появился парнишка лет двенадцати, росточком еще меньше Клопика. Расфокусированный взгляд и блуждающая по лицу улыбка заметно отличали раджу от гималайского сироты. Лишь когда шкет, сверкающий драгоценными каменьями, важно прошествовал к столу и угнездился в куче подушек, все бросились занимать свои места – расшитые золотом бархатные пуфики.

Индиана уселся рядом с капитаном Блом-Бартом, а напротив них сотрапезничал управляющий Лау. Среди прочего капитан заметил:

– Один из прежних раджей Дхангархи «отличился» во время событий 1857 года, усиленно помогая мятежникам бойцами и оружием, отчего Корона натравила на него правителя из соседнего княжества.

– Сейчас в Дхангархи властвует совершенно другое семейство, – возразил управляющий. – Да и в Индии никто не собирается восставать, раз во главе патриотов встал голый факир Ганди, который предлагает биться против завоевателей, поменьше работая и пореже захаживая в магазин. Гражданское неповиновение называется.

– Но я слышал кое о чем, что происходило еще до мятежа, – вклинился Индиана Джонс, преследуя собственные цели. – На протяжении многих столетий Дхангархи был культовым центром Фаги, где собирались поклонники Кали и отправляли свои далеко не лучшие ритуалы.

В этот момент внесли на подносе большую змею, разумеется искусно приготовленную. Лицо у Лилиан заметно скукожилось, она вспомнила о тех насекомых, которых недавно пришлось скушать, чтоб не обидеть голодающее население. Она хотела быть отважной, однако сидящая рядом персона в большой чалме и в больших усах радостно проурчала, мол, намечается сюрприз. Официант ловко надрезал большую змею и оказалось, что она нафарширована трехдюймовыми змейками. Начинка была живой, расползающейся; (но, разумеется, совершенно, безвредной) более того, нежной и вкусной. В чем можно было удостоверится, глядя как, пирующие уминают тварюшек, запихивая их в рот, будто макароны. Особенно отличался в застольных подвигах сосед Лилиан.

Процесс поглощения живой еды довел женщину до столбняка, даже у бывалого Клопика выпала маслина изо рта. Хотя, доктор Джонс напомнил своим друзьям, что молодь браминского слепуна почитается деликатесом даже у самых избалованных людей в этих краях.

Пока Лилиан пыталась выстоять в борьбе со страшной гастрономией, управляющий Лау заявил с подчеркнутой обидой в голосе:

– Доктор Джонс, вы прекрасно знаете, что этот, с позволения сказать, «культ» полностью отринут нашими подданными. Ничего подобного в последние пятьдесят лет не происходило.

– Да, ритуалы были ужасные, и более того, отвратительные, – подтвердил капитан Блом-Барт с чисто британской невозмутимостью, как будто речь шла о плохой погоде. – Человеческие жертвоприношения в честь богини Кали есть не что иное как квалифицированные убийства. Благодаря нам с этим делом было покончено, мы расправлялись с такого рода вещами по всему Индостану. И, кстати, доктор Джонс, все цивилизации, усердно практиковавшие человеческие жертвоприношения, в один прекрасный момент рушились, порой даже от совсем незначительной угрозы. Словно бы накопившиеся грехи вдруг вызывали на них кару Господню. Ранние римляне раскурочили до последнего камушка великий Карфаген, кучка евреев времен Иисуса Навина без труда расправилась с царствами густонаселенного Ханаана, триста оборванцев Кортеса стерли с лица земли империю ацтеков, отряд Писарро ликвидировал могущественное государство инков.

Доктор Джонс, к своему сожалению, не мог полностью согласиться с офицером.

– Однако кровавые культы, имеющие локальный характер и не претендующие на государственный ранг, довольно живучи. Они на протяжении тысяч лет прекрасно существуют не только у папуасов и негров центральной Африки, но и в просвещенной Европе. Вы, наверное, слыхали о «черной мессе». Я уж не говорю о тех регионах, где наблюдается стойкая нехватка белков и где вынужденное людоедство тоже приобретает ритуальную окраску. Короче говоря, на Индостане о так называемом культе Фаги до сих пор ходят слухи.

– По-моему, вы нас перепутали с неграми и папуасами, – голос Лау стал лающим. – Между прочим, наши мудрецы заявили о бренности всего сущего, о всеобъемлющей мировой душе, еще когда ваши предки незатейливо крошили друг другу черепа дубинами.

– Тем не менее, в одной деревне мне сказали, что в этом вот дворце пробудилось древнее зло, – меланхолически произнес Индиана.

– Крестьянам надо как-то себя развлекать, – с натугой улыбнулся управляющий. – Вы, доктор Джонс, начинаете беспокоить капитана. Я-то думал, что знаменитые ученые умеют отличать фольклор от жизненной правды.

– Нет, нет, я не обеспокоен, мистер Лау, – вяло прореагировал капитан. Он отпихнул от себя змейку, настойчиво пытающуюся познакомиться. – Неужели эта тварь хочет, чтобы я ее проглотил?

Прокатился радостный гул, когда гостей стали обносить жареными пауками.

– Вы такая несмелая за столом, мне жалко ваше истощающееся тело, – сосед по пиршеству галантно посочувствовал Лилиан и принялся смачно хрустеть членистоногими. Слегка удовлетворившись, он показал незаурядное знание философии: – Мы кушаем их, они кушают нас. Мир един. Ура.

– Эти зверьки смотрят на меня укоризненным взглядом, – отозвалась безрадостная мисс Кэмден и неожиданно попросила у Клопика кепку. Тот вовремя отдернул лучшую часть своей одежды, догадавшись, на что потянуло американскую женщину.

Индиана не унимался, хотя рисковал показаться своим собеседникам назойливым:

– Я услышал в этой деревне, господа, будто люди из Дхангархи кое-что отняли у них.

Лау, еще растягивая щеки в улыбке, сверлил взглядом дырки.

– Доктор Джонс, в нашей стране не приняты сомнительные шутки.

– Прошу прощения. Я-то думал, мы обсуждаем фольклор, коллективное бессознательное, так сказать.

– И чего, как им кажется, у них отняли? – вежливо поинтересовался британский офицер.

– Священный камень.

– Вот видите, капитан, – сказал, размягчаясь, Лау, – всего лишь камушек. Может, у них вдобавок цветочек отняли? Или травинку?

Тем временем мисс Кэмден принесли настоятельно затребованный ею «простой супчик». Она, с упоением поводя носом, подняла крышку, жадно сунула ложку и тут же жалобно пискнула. Важную роль, как оказалось, в кушанье играли глаза – большие, карие, похожие на человечьи…

Между тем, не слишком приятный обмен мнениями – внешне спокойный, но внутри бурлящий – продолжался.

– Чуть не забыл, мистер Лау. Священный камень из деревни не просто Шива-линга, которому привыкли поклоняться крестьяне. Он имеет отношение к легенде о камнях Шанкары, то есть, согласно поверьям, обеспечивает хорошую жизнь.

– Доктор Джонс, к вам удивительно прилипают всякие байки. Из какого клейкого материала вы сделаны? Кстати, про вас тоже говорят малоприятные слова. Например, что вы в Канджуре на самом деле не производили раскопки, а просто грабили могилы.

– Ну, знаете, газетчики любят подбавить красок для яркости, – вынужден был уйти в оборону Индиана. – Действительно, грань между ограблением и археологическими раскопками порой тонка. Все зависит от того, претендует ли кто-нибудь еще, кроме археологов, на имущество, которое пролежало тысячи лет в земле. Что касается соблюдения покоя мертвых, то все мы, без исключений, форменные некрофилы. Особо не задумываясь, мы существуем за счет останков некогда живших существ, из которых состоит верхний слой почвы, нефть и газ. Согласны?

– А султан Мадагаскара пообещал, что отрубит вам голову, едва вы попадете в его владения, – продолжал весьма информированный мажордом Лау.

– Отнюдь не голову, – отразил выпад Индиана.

– Тогда, значит, руки.

– Если бы руки… – профессор смущенно закашлялся, глядя куда-то вниз. – Ладно, это неважно. Мы с султаном не поделили вовсе не археологические ценности. Я его кое в чем опередил. Хотя, надо признаться, получилось недоразумение.

– Также как и сейчас, – закрыл вопрос Ананд Лау.

Однако разговор на эту тему поддержало совершенно неожиданное лицо. Причем, высокопоставленное.

– Я тоже слышал о Фаги, – вклинился малец-раджа. – И долгое время считал – это лишь сказки, которыми пугают детей, чтобы они не бегали далеко от дома. Но потом выяснил, что культ Фаги действительно существовал. Воистину отвратительный культ для всех, кто поклоняется и Шиве, и Вишну. Мне стыдно за то, что происходило здесь несколько столетий. И я уверяю вас – это никогда не повторится в моих владениях.

– Если я обидел вас, то прошу прощения, ваше высочество, – торжественно объявил Индиана. Малыш Зелим показался ему совсем непохожим на тех, кто приложил руку к кровопусканию в окрестностях Дхангархи.

После того, как инцидент был исчерпан вмешательством правящей особы, наступило время десерта. Возбужденно хихикнул сосед Лилиан, гурман внушительных размеров. Измученная женщина встревожилась, морально готовясь к очередному удару по психике.

Подготовка не слишком помогла. Ведь десерт состоял из обезьяньих голов со снятыми черепными крышками. То есть вместо сливочного мороженного подали сладкие охлажденные мозги. Посмотрев на ухмыляющуюся обезьянью физиономию, Лилиан не выдержала и свалилась в обморок. Ее моментально унесли в покои, чтобы не портилась картина пиршества.

После завершения праздничного обеда-ужина Индиана решил навестить сраженную гастрономическими ужасами компаньонку.

– Расскажете потом, как утешали даму, – напутствовал его бывалый Клопик.

Когда Индиана постучал в высокую дверь из красного дерева, «больная» почему-то открыла сразу, как будто дожидалась его на пороге.

– У меня есть кое-что для тебя, Лили.

– У тебя нет ничего такого, что могло бы меня заинтересовать, – кичливо произнесла она.

– Напрасно ты так думаешь, – многозначительно возразил Индиана.

Он достал из-за спины тарелку с нормальными фруктами и хрупнул яблоком. Она бросилась на сочную мякоть, как летучая мышь, чуть не отхватив Индиане палец.

– Пожалуй ты не такой уж и плохой человек. Если я выйду замуж за какого-нибудь раджу, ты можешь смело претендовать на пост главного придворного раба. Обещаю пороть тебя нечасто.

Лилиан смотрелась хорошо в индийском халате. Совсем не так, как в Кхорлаке. Голос ее стал почти мелодичным, волосы светлыми и мягкими, глаза прояснились и набрались яркой голубизны. Индиана отметил, что мисс Кэмден пробуждает в нем недвусмысленные чувства. Кроме того, на ее шее откуда-то появилось и стало поблескивать ожерелье из крупных изумрудов.

– Это тебе тот жирняга в чалме подарил?

– Жирный не жирный, а подарки даме он делает на свои доходы.

Оказалось, кое-какие вещи доктора Джонса все-таки задевали.

– Для феодала доход не проблема, милая, надо только лишний раз пройтись плеткой по худым задницам своих подданных. Между прочим, мой дедуля в Гражданскую, во главе негров…

– Знаю, грабил плантаторов-южан, а на вырученные средства пил, не просыхая, «бербон» до конца своих дней, – в грубой форме перебила «милая». – Меня тот дядька в чалме, между прочим, в гарем приглашал. Обещал кормить птичьими языками и сдувать соринки.

– Работа в гареме опасна. Соглашайся, если тебе оказали доверие, только не забудь застраховать свою голову. На случай отделения ее от тела… Ты спать, что ли, в этом ожерелье собираешься?

– В нем, и больше ни в чем. Это тебя шокирует, доктор Джонс?

– «Больше ни в чем». Жалко тебя, вдруг какая-нибудь многоножка по телу проползет. От нее след на всю жизнь, который даже после смерти останется… – несмотря на страшные слова Индиана думал о другом, более приятном. – А вообще, меня ничто не может шокировать. Ведь я ученый. Озадачить – другое дело.

– Как ученый, ты получаешь знания из опыта?

– Всегда, Лили.

– И какой опыт ты хочешь поставить на мне сегодня, десять лет спустя после того, первого? – женщина несколько подалась вперед бюстом.

– Среди прочего я исследую ночную жизнь животных, – скромно определился ученый.

– Иначе говоря, ты хочешь узнать, что я кладу на подушку, голову или ноги, на каком из боков сплю? – все таинственнее улыбаясь, промурлыкала Лилиан.

– Нет, я изучаю способы привлечения самок и самцов, брачные игры, виды оплодотворения…

– Уверена, что в собачьих свадьбах у тебя большой опыт, – неискренне осудила мисс Кэмден.

Они поцеловались впервые за десять лет. Это понравилось доктору Джонсу, который достаточно долго не участвовал в боях на сексуальном фронте. Не десять лет, конечно, и не со времен визита в султанат Мадагаскар, но все-таки… Похоже и ей понравилось. Во всяком случае, она сказала:

– Извини, что я была неласкова, бранилась… Со мной, наверное, трудно.

– Ничего-ничего. У меня бывали эпизоды и похуже, – простодушно признался археолог. – Однажды в доме терпимости на Копакабана… ладно, об этом потом.

Женщина почти не обращала внимания на суть слов, она уже плыла в сладком тумане грез.

– Зато ты не знаешь, может ли быть лучше. И без меня это вряд ли станет тебе известно.

– Как ученый, я ничего не могу утверждать заранее, а-приори. Твое предположение, Лилиан, надо проверить эмпирическим путем. Пожалуй, к утру все станет ясно.

Индиана решительно закрыл за собой дверь номера, вернее, покоев. А Лилиан, напротив, тут же распахнула закрытые было створки.

– Ну ты, орангутанг! Я не такая доступная как тебе кажется.

– А я, получается, доступный? – доктор Джонс задался риторическим вопросом, после чего направился на выход, развивая тему. – Обычно я устраиваю конкурс среди претендующих на меня женщин, чтобы узнать, какая самая достойная. Между прочим, очень серьезный конкурс.

– Ты просто не хочешь признаться, что заплесневел, прожив без меня эти десять лет.

Индиана решил быть твердым, но в меру конечно.

– Если я очень понадоблюсь, тебе известно, куда бежать.

– Через пять минут ты будешь ломиться в мою дверь. Мы оба это знаем, – веско предупредила Лилиан.

– Через пять минут я буду сладко спать. Хрррр…

Индиана вернулся к себе. Даже переоделся, запихнув чужой смокинг под кровать. Но вместо того, чтоб отходить ко сну, принялся смотреть на часы. Если не пять минут, то сколько надо для приличия? Семь? Нет, это еще неприлично. Однако же – «придворный раб», чуть ли не евнух. И кто это говорит Индиане? Забулдыга мисс Кэмден, пьющая на спор с шерпами! Вполне вероятно, что она не знала меры и в половом вопросе. «Орангутанг»… Кстати, орангутанги – очень милые и скромные животные… Нужно проучить жадную распущенную бабенку. Напрячь волю и проучить. Йога должна в этом помочь: вначале глубокое расслабляющее дыхание, затем энергия направляется снизу вверх. Снизу вверх… Нет, совсем не то поступает в голову снизу. И в правое, и в левое полушарие, и в спинной мозг. Необходимо тщательнее контролировать ментальные образы.

Наконец, профессор понял, что йога бессильна, как туман, а мисс Кэмден, скорее всего, сейчас общается с бутылкой. Возбуждает это ее или наоборот успокаивает? Пока он тщательно взвешивал разные доводы, случилось кое-что неприятное.

На его горло легла удавка.

Фаги! Душители свободы вообще и душители тела в частности. Это их прием, накинуть на горло шелковый шнурок, и оп-ля. Гость раджи успел подумать об этом, потому что шея у него была крепкая. Он сумел протащить врага вперед, а потом, резко присев, бросил его приемом греко-римской борьбы набок. Увы, здоровяк-убийца не отпустил удавку – видимо, хорошо поднаторел в душительском мастерстве. Он даже смог подняться. Еще немного, и все… В бессмысленно мечущиеся руки археолога попался металлический кувшин стиля «бидри» с серебряными аппликациями, которым он и влепил душителю в лоб. Тот немного обалдел, тогда Индиана, приподняв его локти, попробовал швырнуть приемом джиу-джитсу через себя. Но душегуб был цепким, как бульдог, и ловким, как пантера. У более худого борца подкосились ноги под массой бросаемого тела, и он упал на ковер. Подлый незнакомец вновь оказался за спиной у доктора Джонса.

Сквозь запертую дверь прорвались гневные слова Лилиан.

– Ну, мистер Джонс, эту ночь ты никогда не забудешь! Я просочилась у тебя между пальцев! Спи спокойно, надеюсь тебя не будут мучить кошмары! Я могла быть самым интересным твоим приключением!

Доктора Джонса кошмары не только мучили, но уже добивали, поэтому вместо слова «помоги» из его передавленного горла вылетело лишь слабое «и-и-и-и».

Палец, засунутый под шнурок, помогал все хуже и хуже. Голова наливалась тяжестью и пухла, в глазах темнело и темнело… Незадолго до наступления непроницаемой ночи, Индиана удачно двинул назад затылком и попал душителю в переносицу. Это называется у чикагских гангстеров «датским поцелуем». Удавка ослабла, тогда Индиана, чуть развернувшись, врезал душегубу локтем в солнечное сплетение, и тылом кулака – по горлу.

Враг чуть-чуть раскис, не более того. Возможно, поединок продолжался бы долго и неизвестно чем закончился, если бы не прекрасная ваза. Это очередное произведение искусства было нахлобучено на голову неприятеля. Размеры обоих предметов прекрасно сочетались. Оставалось повернуть вазу вместе с головой налево, и еще налево – до хруста. Душитель пал.

Индиана поспешил в покои мисс Кэмден. Это было недалеко – напротив. Она подпрыгнула на постели и закудахтала с неприкрытой радостью.

– Наконец-то! Будь нежен со мной, будь аккуратен, как с фарфоровой статуэткой…

Но сейчас совсем другая задача стояла перед долгожданным гостем. Новый душитель мог прятаться в этой комнате или же в любой момент пожаловать сюда через потайной ход. Однако мисс Кэмден явно не понимала сути метаний профессора по ее покоям. Возможно, она посчитала его слегка поддатым или обкурившимся опия.

– Да вот же я, Инди. Ку-ку!

– Здесь никого нет, – хрипло протянул доктор Джонс.

– Я здесь, – ласково возразила женщина.

И тут ему показалось, что мелкие цветы в приземистой вазе у изголовья кровати слегка колышутся, будто от сквозняка. Однако окно было плотно закрыто, чтобы комнату не навещали противные южные насекомые и зверюшки покрупнее, вдобавок оно находилось в стороне.

Тогда внимание переключилось на шикарную кровать. После тщательного осмотра профессор несколько раз прыгнул на нее, даже попробовал оторвать от пола.

– Инди, все в порядке, – забеспокоилась мисс Кэмден. – Крепкий станок. В крайнем случае, мы можем перебраться на ковер.

Настойчивый археолог опустился на колени, его взгляд притянулся к ножкам кровати. Они представляли собой голых бронзовых дамочек и тоже нуждались в проверке.

– Эй, отпусти их! Вот я, ну вот же я, – несколько раз напомнила удрученная женщина, сделанная из живой плоти, и поманила к себе рукой. Ей казалось, что дела доктора Джонса совсем плохи. Но стоило повернуть одну из бронзовых фигурок вокруг оси, как кровать вместе с частью пола вдруг двинулась вниз.