"Сказание о маге" - читать интересную книгу автора (Гуров Александр Владимирович)

III. Во имя матери-Церкви!

Вчера вечером я повстречал смерть. Она приходила за мной. Я не обращал на нее внимания, я надеялся, что смогу совладать со Старухой, это всегда получалось, но не сегодня. Я очень долго убегал от нее, но она все-таки нашла меня. Я погиб, я чувствовал, как холодные длинные пальцы Старухи вползают в мое тело, выискивая душу, а я не был в состоянии сопротивляться этому. Боролся, но смерть оказалась сильнее меня. Я погиб… погиб…

Но я воскрес! Это было еще ужаснее смерти. Я мчался не по белому и светлому туннелю, как говорят те немногие, побывавшие на том свете, я продирался через сплошной мрак. По спине водили острыми когтями неведомые звери, они изорвали мою кожу в тщетных попытках целиком сорвать плоть. Казалось, еще чуть-чуть и я сойду с ума, все близилось к этому, но вдруг я услышал чей-то противный грубый голос, он позволил мне выбирать. Список был не велик, либо огни преисподние, либо искупление грехов, что, скорее всего, не спасет меня от ада, и отправит туда все равно. Но я выбрал второе, ибо не был сейчас в состоянии терпеть непередаваемой боли, которую мне причиняли создания Пути.

Я вернулся на землю…

Передо мной кружила все та же смерть, издавая жуткий бессильный стон. Я до сих пор чувствовал боль в спине, чувствовал, как по ней стекает кровь. Только это сейчас доказывало мне, что я не сошел с ума.

Я встал и пошел, смерть отправилась за мной, по-прежнему пытаясь забрать мою душу.

Я шел по старой мощеной улице небольшого городка Карафен, за мной следом ползла над землей смерть. Я знал, что должен искупить свои грехи, но не знал какие и как…

…Из дневника Дерека Соудгарда

* * *

Путь к тайнику был неблизок-недалек. Единственное ощутимое неудобство — дорога петляла горными хребтами и идти пришлось пешими, ни одна лошадь не смогла бы пройти по буеракам и склонам, на которых лежала тропа. Нередко приходилось ползти вверх по едва ли не отвесным скалам. В другие моменты звериная тропка выравнивалась и появлялась возможность насладиться великолепными пейзажами. Уносившиеся в поднебесья скалы; великолепные кустарники, вросшие в каменные глыбы, зеленые и цветущие разноцветными соцветиями, свежо-ароматные; небольшой водопад, шумно выбивающий брызги.

Но снова пришлось взбираться на склон и красоты остались лишь в памяти, все внимание вновь приковалось к скалам. Надо было вымеривать каждое движение, каждый новый шажок, каждый перехват рук и смещение центра тяжести. Одно неверное движение и сорвешься в бушующую водную бездну, ощетинившуюся подводными рифами.

После очередного подъема вокруг распростерлось широкое плато, изукрашенное зеленными травами и душистыми цветками всех цветов радуги и ее оттенков. Новых склонов и взгорий не предвиделось.

Переводя дух, маг решил прервать царившее несколько часов молчание.

— Я не хочу говорить обидных для тебя слов, но инквизиция — это далеко не святой орден, как они себя называют, — говорил Эдерс, — Я сказал тебе это лишь потому, что считаю тебя выше всех тех унизительных вещей, которые творит Церковь. Она уже давно перестала быть примером для подражания, она стала карающим органом, который наказывает без исключения всех, будь ты обычный крестьянин или и впрямь ведьмак. Руки Матери Церкви умываются в крови, а ее служители свято верят, что творят добро, не замечая своих грехов.

Слова о грешности произвели на Дерека немалое впечатление, Эдерс даже увидел странный блеск в глазах инквизитора. Этот отблеск света был настолько фанатичным, что Айдиё даже немного испугался Соудгарда.

— Продолжай маг, я хочу знать, какие именно грехи, на твой взгляд, творят святые братья, — как-то погружено в непонятные даже для мага высшие сферы сознания, проговорил Дерек.

— А как ты думаешь, убийство — это не смертный грех? — поинтересовался Эдерс. — Конечно, я не святой и не большой знаток божьих канонов, но, по-моему, любая вера отвергает братоубийство.

— Возможно, ты и прав, — совсем углубляясь в неведомые раздумья, ответил инквизитор. — Но ведь мы отчищаем землю от зла, убивая ведьм и колдунов.

— Вы ведете себя, словно зомби! — отрешенно воскликнул Эдерс, — Или, может, ты считаешь себя сверхчеловеком, если тебе позволено отнимать жизни, а другим нет? Какая разница, убивать ради света, или убивать ради тьмы, ведь убийство остается убийством. Или взять, к примеру, меня, я маг, а те, кто не сильно разбирается в магии, может с твердой уверенностью сказать, что я колдун. После этого ко мне ворвется сотня инквизиторов и схватит меня за колдовство, смертная казнь в этом случае не замедлит себя ждать, а ведь я даже не колдун.

— Но есть же и колдуны, — ходя вокруг бездны, в которую Эдерс пытался сейчас выкинуть все мировоззрения инквизитора, продолжал бороться, правда опустив руки, Дерек.

— Хорошо, — продолжал свое маг, — из сотни казненных два или три будут колдунами, а что же с остальными невинными? Разве их смерти окупают смерть двух колдунов? Да и вообще, кто сказал, что колдуны творят зло и сеют хаос на вашей земле? Я могу назвать тебе с десяток темных магов, которые используют свое ремесло, чтобы успокаивать ходячих мертвецов. Они делают это не во имя зла, этим они помогают другим. В живых из этих колдунов остались только двое, шесть из них пало от рук инквизиции. Не плохая статистика?

— Я не знаю, что тебе ответить маг, я с самого рождения служил церкви, с самого рождения она учила меня жизни, я — сын церкви, живой пример ее воспитания… — задумчиво пробубнил Дерек.

— И поэтому Церковь заставила тебя убивать? — отпарировал Эдерс, — Поэтому она твоими руками свершает мнимое правосудие, хотя право судить — право Господне, не твое и не Папы.

Последняя фраза мага просто разбила все внутри Дерека. Все, чем он жил, все, что он свершал, для него теперь было злом. Ведь маг прав, он не имел права убивать, Церковь не имела права заставлять это делать, ведь она сама нарушала этим свои же каноны.

— Я злой человек, — еле сдерживаясь, сказал инквизитор, — я великий грешник.

— Не стоит винить себя, во всем этом виновата Церковь, — понимающе осведомился маг.

— Что мне теперь делать? Как мне искупить свои грехи? — впадая в истерику, запричитал Дерек.

— У тебя еще достаточно времени, чтобы все изменить…

— Уже слишком поздно. Все потеряно, — предрешено мямлил инквизитор. — Надо было выбирать огни ада. А теперь все кончено. Для меня больше нет веры, нет Господа… жизнь грешника. Пламя тартар… искупление… — захлебываясь в слезах, ныл инквизитор.

Эдерс уже стал сомневаться, что поступил правильно, разубедив Дерека в его святости перед Господом. Маг не сильно-то и верил в существования Бога, но, отдавая должное любой религии, когда-то давно прочитал и Эваглию, изучил некоторые каноны божьей веры.

Неожиданно для Эдерса, истерика и плаксивость Дерека исчезли. Инквизитор выпрямил спину, расправил плечи. Маг снова увидел ту непонятную силу в Дереке, она выплескивалась из него сплошным потоком. Эдерс уловил в ней зачатки Силы, но явно не магической, какой-то иной, в астрале она выглядела как ослепляюще-белый поток света. Айдиё не встречал подобное проявление Силы ни в одном из людей, поэтому немного насторожился, уж слишком быстро из плаксы Дерек перерос в нечто сильное и сверхъестественное.

— Тебе туда, — абсолютно спокойно сказал инквизитор, указывая на небольшую пещеру пальцем. По его лицу еще стекали капли слез, но голос звучал, как металл, даже привычная гнусавость куда-то исчезла.

— Еще, Дерек, почему инквизиция, чтобы добыть кристалл, посылает в эту пещеру именно меня? Неужели, Церковь не могла сама забрать его? — напоследок поинтересовался маг.

— Инквизиция еще не научилась бороться с феерическими драконами, — словно зомби ответил Соудгард.

Все стало потихоньку проясняться. В пещере обитал дракон, причем не обычный дракон, а знающий абсолютное волшебство.

"Пусть он знает свое, а я буду знать свое. Моя магия тоже не так плоха, чтобы бояться понапрасну, чтобы трусить перед самой победой, перед самой заветной целью!" — хаотично подумалось Эдерсу, когда он уже скрывался от дневного света в темной и мрачной пещере.

Дерек смотрел, как силуэт мага ускользает в темноте гротескной, похожей на огромную пасть исполинского чудовища, пещерной щели. Инквизитор странно и неразборчиво бормотал, про смерть и грехи, про молитвы и служение Господу. Последним, что вырвалось у него с языка, пожалуй, самое внятное из всего им сказанного, было что-то похожее на: "Все равно я должен это сделать!".

Не выполняя приказ Папы, Дерек уходил прочь от Пещеры Дракона. Он не станет ждать мага, который может и выполнит свою миссию, может и сгинет в бою. Но он, Дерек Соудгард, не будет высиживать перед входом в туннель два дня, словно курица на насесте, чтобы сообщить о провале. Он уходит сейчас, есть у него на то причины, или нет, он отказывается выполнить приказ, полученного от верховного служителя Господа…

…Айдиё Эдерс воспользовался вполне мирным заклинанием, пустил в пещеру солнечный свет. Вмиг стало светло, будто ты под открытым небом в середине дня. Хотя на улице уже постепенно надвигалась ночная мгла.

Чтобы излишне не утруждать себя, Эдерс параллельно расчистил путь, лезть через каменные завалы, буераки и выбоины не сильно хотелось. Теперь складывалось впечатление, словно маг шел не по темным нехоженым туннельным путям, а по мощенной городской площади в ясный солнечный день.

Все эти ненужные траты Силы, были лишь для того, чтобы успокоить себя. Предстояло встретиться с противником огромной силы. Пожалуй, даже Архариус с мощью кристалла был задачей попроще. Волшебные драконы сильны тем, что после гибели каждого, их сила не уходила в мир, не растворялась в астрале, а делилась поровну между выжившими особями. А, как известно, феерических драконов осталось очень мало, живых можно было пересчитать по пальцам одной руки. Значит, Силы у предстоящего противника хоть отбавляй. Прибавить к этому почти полную иммунность к враждебной магии, совсем враг становиться непосильной ношей, даже для изощренного и великолепного — не по годам — мага-воина Эдерса.

Но Айдиё не хотел думать об этом. Привычка решать проблемы по мере их поступления косвенно, но помогала.

Свет в туннеле начинал тускнеть, стали появляться трещины в магически замощенной дороге. Враг был все ближе. Эдерс чувствовал, как его магия слабеет, как отступает перед чьей-то более могущественной рукой, или лапой. Какая разница?! Все равно идти больше некуда. Назад дороги нет, не из-за стыда и задетого авторитета, и то, и другое маг не любил выставлять на показ, а из-за того, что его миссия слишком важна, чтобы отступать в решающий момент. "Чем меньше о тебе знают, тем лучше. Ты не герой в светлых доспехах, который вселяет страх в сердца врагов, ты маг, больше похожий на скрытного шпиона, не желающего разоблачения. Тебе не нужна известность, она не поможет тебе, только навредит. Будь осторожен, и да поможет тебе Суммариму…" — вспомнились прощальные слова друга и наставника Дас Диаса Иззидара.

Эдерс вышел в светлый зал с ровным, отполированным полом. Но свет был не тот, который колдовал Айдиё, каменный палас тоже. Здесь магия Эдреса была почти бессильной, дракон глушил ее всю.

А вот и виновник торжества. Смотрит получеловеческим взглядом на своего посетителя. О появление мага волшебное создание знало заранее, об этом не стоило даже спорить. Но Эдерс не сильно и прятался, колдуя свое волшебство во вражеском замке. Ведь все-таки правду говорят: "Мой дом — моя крепость". У драконов это было выражено еще ярче, чем у людей. Магическое создание чувствовало колебания в астрале, которые сделал Эдерс, знало, что придет незваный гость.

— Зачем ты пришел? — зазвучал в голове мага женский голос, стальной, но в тоже время певучий.

Драконы не знали языков, они не могли говорить. Обычно, так, как привыкли люди. Они говорили ментально, прокладывая ток своих мыслей прямо в голову своим собеседникам.

— Мне нужен кристалл, ты это знаешь и без моего ответа, — также телепатически ответил Эдерс. Ментал — его стихия, в ней он чувствует себя, как рыба в воде.

— Да, я знала, — изображая тоску, ответил дракон, нет, ответила драконша. Какая сила! Эмоции в ментале не так-то просто отразить! — Ты не первый, думаю, и не последний.

— Думай, что хочешь, Великое Создание, — тоже вкидывая в ментал надменные нотки в голосе, сообщил маг, уровень Эдерса позволял ему с легкостью передавать эмоции даже в телепатической среде.

Дракон искренне улыбнулась. Точнее казалось, что она это сделала, когда напрягла мышцы рта.

— Вижу, на этот раз ко мне пришел не просто мальчик из подворотни, хотя мальчиком я тебя назвать все же могу. Зачем тебе кристалл? Ты не похож на служителя церкви, не похож ни на демона, ни на бога. Я вообще не знаю, на кого ты похож, столь юн, но столь же и силен, — с немалым уважением проговорила женщина-дракон.

— Я с удовольствием рассказал бы тебе свою судьбу. Но история долга, а мне надо спешить. Каждый день на счету. А, чтобы выполнить свою миссию, мне нужны кристаллы. Все. Знаю, один из них у тебя, — сам немного поддаваясь грусти сказал Эдерс. Маг впервые виделся с драконом, впервые говорил с ним, а ведь эти существа знают довольно много, пусть и не все, но все же побольше самого Айдиё. — Мне действительно жаль, что я не могу с тобой поговорить, у меня просто-напросто нет времени, — секунду спустя, добавил маг.

— Если ты погибнешь в безнадежной схватке, — а твоего, даже столь большого таланта все равно не хватит, чтобы победить меня — то у тебя не станет больше времени. Пойми: я не отдам кристалл.

— Он нужен не мне, он нужен Миру, он нужен Суммариму, чтобы защитить людей от нависшей над ними угрозы, — понимая, что эти слова все равно лишние, что дракону не будет жаль все тех людей, которые веками истребляли драконий род, зная все это, Эдерс не нашел в себе силы, чтобы не сказать истинную свою цель, свою единственную правду.

— Что же сделали для тебя люди, чтобы ты так рьяно защищал их мирный сон? — только и сказала женщина драконьего племени, немногая из уцелевших.

— Я человек.

— Ты маг, не человек.

— Моя мать была простым человеком. Я вырос в чреве человека. Меня впервые взяли человеческие руки, когда я вышел в этот мир. И теперь я не могу спокойно наблюдать, как Сераф[1] гибнет, забирая с собой людские жизни, — в сердцах ответил маг.

— Это твой выбор, — сказала дракониха, принимая боевую позу, — Начнем?

— Начнем… — ответил Эдерс, доставая из-за спины свои верные клинки. В этом бою он больше наделся на них, чем на свое волшебство. Впервые за многие годы.

Несколько минут соперники стояли, не начиная бой. Каждый ждал первого шага противника, не предпринимал никаких действий. Первым атакующим все же оказался феерический дракон…

На Эдерса с трех сторон в один миг нацелились сразу три феербола, больших, даже огромных, превосходящих рост мага в несколько раз. Не прибегая к помощи магии, Айдиё ловко увильнул от всех, его не задело даже краешком огненного облака.

— Проверяешь? — неохотно спросил Эдерс, феерболами пользуются даже самые слабые маги, пусть и не таких гигантских размеров.

— Почему бы и нет?

— Кошка любит играть с мышкой, но главное осознавать кто кошка, а кто мышка… — делая ответный шаг, осведомился Айдиё.

Эдерс не использовал нападающих заклинаний — они вряд ли бы смогли убить, или хотя бы серьезно повредить дракону — феерическому дракону! Напуская в светлый зал туман войны, на мгновения ослепляя противника, хотя себя тоже, маг, воин помчался к созданию огромных размеров. Сверкнула сталь. Один раз, другой, третий. Брызнула алая кровь, с явным оттенком светло-голубого.

Туман быстро рассеялся, Эдерса сбило, словно молотом, какое-то заклинание. Вовремя поставленный щит Абсолюта выдержал удар, но после этого моментально рассыпался мириадами невидимых в мире людей искр. Мага отнесло в другой конец пещерного зала, но он остался стоять на ногах.

"Опять пещера, опять бой… все повторяется, как во сне" — запоздало подумалось Айдиё.

Эдерс видел, как дракон истекает кровью. Такой чистой и светлой, чем-то походившей на эликсир вечной молодости, или Эликсир Жизни, ведь кровь дракона, Королевы Драконов входила в ингредиентную часть этого зелья, секрет которого хранился в далеком от этого мире.

Маг не хотел продолжать схватки. Но ничего другого не оставалось.

Дракон ударил. На этот раз по драконьей традиции, извергая чистое, истинное пламя, не такое, которым людям греют свои жилища, не такое, которое подарил им Промит, не ярко-оранжевым, а истинным пламенем — светло-голубым.

Эдерс спрятался за клинком. Гиперборийская сталь, словно щит образовала некое поле вокруг себя, которое было невосприимчиво к чистому пламени. Эта сталь не подвержена такому огню, но это не магия, лишь физическое свойство «Великого» метала, который способен разрубить даже естскую сталь.

Айдиё метнул один из клинков в дракона, чтобы сбить с толку. Это подействовало. На ходу возвращая оружие обратно в руку, маг стал рубить дракона по тем же местам, что и до этого, чтобы не дать баснеписанной драконье регенерации затянуть раны.

Новым потоком хлынула чистая ало-голубая кровь.

Дракон издал неистовый рев. Но почему-то Эдерс знал, что это не посмертный стон, а вопль разъяренного зверя, которого посмели покусать надоедливые комары.

Айдиё продолжал одаривать дракона колкими, словно иглы, ударами. Но игла не лишает жизни, лишь в редких случаях. Что-то подсказывало, что это не один из них.

На Эдерса со всех сторон начал давить непонятных холод, но он исходил не извне, это не было магией дракона, или какой-то его частью. Холод исходил из внутреннего кармана дорожного плаща.

Ах, да! Как же он мог забыть, что там находиться добытый в преисподние кристалл.

Догадка, и в одно время ключ к победе, пришла немного запоздало. Волна магии заползла в тело, останавливала кровь в жилах, замораживала жизненноважные органы, затуманивала рассудок.

Сознание поглощал мрак. Маг успел сказать последнее заклинание и ударить клинком в разъяренного дракона, после чего погрузился в темноту безосознанной мглы.

Эдерс пошатнулся и рухнул на каменный пол…

Поединок закончился…

Маг умирал…

Но проигравших было двое…

Сила смертной магии, которой в последний раз все же успел воспользоваться Эдерс, медленно убивала дракона. Пожирала саму жизнь внутри вечного существа, передавала ее произнесшему заклинание.

Вся Сила, некогда принадлежащая драконьему племени, вливалась в умирающее тело мага, наполняла его истинной магической Силой.

Эдерсу возвращалась его жизнь, ценой гибели дракона. Недавний противник и соперник мага таял. Толстую драконью кожу, органы, мышцы и мясо разъедало, словно кислотой. Казалось, что за несколько секунд дракон переживает все годы, стареет, словно человек, за каждое прожитое мгновение.

Вот от вечного создания не осталось ничего, кроме огромного скелета, ничего кроме сердца. Оно билось все медленнее и медленнее, постепенно изменяясь, меняя форму, отвердевая. Стали вырисовываться грани, вскоре стал меняться и цвет, красное сердце начало немного тускнеть, появился розоватый оттенок. Все… Процесс трансформации завершен. Драконье сердце превратилось в кристалл, нежно-розовый, правильной грациозной формы.

Так вот, откуда драконы черпали Силу, так вот где заложен секрет их истинного волшебства — кристалл жизни. Его энергию вечные существа мирно делили между собой, не выпуская ни части в обычный мир, в астрал. Значит, вот кого ты убил Эдерс — Королеву волшебных драконов, последнюю в своем роду. Ты — преступник, которому никогда не будет оправдания, ты лишил жизни последнее Великое Существо, закончил род драконьей династии. И этому не будет оправдания! Спасение людей, ценой более сильного рода — непростительно! Твоя душа будет вечно носить на себе клеймо убийцы Королевы Драконов, последней в мире Сераф!

Эдерс встал на ноги, пересиливая легкое головокружение. Медленно подошел к кристаллу, неохотно переступая через светло-белые кости дракона. Взял кристалл, проговаривая какое-то заклинание. Магия давалось на удивление легко. Сила внутри человеческого тела вырастала, как гриб, после осеннего дождя.

Кристалл нежно обжог руку. Именно нежно. Эдерс еще с детства помнил, что значит истинный ожог, что значит боль, обжигающая руки. Он чувствовал ее, когда впервые брал клинки, отцовские клинки, инициированные на одном хранителе, на одном хозяине. По сравнению с той болью, ожог от кристалла был нежный, словно опускаешь руку в горячую воду, не кипяток, и, хоть и медленно, но привыкаешь к температуре.

Кристалл в руке, другой всегда "под рукой". Заклинание. Свет, ровный пол. Можно идти обратно.

Еще одно задание сделано. Вспомнилась заложница, которую он оставил инквизиторам. Последние дни маг редко думал о Надин, пытался лишний раз не напрягать свои нервы. Теперь же мысль о ней стала слишком уж унылой, тоскливой, бьющей прямо в сердце.

Скоро он вновь увидит ее.

Что с ней? Как она? Как отреагирует Папа на то, что его одурачили? Выманили тайну схрона и не отдали содержимого тайника?

* * *

Наконец, я понял свои грехи.

Но замаливать их перед Богом не было смысла, ведь именно во имя Господа я и мои побратимы свершали эти грехи. Мой разум был затуманен, раздавлен волей Папы, но не Бога. Я делал то, что приказывал мне святой отец, считая, что это путь к Господу нашему, но я ошибался, ошибались мы все. Вся святая инквизиция на деле прогнила до мозга и костей, никто из святых братьев уже не сохранил в своей душе света, за которым должны были следовать простолюдины, дабы избавить свои души от грехов, ибо инквизиторы сами утопали в грешности, как в женщинах восточные ханы. Я был такой же, как и они, я был среди них, в их рядах! Я вместе со всеми творил зло, оправдывая себя благими намерениями! Но дела и желания не всегда ходят рука об руку, иногда — так, как получилось сейчас — они выбирают себе разные дороги. И я выбрал те тот путь.

Дважды…

Я решил избавить свою душу от смертных грехов, свершив другой, но не менее страшный. Я пошел на убийство, пошел, засучив рукава, обдумав каждое свое действие в той, или иной ситуации. Я сделал так, как учили меня духовные наставники. Я помнил их «добрые» советы: "Твердый расчет — залог успеха", "Сила не в мышцах, а в голове", "Сильные погибают от рук слабых, если не предвидят непокорности, поэтому будь силен и предвидь поступки врага". Все это те многообразие поучений, которыми святые братья пичкали еще неокрепших духом, телом и разумом подростков. Я был одним из таких подростков, одним из тех, кого воспитала Церковь.

Но меня не собирались делать священником, ими становятся дети богатых родителей, а не сироты, поэтому мне перепала участь инквизитора.

Церковь — свята, но она учила убийц, хотя и не подозревала о том, что когда-нибудь ей самой предстоит с ними повстречаться…

Из дневника Дерека Соудгарда

* * *

Эдерс не обратил никакого внимания на то, что Дерека нигде не было, хотя тому было приказано находиться у входа в пещеру до возвращения мага или по прошествии двух дней. Срок еще не истек, а инквизитор уже куда-то испарился. Кто знает, может, Дерек просто посчитал, что никому, даже посланнику церкви не справиться с волшебным существом. Действительно, кто знает?

Сейчас Эдерс уже подходил к городу, в котором расположилась резиденция Папы — Святая Церковь.

Повсюду шныряли люди, какая-то странная, звериная радость красовалась на их лицах, словно голодному псу с неба свалился кусок баранины, и он с превеликим удовольствием стал его пожирать.

У Айдие катастрофически не было времени. Дни, отведенные на выполнение миссии, подходили к концу. Совсем скоро в Сераф пожалуют те мрачные исполинские существа, против которых он будет сражаться, он и его верные друзья. Но для победы нужны все пять кристаллов, созданные великим Суммариму. Эти кристаллы были ровесниками Земли и имели необычайную силу. Именно на эту Силу и надеялись посвященные в тайну ментальной магии.

Всего кристаллов было пять, два из них удалось найти Эдерсу, один изначально принадлежал ментальным магам и находился сейчас в Замке Забвения под охраной и защитой Дас Диаса Иззидара, два последних — дело Эо Дельтореса. Айдиё было интересно, чем закончились поиски последнего, пусть Эо и не был такого высокого уровня, как Эдерс, он тоже умел немалое, впрочем, как и любой из четырех магов разума, точнее, из трех, выживших. Память Мио Фелесу. Пусть его душа упокоится с миром.

Кристалл "Перворождения природы" друиды согласились отдать сами, узнав, что цели магов чисты и носят благие намерения для всех на этой земле. Кристалл стихий Дельторесу придется выбороть своими силами, но элементалии уже давно утратили свою первоначальную силу, поэтому поход в Круг Стихий для Эо должен оказаться легкой прогулкой.

Айдиё вернулся в реальность, оставив мир грез и размышлений позади. Помог ему в этом, спешивший на центральную площадь, вышибала. Здоровенный широкоплечий мужик со всего разгона врезался в замечтавшегося мага, после чего покосился на него, сидящего в дорожной пыли, и что-то недовольно пробурчал.

— Да что происходит?! - вставая и хватая за руку пробегавшего мимо мальчишку, нервно спросил маг.

— Инквизиторы казнят инквизитора! — восхищенно прокричал мальчик, после чего вырвался из рук Эдерса и побежал дальше.

Айдиё застыл в оцепенении. "Как такое может быть? Инквизиторы — инквизитора? Впервые о таком услышу!" — непонимающе пробубнил себе под нос хранитель кристаллов.

Желая убедиться в правдивости мальчишеских слов, Айдиё проследовал вслед за ним и необычайно огромным потоком людей, которые все, как один шли на площадь.

Эдерс прямо-таки окаменел от небывалого удивления, когда понял, что люди не врали. Но еще больше поразило то, кого он увидел на эшафоте — Дерек Соудгард, собственной персоной!

Приговоренный, будто не замечая, что вокруг скопился люд, что его жизнь висит на волоске, стоял и пилил яростным взором церковный купол.


— Что произошло? — спросил Айдиё у ближайшего к себе человека.

— Этот осел пытался убить Папу! — сразу с нескольких сторон ответили ему.

— Пытался? — как бы в никуда задал вопрос маг, ему моментально ответили:

— Еще бы! Папа не простой орешек, сразу раскусил этого подавшегося на уговоры Тьмы святошу!

Как не крути, но люди верили тому, кого боялись. Они так открыто говорили, что Дерек — маньяк, а Папа и впрямь наделен благословением несуществующего Бога (пусть простят меня не, кто преклоняется перед этой религией, но у каждого свои взгляды на жизнь). А сколько было таких же, как Дерек? Как только попытаешься поднять кулаки на всесильного врага, как только пойдешь против системы, как только потерпишь поражение, так сразу все против тебя. Даже те, для кого ты все это делал. Вот и сейчас… прискакали людишки на площадь, посмотреть, как казнят инквизитора, но в первую очередь-то — человека. И им не важно, сколько уже были вот так казнены инквизицией, без всяческих на то причин, и даже без обвинений, тем более без следствия. Для этих людишек не важно даже то, что казнили и таких же невинных, как они.

Эдерс вообще не мог понять, что так сильно пугает людей в инквизиции? Да, она имеет власть, у нее есть руки, которые казнят, уши, которые слышат, но даже при таких условиях она же не непобедима! Она просто, словно животные, питающиеся детскими кошмарами и испугами, растет и крепнет, когда ее боятся, лебезят перед ней, как ягненок перед голодным волком.

Может, людям просто не хватает уверенности в себе, в своих силах. Может, им просто нужен герой, который поведет их за собой? Который светом своего меча, своей души, укажет им путь? Может быть… Эдерс, в принципе, сам мог, как по мановению волшебной палочки изменить злую участь этих трусливых людей, спасти их жалкие душонки от инквизиции. Но он не хотел и просто не мог вмешиваться в дела людей, не мог так прямолинейно менять их судьбу. Ведь каждый творец собственной судьбы. Не хотят быть повешенными, не хотят спокойно ходить по темным улицам родного города, не опасаясь, что тебя заподозрят в ворожбе, так пусть берут в руки оружие, пусть идут наперекор всему, даже той же судьбе, прокладывают себе свою. Айдиё не хотел ни мешать, ни помогать людям, они сами должны решить свои проблемы, а сделать это, сложа руки, не удастся.

…Эдерс оставил высокое и вернулся к сущему. Здесь все же было что-то весьма странное. Что заставило такого праведника, как Соудгард, напасть на священника высшей категории, на Иоанна Помпейского?

Размышления Эдерса прервали слова: "Казнить без суда и следствия". Маг щелкнул пальцем. Волна из чистой магии раскидала всех людей вокруг него, тем самым, расчищая место для маневра. Секундное замешательство профоса. Он опускает рычаг. Пол под Дереком проваливается. Инквизитор бросает на мага непонимающий взгляд, мол: "для чего все это? Я ведь виновен и заслуживаю смерти". "Не сегодня" — мысленно ответил ему Эдерс.

Веревка из конского волоса на шее смертника лопнула, словно сто лет лежала в сыром помещении и изрядно прогнила. Магически Айдиё замедлил падение инквизитора, чтобы тот не остался с поломанными ногами ждать для себя новой казни.

С крыш на мага посыпался целый рой стрел. Они сгорели, так и не достигнув цели. В ход пошли мечники и копейщики. Наполненный до предела драконьей силой, Эдерс без труда превратил их оружие в пыль, которая моментально ссыпалась сквозь их пальцы. Маг слышал восхищенную толпу, но она вела себя тише воды, ниже травы, лишь в сердце радуясь происходящему, лишь в их душах Эдерс чувствовал радость, на лицах же нависли тугие маски.

"Как все же сильно инквизиции запугала людей, если они даже боятся показать свои эмоции?!" — с легким недовольством произнес внутренний голос мага.

Но видимо, Эдерс немного ошибался в людях.

Вскрикнул восхищенный мальчик, лет тринадцати, его моментально поддержали остальные. Через секунду вся толпа в рукопашную стала разбивать лица инквизиторам, превращая их в кровавое месиво. Лучники еще трижды пытались атаковать, но все их стрелы превращались в прах еще в воздухе.

Назревала революция…

Оказывается, вот чего не хватало людям, маленькой искорки в море взрывающейся смеси. Это им с легким удовольствием подарил Эдерс. Дерек приподнялся, к нему уже успел подбежать какой-то широкоплечий мужичок. Он уже размахнулся, чтобы разбить одним ударом инквизитору, бывшему инквизитору, пол лица. Эдерс без всяческой магии отдернул руку мужлана, случайно повалив его в дорожную пыль. Затем клинком зарядил по стальным кандалам осужденного. Железо осыпалось на землю, тем самым, освобождая руки Дереку.

— Спасибо, — только и смог сказать он.

Эдерс повернулся в сторону рухнувшего вышибалы.

— Он нам не враг, он пытался сделать то, что требовалось от вас уже давно, причем сам, в одиночку, — присматриваясь и припоминая лицо сидевшего в пыли мужчины, Эдерс добавил: — Теперь мы квиты.

— Надо убить Папу, — словно загипнотизированный осведомился преступник. — Все беды из-за него.

— Не могу с тобой согласиться, но не буду спорить, — отпарировал маг, хватая Дерека за руку и волоча его в сторону Святой Церкви. — Пойдешь со мной, не хочу, чтобы эта разъяренная толпа, когда закончит с остальными, принялась за тебя.

Инквизитор ничего не ответил, лишь машинально закивал.

Эдерс ворвался в церковь, разметая перед собой толстую двухстворчатую дверь огромным феерболом. "Просто, но со вкусом" — подумал Эдерс, перебегая через разлетающиеся окрест щепки. Чем-то он сейчас парадировал феерического дракона. Не хотелось бы, чтобы маг закончил также. А сейчас его магия снова превратиться в маленький огонек внутри, сменяя неистовое пламя. Сейчас его способности станут настолько минимальными, что они уже никак не помогут ему в борьбе с Церковью.

На Эдерса накатился болезненный откат, хоть он и не произнес ни единого заклинания. Маг видел, как чье-то тело сгорает в огненной вспышке, чувствовал, как огонь разъедает его душу. Будучи сильно злым на святых братьев, будучи в невероятной опаске за жизнь своей спутницы, Эдерс наложил, сам того не замечая, очень сложное и последовательное заклятье на дверь, за которой скрывалась Надин. Это заклинание пожирала не только тела людей, но и их души, заковывая в вечные капканы астрала, который никогда не против получения новой души в свои неизмеримые просторы. Произнесенные слова, произведенные магом построения, увеличивали свою силу уже без его участия, вбирали ее из человеческих душ, с каждым новым посетителем становились еще более опасными, более кровожадными. Если в комнату попробуют ворваться еще пять-шесть человек, то заклинание может выйти из-под контроля самого мага, наложившего его.

Не успел откат от первой души миновать болью виски мага, как он ударил с новой силой. Эдерс корчился на полу в лихорадочных приступах боли и отчаяния. Заклинание стремительно росло, забирая и силы мага. А в закрытом мире, это обязательно приводило к откату.

Дерек сомнительно посмотрел в сторону Эдерса. Если магия так больна для мага, так почему же он до сих пор не отказался от этой способности? Инквизитор ничего не знал о магии, не знал о астральных потоках. Поэтому и не догадывался о том, что Святая Церковь является закрытым миром для любой ворожбы, что здесь столетиями молились прихожане и святые отцы, отводя от этого здания злую судьбу.

Дерек попытался поднять мага, но когда тот еще больше изогнулся в приступе боли, оставил эту сомнительную затею.

— Ты спас мне жизнь, маг, теперь я поквитаюсь с тобой. Негоже божьему человеку пребывать в должниках… — проговорил магу инквизитор, но больше для формальности, чем для понимания, после чего схватился за его оружие — отцовские клинки — и пустился в быстрый бег.

Эдерс хотел крикнуть вслед Дереку, предупредить на счет заклинания, но след от инквизитора уже простыл. Святой брат скрылся на ветвистой лестнице, ведущей далеко вверх. Айдиё попытался подняться, но это не получилось. Заклинанию уже не требовалось пожирать души, оно уже росло само по себе, выкачивая из Эдерса силы, подвергая его к жуткому болезненному откату.

Теперь еще и клинки убежали вместе с инквизитором, а ведь только они и могли спасти сейчас мага, избавить, хоть частично от боли, дать силы для еще одного рывка.

А Дерек забежал в какой-то потайной ход и через пару мгновений был уже рядом с дверями в комнату Надин. Рядом с ней столпилась добрая дюжина инквизиторов, профессионалов, не таких, каким являлся Дерек. Но последнего это не остановило, не взволновало ни на миг. Он вырвался из стены, оказывается, тайные ходы есть везде. Потайная дверь тут же захлопнулась, что еще больше создало впечатление, что Дерек вышел прямиком из монолитного камня стен.

Два удара, две головы катятся по полу, разбрызгивая кровь. Сегодня две семьи будут горевать по убитому мужу, отцу, сыну. Но каждый сам творит свое будущее, инквизиторы знали это, когда становились теми, кем были.

Дерек не знал, откуда в нем проснулась такая ярость, такая злоба на всю Святую Церковь. Он уложил еще двоих, прежде чем на него обратили внимание. Десяток удивленных глаз-стеклышек уставились на бывшего инквизитора. Еще одного из них окутала полная тьма, смертельная пелена, когда Дерек зажатыми в руках клинками поочередно полоснул по лицу человека.

Руки страшно жгло, ладони умывались собственной кровью, но это только придавало силы, заставляло рубиться еще быстрее, еще стремительнее, еще умелее. Ведь хочется все-таки выпустить бушующий огонь из рук!

Вмиг в воздухе зависли три булавы, медленно ища цель на темечке Дерека. От них не увернуться, не спастись. Дерек не сможет выполнить данное им обещание, он не сможет помочь магу. В последней попытке спасти свою голову, инквизитор выставил перед собой клинки Эдерса. Закрыл глаза, словно маленькая девочка, которая через пару минут станет взрослой женщиной, после ночных постельных насмешек пьяного мужчины, ставшего ее мужем.

Дерек стоял закрыв глаза, не видя ничего вокруг себя…

Но ничего не происходило, не наносились удары, не слышалось разъяренных криков, все было тихо и спокойно, подозрительно тихо, подозрительно спокойно. Но открывать глаза Дерек не спешил, страшное предчувствие мешало оставаться сильным, страх затмевал глаза лучше век.

Пересилив себя, Дерек расплющил глаза. Инквизиторы лежали на полу в смешных искореженных позах, словно "море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура замри". Вот и сейчас святые братья замерли в позах несуществующих морских созданий.

Из комнаты Надин медленно выползал синий огонь, он начал пожирать одного из инквизиторов, расположившегося в позе морского конька возле опасного места.

Дерек чувствовал, как заливается в стонах душа инквизитора, некогда побратима в борьбе со злом. Чувствовал, как растет огонь, забирая силы умирающего, слышал гнусавый смех бесплодного огня. Как огонь может иметь эмоции? Он же безлик!

Но выпущенное Эдерсом заклинание набиралось разума, впитывая эмоции, начинало уметь ими пользоваться, превращалось в существо.

— А за то, что заморозил святых братьев, спасибо, маг… — в полной, смертной тишине проговорил Дерек.

Действительно, вот, что заставило людей пасть ниц в нелепом оцепенении — магия. А Эдерс — единственный маг, который был в округе, единственный маг, которого когда-либо видел Дерек.

Ничуть не смущаясь вырастающему огню, инквизитор шагнул в чистое, синее пламя. Его душа медленно стала завывать, после чего залилась в крике агонии, стала превращаться в пищу для огня и астрала. Клинки вывалились из рук Дерека, он истошно закричал, уже в живую. Огонь бушевал вокруг него, обжигал тело. Капнули капли крови из рук, в которых были зажаты клинки, медленно, словно в вязкой жидкости, поплыли к полу.

Эдерс не мог себя контролировать, откат то и дело вбивался в тело жуткой агонией, срывал все мышцы одновременно судорогами, сжимал и разжимал тисками виски. Пересиливая боль, маг пытался сосредоточиться, пытался выпустить какое-то заклинание, помочь Дереку, хотя б в чем-то. Возможно, избавить от Огня, расчистить путь, убрав с него инквизиторов. Но ничего не получалось. Откат глушил все проявления магии, любые мысли в голове Эдерса.

И вдруг все стихло. Откат канул в лето. Огонь утих, перестал расти, стал медленно уменьшаться, умирать.

Маг моментально вскочил на ноги, вытащил два засопожных кинжала, помчался в сторону комнаты Надин. Еще болела голова, ответная реакция на несколько минутный откат. Голова будет еще болеть, как минимум, два дня.

Через пару минут маг был уже у комнаты Надин.

То, что он увидел, потрясло его до мозга и костей!

Словно воины-неудачники, напавшие не на ту крепость, группа инквизиторов, около десятка, усеяли своими телами подступы к комнате заложницы. Четверо инквизиторов были без голов, мертвецкие глаза расчлененных человеческих тел смотрели укоризненно на Эдерса. Маг ничего не ответил этим взглядам, лишь еще быстрее, перепрыгивая через тела, подбежал к открытой двери.

На полу лежали два клинка. Машинально, с помощью магии, Эдерс вкинул одним движением кинжалы обратно в сапоги, подхватывая свое оружие. Клинки еще удерживали в себе чье-то прикосновение, часть чьей-то души. Думать над тем: чьей? Эдерс не стал, итак все было понятно — Дерека. От использованного заклинания в голову тихонько, по сравнению с недавней бурей, постучался откат.

Только сейчас Эдерс поднял взгляд, и опешил еще больше.

Дерек, живой, ухаживает за потерявшей сознание Надин.

Маг подбежал к девушке, обнял ее, что было мочи. Сейчас этого он хотел больше всего на свете, больше победы в своей войне, больше всех кристаллов вместе взятых, самих пришедших к нему. Объятия Надин — вот все, что ему было надо. Девушка сначала никак не ответила на эмоции мага, но, прейдя в себя, выйдя из коматозного сна, она прижалась к нему всем телом, начала тихо плакать и целовать его шею, водить руками по спине.

Сейчас Эдерс был самым счастливым человеком на земле. Да что там на земле?! Во всей вселенной!

Из-за задания, из-за кристалла жизни, он едва не потерял свою люби… свою спутницу.

Натягивая привычную маску спокойствия, рассудительности и холода, маг повернулся к Дереку и тихо сказал:

— Спасибо, я обязан тебе по гроб жизни. Ты спас меня, мою душу — Надин, — искренне проговорил Эдерс, по его щеке медленно скатилась слеза, последняя которую видел свет с момента десятилетия мага.

— Без твоей магии, я все равно бы не справился… — смущенно отговорился инквизитор.

Маг не понимал, что Дерек имеет в виду, ведь никакой магии Эдерс не творил. Но уточнять не стал. Не сейчас. Сейчас он хотел насладиться моментом, который подарила ему и Надин судьба, почувствовать настоящую женскую ласку, любо…

— Идти надо, — все также смущенно проговорил трезвомыслящий инквизитор, хоть и не хотел мешать своим новым друзьям. — Скоро сюда сбежится вся Святая Церковь, не отобьемся!

Как не хотелось Эдерсу верить в правоту Дерека, как хотелось еще хотя бы минуту не отпускать девушку из своих объятий. Но уходить и впрямь было необходимо.

Маг несколько отодвинул от себя Надин, так, чтобы можно было видеть ее глаза. Всмотрелся в два небольших горящих кристаллика, почувствовал, как из них выплескивается любовь, не дружба, не привязанность, а именно любовь. Чтобы распознать льющиеся из девушки чувства не обязательно было быть магом, это может увидеть и простой человек.

— Люблю тебя, — тихо прошептал маг, гладя в глаза девушки.

— И я… и я тебя люллю, — съедая от волнения слова, ответила Надин.

— Идем, — напрасно пытаясь сделать дрожащий голос стальным, сказал маг.

Наконец, были вне церкви. Наконец, использование магии не будет наказываться откатом.

Эдерс стал плести, как паук свою паутину, сложное и изощренное заклинание. Такой мощи он еще никогда не вкладывал в заклятье, но драконья Сила позволила сделать это без особого труда.

Стены церкви стали покрываться трещинами, медленно полетел колокол с колокольни, погружаясь в роскошное позолоченное здание.

Эдерс махал своими клинками, как дирижер тьмы на банкете у сатаны. Каждый взмах пробивал в стенах огромные дыры. Не прошло и пяти минут, как Святая Церковь превратилась в груду камней, погребая под собой все иконы, настенные мозаики, дорогую утварь.

Чувствуешь себя вандалом, не считающимся с людскими ценностями и памятниками. Чувствуешь себя темпларом, свергающим всю людскую веру, разрушая их надежды, их религию. Но Эдерс готов был чувствовать это, причем, без особых угрызений совести.

Это конец, конец для церкви, ее больше нет, и возвести подобный памятник, да еще и такой силы, люди уже не смогут, по крайней мере, ближайшие пару столетий.

А мага и его спутников снова ждет дорога. Теперь уже с кристаллами, с возлюбленной. Теперь дорога будет более веселой, более походившей на прогулку под звездным небом на берегу моря.

Но, когда маг вернется в Замок Забвения, все может кардинально поменяться, никакая сила еще не смогла противостоять тем монстрам, которые стояли у входа в этот мир, еще никто не побеждал этого врага. А Айдиё и его соратники по магии решили сделать это вчетвером, причем, одного из них в узких рядах ментальных магов уже не было.

Сложные времена были позади, но впереди был еще более сложные, еще более опасные. А теперь Эдерс был еще обременен любовью. Ведь любовь не только созидает, она самое чистое проявление деструкции. Что будет делать Эдерс, если жизнь Надин будет в опасности? Что сделает, если представиться выбор между ее жизнью и спасением мира? Вчера он мог точно ответить на этот вопрос — жизнь одного ничто по сравнению с жизнями тысяч и миллионов. Но теперь он в этом сомневался.

Любовь, любовь, любовь…