"Продавец фокусов" - читать интересную книгу автора (Антонова Александра)

Глава 10

Любаша порадовала нас своим визитом как раз к позднему завтраку. Она павой вплыла в кухню и с королевской грацией опустилась на табуретку.

Красный свитер крупной вязки прекрасно сочетался с цветовой гаммой ее левого уха, а узенькие джинсы модной потертости оттеняли пожелтевший синяк под глазом. Любаша обвела нас с бабой Верой ленивым взглядом из-под полу прикрытых век и томно сообщила:

– Праздники утомляют меня даже больше, чем будни… А шашлык, между нами, был отвратительный.

Она, не скупясь, положила себе на тарелочку пирожков с капустой домашней выпечки и включилась в наш разговор о пикнике. Не желая расстраивать тетушку, я, конечно же, не упоминала о той части нашего культурного отдыха, когда мы сидели в плену, а заострила внимание аудитории на наиболее безобидном отрезке времени, проведенном вокруг костра. Любаша с пониманием отнеслась к моим стараниям скрыть досадный инцидент. Она вдохновенно повторила захватывающую историю о судьбе награбленных во время войны сокровищ.

– Одного не могу понять, – надкусила она последний пирожок. – Каким образом Священная чаша могла попасть в немецкую кирху? Согласно исследованиям литературоведов Артуровых легенд, которые мы проходили в институте факультативно, этот сосуд является мифом. Его не было, нет, и не может быть никогда!

– Деточка, не стоит так огульно отвергать историческую достоверность литературных обработок народных преданий, – покачала головой баба Вера, наливая нам по второй чашке киселя. – Легендарную Трою, например, Шлиман откопал, опираясь исключительно на греческий эпос. Хотя я согласна с тобой.

В легенде о рыцарях Круглого стола столько волшебных приключений, магических предметов и не правдоподобных подвигов, что волей-неволей подвергаются сомнению и достоверные сведения предания.

– Вот-вот, – облизнула Любаша кисельные усы. – А, главное, я до сих пор не знаю, почему Священную чашу величают Граалем. Это слово всегда напоминало мне какую-то еврейскую фамилию.

Мы с бабой Верой дружно расплескали кисель и переглянулись.

– Что такое? – удивилась соседка. – Я опять ляпнула что-то не то?

– Устами младенца… – баба Вера протерла стекла очков кусочком замши, некогда служившим частью голенища моего сапога, и поведала Любаше вкратце историю находки пресс-папье в фотомастерской. – Маше опять привалило счастье обнаружить свежий труп. Накануне праздников она случайно вошла в фотоателье, увидела мужчину с простреленной головой, машинально схватила с письменного стола пресс-папье и убежала. На промокательной бумаге вышеозначенного предмета мы обнаружили слово, похожее на «Грааль». Неприятно, что Маша подоспела как раз после совершения смертоубийства. Преступник все еще был в мастерской. Есть надежда, что убийца Машу не разглядел, так как вязаная шапочка была натянута по самые глаза, а воротник пальто поднят.

Любаша минут пять не могла справиться со своими бровями и вернуть их на место, такое неизгладимое впечатление произвел на нее рассказ. Я скромно чертила пальцем непонятные узоры на столешнице кухонного стола, изо всех сил стараясь выглядеть совершенно спокойной, как будто обнаружение свежих трупов стало моим излюбленным хобби.

– Кстати, – добавила баба Вера. – Я выходила сегодня во двор. Из достоверных источников, я имею в виду соседок, проводящих свои дни на лавочке возле детской песочницы, под предводительством Варвары Ивановны, стало известно, что дворничиха Роза уже неделю в запое, а фотограф недавно приватизировал свою мастерскую. Он одинок и немного "с приветом".

Фотомастерская закрыта, свет выключен и никакого милицейского мельтешения вокруг места события не наблюдается. О чем это говорит? Видимо, убийца решил не поднимать шума раньше времени. Труп обнаружат после праздников, и расследования по горячим следам не получится. Не исключено, что тело найдут в районе насыпи узкоколейки возле общежития Пищевого института, и спишут преступление на мифического грабителя.

– Я знаю фотографа из углового дома, – выдохнула Любаша избыток воздуха. – Я с ним несколько раз сталкивалась в булочной. Звали его как-то очень обыкновенно, кажется, Иван Иванович. Бобыль с похотливыми глазками и шаловливыми ручками… Ой, – спохватилась она. – О покойниках плохо не говорят…

– Получается, что фотограф владел какой-то информацией о Граале, и это, возможно, и послужило мотивом для убийства. То есть, ваши знакомые молодые люди – Валера и Макс – не одиноки в своих поисках Священной чаши. Да и Дама из «Мерседеса», наверняка, имела в этом деле свой бубновый интерес, – глубокомысленно сообщила тетушка. – Массовость экспедиционного движения говорит в пользу существования искомого предмета. Следовательно, вопрос требует детального изучения!

Баба Вера поднялась от стола и пошаркала в комнаты. Шаркающую походку ей придавали пимы из лечебной верблюжьей шерсти, некогда принадлежавшие ее батюшке. Судя по размеру обуви, тот был мужчиной видным. Пимы тетушка надевала лишь в случаях обострения артритных болей. Видимо, резкая смена направления ветра на юго-западное, низкая облачность, понижение атмосферного давления и повышение влажности пагубно отразились на ее немолодом организме.

Любаша проводила бабу Веру взглядом, сочувственно поцокала языком и заговорщицки наклонилась ко мне.

– Кто такая Дама из «Мерседеса»? – по-шпионски поинтересовалась она, прикрыв рот рукой.

– Когда я покидала в спешке убиенного фотографа и его убийцу, к фотомастерской подкатил «Мерседес» и из него вышла шикарная дама. Она тоже собиралась навестить покойника, – пояснила я без всякого удовольствия.

Любаша удовлетворенно покивала головой и переключилась на другую тему.

– Витю утром вызвали по мобильнику куда-то за город. Он очень возмущался. Говорил, у людей ничего святого не осталось: двое ненормальных забрались в зимний сад загородной резиденции некоего Куприяна и повыдергивали все растения из горшков, такое безобразие учинили… – она хихикнула в ладошку. – Я уж не стала признаваться, что это ты их туда направила. И вообще, про киднепинг я наплела, что нас похитил неизвестный в маске прямо в подворотне, затолкал в машину и привез на дачу в целях получения выкупа. И ты молчи. Валерка, хоть и гад мордатый, но все-таки свой, институтский. А то я боюсь, Витя в гневе прибьет его. Жалко!.. – Любаша шмыгнула носом, прикурила сигаретку и поделилась наболевшим. – А Виктор, вообще-то, ничего… Только странный немного. Все время называл меня «Киской» и негодовал в адрес какого-то ветеринара. Говорил, что уши выкручивать – великая подлость. Ты не знаешь, о чем это он?

– Догадываюсь, – прыснула я от смеха. – Твой милый Скелет считает, что какой-то фокусник превратил Лаврентия Палыча в девушку, то есть в тебя.

Брови моей подруги опять оказались на лбу, а нижняя челюсть неприлично отвисла.

– Вот невезуха-то, – чуть не плача, пожаловалась она. – А такой с виду нормальный мужчина.

– Радоваться должна, – утешила я ее. – Он же романтик. Ты для него – Галатея, ожившая по просьбе Пигмалиона. Он за тебя готов калым заплатить этому иллюзионисту, чтобы обратно в кота не превращал.

– Калым?! – обрадовалась Любаша. – А что за фокусник такой?

– Не знаю, – призналась я. – Скелет просил шепнуть ему, что заплатит столько, сколько тот скажет. Он почему-то считает, что я знакома с этим Продавцом фокусов.

– Если хочет платить, пусть заплатит, а я, так и быть, не буду возвращаться в кошачье обличье, – хитро прищурила глаз Любаша. – А ты ему не перечь. Пусть человек щедрость проявит. Сколько же ему назначить?.. Много заламывать не будем, вдруг испугается. Думаю, тридцать тысяч долларов – самая подходящая сумма. Делить будем поровну.

Мы еще выпили по чашке свежезаваренного чая, и Любаша с тяжелым вздохом поднялась.

– Пойду. Приберусь немного. У меня в квартире такой бедлам!.. Все вещи перерыли в поисках Священного Грааля! Креста на них нет!!! – возмущенный голос соседки затих на третьем этаже.

Бабу Веру я с трудом разглядела в большой комнате среди книг. Она примостилась на одной стороне дивана, обложившись огромными томами, тоненькими брошюрами и книгами обычных габаритов.

Диван, стоявший на почетном месте в самой большой комнате нашей квартиры, заслуживает отдельного рассказа. Этот предмет мебели всегда вызывал у меня ассоциации с одним из представителей американской фауны – бизоном. Могучее сооружение из мореного дуба, несгибаемых пружин и коричневой потрескавшейся от времени кожи венчала высокая спинка с ярко выраженным атавизмом – полочкой для семи слонов. Слоны, искусно вырезанные из белого нефрита, чудесно вписывались в интерьер. Медные шляпки декоративных гвоздей опоясывали кожаного монстра по периметру и вдоль завитков чудовищных валиков, изображавших подлокотники.

Кроме дивана, в комнате имелся круглый стол с шестью стульями, торшер на три рожка, письменный стол на слоновьих ногах и восемь разномастных книжных шкафов, набитых книгами, которые бабе Вере удалось спасти от жестокой участи списания из запасников родной библиотеки. Комнату освещала классическая люстра с оранжевым шелковым абажуром и такого же цвета бахромой.

Баба Вера сняла очки, потерла уставшие глаза и захлопнула какой-то пыльный том. Я же уселась на стул и приготовилась слушать.

– "Грааль" – это искаженное воспроизведение латинского слова «грателла», что означает чаша, миска, – вернула она очки на место. – Во второй половине VI века валлийский бард Анейрин сочинил поэму о гибели одного из бриттских племен. Одним из героев поэмы является вождь Артур – смелый воин и мудрый правитель. Современные ученые считают это самым древним упоминанием об Артуре. Они признают весьма вероятным реальное существование национального героя, предводителя бриттов, по имени Артур. Тема Грааля впервые появляется в произведениях западноевропейских поэтов в XII веке. Но это вовсе не означает, что о Священной чаше не упоминалось в более ранние времена в устном народном творчестве. Самым интересным произведением на эту тему считается "Повесть о Святом Граале" Томаса Мэлори, созданная в середине XV века. Этот роман известен как наиболее полная компиляция Артуровых легенд… Сразу бросается в глаза, что в отличие от других преданий, начинающихся словами: "Однажды, в некотором государстве" и т. д., истории о короле Артуре и рыцарях Круглого стола имеют четкую временную и географическую привязку. Согласно легенде, "случилось на тридцать втором году после страстей Господа нашего Иисуса Христа, что Иосиф Аримафейский выехал из Иерусалима в сопровождении многих своих сородичей", и добрался до Великой Бретани. По летоисчислению того времени, Христос принял смерть на тридцать третьем году своей жизни. Складываем тридцать три и тридцать два и получаем шестьдесят пятый год нашей эры. Весьма примечательная дата! Именно в этом году Нерон усилил гонения на христиан, обвинив их в поджоге Рима…

Чем-то это мне напоминает историю с поджогом Рейхстага…

Баба Вера взяла в руки следующую книгу в потрепанном переплете, и задумчиво полистала ее.

– То есть, во второй половине I века в Иерусалиме начались погромы, и сей славный муж имел все основания покинуть родные земли и в сопровождении родственников эмигрировать в далекие края. Однако долгий путь и многочисленные лишения подточили здоровье пожилого человека, и он скончался, оставив о себе добрую память. Именно Иосифу из Аримафеи и приписывается честь доставки Священного Грааля в райские земли Авалона, отождествляемого нынче с местечком Гластонбери в Англии… К слову сказать, археологи датируют развалины первого христианского монастыря, найденные в этой местности, I веком нашей эры… Далее, имя Иосифа Аримафейского упоминается во всех четырех Евангелиях: и от Матфея, и от Марка, и от Луки, и от Иоанна.

Это был богатый, уважаемый в Иерусалиме человек, член Совета. Иосиф выкупил тело Иисуса у Понтия Пилата и при помощи слуг снял Его с креста и перенес в соседний сад. Участок принадлежал Иосифу, который недавно заготовил себе здесь склеп. О чем этот факт говорит? О том, что Иосиф Аримафейский был в тот момент человеком не молодым, и мысли о возможной кончине уже посетили его. Думаю, он уже разменял пятый десяток в год Страстей Господних. Кроме того, такой предусмотрительный поступок характеризует Иосифа как мужа разумного, хозяйственного и рассудительного. Пока апостолы и приверженцы Христа предавались горю, он организовал похороны и успел совершить обряд погребения до захода солнца. И мне кажется, что Иосиф Аримафеский был не только последователем Назарянина, но и состоял с Ним в родстве. Что совершенно естественно, так как в Новом Завете упоминаются многочисленные родственники Иисуса Христа: сестра Девы Марии с семьей, двоюродные братья и сестры, а также дети Его отца от первого брака. Косвенным доказательством может быть и то, что Иосиф Аримафейский, согласно Артуровым легендам, завещал щит, символ доблести, последнему представителю из своего рода – сэру Галахаду, который являлся "потомком нашего Господа Иисуса Христа в девятом колене". Таким образом, как сторонник учения Христа и его родственник Иосиф Аримафейский вполне мог захватить с собой в эмиграцию некий предмет, принадлежавший лично Иисусу Христу… Пока все выглядит очень логично…

Баба Вера причмокнула вставной челюстью и продолжила.

– Поиски Святого Грааля в Артуровых легендах начинаются в первый день Пятидесятницы, "после того, как сравнялось четыреста пятьдесят лет и еще четыре года со дня страстей Господа нашего Иисуса Христа". Складываем четыреста пятьдесят четыре и тридцать три и получаем четыреста восемьдесят седьмой год от рождества Христова. Почему упоминается именно этот год, а не какой-либо другой?.. К сожалению, ответить на этот вопрос я сейчас не могу.

"Историю раннего средневековья в Западной Европе" 1846 года издания я одолжила соседу из второго подъезда – профессору Каменскому…

Принарядившись в коричневое платье с беленьким воротничком-ришелье, напоминавшее школьную форму брежневских времен, баба Вера направилась в прихожую и натянула на себя серые боты а-ля "прощай молодость", каракулевую шубку, изрядно вытертую на воротнике, локтях и боках, и кокетливую шляпку – каракулевый капор с муаровым бантом сизого цвета. На мои увещевания и предложения отложить поход за книгой, она отмахнулась и привела убедительный довод: "Охота пуще неволи".

В отсутствие тетушки я решила заняться полезным делом: прибраться в своей комнате. Однако моему хозяйственному порыву не суждено было воплотиться в жизнь: под руку мне попалась истрепанная тетрадочка с "гениальными мыслями о Вечном". Я присела на кончик стула и раскрыла ее:

"… в ту ночь Он плакал.

Отказ Назарянина провозгласить себя Мессией разочаровал многих Его приверженцев, ряды паствы сильно поредели. В подавленном состоянии Он покинул пределы земли Израильской и удалился в соседнюю Финикию, где провел почти три месяца, стараясь остаться неузнанным. Лишь верные Апостолы сопровождали Иисуса в те дни. В душе Его поселился разлад.

Однако сильная натура одержала верх над малодушием. Пережив период депрессии, Он нашел в Себе силы признать поражение, проанализировать итоги неудавшегося Эксперимента и трезво оценить ситуацию. Горечь и обида растворились, но осталась в Его душе одна заноза: Он боялся быть осмеянным.

Его робкий вопрос к Апостолам: "За Кого Меня почитают люди?", стал поворотным моментом в Истории Христианства. Лишь трогательная преданность Двенадцати не позволила Ему бросить все на полпути.

Именно тогда Назарянин впервые заговорил о Своих грядущих страданиях и смерти. Очевидно, Иисус принял решение вернуться к одному из первоначальных вариантов – активному чародейству. Сердобольный Петр отвел Его в сторону и стал утешать: "Господи, не дай Бог! Не должно с Тобой ничего подобного случиться!". "Уйди прочь, сатана!", – рассердился Назарянин. – "Ты только препятствуешь Мне, ибо думаешь не о Божьем, а о человеческом". Не потому ли Христос столь резко отчитал Петра, что Сам думал о том же, о человеческом?

Он был в смятении. Ему было больно расставаться с теми, кого Он полюбил, кому отдал столько сил, и кто верил в Него… Чувство долга победило. Он сделал выбор.

В начале сентября, накануне праздника Кущей, Иисус все еще находился за Иорданом. И там произошло одно очень важное событие. Его свидетелями стали три апостола. Взяв с собой Петра, Иакова и Иоанна, Он поднялся на высокую гору. Ученики, утомленные долгим восхождением уснули, а когда пробудились, увидели, что лицо Учителя светится неземным светом, а одежда Его стала ослепительно белой. Два незнакомца вели с Ним беседу. Апостолов охватило чувство эйфории. Затем сияние померкло, незнакомцы исчезли, Учитель стал прежним. В скобках замечу, что Петр, Иаков и Иоанн приняли незнакомцев за Моисея и Илию, то есть они выглядели старше Иисуса и говорили с Ним отеческим тоном.

Во время спуска с горы Назарянин велел хранить виденное в тайне, "доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых". Можно, конечно, хихикнуть и отмахнуться от этого эпизода, как типично сказочного. А можно задуматься. И придти к выводу, что Апостолы присутствовали при разговоре Иисуса с Руководителями Эксперимента. План проведения Распятия и Воскресения был ими одобрен".

Звонок в прихожей заставил меня отложить в сторону записки покойного Петра Силантьевича. В окуляре дверного перископа был отчетливо виден представитель одного не очень уважаемого ведомства. Николай Михайлович стоял на лестничной площадке и приветливо улыбался. Я затаилась в прихожей в надежде, что он устанет ждать, подумает, будто дома никого нет, и уйдет.

– Мария Сергеевна, Вы напрасно не открываете, – донеслось до меня с площадки. – У нас с Вами есть много интересных тем для разговора, например, о фотографе…

Я испугалась. И открыла.