"Продавец фокусов" - читать интересную книгу автора (Антонова Александра)

Глава 3

– Что случилось? – выглянула баба Вера из своей комнаты, и я поняла, что уже нахожусь дома, стою, навалившись на дверь плечом, тщетно пытаясь довернуть колесо запора на несуществующий оборот.

Тетушка щедро налила мне валерианки и себе накапала валокордина за компанию. На запах тут же примчался кот и умолял взять его в долю. Баба Вера была непреклонна, Лаврентий обиделся. Он вскочил на верхний этаж буфета и затаился между консервными банками. Трясущимися руками я влила в себя гадкую жидкость и попыталась связно рассказать, что произошло.

– Он лежит, голова вдребезги…

Баба Вера обновила напитки. Мы выпили и закусили вафлями. Я сделала вторую попытку, более удачную.

– На полу, в спортивном костюме, на голове кровь, рядом кухонный молоток, страшно.

Мы застыли в молчании. Я тряслась мелкой дрожью, а тетушка напряженно морщила лоб. Она недоверчиво хмыкнула. В мою голову также стали закрадываться сомнения в реальности происшествия. Где это видано, чтобы в квартирах соседей без присмотра валялись трупы мужчин? Такое может случаться только в кино! Баба Вера набрала номер телефона Любаши и долго вслушивалась в длинные гудки. Понятное дело, ей никто не ответил. Хозяйка – в Сочи, трупы по телефону не разговаривают, а убийцам не до праздной болтовни: им следы заметать надо. Тетушка перестегнула английскую булавку, скреплявшую немного широковатый воротник нейлонового халатика, побарабанила пальцами по столу и сказала:

– Надо проверить!

Тетушка скрылась в кладовке, долго гремела там какими-то бидонами и вернулась в авиационном шлеме времен покорения Северного полюса. В руках она держала подводное ружье, из длинного дула которого торчал трезубый гарпун.

– Возьми скалку и фонарик! – скомандовала баба Вера.

Прижимаясь к стенам лестничного пролета, мы спустились на третий этаж.

В кромешной тьме добрались до Любашиной квартиры и, подсвечивая фонариком, повернули ключ в замке. На счет «три» я распахнула дверь ногой и отпрянула за косяк, опасаясь выстрелов из прихожей. Никто не стрелял. Я посветила фонарем, а баба Вера скакнула в дверной проем и грозно прицелилась, по-снайперски держа подводное ружье. В прихожей было пусто. Мы проделали тот же маневр в дверном проеме комнаты. Тетушка стояла в позе профессионала из группы «Альфа», а я прикрывала тылы, занеся скалку над головой. В комнате никого не было. То есть – совершенно никого.

Мы убедились в этом, включив люстру. Тахта стояла на месте, мини-стенка с телевизором – тоже, и кресло присутствовало в том же углу, а вот тела с пробитой головой – не было.

Не теряя бдительности, мы проверили кладовку, кухню и ванную комнату – та же картина. Баба Вера почесала шлем на затылке. Я последовала ее примеру.

Не помогло. Тело не появилось.

– Ты уверена? – с жалостью посмотрела на меня тетушка.

– А как же! – растерянно хлопала я глазами. – Он лежал на животе, в темно-синем костюме с белой надписью на спине «Адидас», на ногах кроссовки, руки вытянуты вперед, как будто его кто-то тянул за ноги к двери перед моим приходом. Справа валялся молоток для отбивания мяса, весь в крови. На правой руке тела виднелись часы желтого металла, наверное, золотые. Лица не было видно, так как голова была повернута от меня, но могу поклясться, что оно было лицом кавказской национальности. А самое неприятное, что на левый кулак у него был намотан шарф Ильи.

Баба Вера, кряхтя, опустилась на пол.

– Дай фонарик, – велела она.

Паркет по середине комнаты был чисто вымыт и даже чуть-чуть еще влажноват. Я победно посмотрела на тетушку: нечего было сомневаться в моих умственных способностях! Дотошное обследование места происшествия показало, что все следы уничтожены, лишь на отциклеванном участке пола сохранилось крошечное пятнышко крови. Кухонный молоток также исчез.

– Подведем итоги, – устало села в кресло баба Вера. – Лицо кавказской национальности проникло в Любашину квартиру с неизвестной целью. Сзади к нему подкрался убийца, ударил по голове кухонным молотком, тело потащил в прихожую, но тут пришла ты и прервала процесс ликвидации следов. Убийца спрятался в кладовке или другом месте, дождался твоего ухода и довершил начатое: унес труп и уничтожил следы преступления. Ищи теперь ветра в поле… Ограбление отпадает, все вещи на месте, даже шуба… Пострадавший был левшой, о чем говорят часы на правой руке. И он не ожидал нападения.

Убийца пришел раньше и успел найти молоток на кухне. Значит, другого оружия у него с собой не было, цель его визита – не убийство… – тетушка перевела дух и продолжила:

– А может быть все гораздо проще? Любаша с новым милым вернулась из Сочи, он ее вывел из себя, и она учинила над ним расправу.

Испугалась, помыла пол и в настоящий момент прячет свою бывшую любовь в мусорном баке.

– Нет, нет! – запротестовала я. – Любаша на такое не способна!

Физиономию расцарапать или чайником с кипятком запустить – это, пожалуйста, но чтобы сзади подкрасться – не в ее натуре. И потом – Любаша примерно такой же комплекции, как и я. Лицо кавказской национальности было мужчиной в самом расцвете сил, физически хорошо развитым. Она бы не смогла его снести по лестнице, а лифт у нас опять не работает… Следовательно, дело могло происходить так: один из бывших «милых» пришел навестить Любашу, но встретил здесь другого соискателя. Они поссорились, и более удачливый хахаль набросился на другого с молотком. И этот удачливый был Ильей! В пылу борьбы он потерял свой шарф! А ведь такой интеллигентный с виду молодой человек! – вскочила я с тахты и забегала по комнате.

– Нет, не убедительно… – переколола тетушка шпильку в своей прическе.

– Обрати внимание: следы борьбы отсутствуют, здесь никто не выяснял отношений… А насчет шарфа ты уверена? Может, это был похожий шарф?

– Стопроцентную гарантию дать не могу, но расцветка такая же: сине-зеленая шотландская клетка. Вероятность совпадения очень мала…

По-моему, пора вызывать милицию, – спохватилась я.

– Подожди, – разгладила баба Вера артритными пальцами полу халатика, грозное оружие лежало у нее на коленях. – Во-первых, факт убийства не доказан. Вдруг лицо кавказской национальности не умерло, а встало и ушло.

– Помыло пол, чтобы хозяева не сердились, и прихватило молоток для мести обидчику… – насмешливо высказалась я.

– Не перебивай… Во-вторых, рассказать нам все равно нечего. Милиция не любит, когда ее беспокоят по пустякам. Истории об утерянных трупах не ценятся работниками правопорядка. А если нам и поверят, то заподозрят в первую очередь: у нас есть ключ от квартиры. В-третьих, у Любаши будут неприятности… В-четвертых, ты будешь главным свидетелем, а свидетелей обычно убирают, от них сплошные несчастья.

Мне стало совсем тоскливо.

– Не реви, что-нибудь придумаем… – баба Вера подперла голову кулачком и задумалась. – Расскажи, как было дело, с самого начала.

– Я вошла, включила свет в комнате, увидела тело и убежала. Все.

– Нет, не так! Подробно!

– На лестничной площадке было темно, – послушно стала я вспоминать. – Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Дверь, наконец, открылась, я вошла в коридор, включила свет. Все было в порядке. В углу стояла метла.

Затем я дошла до комнаты и щелкнула выключателем. Свет вспыхнул. Я увидела тело и бросилась бежать. Ну, как?

– Какие-нибудь посторонние шорохи, запахи – не заметила?

– Было тихо и пахло пылью.

– Сколько времени ты провела в квартире?

– Не помню… Минуту, две или три… Мне почудилось какое-то движение в коридоре, за спиной. Я испугалась и бросилась бежать.

– Ага, движение за спиной…

Баба Вера, не выпуская из рук ружье, вышла в коридор. Я – за ней.

– Как ты стояла? Покажи.

Я встала в дверном проеме и протянула руку к выключателю, как будто включала свет.

– Ага, за спиной зеркало и вешалка. Краем глаза ты могла заметить движение в зеркале – свое отражение. На вешалке висят лишь куртка-ветровка и косынка. Здесь не спрячешься… Двери в кладовку, кухню и ванную – дальше по коридору. Сейчас я буду их тихонько приоткрывать, а ты – вспоминать свои ощущения.

Мы провели следственный эксперимент, но ничего не выяснили, так как двери в подсобные помещения скрипели, а я утверждала, что в квартире было тихо.

– Ой, а метелки-то – нет! – удивилась я. – Она стояла здесь, рядом с вешалкой. Зачем убийце понадобилась метла?

– Трупы подметать! Не отвлекайся по пустякам. Какое движение тебе почудилось?

Я зажмурилась, мобилизуя свое подсознание.

– Рука, – прошептала я, чувствуя, что волосы на голове встают дыбом. – Мне почудилось, что из того угла, где стояла метла, потянулась рука!

Баба Вера исследовала криминальный угол с помощью фонаря.

– Пыль стерта, похоже, что метла действительно здесь стояла. Ну и что?

В метлу не спрячешься… Ладно, утро вечера мудреней. Пошли домой.

Мы осторожно прокрались в свою квартиру и замуровались. Для восстановления нервных клеток баба Вера достала из буфета лафитничек с настойкой на корне лимонника. Дозы в ликерную рюмку мне оказалось достаточно. Я почувствовала, что совершенно напрасно принимала всю эту чушь так близко к сердцу. На фоне гениальных мыслей Петра Силантьевича о Вечном все события нашей жизни выглядели суетой.

Я раскрыла помятую тетрадь и углубилась в чтение: "И в этот критический момент появляется Просветитель и Миротворец. Своими проповедями Он старается погасить пожар зарождающейся революции, и делает ставку на духовное перерождение людей.

Следует заметить, что Христос был не единственным участником Эксперимента. Я могу указать, по крайней мере, еще одного просветителя – это Иоанн Креститель. Меня натолкнуло на эту мысль совпадение в истории рождения Того и другого. В самом деле, моя теория прекрасно объясняет загадку Непорочного зачатия. Эксперимент был тщательно продуман и подготовлен.

Внедрение основных участников происходило на уровне оплодотворенной яйцеклетки, что для нас сейчас не является чем-то божественным, а скорее рутинной процедурой в амбулаторных условиях.

О тщательности подготовки Эксперимента говорит пробное зачатие Иоанна Крестителя, которое имело место в семье священника Захария из рода Авии.

Захарий и его жена Елисавета детей не имели и были уже в преклонном возрасте. Известие о непорочном зачатии Елисаветой вызвало у будущего отца инсульт, и тот лишился речи. Иоанн Креститель родился раньше Иисуса на шесть месяцев".

Баба Вера, судя по звукам, доносившимся из комнат, рассталась со своим боекомплектом и ушла спать. Лаврентий устроился у меня в ногах, свернувшись уютным клубочком на пуховом одеяле. Глаза устали от прыгающего почерка покойного супруга тетушки. Любой графолог легко определил бы автора как человека импульсивного, непостоянного в своих увлечениях, подверженного всевозможным слабостям, любителя выпить и закусить.

"Ноябрьские праздники "на носу", – подумала я. – Три дня гуляем.

Отосплюсь, займусь домашними делами. Может, в гости кто пригласит. Был бы приличный знакомый, веселее было бы… А то мне все какие-то нестандартные молодые люди попадаются. Один – бандит, что отчетливо видно невооруженным взглядом, хотя, надо признать, обладает некоторыми достоинствами: любит животных и увлекается классической музыкой. Второй – вообще убийца, да еще и разведенный – это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Вот ведь невезуха какая!.."

– Все относительно, – пожал плечами Лаврентий.

– А Вас, товарищ Берия, попрошу воздержаться от поверхностных высказываний, – огрызнулась я и осеклась. – Говорящих котов не бывает!

– Вот так всегда, – всплеснул он лапами. – Говорящие попугаи, вороны или скворцы – это в порядке вещей, а стоит коту высказать пару умных мыслей – это уже "нонсенс"!

– Коты не могут говорить, – упорствовала я. – У них речевой аппарат не приспособлен.

– Да откуда это известно?! – возмутился Лаврентий. – Кто-нибудь проводил такие исследования? Защитил докторскую диссертацию? Написал книгу на эту тему, я вас спрашиваю? Да я легко могу назвать не менее пяти говорящих котов! Кот Бегемот – это раз, – выпустил он один коготь из правой лапы. – Кот Ученый, что "ходит по цепи кругом" – это два, мой Чеширский родственник – это три, кот Мурр, который издал "Житейские воззрения" под редакцией Гофмана – это четыре, ну и, конечно, Кот в сапогах – это пять…

Ну, как, убедил? – продемонстрировал он мне пять растопыренных когтей прекрасной заточки.

– Убедил, – кашлянула я в смущении. – Так о чем мы беседовали?

– О теории относительности и законе перераспределения везения и невезения… Это же элементарно! Со школьной скамьи известно: что откуда убудет, то столько же и прибудет в другом месте. Равновесие везения и невезения, как частное проявление Закона стабильности добра и зла, – один из основных постулатов теории Вселенского Мироздания. А как же иначе может быть?! Посудите сами, уважаемая Мария Сергеевна, слишком большое количество зла приводит к переизбытку такой субстанции, как ненависть. Чаша весов переполняется, происходит выплеск лишних эмоций, часто сопровождающийся резней, стрельбой или другими звуковыми сигналами. Количество субстанции возвращается к оптимальному показателю, весы уравновешиваются, Вселенная принимает устойчивое состояние. То же самое и с добром. Почему говорят:

"Дорога в Ад вымощена благими намерениями"? Или: "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда"? То есть, перенасыщенный раствор радости может привести к плачевным результатам. Отсюда делаем вывод: везение и невезение – диалектическое единство, неразделимое по своей сути, как две стороны одной медали.

– Очень интересно, – пробормотала я, не совсем уловив суть мысли. – А скажите, Лаврентий Палыч, есть ли какое-нибудь прикладное значение у Закона перераспределения добра и зла, или это только чисто научная теория?

– А как же! Во Вселенной все имеет прикладное значение. Если представить себе Добро и Зло как векторы в некотором многомерном пространстве, то их взаимодействие подчиняется математическим законам сложения, вычитания, умножения и скалярного произведения. Тут ничего сложного нет…

– Простите, а в моем конкретном случае, каков результат?

Лаврентий наморщил лоб и ухватил лапой нижнюю челюсть.

– Весь фокус в том, что один из ненулевых векторов застрял в сферической плоскости иллюзиона. Его лисий хвост дает бесконечное число решений… Единственное, что я могу сделать – это напугать его. Лисы боятся шума…

Кот достал из-за спины колокольчик и принялся его трясти… Дзинь, дзинь, дзинь – настойчиво билось в голове.

Я разлепила глаза. Светящийся циферблат часов показывал шесть утра.

Трезвон доносился из коридора.

– О, Госссподи! – приложила я руку ко лбу, нашаривая тапочки под кроватью. – Приснится же такое…

Я прошаркала в прихожую и приникла к дверному глазку. На лестничной площадке, слегка искаженной линзой, стояло лохматое существо, отдаленно напоминавшее Любашу.