"Жара в Архангельске-1" - читать интересную книгу автора (Стилл Оливия)Гл. 21. Скандал в ОтрывеПодмоченная репутация Салтыкова была уже давно известна всему Архангельску. «Президент Агтустуда» был знаменит не только своими достижениями в организации различных проектов, но и также своими неумеренными похождениями по бабам, грандиозными пьянками и скандалами. Он жил на широкую ногу и не знал меры ни в чём — если уж трахался, то со всеми, если напивался, то в говно. Злые языки поговаривали за его спиной, что он, похоже, поставил себе цель — перетрахать весь форум, точнее, всех девушек с форума. Всех — за исключением, разумеется, Оливы, но некоторые не сомневались и в том, что вскоре он доберётся и до неё, и тогда уж салтыковская коллекция станет полной. И то верно — почти вся женская половина форума перебывала у него в постели. Кроме Ириски и Дикой Кошки, за ним тянулся ещё длинный «послужной» список имён девушек, известных на этом форуме. Поговаривали, что Салтыков клеился даже к Мими, несмотря на то, что он смеялся над её «заячьими зубами» за её спиной; только вот Мими оказалась далеко не дурочкой, и не повелась на его ухаживания, вежливо дав понять, что тут ему нечего ловить. Между тем местное радиовещание «Сарафан-FM» достигло даже ушей Оливы. Весь Архангельск обсуждал свежую новость: грандиозный скандал, устроенный Салтыковым на Дне Стройфака в клубе «Отрыв». …Маша Целикова, студентка ИЭФиБ, на форуме просто Мими, а в музыкальных кругах — DJ MaryMi, играла какой-то свой r'n'b сэт. Играла так себе — в этом деле она ещё была новичок. После неё должен был выступать Dj Raider — приятель Салтыкова. Райдер стоял у ди-джейской рубки и невольно наблюдал за тем, как Маша играет. Ему нравилось в ней всё — лицо, одежда, характер, манера держать себя — эту девушку Райдер выделил среди других уже давно. «И как в ней всё просто, мило, — думал он, глядя на неё, — Вроде бы обычная девчонка, но в то же время совершенно не такая как многие — умная, целеустремлённая, держится с достоинством. Она знает себе цену — а это самое главное…» От этих размышлений его неприятно оторвала какая-то возня неподалёку и пьяные крики, доносящиеся даже сквозь ритм музыки. Что это там, какая-то драка, подумал он и подошёл поближе. То, что он там увидел, заставило его на мгновение забыть о Мими: Салтыков, пьяный в говно, с красной физиономией, пытался пролезть на сцену, а двое организаторов его не пускали. — Да ты кто такой?! — пьяно орал Салтыков, наступая на Хижного, — Я здесь организатор! Я!!! — Я — последняя буква в алфавите, понял? — отвечал тот, — Давай не шуми, а то я прикажу тебя вывести. — Пусти, сволочь!!! — Салтыков громко выругался длинным непечатным ругательством. Хижный позвал охрану. Двое вышибал скрутили Салтыкова и потащили к выходу. Он упирался что есть силы, вырываясь и громко матерясь, привлекая к себе внимание публики, пока охранники не выперли его вон из клуба… — Даа, ты вчера явно перебрал, — сказал ему потом Паха Мочалыч, забежавший к Салтыкову на следующий день. — Я не перебрал. Я убился!!! — на Салтыкова с похмелья было жалко смотреть, — Водка плюс швепс — это зло! — Да ты там всего намешал… Говорят, ты Хижного там чуть не отпиздил. За что хоть? — Да бля, Паха, спроси чё полегче. Думаешь, я помню?! — Ну ты отжёг вчера конечно, что там говорить… — Да и не говори. Пиздец, как мне стыдно теперь… Впервые я так убился… — Ну, положим, не впервые, — усмехнулся Мочалыч, — А знаешь, кого я там вчера видел? — Кого? — Сумятину! — Су… Сумятину?! Павля, ты ничего не путаешь?! Ты… ты это серьёзно?! — Абсолютно. Салтыков вытаращился на приятеля, словно увидел перед собой марсианина. В ту же секунду лицо его исказила жуткая гримаса — брови «домиком» поползли наверх, рот покривился, рожа стала красной как помидор. Он схватил себя за волосы, рванул, ударился башкой об стол. — Ааааааааааа, бля!!! Павля, сцуко, гондон, какого хуя ты меня не предупредил вчера?! Пааааавля!!! Твою ж мать, а?! Ёбаный в рот!!! Павля, бля!!! Я тебя, гондона лысого, на халяву провёл, а ты даже нихуя не предупредил!!!!! — Эй, да ты не нервничай. Ну видела, и что такого? Всё равно же весь Архангельск об этом узнает… — Ыыыыыыыыыы!!! — Салтыков готов был убиться об стену, — Ебать бля!!! Оооо, как башка болит… Сцуко… — Выпей йаду! — Павля достал откуда-то початую бутылку водки. — Ыыыы. Ну давай, что ли… — Ладно, не втыкай, — сказал Мочалыч после первого стопаря, — Чё, первый раз что ли такое с тобой? Всё равно ведь, я тебя знаю — уже к вечеру тебе перестанет быть стыдно. Для тебя же это в порядке вещей! — Дак чё, мне то похуй, — Салтыков уже забыл, как пять минут назад рвал на себе волосы и готов был убиться апстену, — Стыдно — это когда лежишь в луже и хуй наружу. А так-то чё… Ну перепил… — Ну, даже если в следующий раз ты надерёшься до того, что будешь лежать в луже с хуем наружу, вряд ли это будет такой уж большой сенсацией, — усмехнулся Павля, закусывая шпротами, — Как сказал один умный человек — Цицерон, по-моему — Стыд и честь как платье: чем больше потрёпаны, тем беспечнее к ним относишься. — Павля, другой умный человек сказал на это: Если ты мужик, и у тебя есть стыд и честь — ты, наверное, пидарас, — парировал Салтыков. Парни посмотрели друг на друга и разразились дружным гоготом. — Нууу, это ты загнул, конечно… — Гык-гык, а что не так разве? — Всё так. — Ну! Я о чём и говорю… Вечером этого же дня Салтыков получил смс от Оливы. Недели две назад Салтыков нашёл в Интернете её ЖЖ, и нежданно-негаданно написал ей, чтобы спросить позволения кинуть парочку её статей оттуда на сайт агтустуд. Олива позволила. Между тем, слово за слово, они разговорились, и переписка их затянулась за полночь. За целый год, с тех пор как они прекратили переписываться, утекло очень много воды. Салтыков рассказал Оливе и про то, как он сошёлся с Ириской, а потом с Дикой Кошкой, описал и турбазу «Илес», и свою болезнь, рассказал, как проходили у них летом в Кандалакше военные сборы. Олива же, в свою очередь, рассказала про то, как приезжала летом в Архангельск, и про то, как сошлась там с Сорокдвантеллером, и как влюбилась в него… Теперь Олива и Салтыков снова начали переписываться почти каждый день, возобновив общение, угасшее было год назад. Ни он, ни она не ждали от этой переписки чего-то сверхъестественного: они общались друг с другом как добрые старые знакомые. Сердце Оливы было полностью занято Даниилом, а Салтыков был просто интересен ей как собеседник. Вот и сегодня, помирившись с Даниилом, который, едва не потеряв Оливу, стал к ней особенно нежен и внимателен, она не забыла всё же перед сном черкнуть Салтыкову смску: «Привет! Ну как ты, после вчерашнего, живой? Чё за погром ты там учинил-то вчера?» «Твою ж мать-то, а?! Даже этой там всё уже известно, — с досадой подумал Салтыков, — Даа… Сарафанное радио поставлено у нас на широкую ногу…» «Да блин, Олива, мне неприятно об этом говорить, — писал он ей в ответ, — Я ещё на крыльце чуть с охраной не подрался, но артдиректор клуба в итоге нас разнял. Пиздец, как мне стыдно потом было — на своей же вечерине чуть не отпиздила охрана! Водка плюс швепс — это зло!» «Да брось ты, — шутливо ответила Олива, — Я вон постоянно в такие ситуации попадаю — и ничего! Кстати, знаешь, я помирилась с 42». «Помирились? Ну, поздравляю. Очень рад за вас». «Спасибо. Я тоже очень рада, очень! Кстати, ты знаешь — я тут на Новый год собираюсь приехать, навестить ваш славный город. Так что… может, пересечёмся?» «Ну, дык, не вопрос! Приезжай — встретимся, погудим». «Нет уж, спасибо конечно за предложение, но „гудеть“ с тобой как-то стремновато, — подумала про себя Олива, — Ты вон и так „погудел“ вчера на вечерине… Нет, всё-таки, как ни крути, а Даниил намного лучше… За что я его и люблю». И она вновь и вновь вспоминала свой последний разговор с Даниилом, после того как они помирились… — Могу я попросить тебя впредь выполнять одну мою странную просьбу? — Какую? — спросила Олива. — В следующий раз, как подумаешь обо мне плохо, руку правую на сердце положи, а то больно. — Хорошо, — отвечала она. — Могу объяснить… — Объясни. — Перед тем как увидел твою запись, у меня где то в 15 часов начало очень сильно сердце болеть, когда о тебе вспомнил. — Давай не будем это вспоминать… Это очень больно… — Ок. Мне жаль, что так произошло. — Считай, что этого не было. — Этого и не было. |
|
|