"Жара в Архангельске-2" - читать интересную книгу автора (Стилл Оливия)

Гл. 1. Грандиозные планы

Часы в большой гостиной на первом этаже медленно пробили три раза.

Наверху, в спальне Димы Негодяева, было сумрачно, почти темно. На улице вовсю светило майское солнце, пели птички и цвела акация, лишь на окно Диминой спальни были опущены жалюзи. Дима не любил яркого солнца — дневной свет мешал ему спать. Он лежал ничком на постели, зарывшись лицом в подушки и скинув с себя одеяло; но он уже проснулся, несмотря на то, что глаза его были закрыты.

Часы в гостиной смолкли; но в передней тут же послышалась мелодичная трель дверного звонка. Не открывая глаз, Дима лениво повернулся на другой бок и ещё глубже зарылся курчавой головой в мягкие подушки.

«Открывать не буду, — сонно подумал он, — Отстаньте вы от меня все. Поспать человеку не дадут…»

Однако в дверь всё звонили и звонили. Звонок был мягкий, мелодичный, затихающий через секунду — Дима ненавидел резкие звуки, так же как и резкие запахи духов: у него болела голова и от того, и от другого. Он не выносил шума, громких человеческих голосов, у него болели глаза от яркого света. А ещё он терпеть не мог в людях такое качество как настырность. Вот и теперь его раздражали звонки в дверь, но, разморенный сном, он не мог заставить себя подняться с кровати и спуститься на первый этаж.

Кто-то внизу открыл дверь: наверное, домработница. Через секунду Дима услышал до боли знакомый кашель и громкий голос. «Салтыков припёрся… — недовольно подумал он, — Чёрт бы его побрал…»

— Димас! — Салтыков вихрем ворвался в спальню, — Ты чё, спишь что ли? Так и жизнь проспишь!

Дима, зевая, сел на кровати и с трудом продрал глаза.

— Андрей?

— Держи хуй бодрей!

— Да пошёл ты, — Дима опять закрыл глаза и откинулся на подушки.

— Вставай давай, я халтуру принёс, — Салтыков достал из кейса чертежи и разложил их на столе.

Диме очень не хотелось вставать и приниматься за скучные инженерные расчёты. К тому же, в дипломном проекте у него ещё конь не валялся, в то время как Салтыков, несмотря на своё вечное распиздяйство, уже успел написать больше половины диплома, и даже ухитрялся где-то находить заказчиков и брать на дом халтуры. Конечно, не без помощи отца, который занимал пост директора Архангельскгражданпроекта и время от времени давал сыну возможность подзаработать.

— Ты пока посчитай нагрузки, а я пойду покурю, — сказал Салтыков и тут же просочился на балкон.

Он не спеша выкурил сигарету. Возвращаться обратно в комнату, где корпел над СНиПами Дима Негодяев, Салтыкову не очень хотелось и он, чтобы потянуть время, позвонил Райдеру.

— Андрюхич, здорово! — бодрым голосом начал Салтыков, едва Райдер взял трубку, — Ну чё, ты где щас? А, в универе… Яасно. А я тут халтуру взял, третий день черчу как проклятый… Ты к Сане пойдёшь сегодня? А, ходил уже… Ну как он там? Живой? Чё говоришь? Прооперировали нормально? Аа, яасно.

Дима устало откинулся на спинку стула. Он вспомнил, что собирался сегодня навестить в больнице брата, которого положили на операцию. Саня давно был болен, и после операции чувствовал себя ещё хуже. Дима был с ним в натянутых отношениях, но всё-таки сильно переживал за брата.

Салтыков же, тем временем, переговорив с Райдером, подумал и набрал номер Оливы.

— Привет-привет! — произнёс Салтыков, но уже другим, более фамильярным тоном. Дима, которому из комнаты было всё слышно, сразу понял, что Салтыков теперь разговаривает с девушкой, — Как настроение?.. Да с чего! Ну, броось ты, Оливка, хорош грузиццо! Этот членистоногий тебя не стоил…

Дима усмехнулся. Он даже забыл, что искал в СНиПе, и, отложив его в сторону, весь превратился в слух.

— А у вас в Москве, говорят, щас жара аномальная? — продолжал Салтыков на балконе, — Тридцать градусов?! Да ты что!.. Ну пипец, это ж все мозги расплавятся! Да, как насчёт Питера?.. Ты едешь? Когда? В июле… А в каких числах?.. О, круть! Мы с Негодом тоже поедем в Питер к Майклу после диплома… Я так хочу с тобой потусоваться! В Эрмитаж сходим. В этот, как его… в Петергоф… Да, непременно! Какая там стенка, ты говоришь? Марсово поле?.. Да, непременно полезем на эту стенку, непременно! Можно будет ещё на носу Авроры в «Титаник» поиграть…

Димка едва не прыснул от смеха. «О как заплетает! — не без зависти подумал он, — Да уж, чего-чего, а с девчонками Салтыков умеет обращаться… Ты смотри, какой ловкий — всё манёврами, манёврами, Эрмитаж, то да сё, а у самого наверняка одно на уме… Хотел бы я знать, какую дурочку он на этот раз окучивает… Будет ей там Эрмитаж, я воображаю…»

Салтыков, закончив разговор, вошёл в комнату. Дима опять принялся листать СНиП.

— Ну как у тебя продвигается? — Салтыков заглянул ему через плечо.

— Салтыков, отойди, ты мне свет затемняешь, — раздражённо выпалил Дима.

— И это всё, что ты успел сделать? — Салтыков даже присвистнул, — Тебе, Димас, деньги не нужны что ли?

— Всё равно ты большую часть себе заберёшь.

— Но-но-но! — Салтыков повысил голос, — Что ты за человек такой, а, Негодяев? Сказал бы спасибо, что я тебе халтуры таскаю — нет, ты опять бурчишь, опять недоволен. Всё, в следующий раз один буду делать. С тобой каши не сваришь.

…Саня лежал в больничной палате такой же бледный, как стены и постельное бельё. У него несколько дней была такая высокая температура, что он всё видел как сквозь сито. Теперь же температура спала, но чувствовал он себя, мягко говоря, неважно.

Салтыков и Дима Негодяев вышли из дома и направились к нему в больницу. От весеннего воздуха у Димы, давно не выходившего на улицу, даже голова закружилась.

— Салтыков, иди помедленнее, ты так летаешь, что я за тобой не успеваю, — сказал он.

— Так мы и до завтра с тобой не дойдём, — ответил Салтыков, оглядываясь на приятеля, — Слышь, ты чё такой бледный-то как полотно! Тебе, Димас, гематоген надо жрать.

— А тебе курить надо бросать, — съязвил Негодяев, — Ты уже себе все лёгкие прокурил, и дым скоро из ушей полезет.

— Что правда, то правда, — засмеялся Салтыков, — Больше двух дней не могу выдержать без сигарет, хоть умри!

— Кстати, Мишаня звонил, спрашивал, на какое число мы в Питер поедем.

— Ну давай на пятнадцатое июля.

— Я, честно говоря, даже не знаю… Пока рано планировать, всё зависит от того, как диплом…

— Ой, Димас, ну опять ты! — Салтыков досадливо поморщился, — Никуда твой диплом от тебя не денется — не может же быть пять лет обучения коту под хвост! Я так даже не парюсь по этому поводу.

— Конечно, ты не паришься…

Тем временем парни уже прошли больничный двор и, сунув охраннику внизу сто рублей, поднялись на третий этаж в палату к Сане Негодяеву.

— Здорово, Саня! Ну как ты? — громко, нарушая тишину больничной палаты, спросил Салтыков.

— Да так себе… — вяло ответил Саня.

— Температура прошла уже? Как чувствуешь себя?

— Ну, так… Слабость есть, конечно.

— Ты давай, поправляйся! Чтоб через неделю уже бегал как огурчик!

Саня слабо улыбнулся. Всё-таки умел Салтыков расположить к себе людей.

Вечером этого же дня Салтыков, как обычно, переписывался с Оливой. Они всегда находили, о чём поговорить, и их беседы каждый раз затягивались за полночь. Говорили они обо всём: о друзьях, об общих знакомых, о политике, об учёбе, о самих себе. То ржали над чем-нибудь, то строили планы на это лето, предвкушали, как в Питере будут тусоваться всей компанией, а из Питера поедут в Москву, а из Москвы на юга, а потом в Архангельск… Развлечениям не будет конца! Они будут днём ездить и смотреть всякие достопримечательности в Питере и Москве, на юге купаться в море и загорать на пляже, а ночью ходить по клубам, пить пиво, играть в бильярд, короче — отжигать на полную катушку.

Олива, конечно, ещё очень переживала по поводу ухода Даниила к Никки. Она ненавидела их обоих в равной степени: Даниила за то, что предал её, Никки — за то, что она, как казалось Оливе, хитростью расставила сети и поймала в них Даниила. Олива считала Салтыкова своим лучшим другом, ей было очень приятно и интересно общаться с ним, и, конечно, она поделилась с ним своими переживаниями. Однако реакция Салтыкова была весьма своеобразной.

— Нуу, блин, нашла о ком слёзы лить! Тоже мне, колдун-пердун. Видел я его тут на улице — шёл и еблом вращал, гы-гы! Наверно, драконов высматривал…

— Ну ты скажешь тоже! — фыркнула Олива. Её рассмешила фраза Салтыкова, — И потом, он не драконов, а архангелов с мечами видел…

— Да один хуй, — отвечал Салтыков, — А секс-то был у вас или нет?

— В том-то и дело что нет! Он до этого не допустил.

— Хыыыы! — заржал Салтыков, — Всё ясно. Он, наверно, драконов испугался. Или за письку свою боялся — ведь дракон-то с мечом!

— Точно-точно! — в свою очередь заржала Олива, — Правда, было б за что бояться… Я и письки-то там у него в штанах толком не видела. И всё-то он в туалет бегал каждые пять минут…

— Хе-хе! Так он поддрачивал, значит! — Салтыков и тут не растерялся, — Но! Может, он пытался аппарат свой завести? Подёргает чуток, потом обратно бежит — пока бежит, всё снова опускается. Вот и бегал каждые пять минут.

— Ооооой, пиздец! — Олива аж согнулась пополам от смеха, — Ха-ха-ха-ха! Жжошь! Я пацталом!

В другой раз, среди ночи, Оливу разбудила смска Салтыкова:

— Олива, ты спишь или нет? Срочно включай REN-TV: там один мужик надел себе на член стальную гайку! Интересно, Сорокдвантеллер себе на член что-нибудь надевает или нет?

«Придурок…» — подумала Олива и расхохоталась.

А Даниил всё-таки объявился. Объявился он именно тогда, когда Олива меньше всего о нём думала, вернее, смотрела на него уже другими глазами — глазами Салтыкова, а не влюблённой девушки.

— Здравствуй, — написал он ей в мейл-агент.

— Что тебе надо? — ответила Олива.

— Ты успокоилась?

— Я не понимаю, какого хрена ты мне пишешь после всего, что произошло…

— А что произошло? Ничего непредвиденного я не заметил, — сказал Даниил, — Зато теперь ты можешь размышлять здраво, как бы то ни было.

— Это всё, что ты хотел мне сказать?

— Смотря что ты хотела услышать.

— Я уже ничего не хочу услышать, по крайней мере, от тебя.

— Тем лучше, по крайней мере, ничто не будет мешать нормальному общению.

— Я не собираюсь с тобой общаться, — сказала Олива.

— Пока что это у тебя плохо получается.

— Знаешь что, хватит. Меня эти нюансы больше не интересуют, — жёстко обрубила она, — Ты мне в душу насрал, я тебе никогда этого не прощу. И больше не собираюсь иметь с тобой ничего общего.

— Я тебе не давал никаких обещаний, — сказал Даниил, — Кроме того, это самый лучший из вариантов, который можно было выбрать.

— Вот как?

— Или, может, ты хотела, чтобы всё кончилось, когда зашло бы порядком дальше?

— Ты так хотел, чтобы всё кончилось? — не без ехидства произнесла Олива, — Что ж. Ты добился своего.

— Не надо меня интерпретировать, — сказал Даниил, — Пожалуйста.

Олива промолчала.

— Тебе не кажется, что ты идёшь по замкнутому кругу? — прервал молчание он.

— Кажется. Но тебя это не касается.

— Я могу помочь тебе, только если ты сама захочешь выйти из ситуации, но если не хочешь помощи, то прочти книги Курпатов — Самые дорогие иллюзии, Ричард Бах — Иллюзии, Паоло Коэльо — Алхимик, Анхель Де Куатьэ — Схимник. Тогда, по крайней мере, ты сможешь с людьми говорить так, чтобы тебя поняли.

— Знаешь что?! — вскипела Олива, — Пошёл в жопу!!! Понял?! Засунь себе свои книжки знаешь куда… Иди вон, своей дуре Никки помогай — она в этом больше нуждается, а я уж как-нибудь без помощи сопливых обойдусь.

— Ну, если ты действительно так хочешь, пожалуйста. Удачи тебе, будь счастлива.

— Счастлива?! — Олива аж задохнулась от негодования, — Нет уж. Хватит. Побыла.

— Жаль, что сломалась, не все выдерживают, — сказал Даниил, — Как знаешь. Жестокостью ничего не добьёшься, ни в мыслях, ни в жизни…

— Да? А ты добился… Хороших результатов добился ты, — со злостью произнесла она, — Ну что ж, давай, дерзай. Умник блин. Ты знал, чего добивался? Все ходы вперёд просчитал? Только ты одного не учёл — в жизни за всё надо платить. И ты ещё за всё заплатишь…

— Я уже заплатил. Время покажет, чего ты так добьёшься, вот только жаль не увижу.