"Песнь Легиона" - читать интересную книгу автора (Алексей Мартынов)

Время номер два. «Утро»

–= 06:00, 18 часов назад =-

«Утром, когда ты решишь, что проснулся, убедись, что это не сон.»

Солнце понемногу всходило, народ поднимался из постелей, начинал свои дела.

Здесь на пересечении двух дорог стоял небольшой магазинчик, открытый 24 часа в сутки. Три продавщицы стояли у прилавков: одна у мясных продуктов, другая у вино-водочных изделий, а третья на выходе продавала всё по мелочи. Он зашёл внутрь и приобрёл пакетик чипсов, дав сторублёвую купюру.

– Эй! Да это же фальшивка! – крикнул он, разглядывая сдачу на просвет. – Что вы мне даёте?!

Две оставшиеся продавщицы заинтересовались криком на кассе, подошли посмотреть. Первым прыжком он очутился на прилавке, там же сразу нанёс смертельный удар ногой продавщице в висок. Номер восемьдесят. Вторая упала под тяжестью навалившегося на неё трупа. Оставшуюся стоять продавщицу он сшиб ударом кулака, после чего схватил кассовый аппарат и обрушил его на её грудь. Номер восемьдесят один.

Живая женщина лежала между двумя трупами. Он достал кастет.

«Я не люблю людей, это я уже говорил. Но ещё больше я не люблю живых и наглых людей.»

Первым ударом была сломана челюсть, вторым – плечо, третий удар пришёлся в висок. Череп прогнулся внутрь, ухо перекосилось. Номер восемьдесят два.

«Я люблю дождь. Когда он льёт вот так, смывая следы, позволяя умереть самым выносливым, которые смогут выйти на улицы.»

Он взял с прилавка косметику, клей, скотч и ножницы. Также он позаимствовал некоторое количество волос у мёртвых женщин. Через пять минут у него появились усы, бородка, на глазах появились облегающие спортивные очки. Также изменились некоторые черты лица, но только визуально: удлинился подбородок, округлились щёки

«Не следует позволять им знать меня в лицо, ни к чему им это. Это уже будет не волк против волка, а стадо бизонов против волка в ущелье.»

В полусотне метров отсюда вдоль дороги пристроилась пиццерия, они как раз открывались. Работники ещё не пришли полностью. Хоть пиццерия и работала по ночам, но то была замедленная работа с небольшим числом работников. Между столами ходила девушка лет двадцати, по виду студентка. За стойкой сидел на стуле её ровесник.

Он спокойно прошёл к стойке и начал изучать расценки. Девушка от нечего делать подошла.

– Что интересует, спрашивайте.

– Спасибо, я сам посмотрю.

– Я не прошу смотреть, я прошу спрашивать.

«Думаю, никто не любит, когда ему незнакомцы указывают, как жить.»

Он молча повернулся к ней спиной. В таких заведениях не должно быть камер наблюдения. Любимая короткая труба до сих пор висела под плащом, надёжно скрываясь от посторонних глаз. Резким движением он развернулся справа налево, нанося ей апперкот точно в челюсть. Девушка устояла, но сильно выгнулась назад. Раздробленные зубы вылетели вместе с окровавленной слюной. Не долго думая, почти не видя её, он наугад махнул трубой. Удар пришёлся по лбу. Девушка развернулась и упала. Номер восемьдесят три.

Парень быстро среагировал, перелетев через стойку как кенгуру. Ты хочешь этого да? Человек, который сам ищет смерть, стоял перед ним. Легион отбросил трубу и ударил его по ногам. Тот зашатался и упал. Легион бросился на него головой, спрятав руки за спиной. Тот ухватил его за голову обеими руками и закричал.

«Буш – нацист!»

Легион молча прогнулся, голову вверх, плечи вниз, и дотянулся до его головы. Разведка боем и последовал удар правой рукой слева направо, ломающий кадык. Юноша мгновенно обмяк и закашлял, кровь пошла горлом. Он пытался встать, перевернуться на живот, но на нём сидел сильный мужчина в плаще. Прицелившись, он нанёс ему серию ударов в височные доли. Громкий хрип вырвался из разбитого горла жертвы.

Номер восемьдесят четыре.

Сразу за стойкой была дверь в подсобку и туалет.

«Дело в том, что сейчас я доминирую над всеми жертвами лишь тем, что я подготовлен и не жду смерти для себя. Я не знаю ничего про своих жертв, я их не выбираю, и вижу их впервые. А когда они будут знать меня в лицо, на их стороне будут почти все козыри: они выяснят мою тактику, мою цель, они будут доминировать численностью и в силовом отношении. У них будет всё, и они меня будут гнать... Хотя, это даже интересно. Хе-хе, бороться против всех одновременно я пока не готов, но стоит попробовать. Посмотрим кто кого.»

Кто-то из политиков призывал мочить в сортире. В сортире как раз кто-то сидел на толчке. Видимо, человек слышал крики, ибо попытался задрать ноги и не светиться, но на полу стоял кожаный кейс.

– Эй! – окрикнули его сзади. – Повернись.

В проёме дверей сортира стоял человек в пиджаке и с пистолетом в руках. Легион не двигался.

Попытка выиграть?

Он медленно поднял руки и начал медленно разворачиваться. Молча, не меняя выражение лица. Краем глаза он мог одновременно видеть человека с пистолетом и дверь кабинки. Прошло несколько секунд, и кабинка открылась.

Быстро пригнувшись, он кинул в человека с оружием моток изоленты, который держал в руках и бросился на выходящего из кабинки. Всё произошло мгновенно, раздался выстрел. Пуля попала в дверь, никого не задев. Человек у кабинки хватал воздух ртом, словно рыба, у него из груди торчала рукоять ножа. Номер восемьдесят пять. Легион держал на прицеле второго.

– Положи пистолет, – скомандовал он, – и я тоже положу.

Глаза противника бегали.

Одновременно они стали класть пистолеты, как вдруг Легион одним движением руки зашвырнул пистолет жертве в голову. Жертва упала. Он напрыгнул на него и, смеясь, вырезал ему улыбку от уха до уха. Номер восемьдесят шесть.

На столе позади стойки, там, где готовилась пицца и прочая еда, лежал набор кухонных приборов, в том числе несколько ножей. Огромный устрашающего вида тесак для рубки мяса он повесил себе на пояс.

Погода на улице ухудшалась – усилился ветер, стал более порывистым и холодным. Далее по дороге была автобусная остановка и подземный переход. Он ощутил во рту привкус блевотины, свежей блевотины. Так бывало иногда, когда он по тем или иным причинам вынужден был спать днём. Сон продолжался несколько часов, он просыпался с этим привкусом во рту, не особо высыпаясь.

На остановке в это время не было людей, зато они были в переходе. Некоторые продавцы понемногу открывали свои палатки.

Он подошёл к первому, расставляющему продукты на витрине, и сунул ему нож под лопатку, делая надрез справа налево. Кровь почти не шла. Молча и бездвижно они стояли так секунд десять, пока человек не свалился. Номер восемьдесят семь.

Всё это время он видел ещё одного продавца, который выглядывал из почти закрытой двери. Двумя прыжками он добрался до точки, открыл левой рукой дверь, а правой с размаху всадил тесак ему в плечо. Тесак прошёл как меч, чуть ли не отрубая руку вместе с плечом. Номер восемьдесят восемь.

«При работе с тесаками главное – вкладывать в удар всю силу, задействовать всю руку от плеча до запястья.»

Он не стал переходить на другую сторону, там было мало построек, они примыкали к лесу. Вместо этого он вернулся и пошёл к кирпичному дому, обходя его справа. Тут раскинулся маленький оазис, лесок, по которому любили гулять дети. В последнее время подступы к нему стали атаковать ракушки, машины стали прокладывать дороги.

Небритый мужик в куртке мыл свою машину на полянке.

– Зачем вы это делаете? – Спросили его. – Тут растут деревья, тут гуляют дети, а вы моете машину, ставите гаражи. И мне кажется, что эти масляные тряпки неподалёку ваших рук дело.

«Я знаю два способа нанесения рубящих ударов. Первый подразумевает под собой превращение всего тела в камень, тело будет стоять в то время как рука будет бить. Второй способ полностью отличен от первого: если бить правой, то следует встать к цели левой рукой, а потом резко разворачиваться, нанося удар, можно даже оторваться от земли.»

Он не стал дожидаться ответа, ударив его сзади по коленям. Схватив его цепко за волосы, он поволок его к дверям машины. Двери были открыты. Удар! Дверь скрипнула и задрожала. Ещё удар! Небритый человек засипел, послышался хруст. Он сам не понял, как снова оказался в дверном проёме, как дверь снова ударила его. Номер восемьдесят девять.

Легион вынул из багажника монтировку и ломик, ломик он сунул себе в рюкзак так, что его можно было легко достать. С размаху пробив ножом трахею, он затолкал туда монтировку сантиметров на десять-пятнадцать и, прижав тело ногой, отломал её. Голова безвольно болталась на нескольких неоторванных мышцах.

Он завёл машину; заводилась она неохотно, будто делая одолжение кому-то. Взревев мотором, он стартанул, резко перешёл на вторую, сразу на третью, выезжая между ракушек во двор. Здесь две женщины в возрасте и с зонтами выгуливали собак.

Хлюпая по грязи, врубив дальний свет, он сшиб обоих разом, они даже не успели сообразить, что произошло. Номера девяносто и девяносто один.

«Моя мать всегда любила ругаться с теми, кто выгуливал своих собак у нас под окнами. Жаль, что они тогда уходили безнаказанными.»

Через бордюр по пешеходной дороге он выехал на проезжую часть. Народ ездил вяло, здесь шла магистраль, соединяющая два города, плотно примыкающих друг к другу. В самих городах движение, может, и оживлённее, но на соединительных каналах его почти не было. Он выехал после поворота на перекрёсток, повернув под красный направо. Здесь шла двухполосная односторонняя дорога.

«Давно подметил, что, несмотря на то, что всем нам говорили в детстве, при переходе дороги нужно смотреть в обе стороны, а при переходе вертеть головой. У нас много психов, которые ездят не по своим полосам.»

Он развернул машину на обе полосы боком, блокировав движение. Тут же появился тот, кому это было плохо. Так всегда бывает – как начнёшь делать нечто, тут же появляются недовольные, начинают советовать. Делают они это потому, что самим не хватило ума или смелости начать это, а теперь, когда всё началось, можно подмазаться и словить все лавры. Это был низенький лысый человечек в очках и на девятке. Он даже не вышел из машины, просто его шею сдавили ремнём безопасности и стали бить в грудь локтём. Он хватал руками воздух, потом сжался, как младенец в утробе, хрюкнул и обмяк.

Номер девяносто два.

–= 07:00, 17 часов назад =-

«Прекрасно, когда два человека понимают друг друга, тогда они создадут коалицию. Хорошо, когда два человека не понимают друг друга, тогда у них есть повод подумать. Плохо, когда в дело вступает третий и последующие за ним, это в любом случае толпа.»

Справа шёл относительно новый белый дом, далее магазин и аптека в одном подъезде, снова жилые дома и стоянка. Лёгкой трусцой он бежал мимо них.

«Не останавливаться! Не думать! Не рассуждать!»

Около дверного проёма у второго подъезда под навесом стояла молодая мама с коляской.

– Зачем вы гуляете в такую погоду?

– Не знаю, просто вышла.

Правой рукой он схватил её высоко за шею, а левой цепко ухватил кожу на шее, и одним резким движением оторвал сонную артерию. Она как-то беспомощно стала хватать руками шею, пыталась зажать рану, но слабела на глазах. Номер девяносто три.

В коляске лежал сонный ребёнок, закутанный в тёплое одеяло. Аккуратно, чтобы не помять, он снял одеяло и взял ребёнка на руки. Тот негромко попискивал.

– Нерентабельно, – с этими словами он чуть присел, подбросил младенца высоко в воздух и побежал далее. Младенец упал за его спиной, разбиваясь об асфальтированную дорожку. Номер девяносто четыре.

«Если убивать каждую секунду топором насмерть одного человека, то, приняв, что они не будут плодиться, на Земле останется всего один человек через сто девяносто лет.»

Я помню чудное мгновенье – передо мной явилась стоянка. То была приватная стоянка для работников магазина. Ворота постоянно были открыты, но здесь всегда был сторож, и днём и ночью. У него был приёмник, но от скуки он периодически выходил из своего убежища.

На этот раз всё произошло молча и быстро: от стены отделилась тень, как раз когда он выходил из будки на свежий воздух. Тень достала из кармана ломик-гвоздодёр. Ломик вошёл точно сзади в череп, протыкая его. Охранник мгновенно осел на пол. Тень уперлась в него ногой и вырвала ломик. Номер девяносто пять.

Сторожевые собаки лаяли, но ничего более сделать не смогли. Тень ушла.

Здесь через дворик и своеобразную детскую площадку какой-то человек в пиджаке и с чемоданом спешил на работу. По пути он забежал на помойку, что-то бросил туда, и стал раскрывать зонтик.

«Главное – это давить до конца, не убирать руку, а вдавливать дальше.»

Щёлк, щёлк, зонтик хлюпнул и раскрылся в грибок. Раскрывая зонт, он выпустил из рук чемодан, тот упал с неприятным стуком. Почти в тот самый момент, когда он начал нагибаться, чтобы поднять чемодан с мокрой дороги, перед ним мелькнуло что-то. Он получил удар ногой в промежность, и в первый момент ничего не почувствовал. Так, по крайней мере, ему казалось. Но в следующую секунду боль пронзила его, такая нарастающая боль, заставившая его упасть на колени и выпустить из рук зонт.

Лом воткнулся ему в самую макушку. Легион потянул на себя, используя его как рычаг, дёрнул, и переломил шею. Снова уперев болтающуюся голову к мусорному баку, прижав с другой стороны ногой, он соскоблил череп с лома. Номер девяносто шесть.

Кто-то вскрикнул неподалёку. Он увидел юную особу в длинной юбке, которая стояла, прижав руки к груди, и кричала.

С высокого старта он побежал на неё со спринтерской скоростью. Она долго стояла, пребывая в ступоре от ужаса. Когда же сознание вернулось к ней, она побежала, но было поздно. Лом вошёл между рёбер справа в спину. Она чувствовала, как он разрывает плоть, рвёт ткани внутри, как в пронзённое лёгкое льётся кровь, как лом поворачивается и идёт влево, а потом вправо и вниз. Она ощутила запах крови во рту, какая-то масса стала наползать на глаза. Номер девяносто семь.

Убить всех.

Тело было заброшено в помойный ящик, привалено сверху картонкой.

Он вернулся на исходное направление, побежал дальше, пока не упёрся в охраняемую стоянку. Слева через дорогу был небольшой продуктовый магазин, он решил зайти в него. На подходе он столкнулся с человеком лет сорока, который выходил с непрозрачным пакетом в руке.

Прошёл один шаг. В спину человека вошёл ломик, чуть пониже рёбер. Чуть погодя рядом в бок вошёл нож по рукоять, и стал двигаться, разрезая бок и живот. Человек дёрнулся и упал. Номер девяносто восемь.

Две продавщицы в магазине, одна на входе вжалась стенку, хотела спрятаться. Им хорошо – они видят, что происходит снаружи, а оттуда нельзя увидеть, что происходит в магазине. Это произошло быстро. Он нанёс ей удар локтём в нос, левой ударил в живот. Она загнулась. С размаху он вдолбил ломик ей в затылок, наклонил вперёд, выждал, а потом резко назад и вниз, голова хрустнула и оторвалась. Получилась такая тыковка на стержне. Номер девяносто девять.

«Бездарности. Какое красивое и совершенно бессмысленное слово. Выдумали какой-то дар, будто кто-то чего-то даёт. Скажите проще – ленивые. А если не ленивые, значит, вы слишком тупые, раз не можете понять гениальности.»

Вторая продавщица стояла с пневматическим ружьём наперевес. Ей было страшно, руки её тихо тряслись.

«Это иллюзия. На самом деле каждый человек боится, когда общается с другим. Всегда боится. Не боятся только идиоты.»

– Хочешь это? – Спросил он, поднимая вверх голову на ломике, и тут же отвернулся назад. – Меня это всё достало! Я не хочу этого!!! – С этими словами он швырнул голову в неё.

Она выронила ружьё, когда твёрдое липкое круглое тело коснулось её. Он подлетел к ней как ветер, нанося стремительные удары по голове.

«Женщины плохо переносят удары по голове. Статистика говорит, что у них в среднем гораздо меньше околомозговой жидкости, чем у мужчин, поэтому плохая амортизация.»

Мордой об стол, об угол, да посильнее. Болевой шок. С ещё живой он решил снять лицо. Для этого он воткнул нож остриём ей в макушку, провёл две линии от макушки до ушей, и медленно, помогая ножом, стал отдирать кожу. На всякий случай укол в оба глаза, забираем ружьё.

Юбилейный сотый номер.

Перебегаем ещё одну дорогу, минуем красивые виды парка. Справа ещё один детский сад и жилые дома. Впереди близ торгового центра люди непонятной национальности разгружали грузовик. Ветер становился всё более порывистым, они надвигали кепки на глаза, стараясь спрятаться от дождя.

Нехитрый удар по голове открытой дверью фуры, потом поднимаем ящик и роняем ему на голову. И не забываем прыгать. Номер сто один.

Возвращаясь за порцией груза второй наткнулся на труп товарища. Тот лежал с разбитой головой, заваленной вывалившимися из разбитого ящика инструментами, не подавая признаков жизни. Ему в лицо смотрело дуло пневматического ружья. Негромкий хлопок. Номер сто два.

Они лежали уже как братья в обнимку, как будто спали, такие спокойные у них были лица. Ни выстрел в голову, ни падение тяжёлых инструментов не сбили с них того измученного, но такого постоянно равнодушного выражения, с которым привыкли их видеть.

К третьему он вышел сам. Пустой. И спокойный. Шёл не быстро и не медленно, а с нормальной скоростью. Поравнявшись с ним, он остановился и кашлянул. Человек тоже остановился.

– Там ружьё. – С этими словами он резко пригнулся, обхватил человека за торс, и резко перебросил через себя. Тот даже не успел сообразить, что произошло, как оказался на полу, а сверху прямо промеж глаз ему вошёл ломик. Номер сто три.

Кто-то был внутри, это факт. Не сами же они всё делали. Он отворил стеклянную дверь торгового центра и вошёл внутрь, держа ружьё за спиной. Тут у горы коробок и ящиков стоял длинноволосый человек, делающий пометки в тетради, а сбоку от него стояли две толстые женщины в зелёных халатах.

Он приставил этому длинноволосому ствол в район, где позвоночник плавно переходил в череп, и выстрелил. Голова длинноволосого неестественно перекосилась, челюсть готова была отвалиться, он упал лицом в коробки. Номер сто четыре.

Не долго думая, он нанёс два удара прикладом женщинам по голове, вырубая тем самым одну из них, и вводя в ступор вторую. Она явно ничего подобного не ожидала, это был эффект неожиданности, которым надо было пользоваться.

«Нету свободы.»

Он перехватил ружьё поудобнее двумя руками, нанёс ещё один удар ей в живот. Она согнулась пополам, в это время он забежал сзади, и начал душить её. Разница в росте позволяла ему поднять её в воздух, лишая возможности бежать. Это была ошибка, нельзя поднимать человека в воздух, ибо у него будет возможность дёргаться. Правильнее – усадит его на пол, тогда он не сможет ни дотянуться до душителя, ни подняться, ни перевернуться. Но сейчас он позволил себе это, видя слабость жертвы. Номер сто пять.

Ещё одна лежала без сознания на полу, распластавшись как куча дерьма. Он приставил ей нож серединой лезвия к горлу, прижал сверху кулаком и надавил. Нож плавно вошёл в горло примерно на треть, когда она мгновенно очнулась. Откуда-то в ней появилась огромная сила, она сумела оттолкнуть его и подняться на ноги. Правда, на этом и закончился всплеск энергии. Она покачнулась и упала. Номер сто шесть.

Он снова вышел на улицу и побежал дворами, засаженными деревьями и кустарниками. Кто-то пытался даже сделать участки, растил на них какие-то овощи. Вряд ли кто-либо видел урожай с этих грядок, ибо его растаскивали ещё до всходов, но каждый год какая-нибудь добрая толстая женщина обязательно копала и засаживала грядки.

Несколько подростков спешили куда-то с портфелями. Точным броском он попал в одного из них ножом. Тот недолго мучался, просто повалился на землю и замер. Номер сто семь.

Тут же последовал выстрел, такой негромкий и почти неотличимый от обычных городских звуков хлопок. Пуля попала одному из трёх всё ещё живых подростков в ногу.

– Стоять! Не оборачиваться! Легли на землю, руки за голову. – командовал он, перезаряжая ружьё.

Они остановились и замерли. Они боялись двигаться, даже повернуться и взглянуть на командующего боялись. Они стояли так минуту, ожидая продолжения. Сквозь тихий шелест дождя они слышали шаги, которые подбирались к ним. Раздался ещё хлопок. Тот парень, что стоял в середине как-то резко нагнулся, скрючился и упал на землю. Номер сто восемь.

– Повторяю: лежать!

Они легли на землю как подкошенные, просто упав, и закрыли руками головы. Так показывают в американских фильмах, когда берут преступников. Те падают лицом в землю, ноги вытянуты, руки за головой. Раздался хлопок, а вслед за ним удар. Номер сто девять.

Последний живой лежал без движения. Он чувствовал, что сейчас умрёт. За его спиной лил дождь и стоял неведомый убийца. Секунда шла за секундой, но ничего не происходило. Раздался хлопок, наступила тьма. Номер сто десять.

–= 08:00, 16 часов назад =-

Впереди за метровым ограждением была школьная спортивная площадка.

«А вы верите в ангелов? Нет? Напрасно. Они в вас верят, не подведите их.»

Площадка представляла собой футбольное поле, оно же использовалось для бега на сто метров. Сбоку были металлические лестницы, тренажеры. Слева было две площадки для баскетбола, одну из которых разворотили чем-то тяжёлым. Там же была парочка лабиринтов, знаете, такие невысокие, сделанные из труб. Там как раз сидело два человека, такие в драных одеждах, капюшонах. Видимо, они были бритоголовыми, судя по красным нашивкам на рукавах.

Через пару минут он был около них. Спокойно он встал около них лицом к ним, глядя под ноги. Так он стоял и безмолвствовал секунд пять, а потом развернулся. Тут же он дёрнулся назад, не глядя схватил ближайшего за шею и уронил его на торчащий из земли метровый обрез трубы. Номер сто одиннадцать.

Второй рванулся на обидчика с ножом в руке, норовя проткнуть его. Ему не повезло, он упал, нож выпал из его руки. Пришло время умирать. Легион вспрыгнул ему на лопатки, придавливая всем весом, схватил обеими руками за голову и потянул её на себя. Потом, когда уже казалось, что более некуда её загибать, он отпустил её. Жертва расслабилась, намереваясь вырваться, как вдруг хватка вновь обрела былую силу. Он изо всех сил рванул голову на себя. Позвоночник мгновенно изломился, голова безвольно откинулась назад. Как яблоко на верёвочке. Номер сто двенадцать.

Между школьным двором и дорогой расположился пруд с асфальтированной дорожкой вокруг. Зимой здесь были горки, а летом народ нарезал здесь километры бегом и шагом.

Какой-то человек очень спешил, укрывшись зонтом. Так спешил, что не заметил фигуру в капюшоне, которая преградила ему путь. Обратил он на неё внимание, когда они столкнулись, когда острый нож вгрызался ему в горло, когда он падал, роняя свои вещи, когда пытался встать и бежать, но ничего не получалось. Его клонило в сон. Он устал очень быстро, прилёг отдохнуть и уснул. Номер сто тринадцать.

Здесь, слева во дворах, стояли столь обыденные ракушки. Заспанный человек стоял внутри одной из них и зачем-то протирал и так чистую машину. Делать было нечего. Легион зашёл и двинул тому прикладом в висок. Получилось, что удар немного неточен был, в висок попал край приклада. Он-то и проделал надрез, он-то и проломил кости, он-то и повредил мозг. Человек откинулся назад, вцепился изо всех сил в тряпку, которую держал в руках, посмотрел на неё и упал. Номер сто четырнадцать.

У него было ещё две пули в запасе, он не хотел их тратить просто так.

«Государство обязывает нас платить. Вольно или невольно, но мы платим за всё, даже за то, что бесплатно. Телевизор, пусть вы его не смотрите, но вы за него платите. Это круговая порука, ни у кого нету выбора, нас просто заставляют.»

Углубляемся дальше в глубь дворов, тут есть большая площадка с зелёными насаждениями и всяческими постройками для детей. Есть карусель, есть песочница, есть самодельные ворота из трёх берёз. Сзади их подпирают основательные гаражи. Сейчас здесь никого нет, только пара бабулек сидят на скамейке.

– А она когда выходит, я ей так и сказала, мол, нечего тут, ведь не будет никогда. По любому, всё, что здесь есть, это всё они, и никто другой.

– Вы так считаете? – Спросил он, подходя и садясь на скамейку. – А они сами разве не из ваших же? Посмотрите туда, посмотрите себе под ноги, это же всё ваших рук дело!

Старушки от неожиданности взглянули вниз. Он выбросил ружьё вперёд и достал ломик. В полусогнутом состоянии одной рукой он махнул ломиком, попадая одной из них чуть пониже шеи. Второй удар он нанёс двумя руками сверху вниз по голове. Номер сто пятнадцать.

«При охоте самым лучшим, на мой взгляд, является нож. Он незаметен со стороны и при нападении. Он лёгок, но наносит большие повреждения.»

– Вы – тормоз прогресса, вы сидите тут, бузите, устраиваете митинги, чтобы вам хорошо жилось. Но вы уже отработанный материал, вы ничего не производите, на вас только растраты идут. Вы как язва на жопе: и сесть не даёте, и дотянуться сложно. Вы не имеете права жить.

Он говорил спокойно, громко и отчётливо, чеканя каждое слово. Он обхватил её горло руками. Приятно, когда вгрызаешься руками в мягкое горло, когда чувствуешь сердцебиение, движение мышц под кожей. Какая-то эйфория наполнила его, когда он душил её, какое-то приятное ощущение того, что жизнь оканчивается под его руками.

Номер сто шестнадцать.

В окне напротив что-то мелькнуло. Скорее всего, это была лампа, и, скорее всего, тот, кто её выключил, всё видел.

В подъезде был замок на двери, но примитивный, с десятью кнопочками. Комбинация подбирается путём нажатия на каждую, при этом отбираются три и более кнопки, которые ходят легче всего. Они-то и есть ключевые.

Нужен был пятый этаж из девяти возможных. Скорее всего, нужная квартира – крайняя левая. Дом был старый, поэтому он надеялся на деревянные двери, открывавшиеся внутрь. Ему повезло. С первого же удара дверь крякнула, и замок отвалился. Скрип отвалившейся двери смешался с воплем женщины лет шестидесяти, которая бросилась на него со сковородкой в руках, пытаясь закрыть замок на двери, которую он чуть ли не в руках держал. Она не могла попасть по нему.

Он долго не раздумывал, резко отступил назад и тут же попёр на неё с дверью в руках, как танк, проволок её по стене, пока она не упала, и свалил на неё дверь. Номер сто семнадцать.

На минуту он зашёл в ванную и на кухню, вырвал там краны с корнем. Вода забила фонтаном. Со шкафов на него смотрела серая кошка.

Дверь рядом была такого же типа. На этот раз с разбегу он вынес её внутрь. На глаза ему попалась ещё одна женщина, причём ещё более пожилого возраста. Совсем без оружия он бросился на неё.

«Если на вас нападают или если вы нападаете, не затевайте драку. Вырубайте с одного удара.»

Точным ударом в челюсть он повалил её на пол, и тут же начал пинать по голове. Номер сто восемнадцать.

«Это только в самом начале больно, а потом всё нормально. Боль и страх уходят, умираешь спокойно, будто сон.»

Но что-то было не так в этом месте. Всё указывало на то, что она была не одна, просто всё было так неудобно раскидано, так не прибрано, хотя сама она была одета очень неплохо. В комнате слева валялись две пары детских тапок. Так и есть – в этой же комнате в шкафу посреди одежды сидело два мальчика, видимо, внуки, и дрожали.

«Я не оборачиваюсь, это бессмысленно. Если я обернусь, а сзади враг, то он нападёт. Если я обернусь, а враг неподалёку, я привлеку его внимание, он поймёт, что его обнаружили.»

Молниеносно он схватил одного из них за горло, вырвал из шкафа, и начал душить на весу. Тот не знал, что сделать, он слабо пытался раздвинуть руки вокруг шеи. Он боялся, поэтому уже через минуту он безвольно обмяк. Номер сто девятнадцать.

Второй сидел в позе эмбриона, спрятав голову и закрыв глаза. Легион потрогал его пальцем.

– Встань.

Тот неохотно встал. Он дрожал, глаза его были всё ещё закрыты. Легион снова потрогал его, на что тот вдруг бросился ему на шею и попытался укусить. Легион мгновенно принял решение и упал на пол с таким расчётом, чтобы основной удар пришёлся на верхнюю часть тела мальчика. От мощного удара тот разжал руки. Этого хватило, чтобы Легион смог дотянуться и выдавить ему глаза.

Прошла секунда, мальчик тёр руками пустые глазницы и катался по полу. Пара ударов ногами по голове, и он умер. Номер сто двадцать.

Он стоял молча пару минут. Просто стоял и ничего не делал, даже не шелохнулся. Вокруг была тишина, ничто не нарушало его пребывания здесь. Он присел над трупом, достал нож и аккуратно сделал надрез на шее. Оттуда не фонтаном, но всё равно довольно сильно потекла кровь. Он смотрел на неё равнодушно полуприкрытыми глазами.

Он прильнул губами к ране на шее и начал пить кровь. Это не было противно или невкусно, он просто понял, что проголодался. Кровь была немного вязковата, липла к зубам, такая с непонятным вкусом, чуть приторная. Пить её было удобно – она сама затекала в рот и прокатывалась внутрь по горлу. Странно, но вместе с чувством жажды уходило и чувство голода. Тёплая жидкость разливалась внутри него.

Очень аккуратно он положил трупик на диван и вышел. За эти минуты вода из покоцаных кранов успела образовать приличную лужу. Ждём соседей снизу.

На первом этаже стоял намокший от дождя человек. Выстрел сзади в голову заставил его забыть о дожде. Номер сто двадцать один.

Оставался всего один патрон, он решил его сэкономить, по крайней мере на следующие десять минут, что ещё были до конца часа.

Через шесть минут подъехала легковая машина, оттуда вышли два человека в спортивной одежде и с барсетками. Они вошли в подъезд.

– Стоять, руки за голову, лицом к стене! – Была отчётливая команда. Оба замерли на месте; голос исходил из тёмной части подъезда, они вряд ли видели чего-нибудь. Один из них вдруг сделал резкий разворот и решил бежать. Раздался тихий хлопок, он упал. Номер сто двадцать два.

– Повторяю, лицом к стене, руки за голову, – уже почти шёпотом сказал голос из темноты.

«Я не люблю повторять. Я вообще не люблю, когда люди что-то вроде как не слышат или пропускают мимо ушей. Это неуважение к личности вообще. Это значит, что они ставят себя выше других. А это значит, что их нужно опустить обратно.»

Человек в спортивном костюме и с барсеткой стоял у стены, так и не выпуская барсетку. В тишине можно было слышать его тяжёлое дыхание, такое глубокое с перерывами и подёргиваниями. Оставалось ещё время, с минуты на минуту ожидался приезд группы, которую должны были вызвать соседи под квартирой смертников, но до этого времени нельзя было расслабляться, нельзя было сбрасывать темп.

– Голову выше, – скомандовал он на ходу.

На этот раз удушение было по правилам. Набросив удавку на шею и скрутив её сзади, он ударил жертву по ногам, одновременно таща её на себя. Раздавалось какое-то непонятное хрюканье. Человек не мог ничего сделать, он задыхался, к тому же был спиной к своему убийце.

«Когда в старину практиковалось повешение, верёвка специально подбиралась такой толщины, чтобы сразу ломать позвоночник. Если подбиралось плохо, то человек просто болтался и неспешно задыхался.»

Номер сто двадцать три.

Ну, что ж, продолжаем разговор.

–= 09:00, 15 часов назад =-

Прошло всего две-три минуты, как вдруг до него донеслись звуки приближающихся машин. Он лёг на пол, поджав под себя руки. Здесь неподалёку были отделения милиции, поэтому они приезжали быстро.

Два человека в форме зашли внутрь.

– Помогите, – прохрипела лежащая на полу фигура в плаще.

Они спешно подняли его под руки, он был слаб, еле стоял на ногах. Один из них подхватил его и прислонил к стенке, чтобы было легче стоять. Человек что-то бормотал и надолго закрывал глаза, норовя заснуть. Его приходилось потряхивать, чтобы он не заснул окончательно.

Второй милиционер осматривал трупы.

– Скажите, кто на вас напал? – С этим вопросом он обратился к ещё живому пострадавшему. То, что он увидел, ввело его в ступор: только что умирающий человек, которого они подобрали, стоял у стены и держал в руках голову его напарника. Номер сто двадцать четыре. Ещё больший ужас он ощутил, когда эта голова полетела в него. Он и не думал уворачиваться, у него просто вдруг как-то защемило в груди. Он потянулся к ней рукой, но не успел, ибо в грудь ему как раз в сердце воткнулся нож. Номер сто двадцать пять.

«Голову нужно отрезать следующим образом: сначала делаем надрез по окружности, разрезая кожу и частично мышцы. Далее следует приложить нож, желательно пилкой, к горлу и начать пилить. Горло быстро разойдётся, нужно только, чтобы появилась дырочка. Дойдя до позвоночника, нужно просто оторвать голову.»

С трофеем в виде головы он проследовал наверх. Всё шло по плану – в квартире убитых находилось три человека, а этажом ниже была приоткрыта дверь в квартиру. Внутри на кровати спал ребёнок лет семи-восьми. Без особых предисловий он отрезал ему голову. Тот, конечно, проснулся за миг до конца, открыл глаза, всплеснул руками и что-то прохрипел. Номер сто двадцать шесть.

Дело было начато, он отрезал голову до конца. В каждой руке по трофею, он поднялся наверх. В трёх жертв полетели головы убитых. Одну из женщин, ту, что была справа, он убил, размозжив ей голову ломиком. Номе сто двадцать семь.

«При ударе справа наибольшая сила достигается, если бить справа налево под углом к горизонтали в сорок пять градусов. При ударе слева одной рукой всё аналогично. Слева одной рукой удар получается сильнее, чем двумя руками, но менее точный.»

Другую женщину и, видимо, её дочку он втолкнул плечом на отлёте в комнату. Они все вместе повалились на пол.

«Смерть. Идём дальше.»

– Стоять! Вы умрёте.

В этих случаях принято брать детей в заложники, но он решил этого не делать. Начнутся крики, ажиотаж, паника. Нет, всего этого нам не надо. Дотянувшись левой рукой, он вжал её виском в угол стены. Она задёргалась и попыталась укусить его, но он уже был на ногах. Правой рукой он ударил ей в горло, она сжалась и захрипела. Подхватив за талию дочку, он в два прыжка оказался у окна и бросил её вниз. Она летела наперегонки с битым стеклом. Удар об козырёк. Номер сто двадцать восемь.

Слушать. Главное – слушать. Он не видел, но слышал, как за его спиной в ярости поднялась женщина, забыв о боли и невозможности вздохнуть. Она как паровоз пошла на таран.

«Ярость затмевает сознание. Нельзя выиграть на одной лишь ярости. Для успешного боя нужен холодный расчёт. Уклоняйся.»

Он отпрыгнул в сторону. Просто и эффективно, как всё гениальное. В большинстве случаев эта гениальность лежит на поверхности, только люди привыкли издревле глядеть вдаль, поэтому не видят очевидного. Логика проста – она не может вздохнуть, у неё перебито горло, а в лёгких плещется кровь. Её даже не стоит трогать. Через пару минут номер сто двадцать девять умрёт.

Её имя было Зинаида Вячеславовна. Такое сложное для произношения детьми, а ведь он её знал ещё с детства. Ещё с детского сада, куда они приходили вместе с его мамой. Зинаида Вячеславовна всегда приносила ему какую-нибудь конфетку, в основном, конечно, карамельки, чтобы можно было растянуть удовольствие надолго.

Сейчас она совсем не была похожа на ту добрую мадам, какой он знал её с детства. В ней кипела злость и желчь, она не узнавала его. Они не виделись уже больше десяти лет, но он помнил её. А она его – нет. Какая досада.

«Ой, я же забыл, что у служителей правопорядка должно быть табельное оружие. Надо забрать.»

Он спустился вниз, к своим баранам. Три барана лежали уже в луже крови. В кармане человека в форме он нашёл пистолет, причём с глушителем, и ключи от машины. Приятное приобретение. В магазине было шесть пуль.

Он сел в машину. На дворе было уже утро, но народу было очень мало. Видимо, дождь не способствовал тяге к природе. Многие бы могли сейчас поехать на дачи или просто за город, всё поближе к природе. Ну, что ж, они вольны сами выбирать, и сегодня некоторые из них уйдут в лоно природы навсегда.

Убить всех, никого не оставлять в живых.

Сейчас, по прошествии более чем девяти часов, он не ощущал ни физической, ни моральной усталости. Тело его работало как часы, моторчик в груди бился, все мышцы двигались на ура. В голове всё было ясно, мир не двоился и не мутнел, его ещё ни разу не повело.

Тут можно было бы задуматься, что так не должно быть, что он должен был выдохнуться уже давно. Но он не думал об этом. Эта была одна из привычек, которая никогда его не подводила – пусть он сейчас и не чувствует ничего, но это всё за счёт самовнушения. Если хоть на долю секунды он задумается над этим, если позволит хоть частичке сомнения войти внутрь, то он проиграет.

– Не останавливаться! – Как заклинание повторял он себе, заводя машину.

Здесь не было прямого выезда на дорогу, ему нужно было развернуться и там проехать огородами. Краем глаза он заметил щуплого человечка в тени подъезда. Он остановился и открыл ему дверь. Человечек будто этого только и ждал. Он впрыгнул в машину, закрыв за собою дверь. В грудь ему тут же вошёл нож. Он смотрел на вытекающую из груди струйку крови, о чём-то усиленно думая. Потом он закрыл глаза. Номер сто тридцать.

Около помойки они остановились. Легион выгрузил тело и сунул его в мусорный бак ногами кверху.

Ещё на подъезде сюда он заметил старушенцию с сумкой для бутылок. Он быстро разбежался прочь от помойки метров на десять, остановился и обернулся. Бабуля что-то ковыряла в кирпичной окантовке помойки. Он взял низкий старт, вытянул руки вперёд.

Всё произошло мгновенно: в последний момент перед касанием он свёл руки вместе, обхватил бабульку за голову, и вмял её в стену. Номер сто тридцать один. Труп он закинул в тот же ящик. Из ящика теперь торчали две пары ног.

«Нет, сейчас я иду вне графика.»

Он вдруг осознал, что у него нет возможности поразить следующую цель, по крайней мере, теми средствами, что есть сейчас. Контактный бой терял свои преимущества, нужно было огнестрельное оружие, причём посильнее пистолета.

Дорога до следующей цели лежала по прямой, добираться он хотел на машине.

«Если к тому, куда надо попасть, есть код, то этот код должен быть записан где-то неподалёку от искомого места.»

Он оказался прав – в багажнике лежал АКМ с двумя магазинами. Ну, что ж, осталось сделать последние приготовления. Он повернулся к мусорному баку и расстегнул ширинку.

Повисла пауза. Он застегнул ширинку.

– Нет, – сказал он с улыбкой, – я сделаю это там. Ты слышишь?! – он обращался к небу – Я иду к тебе, к твоей цитадели, сейчас я её буду атаковать. Готовься!

Какой-то пьяный переходил дорогу без зебры. Легион врубил третью передачу, разогнался, прямо перед пьяным ударил по тормозам. Машину развернуло и повело. Бампер с размаху попал пьяному в живот, отбрасывая его в сторону. Он пролетел несколько метров и упал спиной на ограждение, сложившись пополам.

Номер сто тридцать два.

«Убивайте, убивайте, убивайте. Не думайте о последствиях. За вас будет отвечать партия.»

Прекрасный вид открывался из окна: четырёхполосная дорога, справа и слева проплывают высокие деревья. Он ехал в деревню, это всего в паре километров отсюда по прямой. Народу здесь вообще не было, да и кому нужна эта дорога. Возвращаться будем в объезд через новостройки.

Он выжимал сотню по дороге, где было разрешено не более половины. Но, даже на этой скорости он смог заметить образовавшуюся сзади красную десятку с мигалками и тонированными боковыми стёклами. Она стремительно догоняла его и хотела идти на обгон.

Пижон. Видит, что тачка патрульная с синими номерами, а всё равно наглеет. Мигалку купил. На вид ему лет двадцать, не более, рядом сидит девушка, это заметно по пышным волосам. На долю секунды Легиону показалось, что пижон едет без ремней безопасности.

Подпустив десятку к себе метров на пять, он плавно опустил руку к ручнику. Прошла всего одна секунда, в течении которой раздался пронзительный визг тормозов, а вслед за ним звук удара. У десятки смялась морда, от удара она аж подпрыгнула.

Лобовое стекло вылетело, а вслед за ним оттуда вылетел водитель, пролетел метров десять по мокрому асфальту и застыл в позе морской звезды. Номер сто тридцать три.

Прошла минута. Девушка испытала тяжелейший шок, но всё ещё была жива, ибо пристёгнута.

«Это жестокий мир, что бы там не говорили. Либо ты, либо тебя.»

Кто-то будил её, хлестав по щекам. Он дёрнулась и открыла глаза. Почему-то всё было темно, а потом она услышала гром перед собой, и что-то жгучее вошло ей прямо в сердце. Слёзы хлынули у неё из глаз. Это было больно, очень больно. Она не знала, что такую боль вообще можно испытывать.

Как будто миллионы игл воткнулись ей в голову, всё вокруг зашипело, и настала тишина. Номер сто тридцать четыре.

«Вон, за рубежом, говорят, паренёк в метро в качестве самообороны пристрелил двадцать с лишним человек. Ничего, оправдали.»

Десятка была уже на списание, но патрульная всё ещё на ходу. Он поехал дальше, минуя автобусную остановку. Здесь слева неподалёку было радио-поле, там было множество антенн.

Он остановился около остановки против движения. Человек, до этого прятавшийся под навесом листвы ближайших деревьев, выскочил и подбежал к машине.

– Хотите подвезу? – Вежливо осведомился Легион.

Не дожидаясь ответа, он резко отворил дверь, попав человеку по лбу. Тот упал в грязную лужу.

– Спать, – прошипел он и выпустил ему пулю в лоб.

Номер сто тридцать пять.

Осталось четыре пули в пистолете, он сунул его в карман. Дождь продолжал моросить, но ветер вроде бы стихал. Природа.