15

Митя хотел всех надуть: взял тысячу и, понадеявшись на Агафью Тихоновну, махнул в Мексику. Расчёт был прост: перейти границу, добраться до Лас-Вегаса и выиграть во всё.

Но ничего не вышло. Агафья Тихоновна ни разу не подсказала Волокотину, как поступить, и Митя попал в тихуанскую каталажку. Просидев на тюремной баланде пару дней, Волокотин готов был отвечать на все вопросы мексиканских ментов, но не знал языка. Те несколько испанских фраз, что он использовал помимо цитат из «Бриллиантовой руки», ему подсказала племянница, учительница младших классов. Мексиканцы, суки, попались необразованные, и Митю не понимали, а вместо этого жестоко били, едва он пытался начать разговор.

Но виниться перед жопой Митя не хотел. В конце концов, голова главнее. Всегда. Или почти всегда. Во всяком случае - иногда, в принципиальных вопросах.

И бог весть как бы долго продолжалась битва верхних и нижних полушарий, возможно, так и сгнил бы Митюша в мексиканских застенках, как какой-нибудь Луис Карнавал, если бы не представился случай помириться. Привели к Мите на свидание девку, а она русской оказалась.

– Меня Аня зовут, - сказала девка. - Вы тоже русский?

– Ну, блин, наконец-то, - обрадовался Волокотин. - Русский, дядя Митя меня зовут. Ты учишься здесь, что ли?

– Скорей, работаю, - Аня криво усмехнулась.

Митя внимательней пригляделся. Юбка у Ани выше аппендикса, раскраска как у индейцев…

– Бля-а… - вырвалось у слесаря.

– Сам такой, - обиделась гостья. - Думаешь, я по своей воле здесь?

Справедливости ради стоит заметить, что как раз Аня здесь была вполне добровольно, в отличие от прочих девиц. Но Мите этого знать было не дано, а даже если бы и Агафья Тихоновна подсказала - всё одно пожалел бы.

– Домой, поди, хочешь?

– Где он, дом? - спросила Аня. Ей и впрямь хотелось домой, но это желание давно притупилось: чего зря хотеть того, на что и надеяться нельзя?

– Слушай сюда…

Всё оставшееся время свидания Митя рисовал в воздухе дурацкий запутанный план, по которому Аня должна была добраться до пещеры, ведущей домой.

– И скажи там, пускай вытащат меня отсюда, - закончил узник. Девка испуганно кивнула и убежала прочь.

– Не поверила, курва, - выругался вслед Волокотин.

– Поверила, - ответила Агафья Тихоновна. - В её положении во всё поверишь.

У Мити сладко сжалось сердце - простила! Даже прощения не пришлось вымаливать. Вот бы сейчас подсказала, как до Лас-Вегаса добраться…

Но жопа опять замолчала.

Через несколько дней за Митей пришёл вертухай с незнакомым мужиком. Мужик сказал:

– Моя фамилия Завидфолуши. Вас отпускают под залог. Идите за мной и не задавайте вопросов.

Какие уж тут вопросы - ладно, из тюрьмы вытащили. На улице они сели в машину и поехали.

– Что бы ни происходило - не удивляйтесь и молчите, - велел освободитель. - Можете улыбаться, но ни в коем случае не открывайте рот.

Митя не любил, когда ему указывают, но жопой чувствовал - не надо сейчас выёживаться. И не зря, потому что буквально через полчаса они были на границе. Столько автомобилей за один раз Волокотин не видел давненько, но при этом вся эта толпа довольно быстро двигалась через пограничные посты. Очень скоро в их машину заглянул пограничник и, как догадался Митя, попросил документы, которые - кто бы мог подумать? - оказались в полном порядке.

«Хорошо», - только и успел подумать недавний узник. В следующую секунду к нему обратился офицер.

Завидфолуши попытался возразить, но пограничник что-то резко ему ответил, и освободитель сник. Офицер снова обратился к Мите.

«Нехорошо», - расстроился Волокотин. Однако делать нечего, пришлось вспомнить ещё кое-какие словечки, что он слышал от племянницы.

– Синьор, уно сервеза фрие, пор фавор! - сказал Митя и широко улыбнулся.

– What?! - обалдел пограничник и посмотрел на Завидфолуши.

– Не is my husband. He is a mathematician, he is crazy, - пожал плечами тот.

Митя понял, что идёт верным путём, и наизусть оттарабанил английский стишок, который слышал от кузнеца:

– Иф ю вонт ту фак фо фанни, фак ё сэлф энд сейв ё мани, иф ю вонт ту хэвэ сэкс, фак май дог, хиз нэйм из рэкс!

– Go! - махнул рукой внезапно позеленевший пограничник. - Fuck off!

И минуту спустя Завидфолуши с Митей мчали по штату Калифорния, славного своим кино и губернатором.

– А ты молодец, - рассмеялся Завидфолуши, - за словом в карман не лезешь. Долго язык учил?

– Я вообще языков не знаю. Освободитель заржал:

– Так ты даже не понял, что сказал этому янки?

– А что?

– Сначала ты попросил у него одно холодное пиво, а потом посоветовал заняться сексом сначала с собой, а потом - с твоей собакой.

Остатки Митиных кудрей едва не выпрямились.

– И он нас отпустил?

– Конечно. Ведь я ему сказал, что ты псих и мой муж.

– Останови! - заорал Волокотин. Завидфолуши послушно притормозил.

– Ты гомосек, что ли? - Митя опасливо прижался к двери.

– Нет, - ответил Завидфолуши.

– А зачем так сказал?

– Чтобы пропустили. Не любят тут пидарасов, но говорить об этом не рекомендуется - политкорректность.

– А что, они тут все - политики?

– Кто?

– Ну, пидарасы… Завидфолуши снова рассмеялся:

– Нет. Не все пидарасы - политики… Однако, подумав, добавил:

– Но все политики - пидарасы.

Тут Митя успокоился, уселся удобнее и велел:

– В Лас-Вегас!

Освободитель обалдело посмотрел на Митю:

– Откуда ты знаешь?

– Что я знаю?

– Про Вегас?

– Так я туда и собирался…

– С ума сойти, - Завидфолуши завёл машину. - Ну, тогда слушай…