Алексей Пехов
Имя мое — Легион

Иисус Христос велел духу нечистому выйти из человека и спросил: Как тебя зовут, злой дух? Имя мое — Легион, — нас целый полк.

По бескрайней раскаленной каменистой пустыне, от которой Бог вот уже столько столетий назад отвернул свой лик, гневаясь на нечестивых язычников и последователей Аллаха, медленно ехали два рыцаря. Мертвое море, синим одеялом растелилось по правую руку от странников, его слабые волны с тихим и разочарованным шелестом откатывались назад, так и не сумев, дотянутся до копыт вяло бредущих лошадей. Где-то здесь, совсем близко, в море впадала великая река Иордан, которая давала жизнь всей этой земле. Рыцари с крестами на плащах надеялись добраться до пресной воды еще утром, но видно Бог, решил испытать своих воинов, пришедших защищать в Святую землю Гроб Господень от мерзких язычников. Вот уже прошел полдень, раскаленное солнце висело высоко в небе, посылая на землю свои жаркие лучи, раскалившие латы двух доблестных воинов, но синяя лента реки так и не появилась на горизонте. Все та же мертвая и негостеприимная земля на тысячи ярдов вокруг.

— Лошади устали, сир, — произнес еще совсем молодой человек с осунувшимся и печальным лицом, ехавший на коне пегой масти. На новеньком щите рыцаря красовался уже изрубленный сарацинскими ятаганами герб одного из знатнейших родов Англии.

— Знаю Родерик. Они хотят пить, — его спутник произнес свою фразу из-под тяжелого шлема с опущенным забралом. В узких прорезях шлема сверкали серые и уже немолодые глаза. Рыцарь был опытен и в отличие от мальчишки, которому не сидится дома и просто хочется подвигов, знал, как опасны сарацинские стрелы, которые разят без промаха так неосмотрительно неприкрытые шлемами горячие головы. Пусть в шлеме было душно и жарко, но зато намного спокойнее.

— Скоро лошади падут, как же мы выполним волю Господа нашего? — казалось, сир Родерик сейчас начнет заламывать свои руки от отчаяния.

— На все Его воля, — флегматично ответили Родерику из-под шлема, и ему показалось, что спутник слабо пожал плечами, казалось, он совсем не ощущал жажды.

Родерик замолчал. Он до сих пор не привык находиться с сиром Бертраном на равных, ведь его, оруженосца, пусть и из знатного рода, посвятили в рыцари всего месяц назад.

Им не повезло. Он, сир Бертран и еще сорок рыцарей отправились на разведку глубоко в тыл эмира и, в конце концов, после подлой ловушки сарацинов, отряд разметало по всем окрестным землям, каждый спасался, как мог. Во время бегства сир Родерик и сир Бертран, по воле Господа, оказались вместе. Теперь рыцарям приходилось огибать знакомые тракты, чтобы в целости добраться до ставки славного Ричарда I, молясь, чтобы на горизонте не появились зеленые плащи воинов Саладина. Да, вдвоем рыцари вполне могли выстоять против пяти шести легко вооруженных всадников эмира, одетых в тонкие кольчуги, в честном бою. Но ни один боец, даже в самой крепкой английской броне, не продержится долго против сарацинских стрел, которыми эти собаки так любят осыпать закованных в железо завоевателей их исконной земли.

— Сир Родерик, — Бертран прервал свое молчание и привстал в стременах, стараясь рассмотреть что-то впереди. — Посмотрите туда, уж никак, Господь посылает нам воду?

— И верно! — вскричал сир Родерик, взмахнув рукой. — Забери меня Дьявол, если это не колодец!

— Ну-ну. Не поминайте Дьявола. А не то он не замедлит появиться. К колодцу! — сир Бертран ударил пятками своего пепельно-серого жеребца.

Лошади уже сами почувствовали воду, их не было нужды подгонять, они трусцой направились к покосившемуся колодцу, выложенному желтым, потрескавшимся и раскрошившимся песчаником. Сир Бертран слез с коня, снял с головы шлем, так похожий на какой-то волшебный желудь фей и, отложив его в сторону, стал помогать Родерику поить лошадей. Лошади должны напиться первыми, потому как если они погибнут, можно читать отходную молитву и надеяться, что Папа Римский не забудет включить имена рыцарей в мессе о погибших за Святую Землю. Пешком отсюда не уйдешь.

Затем, когда животные, отфыркиваясь от удовольствия, отошли от ведра, настала очередь людей. По старшинству, первым испил воды сир Бертран. Он пил жадно, не отрываясь, холодная и чуть-чуть солоноватая вода приятно холодила пересохшее горло. Остатки воды из ведра он вылил себе прямо на голову. Живительный поток насквозь промочил его черные как ночь подстриженные под горшок волосы, стек по суровому, обветренному ветрами Палестины и Сирии лицу и, проникая сквозь доспехи, намочил супервест и тело.

— Клянусь тысячью дохлых язычников! Хорошо! — взревел он, стряхивая с коротких волос остатки влаги. Сир Родерик почтительно ждал, облизывая потрескавшиеся от сарацинского белого солнца губы.

— Пойду вознесу благодарность Господу, — произнес, сир Бертран, протягивая ведро Родерику. — А ты пока наполни и напейся.

Рыцарь отвернулся от колодца и, отойдя от него немного, отстегнул с пояса свой старый, но верой и правдой послуживший в сотнях битв меч. Аккуратно положил его на сухую землю, сегодня он обратиться к Господу не как воин, а как обычный его верный слуга. Рыцарь прошел еще десяток ярдов и, достав из-под супервеста массивное серебряное распятие, преклонил колени, стал молиться.

— Господи, благодарим тебя за посланную нам воду. Спасибо, что ты не дал мне и этому мальчишке погибнуть от жажды, спасибо, что разрешил бороться за Гроб Твой, спа..

Раздалось испуганное ржание привязанных лошадей, а затем изумленный не то вскрик, не то всхлип сира Родерика, оставшегося у колодца. Этот вскрик заставил Франсуа Бертрана прервать свое обращение к Господу и обернуться на звук. То, что он увидел, заставило храброго рыцаря ужаснуться до глубины души.

Сир Родерик лежал на земле, орошая высохшую землю своей алой кровью, голова его была почти отделена от тела, а над ним, молча, втыкая в мертвого кривой ятаган, стоял человек. Откуда он взялся, где он до этого момента прятался и как молодой, но опытный рыцарь не заметил его, оставалось загадкой. Грязный, в лохмотьях, которые когда-то были одеждой, и надо сказать, что дорогой одеждой, человек с дьявольской яростью втыкал свое оружие в уже мертвое тело, что-то воя. И это был не сарацин, нет. Хоть его лицо и было темным от палящего солнца, но голубые глаза на искаженном яростью лице, да и само лицо с правильными чертами выходца юга Англии выдавали в человеке европейца, а значит и христианина.

Сир Бертран молча вскочил с колен и побежал к оставленному мечу. Человек, казалось, только что заметил рыцаря и, наконец, оставив кромсать труп несчастного, поднял ятаган над головой и, вопя что-то нечленораздельное, бросился к бегущему за мечом рыцарю. Бертран понял, что не успеет дотянуться до оружия, что безумец доберется до него своим окровавленным ятаганом намного раньше. Тяжелое распятье рыцарь все также сжимал в руке и теперь кинул его в подбегающего к нему безумца, целясь в лицо, надеясь ошеломить хотя бы на несколько секунд. Эффект от этого отчаянного броска, превысил все ожидания рыцаря. Сияя на солнце, как карающий огненный меч, распятье попало человеку в грудь и тот, с воплем пролетев более двадцати ярдов назад, ударился спиной о каменный борт колодца. Не время было изумляться явленному чуду, Франсуа Бертран подхватил лежащий на камнях меч, отбросил в сторону ножны и бросился к уже поднимающемуся с земли человеку. Казалось, что страшный удар о камни, совсем не причинил ему вреда, он все также крепко держал в правой руке свой страшный ятаган, хотя левая и была прижата к груди, к тому самому месту, куда попало распятие.

Человек, было, замахнулся над головой оружием, но сир Бертран уже с хаканьем, вогнал свой меч противнику глубоко в грудь. Добрая французская сталь на целых два вершка вышла из спины врага. Ятаган выпал из слабеющей руки, человек стал заваливаться на спину и Бертран поспешил выдернуть из тела окровавленный меч.

Лошади не переставая, испуганно ржали, можно сказать, что даже кричали, и рыцарь недоумевал, что же с ними успел сделать неизвестный?

Человек был все еще жив. Он лежал на спине, смотря на сира Бертрана тускнеющими голубыми глазами с какой-то странной золотой ниточкой вокруг радужки. Совсем недавно искаженное яростью лицо сияло торжествующей улыбкой. Это действительно был европеец, может быть даже рыцарь, которого лишение и беды, посланные Господом, свели с ума. Кровь из раны текла не переставая, она исчезала в жадной и голодной желтой земле. Любой, даже самый глупый оруженосец мог понять, что сумасшедший уже не жилец на этом свете.

Сир Родерик опустился перед умирающим на колени и, смотря в глаза с золотой ниточкой по краям радужки, уже подернутые поволокой смерти, спросил:

— Кто ты? Как твое имя?

И тогда человек улыбнулся и, умирая, произнес:

— Имя мое — Легион.

Сегодняшним осенним утром наконец-то выпал снег. Мелкие снежинки, кружась, оседали на мокрую землю и таяли. Хрупких снежинок было много, они не переставая все падали и падали, на место одной растаявшей, с тяжелых свинцовых облаков падало десять и к восьми утра молодой снег уже покрывал землю тонкой периной. Ренат выскочил из дома, натягивая на ходу дутую китайскую куртку, и подбежал к машине, зажимая подмышкой свой старый кожаный портфель. Максим уже ждал его у подъезда, сидя в покрытом осенней грязью и талым снегом желтом милицейском УАЗике.

— Утро доброе, — Макс зевал, видно хотел спать. — Погодка-то!

— Дерьмо погодка, скорее уж холода, чем такая слякоть. — Ренат пожал протянутую руку Макса. — Спасибо, что решил подвезти.

— Всегда, пожалуйста, товарищ следователь! — Макс шутливо козырнул, его серые глаза смеялись. — Все равно после ночного дежурства. Теперь машину поставить и спать.

— А где Котлета? — Ренат удивленно осмотрел такой пустой без гиганта Толика Смирнова по кличке Котлета салон машины.

— Котлета? — Макс крякнул и завел двигатель, машина утробно и немного обиженно заурчала, и тронулась. — Толик уже, небось, храпит. Я его по пути к тебе до дома подбросил, чтобы сразу в койку.

— А ты широкой души человек, Макс, — ухмыльнулся Ренат, наблюдая, как тают падающие на лобовое стекло снежинки. Они сбивались со своего вечно кружащегося, хаотического танца и умирали.

— А что поделать? — Макс остервенело врубил рычащую и сопротивляющуюся третью передачу. — Мама так воспитала, теперь уже поздно плакать и посыпать голову пеплом.

Ренат ничего не ответил, он наблюдал, как за окном проносятся серые башни домов, вывески дорогих московских магазинов, как люди подняв воротники, спешат на работу, кляня почем свет, мерзкую осеннюю погоду. Слякоть и снег, холодный промозглый ветер, самый хороший повод сидеть дома. А ему еще целый день работать. Начальник повесил на него новое дело, которым раньше занимался Синицын.

Теперь Синицын и все остальное управление из кожи вон лезут, чтобы поймать какого-то озверевшего психопата, нагнавшего страха на половину Москвы своими жестокими убийствами. Естественно, что другие дела бросать нельзя, вот их и подкинули Ренату, а проклятому и поганому Сане Синицыну, который вот уже в течение двух лет не прерываясь на выходные и обеды, лизал задницу начальству, выпало шанс отличиться. Почему это Синицыну, а не ему, Ренат в принципе знал: никакое начальство не любит людей, которые знают больше, чем оно, тем более, что это действительно было так. Плюс независимость Рената, нисколько не прибавляла к нему любви вышестоящих погон.

Ренат оторвался от созерцания пейзажей утренней Москвы, и, протянув руку, включил старенькое радио, которое заботливый Макс присобачил каким-то образом к машине, хотя начальство, будь оно проклято, таких вещей не одобряло. Приемник захрипел, затрещал, сквозь помехи раздалась едва различимая песенка, которая уже последние две недели капала на мозги слушателям всей страны и вызывала у Рената стойкое явление аллергии, постепенно уводящее его в анафилактический шок. Еще неделька и Ренат возьмет свой ПМ и пристрелит эту проклятую певичку, которой на ухо наступил медведь, ее продюсера и дебилов с радио, постоянно и в самые неподходящие моменты ставящих такое дерьмо.

— А, бесполезно, — Макс махнул рукой. — Когда рация работает, то приемник дохнет, можешь и не пытаться, тем более что все равно фигня какая-то.

Ренат отключил радио, затем снова перевел свое внимание на окно. Блин! Как не хочется снова идти в отдел, видеть наглую и ухмыляющуюся морду Синицына…

— Внимание! Тридцать шестой, слышишь меня? — заголосила рация взволнованным голосом Рыбалкина — дежурного.

— Слышим, слышим, — Ренат ответил сам, пусть Макс ведет машину, он и так устал за ночь.

— Где находитесь?

Ренат вопросительно вскинул бровь и взглянул на Макса, ожидая, когда он назовет адрес, сам он в этих изгибах стареньких улочек и переулков разбирался плохо. Макс, чертыхнулся, обгоняя еле плетущийся впереди Форд, и назвал адрес.

— Вы совсем рядом. Убийство. По сообщению звонившего убийца еще там. Оперативная группа уже выехала, но боюсь, что не успеет, вы ближе. Будьте осторожны, это, кажется тот самый мясник, которого Синицын ищет.

После того, как дежурный назвал адрес и отключился Ренат зло ругнулся, уж что-что, а брать маньяка силами двух человек ему ой, как не хотелось. Тут опер группа нужна, профессиональные ребята, а не следователь и патрульный.

УАЗик скрипя тормозами резко остановился у ничем не примечательной старенькой хрущовки с облезлыми некрашеными стенами, Рената эта резкая остановка бросила вперед и он чуть не разбил лоб о стекло.

— Оружие есть? — спросил он у Макса, доставая из заплечной кобуры ПМ.

— А как же? — Макс похлопал по табельному автомату и нервно улыбнулся, понятное дело, хрен знает, что их ждет в подъезде.

Двор был пуст, людей как будто ветром сдуло. Держа оружие наготове, милиционеры подбежали к подъезду.

— Я впереди, ты прикрывай, — бросил Ренат кивнувшему в волнении Максу и ударом ноги толкнул старую деревянную дверь.

— Ну прям как в кино! — промелькнула шальная мыслишка.

В нос им ударил запах сырости и мочи. В подъезде царил полумрак и лишь благодаря тому, что сейчас был день, можно было хоть что-то рассмотреть. Они стали медленно подниматься по лестнице, вслушиваясь в тишину, лавиной упавшую на мрачный подъезд, лишь дверь позади них тоскливо скрипнула, закрываясь и разбивая сноп света шедшего с улицы. Первый этаж. Пусто.

На втором этаже была иная картина — как будто какие-то шутники расплескали несколько ведерок с краской, пытаясь представить ее ничем не искушенным старушкам в виде крови. Вот только это действительно была кровь. Огромная лужа на лестничной площадке второго этажа, от которой тянулась кровавая дорожка куда-то вверх. Видно жертва, ничего не соображая от страха или боли, но, пытаясь убежать, истекая кровью, бросилась наверх. Одна из квартирных дверей была открыта. Ренат остановился, сомневаясь, что делать дальше. Разделиться? Или сначала вдвоем проверить квартиру, на случай если убийца решил там спрятаться? Но тогда, если он сейчас наверху, то это даст твари прекрасный шанс сбежать, пока оба милиционера обыскивают, пустую квартиру предполагаемой жертвы. Все-таки придется разделиться. Ренат кивком указал Максу на открытую дверь.

— Жди здесь, — прошептал он. — Я проверю, что там наверху, а затем вместе войдем. Не суйся. И умоляю, будь осторожен.

Макс лихорадочно кивнул, и стал наблюдать, как Ренат медленно поднимается дальше, по кровавой тропинке.

Третий этаж. Никого. Четвертый этаж. Опять пусто. Только кровь, одна сплошная кровь, Ренат и не подозревал до сегодняшнего дня, что в человеке может быть столько крови. Откуда-то с пятого этажа раздался тихий полувсхлип-полувздох и следователь еще крепче сжал рукоять пистолета.

Убийца был на пятом этаже. Человек сидел на корточках, спиной к подошедшему Ренату и с какими-то нечеловеческими всхлипами и бормотаниями все втыкал и втыкал обычный столовый нож, сейчас весь покрытый свежей кровью в тело жертвы.

— Руки! — заорал Ренат, надеясь, что Макс его услышит. — Милиция! Обернись! Медленно!

Человек развернулся, встал на ноги, его покрытая кровью по самый локоть рука судорожно стиснула нож. Следователь в страхе отшатнулся. Маньяк испугал его. Если бы он встретился с ним на улице, то никогда бы не подумал, что это страшный и кровожадный убийца, который держал в страхе Москву весь последний месяц. Человек был самый обычный и заурядный. Абсолютно ничем не примечательный субъект. За сорок, плешивый лоб, дешевый костюм и тяжелые очки в массивной роговой оправе, стилизованной под черепаший панцирь, выдавали в нем научного работника или инженера, который не то, что человека и мухи-то не обидит. Но вот искаженное яростью лицо и странные глаза с золотой ниточкой вокруг радужки, которая искрилась, как будто на нее падал свет, напугали Рената до полусмерти, он чуть было не нажал на спусковой крючок.

— Брось нож, или я стреляю! — рявкнул Ренат, недоумевая, почему нету Макса.

— Ты не остановишь меня Ренат, — вдруг сказал убийца, ошеломив следователя.

— Откуда ты знаешь мое имя? Брось нож!

Но человек уже не слушал, он взмахнул ножом и, завывая, как сотня грешников на сковородке, бросился на Рената. Три выстрела эхом грохнули в подъезде, отражаясь от старых, исписанных фломастером стен с содранной краской. Человек споткнулся, выронил нож и, пробежав еще пару шагов, растянулся у ног испуганного следователя. Откуда-то снизу раздался топот приближающегося и наконец-то очнувшегося от спячки Макса.

Ренат наклонился над убийцей. Очки слетели с него, на белой рубашке и сером пиджаке расплывались пятна крови. На удивление, маньяк был еще жив. Он тяжело дышал, все его тело сотрясала предсмертная дрожь.

— Кто ты? Откуда ты знаешь мое имя? — тупо спросил Ренат, который до сих пор еще не отошел от шока.

Умирающий пытался что-то сказать. Ренату пришлось наклониться к нему, чтобы хоть что-то разобрать.

— Имя мое — Легион, — улыбнулся человек, его странные глаза сверкнули и он, еще раз вздрогнув, затих.

Воздушный поток, который неизвестно откуда появился, ударил упругим кулаком Ренату в лицо. Воздух был затхлым и гнилым, как из могилы. Голова Рената закружилась, и он потерял сознание.

Очнулся Ренат оттого, что кто-то настойчиво бил его по щекам. Он разлепил веки и уставился на склоненное над ним встревоженное лицо Макса.

— Ренат! Цел? — Макс протянул ему руку, помогая подняться.

— Ты где шляешься? — в голове у Рената шумело, он потряс ей, но шум никак не проходил. — Я тебе орал, орал.

— Да ничего я не слышал, — стал оправдываться патрульный. — Потом выстрелы грянули, и я бросился к тебе. Мертв?

— Мертв. Он меня гад, чуть на холодец не пустил, — Ренат чувствовал себя препаршиво. Очень хотелось плюнуть на все, отправиться домой, и принять душ. В голове как будто поселился персональный демон, задачей которого было свести Рената с ума.. По лестнице загрохотали шаги десятка человек, бегущих на помощь.

— А вот и кавалерия, — Макс пытался шутить, хотя губы его не слушались. — Как всегда поздно.

На незапланированной летучке собранной в кабинете у начальства, куда набилась тьма-тьмущая народу, начиная с совершенно ненужных участковых и, заканчивая шишками из ФСБ, царило всеобщее возбуждение и эйфория.

— Убийца, Терехов Геннадий Викторович, шестьдесят четвертого года рождения. Старший научный сотрудник Института общей физики…

Ренат практически не слушал голос начальника, в голове шумело, какой-то непонятный шепот на границе слуха, как будто кто-то пролил на раскаленную сковородку шипящее масло. Ренат пытался вслушиваться, уловить смысл шума, в котором ему иногда слышались чьи-то голоса, но все безрезультатно. Как только следователю казалось, что вот, наконец, он понял, о чем они говорят, голоса смолкали, снова переходили в неразборчивый шепот и бурчание. Поэтому он просто открестился от всего, и оперевшись на стол руками, кое-как слушал доклад о маньяке.

— ..во. Вначале его убийства были крайне осторожны, и хорошо спланированы. Первые пять жертв были убиты холодным режущим оружием, голова у каждой жертвы отрезана. Затем, убийца как с цепи сорвался, видно почувствовал жажду крови, и уже не отвлекаясь на заметание следов, пошел крошить всех направо и налево. Он просто обезумел…

Действительно, что заставило обычного и ничем не примечательного человека пойти убивать? Тяжелое детство? Издевательства сверстников? Или у этого дядечки было просто хобби? Как таких отморозков носит земля? Гад убил пятнадцать человек, прежде чем Ренат смог его остановить. Шум в голове не стихал. В ушах все также продолжала шипеть, что-то, тихонько шепча, сковородка.

— …ну и, конечно же, мы поздравляем с успешным обезвреживанием опасного маньяка, нашего коллегу — Рената Сафуйдинова!

В комнате захлопали, заулюлюкали, и Ренат вздрогнул, очнувшись от тяжелых мыслей. Все наперебой стремились хлопнуть его по плечу. Вот ему руку пожимает довольный и радостный шеф, сияющий как пресловутая лампочка Ильича, складывалось ощущение как будто у шефа жена родила, по крайней мере, двойню, не меньше. Вот какие-то шишки из ФСБ, мэрии, еще неизвестно откуда… Тяжелая рука невесть откуда здесь взявшегося Котлеты, который давным-давно должен был спать, как уверял Макс, хлопнула Рената по плечу. Вот натянутая и вымученная улыбка Синицына, Ренат спутал лизоблюду все планы и возможно приобрел врага. Башка просто разрывалась от боли, непонятный шум в ушах, тихонько сводил с ума, хотелось спать…

Ренат улучил минутку и подошел к начальнику.

— Босс. Можно сегодня домой? Башка просто лопается.

— Конечно, конечно, — засуетился начальник. — Ступай, тебя довезут.

Ренат в каком-то полубреду добрался до дома, вошел в подъезд, прошел мимо сидящих на лестнице и глушащих с утра водку четверых восемнадцатилетних отморозков, которые не посмели его тронуть, милиция все-таки, но в след раздались нелестные реплики. Ренат не обратил внимания. Дрожащей рукой, сунул ключ в замочную скважину, отпер дверь и, пройдя к кровати, даже не раздеваясь, упал на нее погрузившись в беспамятство…

Сквозь сон раздался резкий и пронзительный звонок телефона, стоящего на маленьком столике у изголовья кровати. Ренат предпочел не обращать на него внимания и отоспаться, благо сегодня был выходной, но телефон не умолкал и все также настойчиво капал на мозги своими соловьиными трелями. Ренат молча воззвал к небесам, не открывая глаз, протянул руку и, подняв телефонную трубку, поднес ее к уху.

— Да?

— Ренат? Собирайся, еще одно убийство! — голос Синицына был взволнованным и злым.

— Какое убийство? Я что, один в отделе? У меня сегодня выходной, — возмутился Ренат.

— Такое же убийство! — Синицын сделал ударение на слове такое. — Либо ты не того вчера укокошил, либо их двое было, и вы с Максимом одного прошляпили, либо появился имитатор. Макс уже выехал к тебе.

Весть огорошила, так еще толком не проснувшегося Рената и заставила его резко подняться с кровати.

— Еду, — буркнул он и бросил трубку.

Еще один маньяк? Этого только не хватало! Ренат встал с постели, разгладил помятую одежду, потом плюнул, снял ее и переоделся в чистое. Все тело страшно болело, как будто он ночь напролет грузил вагоны картошкой. Руки были свинцовыми и неподъемными, каждая клеточка тела вопила. Шум в голове немного стих, но не исчез, он просто затаился где-то там, в глубине сознания, ожидая, когда человек расслабится, чтобы снова вернуться в голову и начать свое сводящее Рената с ума бормотание. Всю ночь ему снились кошмары. Искаженное ужасом лицо какой-то старухи в темном ночном проулке и кровь. Кровь, кровь, кровь…Брррр. И приснится же такое!

Ренат едва-едва успел выпить кофе и съесть бутерброд с сыром, а Макс уже гудел под окном. Следователь выскочил из квартиры, захлопнув за собой дверь, и спугнул соседского кота. Тот развалившись на лестничной клетке и подняв к потолку заднюю лапу, наводил утренний марафет, отчаянно вылизывая лапу языком. Увидев Рената, кот сразу же забыл о своих делах; он вскочил, выгнул спину коромыслом, отчаянно и яростно зашипел, а затем, завывая, как будто его ошпарили кипятком, унесся куда-то вверх по лестнице. Следователь удивленно пожал плечами, с котом творилось что-то странное, вроде весна еще не началась….

— Доброе утро, — буркнул Ренат, забираясь в пассажирское кресло.

— Какое же оно доброе, — протянул Макс. — Еще один потрошитель появился. И только я хо…

Макс осекся и внимательно посмотрел на лицо Рената.

— Ты заболел? — обеспокоено спросил он.

— С чего ты взял? — удивился Ренат. — Ну, есть немного, голова побаливает, но это ничего.

— Ты в зеркало смотрел? У тебя, что с глазами?

Макс удивленно глянул на себя в зеркало заднего вида и, вздрогнув от неожиданности, едва-едва подавил вскрик готовый сорваться с его губ. По краю его карей радужки тянулась тонкая, в волос толщиной золотистая ниточка, придавая глазам неестественный вид. Они как будто светились внутренним пламенем. Точно такие же глаза были у вчерашнего убийцы. Ренат похолодел от навалившегося на него необъяснимого и сверхъестественного ужаса. Отдаленный шум в голове взорвался тихим и многоголосым шепотом.

— Мы слышшшшим. Мы ждееем. Кровь, кровь, кровь, кровь…Убей, убей, убей, сдирай мяссссо, пей кровь, сладко, сладко, сладко, мы ждееем, иди к нам, кровь, убей, убей.

Ренат до боли сжал ладонями свои виски, и наваждение отступило, растаяло как утренний туман под налетевшим ветерком, скрылось где-то в глубине головы. Он спрятал свои бледный дрожащие руки в карманы куртки. На лбу выступил пот.

— Со мной все в порядке Макс, просто немного приболел. Поехали, там нас уже заждались.

Макс бросил на Рената еще один подозрительный и обеспокоенный взгляд и завел двигатель…

Место убийства уже было оцеплено. Конечно же, толпа зевак, конечно же, журналисты из Дорожного патруля. Куча людей из милиции, злой шеф, задумчивый Синицын, хмуро посмотревший на Рената, отчаянно курящий одну сигарету за другой Толик.

Старый переулок, показавшийся Максу до боли знакомым, снег лежащий тонким слоем на промерзшей осенней земле и тело с отчлененной головой, безвольной куклой растянувшееся на окрашенном кровью снегу. Криминалисты уже сделали свою работу, и медиков грузили труп на носилки. Макс подошел к трупу, чтобы рассмотреть лицо жертвы и воздух вырвался из его легких, как будто по груди ударили тяжелой кувалдой. Лицо старухи. Искаженное ужасом лицо старухи из его ночного кошмара. И тот же переулок, только ночью он был темным, поэтому Ренат его сразу и не узнал. Черт! Что здесь происходит? Он уже здесь был или просто видит вещие сны?

Адский хор в голове снова взвыл, вопрошая крови и требуя убить кого-нибудь. Руки Рената сами собой сжались в кулаки. А что? Достать пистолет и пострелять тут всех. Чем не дело? Рука сама по себе потянулась к кобуре. Сейчас, сейчас он им покажет…

— Ты чего-то побледнел Ренат. Все о'кей? — тяжелая лапа Котлеты опустилась задумавшемуся Ренату на плечо, и наваждение прошло, голоса еще раз взвыли и смолкли. Ренат с ужасом подумал, что могло бы сейчас произойти, если бы не Толик.

— Что же с ним такое? Может, отравился чем-то?

— Не все о'кей, — простонал он сквозь подступающее безумие, глядя в глаза Котлете. — Заболел. Состояние ниже хренового. Я домой, пойду отлежусь, а завтра приду, замолви перед боссом обо мне словечко.

Ренат шатающейся походкой направился к толпе зевак, не обращая внимания на удивленные взгляды Максима и Синицына, как нож прошел сквозь людскую толпу, и вышел из кривого и мрачного переулочка на одну их центральных московских улиц. До дома было рукой подать, всего-то каких-то жалких пять минут прогулочным шагом. Голоса в голове снова надрывались, шепча ему в мозг, предлагая, увещевая, угрожая. Ренат тихонечко взвыл, необъяснимые и невидимые шептуны привели его в глубокий ужас и чтобы хоть как-то избавиться от поселившихся в голове демонов, следователь бегом устремился по улице, расталкивая редких прохожих и не обращая внимания на их возмущенные крики.

Ренат все бежал и бежал. Он чувствовал, что сходит с ума и что это никак не остановить, поэтому он просто несся вперед, считая, что это единственный способ избавиться от голосов. Улица, лица прохожих, дома, магазины, проезжающие по шоссе машины слились в одно тускло-серое пятно, мазок на холсте мрачного художника. Не помогало. Голоса все также требовали крови, и Ренат только все быстрее несся по холодной осенней улице, не обращая внимания на подмерзшую ледяную корочку снега, образовавшуюся на асфальте за морозную ночь.

Со всего маху Ренат ударился в стену, по крайней мере, ему так показалось вначале. Он как подкошенный рухнул на асфальт, ошеломленно моргая глазами и, хватая ртом воздух. Из носа стекала такая теплая на морозном ветре струйка крови. В глазах взорвался свет, и голоса в голове в ужасе взвыли, видимо надеясь, окончательно свести Рената с ума. Он постарался сфокусировать пропавшее на время от боли зрение и увидеть, во что же он, собственно говоря, врезался? Перед ним ничего не было. Все та же улица, его собственный дом, видневшийся вдали, небольшая церковь с облупившейся краской на стенах в пяти метрах от него, в ней так красиво звучали колокола по утрам. Пара девчонок, видимо школьниц прошедших мимо и испуганно посмотревших на разлегшегося на ледяном тротуаре Рената. Одна обозвала Рената припадочным, но ему сейчас было не до этих соплюшек. Он с удивлением и отчаяние щупал невидимую и твердую стену, воздвигнувшуюся между ним и церковью. Стена была твердой, и от нее исходило тепло. При каждом касании к ней, в голове раздавались испуганные и яростные вопли.

— Это что же значит? — отстранено подумал Ренат. — Мне теперь и мимо церкви пройти нельзя? Что со мной происходит?

Голоса завывали.

— Заткнитесь! — уже во весь голос заорал Ренат, чем испугал проходящего мимо мужика. — Заткнитесь! Или я за себя не ручаюсь! Церковь рядом!

Голоса затихли, и Ренат перевел дух, наблюдая, как испуганный мужик, спокойно прошел сквозь невидимую преграду, и ускорил шаги. Никому не хочется связываться с психом. Ренат растянул губы в хищной улыбке, так похожей на оскал дикого зверя.

Чтобы обойти преграду, пришлось перейти на противоположную сторону улицы. По счастью, хоть голоса смолкли, пусть не исчезли совсем, оставшись где-то на границе сознания, но смолкли. В подъезде все также сидело четверо юных любителей водки. Они резались в карты. Ренат пролетел мимо них, не обращая внимания на злобный шепоток за спиной. Открыл дверь и, молясь Богу, в которого он не верил вошел в квартиру….

Следующие дни, недели, а может, и месяцы слились для Рената в один смазанный комок, в одни гигантские сумерки, в которых был он и голоса. Иногда ему казалось, что он спит, а его телом управляет кто-то другой, злой и необъяснимо страшный. Ночами его преследовали кошмары. Кровь, вопли ужаса и лица, лица, лица людей которые жили недавно и жили в далекие тысячелетия, когда про христианство и мусульманство даже не ведали. Иногда, он выныривал из этого серого и ужасного вечного кошмара и тогда обнаруживал себя на работе, изучая документы об очередном убийстве, которое совершил неуловимый маньяк. В один из дней, Ренат нашел себя свернувшимся калачиком в углу своей однокомнатной квартирки. Однажды, когда мир снова обрел краски, Ренат обнаружил, что сидит на табурете и чистит от крови свой старый, с двадцатисантиметровым лезвием охотничий нож. Ренат в ужасе отбросил от себя страшное оружие, но голоса закружили его в новом листопаде безумия, и он снова погрузился в серый полусон-полумираж, в котором жил все эти дни…

Из сумеречного сомнамбулического состояния, из которого он не выныривал вот уже вторую неделю, Рената вытолкнула боль. Он очнулся на полу кухни, сжимая в руке покрытый ржавчиной засохшей крови нож. Нещадно болел бок, рубашка промокла кровью. Ренат в страхе вскочил, отбросил нож в сторону и сорвал с себя окровавленную одежду. На правом боку он обнаружил глубокий кровоточащий разрез, оставленный, скорее всего этим проклятым охотничьим ножом. Дожил, он теперь не только слышит голоса, но уже и сам себя режет. Как много крови на одежде! Неужели вся его? Нет, не может быть. Кровь и на брюках и на рубашке и на руках. Если бы он потерял столько крови, то, наверное, уже умер. Тогда чья? Чья это кровь? Неизвестность пугала. Ренат, стараясь ни о чем не думать, даже о пропавших куда-то голосах, переоделся, и уже было, собрался пойти поставить чайник, когда прозвенел дверной замок.

Прикрыв дверь кухни, чтобы скрыть от незваных гостей кровь и грязную одежду, разбросанную на полу, Ренат пошел отрывать дверь. Он посмотрел в глазок и увидел озабоченные лица Макса и Котлеты.

— Что случилось? — хмуро спросил Ренат, открывая дверь и смотря на посетителей своими странными глазами.

— Собирайся. Очередное убийство, теперь уже в твоем подъезде.

— Кто? — Ренат замер.

— Да какие-то подростки, водку пили на втором этаже, а этот ублюдок на них и нарвался. Три трупа.

— Три? Странно… — Ренат на мгновение задумался. — Точно три? Их же всегда четверо было.

— А ты откуда знаешь? — удивленно вскинул бровь Котлета.

— От верблюда, — буркнул Ренат, выходя на лестничную площадку. — Они тут, постоянно крутились. Пошли что ли?

Возле лифта, на втором этаже, где сейчас как пчелы работала бригада судебных экспертов, все было залито кровью. Три тела лежали на кафельной плитке в совершенно неестественных позах, как будто рядом с подростками взорвали гранату и взрыв смял их, разбросав по всему этажу. Головы были отрезаны и лежали отдельно от тел. Голова одного из убитых, застряла между лестничными перилами и с немым укором смотрела в глаза Ренату. Он поспешно отвернулся, зрелище было жутким.

— Вот так их и нашли, — пробасил Котлета, брезгливо морщась, он ненавидел кровь. — Они, наверное, сидели, когда этот здесь прошел. Ну и началось. Четвертый, если он был, скорее всего, сбежал. Один из покойников успел достать нож-бабочку и задел убийцу, нож с кровью уже отправили на экспертизу.

Ренат, сам того не осознавая, протянул руку к порезанному боку. Неужели совпадение? Могильный холод ужаса от осознания, что он мог совершить, когда находился в бреду, толкнул Рената в пропасть.

— Как странно, — протянул задумчиво Макс, ни к кому не обращаясь. — Все убийства происходят в одном и том же районе, прямо вокруг твоего дома Ренат. Очень странно. Как будто убийца живет где-то поблизости.

— А может, ему просто район не понравился? — хохотнул Котлета.

— Ладно, — Макс отвлекся от своих логических головоломок. — Тут нам делать больше нечего. Поехали в управление, там все и обсудим.

— Я только оденусь и спущусь, — торопливо проговорил Ренат, заходя в лифт.

— Давай, мы тебя ждем, — произнес Толик, спускаясь по лестнице вслед за Максом.

Когда лифт остановился на седьмом этаже, Ренат выскочил в еще не полностью раскрывшиеся двери, и влетел в свою квартиру. Дрожащими руками, надел теплый шерстяной свитер, ботинки, накинул на плечи куртку. Во рту стоял кисловатый привкус, как будто он выпил ведро помоев. Ренату захотелось умыться, он включил в ванной свет, открыл дверь и из его рта раздался испуганный и ни с чем не сравнимый вопль ужаса и разбившейся надежды. Четвертый подросток никуда не убежал. Он просто не мог убежать. В окровавленной ванне, с застывшим на лице ужасом, лежал мертвый парень. Все его тело представляло сплошной кусок, мяса, как будто человек попал в большую и ужасную мясорубку.

Ренат издал тихий, булькающий звук и тихонько стал отходить, обратно в коридор.

— Нет! — тихонько заскулил Ренат. — Не может быть, я этого не делал, я этого просто не мог сделать! Невозможно! Я просто сплю. Нет!

Голоса в голове взорвались бомбой, оглушив, Рената. Он упал на колени, заорал, хватаясь руками за уши.

Шепот слился в торжествующий многоголосый рев тысячи глоток, поглотивший его сознание, сожравший, выпивший душу и в этот миг Ренат Сайфудинов навсегда потерял свое Я.

Максим вел машину, иногда бросая хмурые взгляды в зеркало заднего вида, на сидящего позади него Рената. С парнем в последний месяц творилось что-то странное. Все началось, после того как Ренат столкнулся с маньяком. Видно, следователь слишком сильно переживал, что убил человека. Ренат заболел, всегда выглядел бледным и усталым. Казалось, что какой-то внутренний огонь сжигает Рената изнутри, постепенно губя его здоровье и сознание. Да еще и эти странные глаза. В последнее время в отделе за Ренатом закрепилось прозвище Странный. Он часто замирал, вслушиваясь во что-то, что слышал только он один, иногда неожиданно всхлипывал, пугая проходивших мимо сотрудников, или бормотал себе под нос сам с собой споря. Иногда, когда Макс разговаривал с Ренатом, ему казалось, что общается он уже не с ним, а с кем-то другим, очень чужим и далеким. С кем-то злобным и страшным и когда Макс смотрел этому человеку в глаза, его обхватывал непонятный первобытный ужас.

Да еще и эти убийства…Макс упорно гнал из своей головы параноидальные мысли о предполагаемом убийце, но они возвращались после каждого очередного убийства. Страшная смерть троих подростков в подъезде Рената почти убедила Макса, но он решил подождать ответа экспертов по поводу ножа с кровью, найденному рядом с телами. Максиму отчаянно не хотелось верить в то, что приходило ему на ум. Ренат не мог, ну просто не мог быть убийцей. Максим слишком хорошо его знал, как никак пять лет проработали вместе. Ренат не тот человек, чтобы сотворить ТАКОЕ.

— А может это вообще и не он, а что-то другое? — пришла к Максу эта странная и нелепая мысль. Он поставил машину на служебную стоянку и заглушил двигатель.

— Приехали, — Толик открыл дверь и спрыгнул на землю. Снег под его ботинками с толстой подошвой жалобно скрипнул. — Подходите к Синицыну.

Максим проводил взглядом уходящего Котлету, а затем снова посмотрел в зеркало и вздрогнул. Ренат смотрел ему прямо в глаза своими золотистыми непонятными радужками. В его глазах застыла нечеловеческая ярость, готовая вспыхнуть пожаром смерти при любом резком движении Макса.

— Ты иди к ребятам, — как можно более дружелюбнее произнес Макс. — Мне еще двигатель нужно посмотреть. Я подойду.

Огонь в глазах следователя угас, сменившись обычной серой тоской побитого щенка, и Максим перевел дух. Наверное, показалось. И что это на него нашло? Не мог Ренат такого сделать. Максим посмотрел, как Ренат скрылся в дверях здания, а затем стал заряжать пистолет.

— Так, на всякий случай, — думал Макс. Его руки почему-то сотрясала крупная дрожь.

— Странно все это. Очень странно, — нахмурился Синицын, разглядывая вместе с Котлетой, который вошел к нему в кабинет, карту Москвы. На карте точками были отмечены места, в которых произошли последние убийства.

— Чего странного то? — пробасил Толик-Котлета, уминая бутерброд.

— А ты открой глаза, посмотри, — Синицын наклонился над столом, призывая Толика последовать его примеру. — Почти идеальный круг. А видишь где центр?

— Где? — Котлета как всегда ничего не понимал и Синицын раздраженно вздохнул.

— Где, где. Центр прямо возле дома Сайфудинова! Хорошо совпадение?

— Ну?! — удивленно нукнул Котлета, так ничего и не поняв.

— Баранки гну! — взвился Синицын. — Неужели ты не понимаешь в чем решение головоломки?!

— Да не может быть… — неуверенно протянул Толик.

— Да как не может? Как? — Синицын уже возбужденно махал руками, все, также склонившись над картой. — Еще как может! Убил того очкарика, небось, обычного прохожего, а сам чистеньким вышел!

Логического объяснения как Ренат убив, успел вернуться домой, чтобы его взял Максим, Синицын не находил. Пока.

Оба занятые спором не заметили, как дверь в кабинет Синицына тихо отворилась, и вошел Ренат. Если бы они сейчас посмотрели на его лицо, то поняли, что дело нечисто. Лицо Рената было искаженно просто нечеловеческой яростью, глаза горели стремлением убивать, верхняя губа была приподнята и это избороздило его лицо морщинами, сделав еще более страшным. Белые ровные зубы сверкали в оскале. В правой руке был зажат нож. Но люди, склонившиеся над картой, не видели этого и поэтому поплатились.

Тяжелый охотничий нож со свистом вошел под левую лопатку склонившегося и что-то втирающего Котлете Синицына. Он в ужасе вскрикнул, дернулся, но нож вместе с упругой струйкой крови вырвался из спины и снова опустился, но теперь уже в шею Синицына. Тот, обливаясь горячей кровью, и разбрызгивая ее по всему кабинету упал на пол.

Несмотря на свой вес, Котлета успел отскочить и нож Рената лишь глубоко пропорол его левую руку. Толик отпрыгнул к шкафу с документами, крепко сжимая правой рукой левую, в попытке остановить кровь, бегущую из раны. Ренат тихонько завывая, двинулся к нему. Котлета вжался в шкаф, с ужасом глядя на приближающегося убийцу. Толик был силен, намного сильнее Рената, но боль в руке и ужас от вида убийцы, какой-то сверхъестественный ужас, заставили Толика замереть на месте. Он был похож на кролика, застывшего перед удавом.

— Стой! — резкий окрик Макса заставил Рената оскалиться и, выставив перед собой нож развернуться.

— Стой, Ренат. Я не знаю, что тобой случилось, но клянусь богом, я выстрелю, — Максим был бледен, но ствол не дрожал, четко уставившись Ренату в лоб.

— Стой Ренат, — передразнил Макса Ренат хриплым голосом. — Ты не знаешь, с кем связался Максим. Убирайся и я тебя не трону. Убирайся!

Ренат сделал шаг в сторону Макса.

— Стой! — Максим снял пистолет с предохранителя. — Стой! Иначе умрешь! Брось нож Ренат!

— Я не умру глупец! Я бессмертен! Я прожил тысячи тысяч жизней, и проживу еще столько же! — Ренат был в ярости, карие глаза готовы были вылезти из орбит. — Именно я был Каином, когда убил Авеля, я пережил Потоп, я пережил Христа, я жил, когда мир был еще юн, я принимал участия в сотнях битв, начиная с мига, когда вы, человечишки, подняли с земли камни и дубины и заканчивая самыми глобальными войнами. Я спал последние пять веков, но я проснулся! Навсегда!Я буду жить вечно! И не тебе, мелкая тварь мне указывать!

Ренат нес какую-то чушь, читая отрывки из библии, и переходя на неизвестные Максиму языки. Казалось, Ренат забыл и про направленный на него ствол и про Толика все также истекающего кровью за его спиной. Он орал что-то нечленораздельное, размахивая руками, кровь с ножа падала тяжелыми каплями на паркетный пол. Кто-то заглянул в кабинет, сдавленно охнул и скрылся, зовя дежурного и подмогу.

— Ты меня не убьешь! — взревел Ренат и прыгнул на Максима.

В кабинете мертвого Синицына раздалось два сухих выстрела.

Когда к месту трагедии прибежали люди, они увидели склонившегося над Ренатом Максима.

— Не стойте столбом! — рявкнул он. — Вызывайте скорую! Он еще жив.

— Ренат, ну как же так? — Максим опустился на колени, поддерживая голову умирающего. На груди Рената растекалось два кровавых пятна. — Ну что же ты?

Ренат виновато улыбнулся и попытался что-то сказать. Но Макс услышал только невнятный шепот. Изо рта Рената алым ручейком потекла кровь. Он все также беззвучно открывал губы, с мольбой глядя на Максима. Максим склонил свою голову прямо к губам Рената, пытаясь разобрать, что же он говорит.

И когда Ренат уже почти умер, когда его странные глаза сверкнули в последний раз, Максим услышал:

— Имя мое — Легион.