"Изменяю по средам" - читать интересную книгу автора (Левински Алена)

Глава 6 Лошадь и русалка

Хотя Гришка, бесспорно, мой сын, в некоторых вопросах наши взгляды диаметрально противоположны. Например, малыш совершенно не любит экзотические фрукты, которые я просто обожаю.

Утром купила волосатые киви в прозрачной корзинке с сетчатым верхом и спрятала их на шкаф. Надеюсь, враги, окопавшиеся в квартире (муж, свекровь и рыжий наглый кот) не догадаются, где дозревают мохнатые зеленые ежики. Нужен глаз да глаз за этой компанией. Особенно за мужем и котом. Оба пытаются проникнуть в спальню. Первый – с целью завладеть компьютером именно в тот момент, когда я собираюсь посидеть в Интернете, а второй – с твердым намерением нагадить. Несколько раз проверяла киви на спелость. Зреют медленно, что раздражает.

Вечером читала Гришке сказку «Тута Карлсон и Людвиг Четырнадцатый». Малыш ее не любит, но терпел – лишь бы не спать. Через полчаса все-таки не выдержал.

– Мама, больше – хватит. Дальше я дочитаю сам, когда научусь.

Когда муж и сын засыпают, а свекровь уединяется в своей комнате с газетой, наступает самое приятное время. В квартире тишина, только еле слышно работает телевизор да время от времени шуршит газетой свекровь за стеной. Я сижу в голубом мерцании монитора и читаю форум, где скандалят две дамы на предмет того, что есть женская красота, каковы критерии и есть ли перспективы. Насчет перспектив у меня мрачные прогнозы, все-таки тридцатилетие отзвенело, хоть и не так давно, и надо трезво смотреть на жизнь.

Над Москвой плотным киселем повисла глубокая ночная тьма. Время приближалось к трем часам. Холодное мясо прилипло к сковородке и придавило собой вялый кружок лука. Я попыталась отковырнуть мясо ногтями, но с первой попытки не получилось. На кухню прибежал кот с перпендикулярным полу хвостом и распахнул рыжую наглую варежку, чтобы заорать. Быстро сообразив, что на кухне копошусь я, а не свекровь, а следовательно, ему ничего не обломится, ретировался в туалет за унитаз. Я отскребла кусочки холодной говядины кривозубой вилкой и сложила на блюдце. Ночное меню – холодное мясо и соленый огурец.

Люди делятся на тех, кто вытаскивает огурцы из банки руками, и тех, кто это делает ложкой. Первые, в свою очередь, делятся на тех, кто сует пальцы в рассол открыто, и тех, кто скрывает эту привычку. Я отношусь к последним. Я считаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы облапить соленый огурец, но лучше, если никто этого не увидит. Визуальная информация может негативно сказаться на особо впечатлительных сотрапезниках. Могут возникнуть лишние вопросы. Например, как часто я мою руки или не вылавливаю ли таким же образом макароны из супа. Руки я, в принципе, могу тут же помыть, а что до последнего, то придется поверить на слово – не вылавливаю.

Теперь можно продолжить свои ночные бдения. И надо проверить почту, сегодня я еще этого не делала.

Кот крадучись проник на запретную территорию – в большую комнату, смежную с нашей спальней. Он точно знает, что получит по шее, если будет замечен, но ошибочно полагает, что я ушла спать вместе с мясом и огурцом, поэтому утратил бдительность. Я медленно, стараясь не спугнуть наглую сволочь, наклоняюсь, снимаю с ноги тапок и, прицелившись, запускаю в кота. Мягкая домашняя обувь свистит в воздухе, выделывая кульбит с поворотом. Кот подпрыгивает, тормозит когтями по паркету – уши в разные стороны, на морде ужас. Тапок попадет в рыжую задницу, сопровождая свое приземление характерным шлепком. Кот исчез, тапок валяется в комнате, за стеной кашлянула свекровь – дает понять, что ее тревожат.

Ага, есть три новых послания. Два из них… Я не могу поверить – приглашения на собеседование. Месяц активной рассылки резюме все-таки дал результаты! Первый вариант – большой издательский дом, толстый гламурный журнал для томных красавиц «Вероника». Второй – книжное издательство с многообещающим названием «Свет в конце тоннеля».

Третье сообщение подозрительно долго не открывалось. Когда же, перезапустив программу, я все-таки смогла его прочесть, то была озадачена.

«Спасибо за все, что ты для меня сделал. Целую. А.»

Надо сказать, что у меня, как у всякой интеллигентной дамы, есть личный электронный почтовый ящик на бесплатном сервисе, но я часто пользуюсь нашим общим с мужем так называемым домашним почтовым ящиком. На него, собственно, и пришли все три письма. И что бы означало последнее? А может быть, оно вообще адресовано не мне? Ведь, положа руку на сердце, нужно признать, что вряд ли меня захочет целовать некто, скрывающийся под таинственной буквой А. Внутренний голос сказал, что это существо женского полу. Значит, письмо адресовано мужу. Моему доброму, домашнему, погрузневшему от сытных семейных ужинов мужу, который почти всегда пребывает в состоянии легкой дремы и просыпается преимущественно для того, чтобы поесть или принять бодрящий утренний душ. Остальные дела, как-то: просмотр телевизора, исполнение непосредственных служебных обязанностей и вождение машины – он делает, как правило, в сонном состоянии, которое многие принимают за благодушие.

Ну не любовное же это послание, в самом деле! Надо будет спросить…

Утром Антон не уследил за кофе. Коричневая пена, вздувшись пузырями, вылезла из турки, толстыми языками спустилась по металлическим бокам и облизала белоснежную плиту.

– Маша, – немедленно возмутился муж, – почему я варю кофе?

– Потому что ты хочешь его пить, наверное.

– Нет. Потому что его не варишь ты.

– Бедный… Тяжело тебе…

– Я собирался с тобой серьезно поговорить, – строгим голосом сказал муж. – Пока ты не работаешь, я бы хотел, чтобы ты выполняла основную часть обязанностей хозяйки.

Вроде ничего крамольного не произнес, вроде все по делу, но почему так хочется ругаться?

– Антон, у меня к тебе тоже серьезный разговор. У тебя есть любовница?

Муж застыл с грязной туркой в руке:

– Мань, что с тобой? С чего ты взяла?

– Ты спросил, с чего я взяла, или ты ответил, что у тебя нет любовницы?

Антон поставил турку на стол, посмотрел на меня внимательно, потом улыбнулся и поцеловал в лоб.

– Глупая ты, Машка. Я ж тебя люблю.

Можно ли теперь считать инцидент исчерпанным?

В этот момент в дверном проеме сонной мумийкой замаячил Гришка. Глаза закрыты, волосы всклокочены, пижама задралась на пупе. Пересчитал лбом косяки до туалета, споткнулся о резиновый коврик, но глаза так и не открыл.

– Маш, – сообщил муж, глядя в окно на автомобильную стоянку, – я решил покупать новую машину.

Конечно, машина нужна. Наша старенькая девятка, которая иногда позволяет себе двигаться, на самом деле тихо скончалась. Ее тело покоится перед домом. Иногда муж к ней ходит. Этот ритуал напоминает уход за могилкой доброго товарища: счистит снег, уберет мусор, постоит рядом, опустив голову.

– Конечно, по весне девятка заведется, – продолжал Антон, – но появляться на людях на ней уже стыдно.

«Интересно, кого он имеет ввиду? Юных прелестниц, падких до суперменов на сверкающих иномарках?» – спросил мой гаденький внутренний голос. Уточнить у мужа я не успела – из ванной послышались радостные крики наконец-то проснувшегося Гришки:

– Мама, я выдавил всю зубную пасту из тюбика! У меня получилось!

«Метро – транспорт повышенной опасности!» – бодро сообщила тетка в громкоговоритель. Замечательно, а почему же в таком случае сюда пускают людей, причем с несовершеннолетними детьми, а случается, что и с грудными младенцами?

Впереди на эскалаторе красавец-джигит с орлиным взором и большой спортивной сумкой, по виду – тяжелой. «Уважаемые пассажиры, обращайте внимание на подозрительных лиц…» Да здесь проще сказать, кто не подозрительный.

Вы замечали, что часть пассажиров на эскалаторе в метро не стоят тихонько справа, а бегут как безумные слева. Я обычно среди них. Но сегодня я спокойна и уверена в себе. Я спокойна, я спокойна… Я совершенно и безоговорочно уверена в себе. Я вышла заранее, на собеседование опаздывать нехорошо. Чтобы отвлечься от нервных мыслей глазела по сторонам. Заметила хамский взгляд с эскалатора напротив и показала в ответ язык.

По дороге от метро к офису гламурного журнала «Вероника» обратила внимание на служителя культа, побирающегося на нужды церкви. Молодой такой, статный, жизнелюбивого телосложения, розовощекий, смотрит задорно и весело:

– Подайте, раба Божья, на восстановление церкви всех безвременно возрадовавшихся.

– На обратном пути подам, ежели мои мысли окажутся созвучны безвременно возрадовавшимся, – мрачно процедила я сквозь зубы.

Несмотря на оптимистические прогнозы синоптиков, погода стояла морозная. Начали отчаянно мерзнуть уши: шапку я, естественно, не взяла. Представила, как буду хороша на собеседовании с алыми ушами. Пришлось замотать голову шарфом, отчего я стала похожа на пленного немца под Москвой.

В блестящем редакционном лифте сняла шарф и обнаружила, что прическа, вернее то, что я пыталась изобразить на голове, безнадежно испорчена. Может, грамотней было пожертвовать ушами… Присмотрелась к своему отражению. Так и есть: несмотря на жертвы, уши оказались помидорного цвета.

Менеджер отдела кадров, кудрявая блондинка в кремовой блузке, наморщила маленький лобик и углубилась в чтение моего резюме. Изучает. Что там можно так долго изучать? Всего-то десять строк, три места работы и две не к месту поставленных запятых.

– Э-э-э-э… – начала девушка.

– Да? – Я взглянула на нее заинтересованно и даже ласково.

– Тут написано, что вы редактор.

– Да, – подтвердила я.

– Вы работали в журнале «Комнатные фикусы», где вели рубрику «Правильная подливка».

– Поливка…

– Что, простите? – напряглась менеджер.

– Я говорю, рубрика называлась «Правильная поливка». Честно говоря, это была внештатная работа, потому что журнал мог себе позволить только одного штатного редактора.

– И это были не вы?

– Нет, это был главный редактор.

– А вы любите фикусы?

– А вы? – Я поняла, что терять мне нечего, вряд ли есть смысл надеяться на успех. – Я вообще настороженно отношусь к комнатным растениям, как и они ко мне.

– А что вас настораживает? – оживилась собеседница.

– Размножение и рост в неволе. Видите ли, я считаю, что стоящий цветок должен расти под солнцем, а все эти нездоровые заросли на окнах, особенно те, что вьются и клубятся… Это похоже на зоопарк, где под видом жеребенка лошади Пржевальского пытаются показать пони-переростка.

Менеджер грустно вздохнула, почесала голову в кудряшках и вдруг стала жаловаться:

– Вы знаете, как трудно найти сейчас специалиста? А особенно такого, который бы понравился нашему главному редактору? Вы ее видели? – Глазки девицы мстительно сверкнули из-под светлой челки: – Хотите посмотреть?

За большим овальным столом, где были разбросаны журналы и верстка нового номера, сидела неприлично худая женщина с длинными болезненно тонкими волосами.

«Русалка, выброшенная на берег жестокой волной», – подумала я.

– Вы Мария? – Женщина медленно подняла руку ко лбу, чтобы потрогать его, как делают люди, желающие убедиться, что у них высокая температура.

– Да.

– Вы знаете, куда вы попали?

Странный вопрос. Может, я произвожу впечатление совершенно неадекватной особы, и она сейчас начнет спрашивать, какой сегодня день недели и какой на дворе год.

– Сколько вам лет, Мария?

Так и есть!

– Тридцать… – почти шепотом ответила я, убавив два года.

– А вы знаете, – вдруг возбудилась русалка, – что у нас здесь не курорт? Что мы работаем ночами? Что приходится забыть об отдыхе, о здоровье, о личной жизни? Мы здесь не просто коллеги, мы – почти семья!

– В журнале «Лучшие банки Москвы» мне приходилось много работать…

– Вы читали журнал «Вероника»? – Русалка гордо выпрямилась в кресле.

– Конечно! – с готовностью выпрямилась я в ответ и добавила подобострастно: – Он мне очень понравился.

– Как вы думаете, какова читательница «Вероники»? Какова наша целевая аудитория?

Судя по беглому просмотру яркой глянцевой макулатуры под названием «Вероника», ее потенциальная читательница была молода, глупа, богата и здорова, как юная борзая. Кроме того, перед ней стояли всего три проблемы: как потратить деньги, как женить на себе олигарха и как уменьшить габариты задницы.

Пока я подыскивала слова, чтобы как можно мягче ответить на поставленный вопрос, последовал новый:

– А вы, Мария, ассоциируете ли вы себя с нашей читательницей?

– Как вам сказать… Я скорее ассоциирую себя с рабочей лошадью… – вдруг брякнула я.

Со мной такое бывает. Подумаю, подберу выражения, а потом открою рот и… выдам совсем не то, что собиралась.

Редакторица прищурила глаза, как будто хотела уколоть меня ими в нос.

– «Вероника» – это не просто работа. Это стиль жизни и образ мысли. Мне нужны люди, которые болеют…

Похоже на то. Здоровый здесь долго не протянет.

– Мне нужны муки! Мне нужна боль! Мне нужна страсть!

Может она того-с… лесбиянка? Тогда и к лучшему, что не складывается. А я уж губу раскатала. Придется подать черноряснику на церковь безвременно возрадовавшихся.

Автобус, маршрут которого проходит от метро к моему дому, окончательно вжился в зимний режим – ходит раз в полдня. Люди, обесформившиеся от шуб и теплых пальто, набиваются в грязную каракатицу с гиканьем победителей. Я подхожу к остановке в разгар битвы, но у меня нет желания принимать в ней участие.

Я заматываюсь в теплый шарф, как мумия в погребальные бинты, и иду домой пешком. День сегодня не самый удачный.