"Воспоминания" - читать интересную книгу автора (Тирпиц Альфред Фон)

2

Руководя морским ведомством, я старался удовлетворить справедливые требования производящих сословий и вновь взялся за прерванное в 1883 году развитие наших морских интересов в духе Штоша; при этом я неоднократно натыкался на противоречия, порожденные всем ходом германской истории. Бережливость и бюрократическая узость мешали нам проложить себе дорогу в мир.

Флот имел больше возможностей почувствовать и осознать это, нежели армия. По самому своему назначению он должен был мыслить в мировом масштабе. То, что вплоть до великой войны армия мало изучала внешний мир, особенно Англию; то, что армия вступала в мировую войну со старыми идеями борьбы на два фронта и, обладая естественным перевесом над флотом, обусловленным преобладанием в Германии сухопутных традиций над морскими, хотела видеть во флоте своего рода отряд саперов, не думая о том, что главным фронтом был морской (поскольку тяжелая, но не безнадежная судьба столкнула нас с всемирной коалицией); короче говоря, то, что армия продолжала держаться точки зрения Каприви при совершенно изменившейся международной обстановке, – является одним из исторических факторов, определивших исход войны. Впрочем, об этом я скажу ниже.

В отличие от армейского офицера морской офицер должен был изучать силы заморских стран. Кроме того, отношения с иностранцами отшлифовывали его, лишая старопрусской угловатости, но не убивая в нем необходимых государственных традиций, ибо никогда не следует забывать, что именно Пруссия создала в лице своего офицерства один из немногих крепких институтов Германии, который впервые со времени полного подчинения иностранцам, происшедшего после Фридриха Великого, обеспечил нам свободный выход в мир.

La vie au roi,

L'honneur pour soi,

Sacrifiant son bien,

Chicane pour un rien.

Voici l'officier Prussien{29}.

В 1880-1914 годах немецкое государство было еще слишком юным, чтобы принять специфически немецкую форму; это повредило нам в глазах всего мира.

Во времена Каприви отношение английского морского офицерства к германским товарищам еще не носило никаких следов зависти. Господствовавшее тогда в политических кругах представление о британском флоте как о дополнении к Тройственному союзу приводило к тому, что наши отношения были почти столь же дружественными, как между союзниками, хотя Англия всегда уклонялась от того, чтобы сделать из них практические выводы. В отношениях с французским флотом престиж 1870 года компенсировал нашу относительную слабость на море. В поведении французских офицеров нас восхищала гордость побежденной нации, которая никогда не забывает своей чести, но их романтическое чувство реванша иногда вызывало у нас улыбку.

С девяностых годов антигерманские настроения усилились вследствие целого ряда причин. Мы, старики, вспоминаем с особым чувством времена императора Вильгельма I, когда мы пользовались хорошей репутацией и нас повсюду встречали с удовольствием. Впрочем, даже война на два фронта в духе Каприви и планов генерального штаба 1914 года вряд ли смогла бы предотвратить ухудшение нашего положения. Последнее обусловливалось в основном беспримерным увеличением нашей заморской торговли и неудовольствием, вызванным немецким завоеванием мирового рынка. В эпоху Каприви враждебное отношение к нашим усилиям еще почти не чувствовалось, но 10 лет спустя – в середине девяностых годов, то есть задолго до того, как мы создали собственное судостроение, эта враждебность проявлялась уже с полной ясностью{30}.