"Возвращение воина" - читать интересную книгу автора (Коул Аллан)

Глава 1. ЦАРСТВО ЛЬДА

Вы знаете меня как Рали Эмили Антеро. В первой жизни я была воином. Во второй — волшебницей. После этого я спала в течение пятидесяти лет до тех пор, пока моя хозяйка Маранония не пришла и не разбудила меня, прервав сладкие грезы в объятиях моей возлюбленной. Несмотря на то что она — богиня, которую я почитаю выше всех остальных, пробуждение не было легким.

Моя могила была ледяной. Крепость, в которой хранилась могила, тоже была ледяной, она приросла к границе холодных камней, омываемых Северным морем. Но в своих мечтах, во сне, я жила в стране вечного лета, где правила моя возлюбленная Салимар. Мы жили в хрустальном дворце с радостно сияющими фонтанами, садами, утопающими в белых, алых и желтых розах. В эти дни не смолкал смех, в эти ночи не смолкали томные вздохи, и мне не хотелось, чтобы все это исчезло.

Но богиня сказала, что разлука неизбежна.

Я рассердилась.

— О моя богиня, — воскликнула я, — так это и есть вознаграждение за все страдания, которые я перенесла, служа тебе?

Маранония улыбнулась, ее улыбка осветила огромное помещение, мой корабль заиграл серебряными бликами, заискрились раскрытые сундучки с алмазами, сверкнула сталь оружия. Я невольно потерла свой видящий глаз, который заслезился от всего этого великолепия. Лежащая рядом в одной сорочке Салимар поежилась и прошептала мое имя.

В моей отрубленной левой руке запульсировала боль, и я невольно застонала. Такая боль-призрак хорошо известна многим воинам… Боль еще больше усилила мою злость. Я пожертвовала глазом и рукой ради богини и ради моего народа. Правую глазницу закрывала золотая латка, ниже на щеке виднелся небольшой шрам. Вместо руки, потерянной в рудниках Короноса, у меня была теперь волшебная золотая рука.

Несмотря на то что она действовала значительно лучше, чем та рука, с которой я родилась, она все-таки постоянно напоминала о тех страданиях, которые перенесла я прежде, чем заслужила долгий сон.

Теснее прижавшись к Салимар, я осмелилась повернуться спиной к богине. Я собиралась снова погрузиться вместе с ней в страну сладких грез. В этой стране у меня не было ран и увечий. Здесь я была молода. Здесь меня ни в чем не обвиняли. В стране грез моей единственной заботой был выбор подарков возлюбленной. Будет ли это венок луговых цветов, который украсит ее волосы? Или певчая птица, которую мы выпустили из клетки, благословит наши объятия своим пением?

Раздался настойчивый голос Маранонии.

— Вставай, Рали, — требовала она, — твои сестры нуждаются в тебе.

— Защитница в опасности? — резко спросила я и, спрятав смятение за грубостью, продолжала: — Скажи им, чтобы нашли другую.

— Другой быть не может! — ответила богиня.

— Я сделала достаточно, дайте мне отдохнуть.

Но я все-таки перекинула свои обнаженные ноги через кромку могилы, сделанной из чистого голубого льда.

Сзади я услышала всхлип. Это плакала во сне Салимар.

Маранония была высока, ее заостренный шлем почти касался высокого свода ледяной пещеры, длинные распущенные волосы струились по плечам. В одной руке она держала факел правды. В другой — копье справедливости. Ее обувь была золотой, ее платье сверкало белизной под легкой кольчугой. Ее глаза светились, как горн для закалки брони. Казалось, воздух потрескивает от мощи ее биополя. Но я ее не боялась.

Я и раньше бросала вызов богам.

Богиня вздохнула, ее дыхание наполнило пещеру запахом фиалок. Потом она засмеялась, и ее смех был похож на далекий набат.

Я тронула латку, прикрывающую пустую глазницу, искусственной рукой и сказала:

— Я доверила тебе всю свою жизнь без остатка. Ради служения тебе я позволила расчленить мое тело. — Я повернулась, показывая на беспокойно спящую Салимар. Из-под ее сомкнутых век скатывались серебристые слезинки. Ее ресницы казались темными веерами на фоне нежных оливковых щек. Сорочка распахнулась, подставив холоду нежную грудь.

Прикрыв Салимар, я спросила:

— Почему ты не можешь позволить нам быть вместе?

— Твои сестры умрут, — ответила богиня. Мои слова прозвучали как обвинение:

— Смерть знакома стражницам Маранон. Сколько душ я доставила тебе? Тысячи? Десятки тысяч? Когда же ты насытишься?

Не слыша обвинений, Маранония настаивала:

— Орисса в опасности, Рали.

Я пожала плечами:

— Тогда пригласи моего брата. Амальрик никогда не отказывался от выполнения общественного долга.

Мы обе знали, что мои жесткие слова на самом деле не являются правдой. Никого на свете я не любила больше, чем Амальрика. Даже Салимар не могла сравниться с ним. Наша мать умерла, когда он был еще очень мал, и вся моя любовь досталась этому рыжеволосому ребенку. Воспоминания об этом заставили меня криво усмехнуться. Несмотря на возраст и достижения, Амальрик всегда будет для меня малышом.

— Твой брат мертв, — ответила богиня.

Ее ответ вскрыл старую рану, которая, как я думала, давно зарубцевалась. Видение подсказало, что мой брат и Янила Серый Плащ покончили жизнь самоубийством. Хотя они совершили этот шаг без сожаления, уверенные в том, что найдут другую, более радостную жизнь в великолепном потустороннем мире, мое сердце все еще кровоточило при воспоминаниях об этом событии.

Я старалась спрятать свою боль от богини.

— Тогда найди другого Антеро, — сказала я, — выбор практически неограничен. Я родом из плодовитой семьи.

«Только мне не повезло, — подумала я. — Я люблю детей спокойной любовью. Ведь они — чужие. Материнские чувства мне незнакомы».

Но сейчас я стояла обнаженная и дрожащая рядом с могилой посреди большой ледяной пещеры.

— Все Антеро мертвы, — продолжала Маранония, — кроме тебя и еще одного человека…

Я отшатнулась, услышав эту страшную новость. Какая же катастрофа могла погубить всю мою семью?

Богиня взмахнула рукой, и мне вдруг стало тепло. Я огляделась и увидела, что на мне рубашка, леггинсы и верхняя одежда стражника Маранонии. На плече красуется капитанский знак отличия. Я почувствовала, как в мочках ушей появились сережки. Мне не требовалось щупать их, чтобы точно узнать, какие подвески выбрала богиня. Одна должна быть миниатюрной копией золотого факела Маранонии, а другая — копья. Я вздохнула и попросила:

— Покажи мне.

Богиня снова взмахнула рукой.

Взметнулось облако ярко-красного дыма и разошлось, как занавес. Перед моим взором предстала комната. В кроватке лежал маленький ребенок. Две вооруженные женщины в форме стражниц стояли по сторонам кроватки.

Обе женщины были седыми — как старые солдаты.

Неподалеку я услышала крики и бряцание оружия.

У ребенка были рыжие волосы Амальрика. Локоны обрамляли нежное лицо с фарфоровой кожей и глазами цвета моря, долго целовавшегося с солнцем.

Спокойным тоном Маранония сказала:

— Она дочь твоего убитого племянника. Ее назвали Эмили в память о твоей матери.

Я снова поежилась, но теперь уже не от холода.

Раздался электрический треск волшебного грома, и ребенок вскрикнул, выставляя маленькую дрожащую руку, как будто бы хотел защититься от удара. Инстинктивно я шагнула вперед, чтобы отогнать угрозу, нависшую над ним.

Снова заклубился алый дым, и видение исчезло.

В моей голове роились вопросы. Кому потребовалось причинять зло такому прелестному младенцу? И почему? Как будто бы прочитав мои мысли, богиня сказала:

— В Эмили скрыты задатки огромных сил, Рали. Значительно более мощных, чем твои. В ней последняя надежда Ориссы. Если Эмили будет убита, то все те жертвы, которые принесли ты и твой брат, будут напрасны. И, по всей вероятности, надежда будет потеряна. Где же я тогда найду Антеро, когда не будет ни тебя, ни Эмили?

— Так кто же сотворил все это зло? — спросила я.

Пока я ожидала ответа на вопрос, мои глаза исследовали оружие; во мне возродились воспоминания о былом мастерстве воина.

— Ты знаешь ее, — сказала наконец богиня, — как Птицу Лиру.

Удар был таким, как будто бы я попала между двух столкнувшихся рыцарей в доспехах.

— Новари? Но я же убила ее!

Богиня сделала вид, что не слышит.

— Когда в очередной раз в Ориссе выпадет снег, — сказала она, — Эмили достигнет первого уровня своего могущества. Наши враги намерены не допустить этого.

Я была поражена:

— У меня есть только год? И это все? Почему так мало, ведь года едва хватит, чтобы добраться до дома! — Но я уже приняла решение.

— Тем не менее, — ответила Маранония, — мне разрешили предоставить тебе лишь этот срок.

— Кто устанавливает ограничения? — настаивала я. — Какой дурак командует небесными делами? Покажи мне это неприкосновенное лицо, чтобы я смогла плюнуть в него!

Мои эмоции выплеснулись в пустоту. Богиня исчезла.

Применив ряд заклинаний, я пополнила запасы и загрузила трюмы корабля. Мой корабль был небольшим и быстроходным, с одной мачтой и легким управлением. Паруса, как и корпус корабля, были серебряными. Я назвала корабль ласковым именем «Сияние».

Я старательно собрала оружие, завернула его в промасленную материю, произнесла заклинания, защищающие от ржавчины, положила в сундук и заперла его на ключ.

Закончив подготовку к отплытию, я подошла к могиле. Она была прозрачна, как голубое стекло. Салимар казалась маленькой на огромном ложе, которое еще недавно мы делили. Ее золотисто-каштановые волосы разметались на подушке, и, когда мои пальцы коснулись их, я испытала ощущение, похожее на боль. Наши руки соединились, и мы снова погрузились в мир грез и сновидений, без счета времени… Но хмурая тень пробежала по прекрасному лицу Салимар, и я поцеловала морщинки, чтобы разгладить их.

Салимар произнесла мое имя и потянулась ко мне.

Но я не могла больше оставаться.

Я прошептала обещание, но не была уверена, что выполню его. После этого я снова поцеловала Салимар, закрыла резную ледяную крышку, чтобы предохранить ее от возможных неприятностей.

Я взошла на палубу корабля, взялась за румпель и произнесла заклинание.

Сверкнула молния, и грянул гром, раскат которого поглотил мои прощальные слова.

После этого я поплыла под серебряными парусами по ледяному морю. Попутный ветер помогал мне.

Я никогда не думала, что буду вести дневник. Дневник, который я вела, — история, полная приключений, и доставила мне много трудных моментов. Я не так грамотна, как мой брат, поэтому я прибегла к услугам переписчика, чтобы скрыть свою неотесанность. Это, похоже, было целесообразно, потому что продавцы книг на развалах по многу раз в день восхваляли мои произведения, но, без сомнения, только благодаря веселому звону и шелесту поступающих в их кошельки денег.

На этот раз я обошлась без переписчиков. Они — желчное и ограниченное племя, буквально сводившее меня с ума своим романтическим бредом. К тому же мой стиль, вероятнее всего, улучшился в результате пятидесяти лет тренировки. Он не огранен окончательно, но все-таки, я надеюсь, что мои слова — не мышиный помет.

Читатель, имей в виду: эта книга — не для благодушных. Если вы испытываете отвращение, если вы раздражены и оскорблены моим интересом к женщине, — закройте эту книгу. История, рассказанная в ней, полна не только любовных переживаний и эротических сцен.

Поэтому я бы настоятельно посоветовала вам обязать кого-нибудь из ваших близких прочитать эту книгу и рассказать остальным о тех предупреждениях, которые она содержит.

Я шла под парусами по направлению к Южному морю, но с трудом продвигалась вперед. Я уклонялась от шквалов, пробивалась сквозь огромные ледяные поля, а однажды несколько дней маневрировала вблизи айсберга размером с остров, пытаясь обогнуть его. Лед айсберга был розового цвета, с голубыми полосками, и когда я бросала кусочки этого льда в мой бокал с теплым вином, оно бурлило и пенилось.

Хотя мне предстоял дальний путь — пять тысяч или более лиг [Лига — морская мера длины, равная 5,56 километра], — хорошо, что я задержалась именно в первые дни. На дне мира, где сезонные изменения противоположны климату Ориссы, все еще было лето. Здесь было только два времени года: зима и лето. В течение шести циклов солнце никогда не поднимается над горизонтом, стоит непрерывная ночь с невообразимо яростными штормами, которые внезапно налетают с гор и смешивают лед и камень. Холод настолько свиреп, что очень немногие существа могут выжить. Те, кто построил здесь жилища, наиболее стойки и упорны из всех обитателей Земли.

В течение следующих шести циклов луны солнце не заходит. Шторма налетают реже, хотя иногда дует ветер, способный так разогнать летящее копье, что оно пробивает самую крепкую броню.

Холод в этот период переносится легче.

Слезинка, катящаяся по щеке, все так же замерзает, но она не взрывается с резким звуком, как капли расплавленного железа, падающие в воду, или масло, когда кузнец закаливает поковку.

Я использовала первые дни путешествия в Ориссу для того, чтобы окончательно стряхнуть оцепенение после удивительного сна. Когда я легла в могилу вместе с Салимар, мне было около сорока лет. За пределами нашего ложа прошло пятьдесят лет. В королевстве Салимар пять десятилетий равны по продолжительности пяти месяцам, поэтому, когда я проснулась, мне все еще не хватало нескольких месяцев до сорока лет.

Мое тело затекло, мои движения были неуверенны, поэтому несколько раз я не сумела удержать в руке канат, с помощью которого регулируется площадь парусов. Беспокоило также и то, что мое воинское мастерство также могло сойти на нет, поэтому я не имела права спокойно ждать, когда появится неизвестный враг и проверит его.

Пока позволяли погодные условия, я следовала за стаей дельфинов, плывущей по направлению к большому айсбергу с плоской вершиной, около которого скопились многочисленные косяки жирной рыбы, явно искушавшие дельфиний аппетит.

Я поднялась на этот айсберг с самым тяжелым боевым снаряжением. Я упражнялась в боевом искусстве, повторяя приемы до полного изнеможения. Я пыхтела, как старая морская львица, неожиданно попавшая под полуденное летнее солнце. И я уже не могла шевельнуть и пальцем, а мне предстояло раздеться догола, растереть тело снегом и пуститься в сумасшедшую пляску, чтобы согреться. Я устроила великолепный спектакль тюленям и пингвинам, которые собрались посмотреть на странное существо с розовой кожей, которое громко кричало, гикало, подпрыгивало и кувыркалось, совершенно не стесняясь своих движений.

Мне не пришлось жалеть о времени и силах, затраченных на упражнения. Каждый день, вглядываясь в зеркало, я видела, как нарастают мускулы. Моя кожа приобрела здоровый цвет, и я поддерживала ее эластичность путем массажирования с теплым ароматным маслом. Для того чтобы сделать Салимар приятное, я отрастила волосы — однажды она сказала, что ей нравится ласкать их. Салимар называла их золотыми полями любви. Длинные волосы могут доставить удовольствие возлюбленной, но и у врага есть причины обрадоваться им. За косу можно схватить, когда хочешь перерезать горло. Поэтому я подрезала волосы с помощью бритвы так, чтобы их можно было скрыть шлемом. Думаю, это придало мне мальчишеский вид, хотя до сих пор никто не впадал в заблуждения, глядя на мою фигуру. Вряд ли найдется много желающих дразнить меня, если я войду в таверну в мужской одежде, не скрывающей пиратскую повязку на глазу, шрам на щеке и золотую руку.

Когда мои ноги приобрели былую сноровку и я смогла более уверенно ходить по качающейся палубе, отчаянно цепляясь за ускользающий парусный канат, в попытках сделать необходимую на судне работу, я приступила к следующему этапу тренировок.

В дело пошло оружие — меч, лук, кинжал и топор. Моя подруга Полилло была большим мастером боя на топорах. Она была могуча, хотя ее фигура сохранила девические формы: вообразите себе красавицу ростом более двух метров, которая может без усилий поднять каменный блок из фундамента крепости. Я видела однажды, как она одним ударом сбила щиты у шеренги нападавших на нее воинов, а потом сокрушила нападавших, превратив их в бесформенное месиво доспехов и тел.

«Боже мой, — подумала я, — если бы Полилло была со мной, то исполнить задуманное оказалось бы значительно проще». Но она мертва. Для того чтобы убить Полилло, потребовались усилия одного из самых мощных колдунов — последнего Архонта Ликантии.

Я с грустью вспоминала свою подругу, пока затачивала боевой топор и устанавливала мишень — запасную крышку люка, приблизительно равную по площади фигуре мужчины. Мой первый бросок был неточным, топор расщепил поручни и едва не вылетел за борт. Я привязала длинную кожаную веревку к рукоятке топора, другой конец которой обмотала вокруг талии, надеясь, что это поможет мне вернуть топор в том случае, если я промахнусь еще раз. Бросив топор второй раз, я попала в люк, но в полете топор очень быстро кувыркался, поэтому ударился обухом.

Я начала думать об ошибках, которые совершила при этих бросках. И снова вспомнила Полилло и то, как она учила наших новобранцев метать топор.

«Так что же придумать, чтобы ты сконцентрировался? — изумлялась, бывало, она на незадачливого новичка. — Вынь сиську из уха и слушай. Видишь вон ту цель? — Испуганный новобранец охотно кивал головой. — Оцени расстояние до цели. Далеко? — Голова новобранца истово качалась из стороны в сторону. — Ты хочешь мне сказать, что метала эту проклятую штуку целый день, а теперь не знаешь, на какое расстояние она улетит в очередной раз? — Пристыженный кивок. — Хорошо, тогда измерь расстояние шагами».

Ученица старательно измеряла дистанцию до мишени шагами, потом трусцой возвращалась к Полилло, чтобы сообщить результат.

«Двадцать шагов, говоришь? Очень хорошо. Теперь смотри внимательно».

Полилло не спеша отходила подальше от мишени, давая при этом наставления:

«Думай о своей руке, бросающей топор, как о бруске железа.

Не сгибай ее в локте и, ради всех святых, ни в коем случае, я настаиваю, не сгибай руку в запястье. Теперь о ноге. Она продолжение руки, руки, сделанной из цельного куска железа. Так, дальше: перед тем как бросить, сделай шаг вперед другой ногой. Не совсем полный шаг. Держи всю эту сторону тела в напряжении. Не старайся применить физическую силу, силу руки и плеча. Бросок получится слабым, как у недоноска, который моет туалеты в забегаловке. Используй всю мощь тела, направляя бросок… и отпускай топор… вот так!»

И Полилло бросала. Медленно повернувшись в полете только один раз, топор обрушивался на голову мишени, войдя в нее так глубоко, что только сама Полилло могла вытащить его.

«Ты видела, сколько раз топор перевернулся?» — спрашивала она.

Ученица охотно кивала и показывала один палец.

«Именно так — только один раз. Правильно брошенный топор поворачивается один раз на расстоянии двадцати шагов. Если до мишени сорок шагов — то два раза. Если десять — делает пол-оборота. Тридцать — полтора. Уловила?»

Следовало энергичное кивание, так как теперь ученице казалось, что она узнала главный секрет, и, естественно, она спешила проверить, как тот работает. Если будущая стражница Маранонии добросовестно выполняла указания Полилло, она редко ошибалась вновь.

Я вспомнила грубые инструкции Полилло после третьей неудачной попытки. Сколько до мишени? Десять шагов. Тогда пол-оборота. Рука-железо. Приварена к ноге. Не сгибай локоть, не сгибай запястье. Короткий шаг вперед левой ногой. Бросок.

Топор глубоко вошел в крышку люка.

Я никогда не выбирала топор в качестве боевого оружия. На мой взгляд, метнуть его во врага — последнее средство. Но он может быть полезен для отражения атаки превосходящих сил противника; тогда ничто не может улучшить настроение так, как мощные, повторяющиеся удары, которые заставляют напряженно работать все тело.

Моя левая, искусственная, рука очень сильна. Поэтому я всякий раз должна быть уверена, что правая не оставлена без внимания, хотя я думаю, что она никогда не сравняется по силе и ловкости с левой, не только потому, что левая сделана из металла, но и потому, что это — волшебный металл, содержащий вещества, которые я добыла у Новари. Я называю ее «божественная рука».

Она может выдержать очень сильный жар и предельный холод. Сила захвата искусственной руки такова, что в ней крошится камень. Но самым замечательным ее качеством является то, что она действует как настоящая: я могу сгибать ее пальцы, вращать большим пальцем — делать все, что угодно, только не скрипеть суставами. Божественная рука действительно бесподобна. Но я потеряла ее младшую и более слабую сестру — живую руку. Она хорошо послужила мне. Призрачные нервы вновь напомнили о себе, как будто бы требуя вернуть утраченное.

Я тренировалась до тех пор, пока промахи не стали минимальными. Пришлось немало потрудиться, потому что с одним глазом часто бывает довольно трудно правильно оценить расстояние. Неудобство было уменьшено в моем случае благодаря тому, что латка, которую я носила, чтобы прикрывать глазницу, была сделана из того же материала, что и рука. С ее помощью я могу заглядывать в Другие Миры по своему желанию, не прибегая к заклинаниям. Я называю ее «божественный глаз».

После упражнений с топором настал черед взяться за меч.

Так как моя физическая сила изо дня в день нарастала, я должна была позаботиться о сохранении ловкости и быстроты движений. Меч всегда был для меня любимым видом оружия, и я не хвастаюсь, когда говорю, что ни разу не встречала ни мужчины, ни женщины, которые могли бы превзойти меня в искусстве владения клинком. Но я знаю, что на самом деле такой человек существует. Такова природа наших возможностей. Не имеет значения, насколько хорошо вы овладели тем или иным мастерством, всегда найдется тот, кто превосходит вас. Будучи молодым воином, — а юность моя прошла в частых дружеских попойках, — я мечтала встретиться с человеком, который заставил бы меня испытать мои возможности. Это доказывает только то, что недостаточно иметь внешние отличительные признаки и гордиться ими, для того чтобы быть мужчиной. Конечно же, моя юношеская «мечта» — каприз.

Несмотря на то что я продолжала, стеная и испытывая физическую боль, оставаться в человеческом теле, очень важно было не забывать мою неземную сущность. Поэтому я достала волшебный сундучок и распаковала волшебные свитки и манускрипты, мази, пудры и другие принадлежности заклинателя духов.

Сначала я вызвала с помощью заклинаний мелкие предметы — стеклянную бусинку, клочок красного пергамента, каплю духов, обладавших мощным и устойчивым запахом, наполнившим всю каюту, большого жука с крылышками, окрашенного в зеленый и черный цвета, жужжание которого в полете напоминало мне пение сладкоголосой птицы. Потом я превратила этого жука в предназначенное Салимар сверкающее бриллиантовое ожерелье в форме жука-скарабея, которое могло издавать музыкальные звуки и источать аромат.

Я овладела искусством заклинателя будучи не первой молодости и без особого желания. Жестокая нужда и злая воля старой слепой колдуньи заставили меня преодолеть нежелание. Случайно я узнала, что необыкновенные способности передались мне по наследству от матери. Именно по ее линии некоторые члены семьи Антеро наследуют талант волшебника. Я применила этот талант на то, чтобы уничтожить Архонтов Ликантии и положить конец древней угрозе, нависшей над Ориссой.

Амальрику не было даровано необыкновенное наследие — божественное или дьявольское, кто знает, но его присутствие, казалось, всегда увеличивало напряженность волшебного поля, в особенности когда Амальрик был в сопровождении двоих из семьи Серого Плаща — Яноша или Янилы. С Яношем он обнаружил Далекие Королевства — это стало величайшим достижением в истории нашего народа. С Янилой он превзошел этот подвиг, совершив путешествие в Королевство Ночи, чтобы присоединиться к Старейшинам и сокрушить демонического короля, Бааленда, который ввергнул человечество в тысячелетний период мрака и забвения. А в качестве небольшого прощального подарка всем Амальрик помог Яниле Серый Плащ открыть закономерности, действующие в сфере как физических сил, так и магических.

Амальрик совершил свое последнее, наиболее трудное путешествие, будучи старым человеком. Опасности, с которыми он столкнулся, активизировали мой спящий мозг до такой степени, что видения о них четко отпечатались в моем подсознании. Это был единственный случай такого сильного возмущения за все пятьдесят лет блаженного сна. Поначалу я не видела никакой возможности помочь Амальрику. Потом я сформулировала заклинания, благодаря которым брат становился моложе по мере продвижения к цели до тех пор, пока он не приобрел силу и выносливость мужчины в расцвете лет. Амальрик так и не понял, кто вызвал изменения его биологического возраста. Его настолько не интересовало, как он выглядит, что я иногда сомневалась в том, что он задумывался об этих изменениях.

Когда он обрел покой, а я вернулась в свою обитель, я подумала, что в том мире, который мы оба оставили, все сложится наилучшим образом. Грядущее представлялось веком великого духовного просветления.

По мере того как я тренировалась для достойного выполнения предстоящих обязанностей, нарастало ощущение, что что-то неладно. Позже я вспомнила прощальные слова Амальрика. Так как он записал эти слова в бортовом журнале, они стали настолько могущественными, что преодолели огромные расстояния, разделявшие нас. Я услышала их, находясь в ледяной пещере, так ясно, как будто бы Амальрик сидел рядом со мной:

«… Я заключил соглашение с королем Солярисом. Все знания, которые получила Янила, будут переданы жителям Ориссы. Для этого в путь скоро отправится несколько колдуний, и я прошу тебя оказать им достойный прием. Они принесут правду о том, что именно двое из семьи Серый Плащ украли у богов. Если правда о краже будет дарована всем обитателям Ориссы, то мы наконец освободимся от наших хозяев, которые так ревностно оберегают этот секрет. Совершая предначертанное, ты не должна ничего бояться. Но если эта тайна будет спрятана от людей за семью ржавыми замками в старом пыльном чулане, обязательно наступит роковой день, когда все проклянут тех, кто убил Бааленда, и назовут мучения, на которые он обрек народ, суровой добротой отца».

Предупреждение, которое сделал брат, было совершенно ясным. Но прислушались ли к нему? Не явилось ли молчание народа причиной угрозы, нависшей над Ориссой? Не потому ли моим сестрам из войска Маранонии грозит смертельная опасность? Не в этом ли причина того, что все Антеро, кроме моей маленькой племянницы Эмили, убиты?

Маранония ничего мне не рассказала. Я почувствовала, как при воспоминании о богине во мне вновь разгорается гнев. Почему она не могла быть до конца откровенной со мной? Почему она сохранила практически все главные события в тайне и даже не намекнула, что я должна сделать?

Я нервно перебирала отполированные косточки, необходимые для заклинаний. Своим безразличием боги способны свести с ума. Они восседают на тронах в небесных дворцах, время от времени вставая и вновь садясь, оправдывая одних и наказывая других, поощряя одно и запрещая второе, — людская жизнь проходит мимо них. И горе тому простому смертному, который осмелится вызвать у правителя искренние чувства.

Однако богиня была откровенна, по крайней мере относительно трех вещей.

Первое — у меня есть только год на то, чтобы во всем разобраться и устранить угрозу Ориссе.

Второе — моя неудача обернется огромной катастрофой.

Третье — за всеми злодеяниями стоит Птица Лира.

Новари — внешне прекрасный и злодейски могущественный дьявол в образе женщины, любящий приходить ночью к спящим мужчинам, — дьявол, который однажды чуть не уничтожил меня. Именно в битве с Новари я потеряла руку и глаз.

Так как Новари снова мой враг, мне потребуется гораздо больше мужества и изворотливости, чем в битве против последнего Архонта из Ликантии.

Я вернулась к напряженным тренировкам, удвоив усилия. Ключ к победе над Новари, подумала я, — в анализе событий, которые привели к нашей первой встрече.

Я начала вспоминать.