"Сумеречная роза" - читать интересную книгу автора (Скотт Аманда)

Глава 3

Высокая, закрытая драпировками кровать стояла у правой стены комнаты, прямо напротив горел огонь в огромном камине. Сначала ей показалось, что в комнате никого нет, кроме хозяина, но потом какой-то шорох привлек внимание Элис. В углу за камином она увидела костлявую старуху, в каком-то забытьи сидящую, поджав колени к подбородку, на подушке на полу. Элис не узнала ее. Решив, что та не причинит вреда, Элис вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Старуха открыла глаза и подняла голову, но не выказала никаких признаков тревоги, пока Элис не направилась к кровати. Тогда она заговорила высоким скрипучим голосом:

— Не раскрывай его, миледи. Он должен быть хорошо накрыт.

— Ты знаешь меня?

— Да, ты наша молодая леди Элис, которая наконец вернулась домой.

— А ты кто?

Старуха выпрямилась немного, но не сделала никакой попытки встать.

— Гуди Спарриг, миледи, из деревни Браусон. Я знахарка. Больше никто не захотел остаться со старым лордом.

— Я думала, с ним слуга.

— Он ушел.

Элис отдернула полог кровати и устремила взгляд на человека, внушавшего ей в детстве страх. У отца виднелось из громадного вороха одеял только лицо, блестящее от капелек пота, но все же заострившееся и серое, даже в слабом свете от камина.

— Он будет жить? — спросила она знахарку.

Женщина покачала головой.

— Могу я поговорить с ним?

— Да, если сможешь разбудить.

Сбросив на пол плащ, Элис заметила на столе около очага несколько восковых свечей и зажгла одну от огня в камине. Вернувшись к кровати, она подняла свечу так, чтобы осветить лицо, но не капнуть на него воском и не поджечь занавески.

— Отец, — настойчиво позвала она. — Отец, милорд, это я — Элис. Пожалуйста, сэр, вы должны проснуться.

Его ресницы дрогнули, потом приподнялись, открыв тусклые серые глаза, которые быстро метались туда-сюда, прежде чем сконцентрироваться на ее лице.

— Отец? Это Элис, милорд. Я вернулась домой.

— Элис? — Голос напоминал сиплое карканье. Слабое тело пошевелилось под тяжелыми одеялами. — Благослови тебя Бог, дитя. Я посылал за тобой, ведь так?

— Да, — ответила она. Потом, взглянув через плечо на знахарку, велела:

— Оставь нас. И никому не говори, что я здесь. Клянешься?

— Да, — пробормотала старуха, поднимаясь на ноги. — Все равно никого не осталось, кому говорить.

— Иди.

Старуха проковыляла к двери и вышла. Элис подождала, пока звякнет щеколда, и повернулась к фигуре на кровати:

— Милорд, умоляю, расскажите Мне, что здесь случилось.

— Умерли, все умерли. — Его глаза расширились, зрачки бешено вращались. — Солдаты… болезнь… нельзя оставаться. Безопасность, Элис в безопасности. Проследить за этим. Забрать мальчиков, спасти их… к Элис… нет, к Тиреллу. Элис в Драфилде. Проследить за этим. Хорошо, мой король. Преданность обязывает… — Он умолк, тяжело дыша, потом вдруг ясно повторил:

— Умерли, все умерли.

— Отец, пожалуйста, посмотрите на меня, — попросила она с оттенком нетерпения в голосе. — Это Элис, милорд, и я здесь, а не в Драфилде. Я должна ехать в Лондон, сэр. Солдаты, о которых вы говорили, — люди Тюдора. Мне бы не позволили остаться в Драфилде, даже если бы я все еще находилась там.

— Найди Роджера. Нужно найти Роджера. — Его глаза снова уставились на нее. — Где Роджер, девочка? Пришли его ко мне сейчас же.

— Я не знаю, где он, сэр. Я не разговаривала ни с ним, ни с его слугой, Дэйви Хокинсом. Я надеялась, что вы знаете, где они. Нам сказали, что Линкольн и виконт Ловелл убиты, так что Роджер и Дэйви тоже могут быть мертвы.

Он беспокойно задвигался.

— Не мертвы. Послание. Спасти.

Она едва ли могла понять его слова.

— Вы получили послание, так, отец? Кого нужно спасти?

Он все еще смотрел на нее, но теперь ей показалось, что в его взгляде появилась хитринка.

— Братьев, Элис. У тебя снова есть братья.

— Да, — резко ответила она, бросив взгляд через плечо на закрытую дверь. — Так мне сказали. Мой брат Роберт всего два дня как умер, сообщили мне, а мой брат Пол покинул замок две недели назад. Как вас понять, сэр, если они оба, Роберт и Пол, умерли от чумы восемь лет назад?

— Умерли, все умерли. — Его веки затрепетали, взгляд потерял направление.

— Отец, — отчаянно умоляла она, — вам еще нельзя спать, сэр. Что вы знаете о Роджере? Кто тот мальчик, которого звали Роберт? Кто такой Пол? Прячется ли кто-нибудь в Вулвестоне сейчас? — спросила она и сама испугалась вопроса. — Кого нужно спасти, сэр?

— Спасти? — Бледные веки снова широко распахнулись. Его тело пошевелилось, тело, которое в ее памяти сохранилось гигантским и пугающе могучим и которое теперь лежало, слабое и беспомощное, под огромной кипой одеял. — Спасите Элис, — пробормотал он, — любой ценой. — Он помолчал, как будто прислушиваясь, его глаза сузились, стали суровыми. Потом он быстро произнес:

— Согласен, согласен, но мою дочь нужно спасти, оградить от всего. Пошлите Тирелла… нет, не Тирелла, он известен, слишком хорошо известен. Я не увижу его, ваше величество. Это небезопасно. Спасти, спасти… Элис… нужно всех спасти.

Последние слова прозвучали в монотонном ритме. Она поняла, что он бредит, и подумала, сказал ли он хоть что-то осмысленно. Он говорил с кем-то еще, не с ней, и слова его казались бессмысленными.

— Отец, кто мои братья — фальшивый Роберт, фальшивый Пол? Кто они такие? Чего я должна опасаться? Пожалуйста, вы должны сказать мне. Я еду в Лондон, к врагу. Должна ли я бояться? Помогите мне, отец!

— Прости меня, Отче, что я согрешил, — пробормотал лорд Вулвестон. — Прояви милосердие к несчастному грешнику. — Теперь его глаза закрылись, губы едва шевелились, произнося последние слова.

— Отец, посмотрите на меня, — в отчаянии молила Элис. Она не смела прикоснуться к нему, она не хотела умереть. Но она хотела потрясти его за плечо. Она поняла, что старуха знахарка права. Он умирал. Времени почти не осталось. — Поговорите со мной! Скажите мне!

Его веки поднялись, и глаза снова ненадолго сосредоточились на ней.

— Уходи сейчас же, — пробормотал он гораздо четче, чем раньше. — Ты не должна заразиться. Но будь осторожна, девочка, чтобы не навлечь на себя гнев Тюдора. — Его глаза закрылись.

— Отец! Нет! Скажите мне! — Но призывы были бесполезны. Хотя он все еще прерывисто дышал, мускулы на его лице расслабились. Больше его уже не удастся разбудить.

Элис подумала, не знает ли старуха что-то, что может помочь ей, но отбросила эту мысль, вспомнив, что она пришла из соседней деревни. Если здесь есть тайны, Гуди Спарриг не знала о них.

В комнате вдруг стало холодно, она подошла к очагу, задула свечу и положила ее на место, стараясь обдумать случившееся. Рассеянно обратив внимание на запекшуюся грязь на своей юбке, она подняла подол и, погрузившись в раздумья, начала отковыривать ногтем кусочки грязи, потом села около очага и стала отскребать пятна более тщательно, все еще стараясь собраться с мыслями.

Если кого-то прятали в Вулвестон-Хазарде, находился ли он или они в безопасности? Повсюду солдаты разыскивали отставших от йоркистской армии. Должна ли она обыскать замок? Что, если она кого-то найдет? Что ей делать? Все слуги ушли, вспомнила она. Даже камердинер, заботившийся о ее отце. Старуха сказала, что он ушел. Возможно, он умер, а может, и нет. Но кто тогда кормил прячущихся, если таковые были? Может, ей не стоит никого искать?

Огонь почти погас. Оглядевшись, она увидела под окном небольшую кучку дров, которую не заметила раньше с порога, потому что их загораживала кровать. Она встала и осторожно, чтобы не разлетались искры, подбросила в огонь два полена. И только закончив свое дело, она поняла, что в комнате чего-то не хватает. Оглядевшись, она сначала не могла понять, в чем дело. Потом осознала, что наступила тишина, только слышалось хриплое дыхание отца, которое стало как бы аккомпанементом ее мыслям. Она не обращала на него внимания. И вдруг она почувствовала, что оно прекратилось.

В испуге она встала и подошла к постели. Его губы раскрылись, но из них не исходило ни движения, ни звука. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но тут же отдернула ее, пронзенная внезапным страхом. Отступив назад, она почувствовала, что ее охватывает паника, всепоглощающая, ужасающая паника. Она поспешно рванулась к двери и остановилась, только когда ее рука коснулась щеколды. Замерев, она изо всех сил старалась совладать со своими эмоциями, подумать.

Помня, что в замке могут прятаться люди, она знала, что не посмеет поднять тревогу, из-за которой прибегут солдаты. Она вообще не могла поднять тревогу ни из-за возможных скрывающихся, ни из-за себя самой. Она даже представить себе боялась, что сэр Николас сделает, если узнает о ее побеге в замок к умирающему.

В первый раз она подумала, что подвергла себя смертельной опасности. Пока отец был жив, ее заботила только мысль, что она должна поговорить с ним. Ее решимость увидеть его и получить от него информацию перевесила все другие мнения. Но, оказавшись с умершим, она была раздавлена страхом, гораздо более древним, примитивным и могучим, чем забота о возможных беглецах. Ужас смерти гнал ее сейчас из комнаты.

Стараясь смотреть на дверь, а не на тело на кровати, она приказала себе дышать медленнее и глубже, как ее научила Анна. Анна много лет таким способом могла терпеливо выдерживать внезапные капризы своего отца, которые часто приводили к резким и неприятным переменам в ее жизни. Элис никогда не видела грозного графа Уорвика, потому что он умер, когда ей исполнилось три года.

От старого Уорвика ее мысли мгновенно перенеслись к нынешнему графу. Недди еще не достиг и десяти лет, и, как племянник покойного короля, он, несомненно, находился сейчас в руках Тюдора. Острое напоминание об изменившемся мире отрезвило Элис лучше всякого ровного дыхания. Она не может с криками убежать из этого приюта смерти. Она должна придумать план, принять решение.

Она решила, что сначала найдет старуху и скажет ей, что лорд Вулвестон умер. Потом, пока старуха будет делать все необходимое, Элис подумает о дальнейшем. Однако мысли застопорились, потому что она вспомнила, как плохо освещен замок. Она не посмеет зажигать факелы и ходить с ними из комнаты в комнату и уж тем более бродить по замку в темноте. С неохотой ей пришлось признаться, что даже если бы она могла остаться незамеченной, у нее все равно не хватило бы духу проделать все одной.

Элис вдруг стало холодно. Не глядя на кровать и даже не очень сознавая, что делает, Элис подошла к камину, чтобы согреться. Пристально глядя на огонь, она старалась найти ответы в пляшущих языках пламени. Разговор с отцом все время звучал в ее голове. Наконец она успокоилась, ее страхи исчезли. Элис решила позвать старуху и вдруг осознала, что та могла уйти.

Когда Элис открыла дверь, старуха сидела на корточках у стены напротив, черное платье делало ее похожей на привидение в отблеске очага, упавшем на каменный пол галереи.

— Думаю, он умер, — тихо сказала Элис.

— Ну да, ему оставалось недолго, — согласилась старуха, с трудом поднимаясь и направляясь к ней.

Элис отступила на шаг, чтобы пропустить ее в комнату.

— Вы скажете им, тем, внизу?

— Когда рассветет. Нет нужды торопиться. Им все равно.

Элис кивнула.

— Вы говорите, что в замке больше никого нет?

Знахарка пожала плечами:

— Сколько я знаю, никого, миледи. Я никого не видела. Тебе сейчас лучше уйти. Ему ты больше не понадобишься.

— Да, как, впрочем, и раньше, по-моему. — Элис повернулась к двери.

— Твоя накидка, госпожа. — Старуха подняла тяжелый темно-серый плащ с пола, куда его бросила Элис.

Элис уставилась на него, чувствуя необъяснимое желание расхохотаться. Она подумала, что оказалась бы плохим конспиратором. Она совершенно забыла о плаще сэра Николаса. Она взяла плащ и накинула на плечи. Тяжелый и все еще влажный от тумана, он все-таки согревал ее.

— Я ухожу. Благодарю тебя, добрая женщина, за заботу о нем. Я позабочусь, чтобы тебя должным образом вознаградили.

Глаза старой женщины загорелись, но в них читалось недоверие, заставившее Элис принять решение проследить, чтобы сэр Николас обеспечил награду за ее преданность.

Пятнадцать минут спустя она уже дошла до склона холма, кутаясь в тяжелый плащ и не веря, что когда-то ощущала тепло. Несмотря на начало сентября, холод пробирал насквозь, как зимой. Ей не составило труда выйти из замка тем же путем, каким она вошла, и теперь ей указывали путь огни трех костров в лагере. Она надеялась, что сможет найти свою палатку — самую большую из всех. Но вдруг поняла, что не уверена, и ее охватила паника.

Незнакомые звуки сопровождали каждый ее шаг, и она торопливо оглядывалась, боясь, что привидение или что-то еще похуже может налететь на нее из туманной тьмы. Впереди кто-то крикнул, но Элис не могла определить точно, поскольку шум близкой реки заглушал звуки. Подхватив юбки, она прибавила шаг, стараясь не споткнуться о ветку или камень. Изменение освещения тревожило. Она все время смотрела в землю, ориентируясь на отблеск костров, но не глядя на них, чтобы не пропустить высоких кустов, камней или других препятствий на своем пути. Но вдруг стало легко видеть дорогу, слишком легко. Элис остановилась.

Вокруг костров теперь появились факелы, а еще одна вереница факелов двигалась по направлению к ней — в их свете виднелись приближающиеся пешие солдаты. Первым ее порывом было побежать к реке, где она с детства знала несколько мест, в которых можно спрятаться по крайней мере до утра. Каждая клеточка ее тела кричала, что надо бежать и прятаться, сделать что угодно, только не попасться на глаза сэру Николасу. Он разозлится.

Но Элис не считала себя трусихой. Сделав усилие, она все-таки остановилась и смотрела, как, небольшая процессия подходит все ближе и ближе. Сэр Николас поднимался по холму к Вулвестону, а она стояла на прямой линии между лагерем и замком.

Несколько мгновений спустя ее обступили солдаты. Она стояла выпрямившись, зная, что должна казаться им очень маленькой. Разумеется, и сам сэр Николас угрожающе возвышался над ней. В свете окруживших ее факелов она увидела, что его глаза горят от гнева.

— Где вы были?

— Если я скажу, что хожу во сне и каким-то образом забрела на холм, вы мне поверите? — вкрадчиво поинтересовалась она.

Он хмыкнул, его правая рука как в тисках сжала ее руку выше локтя. Люди расступились, давая им дорогу. Элис увидела их лица, грозные лица воинов, так же недовольных ею, как и их командир.

Элис не могла вымолвить ни слова и только едва поспевала за его быстрыми шагами. Некоторое время спустя он, похоже, понял, что она вынуждена почти бежать, и пошел чуть медленнее.

— Мне больно руку, — проговорила она.

— Вы заслужили большее наказание, — огрызнулся он.

— Мой отец умер.

Сэр Николас резко остановился и повернулся к ней.

— Сожалею о вашей потере, миледи, но я говорил, что вы ничем не можете ему помочь. Вы должны были подчиниться моему приказу.

Посмотрев на нее долгим взглядом, он отвернулся и снова потащил ее вперед, правда, медленнее, чем раньше, и его пальцы уже не так больно стискивали ее руку. В лагере он не повел ее в палатку, а отвел к главному костру.

К своему ужасу, она увидела возведенный там столб для порки. Элис испугалась, когда увидела двух солдат, которые тащили третьего, совсем еще мальчика, худенького, с взъерошенными рыжими волосами. В мгновение ока его связали, подняли руки над головой, обнажили спину. Увидев, как более высокий из солдат потянулся за кнутом, Элис вздрогнула и отвернулась.

Пальцы сэра Николаса крепче сжали ее руку, и он заставил ее повернуться обратно.

— Вы будете смотреть, — безжалостно настоял он. — Из-за вас он подвергся наказанию.

— Да как вы смеете! — воскликнула она, зло глядя на него. — Как вы можете обвинять меня в таких ужасных вещах?

— Парнишку зовут Йен Макдугал, — пояснил он. — Поскольку он всего лишь шотландец, я не жду, что вы почувствуете сожаление, но вы будете смотреть, потому что его накажут за плохую караульную службу. — Он посмотрел ей прямо в глаза:

— Йен охранял вашу палатку, леди Элис. У него есть слабость к молодым хорошеньким женщинам, и он доверял вам. Если бы он заснул, я приказал бы его повесить. В данном случае его просто высекут.

Ужас поглотил все ее мысли, голова закружилась, и с первым хлопком кнута она закричала и снова попыталась вырваться, но сэр Николас не выпускал ее руки. Когда при следующем ударе она зажмурила глаза, он отрывисто проворчал:

— Вы можете закрыть глаза, но если вы попытаетесь заткнуть уши, я прикажу связать вам руки. Я разочарован вашей трусостью. Вам следовало бы посмотреть на результат своего проступка.

Элис содрогнулась, когда Йен Макдугал закричал снова, но слова сэра Николаса звучали в ее голове, и она не могла игнорировать их. Ее проступок. Молодой шотландец жестоко наказан из-за нее, его ужасные страдания — прямой результат ее собственного неповиновения.

Элис не могла сожалеть о своем визите в замок. Она выполнила свой долг — навестила отца перед смертью. Но жалела о происходящем сейчас. Никогда раньше ее действия не приводили к таким ужасным последствиям для кого-то другого. Юноша поверил, что она не сбежит, и посчитал необязательным охранять ее палатку, кроме входа. И теперь расплачивался невыносимой болью. Она не могла смотреть, не могла вынести вида кнута, рассекающего спину Йена. Но она не будет затыкать уши. Она вспомнила, как сэр Николас сказал, что боль в руке будет всего лишь маленькой компенсацией за этот необдуманный поступок. Может, он заставит ее заплатить больше, когда ужасное наказание Йена закончится.

Крики наконец прекратились, и она открыла глаза, как раз чтобы увидеть, как сэр Николас сделал знак человеку с кнутом прекратить наказание. Йен безвольно повис, потеряв сознание от боли. На мгновение Элис испугалась, что сэр Николас просто ждет, пока он придет в себя, чтобы продолжить наказание, но два человека вышли вперед, и один из них вытащил кинжал и разрезал веревки. Они осторожно подняли Йена на руки, и она увидела его спину, покрытую кровавыми полосами, ясно различимыми даже в свете костра.

Пока они шли к палатке, Элис не сказала ни слова. Через некоторое время, собрав остатки храбрости, она посмотрела ему прямо в лицо и спросила:

— Вы намереваетесь наказать и меня тоже, сэр Николас?

После долгого молчания он спокойно и с достоинством ответил:

— Клянусь распятием, я должен был поступить именно так. Своими безрассудными действиями вы поставили под угрозу свою жизнь, и таким образом, поскольку я отвечаю перед королем за ваше благополучие, вы поставили под угрозу мое будущее и моих людей. Но у меня нет права наказывать вас, поскольку я не ваш отец, не брат и не опекун. — Он помолчал и добавил очень мягко:

— В будущем, миледи, я советую вам быть более осторожной.

Он уже хотел уходить, но она остановила его.

— Вы ведь похороните мою семью утром, перед тем как мы уедем?

Он снова спокойно посмотрел на нее.

— Вы считаете нас варварами, задавая такие вопросы?

— Нет, сэр, но я бы хотела увидеть их лица, прежде чем их похоронят. Честно говоря, я должна.

— Бог свидетель, я не допущу подобного. Это небезопасно.

— Господи, сэр, я стояла у постели моего отца! Если я должна заболеть, я заболею, не важно, посмотрю я на моих мать и брата или нет.

— Тем не менее…

— Вы не понимаете! — закричала она в отчаянии. — Их души не найдут покоя, если я не произнесу должным образом слова прощания!

Его глаза сузились.

— Не найдут покоя? Что вы хотите сказать?

Лихорадочно подыскивая слова, она ответила:

— Есть такой местный обычай. Если с покойным не попрощался должным образом хотя бы один из его близких родственников, его душа будет блуждать. Тогда никто не сможет приблизиться к Вулвестону из страха перед призраками. Вы должны позволить мне, сэр Николас.

Он помедлил, потом откинул полог палатки и сделал ей знак войти. Джонет, сидевшая на своей лежанке, вскочила на ноги и бросилась к ней.

— Миледи, вы все-таки в безопасности! Я не знала, что и подумать в такой суматохе.

Мерион ответил:

— Она в достаточной безопасности. Скажите мне, мистрис Хокинс, правда ли, что люди в округе верят в появление призраков, если не будет соблюден некоторый обычай?

Элис затаила дыхание, но ей не стоило волноваться.

— Да, сэр, — ответила Джонет, широко раскрыв глаза. — Должны произойти правильные похороны, со священником и всем прочим, а член семьи должен произнести над умершими слова прощания.

Он кивнул:

— Тогда я прослежу за этим.

Мгновение спустя он вышел, и Элис бросилась в объятия Джонет.

— Я боялась, что ты не сообразишь, что сказать, — выдохнула она. — Но ты говорила правильно.

— Да, я подслушивала. Едва успела добежать до кровати, когда он откинул полог, и все боялась, что он заметит мой страх быть пойманной. — Она отстранилась и пристально посмотрела на Элис. — Что у вас на уме, госпожа? Опасную вещь вы задумали.

Элис кивнула. Действительно, будет опасно, и не только потому, что она могла заразиться смертельной болезнью. Если сэр Николас узнает, что она солгала ему, он может стать не таким терпеливым, как сегодня. Элис доверилась судьбе, а она обманчива.

— Я должна увидеть моего брата Роберта, — поведала она.

— Значит, его светлость вам ничего не сказал?

— Он говорил в бреду много, но совсем бессвязно. По-моему, он хотел сказать, что или Линкольн, или Ловелл все еще жив, а может быть, Дэйви или даже Роджер. Очень может быть, что в замке и сейчас кто-то прячется.

— Тогда чем скорее мы уедем отсюда, тем лучше, — практично заметила Джонет, помогая ей снять тяжелый плащ, а потом занялась поясом, туфлями и шнуровкой.

Элис знала, что она права. Прячущимся, если таковые оставшись, будет только безопаснее, когда они уедут вместе с солдатами.

— Сэр Николас сказал, что мы отправимся в путь сразу же после погребения, — уведомила она.

Несколько минут спустя, зарывшись в меха, она попыталась оживить в памяти события прошедшей ночи, но воображение подвело ее. Голова болела, и она чувствовала такую усталость, что хотела проспать неделю. Когда она заснула, сон оказался беспокойным, она изнывала от жары под мехом и вес время сбрасывала его.

Джонет разбудила ее рано и запричитала, увидев лихорадочный румянец у нее на щеках и темные круги под глазами, но Элис приказала ей прекратить причитания.

— От тебя у меня только сильнее болит голова, — огрызнулась она. — Перестань. Скоро мы уедем, и я хорошо высплюсь.

Когда они вышли из палатки, туман уже рассеялся, и солнце ярко освещало холмы, теперь лиловые и зеленые от вереска и папоротника. Леса на юге, окаймляющие горизонт, легендарный Шервудский лес, добавляли в пейзаж темно-зеленых пятен, и хотя Элис никогда не путешествовала в том направлении, она знала, что за лесом лежат Ньюарк и замок Ноттингем — последний оплот Плантагенетов, но, вероятно, сейчас он, как и остальные, в руках Тюдора. Недалеко на востоке текла река Трент; широкая, глубокая и голубая, она спешила на север, чтобы влиться в Хамбер. Внизу простирались обширные болота и топи Линкольншира, но сегодня пейзаж, который она когда-то любила, совершенно не интересовал ее.

На завтрак подали только сушеное мясо и эль, потому что хлеб кончился, но у девушки сама мысль о еде вызывала неприязнь. Нет сомнения, подумала она, что ее желудок так реагирует на зло, которое она причинила молоденькому Йену прошлой ночью.

Вспомнив о нем сейчас, она собрала все свои силы и отвагу и пошла искать сэра Николаса.

— Где Йен Макдугал?

— В моей палатке, — коротко ответил он. — Он останется там, пока мы не будем готовы свернуть лагерь.

— Он под арестом?

— Нет, но он слишком изможден, чтобы что-то делать. Его все еще мучает боль, как вы можете догадаться. — Он внезапно посмотрел ей в глаза и нахмурился:

— Вы не больны, миледи? Вы плохо выглядите.

— Я вполне здорова, — возразила она, несмотря на головную боль и усталость. — Вы послали за священником?

— Да, тут есть два монаха из монастыря в Ботри, которые заботятся о больных в соседних деревнях. Один из них согласился провести заупокойную службу. Он скоро придет.

— Сначала я хочу видеть Йена Макдугала.

Сэр Николас кивнул:

— Как пожелаете. Том проводит вас. — Он повернулся и кликнул своего оруженосца.

Едва увидев, что Йен, худощавый юноша с рыжими волосами, лежит на животе, а спина его все еще обнажена и он от боли не может вынести прикосновения к ней, Элис послала за Джонет.

— Принеси свой бальзам на травах, — приказала она. Потом, обращаясь к Йену, объяснила:

— Он успокоит боль и вылечит тебя.

Йен выдавил слабую улыбку.

— Я никогда и подумать не мог, что настанет день, когда я попрошу красивую женщину убрать от меня руки, но правду сказать, мне очень больно. Вы не должны прикасаться ко мне, госпожа.

Но когда Джонет вернулась, Элис приказала ей и Тому держать Йена, пока она будет втирать бальзам прямо в его раны своими собственными руками. Хотя она старалась прикасаться как можно нежнее, она знала, какую невыносимую боль причиняет ему, и каждый его стон отдавался во всем ее теле.

— Прости, Йен, — шептала она со слезами на глазах. — Это моя вина. Ты не представляешь, как мне жаль.

Он слабо протестовал, и хотя она не знала, вызван его протест ее словами или прикосновениями, она не переставала смазывать все его раны ароматной мазью.

— Теперь ты сможешь надеть рубашку, — разрешила она. — Не куртку и не кольчугу, но день обещает быть теплым, а к ночи ты уже сможешь терпеть и более тяжелые ткани.

Том, наблюдавший за ее манипуляциями с затаенным любопытством, сразу же вышел, чтобы принести рубашку. Когда он вернулся, Элис встала:

— Поспи, Йен, до отъезда. Езда будет невыносима, если ты не отдохнешь.

— Да, госпожа, — пробормотал он. — Благодарю вас.

Она вышла и обнаружила, что приготовления к похоронам ее родных уже начались.

Три грубо сколоченных гроба перенесли из замка на кладбище на соседнем холме над рекой. Она поспешила найти сэра Николаса, проклиная головную боль, все еще терзавшую ее, и молясь, чтобы у нее хватило сил, потому что день обещал быть трудным.

Деревянные гробы поставили на грязную землю около трех наспех вырытых могил. Монах в коричневой рясе подошел к первому из них и осенил его крестным знамением. Сэр Николас, стоящий рядом с ним, сделал Элис знак выйти вперед.

— Я не одобряю, — проговорил он, — но священник согласился, что вы должны взглянуть на покойных.

— Право живых — увидеть своих близких в последний раз, — пробормотал монах.

— Да, но она может заболеть и тоже умереть, — возразил сэр Николас. — Людей, умерших от чумы, хоронят быстро, часто даже без отпевания, чтобы защитить живых.

— Это не чума, — напомнил ему монах, — и даже те, кто умер от чумы, имеют право на достойное погребение, сын мой.

— Я согласен. — Мерион сделал знак своим людям. — Откройте гроб ее светлости.

Элис шагнула вперед, на самом деле не имея желания смотреть на лицо своей матери, но зная, что должна, если хочет увидеть мальчика, которого называли ее братом. Подняли крышку гроба, но лежащая в нем фигура мало значила для нее. Она почти не знала свою мать и могла смотреть в ее лицо без эмоций. Элис держала в руках четки, она молча помолилась, перекрестилась и отошла.

Открыли второй гроб. Она подошла и с удивлением посмотрела на находящегося в нем мальчика. Она никогда не видела его раньше, но его светлые волосы выглядели для нее более знакомыми, чем лицо матери. Она не раз видела короля Эдуарда и знала Недди, сына младшего брата Эдуарда, покойного герцога Кларенса. Умерший мальчик такой же Плантагенет, как и любой из них…

Элис показалось, что она сходит с ума, мысли ее стали путаться, метаться, голова закружилась. Помня, что сэр Николас стоит рядом с ней, она не имела права своим поведением вызвать его подозрения. Она должна перебирать четки и шевелить губами, не важно, что мышцы отказываются повиноваться ей. Слезы потекли из ее глаз, головная боль стала невыносимой, кожа как будто горела огнем, дыхание стало прерывистым, затрудненным. Она почувствовала, что у нее онемело лицо, руки и ноги тоже. Секунду назад они горели, а сейчас болезненно покалывали.

Когда она стала падать, сэр Николас подхватил ее на руки.