Амзин АлександрВисельник

Александр Амзин

Висельник

Рассказ

Петя Седельников был мальчик нервный; мальчик с претензией. Среди его подвигов числились - демонстративный отказ от общепитовской дряни, зачитывание псалмов наизусть на уроке литературы, который вела Хаверья Ивановна (дитя интербригад и сталинистка), игра в шахматы на деньги и стоическое небрежение к побоям со стороны проигравших.

Ходил он с песочного цвета рюкзаком, стараясь выпрямиться по мере возможности - брал уроки рисования только затем, чтобы стоять прямо за мольбертом. Способностей к рисованию он не обнаружил; иллюстрировал стенгазету.

Петя Седельников был сравнительно невысок и худощав. Волосы он предпочитал зализывать назад, чтобы открыть лоб; не любил людей, и люди отвечали ему тем же. Мало кому нравится, когда лицо застывает в полуулыбке высшего существа; но даже не это людей раздражало, а то, что существо это иногда получало в табели плохие отметки, а в дневник Хаверья Ивановна повадилась писать пропаганду красными пятнами дрожащего почерка.

Кроме того, из фамилии Седельников получалась целая гроздь нестерпимых прозвищ. Считали его чудаком, а тётя, заходя к ним, любила грубовато пошутить:

- Ты Седельников, даже если вешаться будешь, то не как все.

Hадо ли говорить, что мальчик был тяжёл в общении и хмур? Больше всего он любил смотреть революционные и военные фильмы - жизнь там стараниями режиссёров оказывалась честной, простой и справедливой. Петя Седельников, миновавший возможность сразу стать революционером-моряком или офицером воплощённой честью и портретом эпохи, ай как трепетал, представляя своё бледное лицо на руководящих должностях; нормальное развитие ребёнка.

Муштровой максимализм. Hет большей чести для меня, чем навытяжку стоять в строю/Hет лучшей смерти для ребят, чем смерть в настоящем бою. Они пели такие самодельные куплеты десятками - отбросы великой империи, раскачивались, и гордились - до слёз.

Позже, чуть позже появились книжки и вырезки из газет. Hа поклон ходили к пареньку, у которого были настоящие книжки из академии, запоминали использование особенностей рельефа для ведения позиционного боя, воздушная маскировка, модификации огнестрельного оружия. Романтика. Зимой населённые пункты в большей степени, чем летом, привлекают войска возможностью маскировки и обогрева. Они разъезжались на лето по деревням, а зимой строили снежные укрытия, по воскресеньям ходили в балку, пару рез видели в лесу землянки, но не оказались способны выкопать свою - надоело в два дня.

Летом всё же проще, а это было их последнее детское лето. Они разлетелись, как карты по комнате, а, вернувшись в свой десятый, уже не интересовались так оружием - собирали справки для военкомов, любили своих первых девочек до одури и дрожи, собирались на стадионе - на зелёной траве лучше всего смотрится бутылка зелёного стекла.

Петя Седельников прятал табели от родителей, не начал курить, готовился поступать.

Для поступления он себе назначил танковое.

Он узнал всё, что можно знать о танках. Ходил три раза на встречи с ветеранами; потом думал.

- Эх, студент, - говорили ему морщинистые ветераны.

Ещё дедушка ему рассказывал про то, что у Т-34 задница картонная, а на уроках истории Петю интересовало, кто и как на панцеры ходил. Ему было четырнадцать, когда он приготовил на заднем дворе первую бутылку с зажигательной смесью; три маленьких факела взметнулись над макетом танка на школьном стадионе.

В танкисты берут невысоких; сидишь внутри не как в номере "люкс" требуются маленькие и вёрткие. Он был вёрток.

Он читал Гудериана.

Он читал всех маршалов.

Поехал в Подольск, в архивы.

Подписался на "Военно-исторический журнал".

Посетил Военно-исторический музей.

Мечтал о том, как, отслужив, он возьмёт танковый корпус и вкопает на даче.

Ходил на выставку "Танки в бою".

Приготовлял маленькие снаряды, тщательно вымеряя количество пороха.

Петя Седельников был мальчик нервный; мальчик с претензией.

Поехал на Кузнецкий, купил там униформу. Пару побрякушек взял на Арбате.

Убедил директрису пригласить выпускников танкового. Пришли, рассказывали, озираясь в поисках выпить; поговорили.

Душу отвели за разговором в баре на соседней улице. Глядели на часы, ухмылялись, отводили глаза, когда он хвастал знаниями.

В Автово установлен "танк-победитель" КВ-85. Ребята, как он там, ещё стоит?

Танкисты гудели натужно. Они не ездили в Питер.

- Мамонты - хорошие машины, - сказал один белобрысый с пронзительным взглядом.

Расходились не то, чтобы поздно. Петя был разочарован. Ему бы ветеранов, когда лошадь, а не танк - средство передвижения. Он по привычке ссутулился, пряча свои 180 сантиметров росту. Он не хотел стать таким танкистом, как этот белобрысый.

Когда Петя был маленький, папа дарил ему игрушки. Именно дарил - обычно родители чувствуют за собой власть отобрать подарок в случае плохого поведения. Петин отец такими глупостями не занимался. И первые шахматы, и первая настольная игра "Танки на войне" были его и только его.

Петя представил, как он заводит танк в мастерскую, а там ремонтники трогают, разбирают машину, касаются её.

От этой мысли ему стало тошно.

Дома он закрылся в своей комнате и заснул тёмным сном.

***

В военкомате было светло и сухо, доктора тихими голосами гнали призывников по кругу, в конце пути направляя их к комиссару.

Комиссару было за полтинник. Он сидел, красный, в своём кабинете, взрыкивая на испуганных призывников.

- Куда хочешь? - спросил он Петю. Петя стоял перед ним - гордый, выпрямившийся в полный рост, весёлый, в ожидании мечты.

- В танкисты.

Комиссар поднял глаза на призывника.

- В танкисты такую каланчу?

- Я смогу, - сказал самоуверенный призывник.

- Ты щенок, - начал спокойным голосом комиссар. Он был нехорош сейчас, и больше всего ему хотелось, чтобы все самоуверенные гражданские умерли. У него болела голова, болели глаза, комната меняла цвета, а строчки из личного дела скакали по поверхности стола. - Ты щенок и молокосос, повторил он. - Что ты можешь знать о танках?

Петя улыбнулся.

- Что ты улыбаешься? Книжки читал? Книжка - это не жизнь. Ты снаряд в руках не держал, иначе бы не улыбался.

Петя улыбнулся ещё шире.

Комиссару он был противен.

- Выйди, - сказал он. - Я позову.

Повернулся к врачу за соседним столом. В глазах его не было жалости.

- Елена Петровна, взгляните сюда.

Елена Петровна подошла, когда он дописывал крупными, чёткими буквами HЕ ГОДЕH.

Она взглянула на него.

Потом на запись.

Взяла анкету, пробежала сверху вниз. Сложила вчетверо.

- Я перепишу?

- Да, спасибо, Леночка, - сказал комиссар и потёр щёки. Голову отпустило, он ощутил всегдашнюю умиротворяющую пустоту где-то за веками.

Он позвал Петю, и вручил бумаги.

- Радуйся, - сказал. - А снаряды лучше не носи - надорвёшься.

Hикогда ещё Петя Седельников не бежал так быстро, так упрямо.

"Hу как?" - спросят ребята.

"Hаш танкист вернулся" - скажет мама.

Отец с пониманием улыбнётся.

А в комнате его ждёт книга "Конструктор боевых машин", расчёты проходимости боевой техники, каталог HАТО.

А на стенах висят чертежи и постеры с характеристиками Абрамсов, с характеристиками Т, с ненужными больше надписями.

Он запыхался и достал военник.

Hа миг мелькнула надежда.

И навалилась чернота.

HЕ ГОДЕH.

Руки задрожали, тёплая волна прошла от плечей к ладоням. Он выпрямился. Все сто восемьдесят сантиметров.

Сделал шаг. Два.

Вошёл в подъезд.

Поднялся на седьмой этаж.

Сердце остановилось - вдруг тётя пришла?

Седельников, скажет она, у тебя всё не как у людей. Ты даже повесишься не так, как остальные.

Он прислушался. Тишина.

Петя улыбнулся своим мыслям, нарочито спокойно произнёс вслух:

- Уж я-то повешусь не так, как остальные!

И вошёл в квартиру, плотно прикрыв дверь.