"Любимый враг" - читать интересную книгу автора (Брэддон Мэри Элизабет)

ГЛАВА 9

Вернувшись в город, Фонс послал леди Перивейл письмо с кратким изложением результатов своей поездки. Теперь она может не тревожиться. Он найдет женщину, которая похожа на нее. Он идет по следу, и успешное завершение дела только вопрос времени.

Грейс прочла письмо Сьюзен Родни, которая в тот вечер у нее обедала. Теперь Грейс была в гораздо лучшем настроении, чем раньше, и Сью радовалась перемене, не подозревая о ее причине. Когда леди Перивейл вышла из ее дома в ту субботу, Сью удалилась в свою собственную берлогу в задней половине дома, откуда не было видно экипажа, стоявшего напротив входа в парк. Не знала она и о разговоре, случившемся в парке. Подруга, которая почти ничего от нее не скрывала, в этом отношении проявила сдержанность, и Сью приписывала хорошее настроение леди Перивейл ее безусловной вере в способности сыщика Фонса.

Лондонский сезон близился к концу. Белый бал леди Морнингсайд имел успех. Она пригласила самых хорошеньких, белые платья только подчеркивали их красоту, а масса глоксиний в холле, на лестнице и в столовой вызвала всеобщее восхищение. Но лондонский сезон заканчивался. Поклонники Гомбурга и приверженцы Мариенбада собирались в путь, а некоторые уже уехали. – Любители яхтенного спорта сновали по магазинам, закупая снасти и модные туалеты для регаты, любители охоты уже начали поговаривать о своих болотах и дичи.

– Сью, мы обязательно должны куда-нибудь поехать, – сказала Грейс, – даже ты можешь выкроить время для отдыха, где-нибудь на расстоянии часа езды от Лондона, и можешь быть уверена, что, пока я занята своим делом, я тоже никуда далеко не уеду. Ты поедешь со мной, Сью, да? А то я начинаю уставать от одиночества.

– С радостью, если ты будешь жить в окрестностях Лондона, так, чтобы я могла один-два раза в неделю сделать набег в город. У меня есть несколько упорных учениц, которые никуда и ни за что не поедут, если я скажу, что им нужны уроки. Но большинство моих загородных клиентов уже упаковывают клюшки для гольфа в предвкушении состязаний в Сэндвиче, Кромере и Норт-Бервик.

– Значит, поедешь! Это чудесно! Я сниму дом на берегу Темзы между Виндзором и Горингом.

– Сними как можно ближе к Лондону.

– Если ты согласна, я сниму немного ниже Виндзора, хотя там Темза не так живописна как в Уоргрейве или Тэплоу. Я тоже хочу жить поближе к Лондону, чтобы мистеру Фонсу было удобнее приезжать. Надеюсь, у него будут вскоре новости. Я ему писала и просила, чтобы он как-нибудь заехал, хочется поподробнее узнать о его розысках в Алжире.

Люди с двадцатью тысячами годового дохода довольно редко откладывают на потом свои замыслы. На следующий же день леди Перивейл поехала к модному агенту на Маунт-стрит и изъявила свое желание. Появление роскошного экипажа и слуг и то, что дама не упомянула о цене, говорило о том, что она клиент, с которым стоит иметь дело. Да, агент знал о доме в очаровательной бухточке вблизи Раннимейда с замечательным видом на Темзу, не менее восхитительными конюшнями, лодочным сараем и правом для арендатора пользоваться лодкой. К сожалению, он позавчера уже сдал дом, но надеется преодолеть это маленькое затруднение. Он предложит тому клиенту виллу подальше. И на следующее же утро известит леди Перивейл, как идут дела.

Маленькое затруднение было успешно преодолено. Клиент, подлинный или мнимый, отпал, и леди Перивейл всего за две сотни гиней вступила на месяц во владение домом во всей его прелести, изображенной на рекламной акварели. Она отослала туда нескольких слуг – все приготовить к ее приезду и в конце недели водворилась вместе с мисс Родни.

Дом и сад были почти так же прекрасны, как на акварели, хотя река в этом месте не казалась такой голубой, а розы были поменьше, чем кочаны капусты, как изобразил их художник.

В сарае стояла пара добротных лодок, и леди Перивейл и Сью, обе умевшие грести, полдня проводили на воде. Во время речных прогулок Грейс иногда встречала так называемых друзей, которые ей часто попадались во время верховых прогулок в парке, но, встречая, она проплывала мимо с невыразимым презрением, хотя иногда замечала взгляд, выражающий смущение и почти просьбу простить, словно эти былые друзья начинали подумывать, что, пожалуй, слишком поспешили со своим приговором.

Но одного из внезапно встреченных на реке она и не думала презирать. Во вторую субботу их пребывания мимо нее промчался в сиянии июльского солнца скиф, но она успела узнать гребца. Это был Артур Холдейн. Она невольно вскрикнула от удивления, он развернул свое легкое суденышко и подплыл к вместительной лодке, в которой сидели Грейс и Сью, с книгами, рукоделием и коричневым пуделем, словно в плавучей гостиной.

– Вы живете где-нибудь поблизости, леди Перивейл? – спросил он после обмена приветствиями.

– Да, мы, мисс Родни и я, остановились неподалеку отсюда, у Раннимейд Грейндж. Надеюсь, вы не станете смеяться над тем, как мы гребем? Для нас лодка просто плавучая беседка. Мы тихонько ползаем вниз и вверх по реке около часа, затем заходим в бухточку и разговариваем, работаем и читаем, а в пять часов вечера приходит кто-нибудь из слуг, разжигает костер на берегу и готовит нам чай.

– Ты должна как-нибудь пригласить его на наше цыганское чаепитие, Грейс, – предложила Сью.

– С удовольствием. Приплывайте сегодня же. Мы будем в небольшом притоке, в первом же после Раннимейд Грейндж. Вы узнаете наш дом по итальянской террасе и солнечным часам.

– Я приеду и помогу вашему слуге вскипятить чай. Он сиял от радости, так как встретил, подплывая к лодке, ее радостный взгляд, и сердце у него встрепенулось от счастья. Вмиг улетучилась вся его обычная сдержанность. Если она его любит, тогда все замечательно, и никакие преграды не имеют значения. Ему дела нет до того, как отнесется к его любви общество, поверит ли в ее искренность или станет осуждать. Он боялся лишь одного: чтобы она в нем не усомнилась, не истолковала бы превратно его намерения, не причислила бы к охотникам за богатой добычей.

– А вы тоже остановились где-нибудь поблизости? – спросила Сьюзен.

– Я приезжаю сюда на день-другой в неделю. Здесь есть коттедж в Стайнсе, где хозяйкой одна приятная старая дева. В комнатах у нее образцовый порядок и чистота, и она неплохо умеет приготовить баранью котлету. Я держу там пачки-две бумаги в садовой беседке и иногда отправляюсь туда работать. Сад спускается к реке. Рядом с беседкой заросли дикого винограда, и я делю этот укромный уголок с гусеницами. Из него видна река, лодки, я вижу их из-за своей лиственной ширмы, а меня не видит никто. Это самое тишайшее место из всех, что я знаю поблизости от Лондона. Участники гонок редко спускаются ниже Мейденхеда.

Все время после чая и до заката солнца он провел с Грейс и ее приятельницей в летней расслабляющей праздности, а пудель, недовольный тем, что сегодня хозяйка уделяет ему меньше внимания, чем обычно, рыскал взад-вперед по берегу, рыл лапами землю, притворяясь, что охотится за водяными крысами, но явно скучал. Из троих присутствовавших здесь друзей двое не замечали бега времени и очень удивились, когда солнечный шар канул в розовую воду западной излучины и сгущающиеся тени окутали зубчатые стены королевского замка-крепости, вырисовывавшегося на фоне вечернего неба.

– Какими уже короткими становятся дни, – простодушно заметила Грейс. Им двоим, не встречавшимся целый год, так о многом надо было поговорить. Обо всех книгах, что они за это время прочитали, о пьесах, которые видели, о музыке, которую слушали, – все было предметом обсуждения. А кроме того, было так упоительно наслаждаться радостью безоговорочной дружбы. Они были очарованы настоящей минутой и сладко грезили о будущем, уверенные, что теперь ничто на свете не сможет поколебать их веру друг в друга.

– Дни сейчас уменьшаются на куриный шажок, – сказала Сью, оторвав взгляд от чайной скатерти, которую она украшала замысловатым узором, вышивая шелком и золотой нитью и над которой трудилась последние десять лет.

Эта вышивка была известна под названием «рукоделие Сью». Она всюду возила ее с собой, и все выражали ей и свои критические замечания и восхищение, но все понимали, что работа эта будет длиться вечно.

– Да, дни, конечно, становятся короче, – повторила Сью, – но так и должно быть, иначе никогда не наступят длинные зимние вечера, но, по-моему, еще нет никакой разницы со вчерашним днем, солнце опять закатилось в восемь часов.

– Восемь часов! Глупости, Сью! – воскликнула леди Перивейл, роняя томик стихов «Кольцо и книга»,[26] с которым не расставалась все послеполуденное время.

– А так как в восемь нам полагается обедать, то пора, наверное, отправляться домой и облачаться в вечерние платья, – продолжала упрямая Сью.

Значит, есть такое счастье на свете, такое блаженство, что заставляет забывать о времени, когда ты больше ни о чем другом не в состоянии думать, и лицо Грейс залилось ярким румянцем. Ей даже стало стыдно, что она так счастлива. У нижних ступенек лестницы, поднимавшейся в сад, у которых была пришвартована его лодка, мистер Холдейн пожелал им спокойной ночи. Было бы так естественно пригласить его обедать, так легко удержать до полуночи и продлить очарование этих первых счастливых часов. Но Грейс проявила сдержанность. Ведь они еще были не влюбленные, а только друзья. Ей хотелось вполне исчерпать состояние сладкой неопределенности, утонченное ожидание на пороге Рая. А кроме того, может быть, Сью устала от его присутствия. Ей никогда особенно не нравилось мужское общество, тем более, что после обеда она любила положить ноги на стул и выкурить папироску.

– В обществе мужчин я никогда не курю, – сказала она как-то Грейс, – они полагают, что мы курим с единственной целью; позабавить их или шокировать.