Семь дней чудес Анатолий Мошковский

СИНЯЯ КОРОБКА

Боря защелкнул на замок портфель, натянул куртку и шагнул к двери, но тут зазвонил телефон. Маленький и черный, он стоял на столике в передней и звонил громко и требовательно. Не звонил, а давал короткие пулеметные очереди.

Кто в такую рань?

Боря даже оробел и с опаской снял холодную трубку.

– Слушаю… Кто это?

– Привет, это я, – бодро сказала трубка, и Боря узнал Глеба. – Что новенького? Ничего?

– Ничего, – подтвердил Боря, потому что и в самом деле за вчерашний вечер и сегодняшнее утро не произошло в его жизни ничего особенного. – В школу вот собираюсь. – Боря вздохнул.

– Чувствую!.. – еще бодрей заорала трубка. – А знаешь, что мне вчера подарил папа?

– Что? – Боря так и сник.

– Догадайся, – потребовала черная трубка.

– Не знаю.

– А ты подумай!

Боря молчал.

– Пошевели мозгами!

– Ну не знаю я, не знаю…

– Кинокамеру «Уран»! Крошечная, с ручкой как у пистолета, диафрагма и выдержка сами устанавливаются. Нажми кнопку – и снимай. Фильмы делать буду! Понял?

Чего ж тут не понять! Глебу всегда дарили необычные, замечательные вещи, какие и сниться не могли ребятам их класса – ни Андрею, ни Вове Цыпину, ни ему, Боре Крутикову, самому одинокому и невезучему: три месяца уже прошло, а отец все собирается купить ему давно обещанную подзорную трубу.

– Дашь подержать? Снимать научишь? Ну, Глеб, умоляю…

– Там видно будет… А еще знаешь новость? – радостно спросила трубка.

– Нет, – ослабевшим голосом сказал Боря. – А что?

– А то, что Андрей заявил вчера после уроков: если ты не извинишься при всех перед Наташкой, не пойдешь на экскурсию в аэропорт.

Боря прямо подскочил:

– Врешь! Какое его дело? И я не виноват… Много берет на себя!

– Это ты ему скажи, – ответил Глеб. – Ну, всего, до встречи…

И в трубке раздались гудки. Частые, холодные, едкие. Точно дразнили Борю.

Глеб любил первым обрывать разговор, и всегда в таком месте, когда так хочется говорить.

И Боря положил трубку с этими дразнящими гудками на аппарат, и она сразу притихла. И в квартире была полная тишина: мама с отцом на работе, братишка Костик уже убежал в школу – он всегда убегает чуть не за полчаса до занятий.

Было тихо. Так тихо, что даже в ушах звенело.

Боря застыл у двери. Да… Вот как получается: у кого «Уран» с ручкой как у пистолета и бодрый голос, а кого грозят даже не взять в аэропорт… Андрей грозит! А почему? Да потому, что он главный в классе и его отец, знаменитый воздушный ас, налетавший много миллионов километров, взялся устроить им эту экскурсию; он сам покажет им кабину своего гигантского реактивного корабля, и можно будет посидеть в пилотском кресле, увидеть чуткие стрелки десятка приборов, коснуться штурвала и полазить внутри огромных крыльев. А потом… А потом их обещали покатать на вертолете и показать сверху город!

И все пойдут па эту экскурсию просто так, а он должен при всех извиняться…

Даже в школу идти расхотелось.

А идти было нужно. Совсем недавно заходила к ним Марья Васильевна, классный руководитель, из-за двоек по арифметике и русскому, и у нее был неприятный разговор с мамой.

Только б с Наташкой не встретиться – ее дверь на их же площадке, напротив. Она в самый последний момент убегает в школу, за минуту до звонка, и теперь из-за нее он не тронет штурвал самолета и не увидит с неба свой дом…

Боря высунулся из квартиры – у лифта пусто. Он бесшумно вышел и, не сводя глаз с ее двери – не открылась бы! – нажал кнопку вызова лифта. Прыгнул в кабину и, сильно хлопнув дверью, поехал вниз.

И быстро-быстро зашагал к школе, оглядываясь по сторонам. Он не хотел сейчас встречаться не только с Наташкой, по и с Вовой Цыпипым, добрым и тихим, жившим в соседнем подъезде, которого в прошлом году так ловко провел Глеб…

Только подошел он к школе – звонок.

Боря оглянулся: по тротуару, размахивая портфелем, со всех ног бежала Наташка, а ноги у нее длиннющие – ни разу не опоздала. Боря кинулся в дверь и взлетел на второй этаж. В классе он увидел почти всех ребят, и Глеба в том числе, но поговорить с ним о кинокамере было некогда, потому что надо было отвернуться от двери, в которую ворвалась запыхавшаяся Наташка, а потом в класс вошла Марья Васильевна.

В середине урока Боря случайно глянул на Вовину парту и замер. В парте, рядом с желтым ранцем, виднелся край большой синей коробки. Да, да, синей коробки! Той самой коробки, из-за которой и завертелось все, и не только в их классе, и произошли совершенно невероятные события, в которые теперь и доверить трудно.

Но они, эти события, произошли чуть попозже, после уроков, а пока что Боря ошеломленно смотрел на эту коробку в Вовиной парте и слушал, как бьется его сердце. А оно билось так, что даже руки у Бори слегка тряслись…

Опять? Опять что-то? Но что? Что?