"Те, кто рядом" - читать интересную книгу автора (Афанасьев Анатолий Владимирович)

10. «Подайте голодному!»

На городской площади, неподалёку от входа во дворец Бена Аморали, сидело на корточках странное существо. Впрочем, сначала о площади, ибо назвать её так можно лишь условно. Скорее это был котлован с пологими спусками из множества выходящих сюда улочек. В центре котлована бил невысокий фонтанчик желтоватой воды. Фонтанчик охраняли два здоровенных Жека, вооружённых дубинами. Время от времени из-за домов торопливо выскальзывали жалкие, сгорбленные фигурки с плошками или плетёными ведёрками. Раболепно кланяясь, они приближались к фонтанчику, о чём-то договаривались с Жеками, что-то опускали им в лапу, наполняли свои сосуды жёлтой водой и убегали. У тех, кто приходил с плетёными ведёрками, вода выливалась по дороге, склоны котлована-площади были мокрые, как после дождя. Некоторые из страждущих вместо желанной влаги получали по паре затрещин и удирали, повизгивая и потирая ушибленные места.

Существо, сидящее на корточках неподалёку от фонтанчика, по первому впечатлению напоминало человека, сломленного невзгодами и болезнью. С головы до ног оно было закутано в дырявый блёклый халат, из-под его пол торчали лишь худые ступни. Одной рукой, тоньше ветки, существо поглаживало собачонку, примостившуюся подле, а вторую то и дело подносило к глазам, словно поминутно проверяя наличие пальцев… Это был известный всему городу стихоплёт Бисау, древний, как лунный свет.

Стихоплётом Бисау был прозван за то, что в незапамятные времена сочинял вольнолюбивые вирши, разоблачающие правительство Бена Аморали. Правительство он упрекал главным образом за то, что оно ограничило продажу жёлтой воды, которая веселила сердца. Было у этой воды ещё одно загадочное свойство. Человечки, пьющие её, с большим трудом поддавались укомплектованию. И сам Бисау был из тех немногих, кто несколько раз проходил через пункт и практически не изменился. Теперь он одряхлел, и было принято считать, что он уже исчез, поэтому Жеки не обращали на него внимания. Целые дни Бисау со своей собачкой проводил на площади, выклянчивая милостыню, которую ему подавали скудно не из жадности, а потому что нечего было подавать. Изредка он пытался затеять скандал со стражниками.

— Эй! Живодёры! — кричал он. — Дали бы старику стаканчик!

— Стаканчик, стаканчик! — повторяли они на все лады. — Во стихоплёт шпарит. А чего мы его не кокнули?! Утопить в фонтане — всего и делов.

— Как его утопишь? — заявлял всегда какой-нибудь смышлёный Жек. — Его же нет. Это одна видимость, что он там сидит.

К вечеру Бисау приближался к фонтанчику и покупал у Жеков несколько глотков жёлтой воды. Воду он наливал в кулёк, свёрнутый из полы засаленного халата. Но никто не видел, как он выпивал вожделённый стаканчик.

А он его и не выпивал. В ближайшем переулке, предварительно оглядевшись, Бисау аккуратно выливал воду на землю. Дело в том, что многие годы он вёл опасную двойную жизнь. Для Жеков и для остальных непосвящённых Бисау по-прежнему оставался старым, недоукомплектованным пьянчужкой, зато для тех, кто посвятил себя борьбе с ненавистной кликой Аморали, он был непреклонным Бисау, а также любезным Поэтом, непременным участником всех заговоров и возмущений, которые вспыхивали в городе. Заговоры безжалостно подавлялись, их руководители подвергались двойному укомплектованию, но Бисау всегда оказывался цел и невредим и, отболев несколько дней где-то в подвалах, снова появлялся на площади, сонный, усталый и жаждущий. Его невероятная везучесть породила однажды слушок, что Бисау тайный агент Жеков. Слуху этому никто не поверил, но тем не менее Бисау пришлось пройти через железный колодец Рюмов. Ни один Жек, угодивший в этот колодец, не возвращался, а Бисау вернулся помолодевший и сердитый.

— Дурью маетесь, ребята! — попенял он бородатому Рюму. — Этот ваш колодец курицу не обманет. Благодарите пустыню, что у сопливых Жеков вместо разума телячья печёнка… Да и вообще при чём тут Жеки? Это же просто деревянные куклы. Мы тратим время на борьбу с ними, теряем дорогих товарищей, а до сих пор и приблизительно не знаем, где хранится магический кристалл Аморали. Мы даже не знаем, как он выглядит…

Бисау был хитёр и сумрачен. В его жилах текла кровь доблестных Рюмов и кровь трудолюбивого, стойкого земляного народца. Но это не всё. Иногда перед мысленным взором Бисау вставали видения, манившие его в иные миры, в таинственные пространства, и Бисау был уверен, что прежде уже бывал там, куда уносили его грёзы. Он ни с кем не делился своими догадками, чтобы не прослыть чужаком и не потерять доверия товарищей. К старости глаза его приобрели особую остроту зрения, и по ночам, лёжа без сна на убогой циновке, Бисау выискивал в тёмных безднах неба знакомые очертания звёзд.

Весть о том, что в городе появились гости с Земли, привела его в чрезвычайное возбуждение. Он догадался сразу, что приближается решающий срок, и с нетерпением стал ждать очередного посланца пустыни. Однако дни шли за днями, Жеки, как всегда, бесчинствовали, а посланца не было. Бисау знал, что женщина, девочка и мальчик томятся в подземелье. Каждый час мог стать их последним часом. Бисау уже подумывал о нападении на дворец, который соединялся с подземельем множеством тайных ходов, хотя предприятие это было безнадёжное. Горстка Рюмов, находившаяся в его распоряжении, была плохо организована. Земляные человечки, запуганные, слабовольные, вообще мало на что годились, хорошо, что их удавалось пока использовать связными. Впрочем, наберись в городе хоть армия Рюмов, им нечего противопоставить таинственной силе Бена Аморали. Налёт на дворец закончится тем, что многих Рюмов переловят и подвергнут укомплектованию, как это случалось и в прежние времена. Бисау готов был рискнуть, чтобы спасти землян, с которыми связывал великие надежды. О, не случайно и, конечно, не без ведома дремлющего старца попали они в город!

При воспоминании о дремлющем старце морщинистое лицо Бисау осветилось улыбкой, и он отвернулся в сторону, чтобы стражники не заметили, как он улыбается. Улыбку Жеки воспринимали как оскорбление… Они оба тогда были молоды и на крови поклялись друг другу посвятить жизнь борьбе за освобождение страны от гнёта Бена Аморали. Никак не могли распрощаться в тот вечер, потому что не надеялись встретиться. Бисау навсегда уходил в город, а старец оставался в пустыне. Миновали годы, но до сих пор в ушах Бисау звучит глуховатый голос друга: «Наше оружие — разум и совесть! Их оружие — коварство и жестокость. Мы победим!»

Приблизились ли они за эти годы к победе? Старец ставил какие-то опыты в пустыне, в город доходили слухи о его попытках проникнуть в смежные миры. Подробностей Бисау не знал, да и вряд ли сумел бы уловить научный смысл эксперимента, не имея соответствующего образования. Впрочем, Бисау не слишком полагался на помощь со стороны, соглашаясь в то же время, что обходной манёвр иногда полезнее лобовой атаки. Его деятельная жизнь, полная постоянной смертельной опасности, не оставляла времени на досужие мечтания. Многочисленные, тяжёлые поражения приучили Бисау не отмахиваться за здорово живёшь от каких бы то ни было вариантов. Кроме того, он без обиды признавал интеллектуальное превосходство старца. И вот теперь, когда в городе появились пришельцы…

Размышления Бисау прервал еле слышный писк. Скосив глаза, Бисау увидел пушистого зверька с озорной, смеющейся мордашкой. Он узнал, хотя прежде его не встречал. Гулко тявкнула собачка, и Бисау, похолодев от страха, сдавил ей пальцами уши.

— Ты с ума сошёл, Кудрявый Лист! — почти не раскрывая губ, прошептал Бисау. — Жеки не дремлют. Почему ты не дождался вечера?

Зверёк завозился за спиной, устраиваясь поудобнее.

— Время не ждёт, о сверхосторожный вольнодумец! — услышал он насмешливый голосок. — Не затем я пришлёпал из пустыни, чтобы бояться полоумных Жеков.

— Говори короче и уходи!

— Ты за меня боишься или за себя?

Бисау был наслышал о дерзком и неуступчивом нраве Кудрявого Листа. Что ж, все лазутчики пустыни именно таковы. Но если старец решился пожертвовать Кудрявым Листом (ведь из города тому не уйты), значит, дело и впрямь серьёзное. О вездесущности этого зверька без роду и племени складывали легенды. Кудрявый Лист был не просто связной, он был связной с Репутацией. Бисау смягчил тон, не ответил на дерзость.

— Я слушаю внимательно, Кудрявый Лист!

— Не могу поверить, — весело пропищал зверёк. — Твоя спина трясётся от страха. Все вы тут, в городе, чересчур нервные… Ну ладно… Я был в подземелье и кое-что успел выведать. Похоже, людям крышка! Их согнали в одну камеру и по очереди допрашивают. Балдоус настаивает на принятии мер. Учителка с моей помощью прошла испытание кипятком. — Кудрявый Лист придушенно захихикал.

Бисау спокойно переждал смех.

— Их убьют? — спросил он.

— Зачем? Бен Аморали соскучился без развлечений. Он предложил Балдоусу устроить поединок мальчика с Тем, чьего имени не называют.

Бисау вздрогнул.

— Он не должен соглашаться. Это самоубийство!

Кудрявый Лист сочувственно хмыкнул:

— Мальчик согласится на всё, если заденут его самолюбие. Они странно устроены — эти люди. Не как мы. Мой дружок Гру-Гру предложил им бежать, но они добровольно остались в подземелье. По-моему, они идиоты и недалеко ушли от Жеков.

— Медвежонок сбежал? Где он?

— Он тоже остался с ними. — Кудрявый Лист возмущённо засопел. — Никогда ему не прощу. Попасть под влияние идиотов! Скорее всего, его сбила с толку та женщина, которую я заманил в яму. Лучше бы она оттуда не вылезала.

Бисау не собирался вникать в сложности отношений Кудрявого Листа и медвежонка.

— Слушай, Лист! Ты можешь вернуться в подземелье?

— Кудрявый Лист может многое, если с ним обращаться по-хорошему. Я в городе третий день, и ни разу никто не догадался угостить леденцами. Ты, стихоплёт, полагаешь, что это любезно? Или у вас так принято встречать доверенных лиц старца?

Бисау ни на секунду не спускал глаз с Жеков, лениво расхаживающих около фонтанчика.

— У тебя, Лист, будет столько леденцов, что ты сможешь в них купаться. Но прежде ты вернёшься в подземелье и предупредишь мальчика, чтобы он ни в коем случае не соглашался на поединок с Тем. Ты понял?

Кудрявый Лист фыркнул и высунул из-за спины Бисау любопытную мордочку.

— Я вернусь, если ты просишь. Но говорю же тебе: бесполезно. Даже Глен не смог бы его уговорить, а он умеет уговаривать, ты же знаешь. Мальчишка упрям, как некоторые поэты-вольнодумцы. — Довольный своей шуткой Кудрявый Лист пронзительно хихикнул.

Жеки его засекли.

— Смотри, брат! — ошеломлённо сказал один Жек другому. — Пусть меня размножат, коли это не добыча!

— Это невероятная добыча. Поймать и обмишулить! Орден на грудь. Мне жену, а тебе орден. И мне тоже орден, а тебе ничего.

Споря и ожесточённо жестикулируя, Жеки приближались к Кудрявому Листу. Тот спокойно их поджидал, не двигаясь с места. Бисау восхитился хладнокровием пустынного лазутчика.

— Стойте! — предупредил Кудрявый Лист. — Ещё шаг, и взрываю бочку с динамитом.

Жеки испуганно попятились.

— Где бочка? — поинтересовались они с безопасного расстояния. — У тебя же нет бочки!

— Я её спрятал!

— А где спрятал? Где-нибудь, да?

— Там, где её нету, — презрительно ответил Кудрявый Лист и покатился к переулку.

Он даже не оглядывался на Жеков, настолько их не боялся. Бисау подумал, что если все жители пустыни похожи на этого бесстрашного зверька, то Бену Аморали недолго осталось царствовать.

Жеки тупо смотрели вслед беглецу. Один крикнул в отчаянии:

— У него нет бочки, клянусь солёными огурцами!

Второй поддержал в исступлении:

— Он нас замухрыжил!

После этого оба ритуально присели на землю, тут же вскочили, и началась погоня. Кудрявый Лист мчался, как ветер, распушив хвост, но он плохо ориентировался и кружил вокруг площади. Город для него был лабиринтом. Жеки отлично знали все закоулки, ловко срезали углы и несколько раз выбегали зверьку наперерез. Бисау, задыхаясь, еле поспевал за ними. И всё-таки Кудрявому Листу скорее всего удалось бы уйти от неповоротливых Жеков, если бы не роковая случайность. В одном из узких переулков он запутался в верёвочных силках, какими жители города ловили ворон. Птицы в силки никогда не попадались, а Кудрявый Лист попался. Он зацепился лапками и покатился по земле. Рванулся — и ещё больше увяз. Лапками ему трудно было распутывать хитрые кольца, и, пока он этим занимался, нагрянули Жеки.

— Бочки нету! Бочки нету! — радостно затявкал старший по званию Жек, крепко ухватив Кудрявого Листа за пушистый загривок.

Его товарищ от радости, что поймали такого опасного преступника, катался по мостовой и урчал. Приблизился Бисау, но сразу заговорить не смог — так запыхался от бега. Чуть сердце не разорвалось.

— Послушайте, умные и справедливые Жеки! — сказал он. — Я бесплатно сообщу вам важную новость.

— Вали отсюда, недоукомплектованный! — гаркнул на него Жек.

Второй добавил по привычке:

— Этого хорошо бы вздрючить. Чего он ходит? Отдыхать мешает.

Бисау печально заметил:

— Со мной вы можете поступать как угодно, глубокоуважаемые Жеки, но что будет с вами, когда разворуют жёлтую воду? Насколько мне известно, Тот не ведает пощады.

Жеки остолбенели. Кудрявый Лист проворковал:

— Я тоже не завидую добрейшим Жекам. Как бы их самих не вздрючили.

Изумление на мордах Жеков сменилось яростью. Они надвинулись на Бисау.

— Ты разворовал жёлтую воду?! Ты посмел?!

— Как я могу её разворовать, если я здесь? Её разворуют те, кто там.

— Кто?!

— Да кто угодно. Мало ли. Воду же никто не охраняет. Вы гоняетесь за никчёмным зверушкой, а у источника целая толпа с вёдрами. И все потешаются над вами. Ой, что теперь будет!

Когда Жекам приходилось что-то решать самостоятельно, они на некоторое время становились невменяемыми. На это Бисау и рассчитывал, чтобы вызволить разведчика из беды. Но увы, Кудрявый Лист, когда упал, сильно ушиб лапу и не мог сам идти. Бисау поднял его на руки и понёс. Он только познакомился с Кудрявым Листом, но успел к нему привязаться. Так бывало со всеми, кто знал Кудрявого Листа.

Однако на этот раз затмение Жеков длилось недолго. Беглецы не прошли и десяти шагов, как услышали грозный оклик:

— Стой! Ложи поклажу! Перезаряжай дубину!

Топот, улюлюканье — и снова Кудрявый Лист в руках у Жеков. Дальше всё пошло как в дурном сне. Жеки неслись, таща с собой Кудрявого Листа. Бисау из последних сил тянулся за ними и даже осмеливался дёргать их за шерсть на спине. Но никакие слова до них уже не доходили. Бисау они отвечали односложно: «Кто ворует — того на кол!» Видимо, в мозгу у них случилось короткое замыкание.

Они доставили Кудрявого Листа прямиком на пункт укомплектования. Это был полуразвалившийся дощатый домик, окружённый чахлыми кустиками. Его никто не охранял. В этом не было надобности. По доброй воле ни один житель города сюда не приближался. Жеки захлопнули за собой дверь, а Бисау приник к одной из многочисленных щелей в стене. Ему было хорошо видно.

Громадный Жек в кожаном фартуке усадил Кудрявого Листа в массивное кресло, расположенное посреди комнаты, и замкнул у него на лапках металлические зажимы. Действовал он сноровисто. Жеки, которые притащили добычу, уселись на корточки в углу комнаты и хранили благоговейное молчание. Над креслом нависала панель со множеством кнопок и светящихся лампочек. Жек-оператор щёлкнул тумблером, и комнату заполнили негромкие мелодичные звуки. Жеки закрыли морды лапами. Бисау смотрел не отрываясь. Глаза Кудрявого Листа на мгновение заволокло испугом, но он преодолел себя.

— Хотите изжарить Кудрявого Листа? Не советую. У меня невкусное мясо.

Это была его последняя шутка. Он словно уснул в кресле, а затем, на глазах повергнутого в безмолвие ужаса Бисау, начал менять очертания. Тельце Кудрявого Листа вытянулось, лапки постепенно превращались в руки, заострённая мордочка приобрела форму круглой головы. Через несколько минут в кресле уже сидел не Кудрявый Лист, а маленький Жек. Бисау отвернулся, чтобы утереть слёзы гнева и горя, а когда снова заглянул в щель, то увидел в комнате четырёх Жеков: одного огромного, в кожаном фартуке, и трёх совершенно одинаковых. Все они весело хлопали друг друга по плечам. Бисау сдавленно застонал. Он уже не мог различить среди Жеков Кудрявого Листа. До последнего мгновения он надеялся, что Жекам не удастся укомплектовать Кудрявого Листа, как не удалось укомплектовать его самого. Нет, на сей раз они справились. Теперь по правилам они должны доложить о новом пополнении отряда. Бисау затаился за углом и ждал. Вскоре трое Жеков (Жек в фартуке неотлучно находился при машине) вышли из дверей домика и направились в переулок, где за выступом притаился Бисау. Когда они проходили мимо, он жалобно окликнул: «Кудрявый Лист, эй!» Один из Жеков вздрогнул и обернулся. Бисау он не заметил. Жеки шли по улицам, громко распевая бессмысленные куплеты, выкрикивая удалые угрозы расшерстить неизвестно кого, — так они обычно вели себя на прогулке. Всё живое от них хоронилось. Улицы, без того пустынные, стали ещё пустыннее. Похвальба и вопли Жеков разносились по ним, как эхо по горам. В каморках и подвалах корчились от страха на своих циновках несчастные обитатели города. Но несгибаемые Рюмы, слыша наглые возгласы заклятых врагов, в гневе сжимали кулаки. Когда Бисау вспомнил о Рюмах, у него немного полегчало на душе.

Внезапно Жеки застыли на ровном месте, на мостовой, и начали почтительно кланяться и бормотать несуразицу, что-то похожее на «Хр-кра-бра-тра…». Бисау уже узнал всё, что требовалось, но из любопытства остался посмотреть, как Жеки попадают в обитель того, кому служат, хотя не раз наблюдал эту необычную процедуру. Прямо из камней поднялась будочка наподобие сторожевой, с квадратной дверцей. Из крохотного окошечка высунулась железная клешня и поочерёдно ощупала каждого Жека, при этом они повизгивали от удовольствия. Клешня убралась, отворилась дверца, Жеки шагнули внутрь, пригнув головы. С тихим шорохом будочка провалилась под землю. Бисау подошёл к этому месту — ни трещинки, ни следа. «Скоро мы разгадаем и эту тайну, — подумал он. — Берегись, Аморали! Чудеса техники не спасают подлых изуверов. За всё придётся ответить. И за Кудрявого Листа тоже».

Он вернулся на площадь. Несколько человечков со своими убогими посудинами толпились возле никем не охраняемого фонтанчика, но никто не решался воспользоваться отсутствием стражи — нацедить жёлтой воды бесплатно.

— О, жалкий земляной народец! — крикнул Бисау. — Во что превратили тебя годы гнёта… Вы же видите, никого нет. Подходите, пейте, если вас мучает жажда! Несите воду детям! Чего вы боитесь?! Скоро проклятым Жекам и тем, кто ими повелевает, придёт конец. Неужели вы отвыкли обходиться без пинков и затрещин?! Вы, кому в прежние времена были подвластны сокровенные тайны земли! Вы, которые взращивали чудесные плодовые деревья! Подходите, пейте! Да здравствует свобода! Смерть Бену Аморали!

Многие человечки во время его кощунственной речи, не дослушав её, бесшумно исчезли. Остались те, чья жажда была сильнее страха. Старый, дряхлый человечек, с лицом, изжёванным бедностью, приблизился и робко заговорил:

— Мы знаем, Бисау, ты мудр и бесстрашен. Ты желаешь нам добра. И ты не хочешь, чтобы нас укомплектовали. К чему же тратишь ты смелые слова на тех, кто давно смирился?

Бисау схватился руками за голову.

— Сколько жертв! — сказал он с горечью. — И ради кого? Ради таких, как вы!

— Не гневайся, вольнодумец! Долгие беды сделали нас такими. Изменится время, и к нам вернётся гордость. Ты же понимаешь.

— Новое время не придёт само по себе. За него надо бороться.

— Мы на это не способны.

Всё это Бисау знал и сам. Он уже ругал себя за то, что поддался душевной смуте и зря потревожил бедных, во всём ущемлённых земляных человечков. Однако ему не давало покоя происшествие с Кудрявым Листом, и он решил, что необходимо выбраться из города и повидать дремлющего Старца. Только у Старца он найдёт утешение, только в беседе с ним укрепит и преодолеет нагрянувшее отчаяние… Вскоре он уже подходил к городским воротам. Знакомая открылась ему картина. С десяток Жеков, стража, лежали и сидели на земле. Двое стояли у самых ворот, опираясь на свои здоровенные дубины. Собственно, ворота не нуждались в охране. Их невозможно было открыть без специального сигнала. Что это за сигнал, кем он посылается — Бисау понятия не имел. Если бы удалось узнать! Но у кого? Слабоумные Жеки обыкновенно действовали механически и, даже если бы захотели, вряд ли сумели бы объяснить секрет ворот. Бисау обратился к тем Жекам, которые стояли у створок.

— Ничего не слыхали, ребятки? — спросил он игривым тоном.

Жеки взглянули на него подозрительно.

— Чего нам слыхать? Стой, где стоишь. Иначе — капут!

— Это я понимаю, — сказал Бисау с уважением. — Вы ребята не промах… Но тут возникла надобность меня из города вышвырнуть.

— Чего?!

На разговор подтянулась ещё парочка Жеков, раздались привычные «кокнуть», «искорёжить», «содрать кожу» и прочее. Бисау улыбнулся.

— Не понимаете вы своей удачи, братва. Вы же меня знаете, я злодей Бисау. Три раза меня укомплектовывали — и всё попусту. Я всем в городе надоел. Вы меня вышвырнете, и вам от Того сразу благодарность — три мешка леденцов. Я уж с ним условился.

— Чего?!

Бисау устало вздохнул.

— Награда, говорю, вам будет колоссальная. По три мешка леденцов. А за что? Всего и делов-то — дать инвалиду пинка и вышвырнуть за ворота. Разве это не приятно?

— Приятно, приятно! — загалдели Жеки.

Бисау спокойно ждал. Он умел разговаривать с Жеками и даже понимал их. Правда, это мало что давало. Тупое упрямство служак Аморали не имело границ.

— Ну что, ребятки? — спросил он, когда Жеки угомонились. — Будете вышвыривать?

Но он их не провёл. Он и не мог их провести, ибо не своим разумом они жили. Получив тайную команду извне, Жеки с воплями на него набросились. К этому Бисау был готов и успел скрыться в ближайший переулок. Он знал, что им не положено удаляться от ворот. Сидя на корточках у стены, уверенный, что за ним откуда-нибудь следят, он протянул руку и жалобно заныл:

— Подайте голодному!

Глаза его сверкали беспощадно и грозно.