"Поводырь для крокодила" - читать интересную книгу автора (Анчаров Михаил Леонидович)СПОСОБ ЖИТЬ.Так все спокойно было в этом переулке, а сейчас пошло тайное возбуждение и лихорадка. Будто что-то сдвинулось с места, какие-то силы пришли в движение и, хотя никто не признавался, чувствовалось, что все друг другу мешают, столпились на одном пятачке и ждут, кто первый не выдержит и освободит место. Но никто не уходил. Тесно стало в придорожном кафе. – Ладно, выхода нет, – сказал знаменитый ученый. – Придется вам кое-что рассказать. Слушайте. Приезжий и знаменитый ученый сидели грустные и никак не могли договориться. Оба не говорили главного, и, значит, суть разговора лежала где-то в стороне, и все дело зашло в тупик, н оставался один выход, самый простой и детский, – полная откровенность. Но этого ученый и боялся больше всего. – Да, боюсь, – сказал ученый. – Наш эксперимент держится на том, что некий незнакомый человек сам, без подсказки принесет решение, которое мы ищем. Если я вам расскажу суть эксперимента, можно считать, что он не состоялся… Ладно… выхода нет, придется вам кое-что рассказать… Слушайте… Приезжий ответил: – Зачем же мне слушать то, что я и сам знаю?… Ученый подскочил, сунул руки в карманы, потом посмотрел в безмятежное лицо приезжего и снова сел. – Почему вы меня все время дразните? – спросил он. – Из-за вашего апломба, – сказал приезжий. – Из-за того, что вы ждали появления кого-то более солидного, чем я. – Не сердитесь, – раздраженно сказал ученый. – Времена изменились. Мир теперь преобразовывают не странствующие энтузиасты, а крупные научные коллективы. – Вы считаете – искусство – устарелая профессия? – Не профессия… Устарелый способ мышления. – Искусство – это не мышление, – сказал приезжий. – Этим оно отличается от науки… Наука может научить только тому, что знает сама, а искусство даже тому, чего само не знает. – Как это может быть? Подумайте… – Наука имеет начало, а искусство не имеет, – сказал приезжий. – Если человек выжил до того, как появились доктора, значит природа придумала способы его выживания до того, как появилась медицина. И так во всем. Музыка была до того, как придумали ноты. Литература была до письменности, живопись – до открытия анатомии и перспективы. Искусство существует столько же, сколько существует человек. Оно отличается от дыхания только тем, что потребность в дыхании у всех одинаковая, а в искусстве – разная. Поэтому в науке вдохновение редкий случай, а для искусства это обязательный минимум. Хотя и тоже довольно редкий случай… – Вы противопоставляете науку и искусство, – сказал ученый. – Глупо. – Нет. Когда-нибудь они сольются. Я только против чванства. – Ну, с меня хватит, – сказал ученый и встал. – Сомневаюсь, есть ли какой-нибудь смысл в том, что вы наговорили. – Ну конечно, с вас хватит, – сказал приезжий. – Каждый интеллигент втайне думает, что эволюция закончилась именно на нем… Сначала он призывает сомневаться, так как сомнение – основа науки, а потом звереет, когда сомневаются не так, как он призывал. – Получили? – спросила Валентина Николаевна. – Я же предупреждала… Одна болтовня… Я довольна, что вы получили свое… Разговаривать с ним бесполезно… Только время тратить. – А почему ты плохая актриса? – спросил приезжий. – Разве так ты бы могла играть, если бы знала, для чего искусство? – Я знаю, – сказала она. – Сто тысяч трактатов об искусстве не могут ответить на один-единственный вопрос – что есть искусство. Очевидно, это может означать только одно– они написаны не на том языке, на каком задан вопрос… Кого ты сейчас играешь? – Офелию. А что? – Господи! – сказал приезжий. – Офелию ты играть не можешь! Ты склочница, а Офелия проста, как ласточка. Актриса смотрела на него исподлобья. – А ведь меня хвалят не только дураки… – сказала она. – Выходит, ты один прав? – В искусстве это бывает довольно часто, Офелия, о нимфа! – Значит, вы считаете, что искусство более прогрессивный способ мышления? – спросил ученый. – Да не мышления! – сказал приезжий. – А жизни! Причем ее высший способ! – Что же это означает практически: искусство – способ жизни? – спросил ученый. – А то, что, когда человек воспринимает искусство, это другой человек, не повседневный. Не верите? Сейчас покажу… Официантка Семина потихоньку все проталкивалась и проталкивалась и теперь стояла возле столика. Приезжий обернулся к ней. – Спросите меня – верующий ли я,-сказал он ей. – Вы верующий? – покорно спросила она. – Да, – ответил приезжий. – Как странно, – сказала она. – Совсем не похоже. А во что вы веруете? – В вас, – сказал приезжий. – Неужели не видишь?! – закричала ее подруга. – Он же тебя охмуряет! – Он не охмуряет, – сказала официантка Семина. – То есть как не охмуряю? – сказал приезжий.– Именно охмуряю! Вы спросили, верующий ли я… Я верю в то, что, пока в глубине души вы знаете, что вы красавица, ничто не потеряно… Вы красавица, вы же знаете это?… «Ну, уж это загнул, – подумали все после того, как с испугом посмотрели на официантку Семину. – Н-да, загнул. Ври, да знай меру». – Вы же знаете это? – Нет… – Не врите! – скомандовал он. – Вы сомневаетесь в этом только в метро! – Почему в метро?… – жалобно сказала она. Нет… Все смотрели на них. Разыгрывался какой-то аттракцион. Только вот какой, никто еще не мог понять. – Потому в метро, что, когда вы садитесь на диван, самые красивые молодые люди садятся рядом с вами… И тогда вы сомневаетесь, что вы красавица… Потому что они садятся смотреть на девушек, которые напротив. У всех были внимательные, настороженные лица. – Не боитесь их, – сказал приезжий. – У всех то же самое… Отвечайте – правду я говорю? – Правду… – сипло сказала она. – Откуда вы знаете про метро? – Никто не обращает внимания на соседа, – сказал приезжий. – Все смотрят только на сидящих напротив, – он оглядел всех. – Но теперь… с этого момента и вовеки веков… все будут знать, что вы красавица… Все… Даже соседи в метро будут знать… Что за существа женщины, черт побери! Всем даже страшно стало. Перед ними стояла красавица. Приезжий специалист по модам, протолкавшись к столу и оглядев Семину, быстро записал в блокнот: «Засаленный передник! Перспективно!!» – и поставил восклицательные знаки. – Как вас зовут? – спросил приезжий почтительно. – Муська ее зовут! – язвительно выкрикнула подруга. – Сокращенно Муська! – А полностью? – спросил он и взялся за лоб, будто растерялся. – Полностью зовут Муза, – сказала официантка Семина. Приезжий потер лоб, взял свой сидор, оглядел всех и тихо пошел прочь. Потом вернулся: – Я так и думал… Я так и думал, что вас зовут Муза, – сказал он. – Кто же у них еще может работать официанткой?… Потом он ушел. – Граждане, кто это? – спросила подруга Музы. – Валентина Николаевна, кто этот человек? – Не знаю… – сказала актриса. – Никогда не могла понять… Он был клоуном… – Не плачь, – сказала Музе ее подруга. – Не плачь… – Я любила его… – сказала Муза. – Всю жизнь. И тут началась какая-то толчея. Никто сразу и не понял. А потом вдруг у столика появился приезжий. – Слушайте, дайте-ка я сяду, – сказал он. – Это мое место. Никто уже ничего не мог понять. – Я вернулся посмотреть, какой эффект, – объяснил он. – Раньше это у меня хорошо получалось… Я боялся, не разучился ли я… Видимо, нет… Все поскучнели. – Ты, наверно, из гроба встанешь посмотреть, как тебя хоронят, – сказала Валентина Николаевна. – Нет. Не встану, – сказал приезжий. – Смерть-это волевой акт. Если я помру, значит мне все опротивело. – Зачем эта клоунада? – сказал ученый. – Зачем вы допускаете, чтобы над вами смеялись?… – Что вы! – сказала Валентина Николаевна. – Он всегда считал, что настоящая клоунада-это не тогда, когда зритель смеется над клоуном, а когда клоун над зрителями… Люди молча отходили от столика. – Ну вот, – сказал ученый. – Пора начинать разговор всерьез… Если вы готовы, конечно… – Потому и вернулся, – сказал приезжий. – Я-то готов… А вот вы – не знаю… – Готов. – Ну так вот… – сказал приезжий. – Дело в том, что в один прекрасный момент… приборы в вашей лаборатории обнаружили, что откуда-то из эфира начали поступать остросюжетные видения… Ученый резко откинулся назад и напряженно глядел на приезжего. – Мало того. – дружелюбно сказал приезжий. – С людьми, которые наблюдали эти видения, стали происходить странные вещи… Всякий, кто их видел, обнаруживал, что жизнь его шла не так, что он не знал себя и что, в сущности, надо начинать сначала… – Минуточку… – резко сказал ученый. Он достал рацию, щелкнул кнопкой и сказал негромко: – Первый говорит… Да… Это я… Заблокируйте кафе… Глухая защита. Максимальная… Снимете, когда уйду… Он щелкнул кнопкой и сунул рацию в карман. Потом он подозвал метрдотеля и распорядился удалить всех из кафе. Он дождался, пока все официантки, и шеф-повар, и метрдотель вышли на лужайку и уселись на травке рядом с посетителями, пересчитал их, потом вернулся к столику. – Сейчас… – сказал он и прислушался. – Сейчас… – …час… – откликнулось эхо. – Продолжайте, – сказал знаменитый. – Необходимы предосторожности… Голос его гулко отскакивал от невидимого купила, накрывшего придорожное кафе. – Техника на грани фанатизма, – сказал приезжий. – А что толку? Все равно вам придется впустить всех сюда. – Ни в коем случае! – Потому что сейчас вы убедитесь, что это не ваш эксперимент, а мой… А мой эксперимент можно проводить только в толпе и на уровне толпы. |
||
|