"СОДА-СОЛНЦЕ" - читать интересную книгу автора (Анчаров Михаил Леонидович)

7. ПОЖИЛОЙ ЧЕЛОВЕК БЫЛ МАЛЬЧИКОМ

И вот теперь я подписал ему обходной листок, и он увольнялся из института, я его теряю. На этот раз навсегда.

Я пошел к директору.

– Нет-нет, не просите, Владимир Андреевич, – сказал он, – хватит с меня этого наваждения.

– Но ведь экспедиция все равно состоится.

– Без него, – сказал директор.

– Разве он мало сделал?

– Сделал достаточно, – сказал директор. – Вполне. Вокруг нашего института стоит несусветный галдеж. Сенсация. Попы закопошились. Недоставало еще, чтобы мы добывали доводы в пользу религии.

– Как раз наоборот. Если будет доказано существование некоего реального существа, то это конец важнейшей половины любой из религий. Какой же это дьявол – с анатомией, с телесностью, с обменом веществ? А какая же религия без дьявола?

– Ну, хорошо, а зачем ему понадобился этот словутый певец Митуса, так называемый автор «Слова о полку Игореве»? Ведь он на нас обрушил всех профессоров-славистов. Они ведь слышать не могут о Митусе. И ради чего? Ради озорства. Разве он доказал авторство Митусы?

Авторство он действительно не доказал, но кое-какие доводы разбил. Они говорили, что слово «словутый» обычное слово – славный, прославленный. А он доказал, что все имена, которые кончаются на «слав»: Изяслав, Брячислав, Ярослав, Мстислав и прочие, – все специфически княжеские. Все некняжеские имена – все Добрыни и Путяты. И выходит, что «словутый» – это уже не просто прославленный, а скорее – царственный. А какая разница – славный или царственный? Дело в том, что Митусу вообще за поэта не считают. Утверждают, что даже слово «Митуса» – это не имя, а отглагольное существительное от глагола «митусить» – то есть петь, приплясывать – и вовсе не имя, а прозвище шута. Так что слово «царственный» не очень-тогодится для шута. Что же касается слова «Митуса», то он перерыл все источники и нигде не обнаружил второй раз этого слова, этого «отглагольного существительного», хотя глагол «митусить» встречается довольно часто. Ну, а кроме того, он обнаружил, что у вернувшихся из Канады лемков, карпатских славян, имя Митуса есть и сейчас. Это уменьшительное – Митуся, Митька, Дмитрий. И в довершение всего он нашел родословную дворян Митусовых, изданную в четырнадцатом году, а они ведут свой род от словутого певца Митусы.

– Сенсация, озорство, – сказал директор. – Несерьезно. Вносит в науку нездоровый ажиотаж. Разбрасывается. Как у каждого дилетанта, одни сенсационные идеи. А ведь хватка у него есть. Мог бы быть ученым.

– Он мог бы быть кем угодно. Он человек, – сказал я. – И, как человек, он обиделся за великого поэта, которого специалисты объявили шутом. И, как человек, он доказывает, что человек может стать кем угодно. Он человек, Сергей Александрович, а мы с вами специалисты.

Зря я это сказал. Для Сергея Александровича слово «специалист» – великое слово. Прутковских шуточек на этот счет он не принимает.

– И кроме того, ведь все это побочные результаты его основной работы, – сказал я. – Он ищет местоположение злого духа или как его там величать.

– Слушайте! О чем мы с вами говорим! Подумайте… Я как во сне, честное слово. Ведь сейчас двадцатый век! Я членские взносы плачу в профсоюз! По телевизору старомодный танец липси разучиваю! Ведь над нами смеются… Вы представляете себе сообщение: в Институте археологии при Академии наук ведутся работы по отысканию дьявола!… Опомнитесь!

– Ну, как хотите, – сказал я. – Если так посмотреть, это действительно выглядит нелепо.

«Слава богу, еще не вспомнил эту историю с женщиной», – подумал я. И понял – не мог он об этом напомнить. Потому что целые сутки наш директор – ученый, специалист, пожилой человек – был мальчиком.