Анчаров МихаилСтихи

Михаил Леонидович Анчаров

- Баллада о парашютах - Баллада о танке "Т-34" - Баллада об относительности возраста - Батальоны все спят... - Буфер бьется пятаком зеленым... - В германской дальней стороне... - Давайте попробуем думать сами... - Детский плыл кораблик - Мужики, ищите Аэлиту!.. - Однажды я пел... - Песня об органисте - Пустыри на рассвете... - Пусть звездные вопли стихают вдали... - Солидные запахи сна и еды... - Тихо капает вода...

* * * (Из книги "Теория Невероятности")

...Тихо капает вода: Кап-кап. Намокают провода: Кап-кап. За окном моим беда, Завывают провода. За окном моим беда, Кап-кап. Капли бьются о стекло: Кап-кап. Все стекло заволокло: Кап-кап. Тихо, тихо утекло Счастья моего тепло Кап-кап. День проходит без следа. Кап-кап. Ночь проходит - не беда. Кап-кап. Между пальцами года Просочились - вот беда. Между пальцами года Кап-кап. Михаил Анчаров. Теория Невероятности. Золотой Дождь. Москва, Молодая Гвардия, 1966.

* * * (Из книги "Теория Невероятности")

...Пусть звездные вопли стихают вдали, Друзья, наплевать нам на это! Летит вкруг Земли в метеорной пыли Веселое сердце поэта. Друзья мои, пейте земное вино! Не плачьте, друзья, не скорбите. Я к вам постучусь в ночное окно, К земной возвращаясь орбите.

ПЕСНЯ ОБ ОРГАНИСТЕ, КОТОРЫЙ В КОНЦЕРТЕ ИЗВЕСТНОЙ ПЕВИЦЫ ЗАПОЛНЯЛ ПАУЗЫ, ПОКА ПЕВИЦА ОТДЫХАЛА (Из книги "Сода-Солнце")

Рост у меня Не больше валенка. Все гля 1000 дят на меня Вниз, И органист я Тоже маленький, Но все-таки я Органист.

Я шел к органу, Скрипя половицей, Свой маленький рост Кляня, Все пришли Слушать певицу И никто не хотел Меня.

Я подумал: мы в пахаре Чтим целину, В вoине - страх врагам, Дипломат свою Преставляет страну, Я представляю Орган.

Я пришел и сел. И без тени страха, Как молния ясен И быстр, Я нацелился в зал Токкатою Баха И нажал Басовый регистр.

О, только музыкой, Не словами Всколыхнулась Земная твердь. Звуки поплыли Над головами, Вкрадчивые, Как смерть.

И будто древних богов Ропот, И будто дальний набат, И будто все Великаны Европы Шевельнулись В своих гробах.

И звуки начали Души нежить, И зов любви Нарастал, И небыль, и нечисть, Ненависть, нежить Бежали, Как от креста.

Бах сочинил, Я растревожил Свинцовых труб Ураган. То, что я нажил, Гений прожил, Но нас уравнял Орган.

Я видел: Галерка бежала к сцене, Где я в токкатном бреду, И видел я, Иностранный священник Плакал В первом ряду.

О, как боялся я Свалиться, Огромный свой рост Кляня. О, как хотелось мне С ними слиться, С теми, кто, вздев Потрясенные лица, Снизу вверх Глядел на меня.

* * * (Из книги "Голубая Жилка Афродиты")

Мужики, ищите Аэлиту! Видишь, парень, кактусы в цвету! Золотую песню расстели ты, Поджидая дома красоту.

Семь дорог - и каждая про это, А восьмая - пяная вода. Прилетит невеста с того света Жениха по песне угадать.

Разглядит с ракеты гитариста, Позовет хмельного на века, Засмеется смехом серебристым И растопит сердце простака.

У нее точеные колени И глазок испуганный такой. Ты в печурке шевельни поленья, Аэлиту песней успокой.

Все равно ты мальчик не сезонный, Ты поешь, а надо вычислять, У тебя есть важные резоны Марсианок песней усыплять.

Вот разлиты кактусной пол-литра, Вот на Марс уносится изба, Мужики, ищите Аэлиту, Аэлита - лучшая из баб.

Не беда, что воют электроны. Старых песен на душе поток! Расступитесь Хаос, Космос, Хронос! Не унять вам сердца шепоток!

* * * (Из книги "Этот Синий Апрель")

Буфер бьется Пятаком зеленым, Дрожь тянут дальние пути, Завывают В поле эшелоны, Мимоходом Сердце прихватив.

Паровоз Листает километры, Соль в глазах Несытою тоской. Вянет год, И выпивохи-ветры Осень носят В парках за Москвой.

Быть беде, Но, видно, захотелось, Чтоб в сердечной Бешеной зиме Мне дрожать Мечтою оголтелой От тебя За тридевять земель.

Душу продал За бульвар осенний, За трамвайный Гулкий ветерок. Ой вы, сени, Сени мои, сени, Тоскливая радость Горлу поперек.

В окна плещут Бойкие зарницы, И, мазнув Мукой по облакам, Сытым задом Медленно садится Лунный блин На острие штыка...

* * * (Из книги "Этот Синий Апрель")

Пустыри на рассвете, Пустыри, пустыри, Снова ласковый ветер, Как школьник. Ты послушай, весна, Этот медленный ритм, Уходить - это вовсе Не больно.

Это только смешно Уходить на заре, Когда пляшет судьба На асфальте, И зелень деревьев, И на каждом дворе Весна разминает Пальцы.

И поднимет весна Марсианскую лапу. Крик ночных тормозов Это крик лебедей, Это синий апрель Потихоньку заплакал, Наблюдая апрельские шутки Людей.

Наш рассвет был попозже, Чем звон бубенцов, И пораньше, Чем пламя ракеты. Мы не племя детей И не племя отцов, Мы цветы Середины столетья.

Мы цвели на растоптанных Площадях, Пили ржавую воду Из кранов, Что имели - дарили, Себя не щадя, Мы не поздно пришли И не рано.

Мешок за плечами, Папиросный дымок И гитары Особой настройки. Мы почти не встречали Целых домов Мы руины встречали И стройки.

Нас ласкала в пути Ледяная земля, Но мы, забывая Про годы, Проползали на брюхе По минным полям, Для весны прорубая Проходы...

Мы ломали бетон И кричали стихи, И скрывали Боль от ушибов. Мы прощали со стоном Чужие грехи, А себе не прощали Ошибок.

Дожидались рассвета У милых дверей И лепили богов Из гипса. Мы - сапёры столетья! Слышишь взрыв на заре? Это кто-то из наших Ошибся...

* * * (Из книги "Этот Синий Апрель")

Батальоны все спят, Сено хрупают кони. И труба заржавела На старой цепи. Эта тощая ночь В случайной попоне Позабыла про топот В татарской степи. Там по синим цветам Бродят кони и дети. Мы поселимся в этом Священном краю. Там небес чистота. Там девчонки, как ветер, Там качаются в седлах И "Гренаду" поют...

БАЛЛАДА О ТАНКЕ "Т-34", КОТОРЫЙ СТОИТ В ЧУЖОМ ГОРОДЕ НА ВЫСОКОМ КРАСИВОМ ПОСТАМЕНТЕ (Из книги "Этот Синий Апрель") Впереди колонн Я летел в боях, Я сам нащупывал цель, Я железный слон, И ярость моя Глядит в смотровую щель.

Я шел как гром, Как перст судьбы, Я шел, поднимая прах, И автострады Кровавый бинт Наматывался на тракт.

Я разбил тюрьму И вышел в штаб, Безлюдный, как новый гроб, Я шел по минам, Как по вшам, Мне дзоты ударили в лоб.

Я давил эти панцири Черепах, Пробиваясь в глубь норы, И дзоты трещали, Как черепа, И лопались, как нарыв.

И вот среди раздолбанных кирпичей, среди разгромленного барахла я увидел куклу. Она лежала, раскинув ручки,- символ чужой любви... чужой семьи... Она была совсем рядом.

Зарево вспухло, Колпак летит, Масло, как мозг, кипит, Но я на куклу Не смог наступить И потом убит.

И занял я тихий Свой престол В весеннем шелесте трав, Я застыл над городом, Как Христос, Смертию смерть поправ.

И я застыл, Как застывший бой. Кровенеют мои бока. Теперь ты узнал меня? Я ж любовь, Застывшая на века.

* * * (Из книги "Этот Синий Апрель")

Однажды я пел На большой эстраде, Старался выглядеть Молодцом. А в первом ряду Задумчивый дядя Смотрел на меня Квадратным лицом.

Не то что задачи Искал решенье, Не то это был Сотрудник газет, Не то что считал Мои прегрешенья Не то он просто Хотел в клозет.

В задних рядах Пробирались к галошам. И девушка с белым Прекрасным лицом Уходила с парнем, Короторый хороший, А я себя чувствовал Желтым птенцом.

Какие же песни Петь на эстраде, Что отвести От песни беду? Чтоб они годились Квадратному дяде И этой девочке В заднем ряду?

Мещанин понимает: Пустота не полезна. Еда не впрок, И свербит тоска. Тогда мещанин Подползает к поэзии Из чужого огня Каштаны таскать.

Он щи не хлебает, Он хочет почище, Он знает шашлык И цыплят-табака, Он знает: поэзия Вроде горчички На сосиску. Не больше, Нашли дурачка!

Но чтоб современно, Чтобы не косность, Чтоб пылесос, А не помело, Чтоб песня про то, Как он рвется в космос, И песня про тундру, Где так тяжело.

Он теперь хочет, Чтоб в ногу с веком, Чтоб прогрессивно, И чтоб модерн, И чтоб непонятно, И чтоб с намеком, И чтоб красиво По части манер.

Поют под севрюгу И под сациви, Называют песней Любую муть, Поют под анчоусы И под цимес, Разинут хайло, Потом глотнут.

Слегка присолят, Распнут на дыбе, Потом застынут С куском во рту. Для их музыкантов Стихи - это "рыба", И тискают песню, Как шлюху в порту.

Все им понятно В подлунном мире. Поел, погрустил, Приготовил урок. Для них поэзия Драма в сортире, Надо только Дернуть шнурок.

Вакуум, вакуум! Антимир! Поэты хотят Мещанина пугать. Но романс утверждает, Счастье - миг, Значит, надо Чаще мигать.

Транзисторы воют, Свистят метели, Шипят сковородки На всех газах, А он мигает В своей постели, И тихая радость В его глазах.

Не могу разобраться, Хоть вой, хоть тресни, Куда девать песню В конце концов? А может, братцы, Кончается песня И падает в землю Белым лицом?

Ну, хорошо. А что же дальше? Покроет могилку Трава-мурава? Тогда я думаю Спокойствие, мальчики! Еще не сказаны Все слова.

* * * (Из книги "Этот Синий Апрель")

...Давайте попробуем Думать сами, Давайте вступим В двадцатый век.

Слушай, двадцатый, Мне некуда деться, Ты поешь У меня в крови. И я принимаю Твое наследство По праву моей Безнадежной любви!

Дай мне в дорогу, Что с возу упало Вой электрички, Огонь во мгле. Стихотворцев много, Поэтов мало. А так все отличн 1000 о На нашей земле.

Прости мне, век, Танцевальные ритмы, Что сердцу любо, За то держись, Поэты - слуги Одной молитвы. Мы традиционны, Как мода жить.

Мы дети эпохи, Атомная копоть, Рыдают оркестры На всех площадях. У этой эпохи Свирепая похоть, Все дразнится морда, Детей не щадя.

Не схимник, а химик Решает задачу. Не схема, а тема Разит дураков. А если уж схема, То схема поэмы, В которой гипотеза Новых веков.

Простим же двадцатому Скорость улитки, Расчеты свои Проведем на бегу, Давайте же выпьем За схему улыбки, За график удачи И розы в снегу.

Довольно зависеть От прихотей века, От злобы усопших И старых обид. Долой манекенов! Даешь человеков! Эпоха на страх Исчерпала лимит!

И выдуем пыль Из помятой трубы. И солнце над нами Как мячик в аллее, Как бубен удачи И бубен судьбы.

Отбросим заразу, Отбросим обузы, Отбросим игрушки Сошедших с ума! Да здравствует разум! Да здравствуют музы! Да здравствует Пушкин! Да скроется тьма!

* * * (Из книги "Самшитовый Лес")

Солидные запахи сна и еды, Дощечек дверных позолота, На лестничной клетке босые следы Оставил невидимый кто-то.

Откуда пришел ты, босой человек? Безуме, оборван и голоден. И нижется снег, и нежется снег, И полночью кажется полдень.

* * * (из книги "Золотой Дождь")

В германской дальней стороне Увял великий бой. Идет по выжженной стерне Солдат передовой. Лежит, как тяжкое бревно, Вонючая жара. Земля устала. Ей давно Уж отдохнуть пора. И вот на берегу реки И на краю земли Присел солдат. И пауки Попрятались в пыли. Легла последняя верста, Солдату снова в путь, Но тут усталая мечта Присела отдохнуть, И он увидел, как во сне, Такую благодать, Что тем, кто не был на войне, Вовек не увидать. Он у ворот. Он здесь. Пора. Вошел не горячась. И все мальчишки со двора Сбегаются встречать. Друзья кричат ему: "Привет!" И машут из окна. Глядят на пыльный пистолет, Глядят на ордена. Потом он будет целовать Жену,отца и мать, Он будет сутки пировать И трое суток спать. Потом он вычистит поля От мусора войны. Поля, обозами пыля, О ней забыть должны. Заставит солнце круглый год Сиять на небесах, И лед растает от забот На старых полюсах. Навек покончивши с войной И это будет в срок,Он перепашет шар земной И вдоль и поперек. И вспомнит он, как видел сны Здесь, у чужой реки, Как пережил он три войны Рассудку вопреки. Михаил Анчаров. Теория Невероятности. Золотой Дождь. Москва, Молодая Гвардия, 1966.

БАЛЛАДА О ПАРАШЮТАХ (Из книги "Золотой Дождь")

Парашюты рванулись, Приняли вес. Земля колыхнулась едва. А внизу - дивизии "Эдельвейс" И "Мертвая Голова". Автоматы выли, Как суки в мороз, Пистолеты били в упор. И мертвое солнце На стропах берез Мешало вести разговор. И сказал господь: - Эй, ключари, Отворите ворота в сад. Даю команду От зари до зари В рай пропускать десант. И сказал господь: Это ж Гошка летит, Благушинский атаман, Череп пробит, Парашют пробит, В крови его автомат. Он врагам отомстил И лег у реки, Уронив на камни висок. И звезды гасли, Как угольки, И падали на песок. Он грешниц любил, А они его, И грешником был он сам, Но где ты святого Найдешь одного, Чтобы пошел в десант? Так отдай же, Георгий, Знамя свое, Серебрянные стремена. Пока этот парень Держит копье, На свете стоит тишина. И скачет лошадка, И стремя звенит, И счет потерялся дням. И мирное солнце Топочет в зенит Подковкою по камням. Михаил Анчаров. Теория Невероятности. Золотой Дождь. Москва, Молодая Гвардия, 1966.

БАЛЛАДА ОБ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ ВОЗРАСТА (Из книги "Золотой Дождь")

Не то весна, Не то слепая осень. Не то сквозняк, Не то не повезло. Я вспомнил вдруг, Что мне уж тридцать восемь. Пора искать Земное ремесло. Пора припомнить, Что земля поката, Что люди спят В постелях до зари, Что по дворам До самого заката Идут в полет Чужие сизар 5ae и. Пора грузить Пожитки на телегу, Пора проститься С песенкой лихой, Пора ночлег Давно считать ночлегом И хлебом - хлеб, А песню - шелухой. Пора Эсхила Путать с Эмпедоклом, Пора Джульетту Путать с Мазина. Мне тыща лет, Романтика подохла, Но нет, она Танцует у окна. Ведь по ночам Ревут аккордеоны, И джаз играет В заревах ракет, И по очам Девчонок удивленных Бредет мечта О звездном языке. Чтобы земля, Как сад благословенный, Произвела Людей, а не скотов, Чтоб шар земной Помчался по вселенной, Пугая звезды Запахом цветов. Я стану петь, Ведь я же пел веками. Не в этом дело. Некуда спешить. Мне только год, Вода проточит камень, А песню спеть Не кубок осушить. Михаил Анчаров. Теория Невероятности. Золотой Дождь. Москва, Молодая Гвардия, 1966.

ДЕТСКИЙ ПЛЫЛ КОРАБЛИК Детский плыл кораблик По синей реке, Плыли дирижабли По синей реке.

По зелёной, зеленой, Зеленой траве Пулями простреленный Шел двадцатый век.

Наши отступают Небеса горят. Наши наступают Небеса горят.

Наши вдаль уходят Небеса горят. Молодость уходит Небеса горят.

Небо, мое небо, Синяя вода. Корабли уплыли В небо навсегда.

С той поры я не был У синей воды. Небо, мое небо, Зеркало беды. Михаил Анчаров. Теория Невероятности. Золотой Дождь. Москва, Молодая Гвардия, 1966.