"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 1 ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ

Машинист звонил в звонок и отчаянно жестикулировал за стеклами кабины. Толпа военных недовольно гудела. На высоких оборотах выл ходовой мотор. Аппарат дергался и рвался в тоннель, но автоматика удерживала его на месте.

Ракетовоз стоял из-за двух приятелей, которые не давали захлопнуться грузовому створу. Здоровый как бык Авраам Кинг боролся с пневматикой. Федор Конечников помогал ему. При этом первый лейтенант умудрялся попадать по клавиатуре сигнального браслета, набирая заученный сотнями повторений номер. Раздолбай Стрелкин молчал. Экран прибора равномерно вспыхивал и гас, отмечал прохождение сигналов вызова.

— Васька, ты что там застрял? — спросил Фёдор у Стрелкина, когда тот отозвался.

— Момент… — ответил Василий, пытаясь смотреть в камеру и что-то делать свободной рукой.

— Опаздываем.

— Крок, я воронку посеял, все мимо льется.

— Васька, давай, не время, — взмолился Фёдор. — Пешком пойдем.

— Отвянь! — бросил второй лейтенант.

— Стрельников, давай уже, — в сердцах крикнул Авраам. — Тяжело.

— Ну тормозни ты машиниста. Всему вас парни учить надо…

— Нас тут порвут, пока ты возишься, — в сердцах крикнул Кинг..

— Васька, сюда бегом, — приказал Фёдор.

— Так точно! Есть, товарищ офигенный командир! — проорал Стрелкин.

Гул взлетел на тон выше. В толпе образовалось движение. Желающие выкинуть Конечникова и Кинга двинулись к створу. Федор что-то орал и махал руками, умоляя подождать.

Через две минуты и сорок секунд, Стрельников пулей выскочил из шлюза.

Толпа разразилась воплями, топотом и свистом.

Второй лейтенант вихрем одолел отрезок гулкой, металлической лестницы и оказался на платформе.

От командира операторов-наводчиков остро тянуло пролитой им «оптической жидкостью». Василий быстро выдернул что-то из под кителя и сунул Федору. Тот моментально спрятал это в карман. Все вокруг сделали вид, что ничего не заметили.

Машинист обьявил, чтобы все надели дыхательные маски, — в тоннеле можно было задохнуться. Механизм с гулом сорвался с места.

Фонари вытянулись в длинные черточки. Платформа сильно раскачивалась. Стоял жуткий грохот. Вдруг стало тихо. Вагон ненадолго вылетел из под брони на поверхность орбитальной крепости.

Материал тоннеля был прозрачным. Прямо перед пассажирами, буквально на расстоянии вытянутой руки оказалась огромная, окутанная облаками планета. Через мгновение поезд опять рухнул в потьма железного ада, а перед глазами осталась постепенно меркнущее видение удивительной небесной красоты.

Короткое путешествие окончилось. Их встретил полковник Гагарин. Крича как резанный, он погнал народ по лестнице. Наверху нижние чины военной полиции встали живым коридором. Сзади напирал полковник Гагарин, издавая рев раненного носорога.

Очень скоро все офицеры были собраны. Послание князя-императора должно было оглашено ровно в 18 часов.

Оглашение совершалось в малом зале собраний. Его стены когда-то были украшены барельефами, вензелями, гербами. Теперь сумрак милосердно прятал все это былое великолепие, которое за многие столетия покрылось серым и зеленным налетом, растрескалось, облупилось и выцвело.

В колодцах потолка безысходно метались тени. Пыльные линзы бронеблистеров то наливались пламенем в свете звезды, то темнели, затененные конструкциями станции. Казалось, будто над орбитальной крепостью бегут низкие, тяжелые облака.

Генерал внезапно появился из темноты. Его шаги сотрясали пыльную пустоту зала. В руках командующий эскадрой нес пакет с красной сургучной печатью.

Командующий эскадры обязан был лично зачитать подчиненным адресованное им послание.

Генерал с хрустом сломал печать и извлек плотный бумажный лист. Он пробежал глазами по строчкам и его благообразное лицо помрачнело.

Торжественного, радостного тона у командира четвертой эскадры не получилось.

«Мои верные поддданые, храбрые офицеры Дальней Разведки…» — прочел он.

Одно это звучало нестерпимо. Монарх не любил конвойную службу, называя трусами и неумехами. Личный состав старательно обходили в наградах и званиях. Вооруженные корабли, не нуждающиеся в стационарных телепортах, нарушали дух и букву Конвенции. Созданная, как подразделение сопровождения и охраны исследовательских звездолетов, группа продолжала числиться на бумаге за Дальней Разведкой.

Подразделение было предметом насмешек. Маленькие кораблики не выдерживали «благородного» боя и гибли в сражениях пачками. О том, что штурмовой «Тондро» десятикратно превосходит скаут по массе, вооружению и боезапасу старались не вспоминать.

«В этот тяжелый час, я обращаюсь к вам не как ваш государь. Я обращаюсь к вам, как вас старший товарищ и друг. Наша Родина в смертельной опасности. Под угрозой ее территориальная целостность, жизни миллиардов человек, наша вера и государственность.

Пользуясь численным превосходством, жестокий враг теснит нас на всех театрах боевых действий. Его не смущают потери, ведь проклятая банда эланских подонков каждый месяц получает новые корабли с верфей Гало.

Что мы можем противопоставить разнузданному, уверенному в своей безнаказанности противнику?

Только умелые, решительные, самоотверженные действия флота смогут исправить положение.

Сейчас единственным, по настоящему действенным способом добиться перелома в войне является уничтожение комплекса верфей в системе Альбено, единственном центре строительства и ремонта боевых кораблей эланского флота.

Как показало прошлогоднее нападение третьей эланской эскадры Бессмертных на наши верфи у Тэты Волка, атака тяжелыми кораблями является наименее эффективной и приводит к полному уничтожению нападающих. Пойти на потерю эскадры, в условиях, когда восполнение флота Нашего Величества, Божьей милостью князя-императора Деметрианского, связано с серьезными трудностями — преступное легкомыслие. Только малые гиперпространственные ракетоносцы смогут с честью выполнить поставленную задачу — войти в систему Альбено и разгромить центр воспроизводства…»

Слушатели окаменели. Многие надеялись, что ничего хуже Тэты уже не будет. Как оказалось — зря.

Командующий остановился, наблюдая за реакцией подчиненных.

Мысли бригадного генерала унеслись далеко вперед. Судьба тех, кто сидел перед ним сомнений не вызывала. Командующий думал о том времени, когда эланцы придут к Солейне, чтобы скитаться за нападение. Даже целая эскадра не сможет одолеть орбитальную крепость. А не подавив ее огневые форты, эланцы кольца телепорта не возьмут. У Тэты адмирал Скорпио сделал ставку на управляемые ракеты и проиграл. Скорей всего, эланцы до отказа нагрузят корабли полками десанта.

Теперь у крепости не будет маленьких, маневренных кораблей, которые разогнали бы злую мошкару десантных лодей. И обдолбанные гераклином эланские командо рухнут на броню орбитальной крепости, пробив заслон зениток. Десантники обильно зальют кровью палубы и казематы, повернув исход боя.

Бригадный генерал с тоской вспомнил былые дни, когда зал на таких мероприятиях был полон.

Лицо генерала приняло недовольно-скорбное выражение.

Вдруг его взгляд остановился на последнему ряду, где отдельно от всех сидела несвятая троица местных оригиналов. Компания слушала послание владыки безо всякого внимания и почтения. Командующий подумал, что похожий на рыжего клоуна парень здорово портит своих приятелей.

Не будь его, первый лейтенант — медлительный философ с Амальгамы и капитан, смуглый мечтатель, безнадежно влюбленный в подругу академика Корсакова, оставались бы безобидными чудаками.

Усталые глаза командующего с надеждой посмотрели на друзей, прося хотя бы промолчать. Но, увы.

Стрельников отозвался на слова Даниила XIII тем, что резко выдернул носовой платок и трубно, на весь зал высморкался. Сморкался он долго, со знанием дела выводя звонкие рулады. Все в зале повернулись в его сторону, просверливая негодующими взглядами. Закончив, Стрелкин, ничуть не смущаясь, аккуратно сложил платок, преувеличено долго разглаживая складки. Нарушитель спокойствия посмотрел по сторонам c выражением недоумевающей невинности.

— Будьте здоровы, второй лейтенант Стрельников, — произнес командующий. — В другой раз потрудитесь соблюдать тишину, когда оглашается послание нашего государя.

— Виноват ваше высокоблагородие! — отрапортовал второй лейтенант. — Все сквозняки проклятые.

— Если вы такой болезненный, — загрохотал бригадный генерал, — меньше увлекайтесь винными порционами, ведите здоровый образ жизни, закаляйтесь.

— Так точно! — также громко, работая под идиота, отрапортовал Стрельников. — Как говорят матросы, по-простому: — «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет».

— Сядьте на место, вы, позор вооруженных сил! — гадливо сказал командующий эскадрой. — Услышу от вас еще один звук — дослуживать будете в матросской робе. Как вообще на собрание попал этот клоун? По моим данным он числится командиром группы операторов-наводчиков и присутствовать здесь не должен.

— Осмелюсь доложить, господин бригадный генерал, — безо всякого усердия, с ленцой поднимаясь, ответил сосед второго лейтенанта. — Командир крейсера, майор Тихонов находится в очередном отпуске. В его отсутствие, согласно устава и по прямому распоряжению командира крейсера майора Тихонова, я, первый лейтенант Фeдор Конечников, командир артиллерийских и ракетных систем крейсера или иными словами боевой части 2, являюсь исполняющим обязанности командира корабля.

— Ну, как исполняйте, первый лейтенант, — раздраженно сказал командующий.

— Осмелюсь доложить, — также спокойно и ровно, голосом, в котором пробивался говор жителя далеких от центра империи окраин, продолжил офицер. — Согласно устава, второй лейтенант Стрельников исполняет обязанности командира артиллерийских и ракетных систем крейсера иными словами боевой части 2, на время отсутствия командира корабельной артиллерии, поскольку я, командир корабельной артиллерии, первый лейтенант Конечников, согласно устава, не имею права совмещать должности командира корабля и командира корабельной артиллерии. Посему, я, господин бригадный генерал, согласно данных мне, как временно исполняющему обязанности командира корабля, уставом полномочий, назначил второго лейтенанта Стрельникова, моего заместителя как командира корабельных артиллерийских систем, старшего группы наведения противокорабельных дистанционно управляемых ракет второго поколения, временно исполняющим обязанности командира корабельной артиллерии.

Командующий попытался понять крутые повороты смысла в рапорте, но запутался окончательно.

— Сядьте оба, — приказал он, багровея от злости. — Какая незавидная доля досталась малому ракетоносному крейсеру 2803. Перед решающей битвой, командование боевым кораблем перешло к двум жалким клоунам. И теперь, в момент великого испытания, когда сам великий государь, князь-император лично просит встать за нашу любимую Родину, они устраивают идиотские представления в духе учеников низших классов заштатной уездной прогимназии. Какая низость! Какой стыд! Куда могут привести крейсер такие командиры!? Только под белым флагом в эланский плен.

Ладно, господа, продолжим.

Как вы понимаете, вам оказана великая честь…

Первый лейтенант Федор Конечников ушел от сладенькой водички, в свои невеселые мысли. Он попытался представить, как все это будет.

«Командир группы поступит согласно канону». — подумал он — «Это у полковника Гагарина на уровне рефлексов. Ничего другого он не знает и не умеет. Ему плевать, что правила боя придуманы в седой древности для совсем других кораблей, — главное не отступить от Кодекса воинской чести. Он заставит малые крейсера с боем прорываться друг к другу, построит в предписанный уставом строй и устроит дуэль с линкорами охранения. Этим все окончится. Упокои Господи душе рабы твоя».

Федор поднял глаза к потолку и тяжело вздохнул.

— Первый лейтенант Конечников, встать! — рявкнул генерал. — Зачем я тут распинаюсь?!

— Простите, господин бригадный генерал. Задумался, — ответил Федор поднимаясь.

— Я полагал, что вы по крайней мере порядочный человек, лейтенант. Но видимо вы ничем не лучше своего спившегося дружка, подонка Стрельникова. В тот момент, когда наш государь говорит о судьбах Родины, воинской части и взывает к нравственному чувству патриотов вы сидите и мечтаете о вечернем свидании с Евдокией Кулаковой, — отыгрываясь за подробное и точное, но издевательское по — сути, объяснение Конечникова, припечатал командующий эскадрой.

В рядах раздались смешки. Больше всего ржал капитан Никита Симонов, старательно разевая пасть и бросая взгляды на командующего — видит ли он его усердие.

— Никак нет, — также спокойно и обстоятельно ответил первый лейтенант. — Нам жизненно необходимо использовать все свои сильные качества и не создавать ситуаций, в которых проявятся слабые стороны.

— Вопрос в том, как это сделать, — заметил командующий.

— Для начала — использовать маневр и скорость для прорыва. Потом ударить ракетами, сбросить мины и в упор добить верфи противника корабельной артиллерией.

И сразу же уходить в гиперпространство, пока не подошли броненосцы врага.

Зал негодующе загудел. Первый лейтенант сказал немыслимую вещь, несовместимую с неписаным Кодексом воинской чести, которого придерживались деметрианцы и эланцы, войска Союза Небесных Городов и даже злые, полудикие вояки ратхора Каранги.

— Сядьте, Конечников, — мягко, со вздохом, предложил ему командующий. Затем продолжил, словно растолковывая маленькому ребенку. — Вот если бы вы, первый лейтенант, продвинулись по службе хотя бы до должности командира отряда, то имели бы право обдумывать и даже обсуждать такие вещи.

Но до сих пор вы со своими собутыльниками Стрельниковым и Авраамом Кингом отличились только в ресторанных дебошах, драках с комендантской ротой и бордельных погромах. А посему, делайте пока, то, что прикажет ваш командир, полковник Гагарин.

Капитан Кинг хотел было сказать что-то в свое оправдание, но видя как завелся генерал решил промолчать.

— Как защитник Родины и патриот я имею на это право, — ответил Федор. — Наш государь, Его Величество князь-император Деметрианский только что попросил нас сделать все возможное и невозможное для победы.

— Да ты Крок понимаешь, что так только негодяи воюют, — завопил на весь зал капитан Симонов. — Мы благородные воины, а не бандиты с большой дороги.

— Родина в опасности! — парировал Федор.

— Отставить! — перекрывая гвалт, закричал бригадный генерал. — Прекратить!

Шум понемногу улегся.

— Если бы вы, Конечников внимательно слушали послание нашего монарха, то заметили бы, что его Величество употребил слово «с честью». А посему задачу нужно выполнить так, чтобы никто не смог упрекнуть нас в бесчестии.

— Если сегодня Его Величество отдает приказ атаковать верфи, значит вопреки очевидному это тоже соответствует правилам. Его величество князь-император всегда был хранителем правил благородного боя. Кодекс воинской чести всегда был нашим всем.

И на Омикроне Персея, когда малые крейсера держали строй, пока не погибли до последнего корабля. И на Тэте, когда скауты приняли на себя удар эланских ракет, закрывая броненосцы. Но я все равно не верю, чтобы наш добрый православный государь, отдавая приказ, имел в виду чтобы десять тысяч человек убили сами себя таранными ударами.

Наступила неудобная тишина.

— Ну ты завернул… Уважаю, — тихонько произнес Василий, с неописуемым удивлением глядя на Федора.

— За много лет я так и не понял, кто вы такой на самом деле: циничный нигилист или просто наивный дурак. Единственное, что я могу для вас сделать, это скорее забыть ваши слова, — сказал командующий. — Но если еще раз такое услышу…

— Судить его надо, — зашелся капитан Симонов. — Судить судом офицерской чести.

— Капитан Симонов! Не сметь перебивать старшего по званию! Ты у меня капитаном до конца службы останешься! Никого мы судить не будем. Я сам своей властью разжалую и расстреляю. По законам военного времени! Конечников, сесть!

Конечников опустился в кресло. В животе зябко сквозил предательский холодок, а сердце частило. Но Федор чувствовал болезненное удовлетворение оттого, что высказал все в лицо командиру эскадры.

— «Интересно», — подумал первый лейтенант, — «Задумывался ли тот, кто отправляет нас на смерть, что офицеры и матросы живые люди, которым тоже отчаяно не хочется умирать? Прав Стрелкин, когда говорит, что эланцев бьют, представляя на их месте своих командиров и правителей».

Федору вспомнился старый полковник Томасон. Он вдалбливал курсантам, что только мудрость нумерованных вождей империи, использование старинных верфей и космокрепостей, вкупе с кодексом воинской чести являются залогом победы в войне. В те времена, когда броненосные рейдеры князя-императора были пришвартованы к каждому пирсу Базы, а стаи гиперпространственных крейсеров бороздили небо над Солейной, это могло сойти за правду. Но сейчас, когда убыль тяжелых звездолетов заставила выставлять разведывательные корабли против эланских линкоров, стало предельно ясно, как соотносится возвышенная теория и грубая практика.

Наконец, бригадный генерал закончил. Прозвучала команда: «Встать! Смирно!».

По привычке собравшиеся трижды прокричали: «Ура, ура великому государю-императору!»

Величание деметрианского князя в этот раз прозвучало оскорбительно кисло.

Бригадный генерал недобро взглянул на своих офицеров, отступил в темноту и стремительно скрылся за маленькой потайной дверкой.

Приговор был объявлен. Притихшая группа кандидатов в покойники устало вывалилась из зала собраний в роскошь Первого коридора станции.

На лицах служивого люда застыли страх, злоба, растерянность. Сомнительная честь умереть во искупление промахов тупоголовых стратегов, в откровенно разбойничьем, бесчестном набеге, душ не грела.

Люди старались или не думать вовсе или вспоминали родных, милые сердцу места, пытались радоваться наступающему вечеру с его нехитрыми развлечениями: ужину, трехрублевым девочкам из дома терпимости, «чекушке» винного провианта, ожидающей их в казарме.

— Тормозим, — тихо скомандовал Василий.

— Давай, — отозвался Авраам.

Сначала Стрелкин сделал вид, что завязывает шнурки, потом Крок долго и сосредоточенно искал что-то по карманам. Капитан Кинг остановил знакомого научника и перекинулся парой слов.

Приятели потихоньку отстали от основной группы. Полковник Гагарин пытался контролировать движение подчиненных, но у него хватало проблем и без отпетых хулиганов. Отого он сделал вид, что не заметил.

Вечер пятницы опьянял сладкий свободой. Заманчиво горели витрины бутиков. За прозрачными стеклами ресторанов мигали огоньки свечей. Там, в тягучем, интимном полумраке за столиками сидели красивые дамы и галантные, прекрасно одетые офицеры. Из залы Благородного Собрания плыла музыка гарнизонного оркестра. По коридору взад и вперед сновала толпа.

Простой гарнизонный народец просто глазел на роскошь, пуская слюни. Люди побогаче обстоятельно выбирали чем заняться.

Три офицера Дальней Разведки были лишними на празднике жизни. К тому же только Стрельников был одет в повседевную форму. Конечников и Гут были в заношенных «техничках» с погонами. Это привлекло внимание патруля — в рабочих комбинезонах находиться в Первом коридоре без крайней надобности запрещалось.

Патруль в хромовых касках и парадных мундирах с аксельбантами обступил приятелей.

— Здравствуйте, господа офицеры, — приветствовал третий лейтенант военной полиции приятелей, заранее готовясь к буче. — Нарушаем?

— Да вот были на собрании, обратно идем. Дорога дальняя… Пить захотелось, сил нет… А без мундира в ресторан не пускают. Бутылочку водички бы… — попросил Стрелкин.

Обычно Василий обращался с патрульными высокомерно-вызывающе, что было причиной постоянных разборок и драк, но тут он решил не связываться.

Полицеские недоуменно переглянулись. О репутации Стрельникова знали все.

— Ну хорошо, — сказал командир патруля. Вы только на виду не стойте, отойдите к окошку. А второго лейтенанта я сам провожу до «Белой лилии» и обратно.

Кинг с Федором отошли и остались там в компании полицейского.

Конечников стал смотреть в затененное кросс-фильтром окно.

Бронированная громада древнего спутника плыла над блестящими облаками мертвой планеты. Орбитальная станция жила своей жизнью. В рейдовой зоне стартовали и причаливали корабли. Громадные параболы дальних локаторов выстреливали в космос мощные пучки энергии и надолго замирали, ловя далекое эхо отражения. На бастионах остро вспыхивали лазеры оптических дальномеров и крутились антенны стрельбовых радаров.

— Ты хорошо сказал на собрании, — заметил Гут. — Мне показалось, что командующему стало стыдно.

— Слова — звук пустой. — ответил Федор. — Выпьет водки на ночь и снова орел.

Подошел Стрельников. Он мотнул головой в сторону запасного выхода и компания убралась из парадного великолепия в темные и грязные части станции.

Предписанная военнослужащим дорога из Главного Коридора в ангары была длинной. Вначале на громадных лифтах сквозь центральные уровни жилой зоны, потом на своих двоих. Путь вел по широким магистралям и открытым прогулочным галереям. Он мыслился как долгое, неспешное путешествие для любителей неторопливо обдумать свои дела.

Командиры, ездящие по крепости на комфортабельном внутреннем транспорте, имели по этому поводу другое мнение. Оттого их починенные были обязаны преодолевать дистанцию бегом. Считалось, что легкая пробежка очень полезна для здоровья.

Присутствовал и короткий путь. Эта дорога вела по тесным коридорам технических этажей и галереям машинных залов. Не зная дороги тут можно было заблудиться и в разы увеличить время движения.

Немного в стороне от «трассы косителей» находилось место, куда друзья приходили отдохнуть.

Помещалась оно в закутке, со всякой дребеденью: отработавшими свое полевыми эмиттерами, шестернями и подшипниками, огнетушителями, ведрами и швабрами. При всех недостатках у «точки» были несомненные достоинства, которые перевешивали все. Во-первых сюда можно было приходить со своей выпивкой, а во-вторых, не нужно было следить за политкорректностью своих бесед.

Сегодня, кроме горячего желания расслабиться от словоблудия командующего эскадрой и выговориться без свидетелей по поводу идиотизма отцов — командиров, был серьезный повод для выпивки.

Конкретной даты операции названо не было, оттого приятели решили, что ничего не случится, если матросы двух номерных скаутов лишнюю ночь поспят спокойно.

Конечников, который видел в темноте также хорошо, как при свете, прошел вперед, и зажег лампы аварийной подсветки. Приятели двинулись вдоль линии огоньков до секции, в которой, после всех перепланировок остался один небольшой прямоугольный иллюминатор. Прозрачный материал, заполняющий проем, здесь, по недосмотру проектировщиков не был заменен блоком компресситовой брони.

Даже если станция находилась на теневой стороне Солейны, это оконце давало немного света, который позволял обходиться без демаскирующего «точку» электрического освещения. Сколько друзья ни собирались в этом месте, тут никогда не было слишком светло или слишком темно.

Эта сторона никогда не выходила под прямые лучи Кары или на блестящие облака Солейны. В моменты, когда небесный остров был в глубокой тени планеты, в окошко заглядывал сияющий Альбигор, разгоняя тьму.

Троица быстро подготовила место. Из-за корпусов списанный генераторов приятели достали картонки и разложили нехитрую закуску — сухарик, парочку конфет, несколько лавровых листочков.

Ресторан «У пакадура» был готов к работе. Не хватало самого главного блюда — «пакадуровки». Напиток собственноручно готовился вторым лейтенантом Стрельниковым из 2,5 частей воды и полутора частей осаженного денатурата с добавлением апельсина. В армии спившегося владыки, князя-императора деметрианского этот коктейль пользовался особой любовью и уважением.

Стрелкин с ловкостью настоящего бармена самозабвенно тряс пластиковую бутыль, добавляя туда «концентрат» из плоской фляжки, периодически раздавливая деревянной палочкой плавающие в растворе оранжевые дольки.

Свои манипуляции он сопровождал какими-то невнятными междометиями, через которые временами пробивалось: — «Хрен ты угадал, Дубила. Имел я и тебя, и твоих козлов-начальников».

Он долго священнодействовал, переливая «пакадуровку» из емкости в емкость, перемешивал часовой и против часовой стрелки, пока самому не надоело.

Лейтенант-артиллерист признал «живительный напиток» готовым к употреблению и разлил для первого «залпа». Конечников погасил свет, содрал со стекла иллюминатора тонкую светозащитную пленку. Тьма была, хоть глаз коли.

— Мать твою, — вырвалось у Стрелкина. — Романтический ужин при звездном свете отменяется.

Альбигор загораживала какая-то темная масса. Конечникова темнота не касалась. Когда глаза привыкли и включилось ночное зрение, Федор увидел виновника затемнения.

Это был «косорылый», — линейный рейдер проекта «Король неба», узнаваемый по диагонально расположенным артиллерийским фортам. Конечников сначала удивился, зачем корабль эскадры пришвартован к пирсам техзоны, потом сообразил, что это несчастный «Князь Иван», бывший флагман 4 эскадры, который перегнали из сварочного дока после капитального ремонта корпуса поближе к мастерским:

— Парни, к нам в гости «Князь Иван».

— Тоже выпить просит? — поинтересовался Авраам.

— Хуй ему, уроду, — грубо сказал Стрельников. — На нем Ястреб погиб.

— Да ладно, на Тэте месиловка была. Виркоко своими «обузами» три полка скаутов и эскадру в щепки разнесли. — То, что из нас четверых только он погиб, просто чудо — возразил Конечников.

— И нам это скоро предстоит, — вставил капитан Кинг.

— В бардаке телкам плакаться будешь, — оборвал его Стрелкин. — А сегодня мы будем пить и пошли все нахрен… Не будем нарушать традицию. Никакого электричества. У меня на этот случай свечечка припасена.

Второй лейтенант пошарил в ведерке, извлек коротенький огарок толстой восковой свечки, явно позаимствованный в гарнизонной часовне. Зажег его и поставил на картонку, рядом с выпивкой и закуской.

Пространство наполнилось оранжевым, осязаемым светом. В тишине было слышно, как негромко поет пламя. Некоторое время друзья заворожено смотрели на чудо живого огня.

— Много лет назад на второй луне планеты Тэра, что в системе Эпсилона… — начал Стрельников, выдержал театральную паузу, потом продолжил. — На гаубтической вахте училища военного звездоплавания 144/21, в тесной камере блока строгой изоляции случилась встреча четверых оболтусов. Эта встреча положила начало долгой и крепкой дружбы, которую мы пронесли сквозь годы и кампании. Пусть сегодня с нами нет Сережки Ястребова, славного парня, надежного друга, выдумщика, весельчака, мечтателя. Но мы всегда будем помнить о нем.

Офицеры, не чокаясь, выпили.

— Это я так гладко сказал — немного помолчав, сказал Василий. — На самом деле нас с Ястребом туда кинули за драку, а Федьку за членовредительство и пререкания с командиром. Абрашка только ни за что попал. За стихи.

— Был дневальным… — усмехнулся капитан — Пришел наш комроты, Головастик с ночной проверкой, а я прикрыв глаза, декламирую изящную словесность. И еще сказал ему, что он ничего не понимает. Вот дяденька и взьярился.

— Нет, — заметил Стрельников. — Просто некомплект получался. Нас туда заперли вместе, чтобы Федьку зачморить. Очень Головастику не понравилось, что мебель по казарме летает. Был бы Пашка Анисимов цел, его бы привлекли. Но Крок ему в лоб табуреткой серьезно вьехал. Госпиталь и все такое…

— А потом и вовсе признали негодным, — заметил Федор. — Знал бы он, как ему повезло.

— А тебе повезло, что четвертым оказался наш любитель поэзии — беззлобно сказал Василий.

— Да, — согласился Федор, — повезло.

— Я сам не знаю, чего. Вот взял и влез. — усмехнулся Авраам. — Решил наверное помочь брату-ботанику. Нехорошо вдвоем одного бить.

— Нифига себе ботаник, — усмехнулся Стрелкин. — Он нам так вклеивал. Мы его вдвоем одолеть не могли.

— Да брось прибедняться, — сказал Федор.

— Я вот Федьку долго понять не мог, — сказал Стрелкин. — Вроде сидит днями в библиотеке, а про крокодилов не знает.

— А, это… — вставил Авраам. — Летающие крокодилы… Федора дразнили сначала «летучей крокоидлой», а потом просто «Кроком». На мой взгляд лучше, чем «Синоптиц». Или «Гуталин».

— Да откуда я знал про крокодилов тогда. Что я их видел что-ли? — смутился Конечников.

— Да ладно, — прервал его Василий. Но вот про Синоптица никогда не забуду. «Я Федор Конечников по прозвищу „Синоптик“. И все упали.

Стрельников с улыбкой посмотрел на Федора.

— Но вот когда я его записи увидел… Эскиз „Претендента“ с пометками, перечень слабых мест линкора и номер „10149“. Про номер Крок мне потом уже обьяснил. Но я сразу понял, что если парень молчун, то это оттого, что есть у него в жизни цель…

— Слушайте, парни, как же здорово, что мы не поубивали там друг друга, — воодушевился Авраам. — Иначе бы кто нашего Головастика доводил… А как бы мы в самоволки ходили… Да и не в этом дело. Не в пьянке, не в гулянке по бабам, не в буче казарменной. В чувстве соединенности каком-то. А с ним любое дело спорится и невзгоды отступают.

— Мы молодые были, — сказал Федор. — Жизни радовались.

— А что, сильно изменились? — с вызовом поинтересовался Стрельников.

— Какими были, такими и остались, — заметил Авраам. — Ты, в особенности. Всегда мог нагнуть любого командира.

— И всю дорогу этим гордился, — с радостной улыбкой сказал Стрелкин.

Друзья хлопнули по второй стопке.

После третьего „залпа“, когда „пакадуровка“ в полной мере оказала свое действие, темы разговоров стали отдавать государственной изменой.

— Господа, знаете ли вы, — мрачно улыбаясь, спросил капитан Кинг, — отчего матросов меньше чем по — трое никуда не отправляют?

— Нет, — пожал плечами Конечников. — Может оттого что — больше народа, больше бестолковки. А наши командиры любят поорать и народ построить.

— Не, не угадал Крок. Это потому, что если их будет меньше, то кто-нибудь непременно повесится.

— А, — разочарованно сказал Конечников, — это был бы смешно, если б не было так грустно. Знаете, отчего у орудия сажают не меньше трех канониров сразу?»

— Это что, чтобы не повесились? — не особенно въезжая, спросил Авраам.

— Да нет, — ухмыльнулся Конечников. — Вдруг какая-нибудь сволочь на спецтранспорте мимо пролетит.

— Так ведь можно его «пакадурой», противокорабельной ракетой, достать. Оператор-наводчик в одиночку управиться может, — хмыкнул Стрелкин.

— Однако… — только и сказал капитан Кинг. — Давайте лучше выпьем.

— По последней? — спросил второй лейтенант, разливая остатки жидкости из бутыли.

— По последней, Стрелкин. А потом пойдем весточку друзьям — эланцам отправим, чтобы знали. Раз уж нашим козлам нельзя ее послать — ответил ему, первый лейтенант, подставляя стакан.

— Вы о чем это, ребята? — поинтересовался Авраам.

— Добрым словом и «пакадурой», можно добиться больше, чем только одним добрым словом, — ответил первый лейтенант.

Стрельников усмехнулся, поняв, на что намекает Крок.

— А вот чего вы задумали… Блин, мужики, но ведь это тупизм полный. Ведь на смерть идем, а вам все игры… Ладно, Васька раздолбай по жизни… Но ты в первые лейтенанты вышел, начальником артсистем стал на корабле. Тебе командование звездолетом доверяют, а все детство в жопе… Брось херней заниматься…

— Да, Гут, — с насмешкой ответил ему Крок, — был бы я правильным как ты, то не скаутом командовал, а в Нововладимире на паркете кренделя выписывал… Перед светлыми очами Дубилы, три залупы ему в очко разом…

— Скажешь тоже, — Авраам не обратил внимания на «Гута», сокращение от слова «Гуталин», обидную кличку, которая пристала к капитану Кингу за оттенок кожи. — Давно бы уже капитана бы дали, если бы не залеты и теорийки всякие вредные.

— Парни, давайте выпьем, — предложил Стрелкин.

— И еще раз помянем, ребята Сережку Ястребова, — предложил Гут.

Офицеры выпили, помолчали. Кинг вытащил пачку «Глобуса», «Made in UST». Вытянул длинную, тонкую сигарету сам и протянул курево приятелям. Федор взял благоухающую мятой «дымную палочку». Стрелкин демонстративно вынул из-за уха папироску армейского табачного довольствия.

— Курите сами это буржуйское барахло, — сказал он, щелкая зажигалкой.

Смешиваясь с ароматом дорогого табака, потек вонючий ядовитый дымок.

— Говорил я Сережке, — «На кой ляд тебе рейдер», — в задумчивости произнес Гут. — А он мне ответил, что надоело задницами на «собачках» толкаться. Вот и перевелся орудийным фортом командовать на свою голову…

— Никто не думал, что нас на Тэту, в мясорубку отправят, — возразил ему Василий. — Да и жена ему попалась — не то, что на рейдер, в петлю загонит.

— Ленку бы не трогал, — посоветовал ему Авраам.

— Намек понял, умолкаю.

— Абрашка, ты с нами? — спросил Гута Конечников.

— Нет. Это война, а не балаган.

— Пусть знают, суки, за что гореть будут, — зло сказал Конечников.

— Нет, парни. Это сами. В бою сработаем как положено. А вот такой дебилизм не для меня…

— Как знаешь… — ответил Василий. — Чем займешься? Будешь компрессию в магистралях мерить или упругость вакуума проверять? Под сопливую сказочку о любви, разлуке и «последнем разе», можно хорошо так проверить. Качественно…

Авраам ничего не ответил. На смуглом лице румянец не был виден, но Федор почувствовал, как запылало лицо капитана.

— Ну что за привычка святое марать, — разозлился Авраам.

— Взял бы Крока с собой, — иронически добавил Стрелкин — А то загибается человек без практики.

— Это в бордель пожалуйста. Три рубля, — и пусть тренируется пока елду не сотрет.

— Зря… И ей хорошо, и тебе облегчение… — ехидно заметил Стрелкин.

Авраам хотел было ударить Ваську, но сдержался. Капитан с каменной физиономией развернулся и отправился по своим делам.

— Пойдет он… — несколько раздраженно сказал Стрелкин. — Он к «мандаме» в гости собирался.

— Ну и чего, — возразил Конечников. — Взрослые люди.

— «Папик» не знает, — ответил Василий. — Вот бы пистон обеим вставил.

Приятели вышли из закутка и двинулись по узкому коридору.

— Что это вы с Гутом сцепились?

— Да он, дурачок, всерьез влюбился. Руку и сердце предлагал. Пусть задумается, полезно.

— А может, он нашел свое счастье?

— Да она всем подряд дает… Три пахаря разных в неделю должно быть. Иначе барынька хандрит. Ты никогда не слышал про вакуум второго порядка? — вдруг резко поменял тему Стрельников.

— Нет. А это при чем?.

— Силовое поле взаимодействует с потоком тяги.

— Ерунда, — отрезал Конечников. — Бред.

— А отчего стартовые компенсаторы горят, если взлетать без катапульты?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Федор. — Делают кое-как, вот и горят.

Стрельников долго и внимательно посмотрел на Конечникова, потом хлопнул его по плечу.

— Пойдем, Крок. Не слушай меня. Как перепью, чердак сносит. Порю всякую чушь.

Остаток пути до корабля Конечников пытался думать над словами второго лейтенанта, но пьяный бред Василия забивала другая, более насущная мысль — как оказаться в ракетном арсенале.

Конец 1 главы.