"На веки вечные" - читать интересную книгу автора (Андерсон Кэтрин)

Глава 14

«Выходные на День поминовения, — мрачно думал Хит, — наихудший трехдневный кошмар в году». И вот вам, пожалуйста, — еще среда, а веселье уже началось. Зоны отдыха выглядели как настоящие города: пивные холодильники и лагерное снаряжение красовались до самого Рождества — все пыльное от хранения целую зиму в гаражах и на полках. У причалов спущены лодки всевозможных размеров и видов, а «безлошадники» караванами устремились на холмы. Короче, головная боль продлится до следующего вторника. А где головная боль, там без шерифа не обойтись.

Обычно в такое измотанное состояние Хит приходил к вечеру воскресенья перед Днем поминовения, когда два дня безумия уже прошли и оставался последний. Но в этом году праздники еще не начались, а он дошел до точки — отчасти потому, что предыдущую неделю работал от зари до зари и так же предстояло и на следующей, а значит, оставалось очень мало времени, чтобы видеться с Мередит.

Хит продолжил скучное оформление вызова в суд двух мужчин. Вот идиоты! Что надо иметь в голове, чтобы взрослые люди соревновались на скорость, выхватывая оружие? Да еще никак не меньше, чем с боевыми патронами! Такие выпьют несколько бутылок пива — им и море по колено.

— Третий вызывает шерифа Мастерса, — забухал из рации голос Дженни Роуз. — Вы меня слышите? Прием.

Хит очень не хотел отвечать. Пять минут покоя — это все, что ему нужно: как раз успел бы выпить чашку обжигающего кофе из термоса и дать на секунду покой глазам. Но если Дженни Роуз пытается с ним связаться, значит, новости плохие: стрельба, поножовщина или драка в баре.

Он вздохнул, сгреб рукой микрофон и нажал клавишу передачи.

— Вас слышу. Это Мастерс. Прием.

— Перехожу на низкую частоту, — предложила диспетчер. — Прием.

— Подтверждаю. Прием. — Хит переключился на частоту 7, на которой они с Дженни говорили, когда хотели избавиться от посторонних ушей. — Продолжай, Дженни. Прием.

— Для вас личный звонок. Я хотела связать даму с вами, но она повесила трубку.

Хит нахмурился: личные звонки редко поступали к нему в управление, и еще реже Дженни подключала звонившего к рации.

— Что случилось? Прием.

— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал.

У Хита екнуло сердце.

— Повтори.

— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал. Никаких деталей. Дама очень расстроена. Послать туда помощника? Прием.

Хит посмотрел на часы. До дома тридцать минут на машине. Если Голиаф кого-то искусал, последствия травмы могут быть устрашающими. Ротвейлеры способны сомкнуть челюсти так, что плечевая кость взрослого мужчины превратится в зубочистку.

— Согласен. Направляюсь туда. Прием.

— Единственный сотрудник, которого я могу послать, — это Мур. Прием.

Замечательно!

— Что, никого больше нет? Патрульной машины в том районе или еще кого-нибудь? Прием.

— Извините, шериф, не день, а сплошная кутерьма. У всех дел по горло. Прием.

Хит вздохнул.

— Хорошо, посылай Мура. Лучше уж он, чем удар под зад.

Никогда дорога домой не казалась Хиту такой мучительно долгой. Голиаф кого-то искусал? Воображение рисовало страшные картины: Сэмми с оторванной половиной лица или с искромсанной тоненькой ручонкой. Пот заливал лоб, руки мертвой хваткой вцепились в руль. Сразу же вспомнились все отчеты о нападении ротвейлеров на детей.

Несколько раз он пытался связаться по радио с Муром. Никакого ответа. Трижды разговаривал с Дженни Роуз, надеясь, что та сообщит ему какие-то подробности. Ничего. Мур не вызывал управление и не сообщал ситуацию.

— Я уверена, что ничего серьезного нет, — успокаивала его Дженни Роуз. — Голиаф — великолепная собака. Чего это ему ни с того ни с сего озлобляться? Конец связи.

Справедливый вопрос, размышлял про себя Хит. Но Голиаф — всего лишь собака. А кто решится объяснить, почему какая-то псина вдруг начинает кусаться? Может быть, Сзмми заехала ему в глаз или сильно потянула за ухо… И никакой информации о том, что случилось на самом деле. Воображение не давало Хиту покоя. Раз Сэмми и пес стали такими неразлучными, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить: именно она и есть жертва ротвейлера.

Что он морочит себе голову, остановил себя Хит. Сэмми могла разрезать пса тупым ножом на мелкие кусочки, и тот бы не пикнул. И Мередит тоже. Шериф готов был поспорить на собственную жизнь. Тогда кого же укусил Голиаф?

Ее мужа. Боже! Хит представил громадного детину, который в ярости врывается в дом Мередит. В такой ситуации Голиаф способен буквально сбеситься.

У Хита заныло под ложечкой и к горлу подступила тошнота. С одной стороны, он не мог не радоваться, что Голиаф был рядом с Мередит и оградил от беды, если та ей грозила. Но с другой — не мог не думать о последствиях.

Он резко крутанул руль и свернул на Герефорд-лейн. Впереди показалась крыша дома Мередит, а чуть дальше — его. Пот струился градом по лбу. Нет, он ни о чем не сожалел. Если кто-нибудь угрожал Сзмми или Мередит, слава Богу, что пес оказался рядом. Люди дороже животных — так и надо считать. Особенно эти. Но сердце заныло, когда он вспомнил, какую цену может заплатить собака за свою верность.

Хит свернул на подъездную дорожку к дому, и ему показалось, что двор Мередит превратился в настоящую автомобильную стоянку. Но, посчитав, обнаружил, что машин только три: «форд» Мередит, неизвестный голубой седан и автомобиль управления шерифа.

Резко затормозив, Хит выскочил из джипа и побежал к крыльцу. Помощник Мур оформлял рапорт. Взгляд шерифа упал на сидевшую на диване целую и невредимую Мередит. Перед ней в изрядно разорванном костюме стоял темноволосый коротышка, и по выражению его лица было ясно, что он взбешен. Где-то в глубине дома рычал и бился в дверь Голиаф. Этот концерт дополнял тоненький плач Сэмми.

— Я заперла Голиафа в столовой с Сэмми, — дрожащим голосом объяснила Мередит и указала на незнакомца. — Этот джентльмен продает энциклопедии. Он только вышел из машины, как Голиаф сразу бросился. — Мередит осеклась и схватилась рукой за горло. — Я работала и даже не слышала, что кто-то подъехал к дому.

Незнакомец ткнул пальцем в сторону Мередит.

— Я только погладил вашу дочь по голове, а ротвейлер тут же бросился и чуть не отхватил мне руку. — Он повернулся к шерифу. — Вот и все, что я сделал, шериф.

Хит подошел ближе, посмотрел на руку. Под изорванным обшлагом рукава и манжетом рубашки виднелись точечные ранки. Повреждения были несерьезные, и у Голиафа, слава Богу, имелись все необходимые прививки. Но он все-таки прокусил кожу, а это означало смертный приговор для отставной полицейской собаки.

У Хита сделалось муторно на душе. Он взглянул на помощника, и тот моментально попытался скрыть довольную усмешку. Против Голиафа он имел только одно — пса любил Хит, а Хит любил пса.

— Так вы утверждаете, это все, что вы сделали? — переспросил коммивояжера шериф. — Только погладили девочку по голове? На Голиафа не похоже, чтобы он кусал без причины.

— Говорю вам, черт побери! — Глаза незнакомца вспыхнули, и в подтверждение своих слов он поднял раненую руку. — Вам-то откуда известна эта собака? Живете поблизости или как?

Хит вгляделся в его глаза. Он был уверен, что незнакомец чем-то спровоцировал Голиафа, сделал нечто такое, что пес расценил как агрессию.

Будь все проклято! Он понимал, что хватается за соломинку. С самого начала Голиаф дурел в присутствии Сэмми. Может быть, незнакомец в самом деле только погладил ее по голове и этого оказалось достаточно, чтобы привести пса в бешенство.

Но что ни предполагай, а Голиаф нарушил основное правило, и теперь оставалось пожинать плоды.

— У миссис Кэньон собаки нет, — сообщил Хит ровным голосом. — Это отставной полицейский пес.

— Собака-полицейский? — Взгляд незнакомца остановился на значке шерифа. — Ваш?

— Официально он все еще принадлежит округу. — Хит чувствовал себя так, словно произносил другу смертный приговор. — Я его бывший напарник и хозяин. Просто пес подружился с дочерью миссис Кэньон и проводил с ней много времени.

— Полицейская собака? — переспросил коммивояжер, словно не понял, что ему сказано. — Меня укусила собака-полицейский?

— Боюсь, что так.

Ну наконец-то. Долго же ты соображал, что можешь извлечь из этого выгоду. Подать в суд и потребовать у округа большую компенсацию за моральный ущерб. Пожалуй, вечером этот тип отпразднует свой укус. Бедный Голиаф!

Больше всего на свете Хиту хотелось как-то исправить положение. Сделать хоть что-нибудь. Если бы можно было перевести время назад! Он запер бы ротвейлера на псарне, л ничего бы этого не произошло.

Но что случилось — то случилось. Ситуация ему больше неподвластна.

— Я очень сожалею. Голиаф раньше никогда никому не прокусывал кожу, даже на задании. Не понимаю, что на него нашло.

Коммивояжер провел пальцами по коротко стриженным темным волосам.

— Ну и ну! Собака-полицейский! Мне еще повезло: он мог бы сотворить со мной и не то.

«Тут ты попал в самую точку, — грустно подумал Хит. — Если пес-полицейский становится злобным, он дорого обходится округу. Эта мысль будет давить на тех, кому суждено решать судьбу Голиафа. И их вердикт заранее ясен: уничтожить собаку».

— Значит, вы живете рядом? — Незнакомец взглянул в окно на дом Хита и, получив утвердительный ответ, кивнул. — Соседи.

Хит вынул из нагрудного кармана визитную карточку.

— Я готов оплатить все медицинские счета. Полагаю, вы хотите немедленно побывать у врача?

Незнакомец застенчиво улыбнулся, посмотрел на Мередит и пожал плечами.

— Здесь просто отметины от пары зубов. — Его улыбка стала шире. — Извините, мэм, что вышел из себя и накричал на вас. Надо было вести себя умнее. Собака предупреждающе зарычала, а я не обратил внимания и пошел к ребенку.

Хит не знал, что сказать. Все развивалось совсем не так, как он предполагал. Никаких угроз судебного преследования, никакого запугивания. Шериф с удивлением посмотрел на своего помощника, но Мур выглядел таким же ошарашенным.

— Вам все же лучше пойти к врачу, — это единственное, что он нашелся сказать. — Укусы собак могут сильно воспаляться.

— Ничего! Надо немного продезинфицировать, и все. Полагаю, что собаке сделаны все прививки?

Хит кивнул, не в силах поверить, что они так легко отделались. Если пострадавший не подаст жалобу, дело на комиссии может обернуться для Голиафа совсем по-иному.

Мур оторвался от блокнота.

— Сэр, значит, вы не собираетесь подавать в суд?

— Не хочу, чтобы пострадала собака. Я большой поклонник полицейских псов. Смотрю о них все фильмы. И потом я сказал — это была моя вина. Когда пес зарычал, мне следовало отступить.

Пораженный, Хит смотрел, как коммивояжер повернулся к двери. Неужели этот парень так и уйдет? Даже не попросит заплатить за пиджак?

Но Мур догнал его на полдороге к машине.

— Подождите, вы не назвали своего имени.

— Б этом нет необходимости. Разорвите все, что записали. О'кей? Будем считать, что ничего

не произошло.

— Я ему оставил место, чтобы выехать? — спросил у помощника Хит.

Мур кивнул, и по его насупленному лицу было ясно: он все еще не верит, что потерпевший уезжает.

— Людей не поймешь, — наконец произнес он. — Вроде их совсем раскусил, а они тебя удивляют. Ну и слава Богу. — Мур вынул из-под прищепки верхний лист и скомкал его в кулаке. — Хорошо, шериф, дело не выплывет. Дженни Роуз будет держать рот на замке.

Вопрос был в том, а как насчет самого Мура? Хита так и подмывало спросить. Даже предложить молодому полицейскому взятку. Но он быстро оставил эту мысль. Все должно быть по правилам. Он давал клятву блюсти закон — во всех случаях, а не только когда его это устраивало. В Орегоне существует закон о кусающихся собаках. Значит, о случившемся следует известить членов городской комиссии. Нельзя поступить иначе и сохранить уважение своих подчиненных.

— Все не так просто, Том. Ты это прекрасно знаешь, и я это прекрасно знаю.

— Н-да. Голиаф — великая собака. Чертовски обидно!

Хит удивился, услышав от помощника такие слова. Может быть, в Муре осталось что-то человеческое?

Том посмотрел на Мередит — женщина сгорбилась, оперлась локтями о колени и зарылась лицом в ладони.

— Полагаю, я здесь больше не нужен. Вернусь к работе. Сегодня творится бог знает что. — Он коснулся полей шляпы. — Приятного праздника, мэм.

Мередит так и не подняла головы. Но когда дверь за полицейским закрылась, воскликнула:

— Ах, Хит! Я так переживаю! Голиафу грозит опасность?

Она была настолько расстроена, что шериф не решился сказать все как есть.

— Вам не о чем беспокоиться, дорогая. Давайте не будем об этом сейчас, — вздохнул Хит. — Посмотрим, как обернутся дела. Слышите, Сэмми плачет. Надо ее успокоить.

Мередит подняла голову и укоряюще посмотрела на него.

— Сэмми расстроится еще сильнее, если с собакой что-то случится. Голиафа могут усыпить?

— В Орегоне собака может укусить всего один раз. На второй раз ее обычно уничтожают.

— Я чувствую, у вас есть какое-то «но».

Хит понял, что она не отстанет, пока не узнает всей правды.

— Учитывая дрессировку Голиафа, округ может решить, что лучше не рисковать и не предоставлять собаке второй возможности.

Лицо Мередит, и без того бледное, после этих слов стало белым как полотно.

— Значит, его убьют? Вот так просто? И вы позволите это сделать?

— Мерри, не я пишу законы, и решение принадлежит не мне.

— Тем лучше. Значит, не надо об этом докладывать.

Хит почувствовал, что на него наваливается невыносимая головная боль, и ущипнул себя за переносицу.

— Если бы все было так просто. К сожалению, это не так. Голиаф может представлять опасность, если выйдет из-под контроля. Первый укус — сигнал, и я не могу не обратить на это внимания.

Мередит вскочила с дивана и принялась расхаживать по комнате.

— Он не злой, и вы это знаете.

— Хорошо, если так. Но я, черт возьми, не уверен. Он укусил того человека. К счастью, несильно, но могло быть хуже. Я не могу закрыть на это глаза и притвориться, что ничего не случилось. Тот тип ничем его не спровоцировал. Ничем!

— Вы должны закрыть глаза. — И она так резко повернулась к Хиту, что у того возникло ощущение, что его вот-вот схватят за грудки.

Он невесело рассмеялся:

— Вот так раз! Еще недавно вы терпеть не могли Голиафа, а меня обвиняли в безответственности, потому что я не держал его на привязи.

Мередит закрыла лицо ладонями и разрыдалась, а когда он попытался ее утешить, оттолкнула его руки.

— Так нечестно! Собаки Дэна были настоящими монстрами. И мне потребовалось время, чтобы о них забыть.

Хит понятия не имел, кто такой Дэн, но не успел спросить, потому что Мередит сбивчиво, взахлеб продолжила:

— Признаюсь, вначале я боялась Голиафа. Но теперь поняла, какой он замечательный пес. — Она опустила ладони и посмотрела на Хита заплаканными глазами. — Неужели вы не понимаете? Это моя вина. Я знала, как он защищал Сэмми. Лаял каждый раз, когда считал, что ей грозила опасность. Как смотрел на нее и грустнел, если она чего-то боялась. Голиаф ее очень любит!

— Мередит, дело не в том, чья вина. Дело в том, что случилось.

Она протестующе подняла руку.

— Пес знает, что Сэмми опасается мужчин. Он не просто так укусил. Он только старался се защитить. Вы помните, как он вел себя, когда девочка пугалась? Хотя бы в ту ночь, когда ей приснился кошмар. Не давал мне к ней приблизиться. И сегодня тоже. Она испугалась, когда увидела незнакомого, и Голиаф попытался отогнать от девочки мужчину. А когда тот не послушался, укусил его. Не сильно. Всего две маленькие отметины от зубов; мог бы сделать намного хуже. Для Хита не осталось незамеченным, что Мередит наконец признала: да, ее дочь опасалась мужчин. А совсем недавно она горячо это отрицала. В другой ситуации он попросил бы объяснений.

— Мередит, что вы хотите, чтобы я сделал? Солгал членам комиссии?

— А что в этом плохого? Есть смягчающие вину обстоятельства. Откуда вам знать, не хотел ли этот человек причинить вред Сэмми?

— Он показался мне вполне приличным типом.

— Именно так и выглядят серийные убийцы! Детей постоянно похищают возле их же домов. Припомните, когда Голиаф был вашим напарником, разве не было случаев, чтобы он предупреждал вас о подозрительном поведении людей?

— Были, но он никогда не нападая без команды.

— Он не монстр.

— Это вы так считаете.

— И что из этого следует? — Голос Мередит сделался пронзительным.

— Из этого следует, что я обязан обо всем позаботиться. Можно попробовать оправдать поведение Голиафа, пока не заварилась каша, но все это только предположения. В худшем случае я буду отвечать, если он снова кого-нибудь укусит. А поскольку это натасканный ротвейлер, ответственность будет такой, что мало не покажется.

— И вы так просто дадите его усыпить? — недоверчиво спросила Мередит.

Хит стиснул зубы. Он еле удержался от резкого ответа. Мередит до боли сжала пальцы в кулаки и отвернулась к окну.

— Это моя вина, — прошептала она. — Если бы я услышала, как подъехала машина… Если бы настояла, чтобы Сэмми играла дома…

Хит подошел и положил руку ей на плечо.

— Не надо, Мередит.

— Я тоже люблю Голиафа. — Она проглотила застрявший в горле ком. — Конечно, не так сильно, как вы. Но люблю. Он сотворил с Сэмми чудо, и я ему за это благодарна. Даже мысль о том, что его могут усыпить, разрывает мне сердце.