"Байки из дворца Джаббы Хатта-1: Человек со своим монстром (История смотрителя ранкора)" - читать интересную книгу автора (Андерсон Кевин)

Главный зубной врач

Джабба получал ожидаемое удовольствие от своего нового зверя, в последующие несколько месяцев давая монстру на растерзание разные жертвы и соперников.

Биб Фортуна продолжал наращивать статус в организации преступного короля. Малакили же, напротив, обитал на нижних уровнях дворца, общаясь лишь с несколькими обитателями, которые тоже предпочитали мрачное спокойствие и анонимность теней присутствию на виду Джаббы и его фаворитов. Добывая кражей дополнительную еду для своего зверя, Малакили довольно близко познакомился с шеф-поваром Джаббы, Порселлусом. Он был одаренным поваром, который жил в постоянном страхе, что приготовит что-то, что не понравится Джаббе, после чего его жизнь, вместе с кулинарными умениями, будет кончена. Малакили подбрасывал разную еду и свежее сочное мясо в яму ранкора, и тот понемногу стал воспринимать его как смотрителя.

Для тех, кто искал одобрения Джаббы, придумывать новые испытания для ранкора стало игрой. Сначала Малакили принимал состязания с уверенностью и гордостью, зная, что живая машина-убийца раскусит любую добычу, но постепенно он стал бояться, что Джабба не почитал ранкора, как он сам. Хатт расценивал ранкора только как развлечение, и если найдется монстр, который сможет победить ранкора, Джабба будет рад новой игрушке. Хатт не имел ни капли сострадания к великолепному зверю. Он только лишь хотел его испытывать, испытывать, пока тот не потерпит неудачу.

Первый раз ранкор был ранен, когда Джабба выпустил трех каридианских боевых арахнид в яму ранкора. Арахниды имели двенадцать ног каждая и малиновую броню с пятнами красно-коричневого цвета, прочную, как алмазное покрытие. Их тела были утыканы острыми тонкими шипами, так что с виду трудно было определить, где кончались тонкие ноги, а где начинались иглы. Зато челюсти были очень хорошо видны, жевательные мышцы проступали, с виду втрое больше, чем пулевидная голова, и были настолько сильны, что могли прогрызть дыру в бронированном транспортнике.

Когда дополнительные камеры открылись и три злые твари вырвались под грохот, производимый тремя дюжинами ног, Малакили и ран-кор — которые были почти что ментально связаны между собой — оба отступили в изумлении. Сверху послышался громовой смех Джаб-бы: «Хоо-хоо-хоо», разносящийся далеко сквозь смотровую решетку, сопровождаемый одобрительными возгласами и смешками его фаворитов, которые столпились вокруг, демонстрируя лояльность.

Ранкор наклонился, расставил лапы, моргая маленькими черными глазками, и издал вызывающий на бой рев. Он ждал нападения.

Арахниды устремились вперед, казалось бы, совершенно бесшумно, но уши Малакили резануло болезненным пронзительным биением, словно арахниды издавали ультразвук. Одна арах-нида подбежала прямиком под ноги ранкора. Двигаясь слишком медленно, чтобы сразу отреагировать на такую тактику, ранкор пропахал землю лапой с когтями, но арахнида переметнулась на другую сторону.

Пока ранкор пребывал в растерянности, две другие арахниды распрямились на кожистых лапах, разя спинными шипами. Ранкор разобрался с одной арахнидой, с треском швырнув ее об стену. Ее панцирь треснул, мягкие внутренние органы смешались с острыми обломками.

Но ранкор взвыл от боли, подняв голову. Малакили смог увидеть два темных пятна, где шипы арахнид поразили его.

Вторая арахнида вцепилась ранкору сзади в ногу, где туго натянутые мышцы двигались под кожей, словно кабели из дюрастила. Огромные челюсти сжались сильнее и встретились, жуя, со всей бездумной механической силой, на которую арахнида была способна.

Огрызаясь, ранкор наклонился и попытался ковшеобразными лапами разжать челюсти, а когда ему это не удалось, вцепился в голову арахниды.

В итоге третья арахнида запрыгнула на округлую спину ранкора, когда монстр нагибался. Она вцепилась в спину острыми лапами и, закрепившись при помощи шипов, принялась выкраивать куски из кожи ранкора.

Визжа от внезапности и боли, ранкор распрямился, отступая назад, и впечатался в каменные блоки стены. Монстр бился об стену снова и снова, сокрушая панцирь арахниды, которая продолжала цепляться за его спину, до тех пор, пока та не свалилась на пол грудой из осколков панциря, лап и внутренностей.

Последняя арахнида продолжала вгрызаться в мускулистую ногу. В конце концов обезумев от боли и потеряв возможность соображать, ранкор вцепился в арахниду и оторвал ей голову. Он поднял тело, размахивая им; ярко-красные жилы свисали из шеи гусеницы. Голова оставалась на ноге ранкора, рефлекторно сжимая челюсти.

Не имея больше никакой возможности выпустить ярость, ранкор засунул шипастое бронированное тело арахниды в зубастый рот, перемалывая наружный скелет. Яркая едкая слизь брызнула изо рта у ранкора, когда жирная туша гусеницы разорвалась. Но она была смешана с другой жидкостью — кровью ранкора. Его рот был изранен и порезан осколками панциря мертвой туши его последнего противника.

Малакили стал беспокойно бормотать что-то про себя. Зверь был ранен, кровь лилась ручьями из множества разных ран. Рефлекторно сжимая во рту тушу арахниды, ранкор оторвал все еще державшуюся голову от ноги, вместе с куском своей собственной плоти. Малакили хотел сделать что-нибудь, хотел вбежать в клетку и помочь испытывающему боль ранкору, но не осмелился. Монстр пребывал в таком слепом бешенстве, что мог и не заметить разницы между другом и врагом. Малакили закусил костяшки пальцев, пытаясь решить что делать, пока истерзанный ранкор истекал кровью.

Внезапно с мощным глухим звуком в яму упали четыре газовые гранаты, извергая тяжелый усыпляющий газ. Непроницаемые металлические створки закрыли отверстия в яме, не давая газу проникнуть наружу, пока ранкор в полной мере не отключится.

Малакили услышал шаги позади себя и, повернувшись, среди приближавшихся увидел Гонара, который был из тех, кто успевал и проводить время внизу с Малакили и смотреть на ранкора, и находиться наверху, где можно подольститься к Джаббе.

— Джабба хочет панцири с этих боевых арахнид, — произнес Гонар, кивая, как марионетка.

Его вздернутый нос был плоский, как у гамор-реанца, волосы свисали сальными рыжими кудрями, как будто он укладывал их свежей кровью.

Оцепенелый Малакили приставил руку ко рту, его затошнило. — Что?

— Панцири, — ответил Гонар. — Очень твердые и драгоценные. Боевые арахниды нарашива-ют броню одновременно с ростом боевых навыков. Ты не знал?

Наконец, когда ранкор потерял сознание, усыпляющий газ был откачан, и ворота поднялись, лязгнув, как стальные зубы. Гаморреанцы — неизменная охрана Джаббы — ступили внутрь за останками арахнид.

Малакили, протолкнувшись вперед них, устремился к храпящей туше своего монстра. Гаморреанцы воспользовались гидравлической лебедкой, чтобы открыть гигантские челюсти ранкора, раздвигая утыканный клыками рот так, чтобы можно было спокойно вытащить бронированные панцири боевых арахнид. По мнению Малакили, охранники не были особо умны, и они не имели привычки обдумывать свои действия. Они не проявили абсолютно никакой осторожности, вытаскивая мертвое насекомообразное существо, углубляя раны ранкора еще больше.

Малакили закричал на них, выступив вперед — выглядел он еще более страшным, чем его зверь. Гаморреанцы предостерегающе захрюкали, не понимая, что они сделали не так; охранники привыкли к тому, что не все понимают, так что они и не спорили, а просто схватили ценные панцири и утащили их.

Малакили приказал Гонару принести несколько бочонков лечебной мази, что хранилась у Джаббы в лазарете, и скоро рыжий вернулся, катя перед собой один из них. Малакили открыл его, выпустив неприятный химический запах, тут же заполнивший яму ранкора. Малакили и без того ощущал головокружение, не только от вони и остатков усыпляющего газа, который еще клубился в затхлом воздухе, но и от вида того, что случилось с ранкором. Зачерпывая полные руки липкой противной массы, Малакили замазывал больные раны на его шкуре. Оглянувшись вокруг, он обнаружил какой-то осколок из прошлого обеда ранкора, который использовал, как лопатку, чтобы бережно наложить дезинфицирующий состав вокруг ран.

Гонар нехотя помогал ему, опасаясь приближаться к ранкору, но все же втайне желая этого. Позаботившись о внешних ранах, Малакили перешел к искалеченной пасти. Он послал Гонара сбегать за большими клещами, с помощью которых принялся вытаскивать мелкие обломки прочного, как алмаз, хитинового покрова, все еще застрявшего в клыках ранкора. Он стоял прямо в пасти ранкора, тужился, выдергивая глубоко засевшие куски.

Гонар трясся от страха, наблюдая за ним, но у Малакили не было времени заботиться о таких вещах. Ранкору было больно. Если эти обломки останутся между зубов, тогда раны могут нагноиться, и монстр станет еще более злобным.

Чудовищный храп постепенно стихал, как и мерзкое зловоние из глотки ранкора. Малакили обнаружил гнилые остатки двух зубов, которые раскрошились, видимо, в каком-то другом сражении. Малакили выдернул их тоже. Они поддались гораздо легче, чем он предполагал, но пасть ранкора была полна острых зубов, так что казалось, что на месте каждого потерянного зуба вырастало два.

Монстр зашевелился, и его маленькие черные глазки моргнули, ноздри расширились в глубоком вздохе. Малакили еле успел отскочить, прежде чем сомкнулись челюсти.

— Он проснулся! — — Гонар согнулся и проскочил через нижнюю дверь.

Действие усыпляющего газа уменьшалось с каждой секундой.

Малакили отступил назад, когда ранкор поднялся на ноги. Какое-то время он покачивался. Малакили посчитал, что это было его последним шансом добраться до двери.

Ранкор распрямился и взмахнул когтистыми лапами. Он фыркнул и уставился вниз, все еще явно пребывая в сильном раздражении.

Малакили замер, подняв глаза на монстра. Если он побежит, это привлечет его внимание, и его тут же сожрут. Отчасти он надеялся, что ранкор узнает его и не станет убивать. Ранкор фыркнул вновь, затем нагнулся обнюхать мазь на ободранных ногах. Он поднял огромные лапы к плоским ноздрям и принюхался вновь, разглядывая те места, где были раны от игл боевых гусениц, смазанные и перебинтованные. Ранкор фыркнул в сторону Малакили, затем оглядел свою берлогу, как будто игла что-то.

Малакили продолжал таращиться, застыв, трепеща от ужаса. Пот лился с его грязной кожи, сердце колотилось в груди с грохотом сталкивающихся звездолетов.

Но затем ранкор нашел то, что искал; оторванное бедро от скормленного животного. Все еще бросая косые взгляды на человека в своем загоне, ранкор поднял кровоточащую конечность и сел в клетке, бесстрастно глодая ее, хотя его пасть все еще сильно болела.

Малакили стоял так очень долго, прежде чем окончательно — очень тихо — ушел.