Пол АНДЕРСОН ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

1

Таверна «Русалка» поражала пышностью отделки: колонны из огромных глыб обработанного коралла, облицованные кораллом стены, украшенные изображениями Нептуна и его свиты – включая движущуюся картину танца морских дев, весьма впечатляющую. Но за толстыми кварцевыми стеклами окон не было ничего, кроме зеленовато-голубой воды. Единственная живая рыба плавала в аквариуме по другую сторону бара. Колония Тихого океана была лишена романтической живописности поселений Флориды и Кубы. Деловой дух царил здесь даже в сезон отпусков.

Чувствительный человек на мгновение задержался у входа, чтобы окинуть взглядом большую круглую комнату. Пустовало больше половины столиков. Время моряков – их в колонии насчитывалось около восемнадцати сотен – еще не наступило, а время богатых бездельников уже прошло. Конечно, заведение не осталось без клиентов. Далгетти классифицировал их с легкостью, выработанной долгим опытом.

Компания инженеров. Вероятно, спорят о мощности компрессора последнего подводного резервуара, судя по скуке на лицах присоединившихся к ним рек-девушек. Биохимик, на время забывший о планктоне и морских водорослях ради хорошенькой молодой спутницы, по-видимому служащей. Пара докеров с огромными тяжелыми руками, уже вливших в себя изрядное количество спиртного.

Эксплуатационник, программист, штурман танкера, водитель, морской ранчеро, стайка стенографисток, пара-другая явных туристов, несколько химиков и металлургов. Были и другие, которых чувствительный человек не мог классифицировать с подобной определенностью, но после некоторого колебания решил исключить из сферы своего внимания. Осталась только компания Томаса Банкрофта.

Она сидела в одном из коралловых гротов, в сумраке, непроницаемом для обычного взора. Далгетти пришлось немного поморгать, прежде чем полумрак превратился для его зрачков в резкое свечение. Да, это был Банкрофт, собственной персоной, и рядом с гротом, где устроилась его компания была пустая кабина.

Далгетти расслабил зрение до уровня нормального восприятия. Однако даже мимолетное усилие успело вызвать у него головную боль. Он выкинул ее из сознания и опустил голову.

У входа в грот его остановила хозяйка – молодая и вызывающе привлекательная в тесно облегающем ее формы платье. Деньги текли рекой в Колонию Тихого океана, так что дело, очевидно, процветало.

– Прошу прощения, сэр, – сказала она. – Эта кабина заказана для вечеринки. Не предпочтете ли столик?

– Я и есть вечеринка, – ответил он, – или скоро стану ее участником.

– Он слегка отстранился, чтобы не попасться на глаза спутникам Банкрофта.

– Если бы вы могли подыскать для меня какую-нибудь компанию… – Он извлек С-банкноту, досадуя, что не умеет проделывать подобные вещи с легкостью и изяществом.

– Ну конечно же, сэр. – Она приняла бумажку с ловкостью, которой Далгетти позавидовал, и наградила его обворожительной улыбкой. – Устраивайтесь поудобнее, пожалуйста.

Далгетти проскользнул в грот. Дело обещало быть нелегким. Шершавые каменные стены, способные вместить в себя двадцать человек, сомкнулись вокруг него. Несколько хитроумно укрытых флюоресцентных ламп излучали сверхъестественное, имитирующее подводное, свечение, вырывающее из мрака только лицо сидящего рядом, но никак не больше. Жаждущие полного уединения могли опустить тяжелую штору над входом.

Он сел за стол, сработанный из плавника, и прислонился к коралловой стене. Закрыв глаза, он попытался напрячь волю. Его нервы уже были настроены на такую степень собранности, что, казалось, могли порваться, и за несколько секунд ему удалось направить разум в нужную сторону.

Смутное бормотание за стенами набрало силу прибоя, а потом захлестнуло его огромной, с острым гребнем, волной. Голоса зазвенели в его голове – резкие и глубокие, жесткие и мягкие. Бессмысленный поток болтовни, хаотическая мешанина слов, слов, слов. Кто-то уронил бокал, звон стекла ударил по перепонкам, как грохот взрыва.

Далгетти поморщился, прислоняясь ухом к стене грота. Конечно же, их говор должен достичь его слуха, даже сквозь весь этот камень! Уровень шума высок, но разум человека, обладающего искусством концентрации, весьма эффективный фильтр. Внешние раздражители начали уходить из сознания Далгетти, и постепенно он вычленил из общего потока струйку звуков.

– …неважно. Что они могут сделать?

– Пожаловаться правительству. Хочешь, чтобы нам на хвост село ФБР? Я лично – нет.

– Полегче. Пока что до этого далеко, хотя прошла уже неделя…

– Откуда ты можешь знать, что этого не случилось?

Тут в разговор вмешался странно знакомый голос:

– Я знаю. У меня достаточно связей для того, чтобы это установить. – Это был сам Банкрофт. Далгетти видел его выступления по телевидению. – О'кей, итак, они не сообщили. Почему?

– Вы знаете почему, – пояснил Банкрофт. – Они не больше нашего хотят, чтобы правительство вмешивалось в это дело.

– Что же, они собираются просто сидеть и смотреть? – произнес женский голос. – Нет, они найдут какой-нибудь способ…

– ХЭЛЛО, МИСТЕР!

Далгетти подскочил и оглянулся. Сердце его заколотилось с такой силой, что он ощутил, как в нем затрепетала каждая жилка, и выругал себя.

– ДА ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, МИСТЕР? У ВАС ТАКОЙ ВИД, БУДТО…

Снова усилие, прочь пространственный слух, под контроль сердце и пальцы, расслабление. Он сконцентрировал взгляд на вошедшей. То была рек-девушка – та самая компания, о которой он просил, стремясь занять кабину.

Голос ее рвал перепонки. Еще усилие. Волна звука откатилась, оставив боль, как клочки пены. Он изобразил на лице вымученную улыбку.

– Садись, малышка. Прости меня. Нервы на пределе. Что будешь пить?

– Пожалуйста, дайкири. – Она улыбнулась и устроилась подле него. Он набрал код на диспенсере: коктейль – для нее, скотч и содовую – для себя.

– Ты здесь новичок, – промурлыкала она. – Тебя что, наняли, или просто посетитель? – И снова улыбка. – Меня зовут Гленна.

– Называй меня Джо, – предложил Далгетти. На самом деле его имя было Симон. – Я сюда ненадолго.

– А ты откуда? – спросила она. – Я сама из Нью-Джерси.

– Похоже, что никто и никогда не родился в Калифорнии. – Он усмехнулся. Он овладел собой, эмоции его пришли в норму, мысли приобрели полную ясность. – Я… э… просто бродяга. У меня и адреса постоянного нет.

Диспенсер вытолкнул напитки на поднос и указал цену: 20 долларов. Неплохо. Он сунул в машину пятьдесят долларов и получил сдачу – монету в пять долларов и бумажку.

– Что ж, – сказала Гленна, – за тебя!

– И за тебя! – Он чокнулся с ней, ломая голову, как объясниться. Проклятье! Не может же он терять время на болтовню и флирт… Сардонический монтаж из кадров телешоу промелькнул перед его мысленным взором. Любитель, ринувшийся в игру и обставивший «профи». До сего мгновения он не мог и вообразить себе все возможные трудности.

Он колебался. Пожалуй, лучше не ходить вокруг да около. Он должен обрести холодную уверенность. Подсознательно он боится этой девушки, такой чуждой его классу. Значит, надо вызвать реакцию на поверхность, распознать ее, подавить. Его руки под столом сложились в те символические знаки, что помогали подобному подавлению эмоций.

– Гленна, – начал он. – Боюсь, что компаньон из меня весьма скучный. Я, собственно, произвожу некое психологическое исследование – учусь концентрироваться в различных условиях, например в таком вот месте. – Он вытащил 2С-банкноту и положил ее перед девушкой. – Просто посиди спокойненько. Думаю, больше часа это не продлится.

– Ага! – Брови ее взлетели. Потом, пожав плечами и сухо улыбнувшись, она процедила: – О'кей, ты же платишь. – Она вытащила сигарету из плоского портсигара, закурила и откинулась на спинку сиденья. Далгетти снова прислонился к стене и закрыл глаза.

Девушка с любопытством наблюдала за ним. Она была среднего роста, плотного сложения, броско одетая – голубая туника с короткими рукавами, серые брюки, сандалии. Квадратное с курносым носом лицо, слегка веснушчатое, ореховые глаза и весьма приятная робкая улыбка. Песочного цвета волосы коротко подстрижены.

«Парню не больше двадцати пяти, – решила она. – Ничего интересного, если не считать боксерских мускулов и, конечно, поведения. Что ж, всякое бывает».

Несколько мгновений Далгетти ощущал беспокойство. Не оттого, что его объяснение было слишком неуклюжим, но оттого, что оно стояло слишком близко к правде. Он прогнал неуверенность. Есть шанс, что она ничего не поняла и не станет об этом упоминать. По крайней мере, людям, за которыми он охотился.

Или которые охотились за ним?

Он сосредоточился и вновь вызвал голоса:

– …может быть. Но, я думаю, они упрямы.

– Да. Дело слишком важно, чтобы противопоставить ему несколько жизней. – Это Банкрофт. – Майкл Тайи всего лишь человек. Он будет говорить.

– Можно заставить его говорить – вы это хотите сказать? – У женщины был самый холодный голос, который когда-либо приходилось слышать Далгетти.

– Да, – согласился Банкрофт. – Хотя мне бы страшно не хотелось идти на крайние меры.

– А что нам остается? – вмешался неизвестный мужчина. – Он ничего не скажет, если мы не заставим. А тем временем его люди прочешут всю планету. Они умеют это делать.

– Что, собственно, они могут сделать, скажите на милость? – В голосе Банкрофта зазвучали сардонические нотки. – Нужно нечто большее, чем любительское рвение. На это потребуются все ресурсы большой полицейской организации. А последнее, чего они хотят, как мне говорили, это ввязать в дело правительство.

– Я в этом не уверена, Том, – парировала женщина. – В конце концов, Институт – легальная группа. Он пользуется поддержкой правительства, и его влияние просто грандиозно. Его выпускники…

– Он выпускает дюжины техников, это так, – перебил ее Банкрофт. – Но поверьте мне, Психотехнический институт подобен айсбергу, хотя он действительно проводит исследования, дает советы и публикует свои находки и теории. Реальная его природа и цели скрыты под водой. Нет, насколько мне известно, ничего незаконного в них нет. Цели его так велики, что просто не умещаются в рамки любого закона.

– Какие цели? – поинтересовался кто-то из мужчин.

– Я бы сам хотел это знать, – протянул Банкрофт. – Мы руководствуемся только намеками и догадками, как вам известно. Одна из причин похищения Тайи и состоит в том, чтобы побольше узнать. Я подозреваю, что их истинная работа требует секретности.

– Да-а-а, я могу это понять. – Женщина, похоже, задумалась. – Если бы человечество узнало о том, что им… манипулируют, тогда манипуляция потеряла бы смысл. Но к чему конкретно может привести нас группа Тайи?

– Не знаю, я же вам сказал. Я даже не уверен в том, что они действительно хотят… взять верх. Здесь что-то большее. – Банкрофт вздохнул. – Давайте смотреть правде в лицо. Тайи – крестоносец. Он очень искренний идеалист на свой особый лад. Просто получилось так, что его идеи оказались неверны. Это – одна из причин, по которой мне бы страшно не хотелось причинять ему вред.

– Но если получится так, что нам придется?.. – упорствовал некто.

– Ну, придется так придется, – снова вздохнул Банкрофт. – Но мне это удовольствия не доставит.

– О'кей, вы лидер. Но предупреждаю: не стоит тянуть. Говорю вам, Институт – это нечто большее, чем собрание рассеянных чудаков-ученых. Среди них есть кое-кто, способный заняться поисками Тайи, и если они его найдут, беды не миновать.

– Что ж, пришло время бед, – отозвался Банкрофт холодно, – а если нет, то скоро придет. Мы могли бы прекрасно об этом догадаться.

Разговор перешел на другие темы и превратился в ленивую болтовню. Далгетти простонал про себя. Они ни разу не заговорили о том, где спрятан пленник.

Ладно, маленький человек, что дальше? Томас Банкрофт ведет большую игру. Его общественное положение очень прочно. Он член Конгресса и Кабинета. Даже в лейбористской партии он пользуется уважением. У него друзья в правительстве, в деловых кругах, в союзах и клубах от Мэна до Гаваев. Ему стоит лишь сказать слово, и одной из темных ночей у Далгетти будут выбиты зубы. О, если только Далгетти заинтересуются, он очень быстро окажется под арестом, возможно по обвинению в нелегальной деятельности, и следующие шесть месяцев будет находиться под следствием.

Итак, он убедился, что подозрение Ульриха из Института было верным: именно Томас Банкрофт похитил Тайи. Однако это мало что дает. Пойди он с этой историей в полицию, ему рассмеются в лицо и, пожалуй, запрут для психиатрического обследования или – что самое худшее – передадут историю Банкрофту, открыв ему, что воспитанники Института способны принять ответные меры.