"Дети Морского Царя" - читать интересную книгу автора (Андерсон Пол)

9

Примчались дельфины. Вместе с ними Тоно и Эяна простились с братом по обычаю народа лири. Они закрыли убитому глаза, сложили ему руки на груди и вынули из сжатых пальцев кинжал, который в воде сразу же начал ржаветь. Пусть кинжал Кеннина послужит еще кому-нибудь, решили они.

Кроме этого кинжала, у брата ничего не было, так пусть же кинжал станет его прощальным подарком кому-то из друзей и не достанется угрям-падальщикам.

Брат и сестра поплыли прочь, и тут же тело Кеннина спокойно и неторопливо окружили серо-голубые акулы. Тоно и Эяна запели Песнь последней разлуки. Их голоса далеко разносились в водах океана.

Заканчивалась песнь так:

В дальнюю даль один ты уйдешь, в целом мире один.

Все позади: плеск волны, солнца блеск, Брызги и бриз, Рифы, прилив и прибой.

Кровь твоя, плоть твоя к предкам вернутся, Прощай же навек, брат дорогой!

Примет море тебя, Примут небо и ветер, Прощай, не забудут собратья тебя.

Эяна всхлипнула.

— Ах, Тоно! Ведь он же был совсем ребенком…

Тоно крепко ее обнял.

— Норны всесильны, — тихо сказал он. — У Кеннина была легкая смерть.

Вскоре Эяну и Тоно нагнал дельфин. Со свойственным этим животным дружелюбием, он спросил, не может ли чем-нибудь помочь, скажем, ему не составило бы труда сломать руль и остановить корабль, а там уж голод и жажда сделают свое дело.

«Хернинг» маячил на горизонте. Корабль, был неподвижен, так как на море стоял мертвый штиль.

— Нельзя, — сказал Тоно, поглядев в ту сторону, — они взяли заложников. Но ты прав, надо что-то делать.

— Я вспорю брюхо этому Ранильду, благородному господину Ранильду!

Выпущу кишки, привяжу их к мачте и заставлю его бегать вокруг, пока он не намотает на мачту свои поганые потроха! — Эяна была вне себя от ярости.

— У меня он вызывает сейчас скорей беспокойство, чем злобу. Он опасен, тут нет сомнения, — сказал Тоно. — Можно, конечно, позвать на помощь дельфинов, отодрать доски от корпуса, разломать днище. Это дело нехитрое, да что толку? Захватить корабль, не повредив его, вряд ли удастся… И все-таки попытаться нужно. Ради Ингеборг и Нильса. Вот что, давай-ка сперва раздобудем чего-нибудь поесть. Сейчас нам прежде всего необходимо отдохнуть и подкрепиться. Дельфины помогут нам наловить рыбы. Наши силы на исходе, а они нам скоро понадобятся.

Тоно проснулся после полуночи. Он чувствовал себя вполне отдохнувшим, свежим и бодрым. Но горечь утраты стала словно еще острей, теперь Тоно всецело владело одно желание — освободить заложников и отомстить за брата.

Эяна спала, чуть покачиваясь со слабым движением вод, окутанная облаком длинных медно-рыжих волос. Ее лицо с приоткрытым ртом и опущенными длинными ресницами было сейчас удивительно невинным, по-детски наивным. В некотором отдалении кружили дельфины, которые с вечера оберегали покой спящих. Тоно поцеловал сестру в ямку над ключицей и осторожно, чтобы не разбудить ее, поплыл прочь.

Он вынырнул на поверхность. Стояла светлая ночь северного лета, бледные небеса были пронизаны неярким светом, в котором слабо мерцали далекие, едва различимые в вышине звезды. Спокойное море отливало светло-серым, мелкие сонные волны лениво поднимались и опускались над морской равниной, в глубинах которой в этот час едва угадывался мерный могучий ритм прилива. Воздух был свеж и влажен.

Тоно приблизился к кораблю, с точностью и уверенностью акулы обогнул корму. У руля под кормовой надстройкой никого не было, но на палубе стояли на вахте два матроса, один ближе к корме, второй на носу. Над их плечами поблескивали копья. В вороньем гнезде также сидел матрос.

Сигнальные огни не горели, похоже, их потушили нарочно, чтобы свет не слепил глаза вахтенным, которые зорко смотрели по сторонам. Ранильд не оставил своим врагам никаких шансов.

Или все-таки есть надежда? Высоко над водой смутно виднелись леера.

Может быть, удастся вскарабкаться на палубу…

И убить одного или двоих вахтенных, прежде чем на шум прибежит еще кто-нибудь из команды? Нет, это не годится. Когда-то давным-давно народ лири одержал крупную военную победу над людьми. Предки Тоно одолели тогда целую корабельную команду, однако они достигли победы благодаря тому, что моряки были вооружены лишь ножами, да и настоящего желания сражаться ни у них, ни у лири не было, в том сражении никто не расстался с жизнью. Теперь же все обстояло по-иному, ведь боцман Олаф Овессен был убит.

И Кеннин.

Тоно словно наяву вдруг увидел перед собой круглое веселое лицо младшего брата. Так ничего и не решив окончательно, Тоно ждал, не изменится ли обстановка на корабле.

Спустя довольно долгое время он услышал шаги на палубе. У самого борта корабля на фоне неба появилась черная фигура, точно расплылось пятно на нежно-серой поверхности.

— Хе-хе, небось скучаешь без нас, а? — спросил кого-то матрос.

— Не забывай, ты на вахте, — услышал Тоно ответ Ингеборг.

Каким бесцветным и невыразительным был ее голос!

— Уж я постаралась бы тебя соблазнить, чтобы ты бросил пост и получил за это хорошую трепку. Да только вряд ли стоит рассчитывать на такую удачу… Лучше выйду-ка я из этого свиного хлева, который вы называете трюмом, глотну свежего воздуха. Может, воздух-то еще чистый, хоть и топчутся на палубе грязные свиньи.

— Придержи язык, потаскуха! Пользуешься тем, что нам нужны заложники.

Только потому тебя и не прикончили сразу. Учти, однако, сдохнуть можно по-разному.

Матрос, стоявший на другом конце корабля, поддержал приятеля:

— А будешь нос задирать, так еще до утра копыта отбросишь. Да у меня с такими деньжищами от шикарных шлюх отбою не будет! На черта нам какая-то паршивая Ингеборг-Треска!

— Ага, плевать на нее, — согласился первый вахтенный. — А еще лучше, дай-ка мы ее окропим, — и начал расстегивать штаны.

Ингеборг с жалобным возгласом глубже забилась в угол под навесом кормовой надстройки. Гогот матросов больно отдавался у нее в висках.

Тоно на миг оцепенел. В следующее мгновенье он бесшумно нырнул и поплыл к рулю.

Бронзовая лопасть руля была покрыта скользкой тиной. Ухватившись за нее покрепче. Тоно повернул руль. Он действовал неторопливо и осторожно, с гораздо большей осторожностью, чем тогда, когда подплывал к логову Кракена. Из-за поворота руля корабль изменил курс, румпель, находившийся под кормовой надстройкой, резко дернулся и поднялся футов на восемь. Тоно крепко держал руль, упираясь ногами в корпус судна.

Острые края бронзовой лопасти резали ладони, но он все-таки поднялся, держась за них, до того места, где в корпус судна была вбита скоба, и ухватился за нее. Выше были поручни. Тоно ухватился за них, подтянулся на руках и перемахнул на кормовую надстройку.

— Что такое? — встревоженно крикнул матрос, стоявший на другом конце палубы. Тоно не двигался. С него стекала вода, но плеск волн заглушал чуть слышный стук капель. Было холодно.

— Да наверное, опять эти проклятые дельфины, — ответил второй матрос.

— Господи Иисусе, скорей бы убраться отсюда подальше. По горло уж я сыт этим чертовым плаванием…

— А когда вернемся, ты что первым делом себе купишь?

Люди принялись увлеченно обсуждать, как они потратят свои богатства, а Тоно меж тем незаметно пробрался под кормовую надстройку. Ингеборг обмерла, и едва не вскрикнула от неожиданности, котоа он вдруг появился, как бы вынырнув из сероватой мглы. Сердце у нее сильно забилось. Тоно пробрался в темный закут. Ингеборг сидела в самом дальнем углу, сжавшись в комок. Он снова видел ее плотную, крепко сбитую невысокую фигурку, вдыхал теплый запах волос, касавшихся его губ. Однако первые слова Тоно были:

— Что здесь происходит? Нильс жив?

— Жив, до завтрашнего утра.

Эяна, будь она на месте Ингеборг, сумела бы произнести эти слова с невозмутимой решительностью. У Ингеборг дрогнул голос, но на душе у нее сразу полегчало.

— Они связали нас, заткнули нам рты. Меня они решили на какое-то время оставить при себе, ты слышал? Подлецы, они поняли, что от Нильса им ничего не добиться. Сейчас он еще жив, лежит в трюме связанный. Они обсуждали между собой, как лучше всего расправиться с Нильсом, и он должен был все это слушать. В конце концов они решили, что лучшей забавой будет, если его повесить на рее. Завтра утром. — Она стиснула руку Тоно. — Не была б я христианкой, так, честное слово, с радостью бросилась бы в море.

Смысл последних слов ускользнул от Тоно.

— Не надо, — сказал он. — Я ведь не смогу сделать так, чтобы ты не утонула. Ты окоченеешь в холодной воде и умрешь. Погоди, дай мне подумать, сейчас… Есть!

— Да?

Он почувствовал, что Ингеборг сдерживает себя из страха, что надежда окажется напрасной.

— Ты сможешь тайком шепнуть Нильсу несколько слов?

— Не знаю. Постараюсь. Может быть, удастся, когда они выведут его на палубу. Они наверняка заставят меня смотреть, как его будут вешать.

— Понятно… Если удается, то скажи — но так, чтобы никто, кроме него, не слышал — пусть не теряет мужества и будет готов драться. — Тоно снова задумался, затем продолжал:

— Нужно будет отвлечь их, чтобы они не видели, что происходит в море. Когда они станут надевать Нильсу петлю на шею, пусть сопротивляется изо всех сил. И ты тоже — кричи, дерись, кусайся, царапайся.

— Ты думаешь… Ты правда веришь, что у нас что-то получится? Я сделаю все, все, что ты хочешь. Господь милостив, Он… Господь пошлет мне смерть, когда я буду драться за тебя, Тоно.

— Только не это! Ты не должна рисковать. Если кто-нибудь бросится на тебя с ножом, плачь, умоляй, проси пощады. И держись подальше, когда начнется рукопашная. Ты мне нужна, Ингеборг, не тело твое — ты нужна.

— Тоно… — Она нашла в темноте его губы.

— Надо идти, — шепнул он. — До завтра.

Так же осторожно, как поднялся на борт «Хернинга», Тоно спустился в море. Платье Ингеборг намокло, когда она обняла Тоно, поэтому теперь она решила не выходить на палубу, пока одежда не высохнет, иначе матросы могли что-нибудь заподозрить. Спать ей совершенно не хотелось.

Опустившись на колени, Ингеборг стала молиться:

— Пресвятая Дева Мария, Матерь Божия, Царица Небесная! Ведь ты тоже женщина, ты меня поймешь. Господь наш, Иисус Христос…

— Эй, потаскушка! Кончай скулить! Монахиней, что ли, себя вообразила?

— заорал вахтенный.

— Меня-то пустишь в свою келью на девичью постельку? — подхватил тот, что сидел в вороньем гвезде.

Ингеборг замолчала, но тем более страстно взывала к небесам ее душа.

Наконец вахтенные оставили ее в покое, их внимание привлекло что-то происходящее в море. Это приплыли дельфины. Не один и не два, а десятки дельфинов. Они кружили вокруг корабля и, похоже, не собирались уплывать. Светло-серое море было исчерчено белыми бороздами, спинные плавники дельфинов, подобно стальным мечам, яростно рассекали волны, маленькие глазки лукаво щурились, длинные морды словно бы насмешливо улыбались.

Матросы позвали на палубу Ранильда. Заспанный и хмурый, он поглядел на дельфинов, поскреб шею под мохнатой бородой и сказал:

— Поганые твари, терпеть их не могу. Клянусь Святым Петром, надо было вспороть брюхо тем двум водяным крысам. Чует мое сердце, что готовят они какую-то пакость… Ладно. Корабль топить вряд ли они вздумают, без корабля-то золото в Данию не привезешь. Да и подружка ихняя тут, сучка эта паршивая…

— Может, Нильса тоже приберечь про запас? Пригодится, когда вернемся в порт, — нерешительно предложил Сивард.

— Э, нет. Надо показать водяным ублюдкам, что с нами шутки плохи.

Завтра крикнем погромче, чтоб далеко слыхать было, мол, Ингеборг-Треске не придется просто так болтаться на рее, мол, мы для нее кое-что получше придумаем, если эти водяные крысы не оставят нас в покое. — Ранильд поплевал на палец и поднял его кверху. — Ага, вот и ветра наконец дождались. Отлично. Завтра утром вздернем мальчишку и с попутным ветерком пойдем домой. — Он вытащил из ножен короткий меч и замахнулся на дельфинов, которые плавали вокруг корабля, окружив его живым кольцом. — Эй, вы, твари бездушные! А ну пошли прочь!

Убирайтесь, покуда целы, в свои подводные норы! Скорей бы уж домой вернуться. Хороший христианин не болтается подолгу вдали от родного дома.

Близился рассвет. Дельфины все так же патрулировали в море вокруг корабля. Ранильд в конце концов пришел к мысли, что никакого вреда они кораблю не причинят. «Наверняка дельфины подосланы врагами-водяными, — подумал он, — они, поди, сдуру вообразили, что дельфины смогут что-нибудь пронюхать, а то и просто науськали чертовых тварей, чтобы досадить морякам».

Ветер мало-помалу крепчал. Волны вздымались все выше и все сильней ударяли в корпус «Хернинга». Звезды уже бледнели и вдруг — непостижимо! — по небу пролетела стая диких лебедей.

С первыми проблесками зари звезды угасли. Небо на востоке посветлело, оставаясь на западе по-прежнему серебристо-серым. Там, в призрачной серой мгле, еще виднелась луна. Горбатые спины волн блестели, отливая синью и пурпуром; повсюду, насколько хватало глаза, море блистало, искрилось и вспыхивало зеленым огнем, точно пылающее в колдовской кухне алхимика пламя, в котором сгорают неведомые вещества. И подобно пламени волны беспокойно метались и внезапно взмывали ввысь, рассыпая искры брызг. Ветер свистел и завывал в снастях.

Матросы вывели из трюма Нильса. Они подгоняли его пинками, хотя юноша поднимался по трапу медленно лишь оттого, что не мог держаться за поручни — руки Нильса были связаны за спиной. Он дважды оступился и едва не покатился вниз до трапу, что вызвало радостное улюлюканье и гогот матросов. Одежда Нильса была изодрана и покрыта пятнами крови, но развевавшиеся на ветру светлые волосы и отросшая за последние дни бородка, блестели в отраженном свете моря, которое ему не было видно с того места возле мачты, куда его привели. Нильс стоял, широко расставив ноги, чтобы не потерять равновесия, и всей грудью вдыхал соленый и терпкий запах моря.

Торбен и Палле несли вахту, один из них стоял на носу, другой на корме. В вороньем гнезде сидел Сивард. Пленника охраняли Лейв и Тиг.

Ингеборг стояла немного поодаль от них, лицо ее было бледно, глаза покраснели. Нильс с ненавистью поглядел на Ранильда. Тот уже держал наготове привязанную к рею веревку с петлей.

— Судового священника на этом когге уже давно нет, — заговорил Нильс, — но вы должны позволить мне помолиться перед смертью, прочесть хотя бы «Отче наш».

— Незачем, — отрезал Ранильд.

И тут к ним подошла Ингеборг.

— Я могу исповедать тебя, Нильс, — заявила она.

Капитан опешил было, но тут же и он и вся команда радостно заржали.

— Валяй, исповедуй, а мы полюбуемся!

Ранильд оттеснил в сторону Лейва и Тига, сам также отошел на несколько шагов от пленника. Нильс покраснел от обиды.

— Давай живей, — крикнул Ранильд, перекрывая шум ветра и волн. — Потешь-ка нас напоследок, да смотри, хорошенько потешь! Имей в виду, Нильс, пока ты нас развлекаешь, ты еще жив!

— Нет, — наотрез отказался пленник. — Ингеборг, как ты можешь?..

Она схватила Нильса за волосы и, пригнув к себе его голову, быстро что-то шепнула. Нильс сразу словно пробудился от спячки, весь подобрался и расправил плечи.

— Что такое? О чем шушукаетесь? — насторожился Ранильд.

— Если оставишь меня в живых, расскажу, — задорно ответила Ингеборг.

Затем они с Нильсом как сумели представили в лицах обряд предсмертного отпущения грехов. Моряки от смеха держались за животы.

— Pax vobiscum, Dominus vobiscum

, — сказала Ингеборг в заключение — она действительно знала церковную службу — и перекрестила преклонившего колени Нильса. При этом она успела шепнуть:

— Господи, прости нам это святотатство, прости и мне, что не на Тебя я уповаю.

Прощай, Нильс, может не придется больше увидеться.

— Прощай, Ингеборг. — Нильс поднялся на ноги и сказал:

— Я готов.

Сбитый с толку и порядком обеспокоенный Ранильд поспешно подошел к Нильсу и поднял над его головой петлю. Как вдруг Ингеборг дико завизжала, бросилась к Лейву и вцепилась ногтями ему в лицо, стараясь выцарапать глаза.

— Дьявол! — завопил Лейв.

Не переставая визжать, Ингеборг повисла на нем, царапаясь и кусаясь. К ним кинулся Тиг. Нильс пригнулся и ударил Ранильда головой в живот.

Капитан охнул и согнулся, Нильс двинул его под ребра. На выручку капитана бросились Палле и Торбен. Сивард, глядевший на происходящее сверху из вороньего гнезда, в изумлении выпучил глаза и разинул рот.

Про дельфинов Сивард в это время забыл. Они кружили вокруг корабля так давно, что команда перестала обращать на них внимание. Матросы упустили из виду, что дельфины могут следить за ними с моря.

Предостерегающий крик Сиварда раздался слишком поздно — на корме появилась Эяна с блестящим клинком в руке. С другой стороны на палубу прыгнул Тоно. Карабкаясь по корпусу судна, он успел наполнить легкие воздухом. Подняться же ему помог один из дельфинов: Тоно ухватился за его спинной плавник, и дельфин легко подбросил его на высоту корпуса от ватерлинии до планшира. Тоно ухватился за релинг и некоторое время висел на руках под прикрытием носовой надстройки, пока не настала решающая минута.

К нему метнулся Палле. Левой рукой Тоно схватил древко его копья, правой нанес удар ножом. Обливаясь кровью. Палле с истошным воплем рухнул на палубу, как боров под ножом мясника. Вырвав у него из рук копье, Тоно ударил им Торбена, но тот ловко отскочил назад.

В следующую секунду Тоно разрезал связывавшие Нильса веревки и сунул ему в руки свой второй кинжал.

— Держи, это кинжал Кеннина!

Нильс жадно схватил оружие и с возгласами благодарности, обращенными к Богу, бросился вдогонку за Торбеном.

Лейв все еще не мог справиться с Ингеборг. Подбежавшая сзади Эяна вонзила кинжал ему в загривок. Она еще не выдернула клинок, как уже Тиг метнул в нее копье. Эяна только презрительно засмеялась и шагнула в сторону — копье пролетело мимо.

Дальнейшее описать невозможно. Детям Ванимена никогда в жизни не приходилось воевать, но они умели расправляться с врагами один на один.

Сидевший в вороньем гнезде Сивард со страху напустил в штаны и с жалобным воплем запросил пощады. Торбен был оглушен, и все-таки Нильс никак не мог его прикончить. Торбен ловко уворачивался и ускользал, но наконец Нильс вонзил кинжал ему в горло, но Торбен все еще был жив.

Истекая кровью, он яростно кричал и орудовал копьем и кулаками, пока Эяна не налетела сзади и не добила его. Нильса затошнило. Тем временем Ранильд очнулся и поднялся на ноги. На палубе лежал его меч. Ранильд бросился к оружию, Тоно — за ним, они, пригнувшись, остановились, не спуская глаз друг с друга, ни тот ни другой не могли схватить меч.

— Сопротивление бессмысленно. Считай, что ты уже мертв, — сказал Тоно.

— И пускай, — прохрипел Ранильд. — Зато моя душа бессмертна. А ты превратишься в падаль!

Тоно вздрогнул и в растерянности провел рукой по волосам.

— Не могу понять, почему это так, а не иначе, — сказал он. — Наверное, ваш род с точки зрения вечности лучше нашего…

Ранильд понял, что у него есть шанс. Он прыгнул вперед и схватил меч.

Но Тоно оказался хитрее — когда Ранильд взмахнул мечом, он просто отклонился в сторону и резко ударил ребром ладони по руке капитана.

Ранильд выронил меч, и тут же Тоно нанес ему удар ножом. Ранильд рухнул на палубу. В эту минуту над морем взошло солнце. Алые пятна крови на палубе сделались нестерпимо яркими.

Капитан был ранен не смертельно. Он поглядел на Тоно, который стоял над ним, и прохрипел задыхаясь:

— Позволь мне… исповедаться перед Богом… Я не хочу гореть в аду…

— Какое мне до тебя дело? У меня нет души.

Тоно поднял слабо дергавшееся тело Ранильда и швырнул за борт на съеденье акулам. Эяна уже карабкалась на мачту, чтобы прикончить Сиварда, который жалобно скулил в вороньем гнезде.