"Города в полете" - читать интересную книгу автора (Блиш Джеймс Бенджамин)

1. КОМАНДА ВЕРБОВЩИКОВ

Сидя в молчании на насыпи давно заброшенной железной дороги Эри — Лакаванна — Пенсильвания и задумчиво посасывая клевер, красные и белые цветки которого росли вокруг, Крис смотрел на город Скрэнтон, штат Пенсильвания, готовящийся к отлету.

И для Криса, и для города такое событие происходило впервые. Крис с детства — а сейчас ему было шестнадцать — знал, что города покидают Землю, но видеть летящий город ему не доводилось. Да и мало кому доводилось, поскольку города, раз улетев, улетали навсегда.

Представляя интерес, это событие отнюдь не вселяло радости. Скрэнтон был единственным городом, который Крису приходилось видеть, и, ясное дело, посетить; вряд ли когда-нибудь ему посчастливится увидеть другой. Этот город был единственным источником тех скромных средств к существованию, которые отец и старший брат Криса ухитрялись добывать в долине; там деньги зарабатывались, там же и тратились, каждый раз исчезая гораздо быстрее, чем появляясь.

По мере того, как дела в Скрэнтоне шли все хуже, город понемногу становился прижимистее, но все же, кое что оттуда удавалось выжать. Теперь, как в свое время для многих других городов, пробил час отчаяния и для Скрэнтона. Он отправлялся в космос, чтобы там, среди звезд, стать кочующим трудягой.

Долина изнемогала под безжалостно жарким июльским солнцем, и дым из заводских труб поднимался вертикально вверх. Впрочем дымили трубы лишь немногих предприятий, да и те вскоре будут остановлены до тех пор, пока город не найдет другой планеты, на которой можно работать. Даже такая малость как сигарета, будет изгнана из ограниченного воздушного пространства межзвездного корабля, даром что величиной он с целый город.

Внизу у основания железнодорожной насыпи, где теснились сложенные из толя лачуги, какой-то загорелый оборванный человек в майке и джинсах безучастно ковырял мотыгой в огороде. Интересно, подумал Крис, знает ли он, что должно произойти. Возможно, ему просто наплевать. Отец Криса давно впал в подобное угрюмое состояние. Но все равно, странно, что кроме самого Криса других зевак не было.

Кольцо расчищенной земли, голой, красной, сухой окружало город, отделяя его от лачуг, от обшарпанных ветхих предместий, от всего остального мира. Внутри этого кольца город выглядел совершенно обычно, вплоть до желто-оранжевых проблесков отвалов шлака. Скрэнтон намеревался оставить на Земле половину своих домов, но шлаковые отвалы он брал с собой; они были частью его богатства. Где-нибудь среди звезд найдется неосвоенная планета с железной рудой для переработки; еще где-нибудь — планета, где найдет применение шлак. Что это может быть за применение, сейчас гадать не приходилось, но дальновидный подход не должен исключать такую возможность. Люди же, наоборот, по большей части были бесполезны; как ни считать, ценность шлака оказывалась выше, и мало кто мог надеяться, что его не обменяют при случае на тюк с металлоломом.

Но каковы бы ни были надежды и опасения, в одном, по крайней мере, сомнений не оставалось: земные запасы железной руды окончательно истощились, ее переработка больше не окупалась. Прожорливое Второе Тысячелетие — «Эпоха Расточительства» — выработало все железо, включая такие искусственные залежи, как автомобильные свалки и другие россыпи проржавевшего металлолома. Конечно, природное железо еще имелось на Марсе, но Скрэнтону оно было недоступно. На Марсе уже находился Питтсбург, оснащенный пушками столь же хорошо, как и доменными печами. Кроме того, Марс слишком мал, чтобы прокормить более одного сталелитейного города, и не из-за недостатка на красной планете руды, а из-за нехватки кислорода, столь же необходимого для производства стали.

На Венере и Меркурии отсутствовало сырье нужного качества, а на пяти газовых гигантах и далеком ледяном шаре Плутоне вообще никакого сырья не было. Скрэнтон не сможет найти работу в пределах Солнечной системы; ему предстоит отправиться на другой конец галактики, и кто знает, что его там ждет.

Человек в огороде выпрямился, прислонил мотыгу к стене своей лачуги и вошел внутрь. Теперь долина за пределами кольца голой земли выглядела так, словно люди действительно ее покинули. Крису пришло в голову, что это вполне возможно. Вдруг город, находящийся под воздействием поля спиндиззи, представляет какую-то опасность? Может, они с одиноким огородником рискуют, сами того не подозревая?

Вокруг стояла тишина, если не считать отдаленного гула самого Скрэнтона. Крис знал, что ему ничто не угрожает со стороны железнодорожного полотна, лежащего позади, так как рельсы давным-давно были сняты и отправлены в домны. Даже шпалы исчезли; их растащили на дрова обитатели лачуг в суровые пенсильванские зимы. В долине ходила легенда, что в тихие ночи еще можно услышать, как проходит «Лунный снег», но Крис смеялся над подобными сказками. (Кроме того, отец сказал ему, что это был дневной поезд.)

Крис порылся в памяти, выискивая то немногое, что знал о спиндиззи-генераторах, но не извлек ничего, кроме довольно смутного представления о том, что это были машины, и что они поднимали предметы. Несмотря на плохое и нерегулярное образование, он страстно тянулся к чтению и читал даже этикетки на консервных банках, если ничего другого под рукой не оказывалось. Однако физика межзвездных полетов являлась дисциплиной, которую даже успевающий студент не мог одолеть без помощи первоклассного преподавателя, а лучшим учителем Криса была библиотекарша из публички Скрэнтона. Она старалась, как могла, но ее добрые намерения находились в прискорбном несоответствии с ее познаниями.

В конце концов Крис остался на насыпи. Впрочем, он наверняка не двинулся бы с места, даже точно зная, что какая-то опасность есть. Ведь в этой унылой долине любое новое событие несло разнообразие. Даже тот факт, сам по себе влекущий катастрофические последствия, что Скрэнтон вот-вот навсегда исчезнет из этот мира и станет далек, как Бетельгейзе, был захватывающе интересен.

До сих пор жизнь Криса не изобиловала событиями. Он ставил силки на белок; ловил мелкую рыбешку; крал яйца у соседей, столь же бедных, как и его семья; рыскал в поисках лома, чтобы продать его на завод; помогал Бобу ухаживать за отцом во время частых приступов болезни, в которой, несмотря на отсутствие в Америке тридцать второго века специалиста, способного поставить диагноз, следовало признать бич древней Африки «квашиоркор», иначе говоря, систематическое недоедание; гонял маленьких девочек с ягодной поляны… и провожал взглядом ракеты богачей, с далеким ревом пролетавшие высоко в небе.

Раньше он часто подумывал, не уйти ли отсюда, хотя не знал никакого ремесла и не был уверен, что в мире найдется место, где купят, пусть за гроши, его немалую, но грубую силу, лишенную профессиональных навыков. У Криса не было матери, но любовь и привязанность друг к другу часто поддерживали его семью, когда нечего было есть, кроме поджаренной лепешки и зеленых помидоров, и нечем было согреться в рождественский снегопад, разве что свернуться вместе с малышами под грудой старых лохмотьев, которые они называли одеждой. Хорошо или плохо, но Крис сохранил верность всему этому, такую те упрямую и самозабвенную, какая всегда была свойственна Бобу. На всей обезлюдевшей Земле не было места, которому он был бы предан больше, и места, которое могло бы большим на эту преданность ответить — и Крис, от природы веселый и спокойный, перестал мечтать о побеге. В мире, где отец, доктор экономических наук, не смог найти ни применения своим знаниям, ни учеников; где грошовая работа отнимала силы, не принося денег и не оставляя времени даже на то, чтобы ухаживать за могилой жены, — какие надежды могли питать от сыновья? Будущее девочек виделось еще более мрачным.

Кочующие города представляли собой не лучший выход. Слишком часто Крису доводилось читать, что блуждание среди звезд оказывалось лишь другим видом полуголодного существования, которое вдобавок отнимало голубое небо, чахлый лес и жалкий, но собственный клочок земли, где можно растить репу. Иначе, почему почти ни одному городу, из всех когда-либо покинувших Землю, не удалось вернуться домой? Правда, Питтсбург нашел свою удачу на Марсе — но что это за удача, если всю жизнь нужно торчать в городе, за пределами которого нет ничего, кроме пустыни цвета охры, без воздуха, где человек превращается в ледышку через несколько минут после захода крошечного солнца. Рано или поздно, говорил отец, Питтсбургу, как всем другим городам, тоже придется покинуть солнечную систему — но на этот раз не потому, что кончатся железо и кислород, а потому, что на Земле останется слишком мало людей, способных покупать сталь. Их и так уже осталось слишком мало, чтобы Питтсбургу имело смысл возвращаться в некогда процветавший, образованный реками треугольник, покинутый им тридцать лет назад; богатства в Питтсбурге хватало, но что-либо купить на Земле, даже самое необходимое, становилось все труднее. Похоже, кочующие города оказались тупиком.

Тем не менее, Крис сидел на насыпи и наблюдал. Происходило нечто, в то время, как жизнь Криса была угнетающе однообразна. Если он и завидовал решению города покинуть эту долину, то этой зависти не осознавал.

Резкий шорох заставил его обернуться. Из кустов на противоположной стороне насыпи торчала собачья голова в странном венке из красных лилий; создавалось впечатление, будто она подана на блюде. Крис улыбнулся.

— Привет, Келли. Пчел ищешь?

Пес фыркнул и затрусил к Крису с дурацки гордым видом — он, видимо, действительно гордился собой. Обычно Келли не мог отыскать ничего, даже дороги домой. Боб, его официальный хозяин, говорил, что Келли — это помесь керри-терьера и колли, отсюда и имя. Но Крису никогда не доводилось видеть чистого образчика ни одной из этих пород, а на их изображения в книжках Келли не походил вовсе. По правде говоря, больше всего он напоминал лохматую дворняжку — каковой и был на самом деле.

— Ну, как твое мнение, красавчик? Думаешь, им удастся оторвать эту штуку от земли?

Келли принял вид пса, пытающегося думать, изобразил страдание, дважды вильнул хвостом, гавкнул на бабочку и сел, часто дыша раскрытой пастью. Он явно считал, что принадлежит Крису: иллюзия, которой у Боба хватало ума не противостоять. Объяснять Келли что-либо столь абстрактное было делом: а) долгим и сложным, и б) в любом случае абсолютно безнадежным. Келли отрабатывал свое содержание — ловил кроликов. Это компенсировало канитель с ним, когда ему доводилось поохотиться на дикобраза; так что всем в семье, кроме Криса, было безразлично, кого пес считает своим хозяином.

Наконец, вокруг палимого солнцем города началось какое-то движение. Небольшие группы людей, которые с такого расстояния были бы почти неразличимы, если бы не их ярко-желтые каски рабочих-сталелитейщиков, обходили город по периметру. На этот счет, наверняка, есть какой-то закон, подумал Крис. И наверняка, это последний земной закон, который Скрэнтон будет о б я з а н соблюдать.

Патруль, без сомнения, искал зевак, которые могли находиться в опасной близости от города.

Крис представлял себе это так ярко, что на мгновение ему показалось, будто он слышит голоса. И тут он с испугом сообразил, что это ему не мерещится. Ярко блеснули желтые каски, и он увидел патрульную группу, которая, пробравшись сквозь скопление лачуг у основания насыпи, направлялась в его сторону.

С предусмотрительностью профессионального браконьера Крис метнулся в кусты по другую сторону насыпи. Там он не только укрылся от глаз патруля, но сам уже не мог его видеть, однако слышал все отчетливо.

— … никого в этих хибарах. По мне, это пустая трата времени.

— Босс велел посмотреть, мы и смотрим, вот и все. Лично я считаю, что нужно было ехать в Никсонвиль.

— К тамошним бродягам? Да они чуют работу за десять миль. Люди на этом краю города привыкли работу и с к а т ь. Правда, ее тут никогда не было.

Крис осторожно раздвинул кусты и выглянул наружу. Патруль по-прежнему был ему не виден, но с противоположной стороны, шагая по старой насыпи, приближалась еще одна группа людей. Крис поспешно отпустил кусты, и они сомкнулись. Он пожалел, что не забрался выше но холму, теперь же было слишком поздно. Новый патруль находился достаточно близко, чтобы услышать шорох, а если бы Крис двинулся с места, то его наверняка бы заметили.

Снизу из долины донеслось легкое гудение, похожее на жужжание пчел, но намного слабее и ниже. Ничего подобного Крис раньше не слышал, но у него не возникло сомнений относительно происхождения этою звука: шла настройка спиндиззи-генератора Скрэнтона. Неужели ему придется просидеть в кустах и не увидеть взлета? Но, впрочем, — город не взлетит, пока не вернутся все патрули.

Голоса приблизились, и Колли, лежащий подле Криса, тихо зарычал. Мальчик, не осмеливаясь произнести ни слова, схватил пса за загривок и слегка встряхнул. Келли замолк, но все мышцы его напряглись.

— Эй! Смотри-ка, кто тут!

Крис застыл неподвижно, как кролик, почуявший лису; но тут же раздался другой голос.

— Проваливайте, ребята. Это мой дом. Ваши дела меня не касаются.

— Что? Ты не слышал, что к сегодняшнему полудню велено убраться из долины? Даже у тебя на двери висит соответствующий плакат. Ты что, Джек, читать не умеешь, а?

— Какой-то клочок бумаги мне не указ. Я тут живу, понял? Это мерзкая халупа, но она моя, и я останусь тут. Все! Можете валить.

— Ну что ж, не знаю, все ли это, Джек. Есть закон, который гласит, что ты должен быть эвакуирован. Н а м твоя лачуга не нужна, но таков закон, понял?

— А еще есть закон, что я имею право на свою собственность.

С насыпи вмешался новый голос, раздавшийся меньше чем в пятнадцати футах от того места, где притаились Крис и Келли.

— Что там за проблема, Барни?

— Скваттер. Не хочет уходить. Говорит, что он владелец этот дома.

— Курам на смех. Пусть покажет бумаги на владение.

— А, к чему такая канитель? У нас нет времени. В е р б у й т е его и пошли.

— В ы  н е  и м е е т е  п р а в а!

Послышался звук увесистого удара и удивленные голоса.

— Ах, не хочешь по-хорошему! Ну что ж, мистер…

Раздалось еще несколько ударов, затем звук чего-то бьющегося — стекла или глиняной посуды, догадался Крис, а может быть и мебели. И прежде, чем Крис успел что-либо сделать, Келли истошно залаял, вырвался, вылетел из кустов и понесся через насыпь к месту схватки.

— Эй, смотри! Откуда взялась эта дворняга?

— Из тех кустов. Там еще кто-то есть. Рыжие волосы, я вижу. Ну ладно, рыжий, вылезай, живо!

Крис медленно поднялся, готовый бежать или драться в зависимости от ситуации. Келли на той стороне насыпи на мгновение перестал лаять, его внимание разделилось между свалкой в лачуге и группой людей, уже обступивших Криса.

— А ты крепыш, рыжий. Полагаю, ты тоже ничего не слышал про приказ об эвакуации.

— Нет, не слышал. Я живу в Лэйкбранче, а сюда пришел только посмотреть.

— Лэйкбранч? — удивился старший, глядя на одного из своих обветренных товарищей.

— Захолустный городишко, где-то там. Раньше был курортом. Сейчас там никого, кроме браконьеров и побирушек.

— Прекрасно, — сказал старший, сдвигая назад свою желтую каску и улыбаясь. — Полагаю, рыжий, тебя никто не хватится. Пошли.

— Что значит, пошли? — произнес Крис, сжимая кулаки. — Я должен быть дома к пяти.

— Осторожно — парень крепкий, — отступил второй.

Первый патрульный, теперь было ясно, что он действительно командир, презрительно рассмеялся.

— Напугался? Да ведь он всего лишь мальчишка. Пошли, рыжий, у меня нет времени спорить. Ты оказался тут после полудня, у нас законное право тебя забрать.

— Я же сказал вам, мне нужно домой.

— Следовало подумать об этом, прежде чем идти сюда. Пошевеливайся. Надумаешь драться, сам получишь, понял?

Внизу три человека вышли из лачуги, крепко держа огородника, которого Крис видел и раньше. Все они выглядели изрядно помятыми, но тем не менее строптивец был скручен.

— Мы взяли его! А вы, ребята, хороши. Мы думали, вы вот-вот спуститесь. Дождешься от вас помощи, как же!

— Мы взяли другого, Барни. Шагай, рыжий.

Командир вербовочной команды взял Криса за локоть. В этом движении не было особой угрозы, но оно оказалось достаточным, чтобы медленно соображавший Келли принял решение. Он был на удивление глуп даже для собаки, но теперь знал, какая схватка интересует его больше. С рычанием, от которого даже у Криса волосы встали дыбом — никогда раньше ему не приходилось слышать ничего подобного — пес вновь пересек насыпь и, прыгнув, вцепился в ногу верзилы.

В течение последовавшего тридцатисекундного замешательства Крис мог бы легко ускользнуть — достаточно было выбрать любую из сотен тропинок в лесу, любая из которых оказалась бы для этих сталелитейщиков непроходимой, — но он не мог бросить Келли. И в то время, пока ошарашенные патрульные отбивались от разъяренной собаки, Крис в отчаянии бросился на их подставленные спины.

Криса никак нельзя было назвать опытным бойцом, но он успел оценить расстановку сил. Человек, в которого вонзил зубы Келли, был достаточно занят. Поэтому Крис не слишком ловко направил тяжелый кулак на его соседа. Увидев, что тот покачнулся, но не упал, Крис выбросил вперед второй кулак. Удар пришелся не совсем туда, куда метил Крис, но человек все же отшатнулся, что уже было неплохо. Затем Крис оказался в центре свалки и больше не пытался врезать кому-нибудь в определенное место.

Спустя некоторое время он лежал на дробленом граните старой насыпи, не беспокоясь больше ни о Скрэнтоне, ни о Келли, ни о себе. В голове у него звенело, а над ним шла серьезная перебранка.

— … больше неприятностей, чем он стоит. Двинь ему ногой по башке и пошли назад!

— Нет. Никаких убийств. Мы имеем право принудительно вербовать их, но права убивать нам никто не давал. Кто-нибудь из вас, парни, дайте Хаггинсу затрещину, это приведет его в чувство.

— Вы что, вдруг сразу стали цыплятами?

Командир вербовщиков тяжело дышал, и Крис, который понемногу начал различать, что творится вокруг, увидел, что этот верзила сидит на земле, перевязывая окровавленную ногу куском ткани, оторванным от рубахи. Но голос его звучал ровно:

— Ты хочешь убить мальчишку, потому что он пару раз заехал тебе по морде? Самый ничтожный повод для убийства, тем более ребенка. Только заикнись об этом еще раз, и я сам тебе двину.

— А, да заткнись ты, наконец, благодетель, — проворчал другой. — Хоть пса пристукнули, и то…

— Ты, трепло, поосторожнее!

Крис вскочил на ноги, и тут же двое схватили его с боков. Он отчаянно вырывался, но сил уже не оставалось.

— Ну что за трепачи. Не удивительно, что вы не можете справиться с мальчишкой. Хаггинс, заткни свою пасть. Рыжий, не слушай этого дурня, он всегда мелет чушь. Твой пес просто убежал.

Эта неуклюжая ложь говорилась из самых добрых побуждений, но совершенно напрасно. Крис видел Келли, лежащего неподалеку. Келли сделал все, что мог; теперь для него все кончилось.

Сердце спотыкающегося парня, которого вербовщики тащили в Скрэнтон, превратилось в камень.