"Ночное лицо" - читать интересную книгу автора (Андерсон Пол Уильям)

ГЛАВА 9

В Инстаре наступал фестиваль. Толтеке вспомнилась Карнавальная Неделя в Нуэвамерике — не торговая лихорадка городов, а маскарады и танцы на улицах в провинции, где люди еще умели веселиться. Как ни странно, во всем прочем такие церемонные, гвидионцы отмечали канун Бейля, отказавшись от всяких церемоний. Учтивость, честность, ненасильственность, казалось, так пропитали и укоренились в них, что потерять их уже нельзя. Но мужчины орали и отпускали грубые шутки, женщины одевались с такой расточительностью, что в любое другое время длинного года над ними бы обязательно смеялись, школы превратились в игровые площадки, любой простой прежде обед превращался в банкет, а в некоторых семьях откупорили вино и по-человечески напились. Венки из джуля и роз висели на каждой двери; ни один час дня или ночи не обходился без музыки.

«И так по всему этому миру, — подумал Толтека, — в каждом городе, на каждом обитаемом острове год начался, и люди вскоре отправятся к своим святыням».

Он шагал по дорожке, усыпанной гравием. Солнце подходило к зениту, и малыш Бьюрд шел, держась за его руку, Вдали, над западными лесами, грезили горные вершины.

— И что же вы тогда сделали? — Бьюрд затаил дыхание.

— Мы остались в горах и веселились, пока не пошел дождь, — ответил Толтека. — Затем, когда опасность миновала, мы продолжили путь к цели, осмотрели — место право прекрасное — и вернулись наконец сюда.

Ему не хотелось рассказывать или вспоминать об ужасном эпизоде в лесу.

— Когда мы точно вернулись?

— Позавчера.

— Ах, да, сейчас я вспомнил. Здесь трудно следить за временем, когда никто особенно не обращает внимания на часы, и все-таки приятно.

— Город — Го! А какой он?

— Ты не знаешь?

— Конечно нет, кроме того что в школе моему двоюродному брату немного говорили. Меня еще не было, в прошлый Бейль.

— Город очень красив, — сказал Толтека. Он с интересом подумал о том, как такие маленькие дети могли входить в такую продолжительную религиозную медитацию, — если это она, и как они впоследствии так хорошо сохраняли в секрете то,что там происходило.

Мысли Бьюрда перескочили на другую диковинку.

— Расскажите мне, пожалуйста, о планетах. Когда я стану большим, я хочу быть астронавтом. Как вы.

— Почему нет? — ответил Толтека. Бьюрд мог получить здесь такую же хорошую научную подготовку, как и везде в известной галактике. К тому времени, когда он достигнет возраста для поступления, астроакадемии миров, таких как Нуэвамерика, несомненно захотят принять гвидионских кадетов. Гвидион через десять лет будет уже чем-то большим, чем дозаправочная база. С народом такого дара ничего не сделаешь — они обязательно заинтересуются вселенной и обязательно будут влиять на нее. Империя пала, человечество снова находилось в состоянии изменения. Какое же более идеальное место для следующей цивилизации, чем Гвидион?

«И зачем сбрасывать со счета себя?» — подумал Толтека. — «Когда мы построим здесь космодромы — а их скоро будет несколько — понадобятся намериканские администраторы, инженеры, агенты, офицеры связи. Почему бы мне не стать им и не прожить жизнь под Айнисом и Она?»

Он взглянул на взлохмаченную голову. Его всегда коробило от мысли о соединении с уже готовой семьей. Однако почему бы и нет? Бьюрд вежливый и талантливый мальчик. Приятно будет его воспитывать. Даже сегодняшний выход — предпринятый, если откровенно, для того, чтобы снискать расположение Эльфави Симмон к Мигелю Толтеке — был очень забавным.

Когда накануне один из намериканских астронавтов выразил желание обосноваться здесь, Ворон предупредил его, что через год он сойдет с ума. Да только что Ворон знал об этом? Для него это предсказание несомненно, верно. Лохланнское общество — кастовое, высокомерное, ритуалистическое и убийственное — не имело ничего общего с Гвидионом. Но Нуэвамерика — о, не буду притворяться — иногда мне будет не хватать огней и высотных зданий, театров, баров, вечеров, веселья. Но что помешает мне и моей семье ездить туда в отпуск? Что же до нашей повседневной жизни, то здесь спокойный, разумный, но веселый народ с действительно многозначительным, достигнутым идеалом красоты, тихо существующий в природе, где никто никогда не ступал. И развивающийся. У него есть свои научные исследования, новинки в искусстве, в инженерном деле. Смотри, как они приветствуют возможность регулярных межзвездных контактов. Как я могу не влюбиться в Гвидион?

И особенно в… Толтека заглушил эту мысль. Он пришел из цивилизации, где все проблемы были практическими. Так что давайте не мечтать, а предпримем необходимые шаги для достижения желаемого. Сейчас Ворон в выгодном положении, но это не такая уж большая помеха, тем более, что Ворон не показывает намерений остаться здесь. Так как Бьюрд донимал его просьбами рассказать о других планетах, Толтека предался воспоминаниям, и остаток их пути пролетел быстро.

Они вошли в город. В их отсутствие он казалось странным образом опустел. Там, где несколько часов назад жители наводняли улицы, теперь ничего не было. То там, то здесь кто-то спешил из одного места в другое, волоча какую-нибудь ношу, но это лишь подчеркивало пустынность. Однако хотя на улицах была тишина, за стеклами домов, откуда-то снизу слышались голоса, какой-то шорох и бормотанье.

Бьюрд вырвался из руки Толтеки и запрыгал по тротуару.

— Скоро пойдем, скоро пойдем, — распевал он.

— Откуда ты знаешь? — спросил Толтека. Ему однажды сказали, что определенной даты Бейля не было. Засмеялась каждая веснушка.

— Знаю, Взрослый Мигель! А вы разве не идете с нами?

— Думаю, мне лучше остаться и присмотреть за твоими любимцами, — ответил Толтека. У Бьюрда, как и у многих малышей, был целый зоопарк жуков и амфибий.

— Вон деда! Эй, деда! — рванулся Бьюрд. Даид, появившийся из дверей дома, повернулся навстречу мальчику. После налетевшего урагана бурных объятий он подтолкнул мальчика к двери.

— Заходи, заходи, — сказал он, — мама уже готовится. Ей надо смыть с тебя по крайней мере два кило грязи и завернуть тебе обед, прежде чем мы пойдем.

— Спасибо, взрослый Мигель! — прозвенел из дверей голос Бьюрда.

Даид улыбнулся.

— Надеюсь, вы не слишком утомились, — сказал он.

— Совсем нет, — ответил Толтека, — это было удовольствие. Мы прошли по реке до Дома Философов. Никогда не думал, что в месте, отданном абстрактному мышлению, будут площадки для пикника и карусели.

— Почему же нет. Философы тоже люди. Понаблюдать за людьми, повозиться с ними — все это их так обновляет… и возможно молодежи привьется некоторое уважение к знанию.

Даид двинулся по улице.

— У меня тут есть дело. Не хотите пойти со мной? Вам, как технику, это могло бы быть интересно.

Толтека согласился.

— Значит, вы скоро уходите? — спросил он.

— Да. Признаки стали ясными, даже для меня. Старики не так чувствительны; у тех, кто помоложе, сегодня было очень бурное утро. — Глаза Даида сверкнули. На его морщинистом коричневом лице не было той обычной безмятежности и ясности.

— До Священного города около десяти часов ходу по прямой, — добавил он через секунду. — Для необремененного детьми и престарелыми, конечно, меньше. Если вы сами вдруг почувствуете желание, то я очень надеюсь — пойдете и присоединитесь к нам там.

Толтека сделал глубокий вдох, словно желая почувствовать запах этих признаков. Воздух был полон запахом цветов, деревьев, кустов, виноградников; собирающие нектар насекомые гудели на солнце.

— Что это за признаки? — спросил он. — Мне никто ничего не говорил.

Прежде Даид, как и остальные, чувствовал неловкость из-за вопросов о Бейле и менял тему разговора — это было просто с таким количеством тем за двенадцать столетий изолированной истории. Сейчас же врач громко рассмеялся.

— Я не могу вам сказать, — сказал он, — я знаю, вот и все. Откуда почки знают, когда им раскрываться?

— Но разве вы никогда, в остальное время года, не проводили научное исследование…

— Ну вот мы и пришли.

Даид остановился у строения из расплавленного камня в центре города. Крепкое и унылое здание казалось нависло над ними. Они вошли в открытый главный вход и пошли по прохладным тенистым залам. Прошел еще один человек, в руках у него был гаечный ключ. Даид махнул ему рукой.

— Техник, — объяснил он, — делает последнюю проверку управления центральной энергосистемы. Все жизненно необходимое или опасное во время Бейля хранится здесь. Например, механизмы, транспорт — в гараже вон там, в конце коридора. Моя обязанность… Вот мы и пришли.

Он распахнул дверь, выходящую в огромную и солнечную комнату, вдоль весело раскрашенных стен которой стояли детские кровати и вольеры. Возле каждой из них стоял передвижной робот, а в центре пола глухо гудела какая-то яркая машина. Даид ходил по комнате и все рассматривал.

— Это обычный и, пожалуй, номинальный осмотр, — сказал он. — Инженеры уже все проверили. Как врач я должен удостовериться, что здесь все гигиенично и приятно, но такой проблемы никогда не было.

— Для чего это? — осведомился Толтека.

— А вы не знаете? Ну как же — заботиться о младенцах, о тех, кто слишком мал, чтобы идти с нами в Священный Город. Бьюрд как раз в том возрасте, когда мы уже можем взять его с собой. В больничном крыле этого здания есть роботы, которые присматривают за больными и престарелыми во время Бейля, но это не под моим руководством. — Даид щелкнул пальцами. — Что же, во имя Хаоса, я собирался вам рассказать? Ах, да. На случай, если вас еще не предупредили. Во время Бейля все это здание заперто. Автоматические ударные лучи бьют по всему — или по всем — что подходит на десять метров. Любой движущийся предмет, которому удается пройти к внешней стене, уничтожается пламенем. Не подходите сюда!

Толтека стоял тихо, ибо последние слова были тревожно резкими.

Наконец он решился.

— А это не чересчур?

— Бейль длится около трех гвидионских дней и ночей, — сказал Даид. Уставившись на вольер, он бросал фразы через плечо. — Это больше, чем десять стандартных дней. Плюс время, необходимое для того, чтобы дойти до Священного Города и обратно. Мы не рискуем.

— Но чего вы боитесь? Что может произойти?

Не очень твердо, но поддерживаемый пока своей собственной эйфорией, так что он мог еще говорить, Даид сказал:

— Нередки случаи, когда некоторые из тех, кто отправляется в Священный Город, не возвращаются. По возвращению остальные иногда обнаруживают, что несмотря на запоры и ставни в городе были разрушения. Поэтому мы помещаем наши важные машины и наших беспомощных членов сюда, с механическими смотрителями, в такое место, куда ничто не может проникнуть, пока часовые запоры не отпираются автоматически.

— Примерно так я и думал, — выдохнул Толтека. — Но у вас есть какие-то соображения о причине этого несчастья?

— Мы не уверены. Часто обвиняют горных обезьян. Но опыт, о котором вы мне рассказали… Предположительно, я не знаю — предположительно, мы не единственная разумная раса на Гвидионе. Может здесь есть настоящие аборигены, такие чуждые, что мы не смогли распознать следов их культуры. Различные легенды о существах, живущих под землей или скрывающихся в дремучих лесах, может и имеют какие-то основания. Я не знаю. И не вижу ничего хорошего в теоретизировании без каких-либо данных.

— А вы или ваши предки никогда не пытались получить какие-то записи.

— Да, много раз. Все время устанавливали камеры и другие средства. Но их всегда обходили или обнаруживали и разбивали.

Даид внезапно замолчал и закончил осмотр в молчании. Движения его были немного резкими.

Они уже выходили из крепости, когда Толтека неуверенно предположил:

— Может мы, с корабля, сможем наблюдать за тем, что происходит, пока вас нет.

Даид уже снова успокоился.

— Пожалуйста, пробуйте, — сказал он, — но я сомневаюсь, что у вас что-то получится. Понимаете, я не думаю, что кто-то войдет в город. Ничего такого нет уже многие годы. Даже в моем собственном детстве набег на оставленное население был редкостью. Вы не должны думать, что для нас это главная проблема. В далеком прошлом было хуже, сейчас же это так незначительно, что даже нет большого стимула изучать эту проблему.

Толтека не считал, что у него не было мотивов исследовать возможность существования коренной расы на Гвидионе. Но он не хотел больше беспокоить своего хозяина. Они шли дальше, и он прикурил. Улицы были теперь почти пусты, только Даид и он. И тем не менее солнце заливало их светом. Это усиливало ощущение сверхъестественности.

— В общем, я боюсь, что у вас будет скучное ожидание, — проговорил старик. Теперь, когда вопросы намериканца оставались все дальше в прошлом, он все больше становился самим собой.

— Ничего нет, все закрыто на всей населенной планете. Может вы бы хотели слетать в южное полушарие и провести там какое-нибудь исследование.

— Думаю, мы просто останемся на месте и свяжем свои данные, — сказал Толтека. — У нас их много. Когда вы вернетесь…

— Мы еще несколько дней будем ни к чему не годны, — предупредил его Даид. — Смертная плоть, это нелегко — быть Богом.

Они дошли до его дома. У дверей он смущенно остановился. — Следовало бы пригласить вас r дом, но…

— Я понимаю. Семейный обряд. — Толтека улыбнулся. — Я пройдусь до парка, в конец города. Вы будете там проходить, и я помахаю вам на прощание.

— Спасибо, даль-друг.

Дверь закрылась. Постояв немного, глубоко затягиваясь, он каблуком затоптал окурок и зашагал между наглухо закрытыми стенами.