"Жажда мести" - читать интересную книгу автора (Андерссон Дин)

Глава шестнадцатая. ГОРА И ХОЛМ

Солнце перевалило за полдень, когда Песнь Крови и ее спутники добрались до опушки леса. Тропа уводила дальше, в живописную, покрытую добрыми травами долину. Издали это местечко казалось райским уголком. Всадники долго осматривали окрестности, опасности вроде бы не было.

— Пора передохнуть, — объявил Гримнир.

Не слезая с седел, они перекусили. Гримнир угостил Песнь Крови огромной краюхой хлеба и большим куском сыра, принесенного им дровосеком и его женой.

— Ты, должно быть, здорово проголодалась после всех этих споров и размышлений. Подкрепись.

Песнь Крови принялась за еду

— Я еще не отказалась от какого-то иного решения, — заявила она, набив рот. — Есть кое-какие мыслишки.

Гримнир был явно доволен, даже легонько похлопал женщину по спине. Та закашлялась, он тут же отдернул руку.

— Во, так и действуй, — он лукаво подмигнул ей.

Справившись с хлебом и сыром, воительница попила воды из кожаного меха, переданного ей Гримниром. Пила долго, с удовольствием. Затем распустила волосы, и тут же от движения рукой на лице появилась болезненная гримаса. Тело до сих пор помнило боль пыток, которым подвергли ее на вершине лобастого холма.

Песнь Крови решила, что на ближайшей стоянке обрежет длинные, рассыпавшиеся по плечам волосы мечом. Вспомнилось, как долго она отращивала их, это было хорошее время. Теперь красота ни к чему, главное, чтобы ничто не мешало в бою. В первый раз она обрезала волосы, сражаясь на арене в замке Нидхегга. После того как ей удалось сбежать от кровавого властителя, она вновь отрастила их. Эрик предпочитал, когда свои прекрасные, цвета воронова крыла локоны она укладывала в косу. «А вдруг Гримнир тоже любит, чтобы они были длинные», — задумалась она. В следующее мгновение разразилась проклятиями за то, что позволила себе расслабиться. Ей надо помнить о Гутрун, а не о мужиках!

— Сколько нам еще добираться до оборотней? — спросила она.

— Менее недели.

— И столько же, чтобы вернуться назад. Если, конечно, они согласятся помочь. Это значит, что Гутрун целых две недели будет находиться в замке Тёкк, чего нельзя допустить. Надо найти более короткий путь. За две недели Тёкк может…

— Если ты не подготовишься к походу, если полезешь наобум, Гутрун навсегда останется в лапах этой ведьмы, без всякой надежды на спасение, — прервал ее Гримнир.

Песнь Крови выругалась.

К ним подъехал Тирульф и сказал:

— Я тоже размышлял, что могло бы пригодиться. И вот о чем вспомнил. Якобы в трех днях пути от западной опушки леса… Не ручаюсь, конечно, что это правда, — неожиданно начал оправдываться Тирулъф. — Я услышал эту историю от какого-то воина, имени его уже не помню, рожденного в той стороне.

— Рассказывай, — подбодрил его Гримнир.

— В тех краях есть огромный холм, лежащий у подножия горы, чья вершина уходит за облака. Местные утверждают, что на холме и на горе творится что-то странное. Бродят какие-то тени, по ночам вспыхивают огни. Иными словами, чего-чего, а колдовства в тех местах полным-полно. Местные жители никогда не шатаются там с приходом темноты и никогда не заговаривают об этом с чужаками.

— С чего это воин вдруг решил поделиться с тобой? — недоверчиво спросила Ялна.

Тирульф обернулся:

— Наверное, потому, что не предполагал, что я все расскажу тебе. И, вообще, перестань изводить меня. Или ты все еще считаешь меня засланным проходимцем, решившим заманить вас в ловушку?

Девушка не ответила, неопределенно пожав плечами.

Песнь Крови махнула на ученицу рукой и обратилась к воину:

— Продолжай, Тирульф.

— Человек, поделившийся со мной тайной, был в стельку пьян. А разговор у нас тогда зашел о всякой жути, досаждающей людям. Вот он и припомнил, что более страшного места, чем у него на родине, нет и быть не может.

Ялна вновь выразительно пожала плечами, однако перебить мужчину не решилась.

— Воин рассказывал все это мне со слов своего деда. Холм, мол, запечатан заклятием Фрейи, а гора находится под властью Тора. Она так и называется — Гора Тора. На ее вершине по слухам есть хранитель крови молний, а в глубине холма — золотой самородок. Это, мол, не что иное, как слеза богини Жизни. Волшебная влага, коснувшись земли, тотчас превратилась в золото.

— Я, например, — рассудительно заметил Гримнир, — своими глазами видал воинов-оборотней, жил с ними, разговаривал. А вот доверяться бредням пьяного солдата не приходилось, стоит ли?..

— Так-то оно так, — ответил Тирульф. — Другой вопрос, будет ли разумно связывать все наши надежды исключительно с ульфбьернами? Вот о чем следует поразмышлять.

— Послушай, Гримнир, мы все четверо должны явиться к оборотням? — спросила Песнь Крови.

— Нет, — ответил Гримнир. — Вполне достаточно тебя и меня. Если ты выдержишь испытание, дело будет улажено.

— Я ни за что не оставлю тебя, Песнь Крови, — заявила Ялна.

— Пьяный еще заметил, — обронил Тирульф как бы в сторону, — что вроде бы мужикам в тех заколдованных местах делать нечего. Только женщина может взойти на холм и подняться на гору, ее колдовская сила не тронет.

— Мало что может наговорить пьяный солдат! — возмутилась Ялна. — Соврет, недорого возьмет. Я смотрю, тебе очень хочется, чтобы мы разделились.

— Зачем? — спросил ее Тирульф. — Зачем мне желать, чтобы мы разделились? Мне что, сейчас плохо? Будь ты проклята, Ялна! Я бросил Ковну, бросил ребят, которых знал много лет, рисковал своей жизнью, чтобы спасти Песнь Крови, и снова готов поставить жизнь на кон ради нее. Почему ты без конца изводишь меня своими подозрениями, боишься меня, что ли?..

— Твои угрозы меня ни капельки не страшат, — дернув плечиком, заявила девушка.

— Ялна, — Песнь Крови остановила разгоравшуюся перепалку. — Что ты пристала к Тирульфу? Чего ты хочешь? О каких угрозах ведешь речь? Впрочем, он тоже хорош. Но я не стану разбираться, кто прав, а кто виноват. Однако, если есть хотя бы маленькая возможность найти что-то такое, что может нам пригодиться, ее нельзя упускать.

— Я отправлюсь, куда ты скажешь, — тут же откликнулась Ялна. — Ради тебя и Гутрун я готова на все. Я вовсе не самовлюбленная дура, чтобы ставить себя выше дела. Но… — ее голос внезапно прервался.

— Не надо объяснять, — успокоила ее воительница. — Я доверяю Тирульфу. Возможно, со временем и ты будешь доверять ему…

— Никогда! — воскликнула Ялна.

— Должно быть, Фрейя жестоко наказала меня за те чувства, которые я испытал к тебе, женщина, — заявил Тирульф — Жаль, что ошибся.

— Да, ты ошибся, — съязвила Ялна. — Никаких чувств к тебе у меня нет.

Гримнир проницательно глянул на нее.

— Безусловно, нет, — подтвердил рыжебородый гигант. — Поэтому ты и отводишь глазки, когда Тирульф порой глянет на тебя, поэтому не хочешь оставаться с ним наедине и то и дело выставляешь напоказ неприязнь к нему…

— Достаточно, Гримнир, — прервала его Песнь Крови.

— Я никогда не говорила, что испытываю к нему неприязнь! — горячо возразила Ялна.

— Чувства или их отсутствие, это ее дело, Гримнир, — рассердился Тирульф и окинул непрошеного заступника недобрым взглядом.

Гримнир, вздохнув, сочувственно глянул на воина, затем перевел взгляд на Ялну, затем на Песнь Крови. По-видимому, что-то надумав, попытался объяснить свою мысль, однако вместо этого махнул рукой и разразился проклятиями. Это было настолько на него не похоже, что все едва ли не покатились со смеху.

Бородач вздохнул, пошлепал коня по шее и тронулся в путь.

— Остановись, Гримнир, — окликнула его воительница.

Тот повиновался.

— Куда дальше? — спросила его Песнь Крови.

— Как только доберемся до Меченосной реки, — ответил бородач, — этим двоим надо будет переправиться через нее и повернуть на восток. — В голосе его не осталось и следа обиды. — Думаю, от переправы до тех краев, о которых говорил Тирульф, останется день пути. Мы же двинемся берегом на юг до самого побережья.

— До побережья?

— Оборотни живут на острове. Разве я не рассказывал?

— Но где мы возьмем лодку?

— Не лодку, а снеккью — длинный корабль1.

— Но как с ним обращаться?

— Ты что, никогда не ходила по морю?

Песнь Крови отрицательно покачала головой.

— А видала его?

Воительница опустила голову. Гримнир подъехал к ней и взял за руку.

— Мы обязательно освободим твою дочь, — с неожиданной горячностью проговорил он. — Я ни разу за всю свою долгую жизнь не нарушал данного слова. Гутрун — сильная девушка, у нее душа настоящего воина, как, впрочем, и у ее матери. Пусть Хель остерегается своего будущего. Понятно?

— Нет.

— Вот и хорошо. Следуй за мной.

— Послушай, Гримнир. Я буду послушной, как овечка. Спасти дочь для меня важнее всего, иначе я наделаю глупостей. Но все же это несколько недель. Не слишком ли долго?

— Мы освободим ее, — коротко, с расстановкой ответил Гримнир.

Песнь Крови покорно кивнула и двинулась вслед за огромным, почти на полторы головы выше остальных, всадником. Ночью, в бою, он казался куда крупнее, чем при свете дня, но все равно, если кого и следовало назвать богатырем, то, конечно, Гримнира. Тирульф не доставал ему и до подбородка, а ведь бывший солдат Ковны был высоким мужчиной. Что уж говорить о женщинах

Они продолжили путь, впереди Гримнир и воительница, за ними в нескольких шагах Ялна и Тирульф.

Хальд различила в темноте неясные звуки, потом догадалась, что это грузные редкие шаги. Вот они замерли перед дверью, заскрипел замок. Пленницу обдало ледяным холодом, страх сжал сердце. Она вспомнила обещание Тёкк прислать ётуна позабавиться с ней.

Наконец дверь со скрипом отворилась.

Снежный заряд влетел в темницу, заполняя помещение. Вмиг охладились сжимавшие ее запястья и лодыжки кандалы. У девушки перехватило дыхание.

Наконец в дверном проеме обрисовался инеистый великан. Его глаза сверлили пленницу, на уродливом лице застыла омерзительная ухмылка. Он шагнул в помещение и закрыл за собой дверь.

Под мышкой слева у него торчала связка каких-то палок. Он аккуратно сложил их на пол у ног Хальд. В свете факела, принесенного чудовищем с собой, блеснуло что-то металлическое, обрисовались кожаные ремни. Глаза у пленницы расширились от ужаса — это же ножи, металлические крючья, зажимы, плети и прочие инструменты палача. Она лихорадочно прикидывала, что можно предпринять, чтобы избежать пыток.

Вафтруднир сунул факел в гнездо и вернулся к пленнице, встав возле нее.

— Вафтруднир, — окликнула его Хальд. Она старалась, чтобы голос звучал спокойно, без тени страха. — Тёкк рассказала тебе, будто это я убила твоего молодого друга, я не убивала его.

— Не имеет значения. Вы все за это в ответе.

— Это не так.

— Для меня так.

— Ты не прав! Если бы Тёкк не поместила меня сюда и не приказала твоему другу сделать со мной то… ну, ты знаешь что, он остался бы жив.

Вафтруднир наклонился и, покопавшись в куче, вытащил кнут с тремя железными шипами на сплетенных ремнях. Тот самый, каким Тёкк прошлась по его спине. Он так и не сломался во время пыток в руках рыжего берсерка. Ётун не унизился до просьб и мольбы о прощении. Когда Тёкк вернулась в пыточную, она прекратила истязания, быстро залечила его раны и со смехом сообщила, что этот берсерк был не чем иным, как видением, вызванным ее колдовством.

«Хороша себе иллюзия», — решил про себя ледяной великан, и прежняя неприязнь к хозяйке сменилась откровенной ненавистью, которую он умело спрятал от пронизывающего взгляда Тёкк. Тем не менее, он дал клятву служить и беспрекословно повиноваться ей, чем только и можно было вернуть утраченную честь семьи. Правда, теперь в его душе боролись два чувства, и ненависть к зловещей хозяйке порой перевешивала верность, однако, не настолько, чтобы он вновь рискнул своей гордостью. С другой стороны, не было бы побега этих двух девчонок, не было бы и наказания, которому он подвергся.

Ётун продемонстрировал Хальд сплетенные ремни, чтобы она могла подробно рассмотреть шипы. Когда глаза у нее расширились, он понял, что она разобралась, повесил кнут на шею девушке и отошел к стене. Здесь принялся накручивать колесо, связанное с цепями. Тело Хальд начало растягиваться, ужасная боль пронзила суставы, вызвав стон.

— И давно ты у Тёкк на побегушках? — собрав все силы, спросила пленница.

Между тем цепи растянули ее тело таким образом, что руки устремились вверх, а ноги в разные стороны.

— Освободи меня, и я помогу тебе избавиться от Тёкк. Клянусь! Она — твой истинный враг, а вовсе не я. Я тоже колдунья, и я тоже могу… — Ее голос сорвался, и она взвыла, почувствовав, как суставы начинают разрываться от напряжения.

Вафтруднир удовлетворенно притормозил колесо, вернулся к пленнице. Сняв у нее с шеи кнут, заглянул в глаза и произнес:

— Я дал клятву служить Тёкк, пока не кончится уговор. Я обязан возместить ущерб, нанесенный властительнице Хель моим отцом. Однажды он совершил бесчестный поступок. Оставь эти уговоры, я не поступлюсь честью.

— Выходит… ты… раб… Тёкк?

— Я не раб, я лишь служу ей. Что ты так беспокоишься, маленькая женщина. Тёкк приказала оставить тебя в живых, и я постараюсь не нарушить приказ. Пусть бы даже я и желал обратного, так что будь спокойна.

Ётун отступил на три шага. При этом он не сводил глаз с лица пленницы. Наконец поднял руку с кнутом, затем неожиданно опустил ее.

— Тебя когда-нибудь подвергали бичеванию, женщина?

— Нет… не помню…

Хальд отвечала из последних сил, в висках у нее гулко стучало. Она все еще машинально пыталась сообразить, что смогло бы облегчить ее муки, но в тот момент, когда кнут взлетел в воздух, она невольно напряглась.

— Нет! — закричала она. — Пожалуйста, не спеши! Выслушай меня, всего несколько минут. Позволь мне объяснить, позволь рассказать…

Кнут мелькнул в воздухе и со свистом хлестнул по обнаженному животу. Как ни пыталась Хальд сдержать крик, жуткий вопль потряс стены темницы. Ее мускулы непроизвольно напряглись, собираясь в узлы. Она сильно задергалась, пытаясь освободиться от оков. Все было напрасно.

— Даже если тебя никогда не пороли прежде, — проревел великан, наблюдая, как кровавая полоса проступила на обнаженной коже пленницы, — можешь не напрягаться. Где тебе против силы ётуна! Я в состоянии перерубить тебя одним ударом. Первый был сделан по приказу Тёкк, ей я его и посвящу. Остальные, маленькая женщина, я нанесу за моего друга и за себя, и они уже не будут столь же мягкими.

— Пожалуйста… Не надо…

Хальд рыдала, страх настолько затмил разум, что она была готова любой ценой вымаливать прощение, однако скоро безнадежность и отчаяние разбудили в ней гнев и ненависть к истязателю. Она взяла себя в руки и неожиданно спокойно проговорила:

— Мне очень не хотелось бы, чтобы тебя подвергли наказанию, Вафтруднир, но я тоже дала клятву, что обязательно отомщу Тёкк. Если ты хотя бы еще раз ударишь меня, я внесу тебя в тот же список. Клянусь именем Фрейи. И знай, что у меня есть способ навлечь на тебя наказание, а то и страшную смерть.

— Как это? — ошарашено спросил великан.

— Ударь меня еще раз, и ты увидишь меня мертвой. Тебя за это не похвалят, не так ли? Испытай меня, лупи, что есть сил.

Вафтруднир припомнил, что у него есть кляп. Пора употребить его в дело. Вновь повесив кнут на шею девушке, он наклонился и порылся в куче принесенных с собой предметов. Нашел кожаную затычку, затолкал ее в рот пленницы.

— Тёкк предупредила меня, чтобы я остановился только тогда, когда ты согласишься поклониться ей. Если решишь, то мычи, только громко, чтобы я понял, иначе я могу не услышать, и тебе будет больно.

Он глянул в глаза пленницы и, заметив там огоньки ярости и ненависти, удовлетворенно хмыкнул, засмеялся. Затем отодвинулся и вновь взмахнул кнутом.