"Звёздное колесо" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ)

Глава пятнадцатая

Во дворе никаких попыток расчистить снег, никаких следов, из дома никто не выходил в последнее время. Гвеннан брела через сугробы, поминутно оглядываясь через плечо. Глубоко посаженные окна с мелкими стеклами казались слепыми, как глаза, из которых ушла жизнь.

Но ведь в очаге горел огонь, кто-то зажег свечи. Теперь, когда на открытом воздухе страх рассеялся, девушка отчетливо ощущала, что в доме пусто. Слуги? Во время ее предыдущих посещений они всегда, рано или поздно, появлялись, двигаясь неслышно и незаметно. Ей казалось, что они живут в своем тайном мире, из которого приходят по вызову главы этого дома.

Где они теперь? И Тор… Конечно, это Тор, новый хозяин, подготовил тот стол-алтарь. Но она его не видела. Однако дом велик, она даже не знает, насколько, в нем еще много комнат, в которых она не бывала. И все же… там так тихо.

Гвеннан пришлось перебираться через два глубоких сугроба, чтобы добраться до каменных столбов, обозначавших выход на дорогу. И даже здесь снег не убирали. Но идти стало легче. Она решила не оглядываться и, идя вдоль погребенной стены, не стала поворачивать голову и смотреть на камни на насыпи. Из леса вблизи стены послышался резкий крик. Гвеннан вздрогнула, но тут же взяла себя в руки – всего лишь крик птицы. Но насколько она помнит, ей раньше не приходилось слышать такого мрачного, громкого, далеко разносящегося крика.

Дорога повернула, Гвеннан увидела свой дом и небольшую рощицу перед домом Ньютонов. Она побежала, скользя и спотыкаясь, решив побыстрее добраться до места, которое означает возврат в нормальный мир. Как только она вышла на открытое место, принуждение, владевшее ею, отступило, и реальность, которую она знала всегда, вступила в свои права. В ней две личности, внутри нее они борются за власть…

Дверь не закрыта. Должно быть, она так ее и оставила. Прошел почти целый день, и как она отчитается об этих пропущенных часах, если ее спросят? Она прикрыла за собой дверь. В прихожей тепло. Темнеет. Гвеннан закрыла дверь на засов.

И поняла, что голодна и устала. Головная боль прошла, но осталось неприятное ощущение слабости. Зайдя в кухню, она вынуждена было посидеть немного, с благодарностью глядя на знакомое окружение – ее охватило ощущение безопасности, которое она всегда испытывала в этом доме. Расстегнув брошь-глаз, она позволила плащу соскользнуть с плеч, и ткань не задерживалась, не цеплялась за нее.

Сбросив плащ на стул, сняв другую верхнюю одежду, Гвеннан принялась жарить яйца, резать толстые куски деревенского бекона, наполнила кофейник.

Она ела и никак не могла наесться. Закончила трапезу пригоршней печенья, отобрав разломанное или слегка подгоревшее: для библиотеки все равно не годится. Завтра воскресенье. Она позвонит Грэхэмам, скажет, что не может идти в город. Она больше ничего не хочет, только спать, спать, спать…

Спать – но без снов! Мысль о снах вывела ее из дремоты, и она заставила себя помыть посуду. Нет, никаких снов!

Но даже этот страх не смог победить ее усталости, сейчас она пойдет в спальню, ляжет, укроется… Гвеннан задернула занавеси на окнах. Она не хочет ничего видеть, кроме этой комнаты.

Но, раздеваясь, она не сняла подвеску с шеи. Диск как бы стал частью ее тела, и она могла избавиться от него не больше, чем человек от своей собственной руки. Циферблат снова потускнел, символы стали еле видны. Ложиться еще рано, но Гвеннан не могла больше сидеть, хоть на небе еще видны были лучи заката.

Сон пришел к ней быстро. И никаких сновидений не было: она погрузилась в ожидавшую ее теплую темноту, где нет ни сомнений, ни страха, ни памяти.

Гвеннан проснулась в темноте. Только чуть более светлые очертания показывали, где окна. За окном слышался шорох – снова снег! Но ветер не шумел, не ударялся в стены. И тут – Гвеннан застыла, руками инстинктивно схватилась за одеяло и теплый шарф.

Мягкий звук падающего снега прорезал крик, он слышен был так ясно, будто окно на ночь открыли. Тот же самый громкий хриплый крик, который она слышала, уходя из дома Лайлов. Слишком громкий, слишком резкий по тембру, чтобы издаваться птичьим горлом. Гвеннан хорошо знала совиный крик, но это не ночной охотник.

Подвеска на ее теле потеплела. Гвеннан отвела воротник стеганой пижамы, чтобы взглянуть на нее. Подвеска циферблатом обращена к ее коже. Но металл и с противоположной стороны светится, живет.

И в этот момент пробуждения у нее не было никакой защиты от вновь приобретенного знания. Да, ощущение безопасности, которое ей приносит дом, – иллюзия. Гвеннан знала, что летает над ним. В мозгу ее картина была так ясно, будто она видела ее своими глазами.

Существо летает в небе, и снег отпадает с его чудовищно искаженного тела. Охотник идет по следу, он не в мире с зеленым освещением, а в этом, чудовищная свора спущена, бежит, она на свободе.

Даже в древние времена Храма и Силы было известно о существовании войска Тьмы, с ним сражались, его держали в покорности. Уже тогда существовали темные щели между мирами, через которые пробирались такие существа, а извращенное человеческое сознание училось призывать их. Рука – конечно, Рука в последние дни мира Орты открыл им дорогу. А теперь…

– Тор! – Гвеннан прошептала это имя, и на ее шепот послышался ответ, может, не в ушах, но в голове…

Тор! Тор! Тор!

Она съежилась в постели, слушая не только ушами, но всем вновь зародившимся в ней существом, используя чувство, названия которого не знала. Тьма повсюду… она бродит… ищет… Но почему тогда свора на нее не набросилась? Люди в течение столетий пытались найти защиту от того, что бродит теперь в ночи. Создавали ритуалы, использовали святую воду, травы, которые, как считалось, не выносят создания Тьмы. Строили церкви и святые места. Некоторые надеялись на серебро, на древние формулы. Другие цеплялись за священные предметы религий. Но все в глубине души боялись, и страх создавал бреши в их защите.

Сам страх величайшее оружие Тьмы – это всегда правда. Человек рождается с зародышем, зерном страха, глубоко запрятанным в нем. Этот страх в благоприятных условиях может расти, плодоносить. И вот теперь в ночи страх кричит, карабкается, бродит.

Такой страх может убивать, не хуже когтей и клыков. Эти ночные охотники – его посыльные. Только миновав их, можно начать подлинную битву, встать против врага. А она – кто она против Тора? Он хвастал своими знаниями, и она не сомневалась, что он ими обладает. Может быть, он и полукровка, сошел с правильного пути, если Рука сумел добраться до убежища и у него были потомки. Но он так же опережает ее в обладании Силой, как леди – Орту, Гвеннан, каково бы ни было ее имя.

Леди Лайл сейчас, должно быть, лежит в том месте, в котором Гвеннан наблюдала, среди опекунов, уходящих на отдых. Сколько времени занимает такое обновление – когда старые вновь стают молодыми, способными призывать Силу? Годы?.. поколения?.. столетия? И насколько глубоко уже погрузилась леди в этот освежающий сон?

Но…

Гвеннан широко раскрыла глаза, хотя ничего, кроме темноты, не видела. Когда она наблюдала за процессом обновления, женщина легла в свой гроб до того, как встал мужчина! Но Тор появился за недели до того, как ушла леди Лайл. Она писала в письме о факторах, которые ускорили ее уход… хотя тогда ее слова не имели для Гвеннан смысла.

Итак… Тор явился не из зала обновления опекунов, он здесь не по праву. Кто же он тогда? Почему-то леди Лайл оказалась заменена. Тор не должен был получить доступ к Силе. Она, Гвеннан, тоже. Но за всем этим что-то есть. Девушка чувствовала, как сплетаются линии, только не могла проследить их до начала, не знала их источника.

Она избрана принять в этом участие – действовать против Тора. Конечно, леди – Голос – не стала бы вовлекать ее, если бы не было хоть малой надежды на победу Света. Тор хочет, чтобы она стала его союзницей. Но он считает, что в ней доля древней крови очень мала, что он легко с помощью страха справится с ней. Иначе он не открыл бы врата, не высвободил бы тех, кто оттуда вышел.

Гвеннан встала с кровати и начала одеваться. Услышав снова крик этого летающего существа, она не смогла сдержать дрожь, крик звучал близко, будто чудовище пролетело над самой крышей. Хочет выгнать ее из дома, чтобы его хозяин смог ее найти. Должен быть выход, обязательно должен быть.

Она склонилась у шкафа на кухне, в который спрятала шар и поднос. Свет мигнул, и Гвеннан подготовила батарейную лампу, поставила ее посреди стола. Под ней расстелила плащ: у нее было чувство, будто она должна использовать все, что может хоть как-то помочь ей в предстоящей попытке.

На подносе у края оставалось еще несколько несгоревших крупинок. Гвеннан передвинула их ближе к основанию, на которое осторожно положила шар, потом поставила все на стол. Шар в безопасности. Гвеннан потянулась за спичками и покачала головой. Она пыталась припомнить. Эти отрывочные мысли от ее постоянного чтения или из возрожденной памяти прошлого? Неважно. Важно, что они подсказывают, что ей нужно.

С лампой в руке она прошла к дровяному ящику. Ясень – недавно срубили два ясеня, и их стволы пошли на дрова. Гвеннан порылась, нашла ясеневое полено и ножом отколола длинную щепку. Сунула ее конец в угли печи, щепка вспыхнула. Зажгла ею голубые кристаллы, надеясь, что их осталось достаточно, чтобы помочь ей.

Наверху снова послышался крик. Гвеннан показалось, что в нем звучит призыв. Когда от кристаллов начал подниматься ароматный дым, она загасила ясеневую щепку, торопливо подошла к окнам. Снег падал густо, образуя завесу. Гвеннан почерневшим концом щепки начертила на стеклах крест с петлей. Потом проверила, не пропустила ли стекло.

Еще одно забытое человеческое оружие. Но люди много поколений в него верили, и потому в нем собралась сила. Это дает хоть какое-то, пусть хрупкое, преимущество перед тем, что летает вверху. Вера – это зародыш силы, и символ веры защищает, когда он используется во имя Света.

Гвеннан захлопнула дверь в дровяной сарай, потом в прихожую, на обеих начертила тот же защитный знак. Видимых следов не осталось, но это не значит, что знака нет. Глаза не всегда видят присутствующее.

Итак, воздвигнув какую могла защиту против охотника, Гвеннан снова приблизилась к столу, села, вдохнула ароматный дым, положила голову на руки, прочно упираясь локтями в стол, в поверхность плаща. Она вопросительно смотрела на шар, в поисках ответа, как ребенок ищет помощи в школе, когда чего-то не понимает. Ведь для Орты это когда-то было так легко… эта ее вторая часть должна ожить.

Гвеннан старалась использовать всю свою волю с этой целью, освободить сознание от всего, кроме этой задачи.

Дым может одурманивать; пророчицы много веков пользовались наркотиками, чтобы ослабить связь с «теперь» и «здесь». Этот запах не вызывал сонливости. Напротив, она чувствовала оживление, сознавала, что в ней просыпается вторая сущность, которую она еще не понимает.

Шар от дыма затуманился, чувствовалось, как от него исходит сила.

– Покажи! – потребовала Гвеннан. – Покажи, где!

В шаре показалась дверь, но это вовсе не шар… какое-то другое место, она в нем, но не зрительница, она действует. Она узнает эту дверь – старая, потемневшая от времени дверь дома Лайлов. На ней тот же тяжелый дверной молоток, но ей не нужно брать его в руки, она толкает дверь, не физически, а своим желанием: она должна туда пройти.

Дверь раскрывается. Перед Гвеннан прихожая, она как в тумане, не она – цель Гвеннан. Не сворачивает она и в библиотеку, где Тор оставил то, что, по ее мнению, служит ловушкой. Но ловушкой не для нее. Нет, ей нужно в заднюю часть дома, где она никогда раньше не была.

Еще одна дверь, еще один зал, снова несколько полуоткрытых дверей. Потом стена, обшитая тяжелыми резными деревянными панелями. Когда-то они были выкрашены, но теперь краска облезла и держится только в завитках листьев, оплетающих резные стволы. Похоже, резчик пытался на стене изобразить целую лозу, она начинается у пола и тянется до потолка.

Резьба такая глубокая, что во многих местах в нее можно вставить пальцы. Но только два таких места имеют значение, одно в центре полукруга листьев. Да, присмотревшись внимательней, она разглядела маленькую голову, смеющееся лицо, с живыми глазами, из кудрявых волос торчат заостренные уши. Все изображение не больше ногтя на пальце, но оно совершенно. А вот поблизости и второе кольцо листьев, а в нем голова оленя, гордая, как у животного, на котором ехала охотница в зеленом мире.

Нажать. Она нажимает не руками, нацеливает мысль на эти два места. Стена начинает дрожать, трястись. Вся резьба полна жизни, она стремится освободиться. Но вот ее поверхность раскалывается, между головами появляется щель; но резьба сделана так, что ни один листок не оказывается разрезанным этой щелью.

Дверь, такая узкая, что ей пришлось бы проходить боком. Гвеннан не помнит, как вошла, она уже внутри. Ступени, такие же, как под камнем на лугу. Но не тронутые временем, с острыми, не затупленными и обвалившимися краями; она снова спускается.

Темно, но не для ее глаз; теперь у нее не зрение внешнего мира, внутреннее зрение; движется она быстро, быстрее, чем если бы шла здесь физически. Кажется, она спускается бесконечно, погружаясь к самому центру земли. Но у каждого действия бывает конец. Она перед дверью; та, как и дверь в сокровищнице, легко раскрывается.

Она видела эту комнату! Это ее ей нужно было найти – сердце жизни опекунов – или место их смерти. Вот ряды гробов, все более непрозрачных. Гвеннан знает, кто лежит в самом близком. Леди Лайл похожа на статую, стороны гроба только начали затуманиваться.

Теперь, когда леди легла и отдала свое тело процессу обновления, проснуться она не может. Гвеннан с тоской смотрит на нее некоторое время; как бы ей хотелось, чтобы процесс пошел в обратном направлении, чтобы леди можно было позвать. Нет, она должна отыскать другой гроб, тот, что в самом конце линии. Через мгновение она уже стоит возле него. Прочный, как камень, ни следов откалывания внешних наростов, что она наблюдала у сиденья пророчицы.

Неужели обновление иногда не удается, и тот, кто лежит в гробу, остался мертвым?

Она смотрит на часть гроба, под которой голова. Там только череп? Возможно, отказал древний механизм.

И тут она видит то, что лежит на крышке гроба, как раз над сердцем спящего. Белое, как оболочка гроба, почти невидимое на первый взгляд. Но она смотрит пристально и видит все яснее. Символ – похожий на те два кинжала, что лежали скрещенные на столе в доме Лайлов, белые, как лед, смертоносные, как отнимающий жизнь холод. Тот, кто должен встать, не может этого сделать. Гроб запечатан снаружи. Если этот злой символ не снять, подлинный опекун не встанет.

Тор – только Тор мог это сделать. Гвеннан сосредоточила силы своей мысли на этом белом невидимом ноже, пыталась отодвинуть его, как своей волей открывала двери. Но ничего не могла сдвинуть. Это не подвластно воле (по крайней мере ее воле); в ней недостаточно древней Силы. Не может она и протянуть руку – та ее сущность, которая совершает путешествие, не имеет рук, ей нечем схватить. Нет, она должна прийти сюда физически; нет сомнений, что единственная рука, которая может это сделать, ее рука.

Ей показали путь, поставили ясную задачу. Остальное зависит от ее воли, решимости – и храбрости! Она не верила, что Тор беспрепятственно позволит угрожать его власти. Попав сюда, узнав так много, она обязана действовать. Отступления нет.

И поняв это, Гвеннан мгновенно очутилась у шара в тепле своей кухни, дрожа от истощения, такая уставшая, что не в силах была пошевелиться.

Но ее оцепенение нарушил звук снаружи. Не крик охотящегося существа. Шум, слабый вначале, но все усиливающийся. Вой сирены. Это машина шерифа…

Гвеннан вскочила, подбежала к окну и поняла, что из кухни ей не видна дорога. Она прошла в прихожую, держась рукой за стену, открыла входную дверь. На дороге множество машин, на крышах некоторых – сигнальные огни. Половина Уайтбриджа движется по дороге мимо ее дома.

Небо освещено, но не рассветными лучами. Где-то на севере зарево. И там только одно место, где может гореть. Дом Лайлов!

Пожар от свечей, оставленных в пустом доме? Но это было несколько часов назад. Впрочем, внутри дома стены в панелях, очень старых, промасленных, они должны легко загораться. И хоть сами стены сделаны из прочного камня, внутри все может выгореть.

Она бросилась назад, схватила плащ, сунула ноги в ботинки. По дороге, несмотря на поздний час и холод, шли люди, она смешалась с ними, услышала возбужденные голоса; говорили о телефонном звонке, который поднял тревогу, хотя никто не знает, кто позвонил; о том, что дом погибнет, если помощь не придет вовремя.

Тор сделал это, чтобы скрыть место отдыха опекунов? Гвеннан думала, что ни один истинный Лайл не сможет уничтожить их убежище, место, за которое они держатся много столетий. Но Тор полукровка, дом мало что для него значит, а добиться он хочет многого. Неужели он узнал о ее мысленном проникновение и начал действовать, быстро и безжалостно, прежде чем она сумеет совершить задуманное?

Пожарная машина – девушка припомнила, что куплена она в основном на деньги Лайлов, – доехала до дома, за ней машина шерифа, два грузовика с людьми, которые тут же выпрыгнули и начали действовать. Но глубокий снег затруднял их действия.

Через полуоткрытую переднюю дверь виднелся огонь и дым. Ни следа слуг. Может быть, они внутри, и огонь отрезал им выход? По-видимому, так считали собравшиеся. Добровольцы надели два новых пожарных костюма, их облили водой из насоса пожарной машины, и они прошли в дом; вода тут же замерзала.

Гвеннан смотрела на огонь, видный в окнах фасада. Какие сокровища гибнут там! Если дом сгорит, она, вероятно, никогда не отыщет внутреннюю дверь, которую показал ей шар. Послышались крики; двое вошедших вернулись, они вели с собой третьего. Тот, кого они спасли, сам идти не мог. Невозможно не узнать эти светлые волосы, хотя лицо ей не видно.

Кто бы еще ни оставался в доме, Тор был застигнут в нем огнем; Гвеннан смотрела на его вялое тело, которое укладывали на носилки. Кто-то накрыл его одеялом. Умер? Нет, его положили в машину шерифа. Отвезут в полицию, вызовут вертолет и переправят в больницу в Фримонте – если доживет. Неподвижное тело заставило ее усомниться в этом.

Вначале Гвеннан испытала только удивление, потом более сильные чувства. По ее мнению, он сам навлек на себя гибель, может быть, потому что хотел сохранить тайну Лайлов, подчинить ее себе. Сегодня он раскрыл врата для существ из другого мира – она была так уверена в этом, словно сама видела, как он их вызывает. И сразу после этого встретить смерть? Нет! Должен быть другой ответ. Возможно, эту смерть вызвала сама леди Лайл. Та, что была когда-то Голосом, может быть безжалостной в борьбе за победу Света. Гвеннан свидетельница этого. Устранить угрозу, которую представлял Тор, – долг опекуна, и Сарис Лайл не стала бы от него отворачиваться.

Итак, никакие чувства не привязывали эту пожилую женщину к Тору – скорее необходимость завершить задуманное. Времени у нее не было, но она должна была позаботиться, чтобы не пострадало ее дело. Она пробудила Гвеннан, настроила ее, подготовила к тому, что сама сделать не могла. Тор – не малозначащая ниточка, которую можно не принимать во внимание, он играет важную роль в ткани времени.

Итак, если он мертв, это неудача, а не торжество леди Лайл, потому что задача осталась нерешенной. Гвеннан следила за пожарными, более сосредоточенная на своих мыслях, чем на их действиях.

Огонь за окнами явно гас. Наконец из дома показались люди, они несли дымящиеся обрывки ткани и бросали их в снег. В воздухе повис едкий запах дыма. Гвеннан слышала в разговорах, что огонь коснулся только занавесей и ковра. Сами пожарные удивились тому, какой маленький ущерб нанес пожар.

Говорили, что молодой Лайл отравился дымом, пытаясь в одиночку погасить огонь. В доме больше никого не было.