"Маска предательства" - читать интересную книгу автора (Кейн Андреа)

Глава 15

Дэна настолько ошеломило невероятное признание Джеки, что он едва не поперхнулся и с трудом перевел дыхание. Но уже в следующую секунду с насмешкой над собой подумал, что уж ему-то стоило сообразить, что Жаклин никогда бы не удовлетворилась пассивной ролью сообщника. Нет, кто-кто, а она должна быть в самом центре событий!

Он холодно взглянул на сияющее гордостью лицо Джеки.

– Значит, Джек Лэффи – это ты, – повторил он, не сразу найдясь с ответом.

– Если произносить по-французски, то Jacques la fille, – с самодовольной улыбкой уточнила она, – в переводе означает...

– Джек-девушка, – закончил за нее Дэн, и в его глазах промелькнуло невольное восхищение. – Что ж, очень остроумно! А вот с моей стороны глупо было не догадаться.

– А мне казалось, что ты догадывался об этом, во всяком случае, что-то подозревал. Но теперь выясняется, что ты придавал моей деятельности слишком зловещее значение.

– Ты хочешь сказать, что я несправедливо тебя обвиняю?

– Я ничего не хочу сказать, – отрезала она, вырывая у него свою руку. – Думай, что тебе хочется.

– Джеки, умоляю тебя! – вмешался Джордж. – Скажи ему правду! Ведь он думает...

– Я слышала, папа, что он думает! И я не намерена оправдываться... ни сейчас, ни когда-либо потом.

– Жаклин... – снова попытался утихомирить дочь Джордж.

– Оставьте нас, Холт, – тихо сказал Дэн, не отводя взгляда от Джеки. – Это касается меня и моей жены.

– Нет, Уэстбрук, я не оставлю дочь наедине с вами, когда вы находитесь в таком состоянии!

– Если я до сих пор не ударил ее, то и не ударю, – процедил Дэн сквозь стиснутые зубы.

Джеки гневно смотрела ему прямо в глаза.

– Делай, как говорит Дэн, папа. Не волнуйся, я не дам себя в обиду.

– Я не думаю...

– Пожалуйста, mon pere! – прервала она его и ободряюще ему улыбнулась. – Дай мне самой в этом разобраться.

Джордж закашлялся.

– Но если я тебе нужен...

– Нет, спасибо.

– Что ж! – Он угрожающе взглянул на Дэна: – Если вы обидите мою дочь, то ответите мне за это!

– Я вас понял... Кстати, Холт! Советую вам оставаться... в городе!

Джордж побледнел.

– Я буду у себя дома, мистер Уэстбрук. – Он бросил последний взгляд на дочь и на ее разъяренного мужа и неохотно покинул их.

Дэн подождал, пока его шаги не стихнут в ночи. Затем бросился к Джеки и схватил ее за плечи.

– Мне нужно знать правду! Ты признаешь себя виновной в том, что подталкиваешь нас к войне с Англией?

– Ты не заслуживаешь правды! – выпалила она, пытаясь вырваться. – Ведь ты уже решил, что мы с папой виновны.

Дэн еще крепче стиснул ее плечи.

– Ты представляешь себе, как часто... и как отчаянно я надеялся, что ошибаюсь? – с искаженным от боли лицом спросил он.

Джеки вдруг пришла в голову страшная мысль.

– Такты поэтому так настаивал на нашем браке?! – Она изо всех сил уперлась руками в грудь Дэна. – Чтобы выяснить, не предательница ли я?

– Нет, ты ничего не поняла! Я женился на тебе именно вопреки своим подозрениям!

– Я тебе не верю! – Она с силой оттолкнула его. – Ты просто лживый лицемер! – стараясь скрыть свою боль, выкрикнула она.

– Я? Это ты лгала мне... постоянно... с самой первой встречи!

– А если бы я сказала тебе правду? – возразила она с подозрительно блестящими глазами. – Как бы ты ее воспринял? Захотел бы жениться на девушке, которая пишет под псевдонимом Джек Лэффи? Или потребовал бы... Нет, запретил бы мне писать статьи в газету?

Дэн разрывался между злостью на жену и желанием утешить ее.

– Ты так ничего и не поняла, Жаклин? Несмотря на все то, что между нами было, ты по-прежнему думаешь, что я хочу взять у тебя абсолютно все? Лишить тебя независимости или отвернуться от тебя такой, какая ты есть... Значит, для тебя не имеют никакого значения наши отношения, раз ты все равно не хочешь мне доверять.

– А разве ты мне доверяешь? – упавшим голосом спросила Джеки.

– Я ничего от тебя не утаиваю.

– Да, если не считать такой мелочи, что подозреваешь меня в предательстве!

Дэном овладело непереносимое желание прижать ее к себе, вычеркнуть из жизни этот проклятый час, который принес ей столько душевной боли.

– Поди сюда, Джеки. – Он протянул к ней руку.

Но она отступила назад.

– Нет, Дэн. Мы не можем закрыть этот разрыв своими телами. – К своему ужасу, она почувствовала, как на глаза ее навернулись слезы. – Я не стану с тобой объясняться, – дрожащим голосом прошептала она. – Я не желаю вымаливать у тебя понимание и одобрение моих поступков... Обойдусь и без тебя! – неожиданно для себя воскликнула она, отворачиваясь от него.

Прежде чем Дэн успел что-либо ответить, она убежала прочь... от своего мужа... и от чувств, которые больше не могла сдерживать.

Выйдя из экипажа, Джеки вглядывалась в темнеющую громаду Гринхиллса, сама не понимая, почему приехала именно сюда. Она рассеянно отпустила возчика и побрела по аллее к особняку.

Пойти к отцу ей не позволяла гордость – ведь она так уверенно заявила, что сама справится со своими проблемами.

С Дэном она определенно не хотела встречаться. Так что оставался только Гринхиллс и его очаровательная хозяйка... которая, к сожалению, была матерью Дэна.

Джеки нерешительно остановилась на ступенях крыльца. Да, Леонора была матерью Дэна, но, кроме того, и другом Джеки. Инстинкт говорил Джеки, что здесь ей не откажут в гостеприимстве.

На стук в дверь ответила сама Леонора.

– Жаклин? – На ее красивом лице отразилось искреннее удивление... и только. – Что случилось?

Джеки решительно подняла голову:

– Ничего не случилось.

– Что-нибудь с Дэном?

– Нет, нет! Дэн жив и здоров, с ним все в порядке... То есть... Просто мне нужно поговорить, и я подумала... – Она растерянно смолкла... Ей впервые приходилось о чем-то просить.

Поняв, что ничего страшного не случилось, Леонора сразу успокоилась и пригласила Джеки в дом.

– Ну конечно, дорогая, заходите! Я вам очень рада. – Она тактично не упомянула ни о позднем для визита часе, ни о странном отсутствии Дэна, уверенная, что Джеки сама все объяснит.

Джеки остановилась в холле.

– Вряд ли вы так обрадовались бы, если бы знали, что именно меня к вам привело, – предупредила она.

Леонора улыбнулась, подтолкнула Джеки впереди закрыла за ней дверь.

– Не думаю, дорогая. В моем возрасте человека трудно чем-либо поразить. – Она провела Джеки в кухню. – Ну вот, сейчас мы с вами выпьем чаю и поболтаем.

Джеки опустилась на стул, глядя, как Леонора хлопочет у плиты.

– Мне так неловко доставлять вам хлопоты.

– Ничего страшного, успокойтесь. Полагаю, ваш приезд имеет какое-то отношение к Дэну?

Джеки потупила голову:

– Я такое натворила, Леонора... Я не понимаю вашего сына... Впрочем, я и себя уже перестала понимать.

Леонора налила две чашки горячего чаю и провела Джеки в гостиную.

– Зато я очень хорошо понимаю Дэна, – сказала она, усаживаясь напротив Джеки. – Никогда я не видела его таким счастливым, как со времени вашего знакомства!

– Думаю, вы не сказали бы так, если бы увидели его несколько часов назад, когда он обвинил меня в предательстве.

Леонора быстро поставила на стол чашку.

– В каком предательстве?

– Дэн считает, что мы с папой передаем англичанам информацию, которая приведет к войне с Америкой.

Леонора тихо ахнула.

– Жаклин! Я беру назад свои слова. Оказывается, меня еще можно поразить!

– Я так и думала, – грустно кивнула Джеки.

– Но как могла взбрести Дэну в голову столь невероятная мысль?

– Наверное, его навели на подозрения мои... довольно необычные поступки.

– Вот что, Жаклин, мне кажется, будет лучше, если вы все подробно расскажете.

И Джеки рассказала обо всем, включая и то, что она и Джек Лэффи – одно лицо. Леонора внимательно ее выслушала.

– Что ж, Жаклин, по крайней мере никто не сможет обвинить вас в праздности. – Леонора отставила чашку.

– Вас это не ужасает?

– А вы думали, что я ужаснусь?

– Откровенно говоря, да.

Леонора грустно улыбнулась:

– Вы забыли, что разговариваете с женщиной, которая в свое время совершила поступок, вызвавший в обществе настоящий скандал, – бросила своего мужа и прежнюю жизнь, чтобы начать новую – в незнакомой стране, где у нее не было ничего, кроме ее принципов... и замечательного и преданного сына, который поехал с ней.

Джеки осторожно сказала:

– Я ничего не знаю о том, как вы жили в Англии. Дэн не хочет говорить об этом... и о своем отце.

Леонора задумчиво разгладила складки юбки.

– Что ж, видимо, настало время поговорить и об этом. Джеки кивнула, чувствуя, что этот неожиданный поворот темы многое для нее прояснит.

– Отец Дэна – прекрасный, очень хороший человек... – заговорила Леонора. – Но английское общество резко отличается от американского, там отношения между классами гораздо более строго и даже жестко регламентированы, особенно среди аристократии.

– Я знаю, что отец Дэна – маркиз, – вставила Джеки.

– Да, маркиз Форсгейт. И настоящий Форсгейт во всем, что это собой олицетворяет, – без тени осуждения пояснила Леонора. – Я вышла замуж за Эдвина по любви. Мои родители, оба благородного происхождения, горячо одобряли этот брак. Когда мы поженились, мне было шестнадцать, а через год родился Дэн. Я считала, что жизнь моя удалась... у меня был обожаемый муж и замечательный сын. Что еще нужно женщине?

Джеки было что на это ответить, но она тактично промолчала.

Леонора прямо встретила взгляд Джеки.

– В течение многих лет мой образ жизни устраивал меня... точнее, я постаралась к нему приспособиться. Правда, мне всегда казалось, что требования Эдвина ко мне как к его супруге давно уже устарели... Мне хотелось иметь право высказывать свое мнение, самой принимать какие-то решения. Но мы принадлежали к высшему обществу, и я скоро поняла, что мой муж, как и все остальные мужчины, только строго придерживается принятых издавна норм поведения, тогда как необычными являются именно мои взгляды. Поэтому я оставалась покорной женой, всегда помнила о том, что должна играть роль его супруги, маркизы, соглашалась со всем, что говорил или делал Эдвин, старалась стать достойной хозяйкой дома и вынуждена была предоставить право растить своего единственного ребенка чужим людям – няне и гувернерам. – Лицо Леоноры исказилось от боли. – Из всех требований Эдвина именно это больше всего меня возмущало. Я хотела сама нянчить и растить Дэна, хотела, чтобы его детство прошло рядом с любящей мамой, которая сразу придет ему на помощь, когда он заболеет или чего-нибудь испугается. Короче, я мечтала стать для него самым близким человеком и настоящим другом. А вместо этого... выкормила Дэна кормилица, растили его гувернеры, а потом его отослали в школу. – Она вздохнула. – Я знаю, Эдвин желал ему добра, но все равно разлука с сыном стала для меня большим горем.

Джеки импульсивно сжала руку Леоноры. Леонора благодарно улыбнулась ей.

– Все пошло еще хуже, когда Дэн вырос. Он всегда был волевым и очень самостоятельным ребенком, но к этому времени обнаружил, что его взгляды прямо противоположны убеждениям его отца. Эдвин гордился своим положением маркиза и принадлежностью к аристократии и ожидал того же от сына. А Дэна возмущало то, что уважение общества отцу обеспечено его титулом, возмущала существующая в Форсгейте система иерархии, бросающаяся в глаза разница между нашим роскошным образом жизни и жалким существованием наших слуг и арендаторов... Короче, вопреки надеждам отца он решительно отказался посвятить всю жизнь заботам о Форсгейте и со временем заняться его бизнесом. И чем тверже стоял на своем Дэн, тем большее раздражение и даже злость вызывал он у Эдвина. Наконец они стали такими непримиримыми врагами, что уже не выносили общества друг друга. Ужаснее всего было то, что я сочувствовала взглядам Дэна и защищала его, так что между мной и Эдвином постоянно возникали ссоры. Стоило мне только высказать свое мнение, как он с яростью восставал против него. И постепенно, несмотря на нашу любовь, уважение и доверие, между нами образовалась пропасть... и с каждым днем она становилась все страшнее и глубже... пока я не почувствовала, что больше не в силах это выносить. – Леонора положила на руку Джеки свою. – Это произошло, когда Дэн окончил Оксфорд и заявил о своем решении уехать в Америку. Он настойчиво звал меня с собой. Я долго раздумывала над своей жизнью, над своими целями, как я их себе представляла, и наконец решилась. Решение нелегко мне далось... потому что я понимала, что Эдвин никогда не простит меня и не позволит мне вернуться. Но я больше не могла жить в этой тюрьме, которая называлась нашим домом. И вот я уехала. – В ее больших светло-карих глазах заблестели слезы. – И до сих пор очень тоскую об Эдвине. В моем сердце никто не сможет занять его место.

– Вы все еще любите его, – проговорила Джеки, потрясенная глубиной переживаний Леоноры.

– Да, и буду любить его всю жизнь.

– А вы его простили?

Леонора кивнула:

– Да, я простила. Но Дэн – нет. – Она не заметила, как по ее щеке скользнула слезинка. – А без этого мой сын никогда не будет иметь покоя. Понимаете, Жаклин, хотя Дэн упорно это отрицает, он очень любит отца и тяжело переживает разрыв с ним. По иронии судьбы каждый из них отстаивает свободу своих взглядов; но если они не уладят свои разногласия, ни тот ни другой не станет по-настоящему свободным. – В глазах Леоноры появилось выражение горечи, но она отмахнулась от нее, озабоченная отношениями Дэна и Жаклин. – Эдвин – продукт того общества, в котором он вырос, и я не могу осуждать его убеждения, хотя и не разделяю их. Так что, Жаклин, отвечая на ваш вопрос... да, я простила Эдвина... и давно уже. Но любви и прощения еще недостаточно. Для счастливого брака необходимы доверие, уважение и понимание, которые поддерживают любовь и страсть. Я не уверена, что у Эдвина есть эти качества... – Она помолчала. – Но уверена, что они есть у Дэна.

Джеки судорожно вздохнула.

– Выдумаете, мне следовало рассказать Дэну правду о Джеке Лэффи и рассчитывать, что он меня поймет?

– Я думаю, что вам следует дать Дэну и себе самой шанс, прежде чем доводить ваш брак до разрыва. – Она проницательно посмотрела на Джеки. – Или вы именно этого и боитесь? Что ваш брак может оказаться удачным?

– Что вы имеете в виду?

– Вы хотите, чтобы я сказала правду?

– Да, – ответила Джеки, хотя сердце ее было против.

– Хорошо... Очевидно, вы очень гордитесь своей независимостью и цените ее. Любовь к Дэну... или любому другому мужчине... означает для вас утрату независимости, а потому для вас нежелательна. Признайтесь мне, не чувствуете ли вы некоторого облегчения после вашей сегодняшней ссоры с Дэном? Как если бы вы ожидали, что он в вас сомневается и таким образом оправдывает ваши представления о браке? – Леонора заставила себя остановиться, хотя многое могла бы добавить. То, что говорил ей Дэн, привело ее к убеждению, что у Джеки сопротивление любви имело более глубокие корни, чем страстная потребность в независимости. В душе Жаклин была юной девушкой, чьи воспоминания о любви неразрывно связаны с воспоминаниями об утрате родного человека и об одиночестве. Но до тех пор, пока Джеки не попросит помощи, Леонора считала себя не вправе касаться этой деликатной темы.

Тщательно подбирая слова, Леонора сжала руку девушки.

– Не делайте этого, Жаклин. Не отталкивайте Дэна своим отказом не любить его, не верить в то, что он вас любит. Подумайте, готовы ли вы пожертвовать своим счастьем ради сохранения независимости?

Джеки потупила голову, чувствуя, как комок встал у нее в горле.

– Вы не обязаны отвечать мне, Жаклин... Но прошу вас, спросите сами себя. Вы заслуживаете права быть счастливой. И Дэн – тоже.

Дэн! В голове Джеки, бешено сменяя друг друга, всплывали картины ее близости с Дэном, его горячие и нежные признания, которые стали более значительными в свете того, что она сейчас услышала.

«Я не намерен заставлять тебя измениться, я не стану отнимать у тебя независимость. Все, что мне от тебя нужно, – это твое уважение... и честность. Но ведь у нас есть и то и другое, не так ли?»

«Я люблю тебя... Ты моя и всегда будешь мне принадлежать».

Она закрыла глаза, вспоминая о том, какой болью исказилось лицо ее мужа, когда он узнал, что она обманывала его, не доверяла ему... как она невольно заставила его подозревать ее в более серьезном преступлении.

Воспоминание о его обвинении словно ножом вонзилось в сердце Джеки.

– Но он подозревает меня в измене собственной стране, – прошептала она.

– Дэн не считает вас предательницей, Жаклин, – мягко возразила Леонора. – Вероятно, у него возникали какие-либо подозрения, но разве вы со своей стороны не сделали ничего такого, что заставило его подозревать вас?

Жаклин растерянно посмотрела на нее:

– Наверное, сделала... Не знаю, что и думать.

– Тогда сегодня больше ни о чем не думайте. – Леонора поднялась. – Уже поздно, а вы и без того слишком утомлены. Вам нужно как следует отдохнуть. Кстати, а Дэн знает, что вы уехали ко мне?

Джеки покачала головой.

– Так он сейчас с ума сходит от тревоги!

– Я не вернусь домой... сейчас, – сразу заявила Джеки.

– Я и не прошу вас об этом. Я только прошу вашего разрешения сообщить Дэну, где вы находитесь и что вы в безопасности. Уверяю вас, он поймет, что вы не желаете нарушать свое уединение... пока не будете к этому готовы. И одновременно я отправлю такую же записку вашему отцу, потому что он тоже наверняка места себе не находит. Вы согласны?

У Джеки не было сил спорить, она просто кивнула. Ей смертельно хотелось спать, чтобы успокоиться и восстановить силы. Ведь неизбежная встреча с Дэном будет нелегкой.

Дэн в волнении расхаживал по гостиной, раздумывая, не заявить ли в полицию об исчезновении Джеки. Он уже побывал у Холта с требованием, чтобы Джеки немедленно вернулась домой. Но Джордж весь побледнел от ужаса и заверил его, что Джеки у него не появлялась. Видя крайнюю тревогу Джорджа, Дэн поверил ему. И когда Холт принялся так же горячо настаивать на том, что они с дочерью и мысли не держали об измене, он решил серьезно принять это к сведению.

Ибо в глубине души Дэн был уверен, что, хотя его упрямая и гордая жена оказалась репортером, печатающимся под псевдонимом злосчастного Джека Лэффи, на ней не было никакой вины. Одно только мучило его – почему она не доверила ему свою тайну?

Но сейчас нужно было прежде всего выяснить, где она может находиться.

Он бросился к выходу, объятый тревогой, которая заслонила собой все остальное. «С ней все в порядке. Жаклин не занимать сообразительности и изобретательности. Она привыкла избегать опасностей и способна сама себя защитить», – пытался он снова и снова себя успокоить.

А если с ней все-таки что-нибудь случилось?!

В дверях Дэн столкнулся с посыльным.

– Простите, сэр. – Невысокий человек нервно одернул куртку.

– Да... В чем дело? – Дэну не терпелось кинуться на поиски Жаклин, а этот незнакомец только задерживал его.

– Вы мистер Уэстбрук? – робко спросил человек. – У меня для вас записка, сэр.

– Давайте ее! – Дэн выхватил записку из рук посыльного, который растерянно попятился.

Когда, прочтя записку, Дэн поднял голову, ни посыльного, ни его экипажа у дома уже не было.

Вернувшись в холл, Дэн еще раз прочитал загадочное послание матери: «Жаклин жива и здорова и находится у меня. Если сейчас ты появишься в Гринхиллсе и увезешь ее домой, ты разрушишь все, чего мне удалось добиться. Пусть твоя жена сама вернется к тебе. Доверься мне. Мама».

Чертыхнувшись, Дэн скомкал записку и швырнул ее через весь холл. Слава Богу, Джеки в безопасности, но почему она уехала в Гринхиллс и сколько намеревается там пробыть? И что она сказала его матери? В каком она состоянии?

Он потер воспаленные глаза, вернулся в гостиную и налил себе солидную порцию виски.

В гостиную проник луч яркого солнца, и в голове Дэна вспыхнула острая боль. Он застонал, крепко зажмурился и схватился за голову.

– Доброе утро, гepp Уэстбрук!

Раздвинув тяжелые портьеры, Грета остановилась у окна. От ее зычного голоса у Дэна снова застучало в голове, и он скрипнул зубами.

– Сколько времени, Грета?

– Половина десятого. – Она громко фыркнула. – Очевидно, фрау Уэстбрук уже встала.

Услышав имя Джеки и мгновенно вспомнив события прошедшей ночи, Дэн стремительно вскочил с дивана, но тут же покачнулся и ухватился за его спинку.

– Кофе, – едва выдавил он. – Мне нужен крепкий кофе, Грета, скорее.

– Кофе готов... Он в столовой, – выразительно сказала Грета, подозрительно всматриваясь в растрепанного Дэна. – Вместе с обильным завтраком. Я приготовила взбитые сливки, жареный бекон, свежий хлеб с маслом...

– Прекратите! – Дэна затошнило. Поймав неодобрительный взгляд Греты, он понял, что она отлично представляла, какое действие должен был произвести на него разговор о еде.

– Фрау Уэстбрук будет завтракать с вами? Значит, все-таки Грету прежде всего волнует Жаклин.

Что ж, она будет рада это узнать.

– Нет, Грета. – Дэн кое-как встал и посмотрел ей в глаза. – Фрау Уэстбрук не будет со мной завтракать. Она уехала на несколько дней в Гринхиллс. – Он в ярости уставился на экономку налитыми кровью глазами.

– Понятно.

– Это все? – спросил Дэн, которому не терпелось принять ванну и сменить одежду.

– Нет, – буркнула в ответ Грета. – Вам принесли записку от министра Гамильтона. – Она достала ее из кармана передника. – Вот она.

Дэн устало потер лоб и развернул записку. Александр просил его зайти как можно скорее. Дэн крепко стиснул челюсти. Что ж, он и сам хотел видеть Александра и рассказать ему, к чему привели его подозрения, а главное, внушить ему, что, хотя Джеки и оказалась этим пресловутым Джеком Лэффи, во всем другом она не виновата. Пусть Гамильтон поищет предателя где-нибудь в другом месте.

– Его статьи с каждой неделей становятся все более провокационными! – Гамильтон швырнул номер «Дженерал эдвертайзер» на стол.

Дэн взял газету, быстро просмотрел содержание статьи, затем положил ее на место.

– Да, – спокойно сказал он. – В свете происходящих в западной Пенсильвании событий она в лучшем случае несвоевременна. – Он прислонился к стене, сложив руки на груди. – Ты из-за нее хотел меня видеть?

– Отчасти да, – отвечал Гамильтон, озадаченный невозмутимой реакцией Дэна. – Статьи Лэффи, да и вся эта проклятая газета Бейча, только разжигают волнения в Питсбурге. Настроения там доходят уже до взрывной точки. Фермеры убеждены, что имеют право отказываться платить установленные налоги. Их подбивают на бурные восстания радикальные республиканцы, которые только и мечтают о том, чтобы вытеснить все федеральные власти.

– Да, я знаю, – произнес Дэн.

– Фермеры избивают акцизных чиновников, разоряют хозяйства тех производителей виски, которые подчиняются закону и платят налоги. Только на прошлой неделе группа вооруженных людей напала на почтовую карету и захватила всю почту. – Он раздраженно взмахнул рукой: – Мы не можем допустить, чтобы эти безобразия продолжались! Они уже достигли такого размаха, что мы вынуждены как-то противодействовать.

– И как именно ты себе это представляешь?

Гамильтон нерешительно повертел в руках перо, затем поднял на Дэна холодный взгляд:

– Если собрать крупные военные силы, это само по себе может привести к устрашению повстанцев и предотвратить дальнейшее кровопролитие. Президент Вашингтон уже распространил прокламацию, в которой требует от мятежников прекратить бунт и предупреждает, что в противном случае объявит о мобилизации войск и в середине сентября выдвинет их в Пенсильванию, чтобы силой обеспечить исполнение законов. – Он вздохнул. – Так уж получилось, что Генри Нокс, наш военный министр, только что ушел в отпуск, и до его возвращения придется мне выполнять его функции.

Дэн тихо чертыхнулся, понимая, что внутренние разногласия в пору нестабильной международной обстановки только осложнят положение Америки. А что касается самой стратегии действий и нового назначения Гамильтона, то Дэн целиком их одобрял: президент Вашингтон не мог выбрать более подходящей кандидатуры для выполнения столь серьезной задачи.

– Нам грозит серьезная опасность гражданской войны, Дэн, – озвучил Гамильтон размышления Дэна. – И это в самый трудный момент, принимая во внимание тяжелые переговоры с Англией. Мы должны установить личности Лэффи и предателя раньше, чем внутренние волнения зайдут слишком далеко. А эта задача снова заставляет меня думать о Джордже Холте и... о твоей жене.

– Вот здесь остановись, Александр!

Гамильтон только сейчас заметил напряженную позу друга и сообразил, что она показалась ему странной еще до того, как он сообщил ему волнующие политические новости.

– Дэн, в чем дело?

– Дело в том, что Жаклин ушла.

– Ушла? – насторожился Гамильтон.

– Не бойся, мой друг! – с горечью усмехнулся Дэн. – Она не сбежала, прихватив с собой национальные секреты. Она находится в Гринхиллсе, у моей матери.

– Почему?

– Потому что я обвинил ее в предательстве, в том, что она передает англичанам секретные сведения. Она не смогла перенести такие обвинения от своего мужа.

– Ты выступил против нее? – Гамильтон был поражен.

– Да. И она не виновна... по крайней мере в предательстве. – Дэн проигнорировал скептический взгляд Гамильтона. – Думай что хочешь, Александр. Моя жена не предавала свою страну. Однако ей удалось направить нас по ложному следу. – Он едва заметно усмехнулся, представив себе гордое лицо Джеки, когда она заявила ему о своем занятии.

– Откуда ты знаешь, что она невиновна?

– Оттуда же, откуда ты считаешь ее виновной. Инстинктивно. В данном случае мой инстинкт говорил правду, а твой – ошибался.

– Понятно. – Гамильтон был озадачен решительным заявлением Дэна. Однако он давно уже убедился в безошибочности инстинкта Дэна, чтобы отмахнуться от него на этот раз... И все же... – В таком случае как ты объясняешь странные ночные вылазки Жаклин? И что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она направила нас по ложному следу?

Дэн крепко стиснул челюсти. Он знал, что разговор будет нелегким.

– Я могу ответить на оба вопроса как на один. Ночные вылазки Жаклин преследовали единственную цель – втайне от всех передавать результаты своей работы посыльному, тщательно скрывая сам характер работы, поскольку она совершенно не доверяет своему мужу... Говорю об этом с глубоким сожалением, потому что в остальном моя жена обладает множеством положительных качеств... – Лицо Дэна помрачнело. – Короче, я только что открыл ее тайну.

– Ну, говори же!

– Она и Джек Лэффи – одно и то же лицо.

Гамильтон ошеломленно уставился на него.

– Джек Лэффи Жаклин?

– Да, Жаклин. Моя собственная Jacques la fille. Мы с тобой были настолько уверены, что этим несчастным репортером был Джордж Холт, что просмотрели очевидное... хотя она была все время у нас на глазах!

– Jacques la fille! – повторил Гамильтон и внезапно все понял. Как он мог просмотреть столь точный перевод? Джек-девушка. Но Лэффи – женщина?! Гамильтон с трудом осознавал этот факт. – Жаклин сама тебе это сказала?

– Да.

– И ты считаешь, что ее единственная вина – статьи Лэффи?

– Я это знаю наверняка. – Лицо Дэна мучительно исказилось. – Нужно было видеть ее лицо... и лицо Джорджа, когда я обвинил их в предательстве. Как будто их ударили! Такой шок невозможно подделать, Александр! Ни у Жаклин, ни у ее отца нет доступа к тому, о чем мы с тобой говорим. Да, я совершенно уверен, что тайное занятие моей жены является ее единственным прегрешением. – Он нервно поменял положение и взглянул в окно... в сторону Гринхиллса. – Жаль только, что она не решилась мне довериться.

Александр в изумлении покачал головой:

– Выходит, за этот месяц мы ни на шаг не приблизились к раскрытию личности предателя. – Он нахмурился. – Чертовски досадно! Слава Богу, мы решили хоть одну часть нашей проблемы! Наконец-то мы сможем прекратить подстрекательства Лэффи.

Дэн поднял брови:

– Ты так считаешь?

– Боже мой, Дэн, это же твоя жена!

– Не стану отрицать, – подтвердил Дэн, представив себе лицо Джеки, объясняющей свои поступки.

– Значит, ты можешь просто запретить ей писать и покончить с этим Джеком Лэффи!

– Ты полагаешь, могу? – спросил Дэн и глубоко задумался.

Да, если он настоит на своем, то Лэффи замолчит, волнение населения несколько успокоится и одновременно прекратятся опасные ночные вылазки Джеки. Было только логично так поступить, ибо так поступил бы на его месте любой муж. И именно этого и ожидала от него Джеки.

Но Дэн не собирался это делать.