"Не бойся сказать «люблю»" - читать интересную книгу автора (Джохансон Инид)

6

Элен постаралась забыть о внезапном появлении Люси, о том, чему она помешала сбыться. Но разум упорно противился, и потрясающие своей яркостью картины ломали запреты рассудка и без конца возникали перед глазами, напоминая о том, что она испытала в этот ужасный миг – словно упала с высокого пьедестала. Эдуард тогда вскочил на ноги, торопливо застегивая рубашку, и негромко пробормотав крепкое словцо, быстро пошел перехватить сестру на полпути к террасе. Элен ничего не оставалось, как натянуть дрожащими руками одежду. Она чувствовала себя больной и несчастной. Сознание того, что, не появись Люси так не вовремя, Элен стала бы настоящей женой Эдуарда, принадлежащей ему телом и душой, связанной с ним навсегда, приводило ее в трепет. Но, отдав ему навеки свою душу, Элен обрела бы постоянную причину для горькой муки, зная, что ее любовь не находит ответа и что отныне она всегда обречена гадать, с кем он проводит свободное от нее время…

Наступил новый день. А ей так не хотелось оказаться наедине с Эдуардом и снова лгать. И вот уже три часа как, поднявшись на рассвете, она бродила по полям, пробиралась через кустарник и переходила вброд ручьи. Усталость и здравый смысл давно подсказывали, что пора возвращаться. Она не могла прятаться бесконечно.

Вчера было все же проще. Правда, Элен чувствовала себя совершенно разбитой, когда Эдуард вернулся назад вместе с говорившей без умолку Люси. Элен едва сумела изобразить жалкое подобие улыбки, как сестра мужа бросилась ей на шею, вся сияя от радости:

– Эдди и в самом деле купил «Мажестик»! Я так надеялась, что это окажется правдой и мы станем соседями. Вы ведь не рассердитесь на меня за то, что я приехала без спроса? Но я просто была не в состоянии высидеть дома ни минуты дольше. Но что за великолепная оранжерея! На вашем месте я бы жила прямо здесь!

Она стала настаивать, чтобы ей показали весь дом, вплоть до последней кладовки, и Эдуард повел ее по комнатам. Если неожиданное появление его любопытной сестры и вызвало в нем досаду, он ничем не проявил своих чувств. А то, что ощущала Элен, бредя следом за ними и едва замечая прелестные комнаты, можно было определить одним словом – «пустота». Из нее словно выкачали остатки самоуважения, лишили последней надежды, глупой надежды, что и Эдуард полюбил ее так же, как она его.

Если бы он не околдовал ее магией своих рук, губ, глаз, если бы в пламени ее собственной страсти не сгорела полностью способность здраво мыслить, Элен правильно поняла бы намерения Эдуарда и сумела бы справиться с собой.

Но она была очарована им, и способность рассуждать трезво вернулась не сразу. Но к тому времени, когда они вернулись в Мертон (каждый на своем автомобиле), Элен уже поняла, что ей надо делать. Она только не знала пока – как.

Сославшись на невымышленную головную боль, она собралась уйти спать пораньше. Заботливая Люси остановила ее:

– А как же ужин? Я сделала цыпленка в лимонном соусе – любимое блюдо Боба. Но если не хочешь цыпленка, может быть, выпьешь хотя бы молока с печеньем? Я принесу тебе наверх. Ты и правда неважно выглядишь. Будем надеяться, что ты не подцепила грипп, у нас в округе он просто свирепствует.

Но Элен от всего отказалась и выскользнула за дверь, воспользовавшись тем, что Эдуард задержался в холле с Робертом, который почти в одно время с ними вернулся от Маргарет. Элен побыстрее поднялась на второй этаж по задней лестнице и закрылась на ключ, решив, что, если кто-нибудь захочет зайти – Люси с молоком или же Эдуард, горящий желанием продолжить начатое в оранжерее, – она притворится крепко спящей.

Утром чуть свет Элен вышла из дома, никого не встретив, даже собаки не вызвались ее сопровождать. Они, наверное, решили, что это странное существо сошло с ума: за окнами едва светало, а уютные диваны, кресла и коврики у теплых батарей казались гораздо привлекательней, чем унылый рассвет сурового декабрьского дня.

Но сошла с ума Элен или нет, долгая прогулка все же прояснила ее голову и помогла разобраться в путанице чувств. Она составила план и твердо решила выполнить его во что бы то ни стало, так как альтернатива, какой бы желанной она ни казалась сейчас, была абсолютно невозможна.

Согласие остаться с Эдуардом, стать его настоящей женой, позволить, чтобы их брачные обеты осуществились полностью, – кроме его клятвы верности, разумеется, – станет первым шагом на пути страдания и разрушения личности. Элен боялась страданий и не хотела собственными руками погубить свою душу.

После прогулки, высоко подняв голову, она решительным шагом вошла в дом. Ее встретили веселые прыжки собак и ласковое ворчание Люси.

– Куда же ты пропала? Тебя не было несколько часов! Но выглядишь ты лучше, не такая выжатая, как вчера вечером. Эдди обегал всю округу, разыскивая тебя, и только что вернулся. С него станется созвать поисковую партию!

– Ох, ну зачем же столько шума из-за того, что я просто вышла прогуляться?

А сама думала: поднимать тревогу из-за пустяков пристало только любящему мужу, ее же шеф печется только о своей собственности. Так или иначе, он вложил в Элен немало денег и, видимо, намерен еще долго сохранять при себе, чтобы в дальнейшем продолжать пользоваться ее услугами. Пока благополучие Маргарет зависело от его ассигнований, он не боялся, что его трудолюбивая помощница захочет от него уйти. А их официально оформленный брак играл роль цемента, давая ему возможность рассчитывать, что Элен постепенно привыкнет к роскошному образу жизни и сама не захочет расстаться с ним.

Но вот Маргарет обрела независимость, и стоило трудолюбивой помощнице робко заикнуться о желании получить свободу, как искусный в комбинациях, изощренный ум шефа заработал в полную силу. Во что бы то ни стало ее следует удержать, привязать к себе, даже заманить в постель. Время от времени дарить ей ласки не будет слишком трудным делом: она все же не такое уж страшилище.

– Нет, конечно, – добродушно упрекнула ее Люси. – Вчера ты выглядела совсем больной, а утром словно растворилась в воздухе. Эдди понес завтрак в твою комнату и обнаружил постель пустой. Иди скорее и успокой его. Ему сейчас позвонили, и он прошел в кабинет. Он просил тебя, если ты вскоре объявишься, сразу же зайти к нему.

Элен принуждена была послушаться. Ей не оставили выбора. Их отношения с Эдуардом никогда не ограничивались обычными рамками отношений между начальником и подчиненной, даже когда она еще только замещала его заболевшую секретаршу. Ту, что впоследствии, как и другие до нее, нашла работу с ним чересчур беспокойной. Они всегда были равноправными партнерами, один не мог обходиться без помощи другого. А сегодня впервые Элен чувствовала себя мелкой сошкой, вызванной на ковер к всесильному боссу.

Кабинет находился в глубине дома, и туда вел длинный лабиринт коридоров. В нем повсюду валялись ящики с картотекой. Бухгалтерские книги, пособия по лесоводству и скотоводству вперемежку лежали на полках. Большой дубовый стол хаотически загромождали кипы бумаг.

Женщина бесшумно закрыла за собой дверь, собираясь с силами для предстоящего разговора. Одетый в черную кожаную куртку, Эдуард говорил по телефону, стоя к ней спиной и глядя в окно, выходящее на загон для лошадей. Судя по его едкому, высокомерному тону он был сильно не в духе и едва сдерживал нетерпение, это было видно по тому, как он раздраженно ходил вдоль стола, не отрывая глаз от окна.

Возможно, Эдуард ожидал ее возвращения с той стороны? Он даже не снял куртку – видимо, собирался снова идти ее искать, но его задержал телефонный звонок. Может ли быть, что Эдуард действительно беспокоился о ней? Что ему не все равно?

Элен нервно проглотила слюну. Не стоит настраивать себя подобным образом. Она поспешила известить его о своем появлении, проговорив холодно и отчетливо:

– Люси сказала, что ты хотел меня видеть. – И приготовилась отразить самую неожиданную атаку с его стороны. Даже если он заговорит сейчас о вчерашнем, она сумеет ответить ему, как должно. Однако Элен не смогла подавить охватившей ее внутренней дрожи, после того как Эдуард, резко повернувшись на каблуках, бросил в трубку, перед тем как опустить ее на рычаг:

– Позаботьтесь об этом, и немедленно! – И не меняя раздраженного тона, воскликнул: – Какого черта ты пропала на все утро, не предупредив никого?

Серые глаза под сведенными бровями потемнели, став почти угольно-черными, резко очерченная челюсть зловеще выдвинулась вперед. Элен не на шутку испугалась, ей почудилось, что он сейчас просто задушит ее на месте. И это впечатление еще больше усилилось, когда Эдуард гневно произнес:

– Я все утро рыскал по округе, высматривая тебя!

Его злость составляла разительный контраст со вчерашним настроением. Вчера он казался воплощением мужского обаяния, был полон решимости очаровать и обольстить. Но нет, она не должна вспоминать об этом, если хочет оставаться собранной и хладнокровной. Элен перевела взгляд на книжные полки и невинным голосом, в котором не чувствовалось иронии, сказала:

– Я просто не подумала, что следовало спросить твоего разрешения. Разумеется, это очень глупо с моей стороны.

– Не глупо, а в высшей степени безответственно. – Его голос был холоден как лед. – Или тебе нравится, когда я схожу с ума?

Ну конечно же нет, в отчаянии подумала Элен. Как это может быть, если она любит его больше жизни? Она слишком углубилась в свои грустные мысли, ей и в голову не приходило, какова может быть реакция Эдуарда на ее исчезновение. Даже в самых смелых фантазиях Элен не могла бы себе представить, что Эдуард станет о ней беспокоиться.

Поняв, что ее с таким трудом достигнутое чувство независимости быстро улетучивается, теперь, когда она видела его искреннее волнение, Элен смогла только пожать плечами.

– Совсем не обязательно ворчать. Я с самого первого дня в Мертоне хожу гулять по утрам. Я полагала, что Люси догадается предупредить тебя.

Она шагнула к двери, довольная, что все же сумела сохранить выдержку и хладнокровие во время разговора, но ее скороспелое довольство собой тут же рассеялось: Эдуард стремительно схватил ее за руку и резко притянул к себе. Слишком близко, пронеслось в голове Элен. Все ее тело замерло словно в предвкушении чего-то захватывающего.

– Даже не думай, что тебе снова удастся ускользнуть.

Он слегка встряхнул ее. Голос был по-прежнему сердитым, но на губах мелькнула улыбка, и этого оказалось достаточно, чтобы Элен почувствовала властное воздействие его чар, которые были для нее смертельно опасными, и поняла, что снова уносится в мир грез, чего нельзя было ни в коем случае допустить.

– Я вспылил. Прошу прощения. Но вчера вечером ты была бледнее смерти. Люси сказала, что ты заболеваешь, и я подумал, что так оно и есть. Я понес тебе наверх горячее молоко и аспирин, но когда постучал в дверь, ты не ответила, и я решил, что сон – лучшее лекарство. А когда сегодня я обнаружил в восемь часов утра твою комнату пустой, сразу же вообразил себе всякие ужасы. Ты прощаешь мне мое ворчание?

Она не могла даже ответить ему, ее горло сжал мучительный спазм. Он переживает, он заботится! Как могла она забыть о его способности сочувствовать и сострадать? Ведь это Эдуард был с ней неотступно всю ту долгую страшную ночь в больнице, когда Элен умирала от страха за мать, а он успокаивал, поддерживал, внушал ей надежду на благополучный исход болезни мамы.

Но в воспоминаниях было мало проку. Элен и так имела слишком много причин, чтобы любить его, и не хотела отягощать свою ношу. Сделав над собой решительное усилие, она попыталась выдернуть руку, но он только крепче сжал ее пальцы и произнес низким хриплым голосом:

– Нам надо поговорить о том, что произошло между нами вчера… и о наших будущих отношениях…

Он притянул ее ближе, и Элен оказалась в сладком, волнующем плену его сильных рук. Всей душой она жаждала растаять как воск в его объятиях. Сейчас от волнующей близости любимого все внутри нее становилось теплым, податливым, женственным… Но инстинкт самосохранения был на ее стороне, по его приказу тело напряглось и застыло. Элен произнесла скованно:

– Не думаю, что нам действительно есть о чем говорить.

– Только о твоей безумной идее убежать от меня, – мягко парировал он. – Мы отлично подходим друг другу. Зачем же все ломать? – Голос Эдуарда звучал дразняще, вкрадчиво, а его сильные мускулистые руки тем временем ловко, по-хозяйски привлекли ее головку к своей широкой груди.

Она была его собственностью, и он намерен сохранить эту собственность за собой. Эта мысль смутно промелькнула в голове Элен, когда она вдохнула крепкий запах, исходящий от кожаной куртки, смешанный с теплым мужским запахом.

С ее губ сорвался слабый протестующий звук. Но, невзирая на голос рассудка, ей страшно хотелось забыть обо всем, прижаться к нему, слиться с его телом… Его губы нежно щекотали ее шею, Элен почувствовала, как голова начинает сладко кружиться, сквозь горячий туман прорвался вкрадчивый шепот:

– Сейчас мы поедем в «Мажестик», пусть Люси наложит нам бутербродов в корзинку. Возьмем с нее обещание не приближаться к дому! Нам надо покончить с меблировкой, и хотя я привлек к этому делу лучшую дизайнерскую фирму, мне хочется, чтобы ты тоже сказала свое слово – как лучше обставить нам наш будущий дом. Но самое главное – надо, чтобы ничто не помешало нам спокойно поговорить… Я хочу, чтобы наш брак наконец стал полноценным. Вчера мы убедились, как хорошо нам вдвоем. Если бы любопытство моей сестры не разобрало ее так некстати, сейчас мы уже могли бы считать себя настоящими мужем и женой.

Неужели он думает, что она не знает этого? Слова Эдуарда заставили Элен похолодеть. Все, что он предлагал, звучало в высшей степени соблазнительно, но… ни единого слова не произнес он о любви! Не сказал ничего, что она хотя бы отдаленно смогла истолковать, как намек на любовь. Конечно, она никогда и не позволяла себе надеяться, но все равно недобрые предчувствия заставили ее сердце больно заныть.

Он слишком хорошо сознает свою власть над ней, и сейчас хладнокровно наблюдает, как воспламеняется она от прикосновения его рук и губ, превращается в восторженную рабыню, жаждущую полного господства над собой. Эдуард верит, что достаточно ему провести с ней только одну ночь, и это привяжет Элен к нему навсегда покрепче любого договора – пусть трижды почетного и выгодного.

А самое главное то, что он абсолютно прав. И Элен во что бы то ни стало необходимо заставить его думать, что он ошибается. Задача эта будет потруднее всех прочих, с которыми ей приходилось сталкиваться.

Она решительно отступила назад, уперев руки ему в грудь и, сделав над собой огромное усилие, проговорила:

– Звучит заманчиво, но боюсь, что мне придется отказаться.

Она быстро отвернулась, чтобы он не успел заметить несчастного выражения ее глаз, и вздрогнула, когда он произнес сурово:

– Раньше я никогда не замечал за тобой привычки лгать. Но в последнее время у тебя что ни слово, то ложь. Ты искренне надеешься заставить меня поверить, будто сама не желаешь превратить наш брак из формального в настоящий? Не забывай, что я прекрасно тебя знаю. Ты умна, благоразумна, на тебя всегда можно положиться, и ты… была совсем равнодушна к чувственным удовольствиям. Да, была до тех пор, пока вчера я не заключил тебя в свои объятия. Ты хочешь доказать мне, что это ничего не значит?

– Я много выпила, – проговорила Элен плохо повинующимся языком и почувствовала, как неудержимо краснеет. – Я виновата, этого не должно было случиться. Мне не следовало позволять тебе думать… О Боже!

Обхватив себя руками за плечи, она стремительно прошлась по маленькому кабинету. Ее начала бить дрожь, стало так холодно, словно ей никогда на свете не удастся согреться, словно кровь остановилась и превратилась в лед из-за того ужасного, что она сейчас намеревалась совершить. Она отреклась от своей любви, от своего немного наивного, романтического обожания, от счастья всей жизни…

Она лгала. И она знала, что ей никогда не найти другого мужчину, способного заменить Эдуарда.

– Шампанское, обед, атмосфера – все вместе подействовало на меня очень странно, и все это заставило меня вести себя так глупо.

Элен резко повернулась. Ее встретил такой пугающе мрачный огонь серых глаз, что она тут же пожалела о своей смелости. Она поспешно отвернулась к окну, но ничего не увидела перед собой из-за странного, застлавшего глаза тумана и пробормотала, ненавидя свой собственный голос:

– Я действительно собираюсь уйти, Эдди. Я говорила это вполне серьезно.

– Вот так просто взять и уйти? – переспросил он насмешливо.

Элен виновато опустила голову. Нет-нет, это был всего лишь минутный эгоистический каприз, желание сохранить свои чувства в неприкосновенности. Но она не могла сказать ему об этом! И ей пришлось призвать на помощь все свои так хорошо известные Эдуарду качества характера, пресловутые невозмутимость и здравый смысл, которые сейчас притаились где-то в глубине ее существа. И она ответила:

– Не так просто. Дослушай до конца. Я уже объясняла, почему хочу уйти, но я стану продолжать, как обычно, выполнять свои обязанности в течение определенного срока, о котором мы должны условиться заранее, пока ты не найдешь мне замену, – добавила она, чтобы Эдуард не вздумал потом делать вид, что ни один из претендентов его решительно не устраивает.

– А что скажет на это Маргарет? – вдруг спросил Эдуард. Он с размаху опустился на стул, вытянув перед собой длинные ноги. – Она считает, что мы – идеальная пара, что наш брак заключен на небесах. Как она воспримет твое решение?

– Мама, конечно, расстроится, – произнесла Элен с каменным лицом.

Но она не собиралась позволять Эдуарду шантажировать ее подобным образом. Она сама поговорит с Маргарет и, может быть, даже расскажет ей правду, что ее замужество было всего-навсего выгодной сделкой для них обоих. Но вот обстоятельства изменились – тоже для них обоих. Сначала мама ужаснется, но потом поймет.

– Моя мама очень здравомыслящая женщина. Она не захочет, чтобы я навсегда осталась с человеком, которого не люблю.

Эдуард тяжело взглянул на нее.

– А если я удвою сумму, которая ежемесячно переводится на твой счет, это что-нибудь изменит? – Увидев, как она нетерпеливо затрясла головой, он поднялся на ноги. – Нет, наверное нет. Я все-таки не понимаю причины твоего решения, но хотел бы понять.

Он медленно направился к двери, но у порога обернулся.

– Ты упомянула о сроке, в течение которого я должен буду найти тебе замену. Какой это срок?

Элен очень бы хотела сказать – «до завтрашнего дня», но это было невозможно, хотя чем быстрее все кончится, тем лучше для нее. С каждой уходящей минутой она чувствовала, как умирает частица ее души. Она произнесла сдержанно:

– Двух месяцев вполне достаточно. Но я буду очень признательна, если ты управишься быстрее.

Он коротко кивнул с равнодушным лицом и вышел.

Очевидно, он считает, что умыл руки и теперь с легким сердцем может отнести ее к прошлому.

Элен осталась стоять, в отчаянии размышляя где взять силы, чтобы продолжать вести себя как ни в чем не бывало, когда весь мир летит в пропасть.

В дверь заглянула Люси.

– Прекрасно. Кабинет снова в моем распоряжении. – Она порылась в бумагах, сваленных в кучу на столе. – Не знаю, за что мне такое наказание, но от меня постоянно требуют заполнения бесконечных бланков, формуляров и прочей чепухи. Но делать нечего… Послушай, дорогая, Боб сегодня обедает дома. Сунь пиццу в духовку, хорошо? На кухне все приготовлено для салата. Обойдешься без меня полчасика? Кстати, твой супруг сейчас умчался со двора со скоростью пушечного ядра – наверное, забыл купить тебе рождественский подарок. А то вы, конечно, сидели бы сейчас в вашей шикарной оранжерее и блаженствовали, хотя я на вашем месте так бы и сделала. А когда ты собираешься покупать шторы и все прочее?

Через силу улыбнувшись, Элен выскользнула за дверь, оставив Люси в счастливом неведении. Скажи она сейчас, что не намерена жить с Эдуардом в «Мажестике», что месяца через два, самое большее, их брак распадется, сестра ее мужа просто не поверила бы собственным ушам. Пусть уж лучше Эдуард обрушит сам на нее эту новость. А ей еще предстоит нелегкая задача развеять мамины иллюзии.

Элен знала, что должна вести себя так, словно ничего не произошло. Ведь она поступила как должна была поступить. Когда после обеда Люси предложила ей поехать в лес за ветками омелы и плющом для украшения дома, Элен нашла в себе силы с деланным энтузиазмом откликнуться на это предложение и даже бровью не повела, когда Эдуард перед ужином позвонил из аэропорта и сообщил, что вылетает в Оттаву и вернется только в самый канун Рождества.

– Когда вы поселитесь в вашем роскошном особняке, он, надеюсь, отвыкнет от привычки срываться с места и сломя голову мчаться куда глаза глядят, – проворчала Люси. – Такой дом не оставишь без присмотра на десять месяцев в году. Тут ты должна топнуть ножкой, Элен. Ему нет никакой нужды колесить по свету самому, он прекрасно может перепоручить половину дел моему мужу, правда, Боб?

Элен так и не расслышала, что тот ответил. У нее в голове шумело, все силы уходили на то, чтобы сдерживать желание плакать. Она сумела как-то продержаться остаток вечера, пока не пришло время идти спать, и она получила наконец возможность скрыться в своей комнате.

Но едва она оказалась в одиночестве, слезы внезапно высохли, застыли в груди болезненным комом, и она долго стояла у окна, вглядываясь в ночь невидящими глазами.

Она выполнила задуманное, сделала расторжение их брака необратимым. И… сказала неправду Эдуарду, потому что у нее не оставалось выбора. Но самое для нее ужасное было то, как спокойно он воспринял ее слова. Он предложил ей остаться, она отказалась. На этом можно поставить точку. Больше он не сделает ни шагу, это ясно. Все! Конец!

Надеялась ли она втайне, что Эдуард употребит все свое обаяние, чтобы убедить ее остаться? В глубине души она знала, что да. Неважно, что в результате ее ждало бы неизбежное унижение. Всей душой Элен желала, чтобы он уговорил ее. Но он вполне удовлетворился ее ложью, когда Элен объяснила свое раскрепощенное поведение выпитым вином. И как ей теперь казалось, проявил полное безразличие. Он легко смирился с потерей и отправился искать утешения и удовольствия в объятиях графини.