"Вашингтонская площадь" - читать интересную книгу автора (Джеймс Генри)

16

Они, конечно, сразу заговорили о Кэтрин.

– Она мне что-нибудь передала… прислала? – спросил Морис. Он как будто ожидал какой-нибудь безделушки или локона.

Миссис Пенимен немного смутилась – она не предупредила племянницу о своей затее.

– Нет, пожалуй, ничего, – сказала она. – Я и не предлагала Кэтрин что-либо передавать – я боялась, как бы она не разволновалась.

– Ей, по-моему, не очень свойственно волноваться, – заметил Морис с усмешкой, в которой чувствовалось разочарование.

– У нее есть другие свойства, лучшие! Стойкость и верность!

– Так вы думаете, она не сдастся?

– Она скорее умрет!

– О, до этого, я надеюсь, не дойдет, – сказал Морис.

– Надо готовиться к самому худшему; вот о чем я и хотела говорить с вами.

– К самому худшему? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду непреклонность, рассудочность моего брата, – сказала миссис Пенимен.

– О господи!

– Он глух к мольбам, – продолжала объяснять миссис Пенимен.

– Вы хотите сказать – он не передумает?

– Словами его не возьмешь. Я его хорошо изучила. Его можно взять только свершившимся фактом.

– Свершившимся фактом?

– Он передумает… потом, – многозначительно сказала миссис Пенимен. Его интересуют только факты. Его надо поставить перед фактом!

– Я и поставил его перед фактом, – заметил Морис. – Это же факт, что я хочу жениться на его дочери. Но "взять" его мне не удалось.

Миссис Пенимен помолчала, улыбаясь и нежнее прежнего глядя на Мориса из-под своей огромной шляпы, с которой черная вуаль свисала наподобие занавеса.

– Женитесь на Кэтрин и поставьте его перед свершившимся фактом! воскликнула она наконец.

– Вы советуете мне жениться без его согласия? – нахмурился молодой человек.

Миссис Пенимен было страшновато, но она храбро продолжала:

– По-моему, лучший выход – тайный брак. Тайный брак, – повторила она; ей нравилось, как это звучит.

– Так что же мне – увезти Кэтрин из дому? Что называется… похитить ее?

– Это не преступление, ведь вас же вынуждают! – сказала миссис Пенимен. – Мой муж, как я вам уже говорила, был очень почтенным священнослужителем и одним из самых выдающихся ораторов своего времени. Однажды он обвенчал молодую пару, сбежавшую от отца невесты. Мистера Пенимена тронула их судьба, и он ни минуты не колебался; а потом все прекрасно устроилось. Отец помирился с ними и полюбил своего зятя. Венчание состоялось вечером, часов в семь. В церкви было темным-темно, ничего не было видно. Мистер Пенимен чрезвычайно волновался – он так сочувствовал молодой чете! Второй раз он бы на это не пошел.

– К сожалению, у нас с Кэтрин нет мистера Пенимена, который бы нас обвенчал, – сказал Морис.

– Зато у вас есть я! – с жаром откликнулась миссис Пенимен. – Я не могу вас обвенчать, но я могу помочь вам. Я буду стоять на страже.

"Ну что за дура", – подумал Морис; однако он не мог сказать этого вслух. Впрочем, и то, что он сказал, было не очень учтиво:

– Так вы просили меня прийти сюда для того, чтобы предложить свои услуги?

Миссис Пенимен и сама ощущала некоторую неопределенность своей миссии; она чувствовала, что ей, в сущности, нечем вознаградить молодого человека за долгое путешествие на Седьмую авеню.

– Я думала, вам будет приятно повидаться с кем-нибудь, кто близок к Кэтрин, – сказала она с достоинством. – А также, – добавила она, – что вы воспользуетесь драгоценной возможностью передать ей что-нибудь.

С грустной улыбкой Морис показал ей пустые ладони.

– Весьма обязан, но мне нечего ей передать.

– Передать можно и на словах, – заметила его собеседница, снова многозначительно улыбнувшись.

Морис опять нахмурился.

– Передайте, чтобы она не сдавалась, – сказал он с некоторой резкостью.

– Прекрасно сказано! Благородные слова. Они осчастливят ее. Она такая трогательная, такая храбрая, – говорила миссис Пенимен, оправляя пелерину и готовясь выйти на улицу. И тут ее осенило. Она вдруг нашла фразу, которую можно было смело предложить в оправдание затеянного. – Если вы не побоитесь жениться на Кэтрин, – сказала она, – вы тем самым докажете моему брату, что вы не такой, каким он вас якобы считает.

– Не такой, каким он меня якобы считает? – повторил Морис.

– Будто вы не знаете, какого он о вас мнения, – почти игриво проговорила миссис Пенимен.

– Меня не интересует его мнение, – надменно сказал Морис.

– Конечно, оно вызывает у вас гнев.

– Оно вызывает у меня презрение, – заявил Морис.

– А, так вы знаете, о чем я говорю, – сказала миссис Пенимен, грозя ему пальцем. – Он считает, что вы любите… что вы любите деньги.

Морис помолчал, как бы обдумывая ответ, и наконец серьезно сказал:

– Я действительно люблю деньги.

– Да, но не в том смысле. Ведь Кэтрин вы любите больше?

Молодой человек поставил локти на стол и спрятал лицо в ладони.

– Как вы меня мучаете! – простонал он. Назойливое внимание этой особы к его делам и вправду было ему мучительно.

Она, однако, не унималась.

– Если вы женитесь вопреки его воле, он поймет, что вы на него не рассчитываете и готовы обойтись без его помощи. Тогда он увидит, что вы женились бескорыстно.

Морис выслушал это соображение и поднял голову.

– И какая мне будет от этого польза?

– Он поймет, что ошибался и что вам нет никакого дела до его денег!

– А поняв, что мне нет дела до его денег, откажет их какой-нибудь больнице. Это вы имеете в виду?

– Вовсе нет, – сказала миссис Пенимен, тут же добавив: – Хотя это было бы великолепно! Я имела в виду, что, осознав свою ошибку, он будет считать своим долгом вознаградить вас за несправедливую обиду.

Нельзя не признать, что идея эта заинтересовала Мориса. Однако он с сомнением покачал головой и сказал:

– Вы думаете, он настолько сентиментален?

– Он не сентиментален, – ответила миссис Пенимен, – но нельзя не признать, что при всей своей ограниченности он не лишен известного чувства долга.

Морис Таунзенд пытался прикинуть возможные последствия того маловероятного факта, что доктор Слоупер когда-нибудь осознает свой долг перед ним, но зашел в тупик – настолько нелепым показалось ему это предложение.

– Ваш брат мне ничем не обязан, – сказал Морис, – как и я ему.

– Да, но у него есть обязанности по отношению к дочери.

– Допустим; но в этом смысле и у Кэтрин есть обязанности по отношению к отцу.

Миссис Пенимен огорченно вздохнула и встала, словно показывая, что прозаизм молодого человека ее удручает.

– Кэтрин всегда исправно исполняла свои дочерние обязанности. А перед _вами_ у нее, что же, вовсе нет обязанностей?

Миссис Пенимен всегда, даже в обычном разговоре, подчеркивала личные местоимения.

– Было бы жестоко напоминать об этом Кэтрин! – воскликнул Морис и прибавил: – Я так ей благодарен за ее любовь.

– Я передам Кэтрин ваши слова. И помните, если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, – и миссис Пенимен, не найдя, что еще сказать, неопределенно кивнула в направлении Вашингтонской площади.

Морис молча глядел на присыпанный песком пол; ему как будто не хотелось уходить. Наконец он с некоторой резкостью взглянул на миссис Пенимен и спросил:

– Так вы считаете, что если Кэтрин выйдет за меня, он ничего ей не оставит?

Миссис Пенимен поглядела на него с изумлением и улыбнулась.

– Да я же вам все объяснила – я уверена, что в конечном счете это будет самое лучшее.

– То есть в конце концов она так или иначе получит его деньги?

– Это зависит не от нее, а от вас. Докажите на деле свое бескорыстие! воскликнула изобретательная миссис Пенимен.

Морис снова уставился в пол, обдумывая ее совет, а миссис Пенимен продолжала:

– У нас с мистером Пенименом не было ни гроша, и все же мы были счастливы. А Кэтрин ведь имеет капитал, который ей оставила мать; когда моя невестка выходила замуж, он считался весьма порядочным.

– Да полно вам! – воскликнул Морис. Напоминать ему об этих деньгах действительно было излишне, ибо он вовсе не упустил их из виду.

– Остин взял невесту с капиталом; отчего ж вам нельзя?

– Но ваш брат тогда уже был врачом, – возразил Морис.

– Не всем же быть врачами!

– На мой взгляд, это отвратительная профессия, – заметил Морис с видом интеллектуального превосходства. И безо всякого перехода спросил: – Вы думаете, он уже составил завещание в пользу Кэтрин?

– Думаю, составил; врачи ведь тоже не бессмертны. Наверное, и я там упомянута, – откровенно сказала миссис Пенимен.

– И вы уверены, что он изменит завещание? В отношении Кэтрин?

– Да. Но потом опять его изменит – в ее пользу.

– На это нельзя полагаться! – сказал Морис.

– А разве _нужно_ вам на это полагаться?

Морис смутился.

– Конечно, я боюсь причинить Кэтрин ущерб!

– Вы не должны этого бояться. Ничего не бойтесь, и все будет прекрасно!

Затем миссис Пенимен уплатила за свой чай, а Морис уплатил за свои устрицы, и они вместе вышли на пустынную, плохо освещенную Седьмую авеню. Тьма сгустилась, а фонари стояли далеко один от другого; мостовая между ними изобиловала ямами и рытвинами. Спотыкаясь о вывороченные булыжники, проехал ярко разрисованный омнибус.

– Как вы доберетесь до дому? – спросил Морис, провожая эту повозку внимательным взглядом: Миссис Пенимен держала его под руку.

После минутного колебания она ответила:

– Вот так – это будет очень славно.

И дала ему почувствовать, сколь ценна для нее его поддержка.

Что ж, он повел ее запутанными улицами западной части города, потом сквозь шумную вечернюю толпу в более населенных кварталах; наконец они добрались до тихой Вашингтонской площади; перед ними поднималось крыльцо доктора Слоупера – мраморные ступени и белоснежная дверь, украшенная сверкающей серебряной дощечкой и олицетворяющая для Мориса затворенные врата рая. Спутник миссис Пенимен остановил печальный взор на освещенном окне в одном из верхних этажей.

– Это моя, моя милая, милая комнатка! – сказала миссис Пенимен.

Морис вздрогнул.

– На нее я мог бы поглядеть и не подходя к самому дому, – пробормотал он.

– Это как вам угодно. А вот комната Кэтрин выходит на другую сторону. Два великолепных окна на втором этаже. Можно выйти на соседнюю улицу, и вы их увидите.

– Нет, мне не хочется их видеть! – И Морис повернулся к дому спиной.

– Я все равно скажу ей, что вы здесь стояли, – сказала миссис Пенимен, указывая себе под ноги. – И передам ей ваши слова – чтобы она не сдавалась.

– О да, конечно! Впрочем, я пишу ей об этом.

– Живое слово значит больше, чем письмо. И помните: если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, – миссис Пенимен посмотрела на окна третьего этажа.

На этом они расстались, и Морис с минуту постоял в одиночестве, глядя на дом; затем он повернулся и, перейдя к скверу, зашагал угрюмо кругом площади, вдоль деревянной ограды. Завершив круг, он снова ненадолго остановился перед жилищем доктора Слоупера. Взгляд его блуждал по фасаду дома и наконец остановился на красноватых окнах миссис Пенимен. "Чертовски уютный особняк", – подумал Морис Таунзенд.