"Восход над Шалмари" - читать интересную книгу автора (Имранов Андрей)

ВИКТОР

– Это просто грабеж, – сказал папа, – тысяча рублей за какую-то книжку в десять страниц! Ей красная цена десятка. Как же, пойдут вырученные деньги в фонд защиты детей, так я и поверил – в карман они пойдут какому-то зажравшемуся чиновнику, а то и просто директору. Не то чтобы мне жалко этих денег, за хорошее образование и в сто раз больше можно заплатить. А для этой сволочи мне и рубля жалко – да лучше просто выкинуть эти деньги, чем поощрять чью-то жадность!

Папа раздраженно захлопнул дневник и протянул его Витьке.

– Скажешь своей классной, что я зайду вечером сам и принесу деньги. А заодно выясню, куда они пойдут.

Витька похолодел. Методичка стоила тридцать рублей, и он не купил ее до сих пор только потому, что день за днем забывал зайти за ней в библиотеку. Фраза «купить методичку» в дневнике появилась вчера вечером, и написала ее действительно Ангелина Львовна, но вот дописку «950 р.» Витька сделал сам. Тысяча рублей была нужна ему самому, и если папа действительно пойдет к классной… то все обернется таким образом, что Витька и подумать об этом боялся. Спасла положение мама.

– Чего ты на ребенка орешь? – Она вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. – Сейчас во всех школах так. И ничего удивительного – если у учителя зарплата три тысячи, то вот ему и приходится всякие книжки продавать.

– Да? А почему бы им прямо не написать в дневнике: «У меня маленькая зарплата, поэтому дайте мне пятьсот рублей»? Зачем методички какие-то придумывать? В мое время все было не так! И образование в СССР было лучшее в мире!

– Не так, говоришь, было? – Мама устало вздохнула. – А как собирались деньги на помощь голодающим Африки, ты забыл? Как думаешь, сколько из них дошло до этой самой Африки? А что бывало с теми, кто не мог принести эти деньги, помнишь? Так что дай сыну деньги и перестань уже изображать из себя защитника справедливости.

Папа проворчал в ответ что-то невнятное, но возражать не стал и полез во внутренний карман за бумажником. Отделил две сиреневые бумажки и протянул их Витьке:

– На. На сдачу можешь в кино сходить.

– Спасибо, па, – оживился Витька и кинулся на улицу.

– Погоди, – донесся папин окрик, – где моя пластинка? Она мне завтра нужна будет, мне уже звонили.

– Ладно, – крикнул Витька с лестницы, – у меня она, вечером отдам! – И добавил вполголоса: – Ну сейчас не у меня, но вечером будет.

И сжал в кулаке две бумажки. Дернул же черт его похвастаться пластинкой перед Коляном. Сам Витька хвастаться и не собирался, они с Серым и Петькой разглядывали во дворе небо сквозь пластинку, когда вдруг появился этот гад. Спросил, что это такое. Тут бы Витьке и отшутиться как-нибудь или просто сказать «Да вот через стекляшку небо разглядываем». Колян обозвал бы его салагой и дальше пошел, но черт дернул Витьку показать пластинку и продемонстрировать ее эффект. Да и то, казалось бы, чего бояться? Их трое, а Колян, мало того что один, так и выглядел на редкость тихим и вполне дружелюбным. Так что Витька даже не напрягся, когда Колян попросил дать ему пластинку – дал да еще и подсказал, как лучше держать и под каким углом смотреть, чтобы лучше было видно. На вопрос «откуда это?» ответил: «Папа из экспедиции привез. И взял на выходные домой – изучать». «Изучать, значит», – протянул Колян задумчиво, после чего сунул пластинку в карман и отправился своей дорогой. «Отдай!» – крикнул Витька, но Колян и не обернулся. Витька повернулся к друзьям, но те упорно смотрели куда угодно, только не на Витьку и вообще делали вид, будто ничего не видели и не слышали. Витька хотел им сказать что-нибудь язвительное, но не нашел слов, прошипел только: «Трусы!» – и бросился догонять Коляна. Догнал, хотел схватить за плечо, но не осмелился. Пошел рядом.

– Отдай.

– А ты мне что? – равнодушным тоном откликнулся Колян.

Витька даже остановился от неожиданности. Но опомнился и догнал Коляна снова.

– Как это что? Она же моя!

– Врешь. Она твоего папы.

– Ну и что? Это все равно, что моя. И я ее вернуть собирался, потому что она под описью значится и папа ее завтра сдать должен.

– А если не сдаст, что ему будет?

Витька замялся, разговор ему определенно не нравился. Но тут он нашел другой аргумент:

– Отдай, это ценная вещь! Если не отдашь, папа в милицию заявит, и ее у тебя милиция заберет.

– Ой, напугал, напугал. Что я, милиции не видел, что ли? Скажу, что выкинул ее с моста в реку. Из хулиганских побуждений, значит. И что они мне сделают? Подумаешь, стекляшка какая-то. А вот папе твоему край будет, потому что ценную вещь потерял. Так? И его с работы выгонят.

– Не выгонят, его руководство ценит!

Витька разозлился донельзя и уже почти готов был наброситься на обидчика с кулаками, но Колян вдруг остановился и сказал совсем другим тоном:

– Ну раз ценит, то, наверное, и зарплату хорошую платит? Эта штучка, наверное, тыщщи баксов стоит, но я человек не жадный. Принесешь одну тысячу обычных рублей – получишь ее обратно.

Витька похолодел.

– Какая тысяча рублей? У меня нет таких денег!

– Еще бы. Так и пластинка же не твоя. Возьмешь у папы.

– Он… он не даст!

– Значит, не так уж она ему и нужна. Да, и имей в виду – если решишь меня кинуть, тогда ее вам точно не видать. Я не я буду, ты меня знаешь. Я скорее язык себе откушу, чем скажу, где она.

Витька зло прищурился и сжал кулаки. Колян усмехнулся:

– Чё, хочешь отобрать? Ну давай попробуй!

Витька смотрел в ненавистное улыбающееся лицо, сжимая зубы так, что они хрустеть начали, но какая-то непреодолимая сила не давала ему начать драку. Колян перестал улыбаться:

– Чё, не получается? И не пытайся, так уж жизнь устроена, понимаешь. Я – волк, ты – овца, и это вовсе не значит, что я – лучше. У каждого своя роль. А волки еще и живут недолго. Так что успокойся и дуй за бабками.

Он повернулся и быстро зашагал дальше. Витька не стал его догонять, только проводил злым взглядом. Наверное, следовало папе сказать правду, пожалуй, он так бы и сделал, но, готовя вечером уроки, он наткнулся на запись в дневнике и понял, что деньги можно получить намного проще. «Я же не папы боюсь, – сказал он себе негромко. – Мне просто его расстраивать не хочется». И пошел искать красную ручку.

Колян уроки частенько пропускал, но на этот раз был в классе. Витька нашел его глазами и на вопросительный жест кивнул согласно. Колян усмехнулся и показал большой палец: «Во!» На переменке Витька, желая, чтобы все поскорей закончилось, подошел к нему, но Колян только головой покачал: «После уроков».

Витька с трудом досидел до конца занятий. Колян пропал еще с большой перемены, поэтому Витька нервничал еще больше – а ну как этот гад еще что-нибудь придумает. После уроков быстро оделся и выскочил на улицу. Колян был тут как тут – поджидал его за первым поворотом.

– Куда так спешишь? – спросил своим нарочито-равнодушным тоном, который Витьку всегда раздражал, но на этот раз, скорее, обрадовал.

– Давай пластинку, – потребовал Витька.

– Покажь деньги.

– Сначала ты покажи, а то, может, ты ее уже выкинул, а сейчас еще и деньги заберешь.

Колян усмехнулся:

– Я играю честно. Надо тонко чувствовать грань, за которой прибыль превращается в проблемы.

Но Витька стоял не шевелясь и молчал. Колян усмехнулся еще шире и полез во внутренний карман. Достал неправильной формы прозрачную желтоватую пластинку и покрутил ее в руке.

– Вот она, твоя фигня. Доволен? Бабки гони.

Витька молча достал две пятисотрублевки, показал их и сжал в кулаке.

– Сначала ты отдай. А то заберешь деньги, а пластинку не отдашь.

Колян хмыкнул, но вытянул руку и раскрыл ладонь. Витька коршуном схватил пластинку, потом, стараясь сохранить достоинство, протянул купюры:

– На.

– Дурак ты все-таки. Что бы мне помешало, если б я сейчас захотел снова у тебя эту фиговинку отобрать? Ладно, не дергайся, я же сказал, что честно играю. Прикольная хренюшка, кстати… наверно, я бы ее задорого продать мог, если бы захотел. Но ведь не продал же? Да и штуку эту ты за дело отдал – за урок тебе, придурку. Такие уроки много дороже жалкой тыщи стоят. Как ни смотри, а я тебе сильно помог, а ты мне даже спасибо сказать не хочешь.

– Спасибо, – смотря в землю и чувствуя себя последним трусом, пробормотал Витька.

– Пожалуйста, – откликнулся Колян, – для хорошего человека не жалко.

И, насвистывая, пошел прочь. Витька постоял, успокаивая свою совесть различными, давно отработанными методами, потом пошел домой, по дороге разглядывая окрестности и прохожих через осколок желтого стекла неправильной формы.

Пластинку эту показал Витьке папа в пятницу вечером, вытащив ее из рабочего портфеля.

– Чё это такое? – удивился Витька. – Стекляшка какая-то.

– Стекляшке этой пять тысяч лет как минимум, – отозвался папа.

– Аа-а-а, – разочарованно протянул Витька, теряя к пластинке интерес. Папе частенько случалось притаскивать с работы всякие древности, которые он потом долго разглядывал через лупу, что-то печатая в своем ноутбуке. К сожалению, большинство этих древностей выглядело как совершенно неинтересные черепки, и даже тот факт, что эти черепки сколько-то тысяч лет назад были древней вазой или горшком, Витьку не сильно интересовал. Справедливости ради надо сказать, что иногда папа притаскивал и более интересные вещи – наконечники стрел, топоров, интересные статуэтки. А один раз принес почти целый шлем древнего воина, с прорезями для глаз и со свисающими обрывками кольчужной сетки – это называлось бармицей и когда-то закрывало шею древнерусского воина от удара сабли степняка. В этих случаях Витьку было не оторвать от экспоната, и у папы не было более благодарного слушателя. Но случалось такое нечасто. Вот и в этот раз – подумаешь, стекляшка. Но папа, похоже, был другого мнения:

– Зря морщишься, коллега. Сдается мне, эта находка тебя заинтересует.

Витька, сохраняя на лице скептическое выражение, подошел к папе и присмотрелся к пластинке. Осколок желтого стекла величиной с ладонь, с неровной поверхностью и неправильной формы, наиболее близкой к треугольной. Больше всего это было похоже на осколок обычного декоративного стекла, так что, увидев его на улице, он бы и подбирать его не стал. Папа протянул осколок, Витька взял и принялся, разглядывая, крутить его в руках. Папа продолжал:

– Нашли ее еще прошлым летом на раскопках городища Гермонасс – в Тамани, ты должен знать. Нашли и поначалу, как и ты, не обратили внимания. И даже посчитали продуктом позднейшей эпохи, случайно попавшим в культурный слой городища. На раскопках, расположенных в населенных местах, а особенно вблизи крупных городов, так случается. Выкопают люди колодец, накидают туда всякий современный хлам, лет через пятьдесят деревню сносят, колодец засыпают, еще лет через десять мы раскапываем древнее поселение и удивляемся, откуда в бронзовом веке отлично сохранившиеся стальные ножи. Ладно еще, если какого-нибудь падкого до сенсаций журналиста поблизости не окажется. Появятся потом во всех журналах фотографии отпечатка обычного трилобита в триасовом камне с подписью «Найден отпечаток ботинка космонавта» и с подзаголовком «Имярек утверждает, что отпечаток был оставлен миллион лет до нашей эры». И поди потом докажи, что ты ничего такого в виду не имел, журналюги – это, брат, такое племя, что у-у-у-у…

Про бессовестное племя журналюг папа мог рассказывать долго, а ничего необычного в осколке Витька так и не заметил, поэтому он кашлянул, привлекая внимание.

– А… Ну да, пластинка. Нашли ее, стало быть, и посчитали артефактом позднейшей эпохи. Но не выкинули, а описали и сдали в запасники, как положено. А недавно один студент, роясь в запасниках, из ящика с верхней полки стеллажа вынул пакет, в котором лежала и эта пластинка. Пластинка выпала из пакета и упала на пол, а студент этого даже сразу и не заметил. Даже поставил на нее стремянку и полез наверх снова.

– И тут она хрусть… сломалась, да? – перебил повествование Витька.

– В том-то и дело, что нет! – обрадованно воскликнул папа. – Не сломалась, хотя на нее поставили железную стремянку да еще нагрузили девяносто пятью килограммами.

– Ну и жиртрест этот ваш студент, – прокомментировал Витька.

– Ну… да. Юноша, прямо заметим, стройностью не отличается. Но сообразительный. Заметил пластинку под стремянкой, сообразил, что она взялась там неспроста, нашел ее в описи и заинтересовался. А еще у этого студента не очень хорошее зрение, поэтому он посмотрел эту пластинку на свет. И… но не буду говорить, что он там увидел – ты можешь и сам попробовать.

Витька немедленно посмотрел на люстру через пластинку. И восхитился – стекляшка ожила. Люстра виделась через нее смутно, дрожащим контуром. Яркими мерцающими кружочками светились лампочки, и от них по всей поверхности осколка бежали темные круги, как волны от брошенного в воду камня.

– Ух ты! – протянул удивленный Витька. – Вот это да!

И принялся разглядывать через стекляшку окружающие предметы. Осколок и в самом деле оказался презанятной штуковиной. Обычные предметы – стол, полки, стены – виделись сквозь него просто как через обычное желтое стекло. Папа выглядел слегка подсвеченным, словно бы в компьютере кто-то навел на него курсор. А телевизор, лампочки и прочие электроприборы рисовали на пластинке всяческие узоры. Минут за пятнадцать Витька осмотрел через осколок решительно все, что было в квартире, и вернулся к папе.

– Круто, – сообщил Витька, – а как это она так делает?

– Не знаю, – развел руками папа. – К счастью, это был мой студент, поэтому в первую очередь он понес находку мне. Я выписал ее из запасников и отнес к радиометристам. Они и сказали, что пластинке пять тысяч лет. И выглядели очень озадаченными, потому что не смогли расшифровать спектрограмму. Ну, то есть не смогли понять, из чего она сделана. А еще она оказалась очень прочной – что она прочнее стекла, я уже и так знал, но она оказалась почти такой же прочной, как алмаз. Физики два алмазных круга сточили, пока кусочек для анализа отпиливали.

Витька слушал, открыв рот и восторженно сверкая глазами.

– Короче, что это такое, пока никто не понимает. В понедельник-вторник должен прийти ответ из института, куда отправили образец для детального анализа, а я пока забрал ее домой. Чует мое сердце, увезут ее в Москву и ладно, если вспомнят потом, кто ее нашел и где.

– Это же нечестно, – возмутился Витька, – не отдавай ее. А вдруг это какая-нибудь инопланетная штуковина? Тогда кто-то возьмет и скажет, что это он ее нашел, и по телевизору его покажут, а не тебя!

Папа засмеялся.

– Чё ты смеешься, – насупился Витька, – я в кино видел. Там точно так же один ученый нашел такую штуковину, а ему сначала никто не верил, а потом его начальник сказал, что это он нашел, а ученого прогнал. Его даже посадили, потому что гад-начальник сказал, что он у него чего-то украл. Понял, да? Это чтобы он не смог ему помешать сказать, что это он нашел. Но его потом все равно инопланетяне убили.

– Кого убили? – спросил папа и захохотал еще громче:

– Да начальника, конечно! Его спрашивают, кто знает про эту штуковину, а он думает, что это его спрашивают, чтобы знать, кто прославиться должен, и говорит, никто, типа. А это инопланетяне на самом деле были, они так – хоба! И прямо в глаз ему такую стрелу железную воткнули. Он упал и умер, а инопланетянин говорит, типа, теперь про нас никто не знает. Вот! А ученого потом выпустили, и он всех спас.

Папа вытер глаза и сказал нарочито строгим тоном:

– Господи, что за ерунду ты смотришь? И что это за манера выражаться? И это называется – ребенок из интеллигентной семьи, – но глаза у самого смеялись.

– Чё показывают, то и смотрю. Думаешь, мне сильно голливудщина эта нравится? Так ведь нет больше почти ничего. Но мне и наше кино нравится. Вот я «Дневной дозор» смотрел недавно, хочешь, расскажу? Круто, ну ваще! Почти как «Звездные войны»!

– Нет, спасибо, – отозвался папа, поднимаясь и подбирая портфель. – Не сомневаюсь, что в твоем изложении это будет намного лучше, чем если бы я сам пошел в кинотеатр, но, увы, – нет времени. У меня завтра первая пара, и мне нужно подготовить лекцию.

– А можно, я с этой стекляшкой на улицу схожу, посмотрю?

– Темно же, не увидишь ничего, – возразил папа.

– Ну я завтра, пока ты на работе будешь.

– Ладно, только смотри не потеряй, – согласился папа и удалился к себе в кабинет.

Витька хотел взять стекляшку в школу, но утром совсем про нее забыл и вспомнил, только когда вечером пришел с работы папа. Подошел к сидящему за уроками сыну, посмотрел через его плечо на тетради, хмыкнул негромко и поинтересовался:

– Ну чего насмотрел?

Витька сначала не понял, а потом вспомнил и выдвинул ящик стола. Стекляшка блеснула желтым отсветом с пачки тетрадей.

– Блин! Я забыл совсем про нее! Па… а дай ее мне еще до завтра?

Папа пожал плечами:

– Да пожалуйста – до понедельника она мне все равно не понадобится.

В воскресенье он показал стекляшку друзьям, и они вместе смотрели сквозь нее на солнце – оно действовало, как очень большая лампочка. А потом появился этот козел гадский Колян и отобрал стекляшку. И Витька так и не смог как следует поразглядывать ее на улице. Что и восполнял сейчас, приставив стекляшку к левому глазу, да так и шагая домой. К его огорчению, ничего нового и интересного через нее видно не было – как будто обычная улица. Солнца сегодня не было, фонари еще не горели, поэтому смотреть было особо не на что. Разве что люди вроде светились чуть сильнее, да и на небе, когда посмотришь вверх, появлялись слабо заметные полосы. Витька почти дошел до дома, когда вдруг увидел через стекляшку инопланетянина. Высокого, с кошачьей головой, и одетого в инопланетный комбинезон. Витька остановился, открыл рот и опустил стекляшку – никого. Точнее, никакого инопланетянина – по улице в этом месте шел обычный высокий мужчина в синей куртке и трикотажной шапке. Ничем не выделяющийся из толпы мужчина. Витька поднял стекляшку и снова увидел большие треугольные уши, густую гриву и одежду непривычного фасона. Сглотнул и опустил стекляшку – обычный мужик.

– Вот оно как, – пробормотал Витька. Сразу вспомнился фильм, который недавно показали по Рен-ТВ – старый-престарый, без компьютерных эффектов, со смешными куклами – про то, как один мужик нашел очки, через которые стало понятно, что Землю давно захватили инопланетяне. Только там инопланетяне были страшные и глупые – будь на их месте Витька, он бы все по-другому устроил, и люди никогда бы не смогли догадаться, что ими правят инопланетяне. Глупый был фильм, то есть это до сегодняшнего дня Витька думал, что глупый. А он, может быть, не только умный, но и вообще взаправдашний? А что на улице на сотню людей только один инопланетянин попался, так это ничего удивительного. Если они людьми правят, то они пешком не ходят, а только в джипах и «мерседесах» ездят. Надо бы на какого-нибудь большого начальника через это стекло посмотреть. А еще лучше – по Кремлю с ним пройтись, тогда все ясно станет.

Витька вздрогнул – папа говорил, что отдал образцы в Москву, а там точно кто-нибудь знает, что это за стекляшка! И тогда они тут же прилетят за папой, чтобы устранить свидетеля! Он говорил утром, что ему звонили с работы – может быть, его там уже убили! И домой теперь точно возвращаться нельзя – они там его только и ждут.

Витька засунул стекляшку в карман, застегнул его и бросился догонять высокого мужика в синей куртке – никак нельзя было позволить ему скрыться. Если все остальные инопланетяне ездят на машинах, то кто еще приведет его к их секретной базе? И потом, мало ли, почему именно этот инопланетянин ходит пешком? Может, этот не такой, как остальные?

К счастью, мужик не успел далеко уйти – за первым же углом Витька заметил вдали трикотажную шапку, возвышающуюся над всем остальными головными уборами. Стараясь не привлечь внимания, достал стекляшку, проверил – все точно, это он. И пошел следом, насвистывая веселые мелодии, пиная всяческий мусор, демонстративно читая вывески – короче, всеми способами показывая, что ему совершенно неинтересен высокий мужик в синей куртке. Так прошли три квартала до улицы Горького. Мужик совершенно не соблюдал правила дорожного движения – не обращал внимания на светофоры, переходил улицу в неположенном месте, что окончательно убедило Витьку: это они правят миром. Первые две улицы, которые так перешел мужик, не были оживленными, в отличие от улицы Горького. Мужик двигался почти по прямой, и Горького определенно оказывалась прямо у него на пути. Так и оказалось – через пару минут они вышли к оживленной магистрали. Тут Витька немного позлорадствовал. «Ишь как, – думал он, – тебе все-таки придется подчиниться нашим правилам. Пойдешь к светофору как миленький, если не хочешь, чтобы тебя машиной переехало». Но тут мужик выкинул такой фокус, от которого у Витьки опять натуральным образом отвисла челюсть: он телепортировался. Только что стоял на этой стороне и вдруг – вжик – и уже на той и спокойненько направляется дальше по улице. Витька закрутил головой, но, похоже, никто из прохожих не заметил этого явления. Мужик тем временем преспокойно дошел до арки на той стороне улицы и завернул в нее. Витька заметался – он определенно чувствовал, что инопланетянин недалек от своей цели и сейчас исчезнет в своем подземном укрытии и Витька никогда не сможет его найти. Добежать до светофора, потом вернуться? Не успеет. Эх! И Витька рванул прямо через улицу. Сопровождаемый визгом тормозов и протяжными гудками, добежал до разделительной полосы и остановился, поджидая просвет. Наконец ряд машин поредел, правда, со светофора уже надвигалась очередная волна. «Ладно, – решил Витька, – притормозят», – и рванул к тротуару. Но идущий первым черный тонированный джип и не думал тормозить. За долю секунды Витька понял, что не успевает добежать, и понял, что это не случайно. «Это они», – мелькнула обреченно мысль, мелькнула и пропала, потому что сильный удар в спину бросил его навстречу бордюру.

«Неужели еще не все?» – подумал Витька и открыл глаза. Он лежал в снегу рядом с тротуаром, а над ним (Витька вздрогнул и закрыл глаза) стоял тот самый высокий мужик в синей куртке.

– С тобой все в порядке? – как сквозь вату, донесся до него голос.

– Да, – с трудом выдавил Витька сквозь сжатые зубы.

– Тебе не следует переходить улицу в этом месте, – сказал мужик. – Это надо делать там или там.

После чего послышался скрип удаляющихся шагов. Витька поднял голову и открыл глаза. Мужик, не оборачиваясь, уходил к арке. Черт! Наверное, это все-таки хороший инопланетянин. Витька вскочил, охнул от тупой боли в спине и ногах и бросился следом. Мужик обернулся, когда до него оставалось шага три. Витька отдышался и спросил:

– Это ведь вы меня спасли?

– Да, – просто ответил мужик.

Витька помялся и – была не была – спросил, как в омут бросился:

– Но почему вы это сделали, ведь мы же для вас просто рабы? Скажите, вы хороший, да?

Мужик молчал секунды две, потом выдал:

– Затрудняюсь ответить, недостаточно информации. Почему ты решил, что вы для меня рабы? И в какой системе ценностей я должен быть хорошим?

– А-а-а, – разочарованно протянул Витька, – вы, наверное, робот. И должны спасать вообще всех, кого видите. Ну да ладно, так тоже пойдет.

– Я – не робот. Еще вопрос: почему такой вывод? По какой причине я не могу быть просто человеком?

Витька вздохнул, опять помялся и полез в карман за стекляшкой.

– Вот, – сказал он, раскрывая ладонь, – теперь вы все знаете. И можете меня убить, если хотите.

Мужик наклонил голову.

– Понятно, – сказал он еще через секунду, – тебя смутил мой истинный облик. Но твои выводы неверны. Вероятно, ты перепутал меня с представителем иной расы, потому что я совсем недавно в этом мире и могу утверждать, что других представителей моей расы на этой планете не более одного. Также хочу тебя успокоить, я не вижу никаких причин прекращать твое существование.

Витька подумал, нахмурившись.

– Ясненько. Так, значит, вы не управляете всем миром. Это хорошо. А что, есть другие инопланетяне? Много их? Может, это они нас поработили?

– Инопланетяне? – Мужик помолчал полсекунды, потом продолжил: – Есть. Тем не менее я уверен, что общий их процент относительно коренного населения планеты ничтожно мал и они играют исчезающе малую роль в экономической и социальной жизни местного общества.

– Ну ладно. – Витька был воспитанным мальчиком и хорошо чувствовал, когда собеседник начинает тяготиться разговором. – Спасибо за информацию. Жаль, что нас никто не поработил, так было бы намного проще. А вы что здесь у нас делаете, если не секрет?

– Ищу… соотечественника, – ответил мужик, и Витька уже собрался ответить: «Ясно. До свидания и успехов в вашем поиске». И ничего удивительного в его решении не было – он еще пребывал в том возрасте, когда мир наполнен чудесами, когда в ближайшей парковой зоне водится, как минимум, пара леших, в ночных подворотнях таятся вампиры и оборотни. А инопланетяне, вообще, куда более реальны, чем, скажем, эскимосы – по крайней мере, инопланетян чаще показывают по телевизору. Но тут мужик вдруг продолжил:

– Я испытываю потребность в помощи от местного жителя, поскольку плохо ориентируюсь в этом городе и незнаком с обычаями и правилами жизни общества. Не согласишься ли ты быть моим проводником за вознаграждение, которое сам выберешь?

Витька просто задохнулся от накатившего восторга. До этого подобное он ощущал только один раз в жизни, когда папа объявил однажды, что они едут отдыхать в Турцию. И – подобное, но с обратным знаком, когда папа сказал, что Турция отменяется.

– Да! Еще бы! Да! – заорал он, и только мысль о том, что он представляет цивилизацию Земли и должен вести себя солидно, не дала ему запрыгать от радости.

Мужик кивнул:

– Хорошо. Мне нужно туда, – и показал пальцем в сторону.

– Хо. – Витька посерьезнел. Похоже, начиналась его работа. – А адрес какой?

– Не знаю. Известно только направление и примерное расстояние.

– Ну, нормально. А больше ничего не известно?

– Нет. Желательно двигаться быстрее.

– Вот, блин, – Витька задумался, но ненадолго, – карты у вас, конечно, нету.

– Карты нет. Просьба: не обращайся ко мне так, будто меня много. У нас подобное обращение не принято.

– Понял, не дурак, дурак бы не понял, – машинально отозвался Витька, продолжая думать. – Первым Делом купим карту. У тебя деньги есть?

– Нет. Но будут. Если ты предоставишь мне образец, будут быстро.

– Чё, правда? Щас. – Витька полез в карман. – Вот, блин, крупнее десятки нет, ну да ладно, пойдет и десятка. На.

Мужик взял купюру, сжал между пальцами и задумался. И тут – у Витьки глаза на лоб полезли – количество десяток в руке мужика начало стремительно увеличиваться, и через пару секунд он держал в руке уже толстенную пачку.

– Вот это да-а-а, – восхищенно протянул Витька, не отрывая взгляда от денег. – Молекулярный дубликатор, да?

– Нет, энергетически невыгодно. Иллюзия.

– А, ну ладно. Ничё, тоже сойдет. А они не развеются? Кстати, как тебя зовут-то? Не «мужиком» же мне тебя называть.

– Развеяться не должны. Меня зовут Рорик Ша-Таль Ли-Хонта. Зови меня просто Рорик. Насколько я понимаю, это имя не является сложнопроизносимым для вашего речевого аппарата.

– Чё? А… Не, нормально. А меня Витькой зовут. То есть Виктором, но лучше просто Витькой.

– Хорошо, Витькой. Тебе достаточно столько денег для покупки карты?

Витька засмеялся:

– Хватит, конечно. Только я не Витькой, а Витька. Витькой – это – кем-чем – в творительном падеже, вот. Айда ларек искать.

– Искать – что? – удивился Рорик, но Витька уже тянул его за рукав в сторону, и Рорику ничего не оставалось, как последовать за своим проводником.

Карту нашли быстро – не в ларьке, а в книжном магазине, который обнаружился в этом же квартале. Витька купил «Самый подробный атлас Твери и пригородов» и вытащил Рорика обратно на улицу. Развернул атлас, нашел улицу Горького, ткнул пальцем:

– Вот. Мы здесь. Куда тебе нужно?

Рорик бросил быстрый взгляд на карту.

– Какое у этой карты… соотношение между расстояниями… масштаб?

– А хрен его знает… Ну вот, видишь тот светофор? На карте он – вот. Так пойдет?

– Пойдет. – Рорик осторожно взял карту, покрутил, потом ткнул пальцем: – Мне нужно сюда. Приблизительно.

Витька присмотрелся:

– Ага. Где-то на Советском валу, я думаю. Это через Волгу, напрямки не пройдем, тачку надо ловить.

– Чего ловить? – удивился Рорик.

– Тачку. Ну машину то есть. Слушай, а ты можешь сделать так, чтобы то, что я говорю, только ты слышал? Понимаешь, ты сам стопудово не знаешь, как с народом нашим общаться, а если это я буду делать, то они не поймут, с чего это взрослый мужик молчит, а пацан командует. Так лучше я тебе буду говорить, что сказать, никто не будет слышать, чё я сказал, а ты просто повторять будешь? Ну как, классно я придумал? Можешь так сделать?

– Хорошее решение, – кивнул Рорик, – могу так сделать.

– Не, давай еще лучше. А то что же, сам я ничего и сказать не смогу? Давай так, если я пальцы вот так складываю, – Витька скрестил указательный и средний пальцы, – то, кроме тебя, никто меня не слышит, а если нет, то все как обычно? Можешь?

– Могу. Сделать?

– Давай. – Витька на всякий случай зажмурился.

– Сделано. Что дальше?

– Я ничего не почувствовал, – сказал Витька, открывая глаза. – А точно будет работать? Ладно. Делай так – выходи к краю дороги и поднимай руку… не, не так, не прямо вверх, а так, наискосок. Во, уже лучше. Щас кто-нибудь остановится…

Включив поворотник, к обочине вильнула «шестерка».

– Руку опусти, – прошипел Витька. Скрестил пальцы.

– Дверь открой. Вон, под ручкой, рычажок, за него потяни. Ага. Спроси: «До Советского вала почем возьмешь?»

– До Советского вала почем возьмешь? – послушно повторил Рорик.

– Сотню, – флегматично отозвался водитель.

– С дуба рухнул, сотню! – возмутился Витька. – На такси дешевле будет. Полтинник, не больше.

И не успел ничего сказать, как Рорик повторил:

– С дуба рухнул, сотню! На такси дешевле будет, полтинник, не больше.

Водитель крякнул, проворчал что-то под нос и кивнул:

– Садитесь назад.

Витька, не расцепляя пальцев, открыл заднюю дверь, толкнул туда Рорика, захлопнул переднюю и залез сам.

– Прямо так уж повторять не надо было, он и обидеться мог… Ну да ладно, я сам виноват, думать надо было, что говорю. Скажи: поехали.

– Поехали.

«Шестерка» отрулила от тротуара и поехала по улице.

– Приготовь пять бумажек, ну, тех, которые ты накопировал. Когда я скажу, отдашь их водителю.

Рорик кивнул, и в руке его образовалось несколько купюр. Витька вздрогнул, посмотрел на водителя – не заметил ли – и зашипел, забыв, что его и так никто лишний не слышит:

– Ты чё, сдурел? Надо было сделать вид, будто из кармана достал. Ладно, водила не заметил. Больше так не делай. Считается, что деньги в специальном месте печатаются, а не что их инопланетяне из воздуха достают.

Они еще ехали по Перовской, когда Рорик вдруг заерзал и быстро повернулся к Витьке:

– Это здесь.

Витька скрестил пальцы.

– Скажи: останови здесь.

– Останови здесь, – повторил Рорик.

– …! – ругнулся водитель. – Заранее предупреждать надо.

Но перестроился и затормозил.

– Деньги отдай, – сказал Витька, но Рорик уже протягивал купюры.

– Спасибо, – пробурчал водитель, забирая десятки, и Витька только сейчас с ужасом заметил, что купюры абсолютно одинаковы. На всех бумажках были одинаковой формы темные пятна, они были одинаково помяты, и одна и та же чернильная черточка присутствовала в углу каждой банкноты. Номера ему не были видны, но, скорее всего, они тоже были одинаковы. К счастью, водитель ничего не заметил, сложил купюры пополам и сунул в карман. Рорик с Витькой выбрались из машины.

– Надо деньги переделать, – деловитым тоном заявил Витька, – а то они больно одинаковые получились. Ладно еще, нигде не заметили.

– Позже, – ответил Рорик, – объект перемещается.

И ломанулся куда-то во дворы. Витька подумал секунду и припустил следом. Его же ни на секунду одного оставить нельзя, этого инопланетянина, он ведь, как дитя малое, и как его только до сих пор в милицию не загребли?

Во дворе Рорик быстро осмотрелся, потом пошел вдогонку небольшой, но шумной компании молодых людей. Витька семенил следом. Рорик почти догнал гомонящих ребят, потом резко остановился и обернулся к Витьке:

– Неудачная попытка. Покажи карту, проверим следующую точку.

– Упс, – сказал обескураженный Витька. – Ну нормально. А я думал: ты точно знаешь, где искать. А в следующей точке мы его точно найдем?

– Неизвестно. Вероятность невысока.

– Ничё себе, вероятность невысока. А чё будем, если и там не найдем?

– Проверим следующую точку.

– Ну нормально. Меня так дома потеряют. А много у тебя таких точек?

– Двести семьдесят девять, – спокойно отозвался Рорик.

– Мама! Роди меня обратно. Да такими темпами мы за неделю не управимся. А мне, между прочим, в школу ходить надо. И уроки делать. И спать. И вообще… не, брат, надо чё-то придумать.

Рорик молчал и всем своим видом выражал совершеннейшее спокойствие и уверенность, что он, Витька, наверняка что-нибудь придумает.

– Ладно, – сказал, вздохнув, Витька, – потом подумаю. Сначала разберемся с деньгами. Покажь-ка эти десятки.

Рорик раскрыл ладонь, на которой уже опять лежала толстая пачка банкнот. Витька хмыкнул, пробормотал: «Учишь их, учишь», – но придираться не стал и быстренько осмотрел несколько купюр – номера и в самом деле на всех были одинаковыми.

– Вот, – сказал он, указывая на номер, – видишь? Он на всех твоих десятках одинаковый. А должен быть разный.

– Какой? – немедленно поинтересовался Рорик.

– Я почем знаю? – Витька пожал плечами. – Просто другой. Вот эти цифры ты на какие-нибудь другие изменить можешь?

– Случайным образом?

– А?… Ну да. И еще – они у тебя больно одинаковые. Видишь, вот эти всякие пятнышки, черточки… их вообще-то на деньгах нету. Но не то чтобы они вообще не могут быть, но вот такими одинаковыми точно быть не могут. Они тоже случайно появляются, понимаешь? Вот носил я в кармане пирожок, поэтому на десятке жирное пятно. Но не все же люди носят в кармане пирожок. А если бы даже и все носили – все равно пятна бы разные были…

– Понял, – перебил его Рорик. – Так лучше?

Он не делал никаких магических пассов, не шептал и не замирал с закрытыми глазами. Он вроде как ничего не делал, только вот лежащая сверху купюра вдруг оказалась другой – вообще без пятен и черточек, в меру засаленная, в меру помятая, короче, вполне приличная такая десятка. Недоумевая, Витька взял пару других десяток, достал снизу пачки, из середины – нормальные деньги. И номера разные.

– Ништяк, – сказал Витька. – Теперь не докопаешься. Давай их сюда, пойду менять.

Схватил всю пачку и вприпрыжку понесся в магазин. Совесть попробовала проснуться и заявить, что это очень похоже на подделку денег и за это в тюрьму сажают. Но на это наглое заявление Витька даже оскорбляться не стал – он же не для себя, а для представителя иной цивилизации. О каких деньгах тут может идти речь?

Продавщица въедливо осмотрела десятки, пересчитала пачку три раза, пробурчала: «Взять бы тебя за руку и отвести в милицию с этими деньгами…» – но объяснять ничего не стала, выдала две' тысячные купюры и три сотенные. Витька схватил их и выбежал на улицу.

– Во, – показал он Рорику свой улов. – А эти ты тоже также размножить сможешь?

Рорик даже брать деньги не стал, просто лежащая в руках бумажка вдруг толкнулась у Витьки в пальцах, как живая. Витька недоуменно посмотрел на руку и с удивлением обнаружил толстенную пачку тысячных купюр у себя в руке.

– Во, блин, – сказал он испуганно, озираясь по сторонам и прикрывая пачку полой пуховика. – Это сколько же тут денег? Наверное, машину купить можно. Кстати, купить машину – это вариант. У тебя права есть?

– Вопрос о наличии прав сразу приводит к вопросу о праве давать права. Я нахожу неестественным принятый у вас порядок наделения правами и обязанностями. На мой взгляд, это не более чем способ избежать ответственности.

– Чё? – Витька вытаращил глаза. – Я всего-то спросил, у тебя права на машину есть? Ну карточка такая с фотографией, если гаишник остановит, ее показать надо, а то машину отберут.

Рорик подумал секунду, потом ответил:

– Нет, но если ты покажешь мне образец…

– Знаю, знаю, ты тут же сделаешь не хуже. Ладно, достанем тебе образец… понятное дело, откуда у тебя им быть – у вас на планете небось совсем другие права, какие-нибудь электронные фигнюшки, наверно… А, понял. – Витька засмеялся. – Ты подумал, что я спросил тебя вообще про права. Типа, права на убийство у Джеймса Бонда, да? Прикольно. Кстати, – заметил Витька, посерьезнев, – вот заметил чего: а чё ты никогда не улыбаешься, не хмуришься? Нормальные люди так себя не ведут.

– Почему я не выражаю эмоции мимикой лица?

– Во загнул! Ну, типа, да. Вы, наверное, как индейцы, да – у вас воспитание такое, что нельзя показывать, что чувствуешь?

– Я не знаю про индейцев, но ответ в любом случае – нет. Я испытываю эмоции, и они отражаются на моем лице. Ты их не видишь, потому что я не счел необходимым снабжать используемый облик эмотивной мимикой, ограничившись синхронизацией губ и глазных яблок.

– То есть ты себе хохочешь во всю глотку, а никто ничё не видит? Классно. Удобно иногда, наверное. Мне бы так – можно было бы на уроках ржать спокойно, и никто бы мне в дневнике не написал «смеялся на уроке».

– Причина в другом. Эмоции, выражаемые нашей мимикой, не соответствуют вашим эмоциям, выражаемым аналогичной мимикой, и я счел нецелесообразным устанавливать соответствие.

Витька замотал головой:

– Ни фига не понял! Кто тебя так выражаться учил? Нет бы по-человечески говорить. Давай проще. Вот ты когда злишься, например, как делаешь? Мы – вот так. – И Витька скорчил рассерженную физиономию и уставился на Рорика.

– Мне известен смысл мимики людей, – сказал Рорик. – Мы, когда сердимся, прижимаем уши.

– Во как! Ничё се, прикольно. Понятно тогда. А когда смеетесь? Если стесняешься, ты не говори, мне просто так интересно, не по делу.

Рорик негромко фыркнул.

– Как лошадь фыркнула, – авторитетно заявил Витька. – Я знаю, я на них даже катался. А сделать так, чтобы, когда ты уши прижимаешь, этот твой облик злое лицо делал, ты не можешь?

– Могу, – просто отозвался Рорик. – Повторюсь: я счел это поначалу нецелесообразным. Ты решил, каким образом мы продолжим поиск объекта?

– Я думаю, – отрезал Витька, – ты пока сделай… ну это, чтоб улыбаться, когда весело и прочее там. Мне удобнее будет. Не пялиться же мне все время на тебя через эту стекляшку. Кстати, что это за стекляшка?

– Обломок полимерного стекла, на которое кто-то наложил заклинание Истинного зрения. Кто это сделал, с какой целью и частью чего был этот обломок, я не знаю, но могу узнать. – Рорик пожал плечами и улыбнулся.

– О! Совсем другое дело, прям как человек. Интересно, есть что-то, чего ты не можешь? А что это за стекляшка, ты узнай, я папе скажу, он обрадуется… Хотя он мне все равно не поверит, скажет нафантазировал… – Витька замер с открытым ртом, глаза его заблестели, и он даже подпрыгнул от восторга: – А! Во! Придумал! Ты можешь сделать так, чтобы что бы я ни сказал, все люди мне верили?

– Могу, – отозвался Рорик своим обычным-безразличным голосом, но Витьке на этот раз то ли почувствовалось, то ли показалось в нем некоторое удивление. – Но для чего тебе это надо?

– Надо! – ответил Витька увереннейшим тоном. – Тебе помочь надо или нет? Конечно, надо. А как я тебе помогать смогу, если меня все кому не лень отвлекают? А ведь мое дело-то поважнее будет. Я бы мог, конечно, тебя попросить сделать так, чтобы все от меня отстали, но это будет… как его… не эффективно, вот! Я-то лучше знаю, что соврать, чтобы поверили.

– Я опасаюсь, – возразил рассудительный Рорик, – что ты воспользуешься полученным умением в корыстных целях. Выходящих за рамки моей миссии.

– Я?! Да я! Да чтобы я? Да я никогда! – Витька чуть не задохнулся от возмущения. – Что я, не понимаю, что ли? Это же таких делов можно натворить, что ого-го. Я ж понимаю. Так что ты это – не беспокойся, во, – Витька поддел ногтем большого пальца передний зуб, – зуб даю.

Рорик кивнул:

– Сделано. Этого достаточно для начала твоей работы?

– Что, уже? – удивился Витька. – Чё-то я опять ничего не почувствовал. Так не должно быть, должно быть так – ты поводишь руками как-нибудь хитро так – потом такое сияние со звездочками разноцветными, а меня так встряхивает всего несильно. Вот так должно быть. – И, видя, что Рорик собирается что-то ответить, быстро добавил: – Но можно и без этого. В конце концов, это не самое важное. Давай стой здесь, щас я всем, кому надо, скажу то, что надо.

Витька отбежал к тротуару, огляделся и подошел к первому попавшемуся прохожему:

– Дяденька, дайте, пожалуйста, телефон на секунду позвонить, очень важное дело, – сказал он требовательным тоном, и, видя, что прохожий порывается пойти дальше, продолжил: – А не дадите – пожалеете!

Прохожий остановился, окинул Витьку удивленным взглядом, потом полез во внутренний карман.

– Ну, на, коль важное, – сказал он, протягивая Витьке сотовый. – Но побыстрее, я тороплюсь.

– Не беспокойтесь, не опоздаете, – уверенным тоном отозвался Витька, набирая домашний номер, но тут его кто-то тронул за плечо. Он обернулся и увидел Рорика.

– Ты чего? – удивился Витька. – Я же сказал, что сейчас вернусь.

– Я просто хотел предупредить, что твое умение, которым, по-моему, ты сейчас собираешься воспользоваться, действует только при непосредственном контакте с собеседником.

– Бл-лин, – сказал разочарованно Витька, нажимая «отбой». – А сделать так, чтобы и по телефону можно было, ты можешь?

Рорик протянул руку к трубке, прохожий тут же встрепенулся и начал что-то встревоженно говорить, но Витька его быстро успокоил, сказав: «Не беспокойся, не заберем мы твой телефон», – и отдал сотовый.

Рорик покрутил его, порассматривал с разных сторон, потом вернул Витьке со словами:

– Слишком сложно установить соответствие. Я могу попробовать, но не гарантирую результат. Все же было бы лучше, если бы ты общался непосредственно.

– Эх, – вздохнул Витька, – жаль. Ладно, не пробуй. Мне нужен гарантированный результат. – Он отдал телефон прохожему, не забыв поблагодарить, и достал карту. – Посмотри-ка лучше вот. – Нашел нужный район, ткнул пальцем: – Вот тут твоих точек нет?

Рорик глянул мельком:

– Есть.

– Вот и ладненько. Поехали туда, проверим их, а заодно к моим заглянем. Я там наболтаю чё-нибудь, потом мы по остальным твоим точкам поедем. Идет?

– Кто идет? – не понял Рорик.

– Ну это выражение такое. Подходит, типа. Ну, в смысле – годится. Ну пошли тачку ловить.

Рорик пожал плечами и подошел к проезжей части, вытягивая руку. Почти тут же остановилась старенькая «тойота». Рорик открыл водительскую дверь и остановился, ожидая указаний своего проводника, но Витька сам прошмыгнул под его рукой и выпалил:

– Благоева, 11. Тыщу рублей заплатим, очень важное дело.

Водитель, сухощавый пожилой мужчина, согласно кивнул:

– Садитесь, домчу за пять минут.

Рорик пожал плечами и сел на заднее сиденье, а Витька радостно забрался на переднее.

– Какое дело-то, если не секрет? – поинтересовался водитель, включая первую скорость.

– Вообще-то секрет, – серьезным тоном отозвался Витька, – но могу рассказать. Только имейте в виду – никому ни слова.

– Могила, – лаконично отозвался водитель.

– Ну тогда расскажу. – Витька с ногами забрался на сиденье. – Ты про клонирование слышал?… Вот то-то же. На самом деле мне тридцать семь лет, и я майор ГРУ.

Рорик завозился на заднем сиденье и издал какой-то сдавленный звук, но Витька ничего не видел и не слышал.

– Моя группа выполняла важное задание в джунглях Сомали, но нас предали. На выходе нас поджидала дивизия «морских котиков». Мы сопротивлялись, как черти, как тысяча чертей, ух! Каждый из нас убил десятерых, а я сам – сто! Но врагов было слишком много. Короче, нас всех перестреляли. Они не знали одного – мы недавно научились клонировать людей, и каждый из нас, перед тем как пойти на задание, оставил своего клона. Вот я и есть такой клон, а выгляжу маленьким, потому что еще не вырос – мне надо было еще месяц-два полежать в специальной ванне, тогда бы я стал большим, но у нас не было времени. Потому что на задании я узнал кое-что важное, очень-очень важное. Но что именно – я не знаю, ведь тот я, который знал, – погиб, его застрелили эти проклятые «морские котики». Я знаю только, что это связано с заговором. Подозреваю, что наш президент на самом деле вовсе не наш президент, вот! Но большего я пока не могу сказать, мне нужно самому убедиться. По городу есть несколько тайников… ну на самом деле чуть больше, чем несколько, – около трехсот, и в одном из них я, тот я, которого застрелили, оставил все, что выяснил про этот жуткий заговор. И сейчас мне надо забрать эти документы. Мне ты… вы сразу понравились, вы, наверное, служили?

– Четвертый специальный батальон войск связи, – с гордостью отозвался водитель. – Ефрейтор запаса Агранов!

– Вольно, ефрейтор. – В голосе Витьки звучали настоящие командирские нотки. – Родине снова нужна ваша помощь. Нам нужно забрать документы из тайника.

– Служу России, товарищ майор! А вы знаете, где этот тайник?

– Не разочаровывайте меня, ефрейтор. Я же сказал, что знаю только то, что знал я, когда сдавал материал для того, чтобы из него сделали клона. В какой именно тайник я положил документы, я не знаю. Но это и неважно, я знаю наизусть адреса всех трехсот тайников, разбуди меня ночью, спроси: «Где находится тайник номер сто тридцать семь?», я тут же без запинки отвечу, нас так тренировали. Мы проедем по всем ним и найдем документы. Задача ясна, боец?

– Так точно, товарищ майор! – Водитель покосился назад. – А это кто с вами? Человек надежный, не сдаст?

– Это один из наших, боец. Можете в нем не сомневаться, он всей душой с нами. Он один остался из нашей ячейки, когда заговорщики громили наш штаб. Я взял его, потому что… Ну вы же сами видите, я выгляжу как ребенок и мне нужна помощь человека, который выглядит старше меня. Хотя на самом деле… ну вы понимаете.

Водитель истово закивал:

– Разумеется. Я в вашем распоряжении, товарищ майор. Задание без изменений? Благоева, э-э… одиннадцать?

– Да.

– Ты уверен, что эта история была необходима? – вдруг поинтересовался с заднего сиденья Рорик. – Кстати, я нахожу ее совершенно неправдоподобной.

Витька бросил испуганный взгляд на водителя, скрестил пальцы, обернулся назад и зашипел:

– Для тебя, между прочим, старался. Не порти мне легенду.

– Он нас не слышит, – отозвался Рорик, – но я не уверен, что подобное использование Знака Истины оправдано. Обращаю твое внимание на тот факт, что водитель считает твое повествование правдивым от начала до конца. Это может повлиять на его действия и повредить нашему поиску.

– Не уверен он, ага. Если не уверен, так на фига тебе проводник понадобился? Сам бы и искал свои тайники, если сам все знаешь. И ничё не повредит, думаешь, я не подумал, что ли? Тебе что, хотелось бы, чтобы я сказал, что ты инопланетянин и ищешь потерявшегося друга? С чего бы он тебе тогда помогать стал? Не, он бы нас точно в милицию отвез или даже в ФСБ. А так он молчать будет в тряпочку и делать все, что я ему скажу, потому что понимает, что такое приказ. – Витька перевел дух и продолжил успокаивающим тоном: – Не бойся, все будет тип-топ. Я знаю, что делаю.

– Достаточно сложно в это поверить. Особенно после такого количества неправды.

– Я ничего не соврал, между прочим, я просто нафантазировал. Вот если бы я сказал что-то такое, от чего мне польза была бы, а кому-то вред, это было бы – наврал. А так – ничего подобного. Я ему потом тыщ сорок оставлю, так он ваще счастлив будет.

Рорик вздохнул:

– И тем не менее прошу тебя не пользоваться Знаком Истины без крайней необходимости.

– Ладно, – буркнул Витька. Демонстративно отвернулся и стал смотреть вперед. Но долго дуться не получилось.

– Приехали, товарищ майор, – сказал водитель, притормаживая у длинной девятиэтажки, – Благоева, 11.

– Хорошо, – сказал Витька мрачно, – ждите меня здесь, я скоро, – и выскочил на улицу.

Забежал во двор и не поверил своему счастью: возле скамейки у первого подъезда кучковалась опасного вида компания подростков, в которой ярким огоньком выделялась шевелюра Коляна. В другое время Витька напрягся бы и постарался обойти их стороной, но только не сегодня – он мечтал об этой встрече с того момента, как он увидел, что Рориково заклинание работает. Настал час отмщения. Витька вихляющей походкой подошел к подъезду и развязным тоном произнес:

– Колян, слышь, дело есть.

Колян смерил его взглядом, что-то негромко сказал, что вся компания сопроводила громким ржанием. Но со скамейки поднялся и подошел к Витьке:

– Ну чё тебе? Чё за дело-то?

– Отойдем, разговор не для лишних ушей.

Колян хмыкнул, но возражать не стал, крикнул своим:

– Посидите тут, я щас.

Отошли шагов на двадцать.

– Давай говори, чё за дело-то?…

– Я сегодня узнал страшную тайну, – сказал Витька, внутренне торжествуя. – Если во время большой перемены зайти в раздевалку, раздеться там догола, потом медленным шагом подняться в кабинет к директору и во все горло крикнуть заклинание «Трам-тарарарам, шурум-бурум, оп хоп и тру-ля-ля» три раза подряд, тогда будет вот что. Во-первых, все тут же забудут все, что видели, а во-вторых, тот, кто это сделал, сможет становиться невидимым, когда захочет. Вот!

Витька замолчал и вдруг испугался: а вдруг Рорик обиделся и снял с него это заклинание? Или что-нибудь еще выйдет не так? Тогда Колян сейчас его так отделает, что мало не покажется. Но кажется, прокатило, потому что тот присвистнул и сказал вполне серьезно:

– Круто. А если у директора закрыто будет?

Витька перевел дух и с трудом сдержал широкую улыбку:

– Тогда к завучу. Но главное, никому об этом нельзя рассказывать, иначе не сработает.

– Ты же мне рассказал, – нахмурился Колян.

– Поэтому я сам это сделать уже не смогу, – моментально нашелся Витька. – Это может сделать только тот, кому последнему рассказали.

Колян прищурился:

– Круто! Спасибо, братан. Я думал, ты лох лохом, а ты ничё, свой чувак. Колян своих не забывает. Дай пять. – Колян протянул руку. Витьке на мгновение даже стало его жалко, но он вспомнил все свои обиды и протянул руку в ответ:

– Для хорошего человека – не жалко.

– А то. – Колян широко ухмыльнулся. – Если что, обращайся. Помогу… может быть. – И он кивнул на прощание и направился к своей компании. Витька проводил его прищуренным недобрым взглядом, полный мстительного удовлетворения. Потом встряхнулся и побежал к своему подъезду.

Поднялся на свой этаж, открыл ключом дверь. К счастью, папа был уже дома.

– Привет, па, – сказал Витька, проходя в квартиру. – Держи свою пластинку.

Полез во внутренний карман, совсем забыв, что тот забит тысячными купюрами. Поморщился, попытался достать со дна эту чертову стекляшку, но неудачно – купюры посыпались из кармана. Витька дернул руками, пытаясь их придержать, но не получилось, и деньги попадали на пол. Папа вытаращил глаза:

– Что это? Откуда столько денег?

Присел на пол возле кучи тысячерублевок, подобрал пару, пристально разглядел со всех сторон. Перевел донельзя удивленный взгляд на Витьку:

– Ну-ка рассказывай.

Витька набрал полную грудь воздуха.

– Ну… это долгая история. Ты же знаешь, что я хожу в кружок рисования?

Папа машинально кивнул, Витька с воодушевлением продолжал:

– Ну вот, у нас недавно конкурс был, то есть не у нас, а вообще всероссийский, «Юное дарование» назывался. Рисунки в Москву отправляли, ну и мои отправили. А сегодня пришел на занятие кружка, а там… там… столько народу, там никогда столько не было – шумят, галдят, бумажки какие-то друг другу передают. Я раздеваюсь, а они меня заметили и кричат: «Вот он! Вот он!» Я даже испугался, представляешь. Чуть обратно не выскочил, но не стал – холодно же, а одежду я уже снял. Я говорю: «Чё я?» А меня окружили всякие тетки и дяди, смотрят восхищенно, кричат: «Гениально, гениально», – а сами, смотрю, мои рисунки держат. Самый главный ихний дядька вышел и говорит, что я на конкурсе победил, и не просто победил, говорит, а вообще уверен, что я новое направление в живописи открыл. Немедленно, говорит, на вручение премии в Москву поехали. Короче, Евгений Витольдович уже собрался, он со мной едет, вроде как мой наставник, ну и я тоже поеду, билет на самолет уже есть, самолет через два часа уже. Я возмутился, как же так, говорю, я же собраться не успею, а мне говорят, что мне все там на месте дадут. Во как, так что я попрощаться забежал, хотя меня даже пускать не хотели, на самолет, говорят, опоздаем.

– Вот это да, – сказал из-за спины мамин голос. – Я так за тебя рада, но почему же нас не предупредили?

– Привет, ма, а я и не заметил, как ты подошла, – сказал Витька, оборачиваясь и облегченно вздыхая. Если бы мамы не было дома, папиному рассказу она бы ни за что не поверила и были бы проблемы. А так все выходило нормально.

– Оказывается, Евгений Витольдович журнал наш в автобусе забыл, ну в котором наши адреса и телефоны написаны. Поэтому они ждали меня в кружке и сильно беспокоились, а вдруг я вообще не приду. А так бы они, конечно, домой пришли, все, как положено. Очень огорчались, что не знали, как вас зовут и сможете ли вы поехать в Москву, а то бы и вам билеты были. Ну вот.

– А что же они сейчас не зашли? Скажи, пусть поднимаются.

– А их и нету, они меня на такси посадили и отправили домой, сказав, чтобы я побыстрее, а сами в аэропорт поехали, а то вдруг самолет задерживать придется.

– Ничего себе, – папа покачал головой, – а деньги-то откуда, ты так и не сказал.

– А! – Витька хлопнул себя по лбу. – Забыл! Этот ихний главный мне, значит, и говорит: «Виктор Владимирович, – говорит, – продайте мне, – говорит, – ваш рисунок». Выгреб из кармана – не, – не из кармана, а из бумажника кожаного – все деньги, что там были, мне отдает и говорит: «Может, сейчас он столько и не стоит, но я уверен, что у вас громадное будущее, и со временем я продам этот рисунок за куда большую сумму». Ну я и подумал – а чего бы не продать? У меня таких рисунков все равно полон дом, а если что, я еще нарисую. Ну и отдал, а деньги взял. Вот – Витька перевел дух. – Я тороплюсь, там же самолет ждет.

Мама с папой ошеломленно молчали.

– Ну хорошо, – сказала, наконец, мама. – Но ты уверен, что они нормальные люди? А вдруг они преступники какие и просто обманули тебя и этого вашего Евгения Витольдовича?

– Ну, во-первых, Евгения Витольдовича так просто не обманешь, вы же его знаете? – Папа с мамой синхронно кивнули, хотя никогда Витькиного руководителя кружка и в глаза не видели. – А во-вторых, я этого ихнего знаю – это главный российский художник, я его по телевизору как-то видел. Да и Евгений Витольдович его тоже знает. Они когда-то рисованию учились вместе.

– Какой главный художник? – нахмурился папа.

– Ну… какой-то там начальник совета художников как будто… забыл, как точно называется.

– Союза художников России, что ли? – спросила мама, и на лице ее было написано такое восхищение что у Витьки в груди екнуло и стало очень стыдно.

– Ну да… вроде, – сказал он, краснея. – Ну мне уже бежать надо, а то самолет, он долго ждать не будет.

– Ты бы хоть покушал, – ласково сказала мама, но Витька уже обувался.

– Некогда, мам, некогда. Вы за меня не беспокойтесь, там есть кому обо мне позаботиться, да я и сам не маленький. Я вам звонить буду, часто. И в школу позвоните, пусть не дергаются. Пока! – Витька выскочил за дверь, облегченно выдохнул и вытер вспотевший лоб. Вроде прокатило. Еще раз вздохнул и вызвал лифт.

Обошел дом, беззаботной походкой подошел к «тойоте». Открыл правую переднюю дверь, обернулся к своим окнам – вдруг смотрят – и сел на сиденье.

– Поехали, – сказал со вздохом.

– А куда, товарищ майор? – спросил водитель, заводя машину.

– Э… – Витька запнулся. Достал карту и обернулся к Рорику: – Товарищ лейтенант, ваши соображения.

«Товарищ лейтенант» выразительно вздохнул, но карту взял.

– Здесь, поблизости, две точки, – сказал он, указывая их пальцем, – думаю, будет разумным проверить их, раз уж мы здесь.

– Отлично, – Витька повеселел, – поехали до Красина, товарищ Агранов, там разберемся.

– Слушаюсь.

Проехали эти две точки, потом поехали в Киселево, проверять еще три. Пока проверяли первые две, третья снялась с места и рванула куда-то в Затверечье. Почему-то Витька совершенно уверился, что на этот раз они нашли то, что искали. Но когда «тойота» поравнялась со стареньким, чадящим черным дымом выхлопа «москвичом», Рорик негромким голосом произнес уже набившее оскомину: «Неудачная попытка».

Витька расстроился:

– А с чего ты взял, что неудачная? Чё-то ты темнишь, по-моему. Ну сам посуди, чего эта твоя точка рванула куда-то как раз, когда мы поехали ее проверять?

– Он тебя слышит, – сказал Рорик равнодушно.

– Кто слышит? А… Блин! – Витька обернулся к водителю: – Не обращайте внимания, товарищ ефрейтор, у нас внутренние разногласия. Остановитесь пока.

Машина послушно вильнула к обочине. Витька скрестил пальцы и обернулся к Рорику:

– А как ты узнаешь, та это точка или не та? А сразу ты не можешь узнать, чтобы нам лишний раз не мотаться?

– На небольшом расстоянии я могу определить, является ли очередной субъект нашего поиска моим соотечественником. Но на значительном удалении – нет, не могу. У меня есть след души… некий набор признаков, однозначно характеризующий субъекта. К сожалению, этот набор довольно сильно меняется с возрастом, изменением условий и места жизни, даже настроением субъекта, поэтому для поиска я использую только самые константные элементы следа. Приходится мириться с тем, что остающийся набор уже не уникален – ему будут соответствовать все субъекты, имевшие личный контакт с искомым в течение некоторого времени. Поисковое заклинание дает мне направление на субъект, обладающий указанными элементами следа, и расстояние до него. Повторюсь, определить точно, является ли этот субъект тем, кого я ищу, я могу только вблизи, на расстоянии порядка десяти метров.

– Блин, у меня башка щас от твоих объяснений заболит. Нет бы просто сказать. Ладно еще, тебе не дурак какой попался, а я – все же чего-то да понял. Слушай! Придумал, – Витька залез с ногами на кресло и развернулся назад, положив локти на спинку сиденья. – Я понял, это вроде как в Интернете искать чего-то. Ну, например, если мне надо найти решение задачки про бассейны. Если я напишу все условие задачи целиком, оно мне ничего не найдет, а если я напишу просто «задача про бассейн», оно мне столько всякой фигни найдет, что закачаешься ее всю смотреть. Я тогда начинаю дописывать потихоньку всякие подробности, в конце концов, находится совсем немного, и среди этого обычно есть то, что мне надо. А если бы я сразу начал просматривать всю эту тыщу сайтов, которые мне Яндекс нашел, я бы и за неделю не управился. Так, может, и ты так сделаешь? Ну… не знаю, как объяснить лучше, ну ты же понял?

– Я понял. Ты предлагаешь расширить набор элементов. Хорошее предложение, я сейчас как раз думаю над этим. Но во-первых, новый поиск тоже займет некоторое время, которое можно потратить на проверку уже найденного. Но это не главное. Я допускаю, что ар-Лорин – моя соотечественница – закрыта от сканирования и я вообще не смогу найти ее таким образом. Тогда единственная возможность завершения моего поиска – найти того, кто с ней контактирует, и выяснить, где она находится. Те люди, которые встречались с ар-Лорин ранее и которых мы проверили сегодня, не имели контакта с ней долгое время и не знают, где она находится сейчас.

Витька задумался. Вздохнул.

– Ну, типа понимаю. Сложно все, блин. А кстати, – Витька оживился, – так это – она? А она не это… не твоя… э-э-э… возлюбленная?

– Нет, – спокойно ответил Рорик, – я с ней никогда не встречался.

– А, – разочарованно откликнулся Витька, – жаль. Вот если бы она была твоей любимой, тогда бы ты ее точно нашел. Это во всех фильмах так. Ну да ладно, может, ты ее найдешь и полюбишь, так что еще не все потеряно. Давай поехали дальше искать. Ну ты все-таки подумай, как сократить, угу? Куда дальше поедем? – Витька протянул карту.

– Сюда, – ответил Рорик, вглядываясь, – в Киселево, – и, запнувшись, добавил вопросительным тоном: – На Литейный переулок?

Витька присмотрелся, кивнул:

– Угу.

Слез с кресла, расцепил пальцы.

– Едем в Киселево товарищ Агранов, Литейный переулок, 1.

– Заправиться бы надо, товарищ майор, – просительным тоном сказал водитель, включая поворотник, – бензину километров на двадцать осталось, не больше.

– Нет проблем, – Витька проверил карман, в котором еще оставалось несколько тысячерублевок, – заезжай на любую заправку по дороге, зальем полный бак, нам, пожалуй, всю ночь колесить.

Рорик вдруг проявил интерес к происходящему.

– Бензин – это топливо для этой машины? – спросил он, выделив интонацией слово «бензин».

– Ага, – сказал Витька. – Понимаю, непривычно. У вас-то небось машины давно все на ядерном топливе, да? – И добавил, вздохнув: – У нас тоже скоро кончится, лет через пятьдесят. Так говорят, во всяком случае. А пока он все дороже и дороже.

Рорик Витькино любопытство проигнорировал:

– Каким образом производится заправка?

– Заправка производится на заправке… – Витька засмеялся. – Ну как по-другому скажешь? Заезжаешь там к колонке, пистолет в бензобак вставляешь, деньги платишь и заправляешь. Да щас сам увидишь. Как только, так сразу же.

Рорика процесс заливки бензина заинтересовал. Он даже вышел из машины, сходил вместе с Витькой к кассе, посмотрел, как тот сует в окошечко деньги, получает сдачу. Кассирша понимающе кивнула Рорику и улыбнулась, но Рорик не обратил на нее внимания. Вернулся вслед за Витькой к колонке, где водитель уже вставил заправочный пистолет в горлышко бензобака, постоял, посмотрел. Но когда колонка начала, жужжа, отсчитывать литры, Рорик интерес к происходящему потерял и полез обратно на свое место на заднем сиденье.

– Бензин из нефти делают, – сказал Витька, садясь в машину, – а нефть из земли качают. Если в какой стране нефть есть, то там ее за границу продают и живут хорошо. У нас, правда, нефть вот есть, а живем мы не очень хорошо, но в общем-то и неплохо. Но в других странах, где нефть есть, и получше живут. Это если их Америка не завоюет. Объявят террористами всех, придут и завоюют, у них армия сильная потому что. У нас, конечно, все равно сильнее, но у нас генералы плохие, а то бы мы давно Америку победили. Но и они к нам не лезут – понимают, что если полезут, то тут-то им кирдык и будет, вот.

Рорик. молчал. Витька поерзал на сиденье и спросил:

– А у вас там как эта… международная обстановка? Спокойная? У вас уже, наверное, один сплошной город на всю планету и никаких стран давно нету?

– Я не знаю, как у нас, – ответил Рорик. – Я родился на другой планете, в научной экспедиции. А там, в основном, доиндустриальные общества.

– А, – сочувствующим тоном отозвался Витька, – понимаю. У меня папа с мамой тоже в экспедиции познакомились. Мама в Темрюке жила, а папа там городище раскапывал. Ну и увез ее сюда, я тута и родился. А там, между прочим, персики прямо на деревьях растут. А абрикосы так даже вообще просто в лесу – идешь и кушаешь от пуза, сколько захочешь, веришь, нет? Я так не очень. А доиндрус… индус-три-альные общества – это как?

– Дикие. – В голосе Рорика прорезалось что-то похожее на злость. – Родоплеменная культура, рабство, низкий уровень знаний, высокий дифферент уровня жизни, чрезвычайно низкий уровень управления.

– Ух ты, – сказал Витька, – это вы, получается, среди дикарей живете, да? Папа говорил, это очень сложно. Сам он в такие экспедиции не ездил, но там, в институте у него, одного знакомого чуть дикари не убили, когда они там чего-то раскопали, чего эти туземцы священным местом считали. Дикари, чё с них взять. Хорошо хоть автоматов у них не было. Ваши небось тоже до пушек еще не додумались?

– Не додумались. Им пока и незачем, им магии хватает.

– У-у-у, – уважительно сказал Витька, – магия, это, конечно, вещь. Су-35 – это такой наш самолет военный – конечно, получше будет, но ненамного.

Рорик промолчал, и разговор увял. Доехали до цели, пока ехали-заправлялись, объект уже сместился до Красина. Проехали до Красина, но останавливаться не стали – Рорик проводил взглядом спешащую по тротуару девушку в красном пальто и сказал:

– Разворачиваемся. До Коноплянникова, едем по ней в сторону Горького.

Водитель молча развернул машину. Витька удивился. Вскинулся, достал карту.

– А почему туда? Ты же карту не смотрел, откуда знаешь?

– Я запомнил.

Витька сник. Он устал, бесцельная езда по городу начала ему надоедать, да и Рорик, похоже, уже сам научился пользоваться картой и общаться с водителем. «Эх, – подумал Витька, – так он сейчас скажет, что я ему больше не нужен и отправит восвояси. Вот бы сейчас найти эту его… инопланетянку. О! Может, мне через стекляшку смотреть, вдруг он ее не увидит, а я увижу?» Полез в карман, но вспомнил, что отдал пластинку папе. Расстроился. Теперь-то он был совершенно уверен, что сам Рорик эту… Арлорину не найдет – он же говорил, что так может быть. А Витька бы точно ее увидел, пусть даже ночью сквозь стекляшку видно не очень. Может быть, убедить Рорика съездить домой, а там он уж что-нибудь придумает, что папе наплести. Витька зевнул, сцепил пальцы.

– Кстати, у нас водитель устает. Ему тоже спать надо.

Рорик кивнул:

– Благодарю за предупреждение. – И уже водителю: – Останови здесь.

И выскочил на улицу, даже не дождавшись полной остановки. Витька заинтересовался, уткнулся носом в стекло, пытаясь что-нибудь рассмотреть на неосвещенной ночной улице. Но тут вернулся Рорик, сел на свое место.

– Поехали дальше. Прямо, триста метров.

– Что, объект уже убежал?

– Нет.

– Неудачная попытка?

– Да.

– Поня-атно, – протянул Витька и откинулся на спинку. Пробормотал: – Будем по Благоева проезжать, притормози, я домой заскочу на секунду.

Когда Витька открыл глаза, за окном уже светлело хмурое зимнее утро. Витька вздрогнул и огляделся – ничего не изменилось. Со слегка осунувшимся лицом безмолвно крутил баранку ефрейтор Агранов. Рорик сидел на заднем сиденье и разглядывал карту.

– Вы чего, – спросил, зевая и потягиваясь, Витька, – всю ночь по городу мотались?

Рорик поднял голову:

– Да. Я полагаю, следует дать отдых нашему водителю.

Витька повернул голову в сторону водительского сиденья, присмотрелся.

– Как самочувствие, товарищ Агранов?

Водитель промолчал, Витька удивился.

– Ефрейтор Агранов! Почему не отвечаете старшему по званию?

Неожиданно ответил Рорик:

– Я на него принуждение наложил. Он сейчас только меня слышит.

– Ясно, – вздохнул Витька. – Сколько время-то, не знаешь?

Рорик не знал. Витька осмотрелся, заметил часы на руке водителя. Перегнулся, посмотрел:

– Двенадцать часов уже. Школу я пропустил, получается. Родители опять же – я же им звонить обещал. Эх… – Витька был неглупым мальчиком и понимал, что Рорик в его помощи уже и не нуждается. Кроме того, он был воспитанным мальчиком и не собирался навязывать свое общество больше необходимого. Жаль только, что инопланетянку эту они так и не нашли. Наверное, не стоит тогда говорить о каком-то вознаграждении. Вдруг Рорик подумает еще, что Витька жадничает. Витька уже открыл рот, чтобы попросить отвезти его домой, но Рорик успел раньше:

– Помоги мне сменить машину.

Витька повеселел.

– Легко. А какие проблемы? Останавливаемся, выходим из этой, садимся в другую.

– Деньги. Какая сумма будет адекватной оплатой водителю?

– Хм. Тебе же все равно сколько? Хоть тыщу, хоть сто тыщ?… А, понял. Это, в смысле, чтобы справедливо было, да? Ну тогда оставь тыщ десять. Это не слишком много, но и не слишком мало. В самый раз, короче, он доволен будет.

Рорик кивнул.

– Останови.

Машина остановилась, Рорик вышел наружу. Витька поправил одежду и тоже выбрался на улицу. Поежился – резкий переход из прогретой машины на февральский морозец неприятно бодрил. Рорик открыл дверцу, которую только что захлопнул Витька, и бросил на сиденье несколько тысячерублевок. Молча закрыл дверцу, отошел на тротуар. Машина тронулась и, набирая скорость, скрылась в морозной дымке. Витька проводил взглядом удаляющиеся красные огоньки.

– Даже не попрощались, неудобно как-то. Чё он подумает, кстати?

– Ничего. У него не останется в памяти никаких событий, начиная с момента нашей встречи вчера.

– А… Ну ничего, тоже нормально. То-то он удивится, наверно.

– Машину всегда останавливать так, как ты меня учил?

– А?… Ну да. Рукой машешь, и все.

– Имеет значение выбор машины?

– Да в общем-то нет. Любую легковую выбираешь, и все, ну единственное, лучше поновее, чтобы не сломалась по дороге.

– Чем отличается легковая машина?

– Она меньше. Ну нет, слишком маленькую тоже не надо. А… Во, она невысокая. Если машина не выше тебя, значит, она легковая. Ну… есть еще джипы, но ну их на фиг, в них всякие бандиты ездят. Лучше уж обычную машину. Хотя бандитская, наверное, и не остановится, когда будешь стопить.

– Стопить?

– Ну это так называется. Когда стоишь так, с вытянутой рукой, машину останавливаешь. Стопишь то есть.

– Понятно, – сказал Рорик. Повернулся к проезжей части, вытянул руку.

Витька снова поежился:

– До дому-то меня довезешь? А то что-то место напрочь незнакомое.

– Конечно, – сказал Рорик, собирался добавить что-то еще, но тут к тротуару подрулила белая «Волга».

Рорик спокойно открыл переднюю дверцу и сел на пассажирское сиденье.

– Блин, – сказал Витька и пулей залетел на заднее сиденье. – Так, – сказал он водителю, обычному такому нестарому мужику с короткой стрижкой, – слушайте меня внимательно, дело государственной важности. Вы в армии служили?

Водитель не ответил, зато опять ответил Рорик:

– Не надо. Я уже все сделал.

Витька только вздохнул:

– Ну поехали домой, что ли. – И добавил горестным, но гордым голосом: – Ты теперь и без меня все можешь делать.

– Да. Ты решил, какое вознаграждение тебе нужно? Витька заулыбался:

– Как вознаграждение? Мы же не нашли эту твою… Арлорину?

– Неважно. Это не твоя вина, и вообще ничья. Свои обязанности как проводника ты выполнил отлично. Поэтому можешь требовать вознаграждение.

– Ух ты, здорово – Витька опять залез с ногами на сиденье и задумался. – А чего ты можешь сделать? Деньги можешь, это я уже видел… а вот… нет, это, наверное, не сможешь… или сможешь?

– Что именно?

– Ну. Я сначала наврал было. Ну папе с мамой… что, типа, я гениальным художником стал и меня в Москву увезли. Думал потом отбрехаться как-нибудь. Еще думал попросить оставить мне это, ну что все люди верят в то, что я говорю. Ну типа вознаграждения. А может, просто не говорить ничего, и ты сам забудешь с меня это снять. Ну вот – можешь снять. Не нужно мне это, неправильно это и нечестно как-то. А мне, значит, ну… как-нибудь сделать бы так… в общем, чтобы я и в самом деле стал хорошим художником? А? – и Витька замер в трепетном ожидании.

– Знак Истины с тебя я еще вчера снял, – ответил Рорик и задумался. Витька уже отчаялся дождаться, когда Рорик вдруг очнулся:

– Пожалуй, могу. Не в моих силах научить тебя хорошо рисовать, но я могу изменить твое видение мира в соответствии с принятыми в этом мире стандартами красоты. Научиться рисовать тебе придется самому.

Витька восторженно закивал:

– Рисовать я уже и так умею, я просто не понимаю, чем гениальная картина отличается от моей. Вот Евгений Витольдович показывает мне картинку Матисса там какого-нибудь. Ну не настоящую, конечно, настоящая страшных Денег стоит. Показывает и говорит: «Ах, Матисс, Матисс!» – а сам чуть не рыдает от умиления. А посмотреть туда – фигня полная, мазня какая-то, как первоклашки рисуют. Да ладно бы один Евгений Витольдович, так ведь во всем мире то же самое. Я пробовал нарисовать похожее, сам бы я ни за что не отличил, где мое, а где этого Матисса, ну то есть, если бы не я сам это нарисовал. А Евгений Витольдович на мою посмотрит и говорит: «Что это за мазня? Где перспектива, где светотень?» Я попробовал про его Матисса любимого так сказать, так он чуть меня не съел. «Ничего ты не понимаешь, – говорит, – это же Матисс!» И весь разговор. Или вон еще Пикассо…

Витька сел на любимого конька и мог бы не слезать с него часами, но Рорик его перебил:

– Нам придется выехать за город.

– Ну так поехали. А зачем? Чё, всякие сверкания-грохотания будут, да? Ну я понимаю, сделать из человека гениального художника – это не деньги печатать, это дело тонкое. Ты уж только не напортачь там чего-нибудь.

– Проблема не в этом. Находясь в этом городе, я не могу видеть линий Бытия и, соответственно, не могу определить, какие изменения будут благотворны, а какие – нет.

– Ничё не понял. Ну да ладно, тебе видней. Поехали давай, а то тебе же тоже небось не терпится эту свою инопланетянку найти.

– Поехали, – кивнул Рорик и повернулся к водителю: – По Ленинградскому шоссе в сторону Питера.

Водитель молча включил скорость. Витька пожал плечами и посмотрел в окно.

– А далеко поедем?

– Километров пятьдесят-сто. Не могу сказать точнее.

Витька вздохнул и стал смотреть в окно. Почему-то стало очень грустно. «Контакты-хренакты, – пробормотал он про себя. – Да кому мы нужны?» Вон, если верить Рорику, всякие инопланетяне давно уже по Земле шляются. И что с того, что их совсем немного? Важно то, что никакой контакт они устанавливать и не собираются. Видимо, не созрела еще земная цивилизация для контакта. Вот и Рорик сейчас найдет свою девушку и умотает обратно на свою планету, и что ему до землян, многие из которых уверены, что одиноки во Вселенной? Невежливо это все-таки как-то. Все равно как будто влез в чужую квартиру через окно, потоптался по комнатам, поискал что-то и ушел. И ни «здрасте», ни «до свиданья». Невежливо!

– А что, люди про вас вообще ничего не знают, да? Ну я вообще людей имею в виду, а не таких, как я, которые случайно попались. Или мне ты тоже память сотрешь, как тому водиле, да? – Витька похолодел от своей догадки. – Не надо, пожалуйста, я правда никому не расскажу, честное слово!

– Не будучи полностью уверенным, кого ты имел в виду под словом «вас», отвечу: теперь – знают. Обслуживающий состав земных порталов целиком состоит из местного населения. И не знать про «нас» они никак не могут. Это ответ на первый вопрос. Касательно второго – я не собирался лишать тебя воспоминаний.

Хотя секунду назад Витька думал, что Рорик в любом случае именно так и скажет (не дурак же он прямо взять и признаться, что собрался стереть человеку память), ответ его успокоил.

– Ничего себе. Значит, у нас тоже есть люди, которые все знают? Это как в «Людях в черном», да? Ну да, точно! Я так и думал, что там правду показывают! Тут они немножко лажанулись, люди с сбображалкой могли и догадаться. Я, например, догадался. Понимаешь, во втором фильме, там, где они старый фантастический сериал смотрят, я сразу понял, на что они намекают. Ты, наверное, его не видел… Ну короче, они там, в фильме, смотрят другой фильм, такой старый-престарый, без компьютерных спецэффектов еще, сразу видно, что там куклы сплошные. Снято так по-глупому. Но смысл такой: то, что в том старом фильме было, было и на самом деле! Ну то есть на самом деле в этом фильме, который «Люди в черном-2». Я сразу понял, зачем они это показывают. Они, типа, сказали: «Вот, смотрите вы фильм, думаете, это все выдумка, а то, что в нем – на самом деле происходит!» А чё, люди в черном на самом деле есть?

– Не знаю, кого ты имеешь в виду, поэтому не могу ответить на твой вопрос.

– Да ладно, не шифруйся. Ты же уже все выдал. Что обслуживающий персонал из наших состоит. Вот это и есть – люди в черном. А скажи, правда многие инопланетяне такие страшные? Ну, там, медузы всякие, а еще эти – тараканы, во! Такое страшилище, правда! Такие тоже тут по земле ходят, да, а мы их не видим?

– Не думаю. Во всяком случае, мне о таковых ничего не известно. Подавляющее большинство представителей других миров – если не все – принадлежат стандарту хи-три и неотличимы от представителей вашего мира. В основном они и облика не носят, просто переодеваются в вашу одежду, и все.

– Жаль. Ну, это они в фильме просто преувеличили, понимаю. Чтобы больше народу фильм смотреть шло. А сами небось ржут. А почему они всем не скажут, а? Чего они боятся-то? Что мы на другие планеты сбежим, что ли?

– Не знаю, – ответил Рорик. – Причины этого известны только самому обслуживающему персоналу порталов.

– Ну вот, так всегда, – сказал Витька, отворачиваясь к окну. – Это они просто от жадности. У нас все время так, как только у кого-то что-то появляется, он ни за что этим с другими делиться не будет. Плохая мы цивилизация, жадная.

– Я считаю, что жадность представителей вашего мира не выше среднестатистического уровня, – успокоил его Рорик, но Витька уже охладел к разговору и просто смотрел на проносящиеся мимо машины заснеженные деревья, представляя, как станет великим художником и будет просто дарить свои картины разным небогатым школам и детским домам. Вокруг него будут всякие миллионеры увиваться, предлагать тыщи миллионов долларов за новую картину, а он просто скажет: «Знаете, я обещал подарить ее своему однокласснику… бывшему однокласснику, поэтому вынужден вас огорчить». Или даже не так. Он скажет: «Тыща миллионов? А что так мало? Нет, я отдам ее своему бывшему однокласснику, он предлагает мне за нее намного больше!» И они будут беситься и не понимать, как обычный школьник… нет, это уже будет после школы… ну пусть обычный студент – может предложить намного больше тыщи миллионов и даже миллиона миллионов. И так и не поймут.

Витька так размечтался, что даже не заметил, как машина остановилась. Точнее, заметил, но не сразу, просто в какой-то момент понял, что машина стоит и стоит уже довольно давно. Радужная пелена мечтаний тут же исчезла, как лопнувший мыльный пузырь, Витька подскочил и повернулся к Рорику:

– Чего стоим, кого ждем?

Но Рорик молчал, сидя прямо на сиденье. «Будто штырь проглотивши», – сказала бы мама. У него даже глаза были закрыты. «Колдует, наверно», – догадался Витька и затих. Рорик просидел так еще минут десять, Витька уже ерзать начал от нетерпения. Но вдруг Рорик открыл глаза и сказал водителю:

– Поехали обратно в Тверь. Улица Благоева.

– Что, не получилось? – спросил Витька с огорчением.

– Все получилось. И я уже все сделал.

– Что получилось? Ты уже сделал меня великим художником? Но я ничего такого… – Витька чувствовал себя обманутым, у него даже слезы на глаза навернулись.

– Изобразительное искусство – зрительная категория, – спокойно ответил Рорик, – пользуйся глазами.

Витька прижался к окну. Сначала ему показалось, что ничего не изменилось, но стоило ему просто заметить отдельное дерево, как он тут же понял, что, пожалуй, так и есть. Ничего не изменилось, зато изменился он сам. Широкая – до ушей – улыбка медленно расцвела на его лице.

– Они такие… – Витька крутил пальцами, ему не хватало слов выразить свой восторг от увиденного, – кислые, вот! Это деревья. И ни капельки они не зеленые, хоть и елки. Они черные, и белые, и красные. Они – как огонь внутри лампочки. А снег под ними – как сахар. Они такие гордые, но все же кислые, и всего снега недостаточно, чтобы они стали сладкими. А обычные деревья – они пресные, потому что спят. Их там вообще нету, они только шляпы свои оставили, а сами залезли под одеяла. – Витька засмеялся. – Это так здорово, что просто слов нет! Спасибо тебе агромадное!

– Пожалуйста, – ответил, улыбаясь, Рорик, но Витька его не видел и не слышал, он смотрел в окно широко открытыми глазами, жадно впитывая открывающиеся ему образы. Временами он начинал загибать пальцы, что-то бормотать, а иногда – крепко вцеплялся белеющими пальцами в ручку двери и, прикусив губу, потрясенным взглядом провожал обычную придорожную остановку. Он даже в некоторое отчаяние пришел от всего увиденного: это же всей жизни не хватит, чтобы все это нарисовать, чтобы показать всем то, что ему открылось. К счастью, через некоторое время Витька научился спокойнее относиться к изменившейся картине мира, а то так – это, конечно, очень хорошо, но все же грозит некоторыми неудобствами. Особенно в школе. Ничего хорошего не будет, если на уроке по литературе его вдруг осенит, насколько сильно учительница похожа на старую ленивую жабу. Но все равно обратная дорога пролетела совершенно незаметно: казалось бы, вот только-только они поехали обратно в Тверь, а вот уже и знакомые дома на улице Благоева.

– Ладно, – сказал Витька, глядя на такой знакомый (и такой – совершенно – абсолютно – грандиозно – незнакомый! Черное и белое! Линии и круги! Шорох и свет!) угол дома номер 11.

– Ладно, – повторил он, встряхиваясь и приходя в себя. – Пойду я, пожалуй… Кстати, – Витька замялся, – можно попросить тебя об еще одном небольшом одолжении?

Рорик кивнул:

– Слушаю.

– Я тут, уходя, наплел родителям всякого бреда. Про выставку, про свою гениальную мазню… Ну теперь это вроде как правда, но мне бы не хотелось… это с одной стороны, с другой стороны – правду им говорить все равно бесполезно. Без этого твоего Знака Истины ни за что не поверят, хоть чем я клянись. Ты бы не мог как-нибудь…

– Уже сделано, – ответил Рорик. – Они ничего не забудут, но и не будут тебя ни о чем спрашивать. Им просто будут совершенно неинтересны события прошедших дней.

– Ага… пойдет, я думаю. Ну еще раз спасибо… Что, давай прощаться, что ли? – Витька вылез из машины. Рорик тоже вышел, встал рядом:

– Давай. Как у вас принято прощаться?

Витька пожал плечами:

– Ну… я не знаю даже… Обниматься – фу, эти нежности телячьи! Давай просто друг другу руки пожмем и – до свидания.

– Давай. – Рорик протянул руку.

Витька пожал ее, на секунду ощутив под ладонью какие-то совершенно непривычные очертания.

– Ну удачи тебе. Желаю тебе поскорее найти твою… твоего соотечественника. Сколько там тебе точек-то осталось?

– Пятьсот двадцать одна.

– Чего, – удивился Витька, – их же вчера двести было или около того?

Рорик улыбнулся:

– Новые появляются. Но не беспокойся за мою миссию, я уже доработал поисковое заклинание. Теперь я еще знаю время последней встречи ар-Лорин с найденным субъектом. Так что из этих пятисот наиболее вероятных не больше двух десятков.

– Чё, правда? – Витька тоже улыбнулся. – Ну тогда ладно. Рад за тебя. До свидания. Заходи, если что, я всегда тебе рад буду, а то и вместе с этой… ну кого ищешь. А? Хоть увижу ее?

– Сожалею, – ответил Рорик, садясь в машину, – но не думаю, что у нас будет на это время. Но если будет – тогда обязательно зайдем. До свидания.

– Ты, когда ее найдешь, влюбись в нее обязательно! – крикнул Витька вдогонку. – Потом все намного проще будет, точно тебе говорю.

Рорик ничего не ответил, хлопнула дверь, негромко заворчал двигатель, и машина укатила в сгущающиеся зимние сумерки. Витька вздохнул и пошел домой.

Лифт не работал, и Витька, еще раз горестно вздохнув, пошел на шестой этаж пешком. На половине дороги его чуть не сшиб с ног кто-то несшийся сверху.

– Смотри, куда прешь, – сказал Витька, восстанавливая равновесие и отряхиваясь. – Петька?

– А, привет, Вит, – радостно отозвался Петька. – Уже вернулся? Мне твои сказали, что ты в Москву уехал. Свезло тебе, да? Чего там видел, рассказывай.

– Чего – Москва как Москва, – равнодушным голосом отозвался Витька.

– Ты чё нерадостный такой? – Петька отстранился. – Чё, не взяли твои картины?

– Да нет, Петь, с картинами все нормально. Я и в самом деле великий художник. Теперь. Просто я с одним… человеком подружился, а теперь мы с ним, наверное, никогда не встретимся.

– Да ну, брось. – Петька развеселился и хлопнул Витьку по плечу. – Тоже придумал! Увидишься еще. А если и не увидишься, чего расстраиваться – можно подумать, у тебя других друзей нету. А кстати, я чё заходил-то. – Петька заливисто засмеялся.

– И чего? – Витька не понял. – Чего смеешься-то?

– Да ты же не знаешь! Тебя же седня в школе не было. Прикинь, чё Колян отмочил! Ну этот, рыжий, из седьмого «Б»?

Витька похолодел:

– И чего?

– Рехнулся! – торжественно провозгласил Петька. – Натурально, прикинь. Но самый смак в обед был, блин, жаль, я не видел – домой убежал сразу, дурак. Но Серый видел – чуть не уписался со смеху, говорит.

– Ну чего было-то?

– Значит, так. Колян зашел в раздевалку, там весь разделся догола и прямо так пошел через всю школу на третий этаж в кабинет директора. Прикинь! Как есть голый, даже без трусов! Все видят, ржут, а он себе идет. Так прямо в кабинет и зашел. К директору, представляешь? Без трусов! Ой я не могу. – Петька согнулся и зашелся в неудержимом приступе смеха.

Витька представил и сам тихонько засмеялся.

– А дальше что?

Петька отсмеялся, вытер глаза.

– А потом рехнулся окончательно. Чё там в кабинете было, никто не видел, говорят, он там чё-то директору сказал. А потом совсем с ума сошел. Директор ему чё-то говорит, а он орет: «Чё вы делаете, вы меня не видите», – и бегает по кабинету. Еле его из кабинета вытолкали, так он в коридоре беситься стал. Как кто-нибудь на него посмотрит, он кричит: «Ты меня не видишь, сука», – бросается и драться начинает. И так, пока санитары не приехали.

– А потом?

– Потом увезли его в дурку. Пока ничё не слышно. Лечить будут, видимо. – Петька задумался, потом снова захохотал: – Голым – к директору… У-уу! Вот отмочил!

– Ага, – сказал Витька улыбаясь. – Пошли ко мне зайдем. Я там поздороваюсь, поедим, потом отпрошусь, погуляем. Серый где?

– Серый? Во дворе – нас ждет. Ну подождет. Пошли.

И двое друзей пошли вверх по лестнице, оживленно болтая и посмеиваясь. Начиналась эпоха, которую скоро назовут «Эпохой возрождения импрессионизма».